Роль обычного права в мировом судопроизводстве пореформенной России

Размещено на http://www.allbest.ru//

Размещено на http://www.allbest.ru//

Роль обычного права в мировом судопроизводстве пореформенной России

Гиззатулина Эльвира Фаридовна aспирантка кафедры теории и истории государства и права Кубанского государственного аграрного университета

Аннотация. В статье говорится об обычае как об одном из источников права в пореформенной России. Указывается, что обычай широко применялся мировыми судьями при рассмотрении и разрешении гражданских дел. Автор приводит и анализирует полемику, которая касалась стремления сохранить применение обычая в некоторых правоотношениях. Указываются основные причины такого сохранения, важнейшая из которых - прочное вхождение обычая в крестьянский быт и торговый оборот и нежелание законодателя менять сложившийся в данных сферах патриархальный порядок. В завершении автор обращает внимание на положительные и отрицательные моменты влияния обычая на формирование правоприменительной практики в России.

Ключевые слова: обычай, обычное право, мировые судьи, гражданское судопроизводство, Судебные уставы 1864 г.

Abstract. The article refers to the custom, as one of the sources of law in the post-reform Russia. It specifies that the custom was widely used by magistrates in the consideration and resolution of civil cases. The author quotes and analyzes the controversy, which concerned the desire to preserve the use of the custom in some legal relationship. It identifies the main causes of such conservation , the most important of which are entry of custom in the country life and trade turnover and unwillingness of the legislator to change the patriarchal order which developed in these spheres. n conclusion the author draws attention to the positive and negative influence on the formation of customary law enforcement in Russia .

Keywords: custom, common law, magistrates, civil legal proceedings, Judicial charters 1864.

пореформенный право обычай

Формирование и деятельность мировой юстиции были законодательно регламентированы Судебными уставами, утвержденными Александром II 20 ноября 1964 года. Ст. 1 Учреждения судебных установлений декларировала принадлежность судебной власти в России мировым судьям, съездам мировых судей, окружным судам, судебным палатам и Правительствующему Сенату. Таким образом, мировая юстиция становилась неотъемлемым звеном российской судебной системы. Она был построена на принципах выборности, независимости, всесословности и несменяемости судей, законодательного ограничения срока их полномочий.

Но, вместе с тем, органы мировой юстиции были обособлены от других российских судов. В отличие от общих судебных мест, органы мировой юстиции формировались по территориальному принципу, что, в сущности, предопределяло их зависимость от местных властей. Кроме этого, мировые судьи для разрешения споров широко использовали обычно-правовые нормы, что было обусловлено спецификой рассматриваемого ими круга дел и выделяло их среди иных судебных органов. Именно эта особенность позволяла сформировать особую судебную практику мировых судей, учесть самобытность российского крестьянского общества, представители которого чаще всего обращались именно к мировому судопроизводству.

Законодательство устанавливало, что мировые судьи действовали в качестве судов первой инстанции, исполняли обязанности по предварительному следствию и примирению тяжущихся. Они рассматривали иски по личным обязательствам и договорам, о движимом имуществе ценой до пятисот рублей, иски о взыскании ущерба и убытков на сумму до пятисот рублей либо когда точная их стоимость во время предоставления иска не была известна, иски о личных обидах и оскорблениях, о нарушении нарушенного владения, когда со времени его нарушения прошло не более шести месяцев, иски о праве частного участия, когда со времени его нарушения прошло не более года. Кроме указанных дел, мировой судья мог принять к рассмотрению всякий спор и гражданский иск, если обе стороны просят его о решении их дела по совести [4]. На мировых судей были также возложены некоторые обязанности административного и охранительного характера.

Создание мирового суда в концепции судебной реформы 1864 года рассматривалось как формирование низового звена судопроизводства, назначение которого состояло в рассмотрении малозначительных дел. Посредством мирового судопроизводства Российское государство старалось преодолеть сословный характер суда, существующий для дореформенной России. Теперь, с появлением мировой юстиции, споры в крестьянской среде подлежали рассмотрению мировыми судьями и разрешались на основании «Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями».

Это обстоятельство было обусловлено сложившимися в пореформенный период социально-экономическими и политическими предпосылками: отменой крепостного права, признанием сложившегося кризиса российского судопроизводства и необходимостью отделения суда от администрации.

Данный шаг еще и свидетельствовал о том, что правящие круги предприняли попытку укрепления законности. Ранее, до реформы, крестьянское общество руководствовалось в повседневной жизни и при рассмотрении споров нормами обычного права. Теперь же, после реформ, в данных сферах увеличивалась роль права позитивного, что способствовало постепенному уменьшению правовых различий между различными слоями российского общества. Но, вместе с тем, упразднение такого источника регулирования крестьянских взаимоотношений, как обычай, было признано реформаторами преждевременным по ряду причин.

Согласно теории права, обычаем признается устойчивое правило поведения, сложившееся исторически и вошедшее в привычку [3; с.256]. Правовыми они становятся в том случае, если санкционируются государством.

В пореформенной России, еще раз подчеркнем, обычай не полностью исчезал как регулятор общественных отношений, и это было закреплено в законодательстве. Его применение было регламентировано рядом нормативных актов, в том числе и тех, которые касались деятельности мировых судей по рассмотрению гражданских дел. Нужно сказать, что решение о сохранении обычая как источника права и допустимости его использования в мировом судопроизводстве не нашло единодушного отклика среди разработчиков судебной реформы и вызвало споры при разработке и принятии актов, направленных на ее проведение.

Так, статья 67 проекта Устава гражданского судопроизводства содержала в себе положение, разрешающее мировым судьям руководствоваться обычаями, что вызвало дебаты при рассмотрении данного проекта. Тридцать членов Государственного совета высказались в том ключе, что данная норма не соответствует понятию о суде, который должен охранять не только частные интересы, но и общее государственное благоустройство. Вследствие этого, действия судебных инстанций должны соответствовать правилам, установленным законодательной властью, которые являются общеизвестными и «для всех одинаковы», а не основываться на тех, что «известны лишь жителям определенной местности и до бесконечности разнообразны» [1; 33]. Кроме этого, противниками введения обычая в мировое судопроизводство отмечался тот факт, что некоторые обычаи не всегда доподлинно известны местным жителям (отмечалось, что в ряде случаев они имеют о них «весьма неопределенное, смутное понятие»), и данное обстоятельство дополнительно подкрепляло недопустимость использования обычно-правового регулирования в мировой юстиции.

Однако, данная точка зрения не основывалась на категорическом неприятии обычая в качестве источника права, которым разрешалось руководствоваться мировому судье. Такая возможность, в принципе, могла бы реализоваться, но при условии сбора обычаев и придании им определенности. Несоблюдение этого условия могло повлечь за собой судебный произвол.

Противники применения обычно-правовых норм в мировой юстиции также обращали внимание на тот факт, что многие обычаи являются «безнравственными и вредными и поддерживаются только суеверием и необразованностью, господствующими между крестьянами». По этой причине обычаи не должны превалировать над законодательством, а те, которые всетаки могут быть использованы в качестве средства правового регулирования, должны быть не только проанализированы и систематизированы, но и обнародованы. Если обычай получит общеизвестность, которая является также обязательным свойством закона, ссылка на него в мировом судопроизводстве будет более целесообразной.

Против такой позиции высказались 16 членов комиссии. Их точка зрения основывалась на необходимости принять во внимание тот факт, что мировые судьи являются преемниками мировых посредников. Мировые же посредники могли, при разборе споров «по найму землевладельцами людей в разные работы, в услужение и в хозяйственные должности, по отдаче в наем земель, по потравам полей, лугов и других угодий и по порубкам владельческих лесов» руководствоваться местными обычаями, но с тем условием, чтобы они не вступали в противоречие с существующими законами и положениями о крестьянах [2].

Поскольку мировым посредникам дозволялось прибегать к обычаям, логично было бы не просто дозволить, но и обязать к этому мировых судей. Такой подход позволял мировым судьям в процессе практической деятельности систематизировать имеющиеся в конкретной местности правовые обычаи посредством записи решений, основанных на обычае, в специальные книги и предоставления их раз в год мировому съезду. На основании такой систематизации Министерство юстиции могло бы составлять сборники юридических обычаев. Поэтому, по мнению сторонников сохранения обычаев в процессе судопроизводства у мировых судей, следовало установить норму, согласно которой обязать судью ссылаться на обычай, если хотя бы одна из тяжущихся сторон выскажет свое пожелание об этом [1; с.22-66].

Сторонники применения обычая в мировой юстиции считали, что это благотворно скажется на дальнейшем развитии законодательства, ведь известно, что многие из существующих позитивно-правовых норм имели своей основой обычай, который был закреплен потому, что доказал свое положительное воздействие на регулирование отношений в процессе длительного применения.

И все-таки, итогом этой дискуссии стало внесение нормы, допускающей обращение мировых судей к обычаю, в Устав гражданского судопроизводства. Ст. 130 Устава гласила, что «при постановлении решения мировой судья может, по ссылке одной или обеих сторон, руководствоваться общеизвестными местными обычаями, но лишь в том случае, когда применение местных обычаев дозволяется именно законом или в случаях, положительно не разрешаемых законами» [4].

Принятие именно такого положения было обосновано следующими обстоятельствами.

Мировые судьи должны разрешать дела по искам, возникающим, большей частью, из тех договоров и обязательств, которые утверждены не только посредством формальных контрактов, но и, в так называемом, «домашнем» порядке, что ни в коей мере не влечет за собой потерю обязательности их исполнения. Сила таких договоров основана на основе обычаев, признающих их обязательность. Поэтому, здесь обычай может заменить или дополнить законодательную норму, что также имеет смысл вследствие неграмотности лица, вступившего в обязательство, которая не позволяет ему ознакомиться с содержанием закона, но не исключает знание распространенного в конкретной среде обычая. Кроме этого, в «домашнем» порядке часто заключались краткосрочные договоры, сделки, которые появлялись в «спешном» порядке. Обычай также применялся для регулирования ситуаций в отсутствие одной из сторон договора.

При этом, речь шла не только о крестьянских, но и о торговых обычаях, применяемых между купцами. Общеизвестность, справедливость и достоверность существования таких обычаев должна была подтверждаться тем, что лица, ссылающиеся на обычай, могли объяснить его содержание, привести ссылку на него, например, при вынесении мирских приговоров органами крестьянского самоуправления.

В результате обсуждения Проекта было решено, что обычаи должны быть допущены при рассмотрении дел мировым судьей, поскольку они были сформированы самой жизнью в конкретных ситуациях и их неприменение «стесняло» бы выработавшуюся практику, что представлялось «несправедливым».

Кроме этого, законодатели учли общеизвестный к тому времени факт, что крестьяне в быту и в отношениях между собой руководствовались преимущественно обычаями, что обуславливало своеобразный характер их взаимодействия в сфере наследования и раздела имущества, опеки и попечительства. Вмешательство закона в данные отношения, по существу, являлось нарушением сложившегося за многие столетия крестьянского образа жизни, семейных отношений. Идти на такой шаг законодателю показалось неразумным, потому что он четко представлял, когда крестьяне могут смириться с нарушением собственного уклада, вызванного необходимостью следования законодательству, а когда - нет. Это было дополнительным доводом в пользу позиции допустимости ссылки мировых судей на обычаи при разрешении дел.

Законодатели понимали, что допущение обычно-правового регулирования в разбирательстве дел мировыми посредникам и волостными судами с одновременным запретом такового в мировом судопроизводстве было бы непоследовательно.

Мировой судья, вознамерившийся сослаться на обычай, должен был удостовериться в его содержании, причем, сделать это открыто и гласно. Для этого он должен был в присутствии тяжущихся пригласить для объяснения обычая местных жителей, в правдивости показаний которых не было бы сомнений, числом от трех до шести. Обычай надлежало записывать в специальную книгу, чтобы в последующем, когда появится необходимость ссылки на него, можно было удостовериться в точности его содержания. Кроме этого, фиксация обычаев не позволяла обвинить мирового судью, сославшегося в решении на обычай, в произволе: обратившись к записи, он всегда мог подтвердить существование обычая и его существование.

Ограничение применения обычая законом было обусловлено, во многом, опасностью судебного произвола. По мнению законодателей, мировому судье не следовало отдавать преимущество обычаю перед законом, поскольку это могло повлечь разрешение даже тех ситуаций, которые прямо регламентированы законом, на основании местных обычаев, недобросовестными судьями. А это являлось прямым нарушением законодательства. Поэтому решено было ограничить законом применение обычая в том случае, когда он был признан вредным или прямо противоречил закону. Ведь, как уже было указано выше, очень часто законодательные нормы представляют собой закрепленный обычай, который доказал свое положительное практическое воздействие. Применение в ущерб данной норме местного обычая, не отразившегося в правовых актах, значило бы отрицание веками формировавшегося и всеми признанного правила поведения.

Таким образом, посредством мирового судопроизводства обычай был официально интегрирован в российское правовое поле. В ряде случаев он стал не просто субсидиарным, а единственным источником права при разрешении споров между крестьянами. Письменная фиксация обычаев способствовала формированию на их основе позитивно-правовых норм и выработке единообразной практики правоприменения по отдельным категориям дел в конкретной местности.

Однако, вместе с положительными моментами практика применения крестьянских обычаев в мировой юстиции имела и отрицательные. Поскольку часто обычаи различных населенных пунктов отличались между собой, говорить о единообразной практике применения обычаев в масштабах государства не приходилось. А это, в свою очередь, было фактором, препятствующим формированию единого правового пространства в пореформенной России.

Литература

Записки государственного секретаря В.П. Буткова и проекты с объяснительными записками о преобразовании судебной части, внесенные в Государственный совет/ Материалы по судебной реформе в России 1864 г. СПб., 1864. Т. 55.

Положение о губернских и уездных по крестьянским делам

учреждениях. // http: www.ex-jure/ru/news.php?newsid=1128

Рассказов Л.П. Теория государства и права: Учебник. М., 2014

Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны. Издание Государственной Канцелярии. Ч. 1. СПб., 1866.// http: www.civil.consultant.ru/reprint/books/115/3.htm#mg4 References:

Notes of Secretary of State V.P. Butkov and projects with an explanatory note on the transformation of the judiciary introduced by the Council of State/ Materials on Judicial Reform of 1864 in Russia. SPb., 1864. V. 55.

Regulations on the provincial and district on Peasant Affairs institutions.// http: www.ex-jure/ru/news.php?newsid=1128

Rasskazov L.P. Theory of State and Law : Textbook . М., 2014.

Judicial charters 20 November 1864 , setting out the arguments on whom they are based. The publication of the State Chancellery. P. 1. SPb. 1866. .// http: www.civil.consultant.ru/reprint/books/115/3.htm#mg4

Размещено на Allbest.ru