Именно с принятием Устава уголовного судопроизводства 1864 года [1] (далее - Устав) неразрывно связываются наиболее значимые преобразования всей системы уголовной юстиции. В Уставе были закреплены отдельные базовые для состязательного уголовного процесса принципы. Например, презумпция невиновности, сущность которого заключалась в положениях о том, что "Никто не может быть наказан за преступления или проступки, подлежащие ведомству судебных мест, не быв присужден к наказанию приговором надлежащего суда, вошедшим в законную силу". А, также, ключевой принцип - осуществление правосудия только судом, согласно которому: " Вся власть судебная, т.е. рассмотрение уголовных дел, а также постановление приговоров, принадлежит судам без всякого участия властей административных". Кроме того, закреплен принцип разделения уголовно-процессуальных функций. От функции осуществления правосудия отделялась функция обвинения заключающаяся в обнаружении преступлений и преследовании виновных которая и возлагалась на прокуроров. Устав в значительной степени расширял имеющиеся у обвиняемого права, основным из которых называл право на защиту. Доказательственное право также претерпело существенные изменения. Устав закрепил принципиально новый подход в оценке имеющихся доказательств. В частности вводилось новое требование гласившее: "Правила о силе наличных судебных доказательств должны служить исключительно руководством при определении вины или невиновности подсудимых по внутреннему убеждению судей, основанному на совокупности всех обстоятельств, установленных в ходе производства следствия и суда". Приведенные базовые принципы уголовного судопроизводства предполагали, что обе стороны - обвинения (частный обвинитель и прокурор) и защиты (сам подсудимый и его защитник) в судебном заседании пользуются равными правами, а именно: заявлять отводы приглашенным свидетелям, представлять новые доказательства, задавать вопросы в ходе судебного следствия, опровергать доводы противной стороны ходатайствовать о производстве любых следственно-судебных действий (ст.630). Иными словами, законодатель совершенно отчетливо декларирует требования к процессуальной фигуре государственного обвинителя, который наряду с осуществлением уголовного преследования, при наличии достаточных к тому оснований, должен поддерживать обвинение в суде. Однако, в случае обнаружения прокурором "оправдания подсудимого уважительными, ему вменяется, не поддерживая обвинительного акта, заявить о том суду по совести" (ст.740).

Достаточно интересны с точки зрения сущности обвинительной деятельности в суде лексические конструкции, используемые законодателем, который разграничивает два термина "уголовное преследование", и "судебное преследование". Составители Устава используют дефиницию "уголовное преследование" исключительно для регламентации порядка прекращения или приостановления производства по делу. Так, например, статья 529 устанавливала: "судебная палата приступает к рассмотрению обвинительных актов или представлений о прекращении или приостановлении уголовного преследования не иначе как по письменным предложениям состоящего при ней прокурора". В то же время статья 772 предусматривала: "освобожденный от суда без указания его вины может просить, чтобы суд определил его виновность и то наказание, которому он подлежал бы, если бы в деле не оказалось законной причины к прекращению уголовного преследования". Термин же "судебное преследование" используется совершенно по-другому. В результате проведенного анализа положений статей 1, 2, 16, 252, 249, 510-528, 543-834 Устава, можно без сомнения, сделать вывод о том, что указанные положения обозначают деятельность должностных лиц на стороне обвинения (судебных следователей и прокуроров), а также судебных органов, направленную на раскрытие преступлений и признание виновными лиц, их совершивших в судебном порядке.

Почти сразу после принятия Устава в стране отмечается невиданный по тем временам, расцвет юридической мысли. В этот период появляется значительное количество фундаментальных трудов ученых-процессуалистов как по проблемам реализации функции уголовного преследования, так и по теории уголовного процесса в целом. В частности, автор одного из первых научных комментариев Устава А. Квачевский, разделяет уголовное преследование на две формы: "частную и публичную, рассматривая первую как уголовный иск, а вторую - как процессуальную деятельность органов прокуратуры, включающую в себя возбуждение уголовного дела, наблюдение за производством следствия, поддержание обвинения в суде" [2, с.218]. Автор охарактеризовал и классифицировал уголовное преследование, выделяя в предлагаемых формах, как отрицательные, так положительные и моменты. Говоря о неоспоримых преимуществах публичного обвинения А. Квачевский указывает на то, что "закон получает надежную охрану, силу и непоколебимость, интерес общественный и частный всегда находят опору в таком взыскателе нарушений их, который стоит выше личных расчетов, боязни, вражды, владеет достаточными средствами преследовать преступления и притом испытан в этой деятельности, приготовлен к ней самою службой" [2, с.219]. По мнению А. Квачевского, отрицательная сторона публичного уголовного преследования, заключается в том, что "должностное лицо делается безграничным обладателем уголовного иска: от него зависит начать иск или нет, он может оставить без преследования беззакония по своему произволу, которым тем легче увлечься, чем выше его власть" [2, с.219].

В то же время, В.К. Случевский поддерживал озвученную позицию и, не приводя самой дефиниции, рассматривал "уголовное преследование" в рамках так называемого уголовного иска, разделяя его на две стадии, а именно: возбуждение самого уголовного преследования и обличение перед судом виновного, акцентируя внимание на том, что непосредственно на первоначальном этапе: "может и не обнаружиться еще личность виновного, но в таком случае личность эта должна обнаружиться при дальнейшем движении уголовного иска, иначе таковой не может разрешиться постановкой приговора" [3, с.85].

В то же время, С.И. Викторский выделял отдельные условия, крайне необходимые, по его мнению, для осуществления уголовного преследования, а именно: "наличность состава преступления, наличность преступника (иначе ? приостановка или даже прекращение уголовного преследования) и наличность права наказания, т.е. отсутствие таких обстоятельств, как помилование, давность и т.п. Если нет одного из этих условий, то нет места для уголовного преследования" [4, с.113].

Н.М. Муравьев же отождествляя "уголовное преследование" с производством по уголовному делу, настаивал на необходимости расширительного толкования этого термина, полагая при этом, что обвинение это всего лишь часть уголовного преследования, а именно: "только один из его моментов процессуально, ограниченный судебным разбирательством" [4, с.117].

Чрезвычайно интересной, представляется позиция М.В. Духовского, который, изучая формы и содержание уголовного преследования в положениях Устава, делает некоторые выводы, способные обобщить научную дискуссию приведенную нами ранее. Во-первых, деятельность уголовного суда может быть инициирована только возбуждением уголовного преследования исключительно лицом, имеющим на это законное право, и при соблюдении ряда установленных правил. Во-вторых, при последующем движении уголовного дела, обвинение может поддерживаться уполномоченным на "обличение" виновного перед судом компетентным органом. В-третьих, при публичной форме уголовного преследования частные лица, да и потерпевший могут обличать виновного в общих судах, только тогда, когда явятся на суд в качестве гражданского истца. И наконец, в-четвертых, уполномоченное должностное лицо обязано оценить "улики и доказательства, служащие к установлению преступного деяния" как основания к возбуждению уголовного преследования [5, с.129].

В тоже время, в рассматриваемый период в уголовном судопроизводстве, отчетливо проявлялась надзорная функция в деятельности прокуроров. Продолжая осуществлять руководство предварительным расследованием, а также формулируя позицию обвинения путем составления обвинительного акта и поддерживая его непосредственно в ходе судебного разбирательства, прокурор, тем не менее, сохранял за собой и полномочия по судебному надзору, которые выражались в возможности делать заключения в кассационной инстанции по существу дела (ст.920 Устава); в ходе рассмотрения дела в судах первой инстанции при необходимости, прокурор мог привести заключения практически по всем вопросам, могущим возникнуть в ходе судебного заседания (ст.169 Устава); присутствовал при рассмотрении отдельных вопросов управления всей судебной деятельностью, указывая председателю на замеченные в деятельности суда упущения (ст.141 Устава). Такая позиция законодателя по отношению к определению процессуального статуса прокурора обоснованно вызывала в среде ученых-процессуалистов справедливую критику. Одной из самых примечательных, с этой точки зрения, представляется точка зрения И.Я. Фойницкого, который отмечал, что: "основная задача прокурорской власти состоит именно в том, чтобы обеспечить государственные интересы уголовного преследования непосредственно перед судом. Природа этой власти требовала ближайшего подчинения ей полицейской деятельности, как по розыску преступных обстоятельств, так и по преследованию виновных лиц" [6, с.272].

Напрашивается вывод о том, что по Уставу 1864 года процессуальное положение прокурора имело двойственный характер. С одной стороны на него возлагалась обязанность по реализации функции уголовного преследования в досудебном производстве, а также функция поддержания обвинения в судебных стадиях уголовного судопроизводства от имени государства, при этом с другой стороны - прокурор должен был осуществлять надзор за процессуальной деятельностью и органов предварительного расследования, и суда.

Краткий анализ положений Устава, а также их доктринального толкования позволяет утверждать, что в рассматриваемый исторический период произошло формирование состязательной формы уголовного судопроизводства, которая по своим сущностным характеристикам существенно отличается и от частно-исковой, и от розыскной его форм. Уголовное преследование имеет ярко выраженный публичный характер, осуществляется органами и должностными лицами, представляющими государственную власть, что нивелирует доминирование частного начала, опосредовавшего ранее свободу усмотрения заинтересованных лиц в возбуждении и реализации обвинительной функции.

уголовное судопроизводство устав историографический

Список литературы