Меры пресечения связанные с ограничением свободы передвижения, их сущность и соотношение с понятием "государственное принуждение"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Российский государственный университет правосудия

Кафедра Уголовно-процессуального права

Меры пресечения связанные с ограничением свободы передвижения, их сущность и соотношение с понятием «государственное принуждение»

Дудоров Т.Д. доцент, канд.юр.наук

Юшко Т.И. магистрант Центрального филиала

Аннотация

Вопросы уголовно-процессуального принуждения в целом, и применения отдельных мер пресечения - в частности, на протяжении всего периода развития науки уголовного процесса остаются предметом пристального внимания ученых. Однако в науке уголовного процесса до сего времени не найдено однозначного способа разрешения проблем правовой природы уголовно-процессуальной деятельности по реализации системы мер пресечения, специфики заключения под стражу и домашнего ареста. Авторы предприняли попытку исследовать сущность мер пресечения, ограничивающих конституционное право на свободу передвижения, в досудебном производстве по уголовным делам через призму общих детерминант государственного принуждения как первоосновы соответствующих мер воздействия в рамках уголовно-процессуальных отношений.

Ключевые слова: уголовный процесс, мера пресечения, принуждение, свобода передвижения, основания избрания, заключение под стражу, домашний арест.

В рамках настоящей статьи мы хотели бы остановиться только на двух мерах пресечения связанных с ограничением свободы передвижения, что вызвано ограничением допустимого объема такого рода исследований. Именно заключение под стражу и домашний арест относятся к числу тех мер пресечения, которые традиционно вызывают повышенный интерес. Это обусловлено потенциалом их правоограничительного воздействия, возможностью ограничения одного из неотъемлемых прав человека - быть лично свободным и находиться вне мест заключения, относящихся к числу конституционных (ч. 1 ст. 22 Конституции РФ).

Названные меры включены в общую систему мер уголовно-процессуального принуждения, что, на наш взгляд, предполагает необходимость исследования их сущности через призму общих детерминант государственного принуждения как первоосновы соответствующих мер воздействия в рамках уголовно-процессуальных отношений. Понятие «государственное принуждение» настолько широко по своему содержанию, что сублимировать его сущность в рамках одной дефиниции достаточно сложно. В теории государства и права предпринимались попытки раскрывать его признаки как с позиций исключительно теоретических, так и в контексте прикладного значения соответствующей функции государственной власти. Так, например, в общетеоретическом значении определяют понятие «государственное принуждение» С.С. Алексеев и В.Д. Ардашкин, полагая, что это один из государственно-властных способов подавления отрицательных волевых устремлений определенных субъектов, обеспеченный нормами права [1, 35]. Употребление рассматриваемой дефиниции в практическом смысле предполагает выделение нескольких видов властного воздействия в виде предписаний определенного поведения (психическое принуждение) и непосредственного воздействия на поведение отдельных субъектов в целях их подчинения воле государства (физическое принуждение). Достаточно интересное по объему и содержанию определение государственного принуждения дано А.И. Каплуновым, который предлагает понимать его как метод воздействия, состоящий в применении государственными органами и их должностными лицами установленных законом мер, представляющих собой систему правовых ограничений, которые позволяют заставить обязанных лиц соблюдать установленные законом запреты, а также обеспечить правопорядок, безопасность личности, общества от потенциальных и реальных угроз [2, 17]. Предлагаемая дефиниция содержит несколько ключевых детерминант, позволяющих определить сущностные особенности государственного принуждения, проявляющиеся в уголовном судопроизводстве при применении мер пресечения. К их числу можно отнести следующие: 1) государственное принуждение включает в себя оценку государством фактов правовой действительности, а также последующие правоприменительные действия; 2) оно основано на предписаниях права, является проводником государственной воли в ситуациях, прямо указанных в законе; 3) компетентные органы государства осуществляют конкретизированное воздействие на сознание и поведение определенных лиц в целях упорядочения, охраны или вытеснения из жизни общества противоправных явлений или обеспечения общественной безопасности [3, 44].

Контуры понятия «государственное принуждение» позволяют выделить его сущностные признаки в уголовном судопроизводстве. Системный анализ библиографии вопроса приводит нас к следующему их перечню: 1) меры уголовно-процессуального принуждения применяются в рамках производства по уголовному делу властными субъектами правоотношений - дознавателем, следователем, начальником подразделения дознания, руководителем следственного органа, прокурором и судом; 2) в качестве правового последствия меры принуждения влекут за собой ограничение прав и свобод участников уголовного судопроизводства, к которым они применены, в том числе и тех, которые предусмотрены Конституцией РФ; 3) общей целью их применения является содействие успешному выполнению задач уголовного судопроизводства и достижение его назначения; 4) круг лиц, к которым может быть применено принуждение в рамках производства по уголовному делу четко определен законом, равно как и основания, формы, пределы и порядок такового[4].

Выделение сущностных признаков мер принуждения в уголовном процессе представляется нам важным не только с позиций теоретических изысканий, но и с точки зрения непосредственного предмета диссертационного исследования. Позволим себе согласиться с мнением, высказанным Н.И. Капинусом о том, что главным элементом любого правового понятия выступает его регулятивный потенциал. Система признаков дополняет и конкретизирует научное понятие, позволяя полнее понять его сущность и содержание [5, 13]. Это представляется наиболее важным, поскольку именно правовое понятие, воплощающее норму права как регулятор общественных отношений, должно содержать лишь те признаки, в которых отражены качественные свойства определяемого им явления. Анализируя дефиниции «заключение под стражу» и «домашний арест» считаем необходимым выделить несколько их сущностных черт.

Во-первых, как разновидности уголовно-процессуального принуждения указанным мерам пресечения присуща общая цель: оно есть принуждение к осуществлению предписаний уголовно-процессуального права, направленных на достижение назначения уголовного судопроизводства: защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений с одной стороны, и защиту личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод - с другой (ст. 6 УПК РФ). Кроме того, с этой точки зрения многие общеправовые принципы, уровень развития которых определяется целями и задачами общества, состоянием правовой культуры применимы и к реализации рассматриваемых мер пресечения. В частности, к таковым могут быть отнесены следующие: 1) принцип справедливости, побуждающий к объективности при решении вопроса об избрании мер пресечения в виде заключения под стражу и домашнего ареста; 2) принцип равноправия, означающий равный подход к лицам, в отношении которых могут быть применены рассматриваемые принудительные меры; 3) принцип соблюдения и защиты прав и свобод человека и др. Вместе с тем, как специфический вид государственного принуждения меры пресечения, в общем, и заключение под стражу (домашний арест) - в частности имеют специфические цели, производные от оснований их применения и имеющие более узкую направленность, выражающуюся в создании условий для беспрепятственного производства по уголовному делу посредством ограничения отдельных прав и свобод обвиняемого или подозреваемого в совершении преступления. Именно по цели применения заключение под стражу и домашний арест, на наш взгляд, могут быть отнесены к мерам превентивного принуждения, которые в науке уголовного процесса обычно противопоставляются мерам уголовно-процессуальной ответственности.

Основанием реализации превентивных мер является не факт нарушения закона, а достаточные данные для предположения о его возможном (ожидаемом) нарушении подозреваемым и обвиняемым. Как справедливо отмечает В.М. Корнуков, меры пресечения применяются «заранее и преследуют цель - не допустить нарушения процессуальных норм, поставить соответствующее лицо в такие условия, которые исключали бы возможность иного, кроме требуемого законом поведения» [6, 15]. Превентивная природа заключения под стражу (домашнего ареста) отчетливо проявляется в тех целях, которых законодатель ставит при их избрании: 1) предотвращение возможности обвиняемого (подозреваемого) скрыться от органов предварительного расследования и суда; 2) предупреждение или пресечение его преступной деятельности; 3) нейтрализация или устранение неправомерного противодействия обвиняемого (подозреваемого) производству по уголовному делу; 4) обеспечение исполнения приговора. Указанные цели сопоставимы с фактическими основаниями избрания заключения под стражу (домашнего ареста), предусмотренными уголовно-процессуальным законом, что вполне оправданно, поскольку именно целью определяются средства их достижения, а также способы и пределы применения рассматриваемых мер пресечения.

Во-вторых, уголовно-процессуальное принуждение базируется на основополагающем принципе законности, что предполагает соблюдение требований уголовно-процессуальной формы при применении мер пресечения. Именно требования процессуальной формы точно определяют круг участников правоотношений, возникающих при применении мер уголовно-процессуального принуждения, устанавливают их права и обязанности, указывают последовательность процессуальных действий и содержание процессуальных актов, в которых фиксируется решение об избрании меры пресечения. Характерными особенностями процессуальной формы применения заключения под стражу (домашнего ареста), на наш взгляд, являются следующие: 1) строго регламентированная процедура принятия судебного решения об избрании названных мер пресечения; 2) наличие процессуальных гарантий прав и законных интересов обвиняемого или подозреваемого, в отношении которого решается соответствующий вопрос; 3) условия, которые обеспечивают исследование обстоятельств уголовного дела, подтверждающих наличие оснований для применения к конкретному лицу заключения под стражу (домашнего ареста).

Кроме того, именно требования процессуальной формы обусловливают реализацию принципа целесообразности при применении мер пресечения, что предполагает возможность выбора уполномоченным субъектом варианта решения, зависящего, в том числе и от его усмотрения, поскольку уголовно-процессуальный закон не предписывает избрание конкретной меры пресечения при совершении определенного преступления. Вместе с тем, свобода выбора меры пресечения находится в прямой зависимости от наличия оснований и условий ее применения, прямо предусмотренных уголовно-процессуальным законом, что существенно ограничивает свободу усмотрения компетентного должностного лица. В этой связи позволим себе не согласиться с мнением, высказанным Д.А. Долгушиным, о реализации диспозитивного начала при регламентации порядка избрания меры пресечения. Автор, анализируя принцип диспозитивности и особенности его реализации при выборе меры пресечения по конкретному уголовному делу, на наш взгляд, высказывает достаточно противоречивое суждение о том, что, несмотря на тот факт, что «выбор конкретного ее вида относится к таким признакам как диспозитивность и альтернативность», вместе с тем, соглашается с тем, что он основывается на наличии оснований, вследствие которых применение государственного принуждения становится необходимым, а также на учете всех обстоятельств, указанных в ст. 99 УПК РФ[7, 26].

В-третьих, меры пресечения как вид государственного принуждения применяются только при наличии к тому оснований, перечень которых строго регламентирован уголовно-процессуальным законом и является исчерпывающим. В качестве таковых мы рассматриваем указанные в законе обстоятельства, наличие которых позволяет признать применение меры пресечения необходимым. С учетом теории и практики уголовного процесса следует считать основанием заключения под стражу, равно как и домашнего ареста, единство фактических и юридических предпосылок [8]. С этой точки зрения как вид государственного принуждения заключение под стражу (домашний арест) предполагает следующие три основания: формальное (нормы уголовно-процессуального закона, предусматривающие применение указанных мер пресечения); фактическое (наличие определенного юридического факта - обстоятельств, указанных в ст. 97 УПК РФ); юридическое (вынесение судебного решения об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу либо домашнего ареста).

В-четвертых, заключение под стражу и домашний арест сопряжены с наступлением «правового урона», правоограничений личного характера, что ставит индивида в положение необходимости следования установленным предписаниям, в соответствии с которыми он должен сообразовывать свое поведение. Более того, в отличие от иных мер пресечения, названные меры обладают сущностным свойством исключительности, что связано как с режимом ограничения права на свободу и личную неприкосновенность, так и с тем, что при их применении лишается свободы лицо, не признанное виновным в совершении преступления. Именно свойство исключительности, на наш взгляд, явилось основанием для появления в специальной литературе научной позиции, в соответствии с которой заключение под стражу, например, позиционируется как процессуальная мера, аналогичная мере наказания в виде лишения свободы. Так, в частности О.И. Цоколова указывает на ряд общих черт, в числе которых называются: зависимость заключения под стражу от наказания, предусмотренного в уголовном законе; зачет времени содержания под стражей до судебного разбирательства в сроки лишения свободы из расчета один день за один день; изоляцию лица от общества в обоих случаях [9, 11].

Мы полагаем, что сходство исчерпывается лишь последней характеристикой, поскольку все остальные доводы, приведенные автором, скорее относятся к процессуальной форме применения меры пресечения, нежели к ее сущности. Уголовное наказание и заключение под стражу - принципиально разные правовые институты, относящиеся к двум самостоятельным отраслям права. Кроме того: 1) меры пресечения не имеют карательного характера и применяются в связи с совершенным преступлением до вынесения приговора, а не за совершение преступления с целью восстановления социальной справедливости и исправления осужденного, как меры уголовного наказания; 2) как уже было отмечено, сущностной чертой заключения под стражу (домашнего ареста) является их превентивный характер, поскольку они применяются для предупреждения ожидаемых, возможных противоправных действий обвиняемого (подозреваемого), в то время как лишение свободы назначается за уже совершенное преступление и является карой за нарушение уголовного закона; 3) меры уголовного наказания применяются только на основании вступившего в законную силу приговора суда к лицам, признанным виновными в совершении преступления, в то время как меры пресечения в стадии предварительного расследования избираются в отношении лиц, имеющих статус подозреваемых и обвиняемых, что ни в коей мере не предрешает результатов рассмотрения дела и назначения наказания судом; 4) применение судом наказания порождает негативные для осужденного последствия в виде признания его судимым, при избрании заключения под стражу либо домашнего ареста в качестве мер пресечения подобные юридические последствия отсутствуют. Вместе с тем суть названных принудительных мер состоит действительно в физической изоляции подозреваемого или обвиняемого от общества и содержании его под охраной в следственных изоляторах либо по месту жительства до окончательного решения судом вопроса о его виновности, при условии, что эти меры не будут отменены или изменены.

Возвращаясь с научной позиции, высказанной Д.А. Долгушиным, относительно диспозитивного характера и альтернативности мер пресечения, ограничивающих право на свободу передвижения, позволим себе заметить, что присущее им свойство исключительности предопределяет их безальтернативный характер, поскольку они применяются только «при невозможности применения иной более мягкой меры пресечения» (ч. 1 ст. 108 УПК РФ).

В-пятых, по своей правовой природе данные меры пресечения, равно как и все иные, предусмотренные УПК РФ, имеют персонифицированный характер, т.е. могут быть избраны только в отношении конкретного лица, имеющего процессуальный статус обвиняемого (подозреваемого). В специальной литературе достаточно давно дискутируется вопрос о законодательной регламентации порядка избрания меры пресечения в отношении подозреваемого. В соответствии с ч. 1 ст. 100 УПК РФ таковая может применяться только в исключительных случаях, что при отсутствии их детерминации в законе порождает многообразие подходов в правоприменительной практике. Как отмечает С.Б. Россинский, исключительность таких случаев должна определяться на основании внутреннего убеждения компетентного органа или должностного лица, принимающего соответствующее решение [10, 178]. Мы полагаем, что одного внутреннего убеждения в данном случае не достаточно, поскольку речь идет о существенном ограничении конституционных прав индивида. Думается, что, избирая заключение под стражу (домашний арест) в отношении подозреваемого, правоприменитель должен исходить из нескольких посылок, в совокупности составляющих суть свойства «исключительности», рассмотренного выше: 1) степени обоснованности подозрения в совершении преступления; 2) наличия оснований для избрания меры пресечения, предусмотренных ст. 97 УПК РФ; 3) совершения преступления, наказание за которое предусмотрено в виде лишения свободы на срок свыше трех лет (применительно к заключению под стражу); 4) безальтернативности. Именно такая позиция была высказана Верховным Судом РФ, который указал в своем Постановлении № 41 «О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу, залога и домашнего ареста», на необходимость «в каждом конкретном случае проверять обоснованность подозрения в причастности лица к совершенному преступлению» (п. 2) [11].

В этой связи, считаем целесообразным, законодательно разъяснить «исключительность» случаев применения меры пресечения, существенным образом ограничивающих конституционное право на свободу передвижения, в отношении подозреваемого, дополнив часть 1 статьи 100 УПК РФ указанием на основания их избрания и безальтернативный характер.

Таким образом, суммируя рассмотренные выше сущностные признаки заключения под стражу и домашнего ареста как видов государственного принуждения, позволим себе определить их как предусмотренные уголовно-процессуальным законом меры пресечения, избираемые по судебному решению при наличии оснований и в порядке, предусмотренном УПК РФ, к обвиняемому (подозреваемому) в совершении преступления при невозможности применения к нему иной более мягкой меры пресечения, и заключающиеся в принудительной изоляции этого лица от общества до постановления приговора, при условии, что избранные меры пресечения не будут отменены или изменены.

право передвижение стража принуждение

Список литературы

1. См.: Алексеев С.С. Общая теория права: Учебник. М., 2008. С. 191; Ардашкин В.Д. О принуждении по современному праву // Советское государство и право. 1970. № 7. С. 35.

2. Каплунов А.И. Об основных чертах и понятии государственного принуждения // Государство и право. 2004. № 12. С. 10-17.

3. Кожевников С.Н. Государственное принуждение: регулятивно-охранительное назначение, формы // Юридический мир. 2010. № 9. С. 43-50.

4. См., например: Коврига З.Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1975. С. 16-17; Божьев В.П. Уголовный процесс: Учебник. М., 2006. С. 162-163; Россинский С.Б. Уголовный процесс России: Курс лекций. М., 2007. С. 168; Смирнов А.В., Калиновский К.Б. Уголовный процесс: Учебник для вузов. СПб., 2006. С. 232.

5. Капинус Н.И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе. М., 2007. 416с.

6. Корнуков В.М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978. 136с.

7. Долгушин Д.А. Домашний арест и заключение под стражу как меры уголовно-процессуального пресечения: теоретико-правовые аспекты и практика применения: Дис. ... канд. юрид. наук. Владимир, 2010. 185с.

8. См., например: Куцова Э.Ф. Хрестоматия по уголовному процессу России. М., 1999; Томин В.Т. Уголовный процесс: актуальные проблемы теории и практики. М., 2009. С. 121.; Уголовно-процессуальное право: Учебник / Под ред. В.М. Лебедева. М., 2012. С. 89.

9. Цоколова О.И. О понятии и сущности заключения под стражу // Российский следователь. 2005. № 5. С. 11-15.

10. Россинский С.Б. Уголовный процесс России: курс лекций. М., 2008. 576с.

11. О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19.12.2013 г. № 41// СПС «КонсультантПлюс»

Размещено на Allbest.ru