Верховный суд Российской Федерации: ошибки, "исправления" закона, непоследовательность в принятии решений

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

В соответствии с законом Верховный Суд Российской Федерации имеет право давать судам разъяснения о сущности терминов и понятий, содержащихся в уголовно-правовых нормах, а также о порядке применения этих норм в судебной практике. Названные указания являются обязательными не только для судов, но и для правоохранительных органов и должностных лиц, применяющих нормы права, по которым дано разъяснение.

Наделение Верховного Суда РФ таким правом объясняется недостаточной точностью и четкостью некоторых норм права, а иногда и противоречием законов, относящихся к различным отраслям права, что может привести к различному их толкованию в разных регионах России и нарушению тем самым принципа законности. Пленум Верховного Суда РФ в своих постановлениях более полно раскрывает содержание признаков, называемых в норме права для исключения возможности их неоднозначного понимания. Однако Пленум не может «исправлять» неточности закона или ликвидировать противоречия различных отраслей права, которые должен оценивать правоприменитель при решении вопроса о правомерности или неправомерности рассматриваемого деяния. Сказанное отнюдь не означает, что Верховный Суд РФ беспомощен в устранении различных неточностей и противоречий закона.

Конституция Российской Федерации (ст. 104) наделила Верховный Суд РФ правом законодательной инициативы по вопросам его ведения и последний, используя это право в целях устранения недостатков в законодательной конструкции правовых норм одновременно с разъяснениями о порядке их применения, может сделать существенный шаг в практике к единообразному применению судами норм права и более полному соблюдению принципа законности, не выходя за пределы представленных ему полномочий. В этом отношении роль постановлений Пленума Верховного Суда РФ чрезвычайно велика. Однако разъяснения Пленума не всегда удовлетворяют судебную практику в связи с их неполнотой или неточностью, противоречиями, различными разъяснениями одного и того же понятия применительно к разным составам преступлений. Иногда Пленум просто уходил от рассмотрения спорных или от неоднозначно решаемых вопросов, порождая тем самым элементы местничества в судебной практике. В последние годы в судебной практике наблюдались неоднократные случаи, когда в уголовно-исполнительные инспекции поступают из судов копии приговоров, согласно которым лица, осужденные к лишению свободы и отбывающие наказание в исправительных колониях, осуждены по другим приговорам к лишению свободы условно.

В препроводительных письмах указывается, что копия приговора направляется для контроля за поведением осужденного к лишению свободы условно в течение испытательного срока в местах лишения свободы, где он отбывает наказание по другому приговору.

В качестве примера можно привести дело по обвинению Д. Он был задержан за разбойное нападение. Возбуждено уголовное дело, мерой пресечения избрана подписка о невыезде.

Вскоре Д. в другом районе города был задержан за покушение на грабеж. Согласно ст. 135 УПК РФ, оба дела следовало объединить в одно производство, но к этому времени Д. свою причастность к другим преступлениям, кроме покушения на грабеж, отрицал. Д. был привлечен к уголовной ответственности и осужден по ч. 3 ст. 30 и п. «г» и «д» ч. 2 ст. 161 УК РФ к трем годам лишения свободы условно с испытательным сроком в два года.

Наконец, Железнодорожным районным судом г. Хабаровска Д. был осужден за разбой (п. «б» ч. 3 ст. 162 УК РФ) к восьми годам лишения свободы. Хабаровский краевой суд переквалифицировал преступление на ч. 2 ст. 162 УК РФ (разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору и с применением предмета, используемого в качестве оружия) и наказание снизил до семи лет лишения свободы. А как же быть с условным осуждением к лишению свободы по ст. 161 УК РФ? При постановлении приговора районным судом было принято решение исполнять это наказание самостоятельно. Отбывая наказание в местах лишения свободы Д. одновременно должен отбывать там же и другое наказание в виде лишения свободы условно. Подобный порядок назначения наказания не только не укладывается в понятие элементарной логики, но и противоречит принципам законности и справедливости.

Содеянное Д. является совокупностью тяжких преступлений, поэтому, согласно ч. 3 ст. 69 УК РФ, окончательное наказание должно назначаться путем частичного или полного сложения наказаний, назначенных ему за каждое преступление. Но суд не может выполнить требование закона, поскольку для этого нужно отменить условное осуждение к лишению свободы, а, согласно ст. 74 УК РФ, отмена условного наказания в подобных случаях не предусмотрена.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 11 июня 1999 г. «О практике назначения судами уголовного наказания» применительно к подобным случаям разъяснил, что «если в отношении осужденного лица будет установлено, что оно виновно еще в другом преступлении, совершенном до вынесения приговора по первому делу, правила ст. 69 УК РФ применены быть не могут, поскольку в ст. 74 УК РФ дан исчерпывающий перечень обстоятельств, на основании которых возможна отмена условного осуждения. В таких случаях приговоры по первому и второму делу исполняются самостоятельно» [1]. Это указание Пленума не позволяет избежать нарушения закона при назначении наказания в подобных случаях и является не чем иным, как неудачной попыткой «поправить» закон. Перечень наказаний, которые можно применять самостоятельно с другими наказаниями (в том числе с лишением свободы) содержится в ч. 2 ст. 71 УК РФ. К ним относятся: штраф, лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью и лишение специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград. Названный перечень является исчерпывающим. Такое наказание, как лишение свободы условно, в нем не называется. Пленум не наделен правом «исправления» или «дополнения» закона. Верховный Суд РФ, как уже упоминалось, наделен другим правом -- правом законодательной инициативы, и это право, как представляется, должно быть использовано для устранения такого совершенно ненормального положения путем внесения предложения о дополнении в законодательном порядке ст. 74 УК РФ еще одним условием, при наличии которого возможна отмена условного осуждения.

Как можно, находясь в местах лишения свободы и отбывая там наказание по одному приговору, одновременно отбывать и другое наказание по другому приговору в виде лишения свободы условно, не понимает никто (в том числе и сами судьи, постановляющие приговор).

В судебной практике встречаются случаи, когда одно и то же деяние одним законодательным актом объявляется как противоправное, а другим -- как правомерное. 5 июля 1995 г. Государственная Дума РФ приняла Федеральный закон «Об основах государственной службы». В ст. 11 этого Закона перечислены ограничения, связанные с государственной службой. В частности, государственному служащему запрещается «получать от физических лиц и юридических лиц вознаграждения (подарки, денежные вознаграждения ссуды, услуги, оплату развлечений, отдыха, транспортных расходов и иные вознаграждения), связанные с исполнением должностных обязанностей, в том числе и после выхода на пенсию» [2]. 22 декабря 1995 г. Государственная Дума приняла вторую часть Гражданского кодекса РФ. В ч. 3 ст. 575 этого Кодекса («Запрещение дарения») государственным служащим и служащим органов муниципальных образований, вопреки точному названию статьи, разрешалось принимать, кроме обычных подарков, подарки в связи с исполнением ими служебных обязанностей стоимостью не более пяти минимальных размеров оплаты труда.

Сложилось совершенно ненормальное положение. Один закон запрещает принимать подарки упомянутой категории должностных лиц, а другой разрешает, с одним условием: ограничить его размер в стоимостном выражении.

17 декабря 1997 г. Государственная Дума приняла Федеральный закон «Об основах муниципальной службы в Российской Федерации». В ст. 11 этого Закона муниципальным служащим запрещалось принимать от физических и юридических лиц любые подарки и другие вознаграждения, связанные с исполнением ими должностных обязанностей» [3]. Возникает вопрос: какую уголовно-правовую оценку должны были дать в правоохранительном органе или в суде при рассмотрении такого материала или уголовного дела, если стоимость «подарка» должностному лицу не превышала пяти минимальных размеров оплаты труда? В одном из комментариев к Уголовному кодексу РФ было сказано, что пять минимальных размеров оплаты труда являются границей, разделяющей получение подарка (правомерный поступок) от преступления (получение взятки) [4]. Давая подобную оценку, авторы упомянутых взглядов, таким образом, полагают, что гражданское законодательство определило предмет преступления, предусмотренного ст. 290 УК РФ в стоимостном выражении. Подобное решение вызвало вопрос: относится ли определение предмета преступления к компетенции гражданского законодательства?

В другом комментарии говорится, что получение «подарка» стоимостью до пяти минимальных размеров оплаты труда может рассматриваться как преступление только при его вымогательстве, а также, если «подарок» «носил характер подкупа либо передавался за незаконное деяние» [5]. Высказывалось еще одно мнение. «Подарок» может рассматриваться как получение взятки в случае, если должностное лицо принимает на себя какое-то обязательство в интересах дарителя [6]. В комментарии, подготовленном Московской государственной юридической академией, разъяснялось, что если должностное лицо получает заранее не обещанный подарок, то пять минимальных размеров оплаты труда «являются границей между правомерным поведением и дисциплинарным проступком, но не получением взятки, минимальный размер которой вообще не установлен Законом» [7]. А как должен поступить правоприменитель? 10 февраля 2000 г. Пленум Верховного Суда РФ принял постановление «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» [1]. В постановлении содержались разъяснения по многим вопросам, относящимся к применению уголовного закона, однако там ни одного слова не было сказано о том, как разрешить противоречия между законами о правомерности или неправомерности одного и того же деяния. Если Пленум неправомочен, сказать о приоритете одного из законов (Пленум, действительно, таким правом не обладает), то Верховный Суд РФ в порядке подготовки к Пленуму, мог воспользоваться своим правом законодательной инициативы.

Пленум поступил просто. Он ничего не сказал о существующей проблеме и оставил все накопившиеся у правоприменителя сомнения на усмотрение местной судебной практики.

В настоящее время действует Федеральный закон «О государственной гражданской службе Российской Федерации» принятый Государственной Думой 7 июля 2004 года [8]. Статья 17 этого Закона запрещает гражданским служащим «получать в связи с исполнением должностных обязанностей вознаграждения от физических и юридических лиц (подарки, денежное вознаграждение, ссуды, услуги, оплату развлечений, отдыха, транспортных расходов и иные вознаграждения).

Свое слово сказали и представители гражданского права. Они считают, что норма гражданского права (ч. 3 ст. 575 ГК РФ), необоснованно вторгалась в сферу регулирования другими нормами права, устанавливающими запреты и ограничения, и поэтому «не должна применяться к ситуациям, возникающим при осуществлении государственной службы как противоречащая другим федеральным законам» [9]. Однако противостояние законов по-прежнему продолжается.

Средством формирования судебной практики, наряду с постановлениями Пленума Верховного Суда РФ по отдельным категориям уголовных дел, являются определения Судебной коллегии или постановления Президиума Верховного Суда РФ по конкретным делам. Названные судебные решения публикуются в Бюллетене Верховного Суда РФ с целью ознакомления правоприменителя с толкованием закона или разъяснением терминов, употребляемых в нем и являющихся обязательными в последующей судебной практике. Следует заметить, что мнения Верховного Суда РФ в части толкования некоторых понятий, употребляемых в уголовно-правовой норме, не всегда понятны правоприменителю. Например, по поводу признания сна «беспомощным состоянием» Верховный Суд занимал взаимоисключающие позиции. Так, в определении Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ по делу Н. отмечалось, что убийство спящего потерпевшего при нанесении трех ударов топором по голове обоснованно квалифицировано по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии [10]. Через год Верховный Суд РФ занял диаметрально противоположную позицию. В постановлении Президиума Верховного Суда РФ от 11 августа 1998 г. по делу Т., убившего (наряду с другими преступлениями) двумя ударами ножа в грудь спящего, отмечалось, что по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ Т. осужден неправильно. В обоснование принятого решения приводился довод о том, что сон не может рассматриваться, как беспомощное состояние, поскольку он является жизненно необходимым и физиологически обусловленным состоянием человека [11]. Эти аргументы правоприменителя не убедили. Малолетний возраст или старость потерпевшего, его болезненное состояние тоже являются физиологически обусловленным состоянием человека, однако убийство названных лиц Верховный Суд РФ признает как убийство с использованием беспомощного состояния потерпевшего.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» назвал признаки, наличие которых является основанием для признания состояния лица беспомощным. К ним относятся следующие:

а) неспособность потерпевшего в силу физического или психического состояния защитить себя и оказать активное сопротивление виновному;

б) виновный сознает упомянутое состояние потерпевшего.

В качестве примера таких лиц называются тяжелобольные и престарелые, малолетние дети, лица, страдающие психическими расстройствами, лишающие их возможности правильно воспринимать происходящее [1]. О том, что названный перечень является примерным, а не исчерпывающим, свидетельствует фраза «в частности», употребляемая перед этим перечнем. В соответствии с точным смыслом разъяснения Пленума убийство спящего человека или лица, находящегося в сильной степени опьянения, должно признаваться как убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, поскольку лицо, в силу своего естественного физического состояния (например, сна), не видело грозящей опасности и поэтому не могло оказать сопротивление виновному, сознававшего беспомощность потерпевшего.

Однако Верховный Суд РФ продолжал отстаивать свою, как представляется, ошибочную точку зрения.

Х., в связи с насилием над ним и унижением его достоинства со стороны военнослужащего К., пытался совершить его убийство. Во время сна К. он нанес последнему сильный удар металлической киркой в область виска. К. остался жив, и Х. был осужден по ч. 3 ст. 30 и п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ (покушение на убийство с использованием беспомощного состояния потерпевшего). Военной коллегией Верховного Суда РФ преступление было переквалифицировано на ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК РФ (так называемое простое убийство -- убийство без отягчающих и смягчающих вину обстоятельств) на том основании, что состояние сна в перечне состояний (как уже упоминалось примером), могущих признаваться беспомощным, не называется [12]. Понятие беспомощного состояния потерпевшего лица дается и в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации». Там сказано (ч. 3), что беспомощным признается состояние, также характеризующееся двумя признаками:

а) лицо, в силу своего физического или психического состояния (слабоумие или другое психическое расстройство, физические недостатки, иное болезненное либо бессознательное состояние, малолетний или престарелый возраст и т.п.), не могло понимать характер и значение совершаемых с ним действий либо оказать сопротивление виновному лицу. Беспомощным признается и состояние опьянения, лишающее лицо возможности оказать сопротивление насильнику независимо от того, приведено ли оно в такое состояние виновным, либо находилось в таком состоянии независимо от действий этого лица;

б) виновный сознавал, что потерпевшее лицо находится в беспомощном состоянии [13]. Г. находился в неприязненных отношениях с гражданкой Н. Однажды, придя к ней, он увидел, что Н., находясь в сильной степени опьянения, спала. С целью надругаться над Н., используя ее неспособность к сопротивлению, Г. совершил с ней насильственные действия сексуального характера. Он был обоснованно осужден по ч. 1 ст. 132 УК РФ за насильственные действия сексуального характера, совершенные с использованием беспомощного состояния потерпевшей.

А если бы Г. вместо надругательства над Н. убил ее, используя неспособность Н. к сопротивлению? Можно ли было квалифицировать преступление как убийство с использованием беспомощного состояния потерпевшего? Оказывается, что нельзя, поскольку состояние сна или сильного опьянения при убийствах Верховный Суд беспомощным состоянием не признает. Логика Верховного Суда правоприменителю непонятна. Одно и то же состояние потерпевшего в одних случаях (при изнасиловании или насильственных действиях сексуального характера) признается беспомощным, а если в этом же состоянии лицо убили, то его состояние беспомощным признаваться не может. Почему? В юридической литературе это мнение Верховного Суда РФ неоднократно подвергалось критике [12], и тогда Верховный Суд привел еще один аргумент в пользу своей точки зрения. В научно-практическом пособии по применению УК РФ, изданном под редакцией В.М. Лебедева, доктора юридических наук, профессора, Председателя Верховного Суда РФ, дается понятие беспомощности как квалифицирующего признака, называемого в п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ. Автор этой главы А.С. Харламов (помощник Председателя Верховного Суда РФ) пишет, что для признания беспомощным состояния потерпевшего нужно учитывать еще одно обстоятельство (кроме признаков, перечисленных в постановлении Пленума от 27 января 1999 г.): «Лицо, сознает, что его сейчас или вскоре убьют, но в силу своего физического состояния не может оказать сопротивление, ни позвать на помощь, испытывая от этого осознания сильнейший психологический стресс» [14]. Это разъяснение никого не убедило, а, наоборот, укрепило мнение правоприменителя в ошибочности позиции Верховного Суда РФ, упорно не желающего признать свою ошибку.

Ревнивый муж, находясь в состоянии опьянения, во время ссоры с женой задушил трехмесячного ребенка, считая, что отцом его является другой мужчина. Ребенок не понимал характера действий отца. В силу малолетства, он не испытывал и психических страданий. Следуя аргументам А.С. Харламова, состояние ребенка нельзя признать беспомощным. А если виновный убил тяжело больного человека, находящегося в бессознательном состоянии и по этой причине не испытывающего «психологического стресса»? уголовный правовой верховный суд

Мнение А.С. Харламова является так называемым доктринальным толкованием, и оно не имеет для правоприменителя обязательной силы. Вместе с тем это мнение опубликовано в научно-практическом пособии по применению УК РФ, подготовленном судьями и работниками Верховного Суда РФ, и, следовательно, носит рекомендательный характер, который должен учитываться в судебной практике. Представляется необходимым заметить, что если в процессе правоприменения следовать этой рекомендации, можно зайти в тупик, из которого нет выхода. Предположим, что виновный убил малолетнего или пожилого человека. Сознавал ли потерпевший, что его «сейчас или вскоре убьют» и испытывал ли он «от этого осознания сильнейший психологический стресс», можно было выяснить только у потерпевшего. Но сделать это невозможно, поскольку потерпевшего нет в живых.

Обращают на себя внимание случаи, когда Пленум Верховного Суда РФ уходит от разъяснения вопросов о квалификации преступления в случаях, когда такое разъяснение, при наличии совокупности преступлений, необходимо.

В качестве особо отягчающих обстоятельств изнасилования и насильственных действий сексуального характера (ч. 3 ст. 131 и ч. 3 ст. 132 УК РФ) предусмотрено следующее: причинение по неосторожности тяжкого вреда здоровью потерпевшего лица, заражение его ВИЧ-инфекцией или иные тяжкие последствия. Из точного смысла закона вытекает, что перечисленные общественно опасные последствия причинены по неосторожности, и в этом случае квалифицировать содеянное по совокупности преступлений не требуется. Но заражение может быть умышленным. Виновный сознает общественную опасность своего деяния, предвидит возможность заражения потерпевшего лица ВИЧ-инфекцией и безразлично к этому относится. Преступление совершено с косвенным умыслом и, как представляется, ответственность должна наступить по совокупности преступлений.

Пленум Верховного Суда РФ в постановлении от 15 июня 2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» обстоятельно рассмотрел многие вопросы, в том числе и о квалификации преступления при заражении венерической болезнью. Однако вопросы о квалификации преступления, сопряженного с заражением ВИЧ-инфекцией (а эти разъяснения как раз и нужны для судебной практики), Пленум не рассматривал. Недоведением до конца своей позиции по вопросам квалификации преступлений и оставлением этих вопросов на усмотрение правоприменителя Пленум Верховного Суда РФ порождает местную судебную практику (явление, с которым он должен бороться).

Подобные случаи не единичны. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенного преступным путем» дается разграничение преступлений, предусмотренных ст. 235 и 171 УК РФ. В частности, Пленум разъяснил, что «действия лица, занимающегося частной медицинской или частной фармацевтической деятельностью без специального разрешения (лицензии), если они повлекли по неосторожности причинение вреда здоровью или смерть человека, надлежит квалифицировать по соответствующей части ст. 235 УК РФ. В том случае, когда осуществление частной медицинской практики или частной фармацевтической деятельности без соответствующего специального разрешения (лицензии) не повлекло последствий, указанных в ст. 235 УК РФ, но при этом был причинен крупный ущерб гражданам, организациям или государству либо извлечен доход в крупном размере или в особо крупном размере, действия лица следует квалифицировать по соответствующей части ст. 171 УК РФ» (п. 5 постановления) [15]. А, если названная деятельность повлекла по неосторожности причинение вреда здоровью или смерть человека и одновременно был причинен крупный ущерб гражданам, организациям либо государству или извлечен доход в крупном либо особо крупном размере? Как нужно квалифицировать преступление в данном случае, Пленум не объясняет. По этому поводу возникли разные мнения. Представляется, что в данном случае имеет место конкуренция уголовно-правовых норм (ст. 171 и ст. 235 УК РФ), при этом одна норма (ст. 171 УК) является общей, а другая (ст. 235 УК) -- специальной. При подобной конкуренции применяется специальная норма (ст. 235 УК). Но есть и другое мнение. Содеянное предлагается квалифицировать по ст. 171 УК РФ, в зависимости от характера последствий против жизни или здоровья по ст. 109 или 118 УК РФ [16]. А как быть правоприменителю в этом случае?

В практике Верховного Суда РФ имеют место случаи ошибочных разъяснений о сущности употребляемых в уголовно-правовой норме терминов, для уяснения которых нужно обратиться к другим областям знаний. В обзоре судебной практики за IV квартал 1999 г. приводилась выдержка из постановления Президиума Верховного Суда РФ по делу К. В ней разъяснялось, что предусмотренный ч. 1 ст. 171 УК РФ (незаконное предпринимательство) квалифицирующий признак (извлечение дохода в крупном размере) составляет выгоду, полученную от незаконной предпринимательской деятельности, за вычетом расходов, связанных с ее осуществлением [17].

В соответствии с понятиями, существующими в экономике под разностью «между выручкой от реализации продукта хозяйственной деятельности и суммой затрат факторов производства на эту деятельность в денежном выражении» понимается прибыль [18].

В диспозиции ст. 171 УК РФ употребляется термин «доход». А под доходом понимаются выручка и другие денежные средства, поступившие юридическим или физическим лицам в результате деятельности хозяйственной деятельности без вычета расходов на эту деятельность [18].

Сейчас эта ошибка исправлена (п. 12 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 18 ноября 2004 г. «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенного преступным путем»), но ее можно было избежать, если бы лица, готовящие постановление Президиума Верховного Суда РФ, вникли в сущность терминов, употребляемых в экономической деятельности, перед тем как учить правоприменителя их пониманию.

Можно было перечислять и другие неточности, ошибочные разъяснения понятий и терминов, употребляемых в уголовном законе, предложений о квалификации преступлений Пленума Верховного Суда РФ за пределы своей компетенции, но, как нам представляется, делать этого не следует. Роль Верховного Суда РФ в формировании судебной практики, обеспечивающей строгое соблюдение принципов законности и справедливости, а также других принципов уголовного права, чрезвычайно велика. При подготовке определений Судебной коллегии по уголовным делам и постановлений Президиума Верховного Суда РФ, которым придается роль судебных прецедентов, а также постановлений пленумов Верховного Суда РФ должно предъявляться высокое требование к качеству этих документов, призванных обеспечить выполнение задач, стоящих перед правосудием и укрепляющих авторитет Верховного Суда РФ -- высшего судебного органа в системе судов общей юрисдикции.

Литература

1. Сборник постановлений пленумов Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам. М., 2003. С. 85.

2. Собрание законодательства РФ. 1995. № 31. Ст. 2990.

3. Собрание законодательства РФ. 1998. № 2. Ст. 224.

4. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. проф. А.В. Наумова. М., 1996. С. 701; Коряковцев В.В., Питулько К.В. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. М., 2004. С. 682.

5. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. В.И. Радченко. М., 2000. С. 702; Комментарий к Уголовному кодексу РФ. Расширенный уголовно-правовой анализ с материалами судебной практики / под общ. ред. В.В. Мозякова. М., 2003. С. 707.

6. Клепицкий И.А., Резанов В.И. Получение взятки в Уголовном праве России. М., 2001. С. 20.

7. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / отв. ред. А.И. Рарог. М., 2004. С. 516.

8. Российская газета. 2004. 31 июля.

9. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть вторая / под ред. проф. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 2003. С. 285.

10. Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 8.

11. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 2.

12. Володина Д., Попова А. Сон и сильная степень опьянения как обстоятельства, свидетельствующие о беспомощном состоянии потерпевшего // Уголовное право. 2002. № 3. С. 44.

13. Российская газета. 2004. 29 июня.

14. Научно-практическое пособие по применению УК РФ / под ред. В.М. Лебедева. М., 2005. С. 241.

15. Российская газета. 2004. 7 декабря.

16. Лопашенко Н. Толкование Пленумом Верховного Суда РФ норм об ответственности за незаконное предпринимательство и легализацию // Уголовное право. 2005. № 2. С. 43.

17. Бюллетень Верховного Суда РФ. 2000. № 7. С. 14.

18. Большой экономический словарь. М., 1999. С. 566.

Размещено на Allbest.ru