Влияние институтов инфорсмента на степень соблюдения трудового законодательства неоднозначно. С одной стороны, их активность повышает для работодателей издержки нарушения ЗЗЗ и увеличивает вероятность того, что они будут проявлять сдержанность в нарушении законов. Тем самым сокращается разрыв между формальным правом и его фактическим применением. Это означает, что нормы права, становясь обязательными, влияют на реальное поведение работодателей, трансформируя их решения в области занятости, найма и увольнения рабочей силы по сравнению с прожективной ситуацией, когда такие ограничители полностью или частично отсутствуют. С другой стороны, инфорсмент, связанный с вероятным и зачастую субъективным вмешательством контролирующих органов, повышает неопределенность трудовых отношений, стимулируя работодателей к подстраховке от соответствующих рисков.

Институты инфорсмента трудового законодательства влияют на практику правоприменения либо через осуществление мониторинга нарушений, либо через использование своих административно-властных полномочий, либо через оба канала. Чем выше потенциальная вероятность того, что отход от буквы закона будет зафиксирован и публично объявлен, и чем выше связанный с этим риск материальных, административных или репутационных потерь для нарушителя, тем ниже будет склонность работодателей к нарушению законов. Но отказ от нарушения означает, что работодатель берет на себя все соответствующие издержки, связанные с запретами или ограничениями. (Например, отказ от незаконных увольнений означает дополнительные издержки при найме, что может блокировать создание новых рабочих мест, необходимых для развития экономики, диверсификации её структуры и роста производительности труда.) Можно предполагать, что рациональные экономические агенты будут взвешивать издержки как первого, так и второго типа, выбирая «оптимальную» степень законопослушности, которая, как правило, не будет ни нулевой, ни стопроцентной, а будет находиться где-то в промежутке между этими крайними точками.

Практика правоприменения всегда локальна и во многом зависит от местных условий, в которых действуют институты инфорсмента, даже если они жестко вписаны в единую вертикаль власти. В результате фактическое соблюдение ЗЗЗ может варьировать между регионами, разрушая единое правовое пространство и создавая различные стимулы/ограничения для работодателей, действующих в разных субъектах РФ.

Подобные различия - если они существуют - могут иметь разную природу. Во-первых, они могут быть производными от структуры экономики, прежде всего - структуры занятости. Чем выше доля малых предприятий и работодателей-физических лиц в экономике региона, тем труднее поддерживать единый стандарт защиты работников. Во-вторых, важное значение могут иметь особенности правовой культуры в различных регионах (в силу национальных традиций и т. д.) Влияние этого фактора мы в данной работе не рассматриваем. В-третьих, многое зависит как от предложения услуг инфорсмента со стороны соответствующих институтов, так и от спроса на эти услуги со стороны субъектов трудовых отношений. Предложение определяется, прежде всего, локальной «мощностью» институтов инфорсмента. Спрос на их услуги формируется самими работниками в зависимости от издержек, связанных с использованием этих институтов. Если издержки обращения в суд относительно невелики (например, судов достаточно много и заявления рассматриваются быстро и без волокиты) и при этом работнику есть, что терять, то ему выгодно воспользоваться этим инструментом. Можно также предположить, что спрос на инфорсмент будет больше там, где меньше возможностей для альтернативной равноценной занятости (хуже ситуация на рынке труда). Наконец, он может усиливаться специфической политикой региональных/местных властей в отношении судов или ГИТ.

Поскольку регионы Российской Федерации различаются между собой по всем названным измерениям, мы ожидаем значительную межрегиональную вариацию в показателях инфорсмента. Такова наша начальная гипотеза, которую мы попытаемся проверить в настоящем разделе. Она предполагает, что правоприменение отличается неполнотой и избирательностью, которые, в свою очередь, подчиняются некоторым систематическим межрегиональным закономерностям. Таблица А.1 Приложения дает представление о масштабе наблюдаемых различий.

«Охват» законодательством. Поскольку предприятия разного размера различаются с точки зрения нормативного режима регулирования трудовых отношений, то долю крупных и средних предприятий в общей занятости мы можем считать показателем «охвата» занятых трудовым законодательством. Понятно, что индивидуальные предприниматели и занятые по найму у физических лиц, относящиеся к неформальному сектору, фактически находятся вне стандартного режима регулирования. В значительной мере это относится и к занятым на малых предприятиях.

В конце рассматриваемого нами периода (2005 г.) усредненная доля занятых на крупных и средних предприятиях по российским регионам составляла 58%. Она варьировала от минимума в 40% в Республике Дагестан до максимума в 74% в Чукотском АО. Другими словами, эти крайние регионы различались между собой по этому показателю почти в 2 раза.

Активность ГИТ. Анализ показывает, что "плотность" распределения сотрудников ГИТ по регионам также далеко не одинакова, причем она оказывается заметно ниже в экономически более развитых регионах. Последнее место по показателю обеспеченности инспекторами ГИТ занимала Москва (3,0 в расчете на 100 тыс. всех занятых), далее следовали Башкортостан и Санкт-Петербург (3,9), затем - Тюменская (4,5) и Самарская (4,7) области. В Москве на одного сотрудника ГИТ приходилось почти 6 тыс. (!) организаций, затем шел Санкт-Петербург, где один инспектор контролировал около 3 тыс. организаций.

Наиболее высокая обеспеченность работниками ГИТ наблюдалась в национальных образованиях и в регионах Дальнего Востока. Первое место в этой части списка занимала Ингушетия (25,0 инспекторов на 100 тыс. всех занятых), за которой следовали Чукотский АО (19,7), Магаданская (18,0), Еврейская (13,7), Камчатская (13,4) области. Количество инспекторов в перечисленных регионах превышала среднероссийский уровень в 3-5 раз, а по отношению к Москве превышение достигало 7-8 раз.

Высокая «плотность» инспекторов ГИТ в малонаселенных регионах может объясняться «разбросанностью» их жителей по большой территории, что требует увеличения числа инспекций и, соответственно, числа их сотрудников. (Однако подобное объяснение может быть правомочным только в отношении регионов, расположенных за Уральским хребтом.) Высокая плотность инспекторов ГИТ в некоторых национальных образованиях (таких как Ингушетия) может быть также связана с большим числом рабочих мест, финансируемых из бюджета. Более мягкие бюджетные ограничения способствуют расширению численности бюджетников, к которым относится и персонал Государственной инспекции труда.

Об эффективности работы региональных инспекций можно судить по интенсивности проверок, которая зависит от обеспеченности региона сотрудниками ГИТ. В республике Башкортостан или Москве (наименее «обеспеченных» с этой точки зрения регионах) в целом за 2001-2005 гг. проводилось 2,0-2,2 проверки на 1 тыс. всех занятых. В Чукотском АО и Магаданской области, которые находились на противоположном конце шкалы, этот показатель был в 8-9 раз выше, составляя 15,7-18,6 (см. Таблицу А.1). В Москве в течение календарного года ГИТ удавалось проверить лишь 12 организаций из каждой тысячи, в Санкт-Петербурге - 23. Напротив, в Курской области этот показатель достигал 460 на тысячу предприятий (т.е. в течение года проверялось практически каждое второе предприятие!), в Чукотском АО - свыше 350, в Бурятии - свыше 260.

Наиболее «зримым» отражением действенности правоприменения, наверное, можно считать уровень выявленных нарушений, рассчитываемый как их количество, нормированное на численность занятых. По этому показателю разрыв между регионами-лидерами и регионами-аутсайдерами был пятикратным. Самые низкие уровни выявленных нарушений фиксировались в регионах с наименьшей обеспеченностью инспекторами ГИТ. Например, в Башкортостане количество выявленных нарушений в расчете на 100 тыс. всех занятых составляло чуть более 14, в республике Саха (Якутия) - около 17, в Москве - менее 20. Противоположный полюс представляли Смоленская область (77 нарушений в расчете на 100 тыс. всех занятых), Магаданская область (76), Ставропольский край и Амурская область (свыше 60).

Восстановления на работе при содействии ГИТ реже всего происходили в Санкт-Петербурге, Башкортостане и Самарской области. В среднем за 2001-2005 гг. из каждых 100 тыс. выбывших работников в Санкт-Петербурге при содействии ГИТ восстанавливались на работе 3 работника, в Башкортостане и Самарской области - 4. Наибольшую же активность в этом отношении демонстрировали трудовые инспекции ряда национальных республик. Так, в Северной Осетии из каждых 100 тыс. уволившихся (включая уволенных по инициативе администрации) при содействии ГИТ возвращались обратно 23 работника, в республике Алтай - 13, в Тыве - 12. Не исключено, что власти некоторых национальных республик рассматривали это как один из важных способов борьбы с угрозой безработицы.

Насколько тесно взаимодействовали ГИТ с судебной системой? В 2005 г. в 35 из 79 регионов инспекторы ГИТ вообще не обращались в суды. Большая активность наблюдалась на юге России. Здесь с огромным отрывом лидировали Краснодарский край (с показателем 69 исков на 100 тыс. всех занятых), Астраханская область (35) и Ставропольский край (23). Уровень исков по инициативе ГИТ в этих регионах от 7 до 17 раз превышал среднероссийский. Однако даже в них (по отношению к общей численности занятых) он оставался, как мы видим, достаточно низким. Наименьшей "исковой" активностью отличались трудовые инспекции в Башкортостане (0,06 иска на 100 тыс. всех занятых), Самарской (0,06), Свердловской (0,10) и Оренбургской областях (0,10). Из приведенных данных можно сделать вывод, что в подавляющем большинстве регионов инспекции предпочитали добиваться исправления выявленных нарушений не через суды, а используя иные средства и каналы воздействия на работодателей.

Активность судебной системы. Межрегиональная дифференциация по общей интенсивности трудовых споров также является значительной. В период 2001-2005 гг. лидером по этому показателю являлась Магаданская область (около 200 судебных дел в расчете на 1 тыс. всех занятых). За ней следовали другие регионы ДФО (Чукотский АО, Сахалинская, Камчатская и Амурская области), а также ряд регионов СЗФО (Республики Карелия и Коми, Мурманская и Архангельская области). Все они имели показатели в диапазоне от 30 до 70. Противоположный полюс был представлен экономически самыми благополучными регионами страны - Москвой, Санкт-Петербургом, Московской и Нижегородской областями (в них из каждой тысячи занятых в "тяжбах" с работодателями участвовали в среднем от 1 до 4 работников).

Сходным было распределение субъектов РФ по распространенности судебных разбирательств, связанных с оплатой труда. В верхней части списка мы вновь обнаруживаем северные регионы ДФО и СЗФО, в нижней - регионы с наиболее развитой и диверсифицированной экономикой. Абсолютный «рекорд» поставлен в Магаданской области - 160 исков в расчете на 1 тыс. всех занятых, а абсолютный «анти-рекорд» достигнут в Москве - 0,8 иска (также в расчете на 1 тыс. всех занятых).

Межрегиональная дифференциация в интенсивности споров о восстановлении на работе была несколько ниже ниже: В группу регионов с наивысшими показателями таких споров (в расчете на 1 тыс. всех занятых) входили все те же северные и отдаленные регионы - Чукотский АО, Магаданская, Камчатская, Сахалинская и Амурская области, республики Карелия и Коми, а также некоторые национальные образования (такие как республики Ингушетия, Тыва, Хакасия и Алтай). В них показатель интенсивности судебных споров о незаконных увольнениях превышал единицу (максимум наблюдался в Чукотском АО - почти 3 иска в расчете на 1 тыс. всех занятых). Реже всего такие споры возникали в богатых регионах с диверсифицированной экономикой. В пятерку наиболее «спокойных» входили Москва и Санкт-Петербург, Московская, Новгородская и Нижегородская области. Здесь соответствующий показатель находился на отметке 0,2-0,3, т.е. к помощи судов обращались не более 2-3 из каждых 10 тысяч работников.

Приведенные данные рисуют в целом достаточно согласованную картину: наиболее "конфликтными" оказываются самые северные и отдаленные территории с тяжелыми климатическими условиями, где, во-первых, работники обладают внушительным пакетом дополнительных льгот и гарантий и где, во-вторых, большинство локальных рынков труда носят замкнутый и слабо диверсифицированный характер. С одной стороны, здесь работникам есть за что "бороться", а, с другой, им практически "некуда деваться". Оба эти обстоятельства могут побуждать их занимать более жесткую позицию по отношению к нарушениям их трудовых прав со стороны работодателей. Напротив, наименее "конфликтными" оказываются богатые регионы с открытыми и диверсифицированными рынками труда. В условиях широкой доступности альтернативной занятости "стратегия конфронтации" (стратегия «голоса», если пользоваться терминологией А.Хиршмана A.Hirschman. Exit, Voice, and Loyalty. Harvard University Press, 1970.) становится менее привлекательной, чем "стратегия ухода". Быстро сменив место работы, работник может выиграть больше, чем через затяжное судебное разбирательство со своим нынешним (или прошлым) работодателем. Что касается национальных республик, то здесь, по-видимому, многое определяется позицией региональных властей: в одних случаях (Ингушетия, Северная Осетия) они могут поощрять, в других (Дагестан), наоборот, тормозить использование судебной системы для решения трудовых споров.

Активность профсоюзов. О значительной межрегиональных различиях в инфорсменте свидетельствует и статистика, собираемая ФНПР.

Фиксируемый инспекторами ФНПР среднегодовой показатель нарушений варьировал от 3,7 в Сахалинской области до 850 в Костромской, то есть разрыв между крайними точками достигал более 200 раз. Списки как регионов-«нарушителей», так и «законопослушных» регионов дают достаточно пеструю картину. Среди регионов с наибольшим количеством выявленных профсоюзами нарушений помимо Костромской области находились также Московская, Читинская, Архангельская, Курская и Рязанская области. Их число колебалось здесь от 250 до свыше 800 случаев на 100 тыс. всех занятых. Согласно профсоюзной статистике, наименее остро проблема соблюдения трудового законодательства стояла (помимо Сахалинской области) в Ивановской, Тульской и Кировской областях, республиках Карачаево-Черкессия и Хакасия (менее 7 выявленных нарушений в расчете на 100 тыс. всех занятых). Места в середине списка занимали среди прочих наиболее благополучные с экономической точки зрения субъекты РФ - Санкт-Петербург, Свердловская и Саратовская области, республика Татарстан.

Дифференциация регионов по уровню исполненных требований о восстановлении на работе является еще более сильной. К числу самых "законопослушных" относились Ивановская, Тверская, Владимирская и Калининградская области, а также Республика Коми (0,5-0,7 восстановлений на 100 тыс. всех занятых). К числу самых "незаконопослушных" - Пензенская, Орловская и Волгоградская области, а также республики Алтай, Республика Марий-Эл и Мордовия (от 10 до 40 восстановлений на 100 тыс. всех занятых).

Профсоюзная статистика нарушений трудового законодательства показывает, по-видимому, лишь «верхушку айсберга». Количество выявленных нарушений в значительной мере зависит как от обеспеченности региональных профсоюзных организаций юридическими кадрами, так и от активности региональных профсоюзов при защите интересов наемных работников. И то, и другое находится в среднем на невысоком уровне.

Подведем промежуточные итоги. Во-первых, мы наблюдаем значительную межрегиональную вариацию в интенсивности инфорсмента ЗЗЗ, что ставит под вопрос наличие единого правового пространства в сфере труда. Во-вторых, существенно варьирует и относительное значение различных механизмов инфорсмента. В-третьих, на региональном уровне различные механизмы инфорсмента трудового законодательства действуют, по-видимому, вне какой-либо тесной связи друг с другом. Сравнительно высокая активность судов может наблюдаться на фоне низкой активности ГИТ и профсоюзов; сравнительно высокая активность ГИТ - на фоне низкой активности судов и профсоюзов, сравнительно высокая активность профсоюзов - на фоне низкой активности судов и ГИТ. Анализ относительных показателей, характеризующих интенсивность деятельности различных институтов инфорсмента в отдельных регионах, свидетельствует, что сколько-нибудь значимой связи между ними нет. Это означает, что на одну и ту же объективную ситуацию, складывающуюся на том или ином региональном рынке труда, различные институты инфорсмента реагировали совершенно по-разному - в зависимости от присущих им установок и имевшегося у них организационного потенциала.

Теперь мы переходим к обсуждению ключевого вопроса: как показатели инфорсмента связаны с индикаторами рынка труда.

6. Влияние деятельности институтов инфорсмента трудового законодательства на функционирование рынка труда

Естественно предположить, что зафиксированная нами значительная межрегиональная вариация в показателях активности инфорсмента может транслироваться в столь же значительную межрегиональную вариацию в показателях функционирования рынков труда. Если это так, то тогда при активизации усилий по инфорсменту существующего жесткого законодательства уровни занятости, найма и увольнений рабочей силы должны уменьшаться, а уровни безработицы, хронической безработицы, занятости в неформальном секторе - возрастать. В этом заключается основная гипотеза, проверка которой будет посвящен данный раздел.

Поскольку наша основная гипотеза предполагает, что межрегиональная вариация в показателях инфорсмента (независимые переменные) транслируется в межрегиональную вариацию в показателях функционирования рынков труда (зависимые переменные), постольку стратегия эмпирического анализа заключается в поиске статистической связи между этими двумя группами переменных. Для этого мы используем два массива данных, характеризующих регионы РФ за период 2001-2005 гг. Во-первых, это информация о региональных особенностях инфорсмента трудового законодательства, которая была представлена выше. Во-вторых, это показатели функционирования региональных рынков труда, разрабатываемые государственной статистикой. Их деятельность можно описать следующим набором показателей: уровень общей безработицы, доля длительно безработных, уровень занятости; доля занятых в неформальном секторе, коэффициент напряженности рынка труда (соотношение числа безработных и числа вакансий, зафиксированных службами занятости); коэффициенты найма и выбытия рабочей силы, которые взяты из регулярных публикаций Росстата и рассчитаны с использованием стандартной методологии.

Логика нашего анализа такова. На первой стадии в качестве иллюстрации мы приводим несколько примеров тесной зависимости, существующей между отдельными характеристиками инфорсмента трудового законодательства и индикаторами рынка труда. На следующей стадии мы переходим к оценке множественных регрессий для этих переменных с использованием стандартного метода наименьших квадратов (МНК). Наконец, на последней стадии мы оцениваем модель панельной регрессии с фиксированными эффектами, учитывающую вариацию рассматриваемых нами показателей как во времени, так и в пространстве. С эконометрической точки зрения важное преимущество этой модели состоит в том, что позволяет учитывать влияние ненаблюдаемых переменных, игнорирование которых может вызывать смещение в получаемых оценках.

Из соображений экономии места мы ограничимся лишь двумя иллюстрациями тех попарных зависимостей, которые прослеживаются между характеристиками инфорсмента и характеристика рынка труда. Уровень безработицы можно считать одним из наиболее важных интегральных индикаторов состояния региональных рынков труда. И показатели, характеризующие интенсивность мониторинга, и показатели интенсивности инфорсмента оказываются тесно с ним связаны. Так, по мере роста безработицы повышается и интенсивность обращений в суды, и интенсивность вмешательства ГИТ. Увеличение региональной безработицы на 1 процентный пункт ассоциируется с увеличением числа обращений в суд о восстановлении на работе (в расчете на 1 тыс. уволенных с крупных и средних предприятий) на 0,3 п.п. (Рис.1). Среди регионов с наименьшим числом трудовых споров (о восстановлении на работу) и одновременно с самой низкой безработицей мы находим Москву и Санкт-Петербург, Московскую и Новгородскую области. В правом верхнем углу графика оказываются Республики Дагестан и Тыва, в которых наблюдаются максимальные значения по обоим показателям. Ещё нагляднее выглядит связь (Рис.2) между уровнем безработицы и количеством предписаний ГИТ о восстановлении на работе (в расчете на 10 тыс. уволенных с крупных и средних предприятий).