Конец интеллектуальной собственности: проблемные аспекты за рамками "китайской модели"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Конец интеллектуальной собственности: проблемные аспекты за рамками «китайской модели»

Фенг Ксианг

Интеллектуальная собственность прекращает своё существование. Или, по крайней мере, право на интеллектуальную собственность в той форме, которая преподаётся в юридических ВУЗах и продвигается государством - сложная сеть определённых законодательством неимущественных прав автора и прав собственности, защищённых на официальном уровне во всех «цивилизованных государствах», в соответствии с длинным списком договорённостей и международных конвенций, подписанных членами мировых торговых сообществ, таких как Всемирная торговая организация (ВТО), - более не существует.

Этот факт невозможно отрицать. Сегодня мало кто, положа руку на сердце, может нормально вести бизнес или развлекаться без нарушения прав интеллектуальной собственности, например, пользуясь компьютерной программой, выбирая брендовую сумку или делясь с друзьями песней в социальных сетях. Так происходит не только в Китае и других странах с переходной экономикой, но и все чаще случается в США и других развитых рынках, что в полной мере задокументировано учёными и рыночными аналитиками. Ситуация с правами на интеллектуальную собственность в Китае, таким образом, не особенно отличается от других мест на опутанной проводами голубой планете. Однако, по некоторым причинам, ей уделяется больше внимания в СМИ, китайских и западных, чем более серьёзным экономическим и социальным проблемам, тем, например, что вызвали демонстрации под лозунгом «Оккупируй Уолл Стрит».

Я помню, как пару месяцев назад БиБиСи показало репортаж из города Куньмин в провинции Юньнань, где 22 поддельных магазина фирмы «Apple» были закрыты под жёстким давлением со стороны местного управления промышленности и коммерции. Этот случилось по наводке зарубежного туриста, заметившего некоторые видоизменения в выкладке товара и отличительных особенностях одного из этих магазинов«Apple» (БиБиСи ньюз, 12 августа 2011 г.). Принимая во внимание, что реалии местного бизнеса не признают правил и ограничений, можно со всей уверенностью предположить: подобные незаконные операции вскоре появятся, как грибы после дождя, чтобы заполнить образовавшуюся нишу в том же городе или неподалёку. Это диктуется потребительским спросом.

Кто же будет покупать оригинальное программное обеспечение за огромные деньги с лицензией, набранной крошечными буквами, когда бесчисленное множество сайтов в интернете предлагает то же самое совершенно бесплатно? Жадность больше не является убедительным оправданием, ведь открытый свободный доступ к «пиратским» копиям уже стал нашим «хлебом насущным» (от Матфея 6:11). Пусть «оригинальные» товары и услуги будут предметом роскоши для законопослушных представителей высшего класса, маркером социального статуса преуспевающих. Хотя даже они уже меняют своё отношение. На Шёлковой улице в Пекине, этом торжестве пиратства, западные туристы наряду с китайскими «белыми воротничками» выбирают товары своих любимых международных брендов, начиная от швейцарских часов и итальянских ботинок до французской одежды от кутюр. Любители моды великолепно проводят время на этом карнавале нарушения прав интеллектуальной собственности.

Крах интеллектуальной собственности отмечают и сами производители. Статистические данные, представленные международной Торговой комиссией США, подтверждают, что только в 2009 году американские издатели и производители программного обеспечения недополучили дохода на сумму 48 миллиардов долларов из-за нарушения авторских прав в Китае, в результате чего, или в связи с чем, в США люди потеряли 2.1 миллиона рабочих мест, а дополнительные расходы американских компаний, связанные с данным правонарушением, составили 500 миллионов долларов (SSTN ньюз, 19 мая 2011 г.). Подобные заявления, направленные против Китая, за последние два десятилетия стали обычной практикой среди американских отраслевых групп, политиков и СМИ.

Учёные обычно рассматривают такие заявления как тактические приёмы при ведении торговых переговоров и боев за новые рынки и считают их скорее результатом внутренней или избирательной политики, а не точными данными, демонстрирующими какую-либо важную тенденцию. В конце концов, эти обвинения основаны на абсурдном предположении, что потребители и пользователи в Китае (и других развивающихся странах) имеют возможность и желание заплатить ту же цену за программное обеспечение, фильмы, музыку, видеоигры и другие материалы, защищённые авторским правом, которая установлена на рынке США. Даже в этом случае, я считаю, мы должны оправдать предъявителей претензий за недостаточностью улик, ведь на самом деле нарушение прав интеллектуальной собственности широко распространено как в Китае, так и на других рынках Запада и Востока. Я хочу сказать, что подобные непроверяемые статистические данные (если они правдивы) определённо демонстрируют: пытаться защищать права интеллектуальной собственности в Китае или где бы то ни было - все равно, что подстёгивать мёртвую лошадь.

Если бы дело касалось не интеллектуальной собственности, стал бы Дядюшка Сэм (или любая другая мировая сила) терпеть столь разрушительные атаки на свои ведущие отрасли и рынок труда? Конечно, нет. Вместо терпеливых переговоров и постоянных предупреждений и угроз санкциями «супер 301», он запустил бы бомбардировщики-невидимки и крылатые ракеты, а нарушителей закона и фальсификаторов признали бы международными террористами. Тот факт, что США не имеет эффективных инструментов для того, чтобы уговорами или силой подчинить Китай и другие «печально известные рынки», что продолжается с 1990-х, подтверждает: текущие законы по защите прав на интеллектуальную собственность невозможно привести в исполнение. Связанные с этим отрасли, политики и Международная Торговая комиссия США хорошо осведомлены, что полномасштабная торговая война с Китаем из-за нарушения прав на интеллектуальную собственность - не вариант, поскольку только ударит по двум крупнейшим мировым экономикам и по американским потребителям, а также по важным геополитическим интересам и сотрудничеству.

Более того, многие нарушители закона и фальсификаторы в Китае являются производителями товаров и услуг, привлечёнными для выполнения этой работы из США, Европы и Японии, или их поставщиками и дочерними компаниями. Эти компании просто действуют рационально, в век аутсорсинга перемещаясь в Китай, чтобы получить выгоду от существенно более низких затрат на авторские права, или того, что я называю «неразвитыми формами верховенства закона». Из-за аутсорсинга разница в технологиях, менеджменте и маркетинговых ноу-хау существенно уменьшается, поэтому производство низкокачественных подделок и даже суррогатов и дженериков становится возможным и экономически выгодным, что привлекает международные инвестиции (так называемый «венчурный капитал»), обеспеченные высококлассными экспертами в сфере юридического сопровождения. Как говорится, «ибо, где будет труп, там соберутся орлы» (От Матфея 24:28).

Таким образом, вопрос в следующем: почему так сложно защитить права на интеллектуальную собственность, и почему соответствующие законы имеют тенденцию оставаться на бумаге? Существует несколько объяснений, описывающих именно эту ситуацию в Китае, как будто слабое исполнение этих законов является исключительно китайским феноменом.

Является ли защита прав на интеллектуальную собственность спорным правоотношением, связанным с переходом к развитой экономике? Некоторые комментаторы верят в прозорливое утверждение, что когда Китай станет развитой рыночной экономикой с продвинутыми технологиями, китайские производители и предприниматели потребуют более строгого исполнения законов, а правовое принуждение станет более эффективным. Эти оптимистичные ожидания, к сожалению, ничем не подтверждаются. Сегодня Китай гораздо больше похож на рыночную экономику, чем это было двадцать лет назад: предпринимательство, технические инновации, частная собственность (70% ВВП сегодня создаётся частным сектором). Однако пиратство и незаконное использование чужих торговых марок процветает как никогда. Никаких указаний на то, что подобная деятельность в ближайшее время сбавит обороты, не наблюдается. По факту, как указано выше, рынок вполне хорошо работает при условии нарушений прав на интеллектуальную собственность. Предприниматели и генеральные директора, авторы и издатели наряду с инноваторами и владельцами бизнеса, должны быть готовы к тому, что ограничений и монополий в сфере прав на интеллектуальную собственность станет ещё меньше.

Более того, данное предположение о переходной экономике - зацикленный аргумент. Оно основано на непроверенном предположении о «естественном» симбиозе высокого уровня защиты авторских прав и развитой экономики, из которого делаются огульные выводы относительно Китая и других развивающихся стран. Такой аргумент лучше рассматривать как идеологическую пропаганду. В этом качестве он обладает огромной силой и необходим для поддержания доминирующей идеологии «верховенства закона», которую исповедуют как руководство Китая, так и его критики. Но он не имеет ничего общего с реалиями рыночной конкуренции или технического прогресса.

Ещё одно распространённое объяснение связано с культурой и ценностями. В случае с Китаем, говорят, что традиционная культура, а точнее, его политическая культура, мешает внедрению прав на современную интеллектуальную собственность. Этот вердикт приложим ко всем странам, не относящимся к западному миру, в которых защита авторских прав не достигает уровня, установленного ВТО (по договору TRIPS). Действительно, с тех пор, как Китай «распрощался с революцией» в 1980-е гг., многие традиционные ценности и обычаи вернулись в обиход, включая, например, полигамию среди многих бизнесменов и кадровых работников. Я использую термин «полигамия», поскольку их «компаньонки» широко признаны не в качестве внебрачных сексуальных партнёрш, что не является преступлением, а в качестве членов семьи, обладающих нелегальным, но социально одобренным статусом или второй жены, а точнее сказать, наложницы, как это было до революции. В самом деле, уголовное право редко вмешивается в происходящее, свидетельствуя о возвращении общества к традиционным идеалам и институтам семьи.

Можно ли рассматривать слабость закона в отношении прав на интеллектуальную собственность как продолжение и усиление культурных установок Китая? У этой проблемы есть две стороны. Во-первых, общественное или государственное владение определёнными видами выражений, брендов, названий и инноваций относится скорее к социалистической практике, нежели к традиционным ценностям. Поскольку Китай по большому счёту отказался от социализма в пользу капитализма ради модернизации, стоило ожидать скорее снижения, а не роста сопротивления против частной собственности на абстрактные объекты. С другой стороны, не очень понятно, насколько традиционные китайские ценности уникальны в плане невозможности адаптироваться к представлению о современной интеллектуальной собственности. Другими словами, проще признать, что все общества с традиционным укладом имеют трудности в этом вопросе, поскольку с точки зрения исторических фактов интеллектуальная собственность является продуктом западных капиталистических стран, откуда и была распространена дальше в процессе колониальных завоеваний, несправедливых договорённостей и повсеместной «свободной торговли». Намного сложнее проследить, не имея подробных документов, каким образом в наше пост-колониальное время, в таком стремительно развивающемся обществе, как китайское, традиционные ценности и обычаи возвращаются, чтобы оказать сопротивление защите прав на интеллектуальную собственность.

В целом, настойчивые попытки объяснить нарушение закона культурными ценностями в данном случае не помогут. Исключительная приверженность традиционной культуре может, скорее, послужить оправданием, дающим Китаю и другим «традиционным» странам иммунитет против необходимости следовать закону. Ведь невозможно ожидать, что «традиционная» культура будет развиваться настолько быстро, что угонится за международным правом в сфере защиты интеллектуальной собственности. Учитывая, что культуры разных стран равны перед законом, и нет легитимных оснований требовать от общества изменить свою культуру ради внедрения закона об авторских правах, на практике окажется невозможным поддерживать единообразие законодательной базы.

Таким образом, доминирующие на Западе критические аргументы относительно невыполнения Китаем этих законов представляют собой неопределённый набор моральных суждений. Этот набор часто называют «либеральными» взглядами, потому что его можно запросто применить к любой «нелиберальной» стране или экономике, оставаясь при этом в рамках политической корректности. Полагаю, следующий отрывок из работы проницательного наблюдателя профессора Рэнди Пиренбума, является хорошим изложением подобных либеральных взглядов на реформу китайского законодательства, включая систему защиты интеллектуальной собственности (Пиренбум, стр. 72): «Самые крупные препятствия на пути правовой системы Китая являются по своей природе институциональными и системными: хаос в законодательной системе, неэффективное судопроизводство, плохо обученные судьи и юристы, низкий уровень правового самосознания, слабое административное право, недостаток активности в гражданском обществе, неизжитое влияние патерналистских традиций и культура уважения к государственной власти, процветающая коррупция, большие региональные различия, и последствия незавершённого перехода от плановой экономики к рыночной, что усугубило напряжённость между центром и местами и привело к фрагментации власти».

Если так подходить к проблеме, то печальная ситуация с соблюдением прав на интеллектуальную собственность в Китае является лишь малой частью большей, «системной» проблемы, а именно невозможностью страны (в соответствии с западными стандартами) достичь высшей формы «верховенства закона». До тех пор, пока данные стандарты не будут достигнуты, эффективная защита прав на интеллектуальную собственность невозможна. Однако некоторые пункты в этом списке обвинений противоречат друг другу. В то время как «культура уважения к государственной власти» рассматривается как препятствие на пути «верховенства закона», «фрагментация власти» считается столь же разрушительной. Законодательная система пребывает в «хаосе», судопроизводство и административное право «неэффективны», и все же «влияние патерналистских традиций» остаётся сильным. Далее, не представляется очевидным, почему необходимо устранить «большие региональные различия» ради «правовой системы», как будто западным странам, в отличие от Китая, удалось достичь единения или единообразия регионов. Более того, с исторической точки зрения, некоторые «неудачи и провалы» представляют собой не более чем неизбежные результаты и побочные эффекты внедрения проекта «верховенство закона»- я имею в виду бюрократическую коррупцию, рабочие беспорядки, финансовые скандалы, порнографию и проституцию и т. д., включая также фальсификации и нарушение прав на интеллектуальную собственность. Эти «препятствия» не исчезнут в «правовой системе», как мы видим на примерах многих стран-соседей Китая: при западном режиме «верховенства закона» они легализованы и защищены. интеллектуальная собственность китай рынок

Таким образом, я считаю более подобающим моральное суждение апостола Павла: «Я жил некогда без закона; но когда пришла заповедь, то грех ожил, а я умер» (Римлянам 7:9-10). Заповедь о защите интеллектуальной собственности пришла из системы многих оживших грехов, известной как китайский и глобальный капитализм.

Официально, а иногда и с точки зрения конституции, интеллектуальная собственность призвана способствовать развитию искусств и наук (авторские права, патенты и т. д.) и, надо думать, честной рыночной конкуренции (торговые марки, коммерческие тайны и т. д.). В реальности же права на интеллектуальную собственность используются в основном как « форма собственности, позволяющая частным лицам захватить права на важные абстрактные объекты» (Драхос, с.1). Таким образом, право на интеллектуальную собственность тесно связано с современным капитализмом и служит его обоснованием в конкурентной борьбе социальных и экономических систем.

В этом заключается разумное основание построения современной системы по защите интеллектуальной собственности в Китае, центрального элемента политики «реформирования и открытия рынка», которая внедряется с начала 1980-х годов. В марте 1983 г. была введена централизованная система регистрации торговых марок, призванная заменить устаревшую систему регистрации в регионах и департаментах, чтобы новая экономика, ориентированная на рынок, могла функционировать. Вскоре, в апреле 1985 г. появилась трёхсоставная патентная система (изобретение, промышленный образец и дизайн), направленная на устранение социалистической организационной структуры и взаимоотношений в рабочих командах, а именно, их превращение в «простые» трудовые отношения, в которых исследования и изобретения могут классифицироваться как «работа по найму». Наконец, в июне 1990 г. авторские права вновь вошли в силу с тем, чтобы можно было переписать современную историю Китая и попрощаться с революцией. Несмотря на общепринятый принцип отсутствия обратной силы, авторское право распространяется с обратной силой на все юридически правомочные работы, созданные в период до введения нового режима авторского права, и исковые заявления и возражения по таким искам обязательно должны соответствовать доктринам и регламенту нового законодательства. Поскольку произведения, созданные в период до авторского права, появились на свет в условиях, отражавших идеалы и этику социалистической революции, применение закона об авторских правах с приданием ему обратной силы на практике во многих случаях заставило людей переписать историю и признать возрождение частной собственности на идеи, выражения и взаимоотношений в рабочих командах (более подробное обсуждение см. Питер Фенг, с. 69).

Таким образом, не является совпадением тот факт, что из всех разделов китайского законодательства, именно право на интеллектуальную собственность практически копирует международные конвенции, наиболее близко отражает западные стандарты и менее остальных несёт «отличительные особенности Китая» - на бумаге. Имитация западных законов в ее сегодняшней форме по большей части произошла в результате торговых переговоров между США и Китаем и стремления Китая войти в ВТО. Однако, по сути, в качестве подтверждения правомерности ожившего капиталистического рынка и сопутствующих социальных отношений, утверждение законов по защите интеллектуальной собственности в 1980-х-начале 1990-х гг. положило начало законодательным и экономическим реформам в Китае. Что особенно важно, это произошло прежде, чем Китай смог кодифицировать договорное право, кодекс гражданских правонарушений, права собственности и личные права - гражданский кодекс в Китае ещё не составлен.

К сожалению, или к счастью с точки зрения глобальной конкуренции, процесс внедрения права на интеллектуальную собственность в Китае совпал по времени с развитием интернета и широкой волной движения, известного как «аутсорсинг». Сочетание этих двух факторов, думается мне, привело к глубоким социальным изменениям, которые способствовали упадку интеллектуальной собственности, и не только в Китае, но и по всему миру. В отличие от «либеральных» претензий к «китайской модели», рассмотренных выше, интернет и аутсорсинг являются глобальными силами, повлиявшими на многие страны и изменившими общество как в развивающихся, так и в развитых странах. Для того, чтобы лучше понять проблемные аспекты, с которыми сталкивается сегодня правовой режим защиты прав на интеллектуальную собственность по всему миру, и рассмотреть реалии глобальной капиталистической конкуренции, я думаю, нам стоит отказаться от священного Грааля «китайской модели» и от мифа о «верховенстве закона».

На языке исследователей рынка, интернет и аутсорсинг принадлежат к парадигматическому прорыву, который называется «подрывные инновации». Подрывные инновации происходили во многих отраслях, начиная от бухгалтерского дела, компьютеров и коммуникации до музыки и развлечений. В недавнем выпуске Гарвардского Журнала два автора описывают подрывную инновацию как «процесс, при котором товары и услуги, бывшие прежде настолько дорогими, труднодоступными и неудобными, что только малое количество людей получало к ним доступ, принимают более удобную и доступную форму, в конце концов, становясь ещё и более дешёвыми в производстве» (см. Кристенсен и Хорн, с. 40). «Подрывные инновации обычно начинаются с простого, поскольку их целью является завладеть рынками, предлагая людям, которые не имеют другой альтернативы (то есть не являются потребителями), упрощённые товары или услуги, которые могут показаться примитивными с точки зрения старых показателей производительности. Однако подрывные инновации, как легко предсказать, становятся лучше год от года и в конце концов меняют мир, поскольку люди делают выбор в пользу новых продуктов или услуг, которые вызывают восторг простотой решения, доступностью, удобством и дешевизной. С течением времени, прогресс подрывных инноваций полностью меняет рынок».

В данный момент, индустрии, связанные с правом интеллектуальной собственности, не являются исключением. Они не защищены от подрывных инноваций; в наш цифровой век они, скорее, особенно подвержены им. Ведь если интеллектуальная собственность представляет собой неосязаемую форму собственности, юридический конструкт, фикцию, зарегистрированную или одобренную государством монополию, она может выжить в конкурентной борьбе только в таких обществах, где дорого и трудно создавать копии или имитации; в противном случае, товары и услуги, защищённые авторским правом, можно свободно копировать и фальсифицировать в любом типичном капиталистическим обществе.

В «старые добрые времена» до создания ксерокса, сделать копию книги было очень трудно. Лучшим способом произвести большое количество копий был мимеограф, что потребовало бы хороших навыков работы с ним и много терпения. При высокой стоимости и низком качестве копий, авторское право на печатные материалы (книги, журналы, газеты и т. д.) остаётся ограниченной привилегией, и конкуренция (включая незаконное копирование и пиратство) происходила лишь между несколькими компаниями. Но век цифровых технологий, с его компьютерными сетями и интернетом, все изменил. Сегодня незаконное использование и копирование материалов, будь то скачанный фильм или книга, - это вопрос нажатия на кнопочку в телефоне, ноутбуке или компьютере. Нарушение авторских прав стало нашим «хлебом насущным», как я упоминал выше, с минимальными затратами; это - неотъемлемый образ жизни человека из общества потребления, ритуал для всех людей с чистой совестью.

Подобным же образом, рынок заполонили подделки и копии, отличающиеся очень низкой стоимостью, и зачастую - высоким качеством. Ни один известный бренд или торговая марка не защищены от нарушения авторского права или подделки их продуктов; и ни один приносящий финансовую выгоду патент, производственная модель или дизайн не гарантированы от имитаций. Причина проста: не только существенно выровнялся уровень развития технологии в западных странах и развивающихся, таких как, например, страны БРИКС (Бразилия, Индия, Китай, Россия и Южная Африка), но и масса талантливых профессионалов из США, Европы и Японии с конца 1990-х гг. были привлечены для выполнения работы в развивающиеся страны: опытные управляющие, аналитики с Уолл Стрит, бухгалтеры, компьютерные инженеры, дизайнеры автомобилей, учёные из фармацевтической сферы, с передовых научных рубежей и т. д.

Поскольку аутсорсинг в сфере промышленности и бизнеса активизируется, все больше и больше производство товаров и услуг перемещаются в Китай, Индию, Бразилию и т. д. А учитывая, что обычно в этих странах преобладают неразвитые формы «верховенства закона» со слабым, по западным стандартам, уровнем защиты прав на интеллектуальную собственность, то аутсорсинг производства и профессионалов должен означать, что глобальная конкуренция в новый век мало связана с усилением контроля за исполнением законов или более развитыми формами «верховенства закона» в общем. Думаю, что Китай являет собой лучшую тому иллюстрацию.

Со слабыми законами по защите интеллектуальной собственности и низким уровнем «верховенства закона», экономика Китая стремительно развивается, начиная с 1980-х гг. Конкурентные преимущества китайских компаний связаны с благоприятной деловой атмосферой, подразумевающей малорегулируемый рынок, где власти реже обеспечивают принудительное исполнение законов, в частности, законов по защите интеллектуальной собственности. Благодаря этому, процветает изготовление поддельных и инновационных продуктов, включая фальсификацию товаров и незаконное использование чужих торговых марок. Учитывая, что страны БРИКС захватывают все больше рынков и увеличивают масштабы производства, можно ожидать, что странам с более развитыми формами «верховенства закона» придётся несколько смягчить исполнение законов по защите интеллектуальной собственности, а возможно и некоторых других, чтобы конкурировать на том же уровне эффективности, цены и качества.

Итак, этот день наступил. Цитируя бессмертные строки духовного поэта Джона Донна (1572-1631): «А потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол; он звонит и по тебе», можно сказать, что теперь он звонит по интеллектуальной собственности.

Если интеллектуальная собственность мешает конкуренции на международном уровне, а правовой режим в этой сфере стремительно устаревает из-за развития «подрывных инноваций», интернета и аутсорсинга, то, естественно, конкуренты из стран с более мягким режимом исполнения законов в этой сфере получают существенные преимущества. Другими словами, текущий правовой режим в этой сфере находится в конфликте с самой социально-экономической системой, а именно, с международным капитализмом, которую его поборники отстаивают. Этот конфликт особенно хорошо заметен, если мы посмотрим, как «международное сообщество» критиковало слабость законов по защите интеллектуальной собственности в Китае; как многочисленные организации за последние три десятка лет посвятили массу усилий и знаний улучшению этих законов; и как защитники «китайской модели», со своей стороны, сделали все возможное, чтобы отразить эту критику. Сейчас, когда интеллектуальная собственность больше не приносит пользы капитализму новой эры, не будет кощунственным сказать, что ситуация с интеллектуальной собственностью в Китае (и других развивающихся странах) указывает путь развития не «китайской модели», а всего международного капитализма.

Говоря о будущих путях развития, могу ли я напомнить о другом пути, имеющему отношение к далёкому прошлому? Однажды, по пути в Дамаск, одному иудею было видение. Он был строгим фарисеем и ярым противником галилейского пророка по имени Иисус из Назарета, признанного римлянами преступником и распятого в Иерусалиме, однако имевшего среди многих людей репутацию помазанника Божьего. Видение появилось совершенно неожиданно, с небес вспыхнул свет, и фарисей, упавший на землю, услышал обращённый к нему голос: «Савл, Савл! - отчего ты подвергаешь меня гонениям?» «Кто ты, Господи?», спросил он. «Я - Иисус, которого ты преследуешь», был ответ. «Встань и отправляйся в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно делать» (Деяния Апостолов 9:3-6). С момента обращения Савла из преследователя Иисуса в его верного последователя, он известен миру под именем Павел, или, по церковной традиции, апостол Павел.

Огромным вкладом апостола Павла в зарождающееся христианство является сильнейшая «подрывная инновация», а именно, гибкость в интерпретации «Торы», закона Моисея, который Иисус стремился исполнять. «Апостол язычников» был готов к компромиссам, с тем, чтобы язычникам и следующим Торе иудеям было проще принять благую весть о Царствии Божьем. Таким образом, апостол отбросил такие «устаревшие» требования заветов, как обрезание, ритуальные жертвы и кошерная еда. Он с таким энтузиазмом взялся за дело обращения язычников и «слабых» (иудеев, которые приняли благую весть, но продолжали следовать моисеевым законам), что даже поссорился с апостолом Петром, обвиняя его в «лицемерии», поскольку этот столп иерусалимской церкви «опасался обрезанных» (Послание галатам 2:11). Однако этот дух компромисса ведёт к новой вере в спасение «всех и для всех». Он, таким образом, является новой философией права, законом без законов, как описывает апостол Павел в своём послании к конгрегациям язычников, которые он основал (1 послание коринфянам 9:19-23):

«Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести: для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобрести Иудеев; для подзаконных был как подзаконный, чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона - как чуждый закона, - не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, - чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых. Сие же делаю для Евангелия, чтобы быть соучастником его».

Французский философ Ален Бадью цитирует эти строки в качестве хорошего примера стратегии «массового обращения» апостола Павла, давшей жизнь христианскому универсализму. Думаю, такая стратегия столь же ценна в случае режима правового регулирования интеллектуальной собственности - она поможет выжить в международной конкуренции как интеллектуальной собственности, защищённой законом, так и находящейся вне его досягаемости, чтобы достичь нового универсализма. Если мы не вдохновимся идеей универсализма, правовая база в данной сфере будет постоянно страдать от бесчисленных отступлений от «верховенства закона», как уже происходит во многих национальных и региональных моделях, включая, безусловно, «китайскую модель».

В заключение, хочу подчеркнуть два наблюдения. Во-первых, мы выявили «либеральные» предрассудки относительно проблемных аспектов защиты интеллектуальной собственности на мировом уровне. Вопреки общепризнанным критическим замечаниям и ложному оптимизму, слабое исполнение законов в Китае и других развивающихся странах не вызвано низкой квалификацией кадров или неожиданными сбоями в следовании «верховенству закона»; также оно не является показателем недоразвитости законодательной системы. Скорее, слабый уровень защиты интеллектуальной собственности указывает на сильную рыночную экономику с оживлённой конкуренцией, а, следовательно, и на высокоразвитую законодательную систему, следующую за новейшими тенденциями глобального капитализма в эру интернета. Во-вторых, отрицание текущего правового режима данными успешно функционирующими экономиками недвусмысленно доказывает, что интеллектуальная собственность, какой мы ее знаем, перестаёт существовать. Вместо неё, необходимо разработать новые правовые положения для возникающих форм интеллектуальной собственности. Как в случае инноваций, введённых апостолом Павлом для зарождающего христианства, новые правовые нормы будут представлять собой глубокий пересмотр веры в «верховенство закона». Данный ревизионизм должен происходить на основании нового универсализма, с обновлённой миссией «всех и для всех». Текущие «либеральные» основы догмы о «верховенстве закона» не содержат этого настоящего универсализма. Находится ли правовой режим регулирования интеллектуальной собственности на пути в Дамаск? Я полагаю, да, хотя ему ещё предстоит услышать голос Спасителя. Но будущее прояснится, когда интеллектуальная собственность распространиться из Иерусалима на весь мир и сможет похвастаться не старыми законами, а новой верой.

Литература

1. Алан Бадье «Святой Павел: основание универсализма», Стэнфорд Юниверсити Пресс, 2003 .

2. Клейтон Кристенсен и Майкл Хорн «Колледжи в кризисе», Гарвардский Журнал, июль-август 2011 г., стр. 40-47.

3. Питер Драхос «Философия интеллектуальной собственности», Дартмут, 1996

4. Фенг Ксианг «Zhengfa biji» (эссе о Zhengfa или Закон как политика, с книгой Левит), переработанное и исправленное издание, Пекин Юниверсити Пресс, 2011.

5. Питер Фенг «Интеллектуальная собственность в Китае», второе издание, Свит и Максвелл Азия, 2003.

6. Рэндал Пиренбум «Длинный путь Китая к верховенству закона», Кэмбридж Юниверсити Пресс, 2002.

Размещено на Allbest.ru