Объект преступления в современной уголовно-правовой науке: традиции и новации

Безусловно, общественные отношения ничего не регулируют (они сами нуждаются в регламентации), ничего не обеспечивают (наоборот, обеспечение их нормального функционирования достигается за счет правовой и неправовой регламентации) и не могут где-то складываться (общественные отношения неотъемлемы от человеческой деятельности, создаются в процессе этой деятельности, а потому не могут ни существовать, ни изменяться независимо от нее. В свою очередь, деятельность человека неминуемо включается в систему общественных отношений. Общественные отношения и человеческая деятельность сами по себе (автономно) существовать не могут). Подход к объекту преступления как к общественным отношениям, которые что-то регулируют, обеспечивают или где-то складываются, действительно отрывает это понятие от реальной действительности и создает иллюзию того, что существует еще что-то, что они регулируют, обеспечивают или ради чего складываются. Именно эта искусственно созданная двойственность и породила самые различные, порой просто абсурдные, трактовки непосредственных объектов тех или иных преступных деяний.

Теперь вернемся к приведенному выше исходному тезису оппонентов теории объекта преступления как общественных отношений. Действительно, действующее уголовное законодательство Украины, как и законодательство других постсоветских республик, термином «общественные отношения» не оперирует. Однако, что представляют из себя упомянутые в ч. 1 ст. 1 УК Украины права и свободы человека и гражданина, собственность, общественный порядок и общественная безопасность, окружающая среда, конституционный строй, мир и безопасность человечества? Это не что иное, как урегулированные иными отраслями права, нравственными предписаниями и обычаями различные сферы социальных отношений.

Выше уже обращалось внимание на то, что права и свободы человека реализуются посредством определения прав и обязанностей иных лиц, общества, государства по их обеспечению. Каждый человек имеет право на свободное развитие своей личности, если при этом не нарушаются права и свободы других людей, и имеет обязанности перед обществом, в котором обеспечивается свободное и всестороннее развитие его личности, - гласит ст. 23 Конституции Украины. Поэтому посягательство на права и свободы человека и гражданина является посягательством на одноименные общественные отношения. Так, например, ст. 27 Конституции Украины провозглашает право на жизнь неотъемлемым правом каждого человека, параллельно возлагая на государство обязанности по его защите. Указание в ч. 1 ст. 115 УК Украины на причинение смерти другому человеку свидетельствует о том, что убийца вступает во взаимодействие не с белковым телом (поскольку жизнь есть способ существования белковых тел) или «формой биологического существования» (вспомним позицию Н.С. Таганцева и Л.С. Белогриц-Котляревского относительно критериев разграничения убийства от иных посягательств), а в отношения между людьми по поводу неприкосновенности человеческой жизни. Следовательно, уголовный закон охраняет не жизнь конкретного человека (иначе к уголовной ответственности необходимо было бы привлекать любые источники угроз жизни человека - от болезней и эпидемий до несчастных случаев и стихийных бедствий и нельзя было бы обосновать ненаказуемость самоубийства, лишение жизни другого человека в военное время или боевой обстановке, в состоянии необходимой обороны, при правомерном применении специальными субъектами оружия при задержании преступника, при приведении в исполнение приговоров к смертной казни), а отношения между людьми, основанные на признании неприкосновенности жизни.

Аналогичным образом обстоит дело и с другим, упомянутым в ч. 1 ст. 1 УК Украины, объектом, - собственностью «Собственность характеризуется наличием такой власти лица над вещью, которое признано обществом и регламентировано социальными нормами. Собственник распоряжается вещью своей властью и в своих интересах. Для него вещь - своя, для несобственников, соответственно - чужая.

Поскольку власть лица (собственника) над вещью невозможна без того, чтобы другие лица (которые не являются собственниками вещи) относились к ней как к чужой, собственность означает отношения между людьми по поводу вещей. На одном полюсе этого отношения - собственник, который относится к вещи как к своей, на другом - несобственники, то есть все другие лица, которые обязаны относиться к ней как к чужой. Это означает, что они обязаны воздерживаться от любых посягательств на чужую вещь, а следовательно, и на волю собственника иметь эту вещь.

Таким образом, собственность - это общественное отношение, которое характеризуется двумя основными признаками: 1) оно возникает по поводу вещей (имущества); 2) оно имеет волевое содержание. Из первого признака следует, что собственность - это всегда имущественное отношение. Наличие второго признака предопределяет необходимость учета значения такой категории, как «воля собственника», установление пределов волеизъявления собственника» - констатируют авторы научно-практического комментария Гражданского кодекса Украины под редакцией Е.О. Харитонова [43, с. 342-343]. Как справедливо отмечает А.И. Бойцов, «указание закона на изъятие и обращение в пользу виновного или других лиц чужого имущества недвусмысленно говорит о том, что, совершая хищение, виновный вступает во взаимодействие не с вещью, а с ее собственником и нарушает не отношение последнего к вещи, а существующие между людьми отношения собственности, покоящиеся на различии своего и чужого. Уголовный закон охраняет не вещи сами по себе, а отношения между людьми, основанные на признании собственности. Именно в указании на понимаемый таким образом объект находит свое отражение социально-разрушительная сущность приведенных в УК деяний [26, с. 21-22]. Взгляд на общественные отношения собственности в качестве объекта преступления позволяет понять, почему опасность каждого из посягательств этой группы не может измеряться только размером причиненного индивиду материального ущерба, почему наказуемо покушение на хищение, вовсе не влекущее материального ущерба, а также ответить на ряд других вопросов, решение которых «непосредственно зависит от того, что понимается под объектом преступления, каков механизм воздействия деяния человека на объект преступления и в чем заключается ущерб, причиненный объекту» [26, с. 22].

Вытекающий отсюда вывод, в соответствии с которым объектом преступлений против собственности выступают отношения собственности, а предметом - имущество, является абсолютно логичным и вполне обоснованным. Подвергнуть его конструктивной критике довольно сложно, если только не представить преступления против собственности в качестве уголовно-правовой фикции. Так, например, В.В. Векленко предлагает заменить нынешнее наименование главы 21 УК РФ, как не соответствующее ее действительному содержанию, на «Преступления против чужого имущества» и тем самым более точно определить объект и предмет рассматриваемых преступлений», поскольку «зафиксированные в ней составы в большей части обращены к охране отношений по поводу имущества» [44, с. 16].

Эту же позицию отстаивает и В.П. Емельянов: «В первую очередь неточным является само название главы «Преступления против собственности». Эта глава включает в себя лишь незначительную часть преступлений, затрагивающих интересы собственников, а именно, имущественные преступления, и то в основном в отношении движимого имущества. За рамками этой главы остаются преступления против интеллектуальной собственности, собственности на землю и многие другие, поэтому более точным для данной главы было бы название «Имущественные преступления» [18, с. 68].

Такой подход, по мнению В.П. Емельянова, «представляется совершенно правильным, поскольку вред в данных случаях причиняется действительно имуществу, а не праву собственности на это имущество, ибо в результате похищения имущества собственник не утрачивает права собственности на него и может в любой момент истребовать свое имущество от любого незаконного владельца, а виновное лицо никогда не сможет обрести права собственности на находящееся в незаконном пользовании имущество, т.к. в соответствии с гражданским законодательством право собственности возникает на законных основаниях» [18, с. 69].

Свой вывод В.П. Емельянов аргументирует ссылками на положения УК РСФСР (1922 и 1926 гг.) и других республик, где соответствующие главы назывались «Имущественные преступления» и «не возникало вопроса о том, что является объектом, а что - предметом, все было едино», уголовно-правовую литературу 30-50-х годов XX века, где тоже ставился знак равенства между собственностью и имуществом, а также ссылками на положения зарубежного уголовного законодательства, где речь идет о «Преступных деяниях против имущества» (УК Швейцарии), «Преступлениях против имущества» (УК КНР), «О краже, разбое и других преступлениях, связанных с похищением имущества» (УК Швеции) и др. [18, с. 68-69].

Как уже отмечалось, положения зарубежного уголовного законодательства в этой части вряд ли могут претендовать на роль универсальных стандартов². Еще раз подчеркнем - учение об объекте преступления в западной уголовно-правовой доктрине особого развития не получило.

Так, английская доктрина уголовного права в ее классическом варианте рассматривает преступление в целом как единство двух элементов: actus reus (запрещенного поведения в самом широком, общем смысле слова) и mens rea (сопутствующего такому поведению психического настроя). Согласно представлениям французских юристов преступление - это действие или бездействие, предусмотренное и наказуемое уголовным законом, вменяемое в вину его исполнителю и не оправданное осуществлением какого-либо права. По мнению Ж - Левассера, А. Шавана и Ж - Монтрея, преступное деяние включает четыре признака: материальный, уголовной противоправности (или «легальный»), моральный (психологический) и признак «неоправданности».

Последний означает, что отсутствуют причины для оправдания совершенного деяния: лицо не действовало в условиях необходимой обороны или крайней необходимости, не исполняло приказ вышестоящего начальника, не действовало под принуждением или в результате ошибки в праве [45, с. 153]. В более позднем труде Ф. Конта и П. Мэстра дю Шамбона к основным признакам преступного деяния отнесены два: материальный и моральный. При этом авторы полагают, что названные признаки - это элементы, совокупность которых обусловливает наличие состава преступного деяния. Что касается «легального» элемента, то его следует считать «компонентом», а не «составляющим» элементом преступного деяния [45, с. 153]. «Таким образом, - как отмечают Г.А. Есаков, Н.Е. Крылова и А.В. Серебренникова, - в теории французского уголовного права не выработано не только какого-либо единого понятия преступного деяния, но и единого мнения по поводу того, что следует считать его основными признаками и структурными элементами» [45, с. 153].

В немецкой уголовно-правовой доктрине преступным деянием признается противоправное, виновное, соответствующее признакам «состава закона» деяние, находящееся под угрозой наказания [45, с. 189]. Специалисты отмечают, что в современном немецком уголовном праве понятие противоправности существенно расширилось. Она не сводится к противоречию только уголовному закону, а понимается в более широком смысле слова: противоречие деяния правопорядку в целом, т.е. соответствующее деяние содержит признаки «состава закона» преступного деяния или нарушения общественного порядка. Такое деяние только тогда не является противоправным, когда у лица отсутствует понимание того, что оно действует противоправно, если оно не могло избежать этой ошибки (§ 17 УК). Поэтому ошибка в запрете (т.е. ошибка лица относительно того, что оно действует противоправно), как правило, влечет за собой признание невиновности лица. Если же лицо заблуждается в фактических обстоятельствах дела (т.е. его заблуждение относится к определенным признакам конкретного «состава закона»), то считается, что такая ошибка исключает совершение умышленного деяния и лицо может быть наказано только за совершение деяния по неосторожности (абз. 1 § 16 УК) [44, с. 190]. «Соответствие составу закона» понимается как выполнение конкретным деянием законодательно определенных признаков состава закона, т.е. признаков, определенных в соответствующей норме. О соответствии преступного деяния составу закона или о выполнении состава закона речь может идти только тогда, когда его признаки соответствуют всем признакам состава закона. В бо - лее узком смысле слова «состав закона» понимаются как законодательное определение объективных и субъективных предпосылок поведения, находящегося под угрозой наказания, необходимых для признания его преступным деянием. Составы закона детально регламентируются в Особенной части УК.

Существенной особенностью германского уголовного права является то, что вина не рассматривается как элемент состава закона [45, с. 19].

Как видим, в западной уголовно-правовой доктрине объект преступления не фигурирует в качестве необходимого элемента преступного деяния (состава деяния). Поэтому его установление при привлечении лица к уголовной ответственности не требуется. Отсюда и довольно произвольное построение системы Особенной части УК. Отечественная же уголовно-правовая доктрина в этом вопросе стоит на принципиально иных позициях, рассматривая объект преступления в качестве обязательного элемента состава и провозглашая основанием уголовной ответственности совершение лицом общественно опасного деяния, содержащего состав преступления, предусмотренный УК (ч. 1 ст. 2 УК Украины).

Такое положение вещей позволяет усомниться в состоятельности позиции, касающейся необходимости переименования раздела VI УК Украины «Преступления против собственности» в «Имущественные преступления», аргументированной ссылками на зарубежное уголовное законодательство, как, впрочем, и ссылками на собственный исторический опыт, поскольку за основу берется период, когда целостное учение об объекте преступления еще не сложилось.

Статья 177 ГК Украины вещи, имущество и имущественные права не отождествляет, рассматривая их в качестве самостоятельных объектов гражданских прав. Вещью является предмет материального мира, относительно которого могут возникать гражданские права и обязанности (ст. 179 ГК), а имуществом как особым объектом считаются отдельная вещь, совокупность вещей, а также имущественные права и обязанности (ст. 190 ГК). Вполне очевидно, что ни «имущественные права», ни «имущественные права и обязанности» не могут быть отнесены к «предметам материального мира», как на то ориентирует определение вещи, содержащееся в ст. 179 ГК.

Выход из положения цивилисты усматривают в делении вещей на телесные (имеющие материальный субстрат) и бестелесные (не имеющие материального субстрата) [46, с. 202].

Что же касается права собственности, то таковым в соответствии с ч. 1 ст. 316 ГК Украины является право лица на вещь (имущество) как телесный объект. Юридическая принадлежность вещи определенному лицу означает, что все другие лица обязаны признавать эту принадлежность и не нарушать ее. Поэтому вещно-правовую защиту еще называют абсолютной, подчеркивая этим, что собственник вещного права может получить защиту от нарушений со стороны «всех и каждого» [46, с. 312]. Имущественные права и обязанности (бестелесные объекты) гражданское право относит к сфере обязательственных отношений (книга V ГК Украины).

Если права на вещи опосредуют статику общественных отношений (состояние принадлежности вещей) в сфере гражданского оборота, то обязательства прежде всего обеспечивают его динамику, регулируя обязанности по передаче вещей от одного лица другому, выполнению действий, предоставлению услуг.

Обязательства являются одним из видов гражданских правоотношений и обладают всеми признаками последних. Вместе с тем они имеют и специфические черты, которые позволяют выделить их из общей совокупности гражданских правоотношений и, в частности, отделить от вещных отношений:

1) сторонами обязательства являются конкретно определенные лица: кредитор - лицо, которому принадлежит право требования, и должник (дебитор) - лицо, которое несет обязанность, соответствующую праву требования кредитора. Этим обязательства (относительные правоотношения) отличаются от абсолютных правоотношений (правоотношений собственности и т.п.), в которых управомоченному лицу противопоставлен не конкретный круг обязанных лиц, а «все и каждый»;

2) объектами обязательственных правоотношений могут быть действия, связанные с передачей имущества, выполнением работ и т.п., или воздержание от совершения действий, в то время как объектами вещных правоотношений являются вещи;

3) осуществление субъективного права кредитора в обязательственных правоотношениях возможно только в случае совершения должником действий, которые составляют его обязанность, тогда как в вещных правоотношениях уполномоченное лицо может осуществлять свои субъективные права самостоятельно, не обращаясь за помощью к другим лицам;

4) обязательства опосредуют динамику гражданского оборота. Вещные права - это его статика.

С учетом этих признаков обязательства в цивилистической литературе чаще всего определяют как гражданские правоотношения (или «закрепленные гражданским законом общественные отношения»), связанные с перемещением имущественных и других результатов труда, в результате которых одно лицо (кредитор) имеет право требовать от другого лица (должника) совершения или воздержания от совершения определенных действий [46, с. 442].

Практически так же выглядит и легальное определение обязательства, содержащееся в ст. 509 ГК, согласно которому обязательством является правоотношение, в котором одна сторона (должник) обязана совершить в интересах второй стороны (кредитора) определенное действие (передать имущество, выполнить работу, предоставить услугу, уплатить деньги и т.п.) или воздержаться от определенного действия, а кредитор имеет право требовать от должника выполнения его обязанности.

Следует отметить и то обстоятельство, что указание законодателя на односторонний характер обязательства (одна сторона имеет права, а другая - обязанности), в гражданско-правовой литературе признается некорректным, поскольку такая простая правовая связь в практике встречается достаточно редко (в договорах простого дарения, безвозмездной ссуды, займа, пожизненного содержания, а также в обязательствах о возмещении вреда). Чаще всего речь идет о взаимосвязи прав и обязанностей сторон обязательства. Например, в договоре купли-продажи продавец обязан передать покупателю определенную вещь, и в этом отношении он является должником. Также он имеет право требовать от покупателя уплаты покупной цены, в этом отношении является кредитором. Покупатель, в свою очередь, выступает как кредитор, требуя передачи вещи, и как должник - выполняя обязанность заплатить за покупку.

Выяснение того, действует ли сторона в конкретной ситуации как должник или как кредитор, имеет большое значение для правильного применения других норм (например, тех, которые устанавливают последствия просрочки должника или просрочки кредитора). Следовательно, такое обстоятельство должно быть учтено при определении понятия этой категории. С учетом этого гражданско-правовое обязательство определяется как гражданское правоотношение, участники которого имеют права и обязанности, направленные на опосредование динамики гражданских отношений; передачу имущества, выполнение работы, предоставление услуги, уплату денег и т.п. [46, с. 443]. В свою очередь, любое правоотношение есть не что иное, как «специфический вид общественных отношений» [31, с. 143].

Таким образом, гражданское право четко разграничивает абсолютные правоотношения (собственность) и правоотношения относительные (обязательства). ГК Украины посвящает этим вопросы две самостоятельные книги: книгу третью - праву собственности и другим вещным правам, книгу пятую - обязательственному праву. Именно с этих позиций подходит к охране обозначенных выше «специфических видов общественных отношений» и уголовное законодательство, предусматривая охрану собственности в VI разделе, а хозяйственной деятельности в VII разделе УК Украины. Отказ от понятия «преступления против собственности» и замена его понятием «имущественные преступления» неизбежно приведут к полному смешению этих понятий и невозможности разграничения преступлений против собственности и преступлений в сфере хозяйственной деятельности. То обстоятельство, что УК Украины в соответствующих статьях оперирует понятием «чужое имущество», а не «чужая собственность», с нашей точки зрения, абсолютно обоснованно, поскольку завладение отношением по природе своей невозможно. К тому же имущество при краже, грабеже, разбое, мошенничестве, вымогательстве как раз и не страдает. Если предположить, что имущество, а не собственность является объектом этих преступлений, придется признать одно - они безобъектны, поскольку деяний, ничему не причиняющих вреда, объективно не существует. Предвидя такую ситуацию, В.П. Емельянов отмечает: «Нередко в качестве контраргумента используется тезис, что при похищении имущества похищенной вещи никакого вреда не причиняется, а значит, имущество не является объектом преступления. Однако этот тезис тоже есть не что иное, как результат смешения понятий. Действительно, конкретной вещи, которая похищена, никакого ущерба не причиняется и причинено быть не может, ибо не для того данная вещь похищается, чтобы причинить ей вред, а для того, чтобы извлечь из этого какую-то пользу. Ущерб причиняется имуществу собственника как совокупности имущественных благ, как некоей имущественной массе, наличному имущественному фонду, который реально уменьшается за счет похищения той или иной вещи. Именно в этом смысле имущество выступает в качестве объекта (предмета) преступления» [18, с. 69].

Следует согласиться с В.П. Емельяновым, что имущество в этом смысле выступает в качестве объекта, только в этом смысле оно и есть не что иное, как собственность. Оприходование (попадание в фонды активы) имущественной массы и означает ее присвоение и установление над ней права собственности. К выводу об отождествлении имущества и собственности в конце концов приходит и В.В. Векленко.

При этом, вначале не ставя знак равенства между собственностью и имуществом, «поскольку имущество - значительно более широкое понятие», становящееся собственностью лишь «при установлении над ним законного права владения, пользования и распоряжения», автор ставит под сомнение мысль о том, что в гл. 21 УК РФ собственность трактуется как объект», поскольку «в большинстве статей данной главы законодатель применительно к предмету преступлений использует понятие «имущество», что не вызывает у В.В. Векленко «никаких претензий, так как собственность граждан, юридических лиц, государственная и муниципальная в ст. ст. 212-215 ГК РФ определяется посредством указания на имущество, а в ряде случаев и прямо отождествляется с ним» [44, с. 16].

Таким образом, попытки подменить понятие собственности понятием имущества и представить последнее в качестве объекта преступлений, предусмотренных разделом VI УК Украины, с нашей точки зрения, абсолютно несостоятельны.

Конституционный строй Украины, при всей сложности и многозначительности этого понятия, в теории конституционного права определяется как реально существующий общественный и государственный строй. «Его основу составляют те объективно существующие общественные отношения, которые определяют наиболее существенные экономические, политические, социальные и иные характеристики общества. Таким образом, по своему содержанию, конституционный строй включает в себя ряд составляющих. Основными среди них являются: основы социальных отношений, основы политических отношений, основы экономических отношений, основы духовной жизни, основы правового статуса личности» [47, с. 78]. «Конституционный строй, - справедливо замечает А.А. Майданник, - это официальный общественный и государственный строй и официальная система иных общественных отношений, предусмотренных и гарантированных Конституцией и законами, принятыми на ее основе и в соответствии с ней» [47, с. 79].

Упомянутые в ч. 1 ст. 1 УК Украины общественный порядок и общественная безопасность говорят сами за себя. Что же касается мира и безопасности человечества, относительно нового для уголовного законодательства Украины объекта уголовно-правовой охраны, то на характеристике этого понятия следует остановиться подробнее.

Международно-правовые акты понятие «мир и безопасность человечества» не раскрывают, констатируя лишь, что посягающие на них деяния относятся к самым тяжким (преамбула к Конвенции о неприме - няемости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 г.). В литературе это понятие трактуется неоднозначно. Так, по мнению Ю.В. Николаевой, объектом преступлений против мира и безопасности человечества являются общественные отношения по обеспечению всеобщего мира и всеобщей безопасности [48, с. 5]. Выше уже обращалось внимание на необоснованность такого подхода к определению объекта преступления, поскольку общественные отношения ничего не обеспечивают (регламентируют) и где-то там не складываются.

Н.Ф. Кузнецова называет непосредственными объектами ряда преступлений против мира и безопасности человечества «основы мира, т.е. мирного взаимодействия государств при решении любых проблем, исключающего какое-либо насилие», «международные правоотношения в сфере соблюдения правил ведения войны или разрешения вооруженных конфликтов», «основы человечества и человечности, т.е. международного обеспечения безопасности национальных, этнических, расовых, религиозных групп» [49, с. 353, 366, 383].

Г.В. Матусевич отмечает, что преступления против мира и безопасности человечества «способны причинить невосполнимый ущерб самим основам существования жизни на земле, так как объектом их посягательства являются не отдельные общественные отношения в той или иной сфере жизни и деятельности человека, общества, государства, а сама жизнь на земле, существование человечества или значительной его части» [50, с. 485].

А.Г. Кибальник и И.Г. Соломоненко, посвятившие характеристике преступлений против мира и безопасности человечества специальное монографическое исследование, вслед за А.В. Наумовым приходят к выводу, что теория объекта как общественного отношения «не срабатывает» в целом ряде случаев. С их точки зрения, в уголовно-правой теории наметился своеобразный поворот к пониманию объекта правовой охраны не только как общественного отношения в узком смысле этого слова, но и как реального блага, интереса [51, с. 19].

«Такое понимание объекта преступления, - отмечают авторы, - в большей мере соответствует новой иерархии объектов уголовно-правой охраны, переоценка которых произошла в УК РФ 1996 г. Как известно, буква Уголовного закона гласит, что под охрану взяты «права и свободы человека и гражданина… мир и безопасность человечества» (ч. 1 ст. 2 УК РФ) как самостоятельные ценности, без обязательной их реализации в общественных отношениях как таковых, т.е. в отношениях нескольких (минимум - двух) субъектов уголовного правоотношения [51, с. 19].

По всей вероятности, А.Г. Кибальник и И.Г. Соломоненко не разграничивают общественные отношения как объект уголовно-правовой охраны и общественные отношения, составляющие предмет уголовно-правового регулирования. Непонятно к тому же, каким образом охраняемые законом ценности могут быть реализованы в уголовном правоотношении. «Непосредственным объектом преступления должен считаться тот юридический интерес, которому изначально причиняется вред конкретным преступлением либо создается угроза причинения такого вреда [51, с. 19].

Руководствуясь этим тезисом, А.Г. Кибальник и И.Г. Соломоненко приводят такие дефиниции. «Безопасность человечества как охраняемый уголовным правом интерес (объект) представляет собой состояние защищенности человечества в целом либо демографических групп от угроз их физическому существованию, исходящих от субъектов уголовного права» [51, с. 20].

«Непосредственным объектом преступлений против мира признаются охраняемые общепризнанными принципами международного права и международным правом интересы соблюдения всеобщего мира и правил мирного урегулирования межгосударственных споров» [51, с. 21].

«Основным непосредственным объектом военных преступлений признаются охраняемые общепризнанными принципами международного права и международным гуманитарным правом интересы, соблюдение правил ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера» [51, с. 24].

«На основе приведенных рассуждений, полагаем, - продолжают упомянутые авторы, - что под интересами мира и безопасности человечества как родовым объектом национальной уголовно-правой охраны надо понимать:

— интересы обеспечения мирного сосуществования государств и мирного разрешения межгосударственных споров;

— интересы обеспечения физического существования неопределенного круга лиц (человечества в целом либо демографических групп) от любых угроз, источником которых является человеческий фактор;

- интересы соблюдения правил ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера» [51, с. 24].

Итак, попытка вырвать мир и безопасность человечества из «отношенческой» плоскости и представить их в виде самостоятельной ценности, витающей в неком асоциальном вакууме, явно не удалась, поскольку обеспечение равновесия между интересами различных государств, равно как и состояние защищенности человечества в целом либо отдельных демографических групп, возможно только в условиях определенного социального порядка.

Иначе говоря, мир и безопасность человечества - это состояние упорядоченности социальными нормами (нормами права, морали, нормами-обычаями) одноименных общественных отношений. Антиподом порядка является хаос и беспорядок, произвол и беззаконие. Ведь не случайно сами же авторы приходят к выводу, что «юридическое понимание мира и безопасности человечества можно определить исходя из анализа противоположных состояний человеческого общества, что мир - это состояние, характеризующиеся отсутствием войны» и т.д. [51, с. 19]. Характеризуя военные преступления, А.Г. Кибальник и И.Г. Соломоненко в конце концов констатируют, что «они посягают на установленный в международном гуманитарном праве порядок ведения вооруженных конфликтов международного и немеждународного характера. Данный регламентированный порядок ведения военных действий в вооруженных конфликтах является составной частью интересов мира и безопасности человечества» [51, с. 23].

А далее следует вполне закономерный, с нашей точки зрения, вывод: «Предупреждение преступлений против мира и безопасности человечества должно расцениваться в контексте поддержания мирового правопорядка (как совокупности всех интересов, взятых под защиту всеми отраслями права) в целом» [51, с. 27].

Мировой правопорядок рассматривается в качестве объекта тягчайших международных преступлений (геноцид, подготовка и ведение агрессивной войны, нарушение законов и обычаев войны и т.п.) и в общей теории права [31, с. 286].

Таким образом, перечисленные в ч. 1 ст. 1 УК Украины (ч. 1 ст. 2 УК РФ) объекты уголовно-правовой охраны есть не что иное, как «специфические виды общественных отношений», находящиеся в состоянии социальной (посредством норм морали, традиций, обычаев) и правовой (посредством норм права) упорядоченности.

Выше уже отмечалось, что уголовно-правовая доктрина досоветского периода, подходя к определению объекта преступления с принципиально верных методологических позиций, все же не смогла преодолеть нормативных рамок («сковывающих рамок права»), сводя это понятие к «норме права», «правосостоянию» и т.д. Использование категории общественных отношений, упорядоченных с помощью как правовых, так и неправовых регуляторов, эту проблему, как представляется, полностью разрешило. В то же время нельзя не отметить то обстоятельство, что Конституционный Суд Украины в своем решении от 2 ноября 2004 г. (дело о назначении судом более мягкого наказания), определяя принцип верховенства права, указывает, что «верховенство права - это господство права в обществе. Одним из проявлений этого принципа является то, что право не ограничивается только законодательством как одной из его форм, а включает и иные социальные регуляторы, в частности, нормы морали, традиции, обычаи и т.д., легитимированные обществом и обусловленные исторически достигнутым культурным уровнем общества. Все эти элементы права объединяются качеством, соответствующим идеологии справедливости, идее права, которая в значительной степени нашла отражение в Конституции Украины» [52, с. 40]. Понятно, что в своем решении Конституционный Суд Украины не преследовал цели отождествить право и иные социальные регуляторы, а лишь предпринял попытку разграничить право и закон. Не случайно здесь же отмечается, что «такое понимание права не дает оснований для его отождествления с законом, который иногда может быть и несправедливым, в том числе ограничивающим свободу и равенство личности» [52, с. 40]. Поддерживая в целом идею Конституционного Суда Украины о необходимости разграничения права и закона, используемую им аргументацию вряд ли можно считать удачной, поскольку в своем логическом завершении такой подход приводит к отождествлению общественного порядка как состояния упорядоченности социальными нормами (нормами права, морали, обычаями) системы общественных отношений и правопорядка - стабильного состояния правовой упорядоченности системы общественных отношений, складывающегося в условиях реализации правовых норм, принципов и требований законности, - что абсолютно необоснованно. Эти понятия четко разграничиваются как в общей теории права [53, с. 718-719], так и в теории конституционного права [54, с. 64]. Да и Конституция Украины устанавливает в ч. 1 ст. 19 положение о том, что правовой порядок в Украине основывается на принципах, в соответствии с которыми никто не может быть принужден делать то, что не предусмотрено законодательством. «В таком ракурсе, - отмечает В.Е. Телип - ко, - правовой порядок представляет собой состояние упорядоченности, урегулированности, организованности общественных отношений, которое формируется, существует и функционирует вследствие реализации норм права в соответствии с принципом законности» [54, с. 64]. Отождествление общественного порядка (в широком значении) и правопорядка, складывающегося только на основе правовых норм и вследствие этого охраняемого специальными государственно-правовыми средствами, так или иначе вернет уголовно-правовую доктрину при определении понятия объекта преступления в «сковывающие рамки права», лишив многие деяния, не связанные с посягательством на «норму права» (например, преступления против половой свободы, поскольку сфера интимных отношений не урегулирована нормативными предписаниями) своего объекта.

Литература

право преступление уголовный

1. Кримінальне право України. Загальна частина: підручник / В.І. Борисов, В.Я Тацій, В.І. Тютюгін [та ін.]; за ред. В.Я. Тація, В.І. Борисова, В.І. Тютюгіна. - 5-те вид., переробл. і допов. - X.: Право, 2015. - 528 с.

2. Гавриш С.Б. Уголовно-правовая охрана природной среды Украины. Проблемы теории и развития законодательства / С.Б. Гавриш. - X.: Основа, 1994. - 640 с.

3. Трубников В.М. Новый взгляд на объект преступления / В.М. Трубников // Право і безпека. - 2002. - №1. - С. 84-87.

4. Туляков В.А. Виктемологические проблемы применения нового Уголовного кодекса / В.А. Туляков // Новий Кримінальний кодекс України: питання застосування і вивчення: матеріали Міжнар. наук.-практ. конф. [Харків], 25-26 жовт. 2001 р. / редкол.: В.В. Сташиса [та ін.]. - К.; X., 2002. - С. 234-237.

5. Наумов А.В. Уголовное право. Общая часть: курс лекций / А.В. Наумов. - М.: НОРМА, 1996. - 547 с.

6. Уголовное право: учеб. для вузов. Т. 1. Общая часть / под ред. А.Н. Игнатова, Ю.А. Красикова. - М., 1998. - 484 с.

7. Расторопов С. Понятие объекта преступления: история, состояние, перспектива /

B. Расторопов // Уголовное право. - 2002. - №1. - С. 37-40.

8. Новоселов Г.П. Учение об объекте преступления: методологические аспекты / Г.П. Новоселов. - М.: НОРМА, 2001. - 160 с.

9. Фесенко Є. В. Злочини проти здоров'я населення та система заходів з його охорони: монографія / Є. В. Фесенко. - К.: Атіка, 2004. - 280 с.

10. Андрушко П.П. Злочини проти виборчих прав громадян та їх права брати участь у референдумі: кримінально-правова характеристика / П.П. Андрушко. - К.: КНТ, 2007. - 328 с.

11. Андрушко П.П. Злочини у сфері службової діяльності: кримінально-правова характеристика: навч. посіб. / П.П. Андрушко, А.А. Стрижевська. - К.: Юрисконсульт, 2006. - 342 с.

12. Дзюба В.Т. Потерпілий від злочину в сфері господарської діяльності: його види та юридичні ознаки / В.Т. Дзюба // Відповідальність за злочини у сфері господарської діяльності: матеріали наук.-практ. конф. 5-6 жовт. 2005 р. / редкол.: В.В. Сташис [та ін.]; Нац. юрид. акад. України ім. Я. Мудрого, Ін-т вивчення проблем злочинності Акад. правових наук. - X.: Кроссроуд, 2006. - С. 54-61.

13. Лихова С.Я. Злочини у сфері реалізації громадянських, політичних та соціальних прав і свобод людини і громадянина (Розділ V Особливої частини КК України): монографія / С.Я. Лихова. - К.: Вид. полігр. центр «Київ. ун-т», 2006. - 573 с.

14. Загородников Н.И. Объект преступления: от идеологизации содержания к естественному понятию / Н.И. Загородников // Проблемы уголовной политики и уголовного права: межвуз. сб. науч. тр. / МВШМ МВД РФ. - М., 1994. - С. 5-22.

15. Энциклопедия уголовного права. Т. 4. Состав преступления. - СПб.: Изд. проф. Малинина, 2005. - 797 с.

16. Гавриш С.Б. Теоретические предпосылки исследования объекта преступлений / С.Б. Гавриш // Право и политика. - 2000. - №11. - С. 4-15.

17. Емельянов В.П. Концептуальные аспекты исследования объекта преступления / В.П. Емельянов // Право и политика. - 2002. - №10. - С. 61-72.

18. Белогриц-Котляревский Л.С. Учебник русского уголовного права. Общая и Особенная части / Л.С. Белогриц-Дотляревский. - К.; Петербург; X.: Юж.-Рус. книго- изд-во Ф.А. Иогонсона, 1903. - 618 с.

19. Спасович В. Учебник уголовного права. Т. 1 / В. Спасович. - СПб.: Тип. Иосафата: Огризко, 1863. - 428 с.

20. Сергиевский Н.Д. Русское уголовное право. Часть общая: пособие к лекциям / Н.Д. Сергиевский. - СПб., 1911. - VIII, 397 с.

21. Таганцев Н.С. Русское уголовное право: лекции. Часть общая. Т. 1 / Н.С. Таганцев. - М., 1994. - 380 с.

22. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права / Г.Ф. Шершеневич. - М.: Изд. бр. Башмановых, 1911. - 805 с.

23. Фейербах П.А. Уголовное право. Кн. 1. Философская или всеобщая часть уголовного права / П.А. Фейербах. - СПб.: Мед. тип., 1810. - С. 11-142.

24. Бойцов А.И. Преступления против собственности / А.И. Бойцов. - СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. - 775 с.

25. Курс советского уголовного права. Часть общая. Т. 1. - Ленинград: Изд-во Ленингр. ун-та, 1968. - 645 с.

26. Иеринг Р. Цель в праве. Т. 1 / Р. Иеринг; под ред. В.Р. Лицкой; пер.: Н.Ф. Дерюжинский, Н.В. Муравьев. - СПб., 1881.

27. Дурманов Н.Д. Понятие преступления / Н.Д. Дурманов. - М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1948. - 311 с.

28. Хозяйственное право Украины: учебник / под ред. А.С. Васильева, О.П. Подцерковного. - 3-е изд., перераб. и доп. - X.: Одиссей, 2008. - 488 с.

29. Кримінальне право України. Особлива частина: підруч. для студ. юрид. вузів і ф-тів / Г.В. Андрусів, П.П. Андрушко В.В. Беньківський [та ін.]; за ред. П.С. Матишевського [та ін.]. - К.: Юрінком інтер, 1997. - 896 с.

30. Налуцишин В.В. Кримінальна відповідальність за хуліганство (ст. 296 КК України): монографія / В.В. Налуцишин. - X.: Харків юрид., 2009. - 252 с.

31. Трубников В.М. Кримінальна відповідальність за злісну непокору вимогам адміністрації виправної установи: монографія / В.М. Трубников, Ю.В. Орел. - X.: Харків юрид., 2009. - 356 с.

32. Шапп Я.О. О свободе, морали и праве / Я.О. Шапп // Государство и право. - 2002. - №5. - С. 85-92.

33. Абрашкевич М.М. Прелюбодеяние с точки зрения уголовного права: историко-догматическое исследование / М.М. Абрашкевич. - О.: Экон. тип., 1904. - 640 с.

34. Проблеми сучасної конституціоналісти^: навч. посіб. / М.П. Орзіх, М.В. Афанасьева, В.Р. Барський [та ін.]; за ред. М.П. Орзіха. - К.: Юрінком інтер, 201 1. - 272 с.

35. Гавриш С.Б. Кримінально-правова охорона довкілля в України. Проблеми теорії, застосування і розвитку кримінального законодавства / С.Б. Гавриш. - К., 2002. - 634 с.

36. Киричко В.М. Злочини у сфері господарської діяльності за кримінальним кодексом України та в судовій практиці: наук.-практ. комент. / В.М. Киричко, О. І. Перепелиця; за заг. ред. В.Я. Тація. - X.: Право, 2010. - 784 с.

37. Гражданский кодекс Украины: науч.-практ. коммент. / под ред. Е.О. Харитонова. - Изд. 4-е, доп. и перераб. - X.: Одиссей, 2007. - 1280 с.

38. Векленко В.В. Преступления против собственности как уголовно-правовая фикция / В.В. Векленко // Российский юридический журнал. - 2000. - №3. - С. 12-17.

39. Есаков Г.А. Уголовное право зарубежных стран / Г.А. Есаков, Н.Е. Крылова, А.В. Серебренникова. - М.: Проспект, 2009. - 336 с.

40. Майданник О.О. Конституційне право України: навч. посіб. / О.О. Майданник. - К.: Алетра, 2011. - 380 с.

41. Уголовное право. Особенная часть. Т. 2 / Под ред. Л.Д. Гаухмана, С.В. Максимова. - М., 1999.

42. Кибальник А.Г. Преступления против мира и безопасности человечества / А.Г. Кибальник, П.Г. Соломоненко; под ред. А.В. Наумова. - СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. - 385 с.

43. Вісник Конституційного Суду України. - 2004. - №5. - С. 38-45.

44. Скакун О.В. Теория государства и права (энциклопедический курс): учебник / О.В. Скакун. - X.: Эспада, 2007. - 840 с.

Размещено на Allbest.ru