Организованная преступность и легализация криминальных доходов

В связи с изложенным важно подчеркнуть, что связь между оргпреступностью и легализацией может иметь различные проявления в зависимости от характеристик субъекта получения криминальных доходов и субъекта легализации. Отчетливо выделяются четыре типа связей: организованная легализация организованно полученных доходов, индивидуальная легализация организованно полученных доходов, организованная легализация индивидуально полученных доходов и индивидуальная легализация индивидуально полученных доходов. Очевидно, что наибольшую общественную опасность представляет тот вид связи, когда доходы ОГ (ПС) отмываются ОГ (ПС). Все ключевые показатели криминального бизнеса (количество вовлеченных в процесс лиц, география, объемы, результативность, скорость легализации, латентность, надежность защиты от социального контроля и др.) при таком виде связей намного выше, нежели при иных. Эта связь между двумя ОГ (ПС) с точки зрения анализа структуры самих ОГ может, в свою очередь, иметь два варианта. Во-первых, ОГ, специализирующаяся на отмывании криминальных доходов, может представлять собой структурное подразделение ПС, образуя с иными его подразделениями единое криминальное образование. Во-вторых, группа, специализирующаяся на легализации, может представлять собой самостоятельное криминальное образование, не составляющее структурного единства с ПС, чьи доходы она отмывает. В этом случае координация деятельности двух самостоятельных групповых криминальных образований осуществляется посредством объединения организаторов преступных групп. Представляется, что установление отмеченных типов взаимосвязи организованной преступности и деятельности по легализации криминальных доходов чрезвычайно важно как для решения сугубо уголовно-правовых, процессуальных и криминалистических задач (решение вопросов о квалификации действий участников организованных групп и преступных сообществ, определение объема предмета доказывания, выдвижение следственных версий), так и для криминологической оценки организованной группы, занимающейся легализацией криминальных доходов.

Еще одним направлением взаимосвязи организованной преступности и легализации криминальных доходов является связь детерминации. В диссертации установлена положительная и тесная (+0,88) корреляция этих феноменов; подчеркивается, что связь между ними не является однонаправленной; они находятся друг с другом в состоянии взаимодействия. Взаимодействие это носит двусторонний характер: организованная преступность нуждается в легализации для того, чтобы иметь возможность свободно распоряжаться криминальными доходами; а отмывание денег, в свою очередь, позволяет инвестировать их в развитие оргпреступности. Отсутствие однонаправленности воздействия позволяет заключить, что связь между легализацией и оргпреступностью не является причинной. Оргпреступность не порождает феномен легализации, равно как легализация не является причиной существования организованной преступности. С точки зрения теории криминологической детерминации отмеченный характер связей правильнее охарактеризовать в качестве связей обусловливания. При этом важно отметить, что обусловливание исследуемыми феноменами друг друга происходит как по типу детерминации прошлым, так и по типу детерминации будущим. Потенциальная и реальная возможность отмыть криминальные доходы после того, как они будут получены, служит одним из условий (существующих в будущем), которое стимулирует организованную преступную деятельность; в то время как наличие многочисленных организованных преступных групп с их полномасштабной деятельностью служит условием (существующим в прошлом и настоящем), которое обеспечивает саму возможность легализации и ее развитие. организованный преступность криминализация доход

Установление наиболее значимых видов криминологических связей (легализация как условие существования и развития организованной преступности и легализация как направление деятельности организованных преступных групп) позволяет не только глубже понять корни и прогнозировать развитие исследуемых феноменов, но и определять содержание профилактических мероприятий, в полной мере реализуя при этом их двойной превентивный эффект.

Глава 2 «Криминологическая характеристика организованной преступности и легализации криминальных доходов: масштабы и последствия» посвящена статистическому анализу организованной преступности в современной России (§ 1), исследованию вопроса об основных направлениях криминальной активности организованной преступности и ее трансформациях в современной обществе (§ 2), а также статистическому и социально-криминологическому анализу легализации криминальных доходов (§ 3).

Криминологическое измерение организованной преступности показывает, что за последние пять лет (20032007) суммарное количество преступлений, предусмотренных ст. 209 и ст. 210 УК РФ и составляющих ее ядро, возросло на 115,1 %: с 595 до 685; при этом среднее значение ежегодных темпов прироста данных преступлений составило +4,25 %. На протяжении исследуемого периода удельный вес рассматриваемых преступлений в структуре всех преступлений, зарегистрированных по нормам главы 24 УК РФ «Преступления против общественной безопасности», оставался относительно стабильным, составляя в среднем 0,9 %. Обращает на себя внимание отчетливая тенденция изменения соотношения банд и преступных сообществ. Если в 2003 г. на одно преступное сообщество приходилась 3,2 банды, то в 2007 г. количество банд и преступных сообществ, зарегистрированных правоохранительными органами, практически сравнялось. Количество банд за анализируемый период сократилось на 23 %, а количество преступных сообществ возросло на 139 %. Если учесть, что конструктивным признаком состава бандитизма является цель -- совершение нападений, под которыми теория и практика уголовного права традиционно понимает совершение насильственных преступлений, то можно констатировать, что масштабы организованного насилия в России несколько сокращаются. В то же время организованная преступная деятельность, не связанная с насильственными нападениями, напротив, существенно возрастает.

Этот тезис подтверждается и статистическим анализом данных о лицах, выявленных и осужденных за бандитизм и участие в преступном сообществе. Здесь обращают на себя внимание два обстоятельства. Во-первых, значительный разрыв в числе осужденных за бандитизм и организацию преступного сообщества, несопоставимый с разрывом в числе зарегистрированных преступлений и выявленных лиц. По нашему мнению, он объясняется тем, что банда -- более «привычная» отечественной практике форма преступной организации, установление признаков которой вызывает меньше трудностей, нежели установление признаков преступного сообщества; кроме того, преступления, которые ею совершаются, преимущественно традиционные общеуголовные посягательства, в расследовании которых следствие и суд не испытывают больших проблем. Другое дело -- преступное сообщество: относительно новое для закона и практики криминальное образование, с более сложным набором конститутивных признаков, специализирующееся на совершении сложных, в первую очередь, связанных с предоставлением криминальных услуг и с экономической деятельностью, преступлений. Правоохранительная система еще не наработала опыт противодействия (выявления, расследования, обеспечения доказательственной базы) преступным сообществам; не случайно до 80 % приговоров, вынесенных в отношении лиц, обвинявшихся по ст. 210 УК РФ, оправдательные.

Второй момент, который требует пояснения и анализа, связан с понятием криминотропных рисков, в частности с риском быть осужденным за анализируемые преступления. Расчеты показывают, что среднее значение показателей риска быть осужденным за бандитизм составляет 35,5 %, а риска быть осужденным за участие в преступном сообществе -- 7,8 %. Показатели риска быть выявленным и быть осужденным за совершение преступлений -- важные категории так называемой экономической теории преступности, в рамках которой ответ на вопрос о том, совершит ли человек преступление, зависит от отношения правонарушителя к этим рискам: чем выше риск быть осужденным, тем меньше вероятность совершения преступления. Представленные данные свидетельствуют, что при сложившейся сегодня ситуации «прибыль» от совершаемого в организованной группе преступления намного превышает «затраты» и «риски», связанные с участием в преступной группе, что служит одним из стимулирующих факторов развития организованной преступной деятельности.

Статистические данные о состоянии бандитизма и преступных сообществ отражают лишь часть общего состояния организованной преступности, а именно ее структурное оформление. Для восполнения пробела в содержательной характеристике организованной преступности диссертант обращается к анализу преступлений, которые совершаются в составе ОГ или ПС. За последние пять лет количество таких преступлений увеличилось почти в полтора раза -- с 25 671 в 2003 г. до 35 712 -- в 2007 г., а среднее значение ежегодных темпов прироста составило 8,8 %. На фоне роста основных количественных показателей «организованных преступлений» существенным образом меняется их структура и направленность. В частности, за исследуемый период:

удельный вес насильственных преступлений возрос с 2,8 до 4,3 %. Вместе с тем, этот рост обусловлен, в первую очередь, увеличением числа преступлений террористического и экстремистского характера, удельный вес которых поднялся с 0,9 до 3,4 %; в то время как доля общеуголовных насильственных преступлений, напротив, сократилась почти вдвое -- с 1,9 до 0,9 %;

удельный вес корыстных преступлений сократился с 70,8 до 68,8 %. Такое незначительное сокращение во многом объясняется существенным падением удельного веса общеуголовных корыстных преступлений -- с 33,5 до 16,7 %, в то время как отличающиеся усложненным механизмов совершения преступления экономической направленности, напротив, за это время возросли -- с 37,3 до 52,1 %;

удельный вес преступлений, связанных с предоставлением нелегальных товаров и услуг, возрос незначительно -- с 19,2 % до 22,5 %, причем этот рост произошел исключительно за счет увеличения числа и удельного веса преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, на фоне сокращения этих же показателей для преступлений, связанных с незаконным оборотом оружия;

удельный вес преступлений в сфере компьютерной информации вырос в шесть раз -- с 0,1 до 0,6 %.

Общий вывод можно сформулировать так: в последние пять лет ведущей тенденцией в динамике структуры рассматриваемых преступлений стало сокращение общеуголовных насильственных и корыстных преступлений, которое компенсируется значительным ростом преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности, а также преступлений террористического и экстремистского характера. Факты свидетельствуют о том, что при сохранении доминирующей корыстной мотивации преступлений, свершаемых ОГ и ПС, способ реализации этого мотива смещается в сторону более сложных, «интеллектуальных», а следовательно, и более доходных преступлений в сфере экономической деятельности; в то время как организованное насилие, имея тенденцию к росту, избавляется от корыстной и бытовой мотивации, все больше приобретая черты идеологически и политически мотивированного.

Далее автор обращается к исследованию социальных последствий оргпреступности, поскольку только совокупная оценка объемов, динамики и последствий позволяет создать полную картину изучаемого явления. Следуя устоявшейся в науке традиции, анализируются экономические и собственно социальные последствия организованной преступности.

Подсчитать стоимостное выражение экономических последствий преступности крайне затруднительно. Однако имеющиеся данные позволяют утверждать о стабильном возрастании сумм причиненного преступлениями ущерба. За период с 2003 по 2007 г., сумма изъятых у преступников материальных ценностей по преступлениям, совершенным в составе ОГ или ПС, по оконченным следствием уголовным делам, возросла почти в 18 раз, сумма предотвращенного материального ущерба -- в 77,5, а сумма подкупов и взяток -- в 732 раза. Эти цифры свидетельствуют об одновременном наличии двух значимых тенденций: во-первых, о существенном возрастании вредоносности преступлений, совершаемых ОГ или ПС, связанном в том числе с перемещением сферы криминальных интересов этих групп в экономическую сферу; во-вторых, о значительной активизации позиции правоохранительных органов в части предупреждения возможного ущерба от данных преступлений. Сопоставление сумм установленного ущерба от преступлений, совершенных в составе ОГ или ПС, с суммой ущерба от всех преступлений, дела о которых расследованы в том или ином году, показывает, что он составляет примерно 10--15 %. Учитывая, что удельный вес организованной преступности в структуре преступности колеблется в пределах 1--1,5 %, нетрудно подсчитать, что материальный ущерб от каждого отдельно взятого «организованного» преступления в десять раз превышает ущерб от посягательств иного вида.

Не менее, а возможно и более значимыми в оценке последствий организованной преступности являются собственно социальные последствия. Они заключаются в том, что во многом детерминированная существующими изъянами в системе регуляции общественных отношений она встраивается в эту систему и оказывает на нее двоякое влияние: с одной стороны, блокируя усилия государства и общества в направлении совершенствования данной системы, а с другой стороны, стимулируя официальные структуры к такой трансформации системы регуляции отношений, которая создает благоприятные условия для существования и развития самой организованной преступности. Уделено внимание в работе социально-психологическим и этическим последствиям организованной преступности, которые состоят в значительной трансформации социальной психологии и нравственных императивов, причем не только у непосредственных участников организованных преступных групп и преступных сообществ, но и у всей остальной части населения страны.

Далее автор обращается к анализу основных направлений деятельности ОГ и ПС. Отмечается, что с известной долей условности можно разграничивать организованную преступность в традиционном понимании и организованную экономическую преступность. Признавая их тесную взаимосвязь, диссертант акцентирует особое внимание именно на второй составляющей, той, которая в большей степени связана с так называемым «криминальным предпринимательством» и теневой экономикой в целом.

В работе проведена систематизация существующих криминальных практик организованной преступности. В ее основу положено два ключевых признака: характеристика товаров или услуг, поставляемых оргпреступностью на рынок, и характеристика способов их производства, доставки и распространения. С учетом этих критериев выделяются:

1) производство и распределение товаров, полностью запрещенных к обороту или ограниченных в обороте (наркоторговля, торговля людьми, оружием и др.);

2) предоставление или заказ услуг, находящихся под полным запретом со стороны официальной власти (заказные убийства, коррупционные услуги, легализация имущества, добытого преступным путем, организация сексуальной эксплуатации и др.);

3) производство и распределение товаров, разрешенных к обороту, или оказание легальных услуг, но с нарушением установленных государством правил (осуществление предпринимательской деятельности без регистрации или лицензирования, уход от налогов, транспортные услуги и др.).

Учитывая, что в рамках одной работы дать полный и исчерпывающий анализ всех направлений деятельности организованной преступности невозможно, автор обращает внимание лишь на некоторые, наиболее значимые и перспективные из них, которые еще не в полной мере изучены отечественной криминологической наукой. В частности, анализу подвергнуты организованные формы криминальной практики в налоговой сфере, в области страховых отношений, в сфере промышленного шпионажа и информационных технологий и некоторые другие.

Отдельное внимание в диссертации уделено имеющей место тенденции транснационализации организованной преступности. Признавая значительную и активную роль российской организованной преступности в формировании мирового криминального пространства, автор предостерегает от ее преувеличения. Анализ официальных данных свидетельствует, что транснациональные интересы российских организованных групп достаточно ограничены в пространстве и отчетливо специфичны. Из общего количества преступлений, совершенных в составе организованной группы или преступного сообщества, на долю преступлений с международными и межрегиональными связями приходится в среднем 7,2 %; причем в этой группе посягательств, преступления с собственно международными связями составляют 24,5 %, а преступления с межрегиональными связями -- 75,5 %. Преступления с международными связями в общем числе преступлений, совершенных организованными группами или преступными сообществами составляют в среднем 1,8 %, при этом их удельный вес в период с 2003 по 2007 г. сократился с 2,7 до 1,4 %. Собственно преступления с международными связями также неоднородны. 73 % всех организованных преступлений с международными связями приходится на долю преступлений со связями в странах Содружества Независимых Государств, тогда как на преступления со связями со странами так называемого «дальнего зарубежья» приходится всего 27 %. Заметно также, что число преступлений, имеющих связи со странами СНГ за исследуемый период возросло на 61 % с 217 до 356, а число преступлений со связями в иных государствах сократилось за это же время в 3,5 раза -- с 481 до 139. Изложенное дает основание сделать вывод, что сфера транснациональной криминальной деятельности российских организованных преступных групп, во-первых, относительно невелика и находится на уровне 2 % в общем объеме организованной криминальной практики; во-вторых, она отчетливо ограничена пространством Содружества Независимых Государств, что во многом объясняется наличием исторически обусловленных экономических и прочих (в том числе криминальных) связей на пространстве бывшего Советского Союза.

Далее в диссертации приводится статистический и социально-криминологический анализ легализации криминальных доходов как одного из направлений деятельности организованных преступных групп. Общее число зарегистрированных фактов легализации криминальных доходов в период с 2003 по 2007 г. возросло в 14,5 раза с 620 до 9 035. Рост преступлений составил почти 1 460 %, а среднее значение ежегодных темпов прироста 129 %. При этом рост фактов легализации криминальных доходов в России в последние пять лет обеспечен преимущественно за счет увеличения преступлений, предусмотренных ст. 174.1 УК РФ. Их число возросло в 65 раз, в то время как число преступлений, предусмотренных ст. 174 УК РФ, напротив, сократилось в 1,3 раза. Такая тенденция объясняется, в первую очередь, особенностями понимания признаков состава преступления, предусмотренного ст. 174.1 УК РФ судебно-следственными органами. Кроме того, сказываются и трудности, связанные с выявлением и доказыванием признаков преступлений, предусмотренных ст. 174 УК РФ. Эта ситуация значительным образом искажает статистические представления об истинных объемах легализации, и без того искаженные традиционной для всех преступлений проблемой латентности. В связи с чем можно согласиться с мнением 89 % опрошенных специалистов в том, что истинные масштабы легализации криминальных доходов правоохранительным органам неизвестны.

Исследуя информацию о числе лиц, выявляемых за совершение анализируемых преступлений, автор отмечает существенное отставание соответствующего ряда цифр от числа зарегистрированных преступлений. При том, что в последние пять лет имеет место устойчивая тенденция роста числа лиц, выявленных за легализацию криминальных доходов (по двум анализируемым посягательствам число выявленных лиц возросло в 38,5 раз), оно все еще значительно отстает от числа зарегистрированных преступлений (в 2 -- 4 раза). Причем такая ситуация имеет место на фоне очень высокой раскрываемости легализации. Имеющиеся данные позволяют рассчитать некоторые криминотропные риски, связанные с легализацией. В частности, риск быть выявленным за легализацию имущества составляет в среднем 17,9 %, а риск быть осужденным -- 5,6 %. В среднем за исследуемый период осуждается по ст. 174 и ст. 174.1 УК РФ не более 38 -- 40 % лиц, выявленных за совершение преступлений. С учетом этих обстоятельств, становится очевидной «выгодность» и «безопасность» данного вида криминальной практики, с одной стороны, и крайняя неэффективность правоохранительной деятельности -- с другой.

Общая тенденция роста числа фактов легализации сопровождается аналогичным вектором в судебной статистике. Общее число осужденных за легализацию возросло в несколько десятков раз, хотя и значительно отстает от числа лиц, выявленных за данное преступление. Вместе с тем количество лиц, осужденных за анализируемые преступления как за основные (то есть наиболее тяжкие из числа совершенных), значительно меньше числа лиц, осужденных за эти преступления по дополнительной квалификации (то есть менее тяжкие из числа совершенных). В среднем число осужденных по дополнительной квалификации в 4 раза превышает число лиц, осужденных по ст. 174 и ст. 174.1 УК РФ как по основным статьям, при этом основной массив осужденных -- это лица, осужденные по частям первым рассматриваемых статей. Но неквалифицированная легализация -- это относительно «мелкое» преступление, представляющее зачастую единичные сделки с «грязными деньгами», причем, как правило, лицом, которое само эти деньги получило в результате совершения преступления. Более «серьезные» преступления, совершаемые группой лиц по предварительному сговору, организованной группой или с использованием служебного положения, практически не контролируются официальными правоохранительными структурами (число осужденных за их совершение исчисляется единицами). Но там, где такие лица выявляются и осуждаются, легализация для них чаще всего становится основным преступлением, наиболее тяжким из числа совершенных. Сказанное позволяет сделать вывод, что лица, специализирующиеся на «профессиональной», хорошо организованной легализации криминальных доходов, для которых данный вид преступлений -- своего рода бизнес, не стремятся к совершению иных, более опасных преступлений; и они же в меньше степени подвержены социально-правовому контролю.

Таким образом, оценивая тенденции роста основных количественных показателей легализации криминальных доходов, следует учитывать, во-первых, тот факт, что они отражают не реальное состояние преступности, а исключительно активность сотрудников правоохранительных органов; во-вторых, включают в себя данные о фактах, собственно легализацией не являющихся в силу ошибок в квалификации данных преступлений; в-третьих, свидетельствуют о крайне слабом контроле официальных структур над профессиональной, организованной, полномасштабной легализацией.

Глава 3 «Легализация криминальных доходов в системе организованной преступной деятельности» посвящена исследованию криминологических взаимосвязей легализации криминальных доходов и экономической преступности как части теневой экономики (§ 1); месту легализации в системе коррупционных связей организованной преступности (§ 2); роли легализации криминальных доходов в механизме взаимодействия организованной преступности и терроризма (§ 3).

Анализируя понятия экономической преступности и теневой экономики, автор обращает внимание, что они далеко не совпадают. Экономическая преступность проявляет себя лишь в двух секторах теневой экономики: частично в сфере неформальной экономики и по большей части -- в сфере криминальной экономики. Ядром любой экономики, в том числе и криминальной, по праву считается рынок. Важным сегментом криминального рынка выступает оказание или заказ услуг, находящихся под запретом со стороны государства. Эта сфера деятельности является чрезвычайно высокодоходной, несмотря на то, что ее доля на криминальном рынке значительно уступает доле так называемого «товарного» рынка (по оценкам большинства опрошенных нами специалистов, удельный вес рынка услуг на криминальном рынке не превышает 15 %).

Рынок криминальных услуг в структурном отношении может быть представлен двумя сегментами: предоставление услуг, направленных на обслуживание самого криминального рынка и интересов его участников (например, рынок коррупционных услуг), с одной стороны; и рынок услуг, потребители которых находятся за пределами участников криминального рынка (например, игорный бизнес).

Легализация криминальных доходов занимает особое место в структуре рынка криминальных услуг. Она одновременно обслуживает и интересы участников криминального рынка (например, способствует переводу доходов, полученных от наркотраффика, торговли людьми и т. п. в легальную сферу), и интересы субъектов, которые находятся за рамками криминального рынка (например, интересы самих легализаторов, получающих свою доли прибыли от операций, связанных с отмыванием «грязных денег», либо интересы лиц, занимающихся легальным бизнесом на основе капитала, полученного в результате совершения преступлений). Таким образом, легализация криминальных доходов в экономическом отношении интересна практически всем участникам рынка, за исключением государства. Во-первых, она дает возможность субъектам криминального рынка эффективно уклоняться от социального контроля, а во-вторых, позволяет участникам и криминального, и легального рынка использовать отмытые деньги в легальном обороте.

Таким образом, легализация криминальных доходов является своего рода связующим звеном между открытой экономикой и криминальным сектором теневой экономики. Это канал, посредством которого доходы, полученные от криминальной практики, переводятся в легальную сферу экономических отношений, поддерживая тем самым и легальный, и криминальный бизнес.

Далее автор отмечает, что, оценивая состояние организованной преступности, следует исходить не только из качества организованных преступных формирований, их численности, количества и социальной направленности совершенных преступлений, но и из глубины коррупционных связей этих формирований с органами власти и управления.

Здесь принципиально важно отметить, что и отечественными, и зарубежными специалистами коррупция практически единодушно признается в качестве неотъемлемой части, сущностного признака организованной преступности. Имеющиеся в распоряжении статистические данные свидетельствуют, что общей тенденцией участия должностных лиц в преступлениях является рост его основных показателей. За период с 2003 по 2007 гг. число преступлений, совершенных должностными лицами, возросло в 2,5 раза, а число преступлений, совершенных ими в составе организованных групп или преступных сообществ -- почти в четыре раза. Растет и количество выявленных фактов взяточничества, на основании которых делается основной вывод о состоянии коррупции. Так, если в 2003 г. в России было официально зафиксировано 4 425 случаев получения взятки, то в 2007 г. -- уже 6 788. Рост составил 65 %.

Коррупция в деятельности организованной преступности играет особую роль. В первую очередь установление коррумпированных связей способствует созданию надежной защиты от социального и правового контроля. Однако этот аспект взаимосвязи, на наш взгляд, при всей его важности, не является сегодня доминирующим, он отражает лишь видимую часть проблемы. Гораздо важнее отметить, что коррупция все чаще используется преступными формированиями в качестве средства обеспечения своего стабильного и рентабельного функционирования, создания благоприятных внешних условий для нелегального извлечения максимальных прибылей. Она выступает гарантией материального и организационного обеспечения преступной деятельности, поскольку с помощью коррумпированных служащих в правоохранительных органах, в судебной системе, в других государственных учреждениях, в том числе в органах государственной власти, преступные организации имеют доступ фактически к любой информации как коммерческого, так и государственного либо правового характера. Обладание соответствующей информацией позволяет представителям организованного криминала соответствующим образом определять основные направления своей деятельности: осуществлять инвестиции, распределять прибыль, устанавливать новые коррупционные связи, устранять потенциальных конкурентов, проводить рейдерские кампании, продвигать свои товары и услуги на международный рынок и т. д.

Вместе с тем важно отметить, что связь организованной преступности и коррупции не является однонаправленной. Не только оргпреступность извлекает «дивиденды» от поддержания коррупционных связей. Коррупционер также в определенной мере зависим от организованной преступности. При связи с организованной преступностью извлечение «личных выгод» приобретает постоянный характер, поскольку устойчивость такой связи поддерживается регулярными выплатами из той прибыли, которую преступные организации получают в результате совместной с данным служащим деятельности. В итоге коррупция все в большей степени сама становится проявлением организованной преступности.

Однако зависимость коррупции от организованной преступности не ограничивается исключительно содержанием коррупционной связи как подкупа со стороны криминальных группировок. Коррупционер нуждается в услугах организованной преступности также и для легализации получаемых от самой организованной преступности сумм подкупа. Хотя очевидно, что не все полученные взятки непременно должны отмываться: часть полученной наличности может использоваться на дополнительные расходные платежи, связанные с проводимой операцией или может быть потрачена в личных целях на покупку дорогих автомобилей, драгоценностей, подарков знакомым.

В этом проявляется тесная связь коррупции с криминальным бизнесом и теневой экономикой как составными частями организованной преступности. С одной стороны, ряд незаконных сделок по предоставлению услуг как легальному, так и нелегальному бизнесу позиционирует коррупцию в качестве составного элемента теневой экономики, где формируется спрос и предложение на коррупционные услуги, а также равновесная цена на них; а с другой стороны -- коррупция как совокупность правовых, социальных, политических механизмов и институтов формирует инфраструктуру теневых рынков и в этом качестве обеспечивает самовоспроизводство теневой экономики. Таким образом, выстраивается целая система взаимосвязей между тремя ключевыми составляющими современной преступности: коррупцией, теневой экономикой и организованной преступностью.

Далее диссертант обращается к анализу взаимосвязей организованной преступности, терроризма и легализации криминальных доходов. Современный терроризм -- это совокупность насильственных преступлений, демонстрирующих особым образом организованную социальную реакцию, которая по своим целям, средствам, способам и результатам является одной из форм ведения войны путем антиобщественной деятельности крайне агрессивных, организованных, идеологически подготовленных субъектов. В своих конкретных проявлениях терроризм весьма многолик. Он охватывает собой не только собственно террористический акт (ст. 205 УК РФ), но и целый ряд иных преступлений, получивших в науке и на практике наименование преступлений террористического характера. Динамика зарегистрированных преступлений данного вида имеет волнообразный характер и, вместе с тем, устойчивый восходящий тренд. Общее число преступлений террористического характера за период с 1997 по 2007 гг. возросло в 3,8 раза, причем темпы ежегодного прироста превышали темпы прироста всей зарегистрированной преступности. Возрос и удельный вес данной группы преступлений в структуре преступности: с 0,007 % до 0,02 %.

В работе особо подчеркивается, что российский терроризм изначально был преимущественно криминальным, поскольку террористические преступления совершались членами преступных группировок в ходе борьбы за сферы влияния, контроль за выгодными «точками» и в ходе криминальных разборок. Эти сугубо криминальные корни российского терроризма позволяют констатировать наличие тесной связи между ними и иными видами преступности, в первую очередь, организованной. Представляется, что среди всего многообразия связей терроризма и организованной преступности можно, с известной долей условности, выделить три основных направления их взаимодействия: 1) обращение преступных сообществ и иных субъектов организованной преступности к практике террора для достижения своих собственных (в том числе и экономических) целей; 2) стремление террористов к организованности собственной террористической деятельности; 3) обращение террористов к организованным преступным сообществам за финансовой поддержкой и собственно финансирование террористической деятельности субъектами организованной преступности. Именно последнее направление позволяет установить место легализации криминальных доходов в системе взаимосвязи организованной преступности и терроризма. Не случайно большая часть опрошенных специалистов (38 %) полагают, что усиление борьбы с финансированием терроризма является наиболее действенным средством его предупреждения.

Признавая тесную связь организованной преступности, легализации криминальных доходов, финансирования терроризма и собственно террористической практики, следует обратить внимание, что процессы отмывания денег в качестве элемента системы оборота средств, предназначенных для терроризма, имеют свою специфику. Легализация по своему целевому назначению состоит в том, чтобы скрыть криминальный характер происхождения доходов, что предполагает включение «грязных денег» в легальный экономический оборот. Финансирование же терроризма, напротив, предполагает криминальное использование денежных средств, полученных от различных источников, в том числе доходов от преступной деятельности и доходов от легальной экономической деятельности. Однако очевидно, что эффективность финансирования терроризма требует легального прикрытия финансовых операций, придания правомерного вида как их источникам, так и целям. В силу этого финансирование террористов часто характеризуется как процесс, обратный отмыванию доходов, требующий планирования, для того чтобы «вывернуть наизнанку» внешне законные условия. В этом случае присутствие организаций, финансирующих террористов, не скрывается, так как они представляют легальный бизнес, однако скрывается цель их вложений.

Легализация в системе взаимосвязи организованной преступности и терроризма выполняет в этой связи весьма значимую функцию -- она, с одной стороны, обеспечивает видимость легального характера доходов организованных преступных групп, а с другой стороны, видимость легального характера источника финансирования терроризма. Тем самым она становится как бы «связующим звеном» между оргпреступностью и терроризмом, выступая условием существования и развития обеих криминальных практик и позволяя им маскироваться от легального контроля.

Глава 4 «Отечественный и зарубежный опыт противодействия легализации криминальных доходов преступных сообществ» посвящена анализу проблем становления и развития системы мер борьбы с незаконной финансово-экономической деятельностью организованных преступных сообществ в современной России (§ 1); состоянию и перспективам системы предупреждения деятельности организованных преступных сообществ по легализации криминальных доходов (§ 2); выяснению роли и значения рекомендаций ФАТФ в практике противодействия легализации средств, добытых преступными сообществами, в некоторых зарубежных странах (§ 3); а также исследованию опыта США в организации международного сотрудничества в области борьбы с легализацией криминальных доходов (§ 4).

Рассматривая процесс формирования нормативных и правовых основ борьбы с легализацией криминальных доходов, автор отмечает, что к концу 90-х гг., когда эта проблема встала наиболее остро, в Российской Федерации не был отлажен механизм государственного контроля за совершаемыми сделками и финансовыми операциями с целью установления их возможного отношения к деятельности преступных сообществ. Анализ международной правовой базы сотрудничества Российской Федерации в области противодействия отмыванию денег в тот период свидетельствует о том, что в России в принципе сложилась практика взаимодействия с зарубежными партнерами в данном вопросе, однако большинство заключенных соглашений носило межправительственный и межведомственный характер и решало тем самым лишь проблемы локального характера. Поэтому создать целостную систему предупреждения деятельности организованных преступных сообществ и террористических организаций на основе существующей правовой базы не удалось, что подтверждают данные статистики тех лет о преступлениях, связанных с участием в организованных преступных формированиях.

Законотворчество в этой области в 90-е гг. носило в значительной мере спорадический характер, ведомственная нормативно-правовая база борьбы с данным видом преступлений не была в должной степени согласована. Уже с середины 90-х гг. стала очевидной потребность в принятии системообразующего закона. Автор подробно анализирует процесс формирования соответствующего законодательства и отмечает безусловную значимость принятия закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» 13 июля 2001 г. Этот Закон был призван обеспечить комплексность российского законодательства о противодействии отмыванию криминальных капиталов и прежде всего -- денежных средств структур организованной преступности. Он включил в себя ряд новых положений, устраняющих пробелы ранее действовавшего законодательства.

Принятие анализируемого Закона послужило стимулом к дальнейшему развитию законотворчества в различных сферах, в том числе и в области уголовного права. В конце 90-х гг. ст. 174 УК РФ была фактически единственной реально действующей правовой нормой, предусматривающей ответственность за легализацию преступных доходов в Российской Федерации. Поэтому не был и при недостаточности законодательной базы не мог быть сформирован механизм привлечения к уголовной ответственности лиц, занимающихся отмыванием «грязных» денег организованных групп и преступных сообществ. Диспозиция этой нормы в изначальной редакции не соответствовала Конвенции Совета Европы «Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» 1990 г., а также противоречила ряду формулировок Закона «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма» 2001 г. Во-первых, слишком широко был определен предмет преступления -- денежные средства или имущество, приобретенные заведомо незаконным путем. Во-вторых, не были очерчены количественные критерии при установлении основания уголовной ответственности за легализацию незаконно добытого имущества (денежных средств). В-третьих, не было четкого определения признаков лиц, могущих быть субъектами данного преступления, что вело на практике к ограничению круга субъектов лишь теми лицами, которые сами имущество незаконно не приобретали.

Последующее реформирование УК РФ также не привело, на взгляд соискателя, к созданию целостной системы уголовно-правового противодействия легализации криминальных доходов. УК РФ устанавливает ответственность только за те действия, которые способствуют включению добытых преступным путем средств и иного имущества в легальный экономический оборот, т. е. в соответствующие гражданскому и иному законодательству Российской Федерации оборот имущества и денежное обращение. Следовательно, деяния, заключающиеся в использовании указанных средств или иного имущества для финансирования или иного имущественного обеспечения преступной деятельности (например, для организации сети сбыта наркотических веществ; для осуществления незаконной предпринимательской деятельности и т. п.), не охватываются составами преступлений, ответственность за которые предусмотрена ст. 174 и 174. 1 УК РФ. Между тем подобные деяния, направленные на поддержание теневой экономики, представляют не меньшую опасность для такого правоохраняемого объекта, как экономические отношения, чем действия, уголовно наказуемые в соответствии с указанными статьями УК России.

Представляется, что в интересах более полной реализации положений Европейской конвенции «Об отмывании, выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности» 1990 г. России целесообразно установить уголовную ответственность за совершение финансовых операций и других сделок с денежными средствами или иным имуществом, заведомо приобретенными другими лицами преступным путем, а равно приобретенными лицом в результате совершения им преступления (за исключением преступлений, предусмотренных ст. 193, 194, 198, 199, 199.1 и 199.2 УК РФ), в целях совершения новых преступлений или продолжения начатого самим лицом или другими лицами.

В работе предлагается дополнить главу 22 УК РФ статьей 174³ «Использование денежных средств или иного имущества, приобретенных заведомо преступным путем, в целях совершения новых преступлений», редакция которой изложена в 13 положении, выносимом на защиту.

Кроме того, по мнению автора, целесообразно дополнить в ч. 4 ст. 174 и ч. 4 ст. 174¹ УК РФ новый квалифицирующий признак -- «совершение деяний в особо крупном размере» и внести соответствующее дополнение в примечание к ст. 174 УК РФ, конкретизировав этот признак -- «а в особо крупном размере -- на сумму, превышающую четыре миллиона рублей».

Диссертант полагает, что исключение конфискации имущества из системы наказаний и ее регламентация как иной меры уголовно-правового характера с установлением исчерпывающего перечня преступлений, при совершении которых возможно применение данной меры судом (ст. 104¹ УК РФ), в современных условиях развития России было криминологически не обоснованным решением. По непонятным причинам законодатель не включил в перечень преступлений, при совершении которых возможна конфискация имущества, подавляющее большинство экономических преступлений. В этой связи автор предлагает:

а) конфискацию имущества вновь включить в систему наказаний и предусмотреть ее в качестве дополнительного наказания в ст. 44 и 45 УК РФ, а также восстановить в прежней редакции ст. 52 УК РФ, одновременно исключив из УК РФ главу 15¹ (ст. 104¹--104³);

б) внести соответствующие изменения в УИК РФ и регламентировать исполнение наказания в виде конфискации имущества, а также определить перечень имущества, не подлежащего конфискации;

в) предусмотреть в санкциях чч. 2, 3 и 4 ст. 174 и 174¹ УК РФ конфискацию имущества в качестве дополнительного наказания, исключив из них штраф.

Очевидно, что совершенствование уголовного законодательства -- это только часть решения проблемы оптимизации нормативной базы противодействия легализации криминальных доходов. Необходим более широкий подход к дальнейшему развитию законотворчества в сфере противодействия легализации доходов преступных сообществ с учетом основных направлений развития международного законодательства, а также совершенствование механизмов выявления и пресечения такого рода деятельности и согласованной работы правоохранительных и других органов государственной власти с целью их приведения в полное соответствие с международными нормами и стандартами.

В сфере противодействия легализации криминальных доходов особенно важны: превентивная роль законодательства, регулирующего финансово-кредитную деятельность; развитие нормативно-правовой базы деятельности кредитных учреждений по выявлению, идентификации и пресечению подозрительных финансовых операций; своевременное информирование правоохранительных органов, позволяющее оперативно выявить по обнаруженному «финансовому следу» организованную преступную группу или преступное сообщество и пресечь их преступную деятельность.

В целом начавшиеся в последние годы процессы совершенствования законодательства Российской Федерации, развитие системы взаимодействия органов государственной власти по контролю за субъектами деятельности в кредитно-финансовой сфере объективно требуют дальнейшего реформирования нормативно-правовой базы для усиления противодействия легализации криминальных доходов международными преступными организациями. Необходимо продолжить разработку новых эффективных мер, прежде всего, в области развития валютного законодательства, которые будут способствовать повышению эффективности борьбы с транснациональной организованной преступностью в самой уязвимой сфере ее деятельности -- отмывании преступных капиталов.

Международный опыт и анализ основных тенденций развития организованной преступности в России позволяют выделить следующие основные направления деятельности по противодействию легализации (отмыванию) денежных средств или иного имущества организованных преступных сообществ:

- совершенствование уголовно-правового и уголовно-процессуального законодательства страны с целью усиления борьбы с экономическими преступлениями, включая деятельность по легализации криминальных капиталов;

- ужесточение контроля за валютными операциями, особенно международного характера, на территории Российской Федерации, осуществляемыми как ее резидентами, так и нерезидентами;

- совершенствование законодательства о банках и банковской деятельности и механизмов взаимодействия Центрального банка России, уполномоченных банков, правоохранительных органов и специализированных международных организаций в целях своевременного выявления и пресечения незаконной финансовой деятельности структур, связанных с транснациональной организованной преступностью или близких к ней;

- активное использование международного опыта раскрытия преступной деятельности транснациональных формирований, выявления их структурных подразделений и привлечения к ответственности их руководителей путем расследования и судебного рассмотрения уголовных дел об отмывании денежных средств этих структур, выступающем в качестве обязательного «бумажного следа» иных видов их деятельности (включая наркоторговлю, финансирование террористических организаций, торговлю людьми и т. п.);

- формирование комплекса специальных законодательных и иных нормативно-правовых актов, призванных обеспечить защиту прав и законных интересов личности, общества и государства путем создания эффективного правового механизма противодействия легализации доходов, полученных преступным путем;

- развитие системы специализации и координации деятельности федеральных органов государственной власти по выработке и осуществлению стратегии борьбы с транснациональной организованной преступностью, пресечению деятельности по отмыванию ее криминальных доходов;

- разработка новых механизмов идентификации физических и юридических лиц, замеченных в связях с организованными преступными сообществами;

- приведение в соответствие с международными стандартами, требованиями и пожеланиями специализированных международных организаций, а также документами ООН, Совета Европы, ФАТФ и др. российской нормативно-правовой базы, регламентирующей деятельность по противодействию легализации доходов, полученных преступным путем;

- развитие нормативно-правовой основы взаимодействия с зарубежными правоохранительными органами и специализированными международными организациями российских правоохранительных органов (в т. ч. ФТС России), органов валютного контроля и других органов государственной власти, полномочных осуществлять деятельность по выявлению фактов отмывания криминальных капиталов и ее предупреждению.

Разумеется, указанным перечнем не ограничиваются все возможные меры противодействия легализации организованной преступностью доходов, полученных преступным путем. Но это -- наиболее перспективные его направления, выработанные за последние 10--15 лет в практике ведущих зарубежных государств, имеющих богатый опыт в этой сфере деятельности (прежде всего, речь идет о США), а также в международной практике.

Представляется, что сформулированные предложения по совершенствованию законодательства Российской Федерации позволят более активно развивать международное сотрудничество в этой сфере, как единственную возможность эффективно противостоять организованной преступности, особенно ее транснациональным проявлениям. Тем более что после создания Государственного комитета по финансовому мониторингу в России сложились все условия для углубления международного сотрудничества и вступления нашей страны в ФАТФ.

В апреле 1990 г. ФАТФ опубликовала около сорока специальных рекомендаций по формированию общей стратегии действий против отмывания денег. Они охватили область уголовного судопроизводства, регулирования финансовых систем и вопросов, относящихся к международной координации деятельности правоохранительных органов. Рекомендации, подготовленные ФАТФ, направлены: 1) на совершенствование нормативно-правовой базы противодействия легализации криминальных капиталов; 2) усиление роли финансовых систем; 3) расширение международного сотрудничества в борьбе с отмыванием денег.

В настоящее время ФАТФ осуществляет постоянный мониторинг успешности предпринимаемых в странах-участницах мер, препятствующих отмыванию денег, опираясь на сравнительный анализ результатов ежегодной самооценки по этим вопросам, предоставляемый данными государствами, и на более детальную взаимную оценку. Важнейшие показатели политики государства в области борьбы с легализацией криминальных капиталов для ФАТФ -- его участие или неучастие в соответствующих глобальных инициативах против отмывания денег и стремление принимать необходимые для этого законы. В своих разработках ФАТФ расценивает государство как активно противостоящее легализации преступных доходов в том случае, если оно является членом этой структуры и руководствуется ее рекомендациями как «понятными и авторитетными стандартами политики против отмывания денег и процедуры для их применения и развития». Тогда как неучастие (даже при условии использования рекомендаций) считается показателем слабой оппозиции легализации криминальных капиталов.

Сегодня сотрудничество государств в составе ФАТФ можно рассматривать не только как удачный «эксперимент», но и как уже созданный важный элемент той комплексной системы международного противодействия организованной преступности и ее экономической деятельности, который должен сложиться в будущем. Россия, имеющая исторически ограниченный опыт противодействия легализации криминальных капиталов, должна быть заинтересована в активизации такого рода контактов. Это сможет не только вооружить нашу страну самой современной и апробированной методологией предупреждения и борьбы с отмыванием криминальных доходов, но и создать реальную предпосылку для совершенствования деятельности соответствующих российских компетентных учреждений.