Анализ регулирования неправомерного раскрытия инсайдерской информации третьим лицам в России и США

Учёные сходятся во мнении о том, что субъективная сторона преступления характеризуется умышленной формой вины, однако А. И. Рарог отдельно отмечает, что умысел является прямым (Рарог, 2011).

В то же время О.Г. Карпович считает, что умысел может быть как прямым, так и косвенным и мотивирует это следующими аргументами.

Согласимся с тем, что «умышленное использование инсайдерской информации, сопряженное с извлечением дохода или избежанием убытков в крупном размере, совершается только с прямым умыслом» ввиду того, что в этом случае лицо действительно «осознает общественную опасность своих действий, предвидит реальную возможность и неизбежность получения дохода или избежания убытков и желает извлечь доходы (избежать убытки) в крупном размере» [28, с. 489].

В то же время О.Г. Карпович полагает, что деяние, предусмотренное ч. 2 ст. 185.6 УК РФ и направленное на умышленное использование инсайдерской информации путем ее неправомерной передачи другому лицу, если такое деяние повлекло возникновение описанных в отношении ч. 1 анализируемой статьи, может быть совершенно и с косвенным умыслом (Карпович, 2011).

Именно здесь, как мы видим, и таится опасность того, что вызывает большие сложности у американских исследователей и правоприменителей. Российские учёные не аргументируют, почему они находят ту или иную форму вины в каждом случае.

Однако, как было проанализировано нами выше, вина в случае осуществления, в частности, инсайдерской торговли для привлечения именно к уголовной ответственности может быть только в форме прямого умысла. Именно поэтому издаются и уточняются списки инсайдеров, статьёй 6 224-ФЗ устанавливается запрет неправомерного использования инсайдерской информации.

Мы убеждены, что не только наличие или отсутствие крупного ущерба, причинённого гражданам, организациям и государству, должно быть основанием для разграничения видов ответственности за данное деяние. Необходимо чётко выделять форму вины, поскольку в противном случае мы будем привлекать к ответственности даже таксистов, случайно услышавших о заключении сделки - классический пример в американской научной литературе (Carlton, Fischel, 2003).

2.4 Критика положений статьи 185.6 УК РФ

Помимо упомянутых сложностей с определением формы вины, которая в законе чётко не установлена, а специалистами уже толкуется различно, что предлагает соответствующую вариативность правоприменения в будущем, отметим также и другие недостатки анализируемой статьи.

Дискуссия о сроке вступления в силу положений ст. 185.6 УК РФ.

В целом представители научного сообщества отмечают, что статья 185.6 встретила «многочисленные возражения во время обсуждения» (Силин, 2012).

Наличие возражений вполне логично - как же общая тенденция либерализации наказаний за экономические преступления?

Так, например, В.И. Гладких отмечает, что подобная непоследовательность законодателя говорит «если не об отсутствии в нашей стране внятной уголовной политики в сфере противодействия преступлениям экономической направленности», то, пожалуй, о наличии в ней просчётов, «связанных либо с непрофессионализмом законодательных органов», «либо с наличием в этом процессе определенных ведомственных и корпоративных интересов» [26, c. 23].

Мы убеждены, что с нарушителями на финансовых рынках следует бороться исключительно денежными штрафами во избежание дальнейшей криминализации экономики - высказываются предложения о том, что топ-менеджмент, приторговывающий инсайдом, уже сегодня достаточно впечатляют крупные штрафы, предусмотренные ст. 15.21 КоАП РФ. Так, например, несколько российских компаний в начале 2011 года так стремительно покинули биржу, что многие участники рынка не успели продать пакеты акций ушедших компаний (Гладких, 2012).

Кроме того, учёные упрекают законодателя и за введение низкой планки при определении «крупности» - всего 2, 5 млн руб» [30, с. 12].

Мы согласимся с позицией специалистов, придерживающихся мнения о том, что практика применения статьи 185.6 будет достаточно редкой ввиду того, что в силу в том числе её «бланкетности, требующей погружения при вменении и доказывании соответствующих составов преступлений в глубины» других отраслей права она, как и другие нормы главы 22 УК РФ «чрезвычайно сложна для восприятия правоприменителя» [33, с. 16].

Чем же объясняется решение законодателя о вступлении в силу изменений в УК РФ только три года спустя принятия Закона 224-ФЗ?

Ю.А. Сбитнев и О.С. Аверина отмечают, что это решение оптимально ввиду того, что Закон «должен быть апробирован на практике», «должны устояться понятия и квалификация тех или иных действий в качестве незаконных». [25, с. 21].

Кроме того, В.Ю. Коржов отмечает также и другой фактор - «неоднозначное отношения участников оборота инсайдерской информации к уголовной ответственности» [35, с. 278].

Тем не менее, июль 2013 года - дата вступления в силу статьи 185.6 УК РФ уже близок, а практика применения одноимённой статьи КоАП необычайно скудна - ФСФР никак не удаётся привлечь к ответственности нарушителей, подозреваемых в инсайдерской торговле.

Так, необходимо отметить одну из наиболее значимых сделок 2011 года - знаменитую «арктическую» сделку «Роснефти» (заменившей в разработке российского арктического шлейфа британскую BP) и ExxonMobil. ФСФР заподозрила факт наличия инсайдерской торговли (неправомерное использование инсайдерской информации), однако проверка не выявила нарушений.

Рассмотрим фактическую сторону ситуации и комментарии участников рынка.

За пару дней до совершения сделки цены на акции «Роснефти» поднялись на 9%: «26 августа одна акция «Роснефти» на ММВБ стоила 206,1 руб., а 29 числа - уже 221 руб. Цена одной бумаги 30 августа составила 224,1 руб» [55].

Отмечается, что в целом «нефтегазовый сектор за этот период вырос лишь на 3,8%» [55]. Однако официально о закрытии сделки было объявлено лишь 30 августа. В целом объём торгов по акциям «Роснефти» 29 августа составил 5 6638 млрд рублей, в то время как 26 августа - 3 3288 млрд (Топалов, Камарра, 2011).

Глава отдела операций на фондовом рынке ФК «Мегатрастойл» Андрей Медник полагает, что некто располагавший информацией о дате заключения сделки заранее решил приобрести значительный пакет акций «Роснефти», осознавая, что после объявления о её успешном завершении стоимость акций резко возрастёт (Топалов, Камарра, 2011).

Один из участников рынка утверждает, что 29 августа за час был продан пакет акций, превышающий среднедневной объём (Топалов, Камарра, 2011).

Другой участник рынка, также пожелавший остаться анонимным, выразил мнение о том, что сделка являет собой «яркий пример чистого инсайда на огромном объеме»: «Бумага очень ликвидная, люди много заработали» [53].

Тем не менее, ФСФР не усмотрела в сделке признаков нарушений законодательства.

Также достаточно известный пример недоказанной инсайдерской торговли при наличии характерных признаков инсайда - сделка слияния-поглощения, осуществлённая ОАО Концерн «Калина» в 2011 году в отношении компании-мишени Unilever (82%). За 2 недели до сделки стоимость акций компании резко возросла на 75%.

Проблема озвучивается участниками рынка так: «Приходит заказ на покупку, а через пару дней становится известно о сделке -- вот и думай, что это было», а «лишних вопросов никто старается не задавать» [53].

Означают ли эти неудачные попытки правоприменения, что и трёхлетняя пауза для вступления в силу статьи 185.6 УК РФ слишком мала?

Существует мнение, что - да. Например, ещё до принятия 224-ФЗ глава Науфор Владимир Тимофеев отмечал, что «понятие манипулирования рынком не вызывает проблем», а вот понятие инсайда - «менее осязаемая материя» [53], потому трёхлетнего моратория недостаточно.

Мы согласимся с господином Тимофеевым и добавим также, что видим проблему преимущественно в неэффективном функционировании ФСФР.

Удивительно, однако, как контролирующий финансовые рынки орган (а не сотрудник правоохранительных органов, как упоминалось выше, которому может не хватить специальных познаний) не может выявить ни одного нарушения, учитывая, что по самым скромным оценкам российский финансовый рынок на 25-30% функционирует с использованием схем инсайдерской торговли (Алешина, Аскер-Заде, 2009).

Подобное расхождение между оценками фактической ситуации рядом экспертов и практическими результатами действий контролирующего органа может позволить нам сделать несколько допущений.

Во-первых, мы можем предположить, что неэффективность контроля может быть вызвана расплывчатыми законодательными формулировками, и потому действия нарушителей не подпадают под состав правонарушения, предусмотренного, в частности, статьёй 15.21 КоАП РФ. Но почему тогда нельзя обнаружить никаких официальных заявлений от представителей ФСФР по этому поводу, не говоря уж о законодательных инициативах?

Во-вторых, допустим, что ФСФР не удалось собрать достаточно доказательств неправомерного использования инсайдерской информации. Везде упоминается лишь, что в соответствии с полномочиями, предоставленными Службе новым 224-ФЗ, «ФСФР запросила документы у участников рынка и бирж» [53], и на этом всё заканчивается. Приказов ФСФР или официальных комментариев по поводу того, почему снялись подозрения о фактах инсайдерской торговли при совершении многомиллиардных сделок, на сайте ФСФР или в других доступных источниках нам найти не удалось.

В-третьих, предположим самый, пожалуй, печальный вариант развития событий, который, однако, нельзя исключать - коррупционные факторы при «замятии» всех вышеперечисленных историй.

На эту мысль нас не в последнюю очередь натолкнуло замечание Сбитнева и Авериной, обращающих внимание на то, что вызывает сомнение соответствие отдельных положений 224-ФЗ требованиям антикоррупциогенности (Сбитнев, Аверина, 2010).

Как уже частично отмечалось выше, существуют теории, заключающиеся в том, что инсайдерскую торговлю запрещать вообще не следует. Думается, следует проанализировать их содержание и решить, насколько в свете также вышеперечисленных обстоятельств запрет инсайдерской торговли и тем паче - её криминализация нужны российскому финансовому рынку.

Во-первых, сторонники дерегулирования инсайда аргументируют свою позицию тем, что этот «запрет лишён рациональной экономической основы» [30, с. 12].

Есть и те, кто считает, что инсайдерская торговля ценными бумагами является «преступлением без жертв», а финансовые и людские ресурсы, которые расходуются на борьбу с ней, нерентабельны и неоправданны [46, с. 29].

Кроме того, специалисты указывают в этом контексте и на одну из древнейших формулировок римского права nullus commodum capere potest de injuria sua propria («никто не может получить выгоду из своего неправомерного действия») (Akerlof, 1970).

Таким образом, вводя запрет на использование инсайдерской информации, государство, на наш взгляд, вполне обоснованно подтверждает противоправность такой деятельности в целом, в полной мере используя правовой инструментарий для обеспечения законности и справедливости работы фондового рынка.

Кроме того, существует теория, в соответствии с которой противники инсайда апеллируют к справедливости - в такой точке зрения мало законности и экономического смысла, но много политической составляющей. Экономические доводы сводятся к вариантам экономической теории прав собственности на информацию и теории преимущества совершенной конкуренции, особенно на организованных рынках.

Издание Закона о противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации - это один из способов, которым общество распределяет права собственности на поток сведений, вырабатываемых в результате деятельности коммерческой организации. В раннем законодательстве США по фондовому рынку допускалось торговать акциями без публичного раскрытия внутренней информации. Но в последние десятилетия сложная система законодательных ограничений на биржевые операции с использованием инсайдерской информации стала стержневым элементом современного регулирования рынка ценных бумаг.

Учёные R.J. Gilson и H.K. Reinler также утверждают, что «инсайдерская торговля не вредит никому, поскольку все участники рынка осознают потенциальную возможность неправомерного использования информации инсайдером» [57, с. 211].

Кроме того, существует и точка зрения о том, что «инсайдеры способствуют повышению рыночной эффективности путем быстрого и надежного включения новых сведений в работу рынка» и потому их полезная по своей сути деятельность также не должна быть наказуема [39, с. 48].

Ещё одной альтернативной точкой зрения выступает мнение о том, что инсайдерская торговля является по сути неким заслуженным бонусом для топ-менеджмента (Ferrara, 1995).

В противовес указанным негативным позициям выступает следующая позиция: «асимметрия информации и, как следствие, возможность ее неправомерного использования» ведёт к отсутствию равновесия между в распределением капитала и риска на фондовом рынке. Таким образом, лица, обладающие информацией, которая не является общедоступной рискуют меньше, а получают больше (Akerlof, 1970).

Существующие пробелы в законодательном регулировании неправомерного использования инсайдерской информации.

Отметим, что 224-ФЗ не распространяется, например, на уволившихся из компании работников, постфактум разгласивших информацию. Тем временем, формально, даже когда уволившийся работник на новой работе использует данные клиентов, полученных на старой работе, или, того хуже, переманивает их, это также можно относить к неправомерному использованию инсайдерской информации. Тем временем 224-ФЗ от таких случаев инсайдерской торговли компании никак не защищает.

Отмечается, что в новом законе не содержится и определения фактических обстоятельств, которые могли бы являться доказательством доступа к инсайдерской информации, а уж тем более - её разглашения.

Кроме того, следует отметить, что на последних этапах принятия 224-ФЗ органы прокуратуры были выведены из круга инсайдеров. Хотя очевидно, что сотрудники прокуратуры, получая доступ к инсайдерской информации компании, вполне могут разгласить её третьим лицам.

Закон 224-ФЗ, отмечается, не затрагивает и такие случаи неправомерной инсайдерской информации как, например, «продажа баз данных конкурентам, разглашение сведений о финансовом состоянии и финансовой стабильности компании» [30].

Неоднозначно решается и вопрос о соотнесении наказания за неправомерное использование служебной, коммерческой информации и инсайдерской информации, нормы о наказании за ограничение конкуренции. Учитывая, что в американском праве торговля инсайдерской информации является видовым понятием мошенничества, любопытно, как российский законодатель и правоприменитель в итоге решит этот вопрос.

Отметим, что служебная информация и коммерческая информация являются институтами, схожими с институтами инсайдерской информации, и их регулирование более полно прописано в российском законодательстве, но все еще нет сложившейся судебной практики, однозначно подтверждающей, что эти нормы могут применяться к инсайдерской информации. Таким образом, должно пройти значительное время для того, чтобы в законодательстве сформировался четкий порядок правового регулирования и борьбы с инсайдерством, в том числе арбитражная практика (Шестакова, 2011).

Глава правового управления НАУФОР Екатерина Макеева предложила в своё время решать проблему доказывания по уголовным делам путём использования преимущественно гражданско-правой ответственности ввиду того, что инсайдерская торговля затрагивает в первую очередь права инвесторов, а не государства, и потому именно инвесторам должны отчисляться денежные средства.

Необходимо отметить также, что в США в отличие от России активную роль в помощи в выявлении нарушений на финансовых рынках играют саморегулируемые организации - Американская фондовая биржа, Нью-Йоркская фондовая биржа. Указанные организации используют статистические модели для анализа ситуации на финансовых рынках, ведут учёт участников бирж, подозревавшихся или обвинённых в инсайдерской торговли, чем значительно облегчают деятельность контролирующих органов (Карпович, 2011).

2.5 Превентивные меры - альтернатива ужесточению регулирования

Отмечается, что очень часто инсайдерская информация становится известна третьим лицам из-за небрежности инсайдеров.

Так, в качестве типичного примера можно рассматривать то, когда кто-нибудь из корпоративных инсайдеров заходит в рабочий почтовый ящик с домашнего компьютера, где не обновлен антивирус. В результате инсайдерская информация может легко попасть к злоумышленникам. В научной литературе отмечается, что «224-ФЗ не защищает от подобных случаев инсайда» [27].

Таким образом, в рамках настоящего параграфа представляется целесообразным выдвинуть гипотезу о том, что поддержание корпоративной дисциплины обращения с инсайдерской, в частности, информацией является эффективной мерой предупреждения неправомерного использования инсайдерской информации.

Несмотря на то, что что основным методом «борьбы с утечкой инсайдерской информации» является принцип «спасение утопающих - дело рук самих утопающих» [25, с. 22], всё же ФСФР выпустила ряд предписаний, направленных на регулирование тщательного обращения с информацией внутри компании.

Так, Информационное письмо ФСФР от 27.01.2011 б/н (далее - Письмо) относит к мерам защиты следующие.

Во-первых, оно говорит о необходимости «разработки и утверждения порядка доступа к инсайдерской информации, правил охраны ее конфиденциальности» [26, с. 24]. Очевидно, что зачастую указанные документы носят формальный характер, и ответственные за их разработку сотрудники просто копируют типовые шаблоны, не учитывая специфику компании.

Поэтому помимо разработки качественных внутрикорпоративных документов, определяющих порядок доступа к информации, необходимо также обязательное ознакомление лиц, имеющих доступ к указанной информации, с её текстом, и подтверждение ими этого факта, например, путём подписания.

Компаниям также рекомендуется осуществить обеспечение «необходимых организационных и технических условий для соблюдения лицами, имеющими доступ к инсайдерской информации, установленного режима конфиденциальности» [26, с. 25].

В частности, предлагается «вести журнал учета при работе с конфиденциальной информацией», «иметь помещение, предназначенное для работы с конфиденциальной информацией», «создать системы обеспечения информационной безопасности (программы защиты информации, коды доступы и пр.) [50].

Кроме того, необходимо обеспечить невозможность подключения внешних носителей (жёстких дисков, флэш-карт и проч.) к компьютерам компании. В случае, если каждый может подойти и скопировать на внешний носитель любую информацию пусть даже и связанную непосредственно с его проектом, но - корпоративную, продавца инсайдерской информации в случае обнаружения её неправомерного использования обнаружить будет невозможно (Петров, 2013).

Во-вторых, Письмо говорит о «создании, определении или назначении структурного подразделения или должностного лица, в обязанности которого входит осуществление контроля» и «обеспечении условий для беспрепятственного и эффективного осуществления им своих функций».

Данная рекомендация, пожалуй, наиболее активно выполняется - лица назначаются и подразделения уполномачиваются. Любопытно, что специалисты считают, что для защиты от внешних угроз достаточно регулярно обновляемого качественного антивируса, «электронно-цифровой подписи, защиты трафика шифрованием и мониторинга» [50], в то время как индивидуальный подход специалистов в сфере обеспечения информационной безопасности, следует привлекать именно для внутреннего контроля.

Именно это задание является весьма сложным, поскольку нужно обеспечить выполнение как минимум следующих задач:

a) защита от действий пользователей, обладающих большим объемом прав;

b) глобальные IT-аудиты;

c) анализ системы бюджетирования;

d) анализ почтовой переписки;

e) анализ сети передачи данных;

f) анализ возможностей использования мобильных устройств сотрудников с целью неправомерного доступа к информации.

Главной трудностью в обеспечении внутренней информации является то, что случается так, что система технических мер работает безупречно, но техника справляется лишь с частью угроз, но существует личное небрежное отношение сотрудников компании к распространению инсайдерской информации, с которым бороться гораздо сложнее (Петров, 2013).

Часто случается так, что сотрудники оставляют на видном месте конфиденциальные документы, не уничтожают документы в измельчителе, уходя с работы, забывают выключать компьютер, оставляя его в спящем режиме, передают свой пароль другим коллегам, ну, и, конечно, классический случай - это наклеивание пароля скотчем на компьютер или прятанье его под клавиатуру.

Отмечается также и то, что малые предприятия зачастую во имя экономии отказываются от обеспечения информационной безопасности в принципе. Статистика демонстрирует также, что средние предприятия зачастую привлекают внешние компании, осуществляющие услуги в сфере информационной безопасности, в то время как крупные компании предпочитают полагаться только на собственные силы (Петров, 2013).

Отмечается, что «несмотря на требования законодательства и возможную ответственность за их невыполнение», достаточно большое количество компаний реальному обеспечению информационной безопасности предпочитают уплату штрафа или даже покупку готовых документов, требуемых регуляторами (Петров, 2013).

Кроме того, в указанном Письме ФСФР указывается также на обязанность компании о «ведении списка инсайдеров», «уведомлении лиц, включенных в список инсайдеров, об их включении в такой список», «о передаче списка инсайдеров организаторам торговли, через которых совершаются операции с финансовыми инструментами» [5].

Отмечается, что биржевики «изящно решили вопрос о предоставлении согласия инсайдера - физического лица на обработку его личных данных» [50]. Так, стандартная процедура получения согласия на обработку персональных данных на бирже не используется, однако сотрудники биржи просят предоставить серию и номер паспорта, что с одной стороны не противоречит положениям Закона о персональных данных, а с другой - всегда позволяет найти нарушителя (Петров, 2013).

Важной превентивной мерой в предотвращении инсайдерской торговли является и разумное, осознанное общение сотрудников компании с прессой. Не один автор упоминает, что российские представители компаний, взаимодействующие с прессой - очень открытые собеседники. «Они могут рассказать реальные новости, что-то сказать «чисто для понимания», поделиться информацией с условием, что журналисты не будут ссылаться на них напрямую» [50], - очевидно, что такое поведение абсолютно недопустимо и, разумеется, в ряде случае действительно составляет объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 185.6 УК РФ.

Напротив, западные спикеры зачастую «отвечают так, что из их слов почти невозможно узнать что-то содержательное» [50]. Разумеется, такое поведение вызвано в том числе развитым законодательством и активными правоприменительными действиями Комиссии по ценным бумагам и рынкам и Министерства Юстиции США.

Забавно, что, говоря о российских топ-менеджерах, дающих интервью, журналисты отмечают, что, конечно же, часто бывают удивлены открытостью собеседников, поскольку не ждут откровенности и с пониманием относятся, если, например, компания-ньюсмейкер вместо себя называет эксперта, способного адекватно оценить данные проекта. Таким образом, очевидно, что при произведении внешней оценки профессионалом данные будут оценены достаточно верно, однако лишь в той мере, в какой это можно сделать со стороны, что, в принципе, и достаточно читателю бизнес-прессы (Петров, 2013).

Очевидно, что раскрыть преступление, предусмотренное ст. 185.6 УК РФ, если в компании отсутствует качественная система информационного контроля, невероятно сложно.

Представим себе, допустим, юридическую компанию с численностью сотрудников даже около 50 человек. Очевидно, что сотрудники, подписывая при приёме на работу соглашение о конфиденциальности, редко когда заботятся о его соблюдении.

Нет, ясно, что никто не кричит на улице о крупных клиентах, но в большинстве компаний каждому сотруднику доступны все документы по его проектам, и он в большинстве случаев в курсе деталей проектов других сотрудников. Ничто ни от кого не закрывается (кроме, пожалуй, почты), документы лежат в открытом доступе. В случае, если ему хоть немного интересна инсайдерская торговля, и он понимает, кому и что продавать, складывается ситуация «бери-не хочу».

Отметим также, что если покупатель инсайдерской информации при следствии по уголовному делу даже и укажет на конкретное лицо, доказать, что это именно оно, а не другие 49 человек совершили это преступление, невероятно сложно.

Таким образом, в завершении настоящей главы мы можем прийти к следующим выводам:

1. Нами были даны определения инсайдера и инсайдерской информации в российском праве и выявлены проблемы дефиниции понятия неправомерного использования инсайдерской информации.

2. Для того, чтобы понять, как мы в итоге пришли к уголовно-правовому регулированию неправомерного использования инсайдерской информации, нами была проанализирована и проиллюстрирована примерами история развития регулирования обозначенной проблемы в Российской Федерации.

3. Проанализированы существующие научные оценки состава преступления, предусмотренного ст. 185.6 УК РФ, и выявлены проблемы и расхождения в авторских подходах. В качестве наиболее существенной проблемы в этом контексте мы видим отсутствие единого мнения относительно вида умысла. Кроме того, важен и вопрос отсутствия единой позиции относительно того, является ли состав преступления материальным или формальным.

4. Рассмотрены иные вопросы существующей критики объекта исследования, например, теории дерегулирования инсайдерской торговли.

5. Выдвинута и проиллюстрирована примерами гипотеза, в соответствии с которой активное введение мер, препятствующих неправомерному использованию инсайдеркой информации, позиционируется как альтернатива ужесточению урегулирования.

Заключение

В соответствии с поставленной во Введении настоящей работы целью нами было проанализировано регулирование инсайдерской торговли в России и США и оценена как законодательное формулировка статьи 185.6 УК РФ, так и необходимость во введении уголовно-правовой ответственности за инсайдерскую торговлю в России.

В частности, нами были выполнены следующие задачи.

Были проанализированы понятия инсайдерской торговли в США и неправомерного использования инсайдерской информации в России, что было бы невозможно без дефиниции таких терминов как «инсайдерская информация» и «инсайдер».

Была высказана гипотеза о том, что как и в США, где «базовое» законодательство о неправомерном (мошенническом) использовании инсайдерской информации не содержало термина «инсайдерская торговля», Россия ввиду аналогичной фактической ситуации на финансовом рынке вполне может воспринять этот тренд путём издания специальных законов и детализации положений УК РФ.

Более того, мы находим это правильным и логичным ввиду того, что, как было выявлено в настоящей бакалаврской работе, отдельные формулировки не позволяют разобраться как в виде состава преступления, так и в форме вины, что представляется нарушающим основные принципы уголовного права.

Кроме того, путём анализа истории развития и действующего законодательства обеих стран мы пришли к выводу о том, что понятия инсайдерской информации, инсайдера и инсайдерской торговли в США раскрывается и детализируется преимущественно в судебной практике, в то время как российское регулирование предлагает не слишком, как упоминалось, удачные законодательные формулировки, которые ещё предстоит скорректировать судебной практике.

Кроме того, представляется, что американские законодатель и правоприменитель в лице судов наказывают по сути не за саму торговлю информацией, а за то, что информация не раскрывается другим участникам рынка. На основании же проанализированного материала мы можем сделать вывод о том, что российский законодатель не поясняет этот аспект при регулировании неправомерного использования инсайдерской информации.

Анализ текста статьи 185.6 УК РФ может навести не знающего сути вопроса правоприменителя только на одну мысль: данное деяние преступно потому, что инсайдерская информация - важный нематериальный актив юридического лица, и потому за самовольную продажу такого актива назначается наказание за причинение ущерба юридическому лицу. Соответственно, устанавливается планка в 2,5 млн рублей, ниже которой - административная ответственность, выше - уголовная.

Таким образом, представляется, что российскому законодателю необходимо провести более тщательный анализ предлагаемого текста статьи 185.6 УК РФ путём привлечения экспертов, специализирующихся, в частности на праве США, где регулирование финансовых рынков вообще и неправомерного использования инсайдерской информации в частности развито гораздо больше.

Более того, мы полагаем, что законодатель должен вносить изменения и уточнения в текст статьи 185.6 УК РФ в ближайшее время, не дожидаясь вынесения приговорам по делам, связанным с неправомерным использованием инсайдерской информации.

Список использованной литературы

Нормативные правовые акты

1. «Уголовный кодекс Российской Федерации» от 13.06.1996 N 63-ФЗ (ред. от 28.07.2012) // Справочная правовая система «Консультант плюс».

2. Федеральный закон от 27.07.2010 N 224-ФЗ «О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (ред. от 28.07.2012) // Справочная правовая система «Консультант плюс».

3. Информационное письмо ФСФР РФ от 27.01.2011 «О мерах по реализации Федерального закона от 27.07.2010 N 224-ФЗ «О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынка и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Справочная правовая система «Консультант плюс».

4. Федеральный закон от 26.07.2006 N 135-ФЗ «О защите конкуренции» (ред. от 28.07.2012) // Справочная правовая система «Консультант плюс».

5. Официальное разъяснение ЦБ РФ от 17 декабря 2004 г. N 31-ОР «О применении отдельных положений Инструкции Банка России от 16 января 2004 г. N 110-И «Об обязательных нормативах банков» // Вестник Банка России. 2004. N 73; п. 5.4 Положения о деятельности по организации торговли на рынке ценных бумаг, утвержденного Приказом ФСФР России от 9 октября 2007 г. N 07-102/пз-н (в ред. от 26.08.2010) // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2008. N 8

6. Распоряжение Правительства РФ от 29.12.2008 N 2043-р «Об утверждении Стратегии развития финансового рынка Российской Федерации на период до 2020 года» // Справочная правовая система «Консультант плюс».

Монографическая литература

7. Аверина О.С., Сбитнев Ю.Б. Инсайдер не пройдет [Текст] // ЭЖ-Юрист. - 2010. - № 33. С. 20-23.

8. Гладких В.И. О некоторых проблемах уголовной политики в сфере противодействия экономической преступности [Текст] // Российская юстиция. - 2001. - № 3. С. 23-25.

9. Емельянова Е.А. Манипулирование рынком и неправомерное использование инсайдерской информации как факторы ограничения конкуренции [Текст] // Конкурентное право. - 2012. - № 1. С. 17-21.

10. Карпович О.Г. Борьба с распространением инсайдерской информации на фондовом рынке в России [Текст] // Юридический мир. - 2011. - № 4. С. 17-20.

11. Рарог А.И. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации" (постатейный) (7-е издание, переработанное и дополненное). М.: Проспект, 2011. 672 стр. 2500 экз. 978-5-392-00385-3.

12. Силин Е.Л. Принятие Закона об инсайде - формальность или требование времени? [Текст] // Внутренний контроль в кредитной организации. - 2012. - № 1. С. 11-19.

13. Чучаев А.И. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный). М.: Контракт, 2012. 606 стр. 2500 экз. ISBN 978-5-98209-096-6.

14. Шестакова Е. С. Борьба с инсайдерством в России и за рубежом [Текст] // ЭЖ-Юрист. - 2011. - № 10. С. 20-23.

15. Яни П.С. Проблемы уголовно-правовой охраны экономики от недобросовестной конкуренции [Текст] // Российская юстиция. - 2010. - № 11. С. 15-19.

16. Wang, William K. S., and Marc I. Steinberg. Insider Trading. Boston: Little, Brown, 1996.

17. Коржов В.Ю. Комментарий к Федеральному закону от 27 июля 2010 г. N 224-ФЗ «О противодействии неправомерному использованию инсайдерской информации и манипулированию рынком и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Справочная правовая система «Консультант плюс».

18. Akerlof G.A. The Market for "Lemons": Quality Uncertainty and the Market Mechanism // Quarterly Journal of Economics (The MIT Press). 1970. Vol. 84(3).

19. Antolini Jennifer D. et. al., Securities Fraud, 34 Am. Crim. L. Rev. 983, 1029 (1997).

20. Bergmans В., Inside Information and Securities Trading: A Legal and Economic Analysis of the Foundations of Liability in the USA and the European Community 3 (1991).

21. Black's Law Dictionary 1630 (8th ed. 2004).

22. Dawes Paul H., The Mens Requirement for Criminal Liability Under Section 10 (b) and Rule 10b-5.

23. Ferrara R.C., Herbert C. Thomas, Ferrara on insider trading and the wall / Donna Nagy. N.Y.: Law Journal Press, 1995.

24. Hung Leng-Chia, Securities Markets - A Place to Get Rich Quick or a Quicksand Going Straight to Jail? The «Mens Rea» Required for Insider Trading Criminal Liability. NTU Law Review. Vol. 5:2.

25. Karson v. Nat'l Gypsum Co., 73 F. Supp. 798 (Pa. D. & C. 1947).

26. Manne Henry G., Insider Trading Hayek, Virtual Markets, and the Dog That Did Not Bark, 31 J. Corp. L. 167 (2005)

27. Michael L., Seigel, Bringing Coherence to Mens Rea Analysyis for Securities-Related Offenses, 2006 Wis. L. Rev. 1563, 1608 (2006).

28. Newkirk Thomas C., Robertson Melissa A. Speech by SEC Staff: Insider Trading - A U.S. Perspective // 16th International Symposium on Economic Crime Jesus College (Cambridge, England. Sept. 19, 1998).

29. Thel Steve, The Original Conception of Section 10(b) of the Securities Exchange Act. Stanford Law Review. Vol. 42, No. 2 (Jan., 1990).

Размещено на Allbest.ru