Понятие и сущность непоименованных договорных конструкций

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Развитие предпринимательских отношений, отношений в сфере бытового обслуживания привели к увеличению количества и усложнению с содержательной точки зрения договорных конструкций. Далеко не редким становится явление, когда заключенное соглашение объединяет признаки нескольких договоров, часть из которых получили свое законодательное закрепление. Постоянный поиск новых, неизвестных законодательству договорных конструкций обусловлен также стремлением потенциальных контрагентов подкреплять свои отношения наиболее удобными для них правовыми средствами. Правовая техника позволяет минимизировать собственные издержки, регулируя одним соглашением сложные экономические отношения.

Значительная доля рассматриваемых в арбитражных судах споров, возникающих из гражданских правоотношений, относится к вопросам заключения, исполнения и прекращения договоров. Признание соглашений недействительными, незаключенными, неисполнение или ненадлежащее исполнение контрагентами своих обязательств порождает множество разночтений в сфере правового регулирования неизвестных закону сделок, в том числе в судебно-арбитражной практике. Отсутствие единообразной практики в вопросах правовой идентификации, порядка применения правовых норм к непоименованным договорам доказывает важность обращения к проблемам договоров, рождаемых самой жизнью.

1. Правовая сущность непоименованного договора

Гражданское законодательство содержит указания на существование непоименованных договоров в абз. 1 ч. 2 п. 1 ст. 8 и п. 2 ст. 421 ГК, суть которых выражается в возможности для субъектов гражданских правоотношений заключить договор, как предусмотренный, так и непредусмотренный законом или иными правовыми актами. Исследуемый в теории гражданского права вопрос о сущности непоименованного договора, освещен законодателем в словосочетании «непредусмотренный законом или иными правовыми актами», из чего можно сделать вывод о том, что признаком непоименованного договора является его незакрепленность (непоименованность) в действующем гражданском законодательстве.

Обращает на себя внимание тот факт, что в юридической литературе нередко встречается косвенное указание на определение непоименованного договора как того, который не закреплен только в ГК. В частности, Н.И. Клейн отмечает, что пункт 2 статьи 421 ГК «предоставляет право воспользоваться договорами, в ГК не предусмотренными. Соответствующая норма включена в ст.8 ГК, которая определяет в качестве обязательного требования в случае применения не поименованного в ГК договора непротиворечие его закону»1.

Подобный вывод делает так же М.В. Телюкина: «...практически все ученые, раскрывая принцип свободы договора, отмечают: одно из проявлений этой свободы - возможность заключать непоименованные в законе сделки. Тем не менее, и теория, и практика крайне (чаще - негативно) относятся к заключению субъектами договоров, не названных в Гражданском кодексе» . Чтобы соответствовать норме того же ГК, подобный комментарий всегда требует дополнения не только в отношении договоров, «не названных» в федеральных законах, но, как мы выяснили, и в отношении тех, которые не поименованы в иных нормативных актах.

Под законами, регламентирующими конкретные договорные формы по смыслу п. 2 ст. 421 ГК, следует понимать помимо федеральных законов Российской Федерации также и международно-правовые акты, ратифицированные Российской Федерацией в установленном законом порядке, приобретшие, таким образом, силу законов и имеющие приоритет по отношению к национальным нормативно-правовым актам в случае возникновения их разночтения. По этой причине договорные модели, предмет и содержание которых отражены в международно-правовых актах, не являющихся частью национального правопорядка, должны быть квалифицированы как непоименованные договоры.

Для простоты понимания договора поименованного и соответственно отграничения его от договора непоименованного следует также выяснить, что необходимо подразумевать под словом «предусмотренный», а именно, каков объем и содержание нормативного закрепления конкретного договорного вида является необходимым и достаточным для отнесения его к разряду поименованного, таким образом, ответить на вопрос, уже не где предусмотрен, а каким образом договор предусмотрен, определить полноту его закрепления.

Возникают ситуации, когда в законе указано, что субъекты тех или иных гражданских правоотношений заключают договор, предмет, существенные условия и даже название которого в последующем не раскрываются, т.е. закон не содержит подробного его регулирования. Например, в п. 1 ст. 8 Закона об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений, указано, что «отношения между субъектами инвестиционной деятельности осуществляются на основе договора и (или) государственного контракта, заключаемых между ними». Понятно, что отношения заказчика и подрядчика, как субъектов инвестиционной деятельности, будут построены на основе договора подряда, но как определить договорную модель между инвестором и заказчиком, инвестором и пользователем объекта капитальных вложений?

Схожая ситуация имеет место в Законе о рекламе, а именно, в ст. 20, которая определяет, что распространение рекламы на транспортных средствах осуществляется на основании договоров с собственниками транспортных средств или с лицами, обладающими вещными правами на транспортные средства. Исходя из смысла данной нормы, можно лишь предположить, что отношения между титульным владельцем транспортного средства и рекламораспространителем (рекламодателем) могли быть арендными (предоставление арендной площади на самом транспортном средстве) или отношениями по оказанию возмездных услуг (реклама на стендах в метрополитене, учитывая, что обязанность размещения рекламы лежит на владельце метрополитена).

2. Классификация непоименованных договоров

Существенным является вопрос о размещении непоименованного договора на разных классификационных уровнях договорных отношений. Речь идет о том, насколько применим институт непоименованного договора к типу, виду, подвиду конкретной договорной модели. Ответ на данный вопрос упирается в нахождение той классификации гражданских договоров, на основе которой с помощью «правильно выбранных критериев» можно было бы «разделить договоры на группы, объединяющие обязательства со схожей правовой регламентацией и разделяющие обязательства с различным правовым регулированием»1.

М.И. Брагинский, приведя множество примеров неудачных классификаций, склоняется к единственно возможной, по его мнению, многоступенчатой классификации гражданско-правовых договоров с условием, что договоры, объединенные в определенные группы, на последующих ступенях отражают особенности предшествующих2.

В качестве основания для деления гражданских договоров, выделенных в ГК, им был применен принцип «результата» или «направленности результата» , воспроизведя, таким образом, четыре группы договоров: направленных на передачу имущества, на выполнение работ, оказание услуг и на учреждение различных образований.

Первая группа в дальнейшем делится по принципу возмездной или безвозмездной передачи, а затем по объему передаваемых прав. Вторая группа классифицируется однократно по признаку риска случайного неполучения результата. Третья группа также имеет только одну классификационную ступень - возмездность или безвозмездность. И, наконец, четвертая группа подразделяется с учетом цели объединения, либо это создание юридического лица, либо - совместная хозяйственная деятельность без образования юридического лица.

В качестве основного системного фактора направленность обязательства использует также Ю.В. Романец: «все остальные признаки, как правило, лишь уточняют правовое регулирование, обусловленное направленностью».3

Направленность как основание для первичной классификации действительно является наиболее логичным принципом деления, поскольку результат этого деления полностью охватывает весь спектр договорных обязательств, существующих на данный момент как в цивилистике, так и в легальном ее отражении - законодательстве. Принимая данное деление в качестве первоначальной ступени (теоретической ступени), в дальнейшем классификацию договоров следует проводить уже по единому для всех последующих уровней основанию. Этим основанием выступает нормообразующий принцип, то есть принцип, который применяется в случае необходимости специфического правового регулирования тех или иных правоотношенийl.

Нормоообразующий принцип классификации гражданско-правовых договоров всегда отражает результат законодательного регулирования договорных отношений, определяя один договор в качестве разновидности другого. При этом каждая последующая договорная разновидность должна включать, во-первых, все признаки предшествующей договорной конструкции, а также свои особенные, специфические, которые позволяют выделить данную договорную модель в качестве разновидности ее предшественника, и, что самое главное, - возможно потребует законодательного закрепления своего статуса в качестве разновидности того или иного поименованного договора.

Указанные два принципа классификации позволяют создать единую классификацию гражданско-правовых договоров. В ее основе лежит принцип направленности (цели), что позволяет разделить все договоры на четыре известных типа. Именно тип как высшее подразделение в системе чего-либо применительно к договорной системе обусловливает присутствие в каждом из договорных моделей, его составляющих, тех признаков, которые позволяют объединить эти договорные модели в одну, наиболее широкую группу договоров.

Договорный тип не найдет своего отражения в полном объеме в законодательстве в форме, например, конкретного параграфа ГК3, поскольку тип отражает всю совокупность договорных моделей, подпадающих под известный тип договора. Поэтому типом договора следует признать некую теоретическую ступень в виде группы договоров как поименованных, так и незакрепленных в законодательстве, признаки которых позволяют отнести каждый из этих договоров к одному известному договорному типу.

Например, все договоры, направленные на передачу имущества (в собственность или ограниченное вещное право), в частности, договор купли-продажи, мены, дарения, ренты, аренды, найма жилого помещения, безвозмездное пользования, образуют первый тип - договор на передачу имущества. Каждому из перечисленных договоров, образующих свой договорный тип, соответствует глава в ГК. Второй договорный тип (на выполнение работ) объединяет главу 37 ГК (договоры подрядного типа), а также договоры о выполнении безвозмездных работ.

Третий тип, наиболее объемный, содержит, в частности, договоры об оказании возмездных услуг, поручения, комиссии, агентирования, перевозки, договор доверительного управления имуществом и иные договоры. «Современное понимание договора... рассматривает договор возмездного оказания услуг как уникальный договорный тип, имеющий идеально типическое значение для всех договоров, направленных на оказание услуг».

3. Особенности правового регулирования непоименованных унитарных договоров

В пункте 1 статьи 422 ГК содержится правило, согласно которому договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами, действующими в момент его заключения. Отсутствие прямого законодательного регулирования отношений, составляющих предмет и содержание не закрепленных в законодательстве договоров, создает представление некоторого хаоса в том, какими нормами следует руководствоваться при создании самого текста соглашения либо при разрешении спорных, зачастую конфликтных ситуаций. ГК напрямую упоминает о безымянных договорах только лишь в двух статьях, а остальной массив его норм как бы отстранен от этих договоров. Невозможность четкого «наложения» непоименованного договора на один из параграфов, отдельных статей ГК или других правовых актов заставляет «метаться» по всему законодательству в поисках подходящей нормы, что отчетливо прослеживается при анализе судебной и арбитражной практики.

Вопросы правового регулирования непоименованных договоров тесно связаны с проблемой, рассмотренной в предыдущем параграфе, ограничения в реализации права на заключение непоименованного договора.

Так или иначе, нормы, ограничивающие контрагентов в реализации их взаимного договорного потенциала, закреплены в гражданском законодательстве, и проблема заключена в том, каким образом и в каком порядке следует применять и эти нормы, и нормы иного порядка, если мы говорим о непоименованных договорах.

Понятно, что при разрешении подобных вопросов мы обязательно столкнемся с понятиями пробела и аналогии. В цивилистике встречаются разное толкование понятия пробела. Одни пробелом называют «отсутствие в действующей системе законодательства нормы права, в соответствии с которой должен решаться вопрос, требующий правового регулирования»1, другие - «полное или частичное отсутствие правового регулирования той сферы отношений, которая объективно требует регламентации и без обязательных для исполнения юридических норм не может нормально функционировать» . Следует согласиться с А.Н. Танага, который выражает неодобрение по отношению к последнему определению, называя его «неприемлемым для гражданского права»3. Действительно, отсутствие правового регулирование того или иного вопроса не всегда выступает неким тормозом на пути нормального функционирования подобных отношений; любое законодательство, а тем более гражданское, в силу многообразия регулируемых отношений постоянно развивается. Поэтому пробелы являются естественной и неотъемлемой составляющей как права, так и законодательства.

С точки зрения современного гражданского законодательства пробелом является ситуация, когда отношения прямо не урегулированы законодательством или соглашением сторон и отсутствует применимый к ним обычай делового оборота (ст. 6 ГК). Учитывая, что любое правовое решение должно иметь и правовое основание4, единственным инструментом для разрешения подобных ситуаций является аналогия.

В работах некоторых цивилистов встречается мнение о том, что применение норм права с использованием отсылочных норм есть ни что иное как применение норм по аналогии, «вводимой самим законодателем» . Достаточно четко по этому поводу выразился М.И. Брагинский, обосновав несостоятельность подобного мнения: «...отсылочная норма и ее адресат представляют собой единое правило поведения, включенное в закон», в отличие от этого аналогия «призвана восполнить обнаружившийся в законе пробел»; «отличие отсылочной нормы от применения закона по аналогии состоит в том, что в последнем случае сходную норму определяют стороны или суд, рассматривающий возникший спор, а в первом - при отсылочной норме - сам законодатель» . Отсылочные нормы могут быть применены в порядке аналогии закона, если норма, которую стороны применили как регулирующую сходные правоотношения, содержит отсылочную норму к другим правоотношениям.

Гражданским правом подтверждается тот факт, что регулировать непоименованные договоры можно и нужно с помощью аналогии. «Аналогия закона возможна в отношении тех договоров, которые по-прежнему остаются вне законодательной регламентации, например договор на охрану имущества, не являющийся договором хранения»3.

Обратимся к правовому регулированию непоименованных договоров, не имеющих общих черт с договорами законодательно закрепленными (унитарные непоименованные договоры особого рода).

Споры о том, какие нормы и в какой последовательности подлежат применению в отношении непоименованных договоров, имели место еще среди советских цивилистов. И.Б. Новицкий вывел следующий алгоритм применения норм: должны применяться «общие положения обязательственного права и, кроме того, в соответствующих случаях и в соответствующих частях могут быть применены нормы, установленные законом для типичных договоров. Наконец, вопросы, которые не могут быть разрешены таким способом, должны решаться на основании общих начал советского законодательства и общей политики рабоче-крестьянского правительства (ст. 4 ГПК)»1. Иными словами, следует применять общие нормы ГК, затем нормы сходного поименованного договора, и только после этого можно прибегнуть к аналогии права.

О.С. Иоффе полагал, что «при заключении своеобразного договора, но охватываемого одним из закрепленных в законе договорных типов, он будет подчинен правилам о договоре этого типа. И лишь когда формируется не противоречащее закону, но и не предусмотренное им договорное обязательство нового типа, его нормирование должно осуществляться по аналогии закона или в подлежащих случаях по аналогии права»2. По сути автор попытался установить разные правила для разных непоименованных договоров. К первым договорам, имеющим сходные черты с другими договорами, подлежат применению правила, относящиеся к этим договорам. Между прочим, этими формулировками автор косвенно установил, что непоименованными могут считаться не только те договоры, которые не подходят ни под один из известных праву типов договоров, но и те, что охватываются одним из закрепленных в законе договорных типов. Таким образом, мы еще раз убеждаемся в правильности выводов о том, что непоименованные договоры - не только те, которые не имеют общих черт ни с одним из известных договоров, но и те, что входят в какой-либо из регламентированных договорных типов (родов, видов), но с учетом собственной специфики.

4. Применение к непоименованному договору специальных норм о поименованных договорах по аналогии закона

Каждому юристу известна проблема неполноты любого контракта. Стороны не в состоянии в договоре разрешить все возможные вопросы, которые всплывут в рамках их взаимоотношений. При этом диспозитивные правила общей части ГК РФ далеко не всегда будут содержать нужную норму для восполнения этого пробела. В этих условиях в силу ст. 6 ГК РФ аналогия закона вполне может в некоторых случаях оправдать применение тех или иных специальных диспозитивных норм к заключенному сторонами договору. Как правило, это будут диспозитивные нормы о договоре, чья структура прав и обязанностей или экономическая цель близки тому, что стороны зафиксировали или имели в виду в контракте.

Но в принципе источником для аналогии закона могут оказаться просто удачные нормы в регулировании того или иного поименованного договора, регулирующие схожий вопрос в контексте соответствующего специального режима. Например, законодательное регулирование договора купли-продажи в ГК РФ содержит множество диспозитивных норм, которые с точки зрения здравого смысла есть все основания применять и ко многим близким и даже не очень близким по своей правовой природе непоименованным договорам. Законодатель, «забыв» включить целый ряд важных норм в общее регулирование обязательственных и договорных отношений, «вспомнил» о них при формулировании норм о куплепродаже. Например, ст. 523 ГК РФ содержит указание на то, что односторонний отказ от договора поставки влечет расторжение договора с момента получения соответствующего извещения, в то время как общие положения российского ГК на этот счет пока молчат. Было бы странно запрещать применение данной нормы по аналогии к непоименованным договорам.

При этом, думается, применение специальных диспозитивных норм по аналогии закона к непоименованному договору может быть в ряде случаев оправданно и тогда, когда пробел в договоре может быть восполнен общими положениями обязательственного права. Это связано с тем, что в ряде случаев специальные нормы, установленные в отношении близкого по своей правовой природе поименованного договора, могут оказаться куда более адекватными сути отношений по заключенному договору, чем общие положения обязательственного или договорного права.

Безусловно, применение аналогии закона в таких случаях будет явно противоречить ст. 6 ГК РФ, согласно которой аналогия закона возможна, только когда вопрос не урегулирован правом. В данном случае пробел закона отсутствует в силу наличия применимой общей нормы договорного права. Фактически приоритетное применение специальной нормы по аналогии закона в рассматриваемом случае предопределяется не столько пробелом закона, сколько политико-правовыми соображениями, указывающими на то, что специальная норма, установленная в отношении некоего поименованного договора, с политико-правовой точки зрения предпочтительнее для регулирования отношений по непоименованному договору, чем соответствующая общая норма. Тем не менее, несмотря на противоречие ст. 6 ГК РФ, такая аналогия закона как минимум de lege ferenda должна считаться возможной.

Более того, в исключительных случаях возможно применение по аналогии и специальных императивных норм. Законодатель в целях защиты тех или иных крайне Свободная трибуна важных политико-правовых ценностей может включить императивное ограничение договорной свободы в регулирование некоего отдельного вида договора, не подозревая, что впоследствии оборот сформирует практику заключения близких по тем или иным признакам непоименованных договоров, применительно к которым политика права будет требовать применения той же самой императивной нормы.

Оправдать такое решение de lege lata очень сложно, так как правило п. 1 ст. 6 ГК РФ дает суду возможность применять аналогию закона только тогда, когда вопрос не урегулирован в договоре, а применение императивной нормы нацелено на блоки- рование вполне очевидного волеизъявления сторон договора. В то же время вовсе исключать возможность такой не восполняющей пробел в договоре, а ограничивающей свободу договора аналогии закона как минимум de lege ferenda не стоит.

Например, когда недавно Пленум ВАС РФ признал товарную неустойку непоименованным способом обеспечения (что противоречит нашему вышеизложенному предложению считать такое соглашение разновидностью неустойки), он все же применил к ней специальную императивную норму ст. 333 ГК РФ о праве суда снизить неустойку из законодательного режима обычной неустойки (п. 7 постановления Пленума ВАС РФ от 22.12.2011 № 81 «О некоторых вопросах применения статьи 333 Гражданского кодекса Российской Федерации»). Этот пример показывает, что в принципе исключать возможность применения по аналогии за- кона специальных императивных норм не стоит. Следует подчеркнуть, что применение к непоименованному договору по аналогии закона императивных норм в целях ограничения договорной свободы представляет собой аномалию. Даже если признать, что такой прием может быть реализован в условиях действующего законодательства, ясно, что он допустим только в самых исключительных случаях, когда политико-правовая необходимость применения соответствующей специальной императивной нормы к непоименованному договору не оставляет никаких сомнений. Суду должно быть абсолютно очевидно, что такое решение, выносимое де-факто вопреки букве ст. 6 ГК РФ, оправдано соображениями защиты интересов третьих лиц, публичных интересов или интересов слабой стороны договора.

Такого рода ограничивающая договорную свободу аналогия закона, думается, может быть, в частности, востребована в сфере защиты прав потребителей, где мы имеем устаревшее законодательство, предусматривающее ограничения договорной свободы только в отношении определенного закрытого перечня договоров (купли-продажи, подряда, оказания услуг). Перенос некоторых из таких императивных правил в область отношений, возникающих в связи с заключением между коммерсантом и гражданином, фактически выступающим в качестве потребителя, непоименованных договоров, нельзя исключать. Российские суды проблему несовместимости ст. 6 ГК РФ и активного применения к непоименованным договорам специальных диспозитивных или императивных норм по аналогии, как правило, не замечают. Достаточно вспомнить вышеприведенный пример с позицией ВАС РФ о применении к признанному (ошибочно, на наш взгляд) непоименованным договору о размещении на конструктивных элементах здания рекламной продукции по аналогии всех норм о договоре аренды, включая императивную норму о необходимости государственной регистрации та-Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации № 4/2012 кого договора, если он заключен на срок не менее одного года (п. 2 ст. 651 ГКРФ)65 Но это не повод данную проблему игнорировать в научной доктрине и при разви- тии национального законодательства и судебной практики в дальнейшем. В этой связи нам представляется не лишним в целях устранения очевидного несоответствия между потребностью в ряде случаев применить к непоименованным договорам специальные нормы о поименованных договорах по аналогии закона и редакцией ст. 6 ГК РФ внести в законодательство соответствующие коррективы.

5. Запрет на заключение непоименованных договоров

Как мы показали выше, право не должно блокировать любые попытки сторон выработать новую структуру прав и обязанностей под эгидой непоименованного договора даже тогда, когда конечная экономическая цель такой сделки близка той, на которую обычно бывает направлен некий поименованный договор, или совпадает с ней. В таком случае обход отдельных императивных норм может быть как допущен, так и заблокирован в зависимости от конкретных обстоятельств и оценки комплекса политико-правовых факторов. Но в некоторых случаях при особой политико-правовой необходимости законодатель, предвидя и желая ex ante пресечь возможные обходы закона посредством использования иных поименованных или непоименованных договорных конструкций, может сделать саму поименованную договорную модель строго императивной и объявить недействительными любые попытки сторон достигать тех экономических целей, которые законодательство предполагает достигать посредством конкретной структуры прав и обязанностей некоего поименованного договора, путем заключения любых непоименованных договоров75. Иначе говоря, законодатель в ряде случаев может предоставить тому или иному поименованному договору своего рода монопольный статус и тем самым ограничить естественную конкуренцию и развитие договорных моделей.

В некоторых случаях политико-правовая опасность инноваций в области договорных моделей настолько очевидна, что законодатель может прямо и бесповоротно их запретить и лишить участников оборота возможности конструировать непоименованные договорные модели для достижения тех целей, которые, по мнению законодателя, надлежит достигать исключительно в рамках структуры прав и обязанностей некоего поименованного договора. Такие радикальные меры должны быть оправданы серьезными политико-правовыми соображениями: защита слабой стороны договора, интересов третьих лиц или публичных интересов. При этом подобного рода принуждение участников оборота к оформлению своих договорных правоотношений лишь в рамках некой поименованной договорной модели может допускаться только в исключительных случаях. В отсутствие очевидного политико-правового интереса законодатель и суды не должны столь радикально вмешиваться в договорные отношения сторон и пытаться заранее исключить возможность заключения непоименованных договоров, нацеленных на достижение тех экономических целей, в отношении которых в позитивном праве имеется готовая поименованная договорная модель. Классический пример, видимо, оправданного использования такого ex ante блокирования -- нормы п. 2, 2.1 и 2.2 ст. 1 действующей редакции Федерального закона от 30.12.2004 № 214-ФЗ «Об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации» (далее -- Закон № 214-ФЗ), согласно которым все договоры с гражданами, нацеленные на отчуждение прав на жилье в многоквартирных домах на стадии строительства, должны оформляться именно как договоры участия в долевом строительстве, а также в виде нескольких иных прямо предусмотренных в этой норме сделок; гражданам дано право оспаривать договоры, заключенные с этой целью по иным договорным моделям, и предусмотрена административная ответственность компаний, привлекающих средства граждан в обход императивно предписанных договорных моделей.

Следует признать в целом логичным этот прием законодателя. Закон № 214-ФЗ, принятие которого было реакцией на злоупотребления строительных компаний в их отношениях с потребителем как очевидно слабой стороной договора, предписывает ряд императивных правил, нацеленных на защиту интересов последнего при приобретении им строящегося жилья. Неограниченная свобода за- ключения непоименованных договоров или использования комбинации иных поименованных договорных конструкций (предварительный договор со 100-процентным задатком, «вексельные схемы» и т. п.) в указанной сфере приводила бы к тому, что сильная сторона договора (застройщик) просто лишала бы граждан этих гарантий, предлагая им заключить тот или иной непоименованный договор (или комбинации некоторых иных поименованных договоров), а де-факто просто навязывая им эту модель.

правовой непоименованный договор унитарный

Список источников

1. Нормативные материалы:

2. Конституция РФ от 12 декабря 1993 г.

3. Гражданский кодекс РФ. Часть первая: ФЗ от 21 октября 2014г.

4. Гражданский кодекс РФ. Часть вторая: ФЗ от 26 января 2014 г.

5. Гражданский кодекс РСФСР от 11 июня 1964 г.

6. Основы гражданского законодательства Союза ССР и республик от 31 мая 1991 г.

7. Об основных частных имущественных правах, признаваемых РСФСР, охраняемых ее законами и защищаемых судами: Закон РСФСР от 22 мая 1922 г.

8. Семейный кодекс РФ от 29 декабря 2014 г.

9. Налоговый кодекс РФ. Часть первая: ФЗ от 31 июля 2014 г.

10. Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений: ФЗ от 25 февраля 2014 г. №39-Ф3.

11. О рекламе: ФЗ от 18.07.2013 г. № 108-ФЗ.

12. Абрамов М.А. Неопределенность свободы // Вопросы философии. 1996. №10.

13. Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому праву. М., 1940.

14. Акимов В.И. Аналогия в советском гражданском праве. Автореф. на соиск. учен. степ. канд. юр. наук. Ленинград, 1970.

15. Актуальные проблемы гражданского права: Сборник статей. Вып. 10. Под ред. О.Ю. Шилохвоста.'- М.: Норма, 2006.

16. Александров Н.Г. К вопросу о рои договора в правовом регулировании общественных отношений // Ученые записки ВИЮН. Вып. VI. М., 1946.

17. Алексеев С.С., Мозолин В.П., Яковлев В.Ф. Роль гражданского законодательства в развитии социалистической экономики на современном этапе // Гражданское право и экономика. М., 1985.

18. Аль Шабути Новаль Саив Мухаммед. Свобода договора по гражданскому законодательству Йеменской Республики. Диссертация на соиск. уч. степ, к.ю.н. Москва. 2012 г.

Размещено на Allbest.ru