Исследование государственной власти

Размещено на http://www.allbest.ru

Реферат

Курсовая работа 42 страницы, 32 наименования литературы.

Ключевые слова: государственная власть, единство государственной власти, принцип разделения властей, государственные органы, политическая система.

Объект исследования: государственная власть как фундаментальная категория государствоведения и феномен общественной жизнедеятельности людей.

Предмет исследования: понятие и теории государственной власти.

Методы исследования: общелогические методы: анализ, синтез, обобщение, сравнение; общенаучные методы: исторический, сравнительно-правовой, статистический и системный.

Цель курсовой работы: всестороннее исследование государственной власти, как теории и принципа, оказывающих фундаментальное влияние на представление о цивилизованном устройстве человеческого общежития.

Задачами курсовой работы являются:

1 Рассмотреть сущность понятия «государственная власть».

2 Изучить теорию единства государственной власти.

3 Проанализировать процесс возникновения и правовой опыт реализации принципа разделения властей.

Выводы: Анализ научной полемики по вопросу о понятии государственной власти показывает, что, несмотря на определенные расхождения в определении этого понятия, теоретические воззрения все больше сводятся к признанию того, что во всех случаях обсуждения речь идет о том, что государственная власть есть концентрированное выражение воли и силы, мощи государства, воплощенное в государственных органах и учреждениях. Она обеспечивает стабильность и порядок в обществе, защищает его граждан от внутренних и внешних посягательств путем использования различных методов, в том числе государственного принуждения и военной силы. Идея единства власти имеет три разных аспекта: социальное единство власти; единство принципиальных целей и направлений деятельности всех государственных органов; организационно-правовое единство, когда отвергается разделение властей и органами государственной власти признается только определенный вид органов. Идея единства государственной власти в целом имеет авторитаристский характер. На практике ее использование ведет к широкому использованию принуждения, а иногда и насильственных мер в государственном управлении. Ученые, в большинстве своем, сходятся во мнении, что принцип разделения властей в наибольшей степени отвечает как задаче сохранения и укрепления демократических политических систем, так и потребностям прогрессивного развития общества в целом.

государственный власть идеологический

Введение

Актуальность исследования определяется тем, что вопрос о государственной власти на любом этапе развития является одним из важнейших в общей теории государства и права. Государственная власть - фундаментальная категория государствоведения и самый труднопостижимый феномен общественной жизнедеятельности людей. В понятиях «государственная власть», «властеотношения» преломляются важнейшие стороны бытия человеческой цивилизации, отражается суровая логика борьбы классов, социальных групп, наций, политических партий и движений. Не случайно проблемы власти волновали в прошлом и волнуют сейчас ученых, политиков, писателей.

Вопросы о государственной власти, рассматриваемые в «Теории государства и права», ее понятии, сущности и роли в обществе с давних пор относятся к числу основополагающих и остродискуссионных в государствоведении. Это объясняется тем, что названные вопросы прямо и непосредственно затрагивают интересы различных слоев общества. Рожденная противоречивым обществом государственная власть сама неизбежно становится противоречивой, противоречива ее деятельность и социальная роль.

Будучи разновидностью социальной власти, государственная власть обладает всеми признаками последней. Вместе с тем она имеет немало качественных особенностей. Важнейшая особенность государственной власти заключена в ее политической и классовой природе. В научной и учебной литературе термины «государственная власть» и «политическая власть» обычно отождествляются. Такое отождествление, хотя и не бесспорно, допустимо. Во всяком случае, государственная власть всегда является политической и содержит элемент классовости.

Основоположники марксизма характеризовали государственную (политическую) власть как «организованное насилие одного класса для подавления другого» [4, c.79]. Для классово-антагонистического общества такая характеристика в общем и целом верна. Однако любую государственную власть, тем более демократическую, вряд ли допустимо сводить к «организованному насилию». В противном случае создается представление, что государственная власть - естественный враг всему живому, всякому творчеству и созиданию. Между тем функционирующая на научной основе подлинно народная власть - великая созидательная сила, обладающая реальной возможностью управлять действиями и поведением людей, разрешать социальные противоречия, согласовывать индивидуальные или групповые интересы, подчинять их единой властной воле методами убеждения, стимулирования, принуждения.

Изучением данного вопроса занимались многие ученые. Работы Н.В.Черноголовкина [30], В.В.Лазарева [15] используются в моей работе. В период СССР зарождались основные споры по этому вопросу, появлялись первые научные исследования, оформлялись точки зрения. С начала 90-х гг. XX в. в своих трудах также значительное место уделяли проблемам государственной власти М.Н. Марченко [21], С.А. Комаров [16], А.Б. Венгеров [7]. Они не ограничивались формальным изложением темы, останавливаясь на принципиальных спорных вопросах.

Ни одно общество не может существовать без власти, и прежде всего в ней нуждается государство.

Для государства это неотъемлемый элемент, который отличает его от всех других общественных организаций. Несмотря на эту исключительную важность проблемы власти для полного понимания государственных явлений, в литературе государственного права мы наталкиваемся на чрезвычайную бедность ее разработки.

Таким образом, государственная власть является интересной проблемой для исследователей.

Именно эти обстоятельства предопределили выбор темы, постановку цели, задач и основные направления данной курсовой работы.

Цель исследования - всестороннее исследование «государственной власти», как теории и принципа, оказывающих фундаментальное влияние на представление о цивилизованном устройстве человеческого общежития.

Объект исследования: государственная власть как фундаментальная категория государствоведения и феномен общественной жизнедеятельности людей.

Предмет исследования: понятие и теории государственной власти.

В соответствии с целью, объектом и предметом исследования, определяются его основные задачи:

- рассмотреть сущность понятия «государственная власть»;

- изучить теорию единства государственной власти;

- проанализировать процесс возникновения и правовой опыт реализации принципа разделения властей.

В курсовой работе были использованы следующие методы: общелогические: анализ, синтез, обобщение, сравнение; общенаучные: исторический, сравнительно-правовой, статистический и системный.

1. Понятие, характерные черты государственной власти

Центральной и одной из важнейших политических категорий, неразрывно связанных с политикой, выступает власть. Власть представляет собой особый вид общественных отношений, присущий всем этапам развития человечества. Она ядро и средство осуществления политики. Борьба за власть, за овладение ею и за ее удержание - один из основных аспектов политической жизни общества. Проблема власти - центральная в истории политической мысли и современной политической теории.

Особенностью государственной власти является то, что ее субъект и объект обычно не совпадают, властвующий и подвластные чаще всего отчетливо разделены. В обществе с классовыми антагонизмами властвующим субъектом выступает экономически господствующий класс, подвластными - отдельные лица, социальные, национальные общности, классы. В демократическом обществе возникает тенденция сближения субъекта и объекта власти, ведущая к их частичному совпадению. Диалектика этого совпадения состоит в том, что каждый гражданин является не только подвластным; как член демократического общества он вправе быть индивидуальным первоносителем и источником власти. Он имеет право и должен активно участвовать в формировании выборных (представительных) органов власти, выдвигать и выбирать кандидатуры в эти органы, контролировать их деятельность, быть инициатором их роспуска, реформирования. Право и долг гражданина - участвовать в принятии государственных, региональных и других решений через все виды непосредственной демократии. При демократическом режиме нет и быть не должно только властвующих и только подвластных. Даже высшие органы государства и высшие должностные лица имеют над собой верховную власть народа, являются одновременно объектом и субъектом власти. Вместе с тем и в демократическом государственно-организованном обществе полного совпадения субъекта и объекта нет. Если демократическое развитие приведет к такому (полному) совпадению, то государственная власть утратит политический характер, превратится в непосредственно общественную, без органов государства и государственного управления.

Еще одна важнейшая особенность государственной власти состоит в том, что она проявляется в деятельности государственных органов и учреждений, образующих механизм (аппарат) этой власти. Она потому и называется государственной, что ее практически олицетворяет, приводит в действие, претворяет в жизнь, прежде всего механизм государства [7, c.98]. Видимо, поэтому государственную власть часто отождествляют с органами государства, особенно высшими. С научной точки зрения такое отождествление недопустимо. Во-первых, государственную власть может реализовать сам властвующий субъект. Например, народ через референдум и другие институты непосредственной (прямой) демократии принимает важнейшие государственные решения. Во-вторых, политическая власть изначально принадлежит не государству, его органам, а либо элите, либо классу, либо народу. Властвующий субъект не передает органам государства свою власть, а наделяет их властными полномочиями.

Государственная власть может быть слабой или сильной, но лишенная организованной силы, она теряет качество государственной власти, так как становится неспособной провести волю властвующего субъекта в жизнь, обеспечить законность и правопорядок в обществе. Государственную власть не без оснований называют централизованной организацией силы. Правда, любая власть нуждается в силе авторитета: чем глубже и полнее власть выражает интересы народа, всех слоев общества, тем больше она опирается на силу авторитета, на добровольное и сознательное подчинение ей. Но пока существует государственная власть, будут у нее и предметно-материальные источники силы - вооруженные организации людей или силовые учреждения (армия, полиция, органы государственной безопасности), а также тюрьмы и другие принудительные вещественные придатки. Организованная сила обеспечивает государственной власти принудительную способность, является ее гарантом. Но она должна направляться разумной и гуманной волей властвующего субъекта. Если государственная власть для решения внутренних проблем опирается только на предметно-материальную силу, это верное доказательство ее нестабильности и непрочности, отсутствия у нее глубоких и прочных корней в обществе. Применение всей наличной силы имеет безусловное оправдание при отражении агрессии извне или пресечении преступности.

Таким образом, государственная власть есть концентрированное выражение воли и силы, мощи государства, воплощенное в государственных органах и учреждениях. Она обеспечивает стабильность и порядок в обществе, защищает его граждан от внутренних и внешних посягательств путем использования различных методов, в том числе государственного принуждения и военной силы.

Наиболее характерные черты современной государственной власти заставляют прямо противопоставлять ее личному господству. Теоретики государственного права различным образом определяют это ее свойство. Так проф. А. С. Алексеев [1] очень удачно сформулировал и обосновал положение, на основании которого современное государство есть организация не личного, а общественного господства. Если же рассматривать государство как организацию, основанную на господстве права, то наиболее типичным признаком власти надо признать ее безличность. В современном правовом государстве господствуют не лица, а общие правила или правовые нормы. Лица, обладающие властью, подчинены этим нормам одинаково с лицами, не имеющими власти. Они являются исполнителями предписаний, заключающихся в этих нормах или правилах. Эта безличность и абстрактность власти и есть самая характерная черта современного правового или конституционного государства. В литературе на это свойство государственной власти указал Краббе в своей книге «Учение о суверенитете права». Безличность современной власти отражается даже в официальной терминологии, принятой в некоторых государствах для высших законодательных и правительственных актов. Так, во Франции со времени революции установлены две формулы для повелений государственной власти; они издаются или «во имя закона», или «во имя народа». В Германской империи 11 и 17 статьи конституции устанавливают, что император ведет международные сношения, вступает в союзы и другие договоры, объявляет войну и заключает мир, а также издает все распоряжения и приказы не от своего имени, а «от имени государства (империи)» или «во имя государства (империи)» [9, c.101].

Однако если современная власть есть по преимуществу государственное явление и потому она имеет свое правовое определение, то не подлежит сомнению, что первоначально власть создается и вырастает благодаря экономическим, социальным и историко-политическим причинам. Некоторые немецкие теоретики государственного права не признают власть правовым явлением. Наиболее определенно на этой точке зрения стоит Аффольтер. Он утверждает, что «власть или господство не есть правовое или юридическое понятие, но просто естественное явление, как следствие организации». Поэтому, по его мнению, «рассмотрение понятия власти или господства в государственном праве составляет ошибку, вызывающую много невыгодных последствий». Подобные идеи проскальзывают и у тех авторов, которых причисляют к реалистической школе и которые настаивают на том, что государство основано на факте властвования. Так, М. Зейдель считает, что власть есть только факт господства над государством - факт, из которого лишь возникает право. К этому направлению можно отчасти причислить проф. В.В. Ивановского. С его точки зрения, «власть господствует не по собственному праву, но по собственной силе. Никто сам для себя право создать не может. Права всегда устанавливаются кем-либо для других». «Для самой государственной власти право юридически необязательно; здесь можно говорить только об обязанности нравственной» [1, c.94].

Напротив, представители идеалистического направления приписывают волю, заключающуюся в государственной власти, самому государству. Так, Гербер считает, что «государственная власть есть волевая сила персонифицированного нравственного организма. Она не есть искусственное и механическое объединение многих единичных воль, а нравственная совокупная сила сознательного народа». Иначе говоря, «государственная власть есть общая воля народа как этического целого для целей государства, в средствах и формах государства» [1, c.95]. Волевая теория власти является наиболее распространенной в немецкой науке государственного права и отстаивается самыми видными ее представителями. Но она далеко не признана бесспорной.

Критику этой теории дал профессор государственного права в С.-Петербургском университете Н. М. Коркунов. В своем курсе «Русского государственного права» он приходит к выводу, что «власть - это только условное выражение для обозначения причины явлений государственного властвования. Что такое власть, это можно вывести только выяснением общих свойств этих явлений, и наукой может быть принята только гипотеза, объясняющая все разнообразие явлений властвования. Волевая теория не удовлетворяет этому основному условию. Она не дает объяснения всех явлений государственного властвования, с некоторыми из них она находится в прямом противоречии, и потому она должна быть отвергнута». «И не всякая воля властвует. Воля бывает бессильная, безвластная. Власть приходит к воле извне, придается ей чем-то другим, в самой воле не заключающимся. Воля стремится к власти, получает и теряет ее. Власть не воля, а объект воли». «Таким образом, понятие власти ни в чем не совпадает с понятием воли» [11, c.196]. Отвергнув волевую теорию власти, Н.М. Коркунов затем доказывает, что «властвование не предполагает непременно властвующую волю. Властвование предполагает вообще сознание не со стороны властвующего, а только со стороны подвластного. Все, от чего человек сознает себя зависимым, властвует над ним, все равно, имеет ли или даже может ли иметь волю, мало того, независимо от того, существует ли это властвующее или нет. Для властвования требуется только сознание зависимости, а не ее реальность. Если так, власть есть сила, обусловленная сознанием зависимости подвластного. При таком понимании власти нет надобности олицетворять государство, наделять его волей. Если власть -- сила, обусловленная сознанием зависимости подвластного, государство может властвовать, не обладая ни волею, ни сознанием, лишь бы люди, его составляющие, сознавали себя зависимыми от него» [11, c.197]. Таким образом, Н.М. Коркунов видит сущность властвования не в самой государственной власти, а в подданных и их подчинении этой власти. Но несмотря на кажущуюся проницательность и правильность как критики Н.М. Коркунова, направленной против волевой теории, так и его собственных взглядов на власть, они основаны на грубой методологической ошибке и потому по существу неверны. Н.М. Коркунов, не отдавая себе в этом отчета, переносит спор в совсем другую плоскость. Немецкие юристы исследуют специально государственную власть и стремятся дать ей юридическое определение. Н.М. Коркунов же возбуждает вопрос о сущности властвования вообще. Не подлежит сомнению, что если поставить общий вопрос о сущности власти, то придется признать, что причина властвования заключается не столько в повелевающей воле, сколько в воле повинующейся или покоряющейся, т.е. в том, что Н.М. Коркунов, избегающий употребления термина «воля», называет сознанием или чувством зависимости. Но при такой постановке вопроса мы будем исследовать социально-психическое, а не государственно-правовое явление властвования.

Исследования Н.М. Коркунова о сущности государственной власти должны привести к заключению, что даже в курсах государственного права нельзя ограничиваться лишь формально-юридическим определением государственной власти. Для государства имеют значение все стороны власти и все составные элементы, и потому исследование должно быть направлено на проблему власти в ее целом.

При исследовании государственной власти нужно иметь в виду не вообще господство и зависимость, а частный его случай - государственное господство. Но государственное господство существует только в конкретных государствах, а все конкретные государства прошли известное историческое развитие и обладают определенной социальной структурой. Естественно искать в этом развитии и в созданной им социальной организации объяснения существа государственной власти. Будем судить о государственной власти по тому, как она проявлялась в историческом развитии государств. Существует мнение, по которому в основании властвования лежит фактическое обладание силой, например, вооруженными силами страны или источниками богатства и экономического могущества. Из истории можно привести массу фактов, свидетельствующих о том, что между властью и силой нет разницы. Доказательством того, что власть теснейшим образом связана с силой, служат и те термины, которыми власть обозначается в современных европейских языках. Все они имеют двойное значение. Как французское слово «pouvoir», так и английское «power», и немецкое «Macht» означают одновременно и силу, и власть [15, c.123]. К отождествлению власти с силой или с фактическим господством склоняются и некоторые юристы, например, Аффольтер, Зейдель и В. Ивановский.

Прежде всего, приходится констатировать, что происхождение власти из простого превосходства силы и насилия в большинстве случаев не подлежит сомнению. Чаще всего власть возникала благодаря войнам и завоеваниям, благодаря победам одного народа над другим и покорению побежденных. Не говоря уже о восточных завоевателях, достаточно вспомнить о завоеваниях Александра Македонского, которые привели к основанию целого ряда государств, о покорении Римом всех окружавших его народов и о создании им всемирной империи и, наконец, о великом переселении народов, которое заключалось в вытеснении и покорении одних народов другими, благодаря чему возник целый ряд государств. Но как бы ни казалось такое решение вопроса о сущности государственной власти правильным и простым, оно вызывает целый ряд сомнений и возражений. Уже в объяснении первоначального, так сказать, исходного насилия, из которого возникла власть, теоретики далеко не сходятся. Так, например, Энгельс в своей критике теории Дюринга, в частности, его «теории насилия» и в своем сочинении «Происхождение семьи, частной собственности и государства» настаивает на том, что первоначальное насилие обусловливалось не физическим, а экономическим превосходством. Этот спор о том, что создает фактическую силу, решается совершенно различно, смотря по тому, какие исторические факты мы берем. Рассмотрим эпоху, непосредственно предшествующую возникновению современных европейских государств, т.е. эпоху великого переселения народов, когда произошли те завоевания, которые положили основание средне- и южно-европейским феодальным государствам. Экономическое превосходство было, несомненно, не на стороне германских племен, вторгшихся в Европу, завоевавших большие пространства и образовавших новые государства; оно принадлежало туземному населению, мировой Римской империи. Германцы имели перевес над этим населением не своим экономическим превосходством, а свежестью расы, своей сплоченностью и вообще грубой физической силой не тронутых цивилизацией людей. Поэтому для объяснения того переворота, который произошел при падении Римской империи, нужно искать разгадку не в теории Энгельса, а в теориях, видящих объяснение политических явлений в борьбе рас. Эти теории отстаивались и развивались такими учеными историками и социологами как Тьерри, Гобино и Гумплович. Однако и после завоевания борьба не прекращается, а продолжается в другом виде. Расы завоевателей и завоеванных в этих новооснованных государствах постепенно смешиваются и превращаются в единые национальности. Но известные уже не расовые, а социальные деления сохраняются. Таким образом, первоначальная борьба рас превращается в борьбу социальных групп и классов. Здесь экономическое превосходство является уже определяющим фактором победы, которая служит основанием для нового господства и нового властвования. Так, не подлежит сомнению, что буржуазия получила перевес над феодальным дворянством главным образом благодаря своему экономическому превосходству, благодаря тому, что вся хозяйственная жизнь сконцентрировалась в ее руках. Но вместе с переходом решающего значения от физической силы к экономическому фактору и властвование теряет свой первоначальный чисто насильственный характер. Завоеватели воздействуют на покоренных непосредственной физической и вооруженной силой только в первое время; затем они уже внушают своим подвластным страх, почтение, повиновение и покорность одним предположением своего превосходства, своею доблестью и своим мужеством. Таким образом, уже тут физическое принуждение завоевателей превращается в психическое господство обладателей власти. Но это прокладывает путь как к признанию, так и к созданию господствующего положения для всякого личного превосходства. Представители буржуазии завоевывают себе постепенно сначала почетное, а затем и господствующее положение уже исключительно благодаря своему духовному превосходству, так как только оно дает им возможность становиться во главе экономического развития, создавать новые отрасли производства и накоплять богатства. Именно на процессе замены феодального строя буржуазным мы видим, как решающим элементом становится уже не преобладание вооруженной силы, которая по-прежнему остается в руках феодалов и дворянства, а мирная сила духовного превосходства, которая оказывается на стороне буржуазии. Тут, таким образом, происходит полное преобразование первоначального характера власти.

Однако часто утверждают, что физическая и вообще материальная сила все-таки является решающим элементом для приобретения власти в моменты государственных кризисов и революций. Чтобы убедиться в неправильности этого взгляда, рассмотрим первую крупную революцию, приведшую к созданию современного правового государства, именно первую английскую революцию в половине XVII столетия. Она возникла по религиозным мотивам, вождями ее были люди, воодушевленные идеями религиозного реформаторства, и массы боролись за свои права, находя их оправдание в своем религиозном сознании. Войну начали представители старой власти - английский король Карл I Стюарт и его бароны, видевшие во власти господство вооруженной силы. Победу одержали борцы за новые идеи - Долгий Парламент, английские пуритане и шотландские пресвитериане. Когда побежденный и пленный Карл Стюарт предстал перед революционным трибуналом, учрежденным Долгим Парламентом для суда над ним, он прежде всего возбудил вопрос о характере власти, привлекшей его к ответственности. «Где та власть, - сказал он, - на основании которой вы требуете от меня ответа? Я говорю о законной власти, так как незаконной властью обладают также воры и грабители на больших дорогах» [11, c.200]. В этих словах Карла Стюарта прежде всего, поражает то обстоятельство, что он называет властью даже простое насилие, совершаемое грабителями на больших дорогах. Конечно, здесь отразилось чисто традиционное воззрение, по которому власть и насилие родственны между собой. Очень важно отметить, что защитником этого воззрения оказался бывший король, сторонник старых форм власти. Впрочем, и Карл Стюарт в приведенных словах приводил различие между законною и незаконною властью. Под законною властью он подразумевал, несомненно, ту власть, которая была освящена традицией.

Все это заставляет нас признать, что отождествление власти с материальной силой, кажущееся столь основательным с первого взгляда, по существу своему неверно. В последние столетия материальная сила побеждала и становилась властью только тогда, когда за ней была и идейная сила. Всякая власть должна быть носительницей какой-нибудь идеи, она должна иметь нравственное оправдание. Это оправдание может заключаться или в величии и славе народа и государства, как это бывает в абсолютно-монархических государствах, или в упрочении правового и общественного порядка, что мы видим в правовых и конституционных государствах, или же оно может заключаться в регулировании экономической жизни и в удовлетворении наиболее важных материальных и духовных нужд своих граждан, что составляет задачу государства будущего. Как только власть теряет одухотворяющую ее идею, она неминуемо гибнет. Из истории мы знаем как пало русское неограниченное самодержавие, которое не имело больше никакого нравственного оправдания. Именно русско-японская война обнаружила, что абсолютизм не гарантирует России даже внешнего величия и достойного положения среди других государств.

Одухотворяющая идея, или нравственное оправдание власти, является, несомненно, основным и наиболее важным признаком власти, но, конечно, ею также далеко не исчерпывается существо государственной власти. В логической последовательности власть развивается, во-первых, под влиянием социально-психологических причин, ведущих к созданию престижа и авторитета, с одной стороны, и чувства зависимости и подчинения - с другой, во-вторых, она обязана своим существованием целому ряду исторических и политических условий, начиная от борьбы рас и фактов покорения одной расы или нации другой и заканчивая социальной борьбой, борьбой классов, вызванной экономическими отношениями и ведущей к победе более прогрессивных общественных сил над отсталыми и отжившими, и, наконец, в-третьих, известные отношения господства и подчинения утверждаются и укрепляются благодаря идейному оправданию [27, c.108]. В правовом государстве они закрепляются в правовых нормах. Сначала существующие фактические отношения приобретают характер отношений, освященных нормами права. Появляется убеждение, что то, что есть, должно быть. Но постепенно правовая идея, идея должного берет верх над существующим лишь фактически. Поэтому и фактические отношения приноровляются к должному в правовом отношении. Все, что не находит себе оправдания, изменяется и согласовывается с тем, что должно быть. Таким образом, над властью все более приобретает господство правовая идея, идея должного. Чтобы существовать и быть признаваемой, власть должна себя оправдывать. Для современного культурного человека еще недостаточно того, что власть существует; мало и того, что она необходима, полезна и целесообразна. Только если власть способствует тому, что должно быть, только если она ведет к господству идеи права, только тогда мы можем оправдать ее существование, только тогда мы можем ее признать. Надо строго различать вопрос о происхождении власти от вопроса об оправдании власти. Единственным обоснованием для власти может быть ее оправдание. Это и ведет к господству идеи, именно идеи права над властью. Власть в современном государстве становится правовой властью.

Таким образом, государственная власть есть концентрированное выражение воли и силы, мощи государства, воплощенное в государственных органах и учреждениях. Она обеспечивает стабильность и порядок в обществе, защищает его граждан от внутренних и внешних посягательств путем использования различных методов, в том числе государственного принуждения и военной силы. С этой внешней стороны власть есть способность повелевать и вынуждать исполнение своих повелений. Властвовать в государственном смысле значит повелевать безусловно и быть в состоянии принуждать к исполнению. Деятельность государственной власти мы можем с формально-юридической точки зрения разложить на ряд велений и исполнение этих велений. Но веления могут исходить только от воли и могут быть обращены только к сознательной воле, так как только ею они могут пополняться. Следовательно, с формально-юридической стороны власть заключается в отношении между волей, выражающейся в велениях государственной власти, и волями исполнителей этой власти, т.е. подданных и агентов, состоящих на службе у государства (чиновников). Тем не менее мы не имеем никакого основания приписывать государству личную волю, и в этом отношении критика представителей реалистического направления в науке государственного права, настаивающих на том, что коллективное существо - государство не может иметь воли, совершенно правильна. Но государство имеет безличную волю, так как деятельность его выражается в установлении общих безличных правовых норм и в применении этих норм к конкретным случаям в правительственных распоряжениях, административных актах и судебных решениях. Безличность воли государства ведет к тому, что и власть его безлична, а в этом характерный признак власти в правовом или конституционном государстве.

2. Теория единства государственной власти

Параллельно с развитием учения о разделении властей развивается и теория единой государственной власти.

В государствах Древнего Востока - Египте, Вавилоне, персидском царстве Ахемехидов - возник и упрочился взгляд на государственную власть как единое целое, носителем которой является монарх. Постепенно этот взгляд проник в греко-римский мир и, несмотря на то, что имелись альтернативные точки зрения, стал доминирующим в политической жизни. В период Римской империи идея единой государственной власти становится господствующей.

В средневековье христианская церковь, поставившая себя по влиянию на общество рядом с государством, способствовала росту в каждой стране политических сил, которые ограничивали власть монарха. К таким силам относились представительные учреждения (парламенты, Генеральные Штаты, Кортесы), церковные организации ремесленников и купцов, университеты. Не вмешиваясь в компетенцию государства, церковь, оказывая идейное влияние на представителей господствующих классов, обязывала государство действовать в соответствии с христианскими принципами. Несомненно, подобная роль церкви нравственно связывала руки государству и нередко мешала оперативно решать различные политические вопросы.

Реакцией на подобный политический строй средневековья явилось учение о государственной власти итальянского мыслителя Никкола Макиавелли (1469-1527). Поставив перед собой задачу обосновать необходимость объединения Италии в могучее централизованное государство, в сочинениях «Рассуждения на первую декаду Тита Ливия» и «Государь» Макиавелли теоретически разработал идею единой государственной власти и полновластия правителя. Прежде всего, Макиавелли осуществил секуляризацию государственной власти, т.е. ее освобождения от религиозного влияния. Государственную власть, которую он конструировал, не волнуют ценности отдельного человека. Цель ее существования - удовлетворение исключительно собственных интересов [24, c.103]. Власть эта концентрируется в руках одного правителя. Фактически Макиавелли очерчивает контуры переходного периода, когда рушится один и создается другой государственный порядок. Для организации нового требуется единая власть, для преодоления сопротивления и истребления врагов нового строя нужен монарх с чрезвычайными диктаторскими полномочиями.

Книги Макиавелли стали учебниками для многих европейских правителей и способствовали дальнейшему развитию теории единой государственной власти в сочинениях французского правоведа XVI века Жана Бодена (1530-1596). Будучи сторонником сильного централизованного государства, он выдвигает важнейшую идею государственного суверенитета. Отличительным признаком государства Боден считает верховный, суверенный характер государственной власти как абсолютной, единой, независимой и неограниченной законами власти, распространяющейся на всю страну и на всех подданных.

Суверенитет един и неделим, он не может быть разделен ни между какими-либо слоями общества или сословиями, ни между составными частями государственного аппарата. В силу этого суверенитет может принадлежать либо королю, либо аристократии, либо народу. Будучи защитником королевского абсолютизма, Боден считает, что только в монархии суверенитет находит свое истинное воплощение. Монархия позволяет обеспечить необходимую централизацию и единство государства. В работе «Республика» (1576) он утверждает, что верховная власть едина, постоянна и непрерывна и перенесена на одно лицо - короля, который имеет право издавать и отменять законы, управлять и судить. Монарх, по учению Бодена, возвышается над всем. Он представитель государственного единства. Ниже его находится три сословия: духовенство, дворянство и народ. Причем каждое на своем месте, умеряя, но не ограничивая верховную власть. Такое политическое устройство приближается к устройству Вселенной, где правит единый Бог, вечный, всемогущий, соединяющий ее разнообразные элементы мироздания в одно гармоничное целое. Суверенность и единство власти, по мнению Бодена. гарантирует нормальное функционирование общества, законность, стабильность и взаимодействие всех государственных органов.

По тому же пути идет английский философ Томас Гоббс (1588-1679). В работе «Левиафан» (1651) дана самая крайняя концепция единой государственной власти и абсолютной власти монарха. С точки зрения Гоббса. Верховенство государства лучше всего осуществляется при единоначалии, а потому лучшая форма правления - монархия. Воля монарха должна считаться волею всех, его власть - выше законов, безгранична, безнаказанна, он не несет ответственности перед какой-либо человеческой инстанцией. Эта власть должна быть едина, а потому разделению (о котором писалось в богословских сочинениях) не должно быть место, поскольку оно ведет к безначалию. В учении Гоббса государство рисуется административным левиафаном, чудовищем не считающимся с достоинством своих граждан ради общего блага, а верховная власть приобретает черты восточного деспота, рассматривающего законодательство и суд как марионетки [32, c.79].

Учение о единой государственной власти продолжал развивать знаменитый немецкий юрист Самуэль Пуффендорф (1632-1694). Он привел в стройную систему взгляды Бодена, Гроция, Гоббса на государственную власть, которая для него не может дробиться на несколько отдельных, независимых друг от друга субъектов.

Это учение также нашло свое продолжение и развитие в трудах великого французского философа Жана Жака Руссо (1712-1778). Руссо жил в XVIII веке, когда господствовала доктрина абсолютной власти Бодена, Гроция, Гоббса и когда абсолютная монархия Людовика XIV, как думали философы-просветители, творила чудеса. XVIII век - это эпоха веры в волшебства могучей, сосредоточенной в руках монарха, власти. Французские просветители Вольтер, Дидро, Морелли, экономист Кенэ возлагали большие надежды на абсолютистскую власть, видя в ней уникальное средство, с помощью которого можно было провести любые реформы. Такая же вера была у Руссо, самого революционного писателя XVIII века. Руссо сторонник единой власти, принадлежащей одному органу, который бы и законодательствовал, и управлял. Однако у французского просветителя это - власть не абсолютного монарха, а «самодержавного» народа. Руссо выступил с новой идей организации государственной жизни посредством «общественного договора», утверждающего «царство разума» и обеспечивающего народный суверенитет. По мнению Руссо суверенитет неотчуждаем, един и неделим. Исходя из этого, он в резких словах и иронично отвергает как бессмыслие теорию разделения властей, сравнивая Монтескье с японским фокусником, который на глазах у зрителей рассекает младенца на части, подбрасывает их к верху и ловит в свои объятия невредимого ребенка. Руссо можно понять, ибо концепция разделения властей противоречит как принципу абсолютной власти монарха, так и принципу соединения государственной власти в органе, избранном народом и наделенном диктаторскими полномочиями. Руссо также критикует тех политиков, которые разделяют «суверенитет в его проявлениях». Они, как отмечает Руссо, разделяют его на силу и на волю, на власть законодательную и власть исполнительную; на право облагать налогами, отправлять правосудие и вести войну, на управление внутренними делами и на полномочия вести внешние сношения: они делают из суверенитета какое-то фантастическое существо - сложенное из частей, взятых из разных мест. С точки зрения Руссо, те права, которые нередко принимают за части суверенитета, на самом деле все ему подчинены и всегда предполагают наличие единой высшей воли, гегемонию верховной власти, которую нельзя разделить, не уничтожив [2, с.167-169].

В идее Монтескье о взаимном сдерживании обособленных и противопоставляемых друг другу властей Руссо видел нежелательные крайности, которые ведут к их враждебным отношениям, дают силу частным влияниям или даже к раздроблению государства. Отвергая идею разделения властей в трактовке Монтескье, автор «Общественного договора» вместе с тем признает необходимость разделения государственных функций и разграничения органов, представляющих в пределах своей компетенции государственную власть. Руссо видел принципиальное различие между законодательной и исполнительной властью. Законодательство у него тесно сливается с суверенитетом. Это воля всего суверенного народа и потому должна регулировать вопросы общего характера, касающееся всех.

Руссо признает, что тот, кто формирует законы, знает лучше всех, как этот закон должен приводится в исполнение и использоваться. Казалось бы, поэтому не может быть лучшего государственного устройства, чем то, в котором власть исполнительная соединена с законодательной. Тем не менее, Руссо делает вывод, что во избежание влияния частных интересов на общественные дела, необходимо, чтобы превращением закона как общего правила в акты индивидуального характера занималась особая правительственная (исполнительная) власть.

Исполнительная власть как сила политического организма устанавливается решением суверенного народа, а потому выступает только в качестве его доверенного слуги. Народ поручает осуществление этой власти конкретным уполномоченным лицам, которые должны действовать в строгих рамках закона и подлежат неусыпному контролю со стороны верховной законодательной власти. Более того, полномочия исполнительной власти исчезают сами собой, как только народ на законном основании собрался в качестве суверена для ведения общественных дел. Отсюда видно, что проводя различие между законодательной и исполнительной властью, он ни в коем случае не допускает независимости от народа-законодателя. Что касается судебной власти, то Руссо уделяет ей значительно меньше внимания, но подчеркивает неукоснительную связанность ее законами [2, c.170]. Руссо исходит из того, что равновесие всех сфер власти в государстве, их согласованная деятельность должны обеспечиваться не обособлением или противопоставлением их друг другу, не с помощью взаимных сдержек и противовесов, как предлагал Монтескье, а благодаря законодательной власти, воплощающей суверенитет народа.

Видным представителем леворадикального взгляда на государственную власть был другой французский писатель XVIII века - философ Морелли. Он не просто развивает учение Руссо о могучей абсолютной власти народа, а идет дальше, полагая в работе «Кодекс природы», что только такая власть способна установить коммунистический строй и осуществить общественный идеал, нарисованный Томасом Мором. Это соединение управленческой надстройки с социалистическим базисом - звездный час в истории человечества, определивший многие события XIX-XX веков. На помощь доброму мечтателю Мору пришел прагматично-безжалостный Макиавелли, а вместе с ним группа великих социальных экспериментаторов: Марат, Робеспьер, Сен-Жюст, Бабеф. Бакунин, Нечаев, Ленин, Сталин, Гитлер, Мао-Цзедун, Пол Пот, Чаушеску.

Якобинцы реализуют взгляды Руссо на государственную власть. Якобинская диктатура - первый опыт социалистического строительства - являлось экспериментом, плохо подготовленным и потому очень кратковременным. Вождь якобинцев и комиссар Конвента Максимилиан Робеспьер (1758-1794) выступал за «самодержавие народа» и считал равновесие властей «химерой». Он заявлял, что все должностные лица являются только уполномоченными народа и должны отчитываться перед ним в своей деятельности. Конвент на первом же заседании уничтожил королевскую власть и сконцентрировал все управление в своих руках, тем самым, отказавшись от разделения властей. Закон от 4 декабря 1793 года подчеркивал, что Конвент является «единственным центром правительственной деятельности» [4, c.98]. Якобинское правление породило во Франции всеобщий страх, террор, атмосферу доносов и недоверия, привело к нехватке продуктов и очередям. Однако якобинцы, которые переживут падение своей диктатуры, и социалисты XIX века будут обращать внимание не на эти негативные моменты, а приписывать достоинства: якобинская диктатура спасла Францию от нашествия иностранных войск, за короткий срок покончила с феодальными повинностями и навсегда утвердила революционные завоевания.

Миф о якобинской диктатуре как чрезвычайно эффективной структуре государственной власти, с помощью которой можно добиться исключительно быстрых политических результатов, надолго утвердился в революционном и освободительном сознании XIX-XX веков. В него поверили не только ограниченные фанатизмом революционеры (Бланки и Ткачев), но и широко эрудированные философы и блестящие мыслители (Герцен, Маркс). Теоретическое обоснование якобинской диктатуры принадлежит Буонаротти, коммунисту-утописту, соратнику Бабефа, который в книге «Заговор во имя равенства» (1828), признал два положения:

1) старое и новое общество соединяет переходный период;

2) на это время устанавливается революционная диктатура [10, с.37-55].

Карл Маркс (1818-1883) и Фридрих Энгельс (1820-1895) использовали эти идеи в своем учении о победе пролетариата над буржуазией. Социализм, указывали они, не может возникнуть за один день. Создание нового общества потребует многих лет борьбы, в частности, подавления сопротивления свергнутых классов. Поэтому между капиталистическим и коммунистическим обществом неизбежно будет существовать переходный период и «государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатуры пролетариата» [17, c.108]. Сломав и уничтожив старую государственную машину, пролетариат должен будет создать свою собственную с единой и неделимой властью - диктатуру пролетариата, придав ей преходящую форму. Диктатура пролетариата выполняла две задачи: подавляла сопротивление свергнутых классов и приступала к строительству социалистического общества. В 1848 г. в «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс писали, что власть пролетариату нужна для того, чтобы отобрать у буржуазии весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. пролетариата. Маркс и Энгельс подвергли теорию разделения властей жесткой критике, назвав ее «нелепостью вроде квадратуры круга». Государственная власть везде едина и неделима, поскольку государство - есть орудие классового господства, то господствующие классы ни с кем не собираются разделять государственную власть. Распределять можно управленческий труд и управленческие функции. Предупреждение Монтескье о том, что соединение законодательной и административной функций в одном органе приводит к деспотической власти, не испугало Маркса, поскольку в пролетарском государстве подобные ненормальные явления исключены. Анализируя опыт парижской коммуны и подвергая уничтожающей критике «буржуазный» парламентаризм, Маркс писал, что «коммуна должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы» [7, c. 110].

Дальнейшее развитие учение о государстве диктатуры пролетариата получило в трудах В.И.Ленина (1870-1924). Положению о переходном периоде и диктаторской государственной власти Ленин придавал концептуальный характер и развил на их основе учение о построении социализма в отдельно взятой стране.

С победой Октябрьской революции 1917 года в нашей стране, утвердился государственный механизм, который отвечал сущности и задачам пролетарской диктатуры. Его основой, а в последствии политической основой всего общества, были объявлены Советы. Особо подчеркивалось, что они дают возможность соединять выгоды парламентаризма в непосредственной демократии, т.е. соединять в лице выборных представителей народа и законодательную функцию, и исполнение законов. Принцип «Вся власть Советам» был отражен в Конституции страны, ее важнейших законов. Высшей властью был Всероссийский съезд Советов, а в период между съездами - Всероссийский Центральный исполнительный комитет - высший законодательный, распорядительный и контролирующий орган РСФСР.

Однако советское государство не могло успешно развиваться без специализированных структур, способных осуществлять функции правления. Поэтому в Конституции РСФСР 1918 г. предусматривалось создание Совета Народных Комиссаров и наркоматов. Это был очевидный отход от строго понимаемой «работающей корпорации», но о разделении властей говорить, однако, не приходится, поскольку ВЦИК определял общие направления деятельности Совнаркома и других органов, объединял и согласовывал по законодательству и управлению.

Характерно, что судебная система в стране стала складываться на основе Декрета о суде, принятого Совнаркомом 22 ноября 1917 г., минуя ВЦИК. Все прежние суды были упразднены. Не стало также прокурорского надзора, адвокатуры, судебных следователей. Вместо них создавались местные суды и революционные трибуналы. Советы избирали и отзывали судей, заслушивали их отчеты. Развитие судебной системы усложнялось появлением внесудебных органов, проводивших жесткую репрессивную политику.

Образование СССР и принятие первой Союзной Конституции в 1924г. мало что изменило в подходе к теории разделения властей. Верховным органом власти стал Съезд Советов СССР. В период между съездами - двухпалатный Центральный Исполнительный комитет СССР, ЦИК работал в сессионном порядке, а в период между сессиями высшим законодательным, исполнительным и распорядительным органом был Президиум ЦИК. Совнарком СССР как исполнительный и распорядительный орган ЦИК был наделен правом издавать постановления и распоряжения, которые однако могли приостанавливаться и отменяться ЦИК СССР и его Президиумом.

Значительно приблизилась к теории разделения властей Конституция СССР 1936 года. Впервые было отчетливо заявлено о том, что существует законодательная власть, которую был призван осуществлять Верховный Совет СССР. О правительстве говорилось в главе V «Органы госуправления», а само оно именовалось несколько неопределенно как высший исполнительный и распорядительный орган государственной власти. В отдельных главах Конституции о суде и прокуратуре устанавливались два важных принципа: во-первых, правосудие осуществляется только судами, во-вторых, судьи независимы и подчиняются только закону [30, c.274]. Расхождение принципов, провозглашенных Конституцией 1936 года, с реальной жизнью страны сегодня очевидны. Демократические декларации прикрывали режим сталинизма, насилие, террор, преступления против человечества.

Утвердившейся сталинской диктатуре можно было не опасаться некоторого обособления государственных структур, ведь она осуществлялась в первую очередь через партийно-карательный аппарат, стоявший над государственной организаций. В этом аппарате, который заметно разрастался и специализировался, решались вопросы управления страной. Контроль за аппаратом, а также решение главных вопросов сосредоточил в своих руках Сталин, опиравшийся на узкую группу из ближайшего окружения.

В принятой в 1977 году Конституции СССР был заложен определенный потенциал для демократизации государственной жизни. Но по сравнению с прежней Конституцией для «разделения» осталось меньше места. Это отразилось в стремлении наделить Советы качествами, возвращающими их к статусу 1920-ых годов. Советы объявляются политической основой СССР, им подотчетны и подконтрольны все другие государственные органы. Непосредственно через создаваемые ими органы Советы руководят всеми отраслями государственного, хозяйственного и социально-культурного строительства. Конституцией были устранены все ограничения компетенции Верховного Совета. Он мог теперь решать все вопросы, отнесенные к компетенции своего Президиума, Совмина, министерств и ведомств СССР.