Слово "владение" употребляется в обыденной жизни для обозначения фактического господства над предметами.

Владение, по объяснению академического словаря, представляет собою "держание предмета в своей власти, обладание".

В юриспруденции под "владением" понимается не всякое обладание вещью, а только такое, которое само по себе имеет юридическое значение, т.е. охраняется законом от нарушения, независимо от своей правомерности. Всякое иное обладание, не снабженное юридической защитой, называется держанием.

Таким образом, обладание, или владение в обыденном обширном смысле слова, разделяется с юридической точки зрения на владение в тесном смысле, или, иначе, юридическое владение, и держание, или естественное владение.

Понятие владения еще не установлено наукой. На этот счет существуют три главные, наиболее распространенные теории (концепции) * (18).

Концепции (теории) владения

Любая из выдвигавшихся концепций, естественно, стремилась к построению обобщающей модели владения, что само по себе исключает возможность найти универсальный критерий подразделения и систематизации данных трактовок. При проведении указанной условной классификации можно взять за основу критерий приоритетности значения одного из двух элементов владения.

Теории с приоритетным значением "corpus'а". Одним из основателей данного направления в исследовании владения можно назвать Ф. Савиньи, изложившего свои взгляды в монографии "Право владения" (1837 г.) и брошюре "О призвании нашего времени к законодательству и юридической науке" (1814 г.). Специфическое понимание элемента владения "corpus" сформировало следующие выводы ученого. "Суть учения Савиньи заключается в том, что юридическим владельцем вещи считался лишь тот обладатель вещи, который проявлял желание присвоить себе вещь полностью и не признавал какой-либо высшей власти по отношению к вещи, составлявшей объект его господства. Таким образом, юридическим владельцем являлось только то лицо, которое желало господствовать над вещью подобно собственнику". Владение не обязательно приобретается посредством физического контакта с вещью, достаточно, чтобы она находилась в такой близости, при которой приобретающий владение имел непосредственную возможность физического воздействия на данную вещь и устранения воздействия на нее третьих лиц. У Савиньи прослеживается выделение собственно владения и держания (detencio). Держание подразумевает, что вещью обладает лицо, которое признает власть другого лица над этой вещью* (15).

Как указывала М. Малинкович, именно Савиньи ввел в теорию буржуазного гражданского права понимание владения как фактического отношения господства субъекта над вещью. Поэтому теорию владения Савиньи называют "субъективной теорией".

Тем не менее, подход Савиньи не объясняет некоторые примеры приобретения владения из практики, а его учение о corpus'е, по мнению В.А. Юшкевича, не соответствует источникам.

Теория владения Савиньи была широко распространена в Германии, и даже редакция института владения (Besitz-recht) в первом проекте ГГУ 1887 г. основывалась на взглядах ученого, которые не оспаривались ни одним из составителей указанного документа.

Классической же концепцией, использовавшей в качестве основы понимание особой роли и значения corpus'a во владении, по праву считается "объективная" теория Иеринга. Ее положения были сформулированы в 1868 г. Ученый предложил понимать под владельцем каждого, кто имеет фактическое господство над вещью, т.е. безотносительно к содержанию намерения такого лица (в этом, кстати, и заключается объективность), и снабдить его соответствующей защитой. Таким образом, Иеринг отказался от придания animus' у какого-либо практического значения и от особой его квалификации* (7).

Ф.П. Будкевич раскритиковал эту точку зрения, выдвинув возражение о том, что большинству собственников, фактически владеющих имуществом, защита не требуется, так как никто не лишает их этого имущества: "Иеринг. пришел к нелепому выводу, что защитой всякого обладания обыкновенно пользуется обладающий своим имуществом собственник, ни в какой защите не нуждающийся".

Подход Иеринга не позволяет разделить понятия "владение" и "держание", также нецелесообразным является разграничение собственности и владения. Его теория не может быть признана всеобъемлющей, поскольку не объясняет случаев так называемого производного владения, о которых речь пойдет далее, а также случаев владения через представителей.

Концепция Иеринга также не соответствует изречениям источников, которые подчеркивают противоположность собственности и владения. Разновеликость категорий собственности и владения в настоящий момент очевидна. У Иеринга же аргументация, главным образом, отталкивается от собственности и вследствие этого является несостоятельной. Данный вывод подтверждается также тем, что действия владельца, посредством которых приобретается владение, и действия, которые бы совершил собственник, отнюдь не всегда являются одинаковыми, схожими между собой (можно сравнить, например, действия собственника с действиями вора).

В России к сторонникам теории Иеринга принадлежали Л. Колокольцев, защищавший ее положения в 1874 г. в своей кандидатской диссертации, и Ф. Морошкин: "В действительном юридическом состоянии нет настоящей собственности; а за собственность принимается обыкновенно владение, возведенное в высшую степень добросовестного сознания"* (9).

По мнению В.А. Юшкевича, владение - это аксиома существующих общественных отношений: "Человек так устроен, что он не отдает своего владения, того материального блага, которое он соединил со своей личностью (и прежде всего - физически) без борьбы. Институт владения не был выдуман учеными или изобретен законодателем, а органически вырос вместе с человеком из глубоких тайников первобытной истории человечества".

Теории волевого владения. Вторая группа теорий акцентирует свое внимание, главным образом, на волевой стороне владения, намерении владельца - на animus'e.

Одним из представителей этого направления являлся Бринц. Проанализировав источники, он пришел к выводу о существовании в Древнем Риме производного владения. Правда, на вопрос о том, когда владение приобретается первоначально, а когда - производно, ученый отвечал, что все определяет "природа вещей". Данную категорию не слишком успешно пытался определить и один из последователей Бринца - Эсмарх.

Штрогаль, еще один ученый, которому были близки указанные взгляды, сосредоточил свое внимание на попытке примирения изречений источников, требующих для приобретения владения телесного акта, с теми, которые допускают бестелесное приобретение. По его мнению, в указанных случаях приобретения владения приобретатель вступает в фактический состав владения, имеющийся в лице предшественника (традента), а не создает нового фактического состава владения, поэтому-то в источниках и отсутствует требование телесного воздействия на вещь при приобретении владения.

Тем не менее, в объяснение ситуаций бестелесного приобретения владения лишь случаями производного приобретения не "укладывались" те случаи, когда, как полагал ученый, имело место преемство во владении, но, согласно источникам, необходимо было также присутствие приобретателя владения у объекта. Штрогаль предлагал следующее толкование: traditio, полностью лишенная телесного элемента, не могла быть широко распространена в Древнем Риме. Таким образом, ученый противоречил сам себе.

Пухта считал предметом владения волю самого лица: "наконец воля, покорив себе вещи, действия и внешние лица, хочет сделаться предметом себя самой, дабы, изшедши из себя и обняв в один круг предметы внешнего покорения, возвратиться, наконец, к себе самой"* (14).

Ф. Морошкин порицал данное учение за его неопределенность: "если возможно проявление воли, желающей быть вольною, отвлеченною от всякого предмета, то это проявление будет действие самое неопределенное: воля будет хотеть неведомо чего, будет казаться неведомо чем, и сама она будет неведомо что. Но как скоро она захочет чего-либо вне себя, захочет быть волею действительной, ведомой (animus et corpus possidendi), то она тотчас подвергается всем условиям и ограничениям"* (9).

Наконец, выявление в праве юридических последствий владения поставило исследователей перед новой сложнейшей задачей, сформулированной в виде вопроса: владение - это факт или право?

Факт или право. Еще Савиньи подчеркивал, что первоначально владение есть не более чем факт, но в то же время факт, с которым соединены правовые последствия осуществления владения - давность и интердиктная защита. По мнению ученого, во владении необходимо рассматривать не право на владение, а права, проистекающие из владения.

Критики данной концепции и сторонники взгляда на владение как на право обращали внимание на то, что Савиньи не разрешил скрытое в его теории противоречие: при нарушении владения-факта возникает защита посредством интердикта, т.е. владение вдруг становится правом. Этот казус попытался ликвидировать ученик и последователь Савиньи - Рудорф. Тот факт, что владение (фактическое состояние) защищается законом, по его мнению, вытекает из исторической германской идеи земского мира. При покушении на владение нарушается мир, отрицается публичная власть, чего допускать нельзя. В силу этого любое самоуправство всегда ничтожно в своих последствиях. Однако данный подход не объясняет существование насильственного владения.

Что касается возможности осуществления преемства во владении, то, по мнению В.А. Юшкевича, к римскому владению это неприменимо в силу отсутствия подтверждения в источниках. Кроме того, сторонники преемства во владении не указывают критерия, который помог бы определить, когда владение могло (и должно) приобретаться впервые, а когда - производно.

Мысленное владение solo animo также подчеркивает фактический, а не правовой характер владения, поскольку право не регулирует отдельно взятые внутренние психические процессы человека без их внешнего проявления в действии (иногда - бездействии).

Современный ученый-романист В.А. Савельев пишет: "Собранные воедино. фрагменты источников убедительно демонстрируют тезис о не правовой, фактической основе римской possessio". Он полагает, что основанием возникновения правоотношения, связанного с владением, являлось фактическое господство, обладание вещью. Таким образом, правоотношение возникало из факта (юридического действия).

Что касается приверженцев противоположных взглядов на природу владения, то среди них следует назвать, прежде всего, Иеринга. Он рассматривал владение в качестве юридически защищенного интереса, а значит, несомненно, - в качестве права.

Российские цивилисты - такие, как К.А. Неволин, В. Вельяминов-Зернов, Д.И. Мейер, Е.В. Васьковский - считали владение отношением фактическим.

К.А. Неволин отмечал: "Из соображений всех узаконений открывается, что владение, в отличие его от права собственности, есть фактическое содержание лицом вещи в своей власти, с присвоением себе на вещь права собственности". Другой русский цивилист, Д.И. Мейер, указывал: "Мы не признаем владение правом, а определяем его лишь фактическим отношением к вещи, поэтому нет надобности относить к владению все те понятия, которые входят в состав права; но вместе с тем владение и не исключает всех тех понятий, которые входят в состав права"* (8). Профессор В.И. Синайский также придерживался мнения о фактическом содержании владения. По его словам, римляне, предоставив владельцу право на защиту, тем самым фактическое отношение по владению стали рассматривать как фикцию права, но не более того.

Другие ученые считали владение правом. Так, Г.Ф. Шершеневич утверждал: "Важно то, что владение приобретается и утрачивается, а к этому факты не способны. Мало того, владение передается по наследству, а наследство составляет совокупность прав и обязанностей. С точки зрения русского законодательства, владение есть право, как по приведенным выше соображениям, так и по наименованию его "правом владения"* (20).

Взгляд на правовой характер владения разделял и С.А. Муромцев. Согласно его теории правоотношения, "каждое правоотношение, которое называют правом, есть не что иное, как некоторое фактическое отношение, сопровождаемое юридической защитою, и. юридический элемент такого отношения состоит только в том, что оно имеет эту защиту. Следовательно, владение ничем не отличается от прочих прав и есть потому право"* (10).

Таким образом, сторонники определения владения как права обосновывают свою точку зрения, прежде всего, наличием бесспорной связи владения с определенными юридическими последствиями. По мнению сторонников такого подхода, наличие указанных последствий владения, к которым обычно относят интердиктную (в современном понимании - владельческую) защиту и приобретательную давность, доказывает, что владение - это право. С точки зрения В.И. Синайского, юридическое значение владения обнаруживается в проведении различия в ответственности добросовестного и недобросовестного владельца, а также в рассмотрении владения в качестве титула собственности.

В то же время критики отмечают, что как таковая интердиктная защита возникла не столько из-за содержания владения, сколько в силу ограждения общества от самоуправных действий, которые сами по себе являлись опасными и считались публичными преступлениями.

Новые критерии содержания владения. По мысли В.А. Юшкевича, в содержании владения присутствуют как субъективные критерии (воля и сознание лица направлены на присвоение вещи), так и объективные критерии (господство, власть). Савиньи больше подчеркивал первую сторону владения, Иеринг же - вторую. Оба взгляда, таким образом, были односторонними.

С развитием научной мысли в науке постепенно выработались подходы к пониманию владения, не опирающиеся на четкую иерархию animus и corpus, а подчас вырабатывающие новые критерии.

Возникли взгляды на владение как на внешнюю видимость собственности. Данный подход охватывал как внешнюю сторону вопроса - сообразное собственническому фактическое воздействие на вещь, так и соответствующее внутреннее намерение владельца.

Особого внимания заслуживает концепция владения, предложенная Н. Варадиновым. По мнению последнего, владение само по себе проявляется вовне всегда одинаково, а именно как отношение собственника к вещи: главенствующим является намерение лица удерживать вещь именно на праве собственности. "Если воля и право человека направлены не на самое фактическое, действительное удержание вещи за собой, но на власть на такое удержание, то в этом состоянии рождается право владения, не перешедшее в факт; но что коль скоро хозяин осуществит эту власть, покажет ее в действительном удержании вещи за собой или за своим именем, то взору юриста представляется фактическое владение, а не право". Следовательно, ученый, во-первых, попытался примирить два противоположные подхода к пониманию владения (факт или право), а во-вторых, предложил свой собственный критерий деления фактического владения и правового. Таким критерием стали фактические действия, осуществленные в целях удержания вещи на праве собственности.

Сообразно такому подходу было выделено владение, соединенное с собственностью (когда вещь действительно принадлежит владеющему на праве собственности), а также самостоятельное владение (в тех случаях, когда удерживающий вещь на праве собственности в действительности таким правом не обладает).Н. Варадинов особо подчеркивал, что понятия "право владения" и "владение как факт" соотносятся друг с другом как право на какое-либо действие и само действие. В то же время само действие исследователь рассматривал в том числе в качестве умозрительного, идеального* (2).

Согласно данной теории, каждое из указанных видов владения (соединенное и не соединенное с собственностью) может рассматриваться как владение-факт и владение-право - в зависимости от того, осуществляются ли в действительности действия, направленные на удержание вещи за собой. Ученый, таким образом, разграничивал умозрительные представления о таких действиях от идеального (нематериального) намерения осуществлять власть в целях удержания вещи. Можно ли выявить такое отличие на практике - вопрос спорный.

Самостоятельное владение основывается на действии приобретательной давности и гражданско-правового договора. Иных источников существования законного самостоятельного владения, по мнению Н. Варадинова, не существует.

На основе указанных основополагающих тезисов ученый заключает: "владение, строго говоря, не есть само по себе право, а только фактическое следствие другого права, видимое применение другой законной власти человека на вещь", таким образом, "под выражением "право владения" мы разумеем идею факта, а не самый факт".

По-настоящему новым словом в развитии концепций владения в гражданском праве явились тезисы Д.Д. Гримма, изложенные им 3 февраля 1894 г. во вступительной лекции в Санкт-Петербургском университете. Профессор подчеркнул, что понимание владения в качестве фактического господства лица над вещью, соединенного с намерением считать вещь своей собственностью, является схоластическим, так как скрывает в себе противоречия и несоответствия реалиям гражданского оборота. Чтобы завуалировать эти противоречия, в данную теорию были внесены два основных положения: согласно первому, фактическое господство над вещью может осуществляться и через представителей; в силу второго как исключения из общего правила существуют случаи, когда юридическими владельцами признаются лица, не имеющие необходимого намерения. "Нетрудно убедиться, - утверждал ученый, - что двумя последними положениями вся эта теория подрывается в самом своем основании, ибо ими отрицается необходимость тех двух моментов, из которых складывается, по определению самих же приверженцев этой теории, понятие владения"* (5).

Справедливости ради следует заметить, что категоричность выводов может смягчаться в зависимости от трактовки понятия "фактическое господство", которое, как было показано, понималось различными исследователями неодинаково.

Д.Д. Гримм полагал, что должное определение понятия "владение" отсутствует вследствие недостаточно последовательного разграничения владения как хозяйственного отношения, с одной стороны, и владения как права на особого рода защиту, с другой. Профессор предложил в качестве фундамента рациональной теории владения использовать коренное различие между владением в экономическом и юридическом смыслах. "Владение в экономическом смысле есть фактическая принадлежность вещи к составу хозяйства данного лица, каковая дает возможность пользоваться вещью согласно ее назначению. Владение в юридическом смысле есть право на особого рода защиту, именуемую поссессорной. Оно может быть связано с экономическим владением вещью, но это не необходимо, хотя, с другой стороны, основания и пределы этой защиты определяются характером владения в экономическом смысле".

Указанная фактическая принадлежность вещи к составу хозяйства лица в экономической трактовке владения означает не только возможность для данного лица осуществлять эксплуатацию вещи в соответствии с ее назначением, но и обязательное хозяйственное вхождение вещи в состав его имущественного комплекса. При такой трактовке автоматически исключаются случаи, когда отсутствует последнее из указанных условий, несмотря на то что имеется возможность использования и эксплуатации вещи. В то же время данное экономическое определение владения не содержит ссылки на намерение.

Д.Д. Гримм пришел к выводу о том, что экономические и юридические владельцы на практике могут совпадать. Однако существуют ситуации, когда владелец юридический вовсе не владеет вещью в экономическом плане. В послеримской юриспруденции примеры последнего не так многочисленны: например, депозитарий, доверительный управляющий. Что же касается большинства экономических владельцев, то они пользуются юридической защитой, а это означает признание их одновременно юридическими владельцами.

Современный взгляд на проблему. В настоящее время мнения российских исследователей относительно сути владения также не отличаются единообразием и согласованностью. В связи с тем, что многие годы владение не подвергалось самостоятельному изучению, суждения ученых о природе владения можно охарактеризовать как отрывочные.

Так, с точки зрения М.Я. Пергамент, под "правом владения естественно, понимается право владеть (на основе права собственности), а не право из владения как такового, как фактического состояния (безотносительно к праву собственности или вообще к правовому титулу)".

Согласно утверждению советских цивилистов Ю.К. Толстого и В.А. Тархова, фактическая теория владения отражает лишь отношение человека к вещи, но не общественные отношения между людьми по поводу вещей* (19). Таким образом, полагал Ю.К. Толстой, приходится "домысливать" это определение владения до общественного отношения. По словам В.А. Тархова, поскольку неясно, в чем выражается "господство" над вещью, то и неясно, где существует владение, а где его нет.

Интересна позиция К.И. Скловского. Он пишет: "Владение, взятое само по себе. не влечет в нашем праве никаких юридических последствий частноправового характера, пока не дается оценка волевой сфере владельца. Но эта оценка немедленно выводит нас из области владения в то или иное право, стороной которого выступает владение, и в дальнейшем речь идет уже об этом праве. Остается лишь определиться с соотношением понятий - "владение как сторона права" и "право владения в составе права".К.И. Скловский отрицает наличие у владения правового характера в связи с тем, что правовое последствие такового - владельческая защита - не является абсолютной (исключается против собственника, титульного владельца) и вещной (не следует за вещью, а переходит в порядке личного правопреемства) * (18).

А.А. Рубанов считал, что под владением понимается "такое правоотношение, на основе которого собственник, сохраняя за собой право собственности на вещь, передает ее другому субъекту".

Параграф 3. Условия приобретения владения