Понятие и виды завещательных распоряжений в наследственном праве

Рассматривая природу отношений наследодателя и наследника, Б.Б. Черепахин неслучайно отмечал, что именно отсутствие правопреемства в приобретении имущества отказополучателем делает невозможным также и преемство им пассива наследства. Таким образом, обратные рассуждения ученых указывали на отсутствие у отказополучателя полноценного статуса правопреемника. В современной литературе в качестве крайнего случая признают лишь правопреемство от наследника к легатарию. Не следует при этом смешивать право на завещательный отказ и наследственное правопреемство, участником которого может быть только наследник.

Следует восполнить логику советских ученых, видевших сингулярное правопреемство при исполнении завещательного отказа со стороны наследника в том, что не всегда завещательное предоставление предусматривало передачу имущества отказополучателю. Обременение долгами наследодателя права на завещательный отказ выходило бы за рамки предназначения этого института и фактически сводило бы на нет исполнение завещательного отказа. Вместе с тем вряд ли бы и сам отказополучатель захотел принимать исполнение, зная, что вслед за правами последует обязанность платить по счетам завещателя. Другим аргументом, по которому легатарий не может являться правопреемником, выступает передача ему лишь права пользования определенным имуществом, перешедшим к наследнику, что дает основание говорить об отсутствии в этом случае отчуждения, следовательно, и правопреемства.

Рассматривая завещательный отказ как отношения правопреемства, некоторые ученые пошли еще дальше, в некоторых случаях последовательно признавая возможность возложения ответственности на отказополучателя, как правило, в качестве соответчика по искам кредиторов наследодателя, если активов наследства было недостаточно для покрытия долгов. В этом случае, как мы видим, отказополучатель занимает место солидарного должника.

Следует возразить такому взгляду на статус отказополучателя, который, как уже говорилось, не является правопреемником наследодателя. В крайнем случае можно допустить солидарную ответственность легатария лишь в том случае, если по наследственному предназначению к нему в собственность перешла материальная вещь и пределы ответственности отказополучателя ограничены ее стоимостью. Выдвинутые учеными тезисы могут найти опровержение и в законе, который в императивной форме предусматривает, что «кредиторы наследодателя вправе предъявить свои требования к принявшим наследство наследникам...» (ч. 3 ст. 1175 ГК РФ). Ни о каких отказополучателях здесь речь не идет, и расширительная интерпретация этого предписания невозможна.

Вместе с тем наиболее близко к аргументации обязанностей отказополучателя по несению ответственности перед кредиторами наследодателя находится Ю.К. Толстой, который делает вывод о том, что судьба легата зависит от содержания права, принадлежащего наследодателю, а также от того, носят ли отношения по исполнению легата между наследником и отказополучателем длящийся характер или нет. Коль скоро право требования возникает не в порядке правопреемства, то можно вести речь о первоначальном способе приобретения прав отказополучателем. Как считает Б.Л. Хаскельберг, «...имущественное благо, полученное отказополучателем вследствие реализации этого права, представляет собой сингулярное производное приобретение».

В литературе признают обязательственный характер отношений по исполнению завещательного отказа, тесно связанных с наследственными правоотношениями. Специфическими субъектами таких отношений являются: наследник (должник) и отказополучатель (кредитор). Г.Ф. Шершеневич под обязательством понимал «такое юридическое отношение, из которого обнаруживается право одного лица на известное действие другого определенного лица». Содержание обязательства составляют права и обязанности его субъектов. Обязательства могут возникнуть из самых различных юридических фактов, в том числе из односторонних сделок (п. 1 ст. 8 ГК РФ), к каковым относится завещание (п. 5 ст. 1118 ГК РФ).

Как полагает О.В. Мананников, «фиксация в законе обязательственных отношений между отказополучателем (кредитором) и наследником (должником) - это объективная действительность и ясное свидетельство образования дамнационного легата, по которому легатарий приобретает не вещное право на определенную вещь, а только право требования к определенному наследнику о совершении конкретных действий имущественного характера. Такое право требования защищается не вещным иском, а личным».

Поэтому при характеристике легатарных отношений следует поддержать мнение В.А. Белова о праве отказополучателя как строго личное, прекращение которого может быть прекращено отказом легатария от получения легата. В данном случае можно говорить о наличии между наследником и отказополучателем относительного обязательственного правоотношения, поскольку, как указывает Г.С. Лиманский, «... право требования отказополучатель имеет не ко всем наследникам, а только к тому наследнику по завещанию, доля которого обременена завещательным отказом завещателем». Другим свидетельством наличия обязательств является то, что отказополучатель с момента принятия наследником, на которого возложена обязанность исполнить завещательный отказ, наследства становится кредитором последнего.

Еще в середине прошлого века Б.С. Антимонов и К.А. Граве писали: «Отказополучатель - не наследник: он не приобретает непосредственно из наследства каких-либо прав. Все, что причитается отказополучателю в силу завещания, он вправе потребовать от наследника, выступая как кредитор наследника». Например, завещатель может обязать наследника по завещанию выдать из наследственного имущества библиотеку, отремонтировать квартиру друга и т.д. Как считал В.И. Серебровский, во всех таких случаях имеет место завещательное распоряжение, доставляющее определенному лицу имущественную выгоду за счет наследственного имущества, но не делающее его, однако, наследником.

Таким образом, никаких обязательств завещатель имущества перед отказополучателем не несет, как при жизни, так и после своей смерти. В первом случае завещатель вправе изменить свое наследственное распоряжение, исключить положения о завещательном отказе в завещании либо вообще отменить последнее. Второе обстоятельство связано с правопрекращающим юридическим фактом, событием, влекущим утрату физическим лицом его праводееспособности в полном объеме. Наследственные права и обязанности возникли в силу другого самостоятельного юридического факта - односторонней сделки, офертой к которой послужило само завещание, а акцептом - вступление в наследство.

В современной литературе говорится о возможности перехода к наследникам отказополучателя прав только по тем отказам, которые не связаны с личностью отказополучателя. При этом руководствуются общим правилом нормы ст. 383 ГК РФ о недопустимости перехода к другим лицам прав, неразрывно связанных с личностью кредитора. Такая возможность, даже обозначенная в завещании, не влечет никаких юридических последствий.

Если же на наследника возлагается лишь обязанность передать вещь в собственность или на ином вещном праве легатарию, то речь идет не о вещном, а именно об обязательственном отказе. Надо сказать, что современный законодатель учитывает факт наличия, как правило, по большей части обязательственных, а не только вещно-правовых отказов. Последние тоже не могут служить аргументом в пользу закрепления обязанности отказополучателя компенсировать пассивы завещателя его кредиторам, за исключением, пожалуй, права собственности на определенную вещь.

Подтверждением тому, что между отказополучателем и наследником имеют место обязательственные правоотношения, является, в частности, право отказополучателя требовать в судебном порядке возмещения убытков наследником в случае отказа последнего исполнить завещательное предназначение. При этом, как полагает Е.А. Гречушкина, «размер истребуемых убытков не может ставиться в зависимость от стоимости наследства, они должны возмещаться из всего имущества наследника».

Следует поддержать указанную позицию, поскольку в результате неполучения завещательного отказа возможна ситуация, когда убытки отказополучателя значительно превысят стоимость наследственного имущества неисправного наследника. Как известно, наследник обязан исполнить завещательный отказ в пределах перешедшего к нему по наследству имущества, и предельный размер убытков вряд ли мог быть выше его стоимости, что явилось бы явным ограничением по размеру возмещения, причитающегося отказополучателю.

Надлежащее исполнение завещательного отказа является существенным моментом в отношениях между лицом, обязанным его исполнить, отказополучателем, а также другими наследниками. Последние в случае неисполнения сонаследником воли завещателя могут в судебном порядке требовать признания его недостойным и лишения наследственных прав. Так, например, иск о принудительном исполнении завещания удовлетворен правомерно, так как завещательный отказ в пользу истца ответчиком не исполнен, при этом им не представлено доказательств уважительности причин неисполнения завещательного отказа в установленный в завещании срок, а также доказательств принятия мер к его исполнению.

Между тем вопрос с определением момента наступления обязательств по исполнению завещательного отказа в законодательстве да и в литературе не получил должного разрешения. В известной мере приходится опираться на логику дореволюционных ученых-цивилистов, подчас вступающую в противоречие с реальной практикой. В этой связи обратимся к мнению В.И. Серебровского, который считал, что «отказополучатель становится кредитором наследника в момент открытия наследства».

Полагаем, что в современных условиях с такой позицией нельзя согласиться. Момент открытия наследства определяется смертью наследодателя (ст. 1113 ГК РФ). Однако данный юридический факт вовсе не означает, что лицо, которое призывается к наследованию по закону или по завещанию, автоматически становится наследником. Поэтому только с момента принятия наследства можно считать, что отказополучатель становится кредитором наследника, принявшего наследство. Правда, не во всех случаях вступление в наследственные права выражено направленным согласием с учетом соблюдения всех нотариальных формальностей. Речь идет о фактическом принятии наследства путем совершения наследником конклюдентных действий. В частности, как предусмотрено п. 2 ст. 1153 ГК РФ, признается, пока не доказано иное, что наследник принял наследство, если он совершил действия, свидетельствующие о фактическом принятии наследства.

В общем, нотариальная практика пошла по пути унификации способов вступления в наследственные права и признания права фактического принятия наследства в сроки, установленные для принятия наследства (ст. 1154 ГК РФ). Между тем данная унификация не дает ответа на вопрос, с какого момента отказополучатель становится кредитором наследника, фактически вступившего в наследство. Как нам представляется, если момент вступления в наследство путем подачи заявления нотариусу определяется датой выдачи свидетельства о праве на наследство, то момент фактического принятия наследства может быть определен в день истечения 6 месяцев с момента смерти наследодателя, отведенных законом для принятия наследства.

Сегодня в литературе признается личный характер прав отказополучателя, что одновременно означает невозможность их перехода к другим лицам. Полагаем, что данное обстоятельство должно быть учтено в рамках регулирования отношений подназначения отказополучателя. Более того, этому способствуют и внутренние противоречия норм о завещательном отказе. С одной стороны, законодатель допускает в п. 4 ст. 1137 ГК РФ возможность подназначения отказополучателя, и с другой - в этой же норме говорит о том, что «...право на получение завещательного отказа... не переходит к другим лицам».

Нельзя, полагаем, согласиться с предложением О.В. Мананникова о всемерном предоставлении возможности перехода права на легат к другим лицам в порядке универсального правопреемства, поскольку такой шаг значительно изменит саму природу завещательного отказа. Своевременным между тем выглядит мнение о закреплении законной возможности перехода на наследников, по праву представления принявших наследство, обязанности исполнить завещательный отказ, что способствовало бы решению обозначенной выше проблемы. Таким образом, право на завещательный отказ не переходит к правопреемникам отказополучателя в порядке универсального правопреемства, а также не может быть переуступлено по договору или иной сделке.

О сходстве правового положения наследника и отказополучателя указывается в литературе. Необходимо отметить, что статус наследника и отказополучателя совпадает, например, в части распространения правил ст. 1117 ГК РФ о недостойных наследниках. Законодатель максимально, насколько это возможно, стремился унифицировать положения о наследниках и отказополучателях, учитывая весьма тонкую «грань» между родственной связью и близкими отношениями, основанными, например, на оказанной когда-то завещателю услуге либо просто хороших, добрососедских отношениях. Однако не всегда подобная связь имеет для наследодателя решающее значение, иначе бы отказополучатель в конкретной ситуации решением завещателя был бы возведен в статус наследника. Тем самым законодатель придает значимость отношениям между завещателем и отказополучателем, имеющим как минимум доверительный характер.

В литературе можно встретить различные признаки и критерии, которые авторы приводят в обоснование дифференциации природы статуса наследника и отказополучателя. «Различие их, - как полагает А.М. Палшкова, - заключается в том, что отказополучатель и наследник состоят в обязательственных отношениях, а вот наследники независимы друг от друга». Отличить наследника от легатария можно еще и по тому признаку, что по отношению к настоящему наследнику не может быть обязанного завещанием лица . С таких же позиций выступал В.И. Серебровский, который ранее писал, что на наследника возлагаются обязанности в пользу других лиц . Это еще раз подчеркивает наличие у наследника статуса наследодателя, который частично восполняется в объеме переданного по наследству имущества. Легатарий не получает каких-либо прав и обязанностей от завещателя, вступая лишь в обязательственные отношения с наследником.

Однако некоторые цивилисты видели возможность «размежевания» наследников и отказополучателей в завещательных распоряжениях. По мнению В.И. Серебровского, наследники могли быть назначены в одном завещании, а отказополучатели - в другом. Такое, скорее всего, полагалось допустимым с целью получения наследства в качестве наследников по одному завещанию и получения завещательного отказа в качестве отказополучателей - по-другому. Однако в правомерности подобного вывода в настоящий период смущают как минимум два обстоятельства.

Во-первых, вызывает сомнение возможность существования двух завещаний одновременно. Даже их совместное существование не дает гарантии отсутствия в них противоречий в их содержательной части, при наличии которых юридическую силу будут иметь положения завещания, совершенного по времени позднее. Во-вторых, если в завещании не будут указаны наследники, возникает вопрос: кто будет исполнять завещательный отказ?

Второе обстоятельство, на наш взгляд, является принципиальным, поскольку завещатель может обязать выполнить какое-либо действие наследника. Если наследник не назначен, то нет субъекта, который уполномочен совершить завещательный отказ, что влечет невозможность совершения последнего.

Такая позиция поддерживалась некоторыми учеными. Как писала З.Г. Крылова, «...завещатель не может "отказать" кому-либо вещь, не назначая наследника. В этом случае такой "отказополучатель" будет, по существу, наследником, а не отказополучателем».

Последний аргумент фактически снимает вопрос о целесообразности составления двух завещаний, одно из которых касается наследников, а другое -отказополучателей. Кстати, на этот счет сегодня звучат упреки в адрес законодателя , и, как мы полагаем, вполне справедливые. Нельзя возложить исполнение завещательного отказа на исполнителя завещания (ст. 1134 ГК РФ), поскольку обязанности исполнителя завещания ограничены только исполнением завещательного возложения (ст. 1139 ГК РФ) и требованием исполнения завещательного отказа от наследников (ст. 1135 ГК РФ). Чтобы внести стабильность в наследственные отношения, способствуя надлежащему исполнению последней воли наследодателя, полагаем необходимым из текста ст. 1137 ГК РФ слова «содержание завещания может исчерпываться завещательным отказом» исключить. Таким образом, исполнение завещательного отказа осуществляется только самими наследниками как по завещанию, так и по закону в зависимости от того, на кого из наследников завещатель возложил исполнение легата.

2.3 Завещательное возложение

Наследственный закон помимо обычных условий завещания позволял включать возложение (modus) на наследника выполнения конкретных действий или использования какого-либо имущества по указанному назначению (например, поставить памятник на могиле завещателя). Завещательное возложение - право завещателя в завещании возложить на одного или нескольких наследников по завещанию или по закону обязанность совершить какое-либо действие имущественного или неимущественного характера, направленное на осуществление общеполезной цели. Своим назначением завещательное возложение отличается от завещательного отказа (легата).

Как следует из норм наследственного права, если завещательный отказ всегда имеет имущественный характер, то возложение может носить как имущественный, так и неимущественный характер. Последнее обстоятельство указывает на более широкую сферу исполнения, не всегда требующую от наследника для исполнения использовать перешедшее к нему наследство, хотя закон категоричен к пределам имущественных возложений. Если действия, совершения которых требует завещательное возложение, носят характер имущественных, то обязательность их исполнения для наследников ограничена пределами, которые определяются аналогично пределам исполнения завещательного отказа. Связь завещания и завещательного возложения очевидна и заложена в самом наименовании данного распорядительного действия со стороны завещателя. Завещательное возложение должно быть указано в завещании, поскольку вне рамок завещания любое адресованное наследнику подобное возложению требование будет лишь пожеланием.

Как полагают в литературе, завещательное возложение является односторонне обязывающей сделкой. Следует согласиться с подобным представлением о гражданско-правовой сущности завещательного возложения, поскольку оно, как представляется, не может противоречить самой природе завещания, оставаясь частью завещательного распоряжения.

Завещательное возложение обременяет наследственное имущество и тогда, когда оно становится выморочным. В этом случае РФ либо иные публично-правовые образования, выступая в качестве наследников девятой очереди, получают обязанность исполнить завещательное возложение в пределах отошедшего к ним имущества. Такая обязанность может возникнуть у муниципального образования в случае передачи ему жилого дома, у музея - в случае передачи ему коллекции картин и т.п.

Основное отличие завещательного возложения от завещательного отказа заключается в том, что даже при имущественном характере первого завещанием не устанавливается конкретный выгодоприобретатель, а круг лиц, имеющих право требования исполнения возложения, значительно шире, нежели в случаях неисполнения завещательного отказа, о чем подробнее будет сказано ниже.

Завещательное возложение предполагает достаточно широкий предмет исполнения еще и потому, что закон ведет речь об общеполезных целях, не давая, однако, должного определения последним. Данный факт на практике в каждом конкретном случае может вызывать различные проблемы, связанные с толкованием правомерности сущности и содержания возложения. Да и теоретические рассуждения ученых, как правило, содержат различную интерпретацию общеполезных целей. Широта содержания данной категории определяется тем, что цели являются полезными как для отдельных социальных групп, так и для всего общества.

Сложность установления действий неимущественного характера носит скорее даже не теоретическую, а практическую проблему, от решения которой зависит определение сущности завещательных возложений. Классическая литература на сей счет оперирует лишь отдельными примерами, оставляя за рамками исследование необходимых критериев неимущественных распоряжений. В качестве примера возложения В.И. Серебровский указывал завещательное распоряжение о порядке использования оставленных завещателем рукописей или переписки.

Характеристика возможных действий в рамках исполнения завещательного возложения была дана еще в конце 20-х годов прошлого века. В частности, Пленум Верховного Суда РСФСР разъяснил, что завещатель может возложить на наследника по завещанию обязанность выдать из наследства какие-либо вещи (например, предметы домашней обстановки, картины, рукописи и т.д.), или пожизненно содержать кого-либо из законных наследников, или предоставить этим лицам часть завещанного домовладения в пожизненное пользование. Как видно, сущность подобных распоряжений с точки зрения современного правопорядка достаточно «размыта» и по многим параметрам граничит между завещательным отказом и завещательным возложением.

Реализация общеполезной цели может достигаться через различные формы. В качестве наиболее приемлемой формы исполнения подобных завещательных возложений предлагают, например, создание юридических лиц в формах некоммерческой организации, указывая, что их основная цель - не извлечение прибыли, а достижение социальных, благотворительных, культурных, образовательных, научных и управленческих целей. В качестве основного аргумента выступает законодательно установленный признак завещательных возложений - общеполезность действия имущественного характера.

Однако вряд ли можно согласиться с мнением А.А. Солодовой о том, что волеизъявление лица о достойном отношении к его телу после смерти может быть облечено в форму завещательного возложения. Хотя автор по ходу своих рассуждений соглашается с отсутствием признака общеполезной цели о пожелании наследодателя достойно его похоронить после смерти. Представляется, что предмет завещательного возложения значительно расходится с распоряжением наследодателя относительно соблюдения традиций обращения с покойным. Он гораздо шире и направлен в большей степени на обеспечение общественного долга, отдать который для завещателя - сугубо моральная обязанность перед собой и обществом. Его выражением являются конкретные действия в пользу неопределенного круга лиц.

Право требования совершения завещательного возложения. В регулировании наследования законодатель не всегда соблюдает границу между частным и публичным, что ярко проявляется в нормах о завещательных распоряжениях. Уловить в конкретном общественном отношении частные интересы достаточно сложно. Отсутствие личного характера права требования исполнения завещательного возложения отмечается в литературе. Свидетельством природы такого права выступает неограниченное число заинтересованных лиц. При этом более широкий круг лиц, имеющих право требовать исполнения возложения, который значительно шире, нежели в случаях неисполнения завещательного отказа, отмечают в литературе в качестве главного отличия двух видов распоряжений.

Очевидно, что требовать исполнения завещательного возложения вправе как минимум исполнитель завещания и любой из наследников. Дополнить этот перечень можно указанием на заинтересованных лиц. В первую очередь это лица, которым предназначается завещательное возложение. Представляется, что круг лиц, которые вправе требовать исполнения завещательного возложения, может быть шире. Исходить нужно каждый раз из сущности завещательного возложения, которое касается либо определенных лиц, либо тех лиц, круг которых может быть не определен.

Кстати, последнее обстоятельство является одним из особенностей завещательного возложения, которое по субъектному составу в отличие от завещательного отказа может не называть конкретных получателей завещательного возложения. В практической литературе также ведут речь о широком круге субъектов, так или иначе, способных требовать исполнения завещательного возложения. Т.Н. Михалева полагает, что заинтересованными могут быть признаны любые лица, имеющие как имущественный, так и неимущественный интерес либо действующие в соответствии с имеющимися у них полномочиями в защиту общественных интересов. Справедливым видится также вывод о том, что круг заинтересованных лиц должен определяться в зависимости от характера возлагаемой обязанности и ее общественно полезной цели.

Как представляется, любое из указанных лиц вправе требовать исполнения завещательного возложения в судебном порядке. В тех случаях, когда завещательным возложением охватывается заранее неопределенное число получателей, оно носит публичный характер, что, в свою очередь, является еще одной его отличительной чертой в сравнении с завещательным отказом, субъектный состав которого должен быть строго определен. Однако если отказополучатель не указан в завещании, нельзя вести речь о том, что имеет место завещательное возложение.

Обязанность исполнить завещательное возложение может перейти к другим наследникам, если первоначальный наследник отпадает по обстоятельствам, предусмотренным законом. Обязанность наследников, получивших долю отпавшего наследника, исполнить завещательное возложение законом сформулирована как диспозитивная. Завещатель может и не указывать таких наследников в качестве обязанных. Полагаем, что исполнение завещательного возложения должно императивно падать на лиц, прирастивших свои наследственные доли. В противном случае возможность исполнения вообще может быть утрачена, что одновременно будет означать и нарушение воли наследодателя.

Законодательство весьма непоследовательно подходит к механизму завещательных исполнений. Если иное не предусмотрено в завещании, обязанность по исполнению возложения обеспечивается правом заинтересованных лиц, а также исполнителя завещания и наследников требовать исполнения завещательного возложения в судебном порядке. Правда, правило это сформулировано диспозитивно: оно действует лишь в том случае, если завещанием не предусмотрено иное (п. 3 ст. 1139 ГК РФ).

Представляется, что в данном случае законодатель перешел границы свободы наследования и свободы завещания, отдав на усмотрение завещателя вопросы защиты фактически его же последней воли. Вряд ли после своей смерти завещатель в силу объективных причин сможет воздействовать на обязанных лиц, устранив при этом своей же рукой от контроля за исполнением возложения наследников, исполнителя завещания, иных заинтересованных лиц.

Полагаем, что в порядке обеспечения исполнения завещательного возложения должен присутствовать публичный элемент, императивно устанавливающий право любых заинтересованных лиц требовать исполнения независимо от содержания завещания в этой части. В противном случае может быть утрачен смысл подобных распоряжений в силу их декларативного характера. Вряд ли законодатель, следуя принципу свободы завещания, имел целью возможность ограничить исполнение последней воли наследодателя. Такая ситуация противоречила бы логике и здравому смыслу отношений, связанных с обеспечением интересов наследодателя. Как представляется, имеет место несовершенство юридической техники в норме п. 3 ст. 1139 ГК РФ, регламентирующей право наследодателя на ограничение круг лиц, уполномоченных требовать исполнения возложения.

В литературе отмечают, что срок действия права требования исполнения завещательного распоряжения законодательством прямо не определен, что является вполне объективной ситуацией. Согласно п. 2 ст. 1139 ГК РФ установлен срок действия завещательного возложения имущественного характера, который согласно указанной норме соответствует сроку, установленному для требования исполнения завещательного отказа. В свою очередь, сроки исполнения завещательных возложений неимущественного характера не имеют принципиального характера и, как правило, не ограничены. Отсутствие указания конкретного срока исполнения завещательного возложения неимущественного характера объясняется довольно просто: как правило, оно не связывается с обременением наследства и, следовательно, с имущественными расходами наследника. Это, в свою очередь, позволяет обязанному лицу исполнить завещательное возложение в любом случае (в любое время), даже при отсутствии завещанного имущества на момент обращения к нему с соответствующим требованием. Поэтому право требования исполнения завещательного возложения неимущественного характера не ограничено сроком (если иное не установлено завещанием).

Вместе с тем можно встретить справедливое мнение о возможности в отдельных случаях ограничения срока исполнения возложения, например в такой ситуации, когда в завещании может быть предусмотрено прекращение исполнения возложения в отношении лица, злоупотребившего доверием завещателя. Интересно, что в рассматриваемой ситуации можно разграничивать защиту как права (если в суд обращаются получатели возложения), так и интереса (если обращаются другие лица).

Еще одним отличием завещательного отказа от возложения следует считать то, что последнее может быть обращено также и к исполнителю завещания. При этом такое требование должно сопровождаться выделением исполнителю части наследственного имущества, как нам представляется, соразмерной предполагаемому возложению. Закон, правда, в этом случае не разграничивает природу (имущественную или неимущественную) возложения, которое адресовано душеприказчику. Право душеприказчика исполнить завещательное возложение лично, как представляется, возникает в случае выделения для этого части наследственного имущества и только если указанная обязанность содержится в тексте завещания.

Полагаем справедливым мнение А.М. Палшковой о том, что если заранее не определено наследственное имущество, необходимое для исполнения возложения, или же в завещании отсутствует указанная обязанность, то исполнитель завещания вправе только потребовать от наследников совершения возложенных обязанностей.

В теории гражданского права проводится разграничение компетенции исполнителя завещания. Как пишет В.И. Синайский, «права и обязанности душеприказчика касаются: а) наследственного имущества; б) наследников и отказополучателей; в) кредиторов и должников наследства». Что касается исполнителя завещания, то следует обозначить его статус в наследственных правоотношениях, поскольку природа его действий ГК РФ должным образом не определена. В современных научных исследованиях также высказываются мнения об отсутствии какого-либо представительства в отношениях по исполнению завещания. Освещая статус душеприказчика, А.Г. Кравчук, например, ведет речь о том, что исполнитель завещания, не являясь представителем наследодателя или наследников, действует от собственного имени.

Действуя в чужих интересах, душеприказчик не является чьим-либо представителем. Возможные в рамках возложенных на него завещанием обязанности, в том числе и сделки, он осуществляет от своего имени. Даже при выступлении в суде либо в иных государственных органах или учреждениях его статус не меняется. Осуществляя обязанности в рамках завещательного распоряжения, исполнитель завещания действует как публичное лицо и вправе выступать против любых лиц, в том числе и наследников, если действия последних препятствуют исполнению последней воли завещателя. Как мы полагаем, налицо публичная природа действий душеприказчика. Косвенно это подтверждается нормами о самом исполнителе завещания. По общему правилу исполнитель завещания действует безвозмездно, что не свойственно природе гражданско-правовых отношений. Публичная природа статуса душеприказчика подтверждается также тем, что он может быть освобожден от полномочий по исполнению завещания, но только в судебном порядке и по просьбе его самого или наследников.

Таким образом, публично-правовой характер действий исполнителя завещания в большей степени позволяет ему исполнять свои обязанности, осуществлять должный контроль за исполнением иных лиц.

Отдельно законодателем вынесена возможность возложения на наследника обязанности по содержанию принадлежавших завещателю домашних животных и осуществлению необходимого надзора и ухода за ними (абз. 2 п. 1 ст. 1139 ГК РФ). Надо сказать, что законодательство советского периода не знало таких возложений. Не без оснований представляется, что это является заимствованием из наследственной практики стран англосаксонского права, сложившегося под влиянием традиций и общественного менталитета. Действительно, обращаясь к практике западных государств, нередко можно встретить примеры составления многомиллионных завещаний в пользу любимого питомца. Однако, как можно предположить, речь здесь идет не о широком понимании круга возможных наследников (субъектов наследственного правопреемства) в законодательстве, а скорее о довольно широком представлении принципа свободы завещания, границы которого обозначены весьма поверхностно.

В литературе на этот счет высказываются порой очень неординарные мнения, хотя и не лишенные определенной логики. Как полагает Д. Гук, «возложение на определенного наследника обязанности содержать домашнее животное следует рассматривать как завещание этого животного данному наследнику». Данное толкование не укладывается в рамки здравого смысла, поскольку животное определяется, как правило, в качестве объекта права собственности физического лица. Примечательно, что в проекте ГК РФ животные исключены их перечня объектов гражданских прав.

Гражданское законодательство не дает четкого определения категории вещей, называет лишь отдельные (основные) из них, оставляя вопрос о конкретном их перечне открытым, хотя систематическое толкование норм ст. 230-232 и 241 ГК РФ, по мнению некоторых ученых, позволяет говорить о приобретении права собственности на животных, в том числе путем выкупа, и тем самым отождествлять правовой режим вещей и животных, относя последних к объектам гражданских прав. С практической точки зрения, как полагает О.Е. Блинков, завещательное возложение, предусматривающее обязанность содержать домашних животных наследодателя, должно подразумевать право собственности наследника на такое животное. Между тем, несмотря на всю логичность высказываемого предложения, полностью с ним согласиться нельзя.

Право собственности, как известно, составляет триада полномочий: владение, пользование и распоряжение. Предоставление наследнику всех трех элементов этого права означало бы возможность поступить с животным по собственному разумению, в том числе передать в приют для бездомных, отдать соседу или знакомому, что лишало бы смысла само завещательное распоряжение. В определенной мере можно лишь вести речь о предоставлении наследнику какого-то ограниченного вещного права, например права владения животным, что при жизни составляло полномочия покойного хозяина. Хотя по общему правилу соответствующее право господства над вещью закон подразумевает, но в любом случае этот вопрос требует скорейшего разрешения, поскольку с практической точки зрения ситуация может вызывать много споров.

Дореволюционная цивилистика крайне широко подходила к вопросу свободы завещания и завещательных распоряжений вообще. Известный русский цивилист Д.И. Мейер оценивал правила установления опекунства с позиции приоритета воли завещателя. Ученый отмечал, что «...опекунские ведомства... прежде всего, обращаются к духовному завещанию умершего родителя-завещателя: когда же нет никакого его распоряжения на счет лица-опекуна, к родителю, оставшемуся в живых, и затем уж к тому или другому лицу по своему усмотрению».

По логике его рассуждений даже родственники несовершеннолетнего не пользовались преимущественным правом при назначении опекуна, что не всегда отражало практику в этом вопросе. При этом профессор Д.И. Мейер писал о возможности назначения опекуна остающимся малолетним детям завещателя безотносительно наличия каких-либо имущественных распоряжений в завещании. Более того, автор сводил сущность завещания исключительно к вопросам, касающимся личности самого завещателя, например распоряжение на счет его погребения и т.п.

В большей степени на это ориентируют и традиции крестьянской семьи, исконно общинного быта, который находил выражение в том, что опека над детьми крестьян возлагалась не на государственный орган, а на крестьянское общество. Следовательно, изначально законодатель отдавал предпочтение в опекунских отношениях частному праву, нежели публичному порядку. И исторически это не раз было воспринято в законодательстве.

В современном законодательстве также можно встретить подобные завещательные распоряжения, природа которых вызывает определенные трудности с точки зрения наследственных завещательных распоряжений и их оформления. Так, в соответствии со ст. 13 ФЗ «Об опеке и попечительстве» установлено право единственного родителя несовершеннолетнего ребенка определить на случай своей смерти опекуна или попечителя ребенку. Анализ указанной выше нормы наглядно показывает стремление активного заимствования правил наследственного права, касающихся составления завещания. В связи с этим ряд авторов предлагают дополнить ГК РФ самостоятельной статьей «Завещательное назначение опекуна», которая регламентировала бы порядок реализации права опеки над малолетним.

Полагаем, что порядок составления такого распоряжения должен предусматривать приоритет нотариального удостоверения подписи родителя несовершеннолетнего, и если это в конкретной ситуации невозможно, то можно обращаться к альтернативным способам легитимации воли распорядителя. Функции нотариата, безусловно, носят публичный характер, имеют цель поддержать стабильность гражданского оборота от нарушений со стороны его участников. Удостоверение сделки нотариусом направлено, в том числе на обеспечение публичных интересов, свидетельствующих о действительных намерениях обратившегося к нотариусу лица.

Сравнивая природу завещательного назначения опекуна и наследственных завещательных распоряжений, следует согласиться с тем, что подобное распоряжение гражданина не относится по своей природе ни к завещательному отказу, ни к завещательному возложению. Это самостоятельное распоряжение, которое может и не предоставлять указанному в нем лицу имущественных прав в связи с исполнением обязанностей по опеке (попечительству) над детьми наследодателя. Некоторая аналогия может быть проведена между назначением опекуна ребенку и назначением душеприказчика. Во всяком случае, выбор этих лиц основан на особом к ним доверии. Однако завещательное назначение опекуна или попечителя порождает право лица быть назначенным опекуном (попечителем) несовершеннолетнего ребенка (детей) в силу завещания его родителя, а не обязанность стать опекуном (попечителем).

Как полагает А.А. Солодова, более целесообразно назначение опекунов и попечителей в рамках завещательного возложения. В этом существует своя логика. Во-первых, родитель несовершеннолетнего возлагает обязанности опекуна на наследника, передавая последнему необходимую для исполнения его опекунских обязанностей долю наследственного имущества, чем материально его стимулирует. Во-вторых, завещательное возложение в виде опекунства обеспечивается возможностью требовать его исполнения под страхом лишения наследственного имущества, в том числе в судебном порядке.

Хотя надо признать, что правовых средств стимулирования исполнения завещательного возложения явно недостаточно, учитывая публичный характер функций опеки. Следует признать справедливым предложение А.А. Солодовой о возможности передачи в рамках завещательного возложения определенной части имущества в собственность опекуна (попечителя) в счет его вознаграждения.

Вместе с тем по сравнению с действующим порядком, например, римское наследственное право в вопросах охраны и защиты завещания от каких бы то ни было посягательств являлось, пожалуй, самым передовым, допуская для этого и публичные инструменты. В частности, к неисправному в части завещательного возложения наследнику могли быть применены меры понуждения в административном порядке. Полагаем, в этой части исполнение завещательного возложения потребует мер публичного принуждения. Кроме того, подлежит уточнению субъектный состав заинтересованных лиц. К таковым, несомненно, нужно отнести самого несовершеннолетнего ребенка. С точки зрения исполнения публичных обязанностей заинтересованными лицами могут быть органы опеки и попечительства, прокурор, уполномоченный по правам ребенка, иные лица, на которых законом возложена обязанность защищать интересы несовершеннолетних.

Таким образом, основным отличием завещательного распоряжения от завещательного отказа является направленность действий, составляющих его предмет, на осуществление общеполезной цели (цели, полезной для государства и общества в целом или представляющей пользу для определенного круга лиц). Существенным отличием завещательного возложения от отказа является то, что при имущественном характере первого завещанием не устанавливается конкретный выгодоприобретатель, а круг лиц, имеющих право требовать исполнения возложения, значительно шире по сравнению с неисполнением легата.

Завещательное возложение исполняется за счет наследственного имущества и только при условии определения в завещании необходимой для этого его части. В законе не установлена возможность подназначения выгодоприобретателя по завещательному возложению, но в некоторых конкретных случаях наличие такой возможности способствовало бы достижению цели наиболее полного соблюдения интересов завещателя.

2.4 Завещательные распоряжения правами на денежные средства в банках

Современная история развития норм о праве завещательных распоряжений в отношении денежных средств на счетах (во вкладах) не отличалась какими-то резкими изменениями в концепции законодательного регулирования. ГК РСФСР 1922 г. (ст. 436) и ГК РСФСР 1964 г. (ст. 561) последовательно предусматривали возможность гражданина, имевшего вклад в трудовых сберегательных кассах или в Государственном банке СССР, сделать распоряжение о выдаче вклада на случай его смерти, оформив это непосредственно в сберкассе или банке. Завещанные вклады не входили в состав наследственного имущества, и на них не распространялись нормы гражданского законодательства, регулирующие наследственное правопреемство. Законодательством предусматривалось, что денежные средства со вклада могли быть получены наследником, указанным в завещании, в любое время после смерти завещателя без предъявления свидетельства о праве на наследство.

Переломили этот механизм лишь экономические реформы начала 90-х годов прошлого века, определившие в переходном законодательстве распространение на наследование денежных средств на счетах во вкладах режим наследственной массы и правил наследственного правопреемства. Постановление Верховного Совета РФ «О некоторых вопросах применения законодательства Союза ССР на территории Российской Федерации» предусматривало, что нормы Основ гражданского законодательства о распространении общего режима наследования на завещанные вклады (п. 4 ст. 153) не применяются по отношению к вкладам граждан в Сбербанке России.

Такая же позиция нашла отражение и в официальных разъяснениях высших судебных инстанций. В частности, в абз. 2 п. 12 Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР указывалось, что нельзя расценивать в качестве действий, направленных на принятие наследства, получение лицом вклада, находящегося в отделении Сберегательного банка РФ или в Центральном банке РФ (Банке России), в отношении которого имелось распоряжение вкладчика на случай его смерти, поскольку в силу ст. 561 ГК РСФСР вклад в указанном случае не входит в состав наследственного имущества и на него не распространяются нормы, регулирующие порядок принятия наследственного имущества.

Обозначенные проблемы правового регулирования были устранены с течением времени, чему во многом способствовали позиция судебных органов и дальнейшее развитие гражданского законодательства о юридических лицах. Таким образом, наследственное законодательство советского периода предоставляло гражданам право завещать денежные средства в Сберегательном банке РФ путем составления в простой письменной форме соответствующего распоряжения, данного непосредственно банку (ст. 561 ГК РСФСР).

Унификация правового режима наследования денежных средств на счетах в банках нашла отражение в гражданском законодательстве 2001 г. Часть третья ГК РФ изменила порядок распоряжения денежными средствами в коммерческих банках. В отличие от существовавших ранее правил современное наследственное право значительно расширило возможности подобных распоряжений.

Из основных новелл следует выделить включение вклада в состав наследства. По умолчанию наследодателя его вклады становятся частью наследственной массы. Кроме того, ранее такой вклад не учитывался при определении размера обязательной доли, из него не могли быть удовлетворены требования кредиторов. Все это позволяло рассматривать завещательное распоряжение в банке как проявление свободы завещания.

По мнению современного законодателя, такая свобода выходила за рамки нормальной практики гражданского оборота, а также социально-нравственных начал. Очевидно, что наблюдался дисбаланс между интересами отдельных наследников и кредиторов наследодателя, в том числе по обязательствам социального характера. К сказанному следует добавить, что новые правила в большей степени ограничивают свободу распоряжения денежными средствами в банке по сравнению с прежним законодательством, поскольку обременяют их правами отдельных категорий граждан.

Однако в литературе такие изменения оценивают как позитивные, поскольку теперь учитываются интересы лиц, имеющих право на обязательную долю в наследстве, а также интересы кредиторов наследодателя.

Согласно ст. 561 ГК РСФСР 1964 г. вклад не входил в состав наследственной массы и на него не распространялись правила об обязательной доле. Такие денежные средства служат для погашения долгов наследодателя (ст. 1128 ГК РФ). Что касается лиц, имеющих право на обязательную долю в наследстве, то они наследуют независимо от содержания завещательного распоряжения в банке не менее половины доли, которая причиталась бы каждому из них при наследовании по закону (обязательная доля). Гарантии обязательной доли достаточно последовательно раскрыты в законодательстве. Общее правило может быть сведено к тому, что обязательная доля обеспечивается даже через умаление прав других наследников.

Дополнительным аргументом в пользу включения денежных средств, находящихся на счетах (во вкладах) в банках, в уплату обязательной доли является правило ст. 1149 ГК РФ. Согласно указанной статье в обязательную долю засчитывается все, что наследник, имеющий право на такую долю, получает из наследства по какому-либо основанию, в том числе стоимость установленного в пользу такого наследника завещательного отказа.

Отметим, что денежные средства на счетах в банках служат для погашения долгов наследодателя. О том, что из суммы вклада не удовлетворялись претензии кредиторов умершего, не раз подчеркивалось в литературе. Максимальное расширение наследственной массы позволяет вести речь о включении в нее любого имущества, перешедшего по любому основанию. В этой связи К.Б. Ярошенко считает, что пределы стоимости перешедшего к наследнику имущества не должны зависеть от того, в каком порядке (общем или специальном) оно перешло к наследникам. Этими пределами определяется, в частности, и ответственность наследника по долгам наследодателя.

В качестве позитивного момента можно отметить расширение перечня организаций, в которых завещатель вправе сделать распоряжение в отношении находящихся там денежных средств. Завещательные распоряжения правами на денежные средства принимаются в любых банках, а не только в Сберегательном банке РФ.

Надо сказать, что вклады, завещанные путем соответствующего распоряжения банку, составленному до 1 марта 2002 г., не должны включаться в наследственную массу. Поэтому в таких случаях нотариусы не вправе выносить постановление об оплате названных в ст. 1174 ГК РФ расходов, поскольку завещанный вклад не является наследственным имуществом. В свою очередь, завещательное распоряжение, составленное до 1 марта 2002 г., порождает обязанность банка полностью выдать вклад названному в распоряжении лицу по представлении им доказательств смерти вкладчика.

Наследник сам определяет размер суммы, а также периодичность ее получения (неоднократно или единовременно) в течение 6 месяцев со дня открытия наследства.

Порядок оформления таких завещательных распоряжений в банках установлен Правилами совершения завещательных распоряжений правами на денежные средства в банках, утвержденными Постановлением Правительства РФ. Как мы видим, налицо очевидное изъятие из принципа свободы завещания, что ставит наследодателя и его наследников в крайне невыгодное положение по сравнению с действующим ранее порядком.

Авторы Комментария к Гражданскому кодексу РФ пишут: «В соответствии с ГК РСФСР вклад можно было получить в любое время после смерти наследодателя (а не через шесть месяцев, как предусматривается в части третьей ГК). При этом вклад можно было получить без предъявления нотариального свидетельства о праве на наследство». В дополнение к этому следует сказать, что некоторые специалисты обращают внимание на лишение смысла составления таких завещательных распоряжений ввиду отсутствия унифицированной практики их исполнения в кредитно-финансовой среде.

В свое время А.А. Акатов справедливо отмечал, что распоряжение вкладом на случай смерти - упрощенная форма завещательного распоряжения. Такое понимание сущности завещательного распоряжения воспринято и в современной литературе. Как полагают Т.И. Зайцева и П.В. Крашенинников, завещательное распоряжение - это разновидность завещания, но завещания с исключительными правовыми последствиями.

Отдельные авторы также признают завещательное распоряжение правами на денежные средства в банках в качестве отдельного вида завещания, подкрепляя свои выводы указанием на расположение норм о банковском завещательном распоряжении в гл. «Наследование по завещанию». Данные рассуждения не лишены оснований, хотя и сводятся к структурной составляющей логики расположения правовых норм, которыми руководствовался законодатель при кодификации наследственного права.