Возникновение гражданского общества и его становление: от истоков до кризиса советского строя

Размещено на http://www.allbest.ru/

КУРСОВАЯ РАБОТА

на тему: «Возникновение гражданского общества и его становление: от истоков до кризиса советского строя»



Содержание

1. Становление гражданского общества: актуальность проблемы. Понятие гражданского общества

1.1 Становление гражданского общества: актуальность проблемы

1.2 Понятие гражданского общества

1.3 Связь времен, первые упоминания о государстве

1.4 Предпосылки возникновения государственных отношений и «собирание» русских земель

1.5 Роль духовенства в политической жизни государства, крах движения еретиков

1.6 Установление самодержавия, учреждение Опричнины

1.7 Особенности самоуправления в разных районах России в XVI веке, приобретение навыков

1.8 Земские соборы, их укрепление, поголовная личная несвобода

1.9 Реформы Петра Великого: попытка устранить слабость самодержавия

1.10 Эпоха Екатерины II. Появление гражданских объединений и свобод

1.11 Зарождение либеральных настроений в России

1.12 Мыслители и общественные деятели России: противостояние идеологий в обществе

1.13 Либерализм и демократизм в России

1.14 Революционные настроения, предпосылки революции. Начало деятельности большевиков

2. Модель гражданского общества в СССР



1. Становление гражданского общества: актуальность проблемы. Понятие гражданского общества

Связь времен, первые упоминания о государстве. Предпосылки возникновения государственных отношений и «собирание» русских земель. Роль духовенства в политической жизни государства.

Крах движения еретиков. Установление самодержавия, учреждение Опричнины. Земские соборы, их укрепление, поголовная личная несвобода. Реформы Петра Великого: попытка устранить слабость самодержавия. Эпоха Екатерины II. Появление гражданских объединений и свобод.

Россия на пороге революций (конец XVIII - начало XIX веков). Гражданское общество советского государства. Зарождение либеральных настроений в России. Мыслители и общественные деятели России. Либерализм и демократизм в России.

Революционные настроения, предпосылки революции. Начало деятельности большевиков.

Модель гражданского общества в СССР.

1.1 Становление гражданского общества: актуальность проблемы

Проблемы становления гражданского общества в России, роль и влияние его институтов на проводимую государством социально-экономическую политику, создание конкретных механизмов взаимодействия граждан и их объединений, общественных организаций, политических партий со всеми ветвями власти являются предметом жарких дискуссий, как в верхних эшелонах власти, так и в самом российском обществе.

Выступление Президента РФ В.В. Путина на Первом Гражданском Форуме, состоявшемся в ноябре 2001 года, заставило обратить внимание государственную и политическую элиту страны на необходимость создания благоприятных условий для развития зарождающихся институтов гражданского общества. Тогда же представители более 300 тысяч зарегистрированных общественных и некоммерческих организаций из всех регионов страны впервые почувствовали, что власть действительно готова пойти на серьезный диалог и взаимодействие с гражданскими институтами, заинтересована видеть в них равноправных и дееспособных партнеров.

Однако реальная слабость большинства общественных и некоммерческих организаций, их финансовая и административная зависимость от государственных органов власти, иностранных спонсоров или отечественных финансово-промышленных групп, отдельные представители которых как раз в этот период решили самостоятельно разыгрывать свои политические карты проникновения во все органы исполнительной и законодательной власти, отодвинуло на три года решение наиболее актуальных проблем по развитию равноправного диалога государства и гражданского общества.

В.В. Путин вновь, значительно опережая громоздкий и неповоротливый государственный аппарат и обслуживающие его интересы прокремлевские политические партии в понимании срочной необходимости задействовать и заручиться поддержкой институтов гражданского общества в проведении нынешних политических и административных реформ в стране, вынужден вернуться к тезисам своего выступления на Гражданском Форуме 2001 г. В.В. Путин сделал конкретные шаги по усилению роли гражданских институтов. Среди них - внесение соответствующего Федерального закона о создании давно востребованной Общественной палаты РФ и укрепление позиций созданного на основе Комиссии по правам человека Общественного Совета при Президенте РФ по проблемам становления гражданского общества в России. В этот же ряд можно поставить и ориентацию администрации Президента РФ на создание сильных и самостоятельных, имеющих свое политическое лицо партий.

Актуальность проблемы очевидна. Необходимо отойти от постоянных рекомендаций использовать западные модели развития гражданского общества. Анализ истории возникновения элементов гражданского общества в России, уроки отечественной истории, предпосылки возникновения гражданского общества в сложных, а порой трагических взаимоотношениях государства со своим обществом, могут дать истинное понимание происходящих сегодня политических процессов выстраивания диалога государственных и гражданских институтов.

Автор представляет свое видение проблем становления гражданского общества и правового государства в России, их взаимодействия и перспектив развития в условиях необходимой модернизации, развития информационных технологий и всеобщей глобализации.

Взгляды и позиции по рассматриваемой проблематике известных государственных, общественных и религиозных деятелей на основании личных встреч автора также нашли отражение в предлагаемом материале.

государство духовенство реформа гражданское общество

1.2 Понятие гражданского общества

На сегодня у тех немногих отечественных ученых, социологов и политологов, которые предметно занимаются проблемами гражданского общества, нет общепринятого научного определения этого понятия. Такое определение возможно лишь при условии совокупного рассмотрения всей системы гражданских и общественных институтов, часть которых в нашей стране пока отсутствует, а многие не до конца прижились.

По мнению автора, наиболее удачным является следующее определение: под гражданским обществом понимается совокупность негосударственных общественных институтов и отношений, которые позволяют отдельным гражданам или их объединениям реализовывать свои частные и групповые интересы, гарантированные им государством и его основными законами. Таким образом, понятие гражданского общества определяется по отношению к понятию государства: эти институты социальной организации дополняют друг друга как управление снизу и управление сверху.

1.3 Связь времен, первые упоминания о государстве

Изучение истории показывает, что в России государство могло вести себя со своим народом как завоеватель, но в кризисные годы, когда мощный, но слабо управляемый госаппарат давал сбой, народ прибегал к альтернативным формам организации, отстаивал и отстраивал свое государство. Фрагмент из «Повести временных лет», впервые выявляющий эту черту общественного сознания, цитируется по Радзивилловской летописи: «В лето 6370. Бывша варягы и - заморья и не да им дани, и почаша сами в собе володети, и не бе в них правды, и восташа род на род, и быша в них усобици, воевати почаша сами на ся, и реша сами в себе: поищем себе князя, иже бы володел нами и рядил по праву. И идоша за море к варягом руси, сице бо тии звахуся варязи русь, яко се друзии зовуться свие, друзии же уръмяни,инъгляне, друзии и готе. Тако и си. Реша руси чюдь, и словене, и кривичи, и вси: Земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет. Да пойдите у нас княжити и володети».

Из этого летописного рассказа можно сделать вывод об отношении автора к нетривиальному факту приглашения иноплеменников на княжение. В 862 году народы новгородской земли отказа-лись подчиняться владетелям, жившим на северо-западе от них. Но самоуправление многоязычной (славянской, финно-угорской) земли привело к исчезновению правопорядка из-за взаимного ожесточения населения. «Третейских судей» решили призвать из среды бывших владетелей. Среди «варяжских» племен выбрали Русь, пригласив племенных вождей верховодить.

Феофан Прокопович в «Родословии великих государей царей и великих князей российских» ведет генеалогию Рюрика от Пруса, брата римского кесаря Августа, полагая между Прусом и Рюриком 14 колен. Прус жил где-то к Западу от Руси. Из несохранившейся так называемой Иоакимовской летописи, отрывок которой приводит Василий Татищев в «Истории российской», можно узнать, что инициатор призвания варягов Гостомысл, новгородский посадник, сам был потомком Вандала, одного из германских вождей. Иначе говоря, следуя распространенным в допетровской Руси версиям, можно говорить, что новгородская верхушка призвала этнически близких ей князей решить борьбу за власть в свою пользу. Она сама принадлежала западноевропейскому миру.

Тем не менее, для славен (племенное объединение восточных славян, селившихся в бассейне озера Ильмень и реки Волхов в Новгородской области), кривичей (союз восточно-славянских племен в VI-X вв. в верховьях Западной Двины, Днепра, Волги), позже полян (название племени славян, поселившегося по среднему течению Днепра, были культурнее других славянских племен) и тем более чуди (название в древнерусских летописях эстов (эстонцы) и родственных им угро-финских племен, живших во владениях Новгорода Великого), варяжские конунги (от древне-норвежского - konungr, военный вождь, высший представитель родовой знати у скандинавов в раннее Средневековье) не были родственниками.

Так что русская (уже не от самоназвания варяжского племени, но общенациональная) мысль еще в древности увязала начало государства с наложением на стихийную самобытность славяно-финского противоречивого единства - внешнего разводящего, судящего и скрепляющего начала.

Таким образом, государственный порядок понимался как наложенная извне граница самоуправления. А оно было, по имеющимся сведениям, весьма развитым - в IV в. Прокопий Кессарийский свидетельствовал: «Славяне и анты (восточные славяне по византийским и латинским летописцам VI и VII вв.) не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве... Они считают, что только Бог, творец молний, является владыкой над всеми».

Так это было или нет, важна фиксация в общественном сознании определенной модели. Ограничение самоуправления сначала было добровольным (во всяком случае, так оно мыслится в цитированном летописном фрагменте), а затем насильственным.

Прибывшие князья, севшие сначала на севере вокруг Ильменя, а потом, спустившись по Днепру (882), на киевский стол, относились к местному населению как к данникам, а протесты подавляли военной силой или с помощью жестоких дипломатических уловок (записана история о том, как Ольга сожгла древлян (союз восточнославянских племен в VI -- начале XII вв. в Полесье -- на правобережье Припяти) за убийство Игоря, обложившего это племя усиленной данью).

В сущности, князья делали только, пользуясь современной терминологией, конъюнктурно-политическую разницу между подвластными им славянами, финно-утрами (участвовали в русских военных походах в Византию, в Швецию и др. страны), «козарами» и другими степняками, опираясь в первую очередь на приближенную единокровную дружину, а не на местное население.

Разумеется, было бы опрометчиво объяснять перипетии становления общественной мысли и гражданского самосознания в России «норманнскими» корнями русской государственности (как и вообще одними наслаивающимися иноземными влияниями). Но можно отметить, что первые попытки осмысления истории страны исходили из дихотомии (принцип рассечения надвое, поэтому когда силен один признак, второй ослабляется): «беспорядочное самоуправление», «аппаратное подавление», последнее мыслилось как «стреноживание» местного населения, отчасти для его же блага.



1.4 Предпосылки возникновения государственных отношений и «собирание» русских земель

Уже «Русская правда» Ярослава стремилась задать унифицированные рамки общинно-государственному бытию. Но из общей тенденции в 1136 году выпадает Новгород, отделившийся от Киева. Историки говорят о существовании своеобразного «республиканского» строя в северных торговых городах - Новгороде и Пскове. Общее собрание горожан - вече - сохранило за собой известные политические права. Именно на этом фоне история о призвании варяжских князей не выглядит целиком выдумкой, находя себе параллели и уточнения.

Бояре нуждались в сильном кулаке, который защищал бы их политические привилегии и деловые интересы, как от посада, так и от внешних соседей. Выдвинуть военным предводителем человека из своей среды значило, говоря современным языком, наделить его очевидными конкурентными преимуществами. Кроме того, поскольку на князя возлагались, в первую очередь, военные и отчасти полицейские функции, на это место лучше всего подходил профессиональный политик и военачальник. Таким образом, институт выборного приглашенного князя служил приемлемым решением проблемы.

У этой системы были свои сильные стороны, которые наглядно проявил Александр Ярославич, зарекомендовавший себя не только удачливым полководцем (в устье Ижоры разбил шведов, на льду Чудского озера - немцев, у озера Жизца - литовцев), но и талантливым дипломатом, сумевшим установить отношения с Ордой. Причем для этого ему пришлось заточить за несогласие собственного сына и жестоко разобраться с новгородцами, которые восставали против монгольской переписи. Свободный выбор из среды военных профессионалов оказался в конечном итоге эффективнее, чем удельная система наследственного княжения, парализованная раздорами. «Наказывая» своих, Александр Невский ограждал северорусские земли от безнадежных битв, поднимал после разорений. Когда пронеслось «неврюево нашествие» (Карательное нашествие монголов в 1252 году во Владимиро-Суздальское княжество под командованием воеводы Неврюя), князь «церкви восстановил, города отстроил, людей собрал» - сообщает житие.

Но до централизации под властью царя было далеко. А в XIII веке «гражданское общество» северных республик проявило себя как дееспособный партнер военно-политических институтов. Республика выдвинула лидера, который вывел ее за узкие пределы «полисного» самоуправления в большую политику того времени, избежав сокрушительных потерь. Это корректирует изложенный выше пессимистический взгляд на состоятельность общественного самоуправления в России. Правда, в результате княжеская власть в лице Александра сумела подчинить своей воле своевольных новгородцев, прикрываясь «ломящей» силой ордынских «численников»-фискалов. Укрепляя свой авторитет и отрабатывая модели политико-идеологического контроля, Александр исподволь готовил восстановление института великокняжения. Московские великие князья даниловичи - это младшая ветвь его рода. Новгородцы на первых порах даже способствовали возвышению Москвы, поддержав Дмитрия Донского в борьбе с Михаилом Тверским и его союзником Мамаем. Они могли себе это позволить: в торговом и дипломатическом отношении «Государь Господин Великий Новгород» долгое время выглядел динамичнее московского и других княжеств.

Однако боярская олигархия постоянно стремилась обратить военно-политическую силу князя и государства вообще в игрушку своих клановых интересов, не обязательно совпадавших с интересами большинства граждан «Неуполеса», как пышно именовали Новгород летописцы, и тем более с общерусскими целями (даже с псковичами новгородцы постоянно воевали). Поэтому собирание русских земель московскими князьями, копившими мощь и богатство, повлекло столкновения с боярскими республиками и привело к присоединению их при Иване III. Но при этом разыгралась одна из самых необычайных интриг в истории отношений центральной власти и общественных «соузов», как писали в XV веке.

1.5 Роль духовенства в политической жизни государства, крах движения еретиков

Весной 1485 года в Новгород прибыл новый архиепископ Геннадий, до этого служивший архимандритом (старший монашествующий сан 2-й степени священства перед епископом), обычно в православных монастырях) Чудова монастыря в Московском Кремле. Владыко столкнулся с «новгородским православием», то есть неофициальной духовной культурой, которую он, в согласии с Иосифом Волоцким, считал ересью (от греч. Hairesis - особое вероучение, в христианстве - течения, отклоняющиеся от официальной церковной доктрины в области догматики и культа), находящейся в конкурентном конфликте с «московским православием». Поскольку официальная православная Церковь владела крупными землями, в которых остро нуждалась центральная власть для привлечения на свою сторону служилых людей, Ивану III было выгодно опереться на пропагандистов нестяжательства. Ведь «нестяжатели», противники «осифлян» (Волоцкого игумена и его ортодоксальных единомышленников), борясь с официальной церковью, стояли за секуляризацию ее земель.

Таковы были политические основания, по которым Иван III вместо искоренения ереси поставил новгородского еретика попа Дениса протопопом Успенского кафедрального собора в Московском Кремле, а протопопа Алексея с Михайловой улицы Новгорода - священником придворного Архангельского собора. Кроме того, Иваном III руководили личные соображения. Его старший сын Иван Иванович был женат на Елене Стефановне Волошанке; в ее кружок входили дьяки-дипломаты Федор и Иван Волк Курицыны, редактор и переписчик Иван Черный, угрянин Мартынок, исповедовавшие «самовластие души» в делах веры. Еще с XIV века через Новгород поддерживались связи с европейскими еретиками и затем протестантами. Поэтому новгородские вольнодумцы быстро влились в московский придворный кружок. Таким образом, царский двор стал оплотом неортодоксального общественно-религиозного движения.

Сложилась противоречивая ситуация. С одной стороны, православие было объединяющей идеологией государства, в силу чего учения, подтачивающие православную веру, подрывали мощь Московской державы. С другой стороны, церковь как институт владела обширными землями, - а это сужало ресурсную базу центральной власти, опасавшейся к тому же, что церковный ресурс может укрепить удельных князей и склонные к сепаратизму северные города. В таком положении московский государь пошел на союз с антицерковным духовным движением, но этот союз мог быть только временным и ситуационным. Тем не менее, в истории государства российского зафиксирован момент, когда высшая власть опиралась на протестное общественное движение, претендовавшее быть «внутренней» идеологией этой власти.

Однако конфликт между духовными основами молодой российской цивилизации и «рафинированными» придворными идеологами был неизбежен. Вообще, идеология, противостоя-щая укоренившейся в обществе духовной традиции, рискует вобрать в себя множество «темных», сомнительных, пугающих элементов, традицией отторгнутых. Это правило сказывается и на деятельности еретиков, и на деятельности социальных революционеров, особенно когда эти общественные силы загоняются в подполье. Когда «тайное» становится «явным», то есть когда такие силы разворачиваются, подобно долго сжатой пружине, цена «эксцессов» может оказаться чрезмерно высокой. В глазах общества это способно оправдать репрессии власти, особенно при грамотной пропагандистской подаче.

Иосиф Волоцкий в «Сказании о новоявившейся ереси» изложил историю ее появления. Согласно этой версии, около 1470 года с литовским князем Михаилом Олельковичем в Великий Новгород прибыл «жидовин именем Схариа» (Иудей, знаток чернокнижности, астрологии и еретик), который был «изучен всякому злодейства изобретению, чародейству же и чернокнижию, звездозаконию же и астрологы, живый в граде Киеве». Киев находился в пределах Литовского государства, поэтому появление Схарии в свите литовского князя не удивительно, как и его приезд в российские земли, поскольку Михаил Олелькович был дядей Елены Стефановны по матери. Это открывало Схарии дорогу в Москву - действительно, в грамотах Ивана III есть упоминания о «Захарии Скаре, жидовине, таманском князе», сыне генуэзского аристократа и черкешенки. Даже если указанная версия о появлении на Руси ереси жидовствующих легендарна, она показательна. Импортер ереси «жидовин Схариа» изображен являющимся из земель, с которыми Россия регулярно конфликтовала (Литва, Крым).

Таким образом, жидовствующие были уязвимы для противников, которые пожелали бы выставить их «подрывными элементами». Другой уязвимой стороной «новой придворной идеологии» было демонстративное унижение Православия и увлечение оккультизмом демонического оттенка. Архиепископ Геннадий описывал глумление над символами веры православных: «еретикам ослаба пришла, уже ныне наругаютца хрестьянству: вяжут кресты на вороны; многие ведели: ворон деи летает, а на ней крест медян. Ино таково поругание: ворон и ворона садятца на стерве и на калу, а крестом по тому волочат». На оккультные интересы братьев Курицыных намекает название трактата Федора Васильевича «О Дракуле» и прозвище Ивана Васильевича «Волк».

Но не идейная уязвимость, а политическая и династическая ситуация предрешила конец временного альянса великокняжеской власти с жидовствующими антитринитариями (от лат. trinitas - троица, приверженцы течений, сект в христианстве, не принимающих один из основных догматов христианства - догмат Троицы).

Война с Литвой заставляла подавить в пограничных районах пролитовскую партию; смерть Ивана Ивановича в 1490 году лишила Елену Стефановну былого влияния при дворе, а жидовствующих - надежного покровительства. Венчанный на царство Василий III был сыном другой жены Ивана III - Софии Палеолог, убежденной противницы ересей. Церковный собор 1503 года не дал согласия на секуляризацию церковных земель. Архиепископ Геннадий призывал воспользоваться опытом испанской инквизиции. И в 1504 году «сожгоша в клетке диака Волка Курицына да Митю Коноплева», еретическое движение, претендовавшее на роль «общественного совета» при дворе, было разгромлено.

1.6 Установление самодержавия, учреждение Опричнины

Причины напряжения в обществе остались прежними: служилое сословие, опора московской центральной власти, страдало от безземелья, а владения удельных князей и церкви были соизмеримы по площади с территориями европейских государств. Это давало им силу, которую они использовали для игнорирования центральной власти. Воля малолетнего великого князя Ивана Васильевича, сына Василия III от Елены Глинской, до 1547 года жестко ограничивалась Боярской думой, точнее, той группировкой, которая на тот момент доминировала.

Большой пожар стал поводом к восстанию «черных людей» в Москве в 1547 году. Непосредственно восстание было направлено против бояр Глинских, взявших верх в Боярской думе. Восставшие «убили каменьями» в Успенском соборе дядю царя Юрия Васильевича Глинского, искали мать убитого боярина Анну и его брата Михаила. Бабку и дядьев Ивана Васильевича обвинили в том, что они «вълховали: вымали сердца человеческия, да клали в воду, да тою водой, ездячи по Москве, кропили, и от того Москва выгорела», и так Глинские «чародейством Москву попалили». Позже в переписке с царем А. Курбский не отрицал, что эти слухи распускали бояре из конкурирующих группировок. Он присоединялся к обвинениям, говоря «об издревле кровопийственном роде» московских князей, на который пагубное влияние оказывали «жены, злыи и чародеицы».

Таким образом, обвинение царского окружения в чернокнижии оставалось устойчивым идеологическим мотивом борьбы вокруг престола. Выдвигались и более реалистичные обвинения против бояр: «а от людей их черным людям насильство и грабеж, они же их от того не унимаху». Однако восставшие не тронули царя, остановившись перед его порогом в Воробьеве.

Иоанн IV буквально накануне был титулован «кесарем», этот титул уравнял его с императором Священной Римской империи, так что пожар и восстание могли толковаться как выразительный жест бояр в сторону правителя, формально поднявшегося на более высокую ступень феодальной властной иерархии. Царь не оставил этот жест без внимания, его мероприятия были направлены на «примирение» сословий. Тем не менее, параллельно с Боярской думой - совещательным органом, действовало правительство из приближенных царя, где сам он пользовался «честью председания», - Избранная рада.

Ключевую роль в правительстве играли А. Адашев и протопоп Сильвестр (воспринявший по линии Нил Сорский - Максим Грек - старец Артемий идеи «нестяжателей» и, весьма вероятно, кружка братьев Курицыных).

Преобразования рады были направлены на размывание привилегий бояр. Войско и управленческий аппарат в массе своей формировались из служилого дворянства, но для его содержания нужна была земля как плата за службу. Реформы 40-50-х годов, проведенные Избранной радой, превратили вотчинную землю в государственное жалование за службу. Судебник 1555 года статьей 47-й отменял и налоговые льготы для бояр.

Выживание Московского царства, окруженного врагами, требовало маневра материальными и человеческими ресурсами для создания перевеса сил на решающих направлениях военной борьбы. Но концентрация ресурсов в руках центральной власти вызвала сопротивление удельной системы. Теперь и бояре, и дворяне были равно обязаны государству службой и налоговыми выплатами. Это уравнение перед законом позволило создать мощную военную машину и вывело царство из заколдованного круга: завоеванными землями можно было расплатиться со служилыми людьми, что, в свою очередь, дало царю опору в лице дворянского сословия. Служилое сословие возводилось в ранг политической силы, послужившей противовесом боярству. Социальная структура стала более сбалансированной. Для придания ей устойчивости в управление страной вовлекались не только дворяне, но и посадские люди, и крестьянское население. Историки отмечали у публицистов и летописцев XVI века «полное пренебрежение к мнению народа, который лишен в их представлении исторической самостоятельности и способен действовать только по указке вождей или наущению знати». Тем выразительнее направление реформ, предпринятых Избранной радой.

Земская (земский собор - высшее сословно-представительное учреждение в России в XVI-XVII вв., включало членов Освященного собора и др. лиц, выборных от провинциального дворянства и верхушки горожан) реформа вводила местное самоуправление по всей стране. Наместники ставились под контроль земских властей, организованных по принципу выборного и сменяемого сословного представительства. В районах вотчинного землевладения власть передавалась губным (избранным) старостам, которые только со становлением Опричной системы были подчинены назначенным из Москвы городовым воеводам. Уездное дворянство представлено в органах самоуправления городовыми приказчиками, посадские и крестьяне - дворскими старостами и целовальниками. В «черносошных» землях помещиков не было вообще, и вся власть отошла выборным депутатам «простого всенародства». Земские - староста, дьячок и целовальники - составляли низшее звено, заседая в «земской избе». Кроме того, Судебник требовал участия выборных присяжных заседателей при отправлении правосудия. По замечанию историков, эта система в общих чертах предвосхищала реформы 1860-х годов.

Но характерно, что выборным посадским самоуправлением (помимо столицы и пограничных крепостей) были обойдены Новгород и Псков. Центральная власть понимала невозможность управлять местными делами из Москвы, но стремилась держать ситуацию под надзором, поскольку местные интересы совпадали с общегосударственными только в стратегической перспективе. Между тем, ослабив удельную систему, выровняв права бояр и служилого сословия, добившись экономического подъема посада и деревни, власть встала перед необходимостью перейти от политики накопления ресурсов к политике их силовой мобилизации. На этапе мобилизации всех сил государства рукой царской власти не только вотчинники олицетворяли социальную инерцию, но и служилое дворянство. И. Грозный помнил свои униженные просьбы к войску, собирающемуся на Казань. Царь тогда не мог приказывать, он «умилно» просил, обещая «сердца им веселити и жалования из казны своея государевой прибавливати... и во всем им верити, и жалоба их послушати, во всем их любити, аки отцу детей своих, и быти до них щедру» («Большая челобитная»). Опала членов Избранной рады и введение Опричнины в 1565 году показало, что зависимость царя от подданных более не могла быть терпима.

Другим сегментом русского общества, способным в силу экономического могущества и духовного авторитета ограничить царскую власть, оставалась церковь во главе с русским митрополитом. Венчавший на царство Иоанна IV митрополит Макарий осуждал «синклиты»(от греч. synkletos - созванный совет, собрание высших сановников, этот термин обычно применяется в ироническом смысле), пытавшиеся «восхитить» царскую власть. Но именно у Макария в Новинском монастыре, где в июне 1547 года была вся Боярская дума, начались разговоры о поджоге Москвы Анной, Михаилом и Юрием Глинскими.

Тот же Макарий, с 1526 по 1544 год возглавлявший новгородскую епархию, инициировал «новгородскую волну» общерусской канонизации, формируя «небесную оппозицию» неограни-ченной царской власти. В противовес церковному давлению, уже Стоглавый собор 1551 года по настоянию царского окружения поставил расширение монастырского землевладения под правительственный контроль. Но в острую фазу конфликт вошел, когда развернулось опричное наступление на ограничение царской власти. Митрополитом стал Филипп из боярского рода Колычевых. Еще настоятелем Соловецкого монастыря он принял у себя опального Сильвестра, который там и умер, «любимый и уважаемый Филиппом» (Н. Карамзин). Борьба митрополита с царем закончилась сначала низложением, а потом убийством митрополита Филиппа.

Учреждение Опричнины означало разрыв альянса царской власти с русским обществом. Царю требовались абсолютные полномочия по распоряжению материальными и людскими ресурсами. Паломничество в Александровскую слободу с мольбой к царю принять всю полноту власти на любых условиях похоронило боярское правление. Установление самодержавия привело и к отказу не только от земского боярского представительства, не только к изгнанию «мудрых советников» из дворян, но и к исчезновению полноценных институтов местного самоуправления, которые, в конечном счете, оказались только временными инструментами в борьбе с удельной системой.

1.7 Особенности самоуправления в разных районах России в XVI веке, приобретение навыков

В северных республиках свободнее чувствовали себя религиозные мыслители и практики - носители неофициальной духовной культуры. Б.А. Рыбаков в исследовании, посвященном русским стригольникам, назвал их «гуманистамами XIV столетия». В самом деле, в их понимании человек ценен только своей человечностью. Учение стригольников дошло до нас только в изложении их оппонентов, но оно может быть освобождено от идейно-обличительной окраски.

В частности, когда Стефан Пермский пишет «Вы же, стригольницы, уловляете хрестьян тем словом, еже Христос рече к апостолам: Не имете влагалищь, ни меди при поясех ваших», - мы заключаем, что имущество в глазах стригольников само по себе еще не красило человека. Когда Стефан ядовито замечает: «Аще бо бы не чисто житье их видели люди, то кто бе веровал ереси их?» - мы понимаем, что стремление жить чисто стригольники ставили во главу угла. Наконец, когда Стефан признает: «Или бы не от книжнаго писания говорили, никто бы не послушал их» - нам становится ясно, что стригольники ценили начитанность в священных книгах, задающих идеал чистоты. Гражданское общество невозможно без индивида, живущего не текущими предписаниями властями, но теми идеалами, которые он признал добровольно и самостоятельно. В этом смысле в северных республиках, насколько мы можем судить по дошедшим свидетельствам, постепенно вырастал «гражданин», а не «подданный».

Навыки самоуправления, то есть открытое обсуждение проблем и способность осмысленно отвечать на вызовы момента, воспитывали предприимчивый и сноровистый тип личности, обладающий широким кругозором, жадный до сведений и знаний, хорошо обучаемый. Не случайно один из вождей московской «партии реформ» XVI века, участник Избранной рады протопоп Сильвестр, происходил из новгородского посада. Помимо набожных и вдумчивых стригольников, можно выделить другой севернорусский тип - ушкуйников, доходивших походами и набегами на севере до Ледовитого океана, на юге до Сарая-Берке, столицы Золотой Орды. Одна из главных потерь, которые понесла Россия при окончательном установлении самодержавной власти, - это утрата инициативного индивидуума, свободно действующего на свой страх и риск, как одного из господствующих типажей русской жизни. Этот типаж был загнан в подполье или вытеснен на окраины российских земель. На что он оказался способен, можно увидеть, взглянув на карту страны, чьи северо-восточные земли были открыты, пройдены и завоеваны первопроходцами - разбойниками и казаками.

На русском Севере не было боярских вотчин и крепостничества, окончательно оформленного Соборным уложением 1649 года (крепостное состояние стало наследственным, а сыск беглых более не имел срока давности). Власть принадлежала сельским и волостным сходам, а налогами и повинностями в пользу государства ведали воеводы и тиуны - государственные служащие. Поэтому поморы имели возможность заниматься промыслом морского зверя на берегах Ледовитого океана, уходить за Каменный пояс с частными торгово-промышленными экспедициями или наниматься в сибирское казачье войско по царской вербовке. Особенно интересно, что экспансия в направлении Урала и Сибири происходила в партнерстве с централизованной государственной властью, которая сумела с выгодой для себя канализировать энергию лично свободных индивидов и групп. Правда, к северному поиску власть подталкивалась конкуренцией с западными торговыми домами, в основном английскими и голландскими.

Еще в начале XVI века один из участников курицынского кружка, посольский дьяк Григорий Истома, посетил в Риме папу Климента VII. Он поделился с папой предположением о том, что, обогнув северо-восток континента, можно достичь Китая. Ту же мысль он развивал в Аугсбурге перед немецкими космографами. Соотнеся ее со смутными сведениями о проливе, разделяющим Азию и Америку, европейцы принялись строить практические планы. Так, в 1527 году бристольский купец Роберт Торн предлагал Генриху VIII: «с небольшим числом судов можно открыть множество новых стран и королевств, но для открытия их остается единственный путь - северный». В 1538 году еще не открытый пролив нанес на карту Меркатор, в 1562 году на карте итальянца Гастальди он получает название Аниан, которое повторяется на карте «Татарии» (Сибири) Авраама Ортелия.

Хотя английские и голландские экспедиции закончились неудачей из-за ледовых заторов, закрывших северные моря, русское правительство было встревожено. В 1627 году оно пожертвовало расцветавшей Мангазеей (русский город XVII века, расположенный на севере Западной Сибири, на реке Таз, являвшейся частью так называемого Мангазейского морского хода), закрыв «Мангазейский ход» для судов, чтобы не допустить проникновения иностранцев. Зато в поморских землях набирали людей для Сибири. К примеру, в 1630 году пришел наряд набрать 500 мужиков для Тобольска и 150 девок на женитьбу служилым людям и пашенным крестьянам Енисейского острога. Предполагают, что с этим отрядом и прибыл в Восточную Сибирь Семен Дежнев, открывший пролив между Азией и Америкой.

Кроме того, в XVI веке донские казаки и Запорожская Сечь стали реальной силой, которая служила охране русских границ (засеки) и целям территориальной экспансии. Стремительное географическое расширение и успешная пограничная оборона - доказательство того, что раскованная инициатива частного лица (а это и есть основание гражданского общества) имела место в России и приносила богатые плоды. С другой стороны, и на Дону, и на Яике (старинное название р. Урал) та же среда выступала постоянным фактором социального брожения. По мере расширения крепостного и бюрократического режима от центра к периферии проявлением «гражданского самосознания» становился русский бунт. О том, насколько эти мятежи отвечали настроениям масс, свидетельствуют фольклорные произведения, посвященные Стеньке Разину и Емельяну Пугачеву.

А. Пушкин полагал бунты «бессмысленными» по содержанию (поставить истинного царя взамен узурпатора) и «ужасными» по форме (физически истребить «неправедные» власти). Однако так сказывалась логика военного противостояния, в которую от первых побед до окончательных поражений были втянуты народные движения. Между тем российская история знает пример осуществленной народной «утопии» - республики «некрасовцев». В 1708 году войсковым атаманом Войска Донского был выбран Кондратий Булавин - его отряды воспротивились установлению контроля правительственного аппарата. Одним из соратников атамана был Игнат Некрасов. После поражения восстания он со своими людьми ушел на Кубань, осев на землях, принадлежавших туркам. Соединив обычаи Донского войска с идеалами раскольников, некрасовцы основали поселения, о которых в России ходили легенды.

«Живут такие люди на берегу озера. Город у них большой, пять церквей в нем, обнесен он высокой стеной... В город свой те люди никого не пускают. Живут богато. У каждого каменный дом с садом, на улицах и в садах цветы цветут. Такая красота кругом. Занимаются те люди шелками. Обиды ни людям чужим, ни друг другу не делают... Женщины и на круг ходят, и грамоте обучаются с дьяками вместе. Кто ни пройдет, того накормят, напоют, оденут и проводят ласковым словом: Спаси Христос». В конце XVIII века некрасовцы, продолжавшие чтить «заветы Игната», переселились на берега Эгейского и Мраморного морей. Трудолюбие, общественный порядок, грамотность и моральная чистота некрасовцев вызывали удивление иностранных наблюдателей. Одной из заповедей Игната Некрасова было воздержание от возвращения на родину, пока у власти находится царь.

1.8 Земские соборы, их укрепление, поголовная личная несвобода

Со временем в политическом, а скоро и географическом пространстве России не осталось места для людей, которые жили бы по своей воле, а не по распорядкам государства. С XIV по XVII век общепонятным и употребительным в русской публицистике оставалось слово «вече», с XVI по XVII век упоминаются соборы: духовные, земские, смешанные. Но ни вече, ни соборы не были регулярными институтами с четким регламентом, предписанным представительством, обязательными решениями. Термин «земский собор» русским летописям вообще не знаком.

Тем не менее, первое документально зафиксированное мероприятие, состоялось, полагают историки, в 1549 году (но это едва ли был первый «земский собор»). О его повестке судят по намекам Стоглава (1551) на взаимное покаяние царя и бояр. По-видимому, название «собор примирения» не только верно отражает основную идею мероприятия, но и фиксирует точку единения власти и общества, более или менее искреннего с обеих сторон. Череда пожаров, засух, неурожаев, восстаний, вызванных «грабежом» народа и ростом налогов, внешнеполитические тревоги и увещевания церковных иерархов подтолкнули участников собора навстречу друг другу. С решениями собора связано устройство по всем землям земских учреждений: старост, целовальников, пятидесятников, сотских, о чем было упомянуто ранее.

Дальнейшая эволюция «освященных», «земских» и более мелких соборов, вызванных требованиями момента, шла по пути формального нарастания сословного представительства - при выхолащивании реальной представительности постановлений. В 1566 году царь нуждался во «всенародном» одобрении продолжения Ливонской войны, обернувшейся неудачами. Он получил его, но при этом челобитчики, просившие об отмене Опричнины, были репрессированы, так как подобный поворот событий в планы Ивана Грозного не входил. Вместе с тем, именно на соборе 1566 года помимо бояр и дворян впервые присутствовали купцы.

В XVII веке земские соборы вновь наберут вес, а среди участников будут верхи посада и зажиточного крестьянства. Так скажется рост влияния «всенародства» на решение судьбы государства в Смутное время (эпоха кризиса государственности в России в конце XVI - начале XVII вв., трактуемая рядом историков как гражданская война). Деятельность нижегородского купца Кузьмы Минина даст пример независимой гражданской активности. Избрание полководца князя Дмитрия Пожарского докажет жизнеспособность вечевых традиций. В 1613 году будет созван Земский Собор для выборов царя. Правда, выбор был предрешен, учитывая степень влияния Патриарха - в миру Федора Романова.

Собор положил начало династии Романовых в лице Михаила Федоровича (впрочем, утвердившись, Романовы отступили от условий «общественного договора»). А Земский собор 1653 г. постановит принять Украину под эгиду русского царя.

Эти выражения народной воли служат аргументами в пользу того, что государство и не может, и не заинтересовано полностью искоренить дух гражданственности - в противном случае власти грозит утрата легитимности, а государству - прекращение независимого существования. Тем не менее, народ, отстояв свое государство, снова отошел в привычное безмолвие. Можно считать характерным свойством российского общественного сознания переход в «латентное» (скрытый период) состояние после кризисной активности.

Выбор пути развития предоставляется правящим кругам, а общество от этого отстраняется. Правда, нежелающих «отстраниться» власть готова потеснить сама. В лучшем случае свежая память о бедствиях проявлялась в государственных актах, облегчающих положение зависимого населения. Так, при Алексее Михайловиче боярские вотчины и дворянские поместья стали неотличимы по статусу, купцы получили протекционистскую защиту (Таможенный союз 1653 г. и Новоторговый устав 1667 г.), а налоги на посадских людей были распределены более равномерно.



1.9 Реформы Петра Великого: попытка устранить слабость самодержавия

Слабость системы, где свободой воли наделен только самодержец, увидел Петр Великий, став накануне XVIII столетия перед необходимостью быстрой модернизации армии, флота, администрации, экономики, образования. Ряды элиты быстро пополнялись выходцами из средних сословий. Но парадокс начатой Петром модернизации состоял в том, что в масштабах общества (а не на уровне отдельных индивидов) она предполагала дальнейшее закрепощение.

Пушкин-историограф заметил, что при дальновидном умении первого российского императора выдвинуть инициативных и талантливых, его указы для работных людей «как будто писаны кнутом».

Крепостные крестьяне и казенные рабочие приравнивались к рабочему скоту. На дворянстве тяготела обязательная государственная служба, что резко контрастировало с феодальными «правами и привилегиями» западноевропейских дворян. После упразднения Патриаршества, замененного Священным Синодом под контролем обер-прокурора, и деления страны на единообразно управляемые губернии (реформа 1708-1715 гг.) возобладал административно-бюрократический принцип управления. Реальным «законом» функционирования российского общества стало отсутствие свободы, обеспечению которого служил бюрократический аппарат. «Рабский страх бывает там вместо ободрения», - писал о XVIII веке Д. Фонвизин.

1.10 Эпоха Екатерины II. Появление гражданских объединений и свобод

Манифест Петра III и Жалованная грамота 1785 года, изданная Екатериной II (ур. Софьей Фредериковной Августой Анхальт-Цербской, свергшей мужа Петра Федоровича в результате дворцового заговора), освободили дворян от государственного тягла, наделили их правом на личную безопасность и частную собственность, ознаменовав «золотой век дворянства». Историк русского права К. Зайцев указывал, что Екатерина на место западноевропейского горожанина поставила дворянина, «по которому равнялись все остальные в общем процессе уравнения и освобождения». Правда, ни Манифест, ни Жалованная грамота не были законами в собственном смысле слова - они были лишь монаршим «честным словом».

В том же 1785 году была опубликована Жалованная грамота городам. Городское население разделялось на шесть разрядов. В первый из них входили городские землевладельцы и домовладельцы из дворян, священников, купцов. Распределенные по гильдиям торговые люди составляли второй разряд. Третий - объединял разделенных по цехам ремесленников. В четвертом разряде числились иностранцы и гости, жившие в городе постоянно; в пятом - служители наук и искусств, а также финансисты; в шестом - посадские, то есть все остальные, которые «промыслом, рукодельем или работой кормятся». Купцы, ремесленники и посадские назывались «мещанами», а в целом полдюжины разрядов составляли «общество градское», наделенное правом раз в три года выбирать из своей среды городского главу и гласных общей думы. Последние, в свою очередь, избирали по одному делегату от каждого разряда в «шестигласную думу». Этот орган собирался раз в неделю и ведал вопросами городского благоустройства и соответствующими сборами.

Так в России образовался слой людей, имеющих закрепленные за ними гражданские права. В большей степени это касалось, разумеется, дворян, чьи привилегии были подкреплены экономическим господством. Но при Екатерине вспыхнуло казацко-крестьянское восстание Е. Пугачева, подавленное А. Суворовым. Оно напомнило, что до «счастья подданных», о котором мечтала Екатерина, далеко.

Еще, не будучи императрицей, просвещенная собеседница Вольтера записывала в личных бумагах: «Свобода - душа всего на свете, без тебя все мертво. Хочу повиноваться законам, но не рабам. Хочу общей цели - сделать счастливыми подданных». Ход ее рассуждений вел к признанию свободного гражданина главной движущей силой общественного развития. Этот принцип был сформулирован в «Наказе», который государыня написала для членов специальной комиссии по уложению законов: «не запрещать и не принуждать», то есть открыть дорогу инициативе. Статьи 380 и 381 главы 16-й «О среднем роде людей» полагали причесть к среднему всех, кто «не дворянин и не хлебопашец». День издания «Наказа» считается датой вступления России в европейскую семью народов.

Жалованная грамота открыла альтернативный путь приложения способностей образованного класса. «Вольность» принесла расцвет дворянской культуры. Он сопровождался усвоением идеи гражданских свобод.

От абстрактных идей совершался переход к практическому объединению людей, прикоснувшихся (как правило, поверхностно) к просветительскому мировоззрению. Одним из первых прототипов гражданских объединений стали масонские общества, куда и лица, обличенные высокими государственными чинами, входили на правах «братьев». Масонские братства были инструментом неформального влияния на власть. Теоретически они создавались по духовным мотивам (об этом писал еще Лев Толстой), но реально преследовали карьерные и политические цели. Эти организации служили школой гражданской самостоятельности для русских аристократов и, в меньшей степени, для представителей других сословий. Английский клуб создал прецедент всесословного объединения: в сознании образованных людей идейное единство общества понемногу обретало конкурентоспособность по сравнению с сословным.

Но в Европе либерализм находил прочную почву как идеология «третьего сословия» - не обеспеченного наследственными привилегиями, как дворянство, и не посаженного на иждивение общества, как духовенство, но наиболее деятельного и потому заинтересованного в распространении на всех граждан одинакового правового режима. В XVIII веке в Европе статус третьего сословия был самой обсуждаемой темой. Но в крестьянской России его оформление в многочисленную общественную силу исключалось крепостным правом.

В России была возможность пополнения лично независимого третьего сословия через само выкуп разбогатевших крепостных, которые стремились перейти в разряд ремесленников, купцов, а при особом везении могли претендовать на нижнюю строку в Табели о рангах (и, тем самым, на личное дворянство). Но А. Радищев, поднявший вопрос о крепостном состоянии как принципиальной проблеме, которая должна быть разрешена в целом, причем в рамках реальной политики, а не абстрактной теории, заслужил от царицы ярлык «бунтовщик хуже Пугачева». Судьба автора стала внятным предупреждением о том, что юридические основания российского общества (в первую очередь, крепостничество) не подлежат официальному пересмотру. Но что в таком случае означали «гражданские свободы»?

Если Петр Великий мог обойти сословные предрассудки, ценя человека по его способностям, то почему это не могло стать принципиальной позицией государства? Это рассуждение приводило к выводу о том, что государство должно содействовать развитию экономической и политической бессословной гражданской самодеятельности. Но одно дело - умозаключения, а другое - социальная реальность. Было бы наивно не видеть, что сибаритствующие интеллектуалы XVIII столетия жили за счет своих поместий, где трудились крепостные крестьяне. Небезынтересно, что именно Екатерина II на время положила конец формированию разночинной интеллигенции, которая выходила из стен Московского университета еще при Елизавете.

В период царствования Екатерины крепостное право достигло своей «классической» для России, абсолютной формы.

Дворянские перевороты середины и конца XVIII века не были направлены на защиту «прав гражданина» вообще. Их целью было отстоять привилегии дворянства, точнее - статус нескольких придворных кланов. Тем не менее, они выражали сознательную позицию придворной аристократии, которую разделяли гвардейские офицеры и, возможно, еще более широкие слои высшего общества. Оказалось, что цари (даже такие как Павел I, Великий Магистр Мальтийского ордена, претендовавший повелевать европейскими элитами) могут попасть в растущую зависимость от дворянства, достигшего как класс политической зрелости. Высший класс российского общества, получивший гражданские права, создал решающие аргументы в пользу того, что сила власти производна от ее способности удовлетворять интересы общества, пусть даже представленного аристократией. Таким образом, в тяжбе высшая власть - общество была разыграна очередная сцена выяснения отношений.

1.11 Зарождение либеральных настроений в России

Екатерининский тезис о самодержавии: «всякое другое правление не только было бы в России вредно, но и разорительно», - оставался непререкаемым для офицеров-заговорщиков XVIII века. Речь шла о смене персоны самодержца, а не о новых принципах политического устройства.