Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

• Введение
• Глава 1. Судебный прецедент, как источник права
• Глава 2. История развития и перспективы судебного прецедента
• 2.1 История развития судебного прецедента
• 2.2 Перспективы развития прецедентного права в России
• Глава 3. Виды судебных прецедентов в России
• 3.1 Решения судов по конкретным делам
• 3.2 Разъяснения Верховного, Высшего Арбитражного Судов РФ
• 3.3 Решения Конституционного Суда РФ
• 3.4 Решения Европейского Суда
• Заключение
• Список используемой литературы
• 

Введение

Данная работа является актуальной, так как проблеме действия прецедента как источника права в отечественной и зарубежной юридической литературе традиционно уделялось и уделяется большое внимание. Об этом свидетельствуют, в частности, работы известных ученых-юристов, философов: Богдановской И.Ю, Кросса Р, Кузютича В, Зивса С.Л. и других. Это еще раз подчеркивает важность проблемы применения прецедента как источника права.

Объектом данной работы является непосредственно судебный прецедент, предметом - достаточно неоднозначный вопрос на тему: «Является ли судебный прецедент источником российского права?» Данный вопрос неоднократно становился и обсуждался как на общественном уровне применительно к источникам советского, а затем и полностью российского права, так и на уровне отдельных отраслевых дисциплин.

Отмечая возрастающую роль судебной практики, некоторые юристы предлагают признать судебный прецедент источником российского права. Однако зачастую представления российских юристов о судебном прецеденте расходятся с тем, что представляет собой судебный прецедент в тех странах, в которых он признан источником права. Судебный прецедент являет собой основу для одной из наиболее распространённых правовых семей - англосаксонской. На данный момент, по мнению наших учёных-теоретиков, Россия принадлежит к так называемой континентальной, или романо-германской правовой семье. Это подразумевает использование писаных законов, в которых прецедент не имеет такой силы как в странах англосаксонской системы права. Тем не менее, и у нас решения высшего суда федерации, Конституционного Суда, имеют руководящую силу. Что, фактически, является отголоском прецедентного права.

Судебный прецедент, конечно, не может заменить глубокий объективный подход судьи к каждому конкретному делу. Но явиться основой, руководящим началом, а также способствовать более быстрому реагированию на ту или иную ситуацию прецедент вполне способен.

Исходя из всего вышесказанного, обуславливается необходимость изучения такого государственно-правового явления как судебный прецедент, что и является целью данной работы. Для того чтобы в полной мере раскрыть поставленную цель, необходимо структурировать материал в соответствии с необходимыми задачами:

1) раскрыть определение судебного прецедента, как источника права;

2) рассмотреть историю развития судебного прецедента с древности до наших дней;

3) изучить перспективы развития прецедентного права в России;

4) проанализировать виды судебных прецедентов;

5) сделать выводы на основе изученного материала.

При написании курсовой работы были использованы следующие методы научного исследования:

1) анализ;

2) сравнительный метод;

3) изучение научной литературы, нормативно-правовых актов, публикаций и статей;

4) логический метод.

Все вышеназванное подводит к необходимости рассмотрения и последовательного изучения такой неоднозначной темы, как судебный прецедент.



Глава 1. Судебный прецедент, как источник права

Судебный прецедент - понятие многогранное, поэтому существует несколько его определений:

1) судебный прецедент - это судебное решение по конкретному юридическому делу, которому придается сила нормы права и которым руководствуются при разрешении схожих дел;

2) судебный прецедент - решение суда по конкретному делу, которое затем становится образцом, обязательным правилом для разрешения аналогичных дел в будущем.

В основе создания судебного прецедента лежит принцип, согласно которому суд не может отказать кому-либо в правосудии из-за отсутствия соответствующего закона. Суд обязан вынести решение по такому делу, и это решение впоследствии принимается за общеобязательное правило при разрешении всех аналогичных дел. Фактически суд при этом осуществляет функцию правотворчества, хотя создаваемая им норма как бы «помещена» в индивидуальном судебном решении и для ее последующего применения необходимо его толкование.

Сила судебного прецедента как источника права вытекает из того, что всякий суд, безусловно связан решениями всех высших судов, которые не могут оспариваться, однако в толковании прецедента судья обладает полной свободой. Право в подобных случаях отличается крайней сложностью и запутанностью, что вызывает специфические проблемы в его применении. Но, с другой стороны прецедентные нормы наиболее приближены к конкретным жизненным ситуациям и в этом смысле могут более полно отражать требования справедливости, чем абстрактные нормы закона.

Критики признания судебного прецедента источником права ссылаются на то, что решений судей по конкретным делам накапливается с течением времени такое большое количество, что не каждый специалист в состоянии сориентироваться во множестве этих юридических документов, что здесь возможен произвол и злоупотребление должностных лиц.

Напротив, сторонники прецедентного права критикуют нормативные системы за консерватизм, неспособность адекватно и вместе с тем оперативно реагировать на события, происходящие в жизни общества.

Отечественная юридическая наука, в частности С.С. Алексеев, считает, что судебный прецедент не может быть полноценным источником права. Он не должен устанавливать первоначальные нормы, вносить дополнения и исправления в общие нормативные предписания. Его роль чисто служебная, вспомогательная в процессе толкования юридических норм с учетом данной обстановки в рамках применения права.

Однако элементы прецедентного права имеют место и в российской правовой системе, что связано, прежде всего, с деятельностью Конституционного, Верховного и Арбитражного судов, руководящие разъяснения которых кладутся в основу решений конкретных юридических споров всеми нижестоящими судебными органами.

Еще со времён римского права, судебная норма признавалась, если она подтверждалась несколькими судебными решениями. То, что суды в течение определённого времени следовали выработанной ими же позиции, позволяло надеяться, что и в дальнейшем они будут её придерживаться. Проверка временем являлась лучшим доказательством обоснованности введения закона и гарантией его стабильности. Из такого подхода вытекало, что только несколько судебных решений могут устанавливать правоположение. В результате вырабатывалось понятие «устоявшаяся судебная практика».

Юридические нормы могут возникать в результате судебного решения. Когда судья делает вывод, скажем, о том, кто из предполагаемых лиц является должником и наследником, какое наказание наложить на виновного, он при отсутствии обычая или закона, исходя из критерия разумности, мысленно формирует некоторое общее положение. И поэтому судебное решение, посвященное конкретному делу, может стать образцом, примером (т.е. прецедентом) для подобных жизненных случаев.

Различаются «правильные» и «неправильные» прецеденты. В первом случае, когда право декларировано более высокой судебной инстанцией и суд согласен, что декларация правильная, то прецедентное право не меняется. Во втором случае судьи не должны следовать судебному прецеденту. При этом судьи не создают новое право; они только исправляют ошибку предшествующих судов в изложении правовых норм. В таком случае предполагается, что судебное решение не было правом.

Исходя из всего вышесказанного, можно сделать следующие выводы:

1) родиной судебного прецедента является Англия, и в этой стране он развит значительно больше, чем в России. Поэтому, несмотря на признание источником в странах «общего права», судебный прецедент не имеет в правовой доктрине однозначной оценки;

2) судебный прецедент имеет свои плюсы и минусы, обозначенные в данной главе, что скорее свидетельствует не о недостатках судебного прецедента, а о специфике объекта, особенности его правовой природы, требующего индивидуального подхода.



Глава 2. История развития и перспективы судебного прецедента

2.1 История развития судебного прецедента

Прецедент, как источник права, известен еще с древнейших времен. В условиях Древнего Рима в качестве прецедентов выступали устные заявления (этикеты) или решения по конкретным вопросам преторов и других магистратов. Первоначально они имели обязательную силу при рассмотрении аналогичных дел лишь для самих магистратов, их принявших, и в течение срока (как правило, один год) пребывания их у власти.

Однако часто многие, наиболее удачные положения эдиктов одних магистратов повторялись в других эдиктах и приобретали, таким образом, устойчивый характер. В частности, решения и правила, сформулированные преторами в разное время, постепенно сложились в систему общеобязательных норм под названием преторских.

В дореволюционной России отношение к прецеденту было неоднозначным. Одними теоретиками и практиками он признавался в качестве формы права, хотя и с оговорками о том, что это некая дополнительная, вспомогательная по отношению к закону форма права. Другими же авторами он полностью отрицался, как самостоятельный источник права.

В советской практике существование судебного прецедента начисто отвергали. В основу официальной концепции советского права был заложен тезис, согласно которому социалистическое право вообще, а советское в частности, не могло рассматривать судебный прецедент в качестве источника права, поскольку это ассоциировалось: а) с разрушением социалистической законности, понимаемой лишь как строгое и неуклонное соблюдение законов и других законодательных актов; б) с возможным судебным произволом в процессе одновременного выполнения правотворческих и правоприменительных функций; в) с подрывом или же, по меньшей мере, с ослаблением правотворческой деятельности законодательных органов.

Социалистические государства, как отмечалось во многих отечественных источниках советского периода, «не знают такого источника права, как судебный прецедент, который ведет к отступлениям от начал законности и подрывает роль представительных органов государства в законодательной деятельности».

Данная точка зрения была преобладающей в рассматриваемый период. В действительности же, на практике, как утверждают некоторые исследователи, «все обстояло проще». Фактически судебная практика, выраженная в разъяснениях пленума верховного суда СССР и пленума верховного суда РСФСР, как замечал по этому поводу заместитель председателя верховного суда РФ В.М. Жуйков, всегда «признавалась источником права, поскольку в судебных решениях допускались ссылки на нее как на правовую основу решения дела». Не будучи признанной официально, она, тем не менее «фактически всегда учитывалась нижестоящими судами в качестве ориентира в вопросах применения и толкования права, устранения пробелов в нем, применения аналогии закона или аналогии права». Однако данная точка зрения никогда не пользовалась поддержкой большинства исследователей.

Изменилось ли отношение к прецеденту как источнику российского права в современный, период? Несомненно, изменилось. И причем настолько, что можно даже говорить о радикальном изменении в этом направлении.

Речь при этом, разумеется, не идет об изменении официальной государственно - правовой доктрины и об официально признанном правовом закреплении прецедента как источника российского права. Прецедент по-прежнему формально не признается в качестве источника российского права. Под «радикальностью» изменения отношения к прецеденту в современный период имеется в виду, во-первых, резкое расширение сферы применения судебной практики в России с начала 90-х годов и, времени создания Конституционного Суда РФ. А во-вторых, заметное изменение отношения к прецеденту отечественных исследователей, юристов-ученых и практиков в сторону признания его в качестве одного из источников российского права.

2.2 Перспективы развития прецедентного права в России

Как уже отмечалось выше значение судебного прецедента в настоящее время далеко от его полноправного культурного статуса в отечественной правовой системе.

Во-первых, судебный прецедент официально не может восполнять в систематическом, целенаправленном виде неполноту, неясность, недостатки и противоречия законодательства и принуждает всякий раз апеллировать к законодателю с соответствующей правотворческой инициативой. Если судьи и устраняют пробелы фактически, решая дело по аналогии права и закона, то это делается скорее неупорядоченно.

Во-вторых, имея возможность нормативно толковать законодательство на уровне высших судебных инстанций, судебная практика не может создавать нормы для новых отношений, не урегулированных в законе. Для этого в любом случае необходимо дожидаться решений официальных правотворческих органов.

Возможно, следует подумать, как подключить судебную власть к правообразованию. Суды - почти единственные правовые учреждения достаточно профессионального и квалифицированного уровня, непосредственно связанные с жизнью, с динамикой социальных отношений, которые могут непосредственно переводить ее социальный язык на язык юридической формы. Если такой механизм заработает, он послужит повышению условия уровня приспособленности законодательства к поворотам общественных отношений.

Среди довольно многочисленных и разнообразных аргументов, приводимых в защиту тезиса о непризнании правового прецедента в качестве источника современного российского права, наиболее широкое распространение получили следующие:

Во-первых, утверждение о том, что признание судебного прецедента в качестве источника права противоречит конституционно признанному и закрепленному принципу разделения властей. Это одно из важнейших конституционных положений современной России и с ним, естественно, нельзя не считаться. Соответственно нельзя не учитывать и важности аргументов, построенных на основе данного положения.

Во-вторых, тезис о том, что признание правового прецедента в качестве источника российского права не согласуется с характерными особенностями романо-германской правовой системы, которой традиционно причисляют Россию, и которая, по мнению некоторых отечественных ученых, «не знают такой формы право, как правовой прецедент». Однако считается общеизвестным, что прецедент, не будучи признанным в качестве источника романо-германского права формально, выступает в качестве такого реально. Это подтверждается повседневной практикой использования данного источника права судами всех относящихся к романо-германской правовой семье стран. Исходя из этого, трудно согласится с утверждением, что признание прецедента источником российского права противоречило бы соответствующим устоям и традициям романо-германского права.

В-третьих, мнение о том, что признание правового прецедента противоречило бы, с одной стороны, действующей Конституции России и обычному законодательству, а с другой - выступило бы в конфликт с правотворческой деятельностью Федерального Собрания.

Однако такого рода суждения не имеют под собой реальной основы. Дело в том, что правотворческая деятельность судов весьма существенно отличается от аналогичной деятельности российского парламента и уже в силу этого она не может не подменять ее собой, ни тем более дублировать.

В отличие от парламентского правотворчества особенность судейского правотворчества предопределяется тем, что: 1) «судебное правотворчество всегда есть побочный продукт акта правосудия»; 2) «оно не самостоятельно» в том смысле, что «привязано к основной функции судебной власти - осуществлению правосудия»; 3) оно осуществляется в рамках закона и на основе закона, исходящего от высшей законодательной власти страны; 4) правотворчество суда в значительной мере связанно с толкованием права и восполнение пробелов в праве; 5) судебные правоположения вырабатываются судьями, как справедливо отмечается в литературе, только на основе «имеющихся норм и правовых принципов, а не своей субъективной воли».

Совершенно правы те авторы, которые, основываясь на опыте правотворческой деятельности судов современной России, категорически утверждают, что в настоящее время суды зачастую вынуждены «создавать (творить) право, иначе их деятельность станет не просто неэффективной, а приведет к результатам, противоположным тем, которые от них вправе ожидать общество: они будут не защищать права, а способствовать их нарушениям».

Таким образом, можно сделать следующий вывод: судебный прецедент зародился достаточно давно, одним из истоков его существования являлся Древний Рим. В России же, в дореволюционное время отношение к нему было неоднозначным и, в большинстве своем, отрицательным. В настоящее время правовой прецедент не признан в качестве источников современного российского права. Однако, фактически он действует, восполняя многие пробелы законодательства, его неясности и двусмысленности.



Глава 3. Виды судебных прецедентов в России

3.1 Решения судов по конкретным делам

Что касается принципиального отношения к судебному нормотворчеству, то сегодня можно сказать, что произошел перелом - оно постепенно получает признание. Говорится, что право на создание правовых норм вытекает из самостоятельности судебной власти, а также из задач суда по защите прав и свобод граждан. Подобные идеи обосновываются ссылками на некоторые положения Конституции РФ, прежде всего о приоритете и непосредственном действии прав и свобод граждан (ст. 18), о гарантированности гражданам судебной защиты их прав и свобод (ст. 46).

На современном этапе, думается, необходимо констатировать наличие и неизбежность судебного нормотворчества, хотя бы постольку, поскольку существует немало сложных правовых проблем, не имеющих четкого и недвусмысленного законодательного решения и требующих выбора какого-либо одного варианта решения из числа возможных, - в этом прежде всего и заключается правотворческая задача судов, сопровождающая применение законов.

В России традиционно не было и нет прецедента в его англо-американском понимании, подразумевающем создание определенными (высшими) судами страны в ходе конкретного дела новых норм права и обязанность остальных судов следовать этому правилу. Но сегодня звучат предложения придать решениям Верховного, Высшего Арбитражного Судов обязательную для нижестоящих судов силу при разрешении аналогичных дел.

Говорится и о признании нормообразующей роли судебной практики в том смысле, как это понимается в континентальной правовой семье: право любых судов создавать правовые нормы (в основном конкретизирующие), которые при многократном и единообразном применении становятся своеобразным правовым обычаем. При этом ведущую роль, конечно, выполняют высшие судебные инстанции страны.

Выбирая из указанных двух моделей (континентальная и англо-американская), необходимо понимать разницу между ними. Отличия заключаются не только в описанном выше механизме формирования судебной нормы (установление правоприменительным судебным актом или судебным обычаем), но и в объеме полномочий судов: в англо-американской системе он весьма широкий (допускает создание совершенно новых, оригинальных норм права и нормотворчество сверх закона и вопреки закону), в континентальной системе нормотворчество судов более ограниченно, носит дополнительный к законам характер и применяется в основном там, где закон недостаточно ясен, конкретен.

Исторически, как известно, Россия тяготеет к континентальной правовой семье, и с этих позиций ей ближе модель, отрицающая обязательность мнения высших судов страны. Кроме того, полагается, что англо-американская система имеет ряд опасных сторон, а именно:

· сдерживание стихийного развития судебной практики и тем самым выравнивание по одному стандарту правового развития, выгодно отличающего правоприменительное нормотворчество от абстрактного нормоустановления;

· некоторое столкновение положений с принципом разделения властей, т.к. по сути дела происходит наделение определенных судебных инстанций правом законодательства;

· ущемление независимости судей (подчинение только закону), а именно их свободы в принятии решения в тех рамках, которые очерчены законодательством.

В этих условиях для обеспечения баланса между положительными и отрицательными последствиями нормотворчества судей объем и значение последнего не должны быть слишком велики. Полагается, что континентальная система в большей мере отвечает данной потребности. Во-первых, она проверена длительной практикой, а во-вторых, в англо-американской системе наблюдается снижение императивной силы отдельных судебных решений.

Есть мнение, что решения Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ нецелесообразно наделять обязательной юридической силой для нижестоящих судов при разрешении аналогичных дел. В то же время суды (общей юрисдикции и арбитражные) должны обладать правом нормотворчества (в форме «судебной практики»).

3.2 Разъяснения Верховного, Высшего Арбитражного Судов РФ

Общие разъяснения вопросов применения законодательства, даваемые Верховным Судом РФ и Высшим Арбитражным Судом РФ, имеют важнейшее значение для обеспечения единообразия судебной практики. При этом разъяснения по большей части не просто комментируют законодательство, «расшифровывают» его лаконичные предписания, а решают действительно сложные вопросы его понимания.

При этом сегодня остается неясным главный вопрос - о юридическом значении таких разъяснений.

Федеральный конституционный закон «Об арбитражных судах в РФ» закрепил, что постановления, издаваемые Пленумом Высшего Арбитражного Суда РФ по вопросам его ведения, обязательны для арбитражных судов в РФ, следовательно, обязательны и праворазъяснительные постановления (ст. 13 Закона). Аналогичное правило об обязательности разъяснений Пленума Верховного Суда РФ содержится и в проекте Федерального закона «О Верховном Суде РФ», внесенном Верховным Судом в Государственную Думу.

Очевидно, что вопрос об обязательности разъяснений должен решаться единообразно, одинаково для обеих высших судебных инстанций страны. Это, однако, не означает, что решение должно быть именно таким, какое существует в настоящее время применительно к Высшему Арбитражному Суду РФ. Надо сказать, что приведенные положения Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в РФ» воспринимаются неоднозначно и подчас вызывают возражения, в том числе как противоречащие Конституции РФ.

Более целесообразным представляется лишить разъяснения обязательной юридической силы. Наличие разъяснений как формы руководства судами, безусловно, необходимо, особенно в условиях формирования и развития судейского права. Однако обязательность разъяснений превращает их из актов руководства судами в нормативные правовые акты. Соответственно дача таких разъяснений представляет собой правотворчество путем издания подзаконных актов. Такое правотворчество по своему характеру вовсе не является судебным, и подобные полномочия не могут быть отнесены к судебным функциям, а значит, их наличие влечет грубое нарушение принципа разделения властей. Кроме того, принцип независимости судей требует подчинения судей только закону и постановка между судьей и законом некоего дополнительного нормативного звена в виде разъяснений высших судов вступает в несоответствие с указанным принципом.

Думается, что лишение разъяснений Верховного и Высшего Арбитражного Судов РФ обязательной силы вовсе не приведет к разнобою в судебной практике. Не следует сбрасывать со счетов инстанционное устройство судебной системы и связанный с ним самоконтроль судебной системы. Отступление от позиции Верховного Суда РФ возможно лишь в том случае, если суд убежден в правильности иного подхода к решению проблемы и готов противопоставить его «официальной» точке зрения. Такая свобода лишь повышает степень ответственности судьи за принимаемое решение. Тем самым обеспечивается искомый баланс между интересами единообразия практики и независимостью отдельных судей. Разъяснения должны играть роль «официальной судебной доктрины», а не самостоятельного источника права.

Итак, разъяснения Верховного, Высшего Арбитражного Судов РФ не должны обладать обязательной юридической силой. В то же время они необходимы как важное средство обеспечения единообразия практики, повышения квалификации судей, форма «модельного нормотворчества».

3.3 Решения Конституционного Суда РФ

судебный прецедент законодательство конституционный

Важным аспектом судебного нормотворчества является деятельность Конституционного Суда РФ, который существует в России уже 10 лет.

Конституционный Суд - в первую очередь орган конституционного нормоконтроля: он проверяет на соответствие Конституции РФ законы и нормативные подзаконные акты. Проверка конституционности индивидуальных судебных решений или разъяснений Верховного, Высшего Арбитражного Судов РФ не входит в компетенцию Конституционного Суда.

Постановления Конституционного Суда, которыми тот или иной акт признается неконституционным или конституционным, обязательны для всех лиц (ст. 6 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»). Причем соответствующие выводы Суда распространяются на все иные нормативно-правовые акты, содержащие нормы, аналогичные тем, что стали предметом рассмотрения Конституционного Суда (ст. 87 ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»).

Однако значение решений Конституционного Суда по делам о нормоконтроле этим не исчерпывается. Конституционный Суд РФ также формулирует положения - «правовые позиции», на основе которых делает вывод о соответствии оспариваемого акта Основному закону страны. Какова внутренняя природа и юридическая сила этих положений? Представляют ли они собой подчас новые, не выводимые из закона правила, являются ли они обязательными? Все эти вопросы в настоящее время остаются спорными.

Кроме того, Конституционный Суд дает толкование Конституции РФ. Его выводы также являются обязательными, в том числе для законодателя, и тем самым обретают качество правовой нормы.

Решения Конституционного Суда РФ иногда рассматриваются как прецеденты. Постановления Конституционного Суда во всех случаях принимаются как бы по конкретному делу, т.к. издаются в связи с постановкой перед судом определенными уполномоченными лицами конкретной правовой проблемы. Однако очевидно, что «конкретность» в данном случае, особенно если речь заходит о толковании Конституции РФ, весьма относительна. В силу специфики конституционной юстиции решения Конституционного Суда РФ лишь процессуально, формально могут быть сопоставлены с судебным прецедентом. Но сами решения являются в большей мере абстрактными и общими актами, нежели решениями по конкретным делам. Несколько больше признаков прецедента в решениях по нормоконтролю: они применяются не только «напрямую» к акту, признанному неконституционным, но и по аналогии к таким же положениям других актов. В этой ситуации, очевидно, следует говорить о смешанной и даже особой природе решений Конституционного Суда РФ, что связано со спецификой его компетенции.

Полагается, что законодательство о полномочиях Конституционного Суда по толкованию и нормоконтролю нуждается в совершенствовании.

3.4 Решения Европейского Суда

Права и свободы человека и гражданина в Российской Федерации признаются и гарантируются согласно общепризнанным принципам и нормам международного права; эти принципы и нормы, а также международные договоры России являются составной частью ее правовой системы; при этом международный договор имеет приоритет перед законом в случае их коллизии (ч. 4 ст. 15, ч. 1 ст. 17 Конституции).

Конституция РФ заключает в себе механизм, позволяющий вводить в отечественную правовую систему новые принципы и нормы, равно как и международные договоры, по мере их возникновения, а также обновлять существующие - по мере их развития. Она не предусматривает полной подчиненности российских законов международным договорам. Иными словами, международный договор не отменяет национальный закон - приоритет нормы договора над нормой закона имеет место только в сфере правоприменения.

Конституционный Суд не только привлекает международно-правовую аргументацию в качестве дополнительного довода в пользу своих правовых позиций, вырабатываемых на основе Конституции, но и использует ее для разъяснения смысла и значения конституционного текста.

В силу ст. 32 Конвенции о защите прав человека и основных свобод Европейский суд по правам человека имеет право решать все вопросы, касающиеся толкования и применения положений Конвенции и Протоколов к ней. Поэтому правовые позиции Европейского суда, излагаемые им в решениях при толковании положений Конвенции и Протоколов к ней, и сами прецеденты Европейского суда для Российской Федерации носят обязательный характер.

Российская Федерация официально признала обязательной юрисдикцию Европейского суда по вопросам толкования и применения Конвенции и Протоколов к ней. Поэтому российским судам необходимо учитывать в своей деятельности прецедентную практику Европейского суда по правам человека.

Но каким образом должен действовать Конституционный Суд, когда Россия сталкивается с необходимостью исполнения решений Европейского суда, вынесенных в отношении ее по существу?

Как известно, в соответствии с Конвенцией решения Европейского суда влекут за собой обязательства принятия «действенных мер для предотвращения новых нарушений Конвенции, подобных нарушениям, выявленным решениями Суда».

Согласно правовой позиции Конституционного Суда, зафиксированной в Постановлении от 2 февраля 1996 г. N 4-П, принятом еще до придания юридической силы Конвенции Россией, решения межгосударственных органов могут приводить к пересмотру конкретных дел высшими судами Российской Федерации, что позволяет последним повторно рассматривать дела в целях изменения ранее состоявшихся решений, в том числе принятых высшей внутригосударственной судебной инстанцией.

Учитывая данное решение, можно утверждать, что в Российской Федерации создана правовая база для судебного пересмотра дел, если такая необходимость возникнет при исполнении решений Европейского суда. Несмотря на все еще ведущиеся научные дискуссии о прецеденте, в России нет принципиальных препятствий для реализации решений Европейского суда в судебной практике. Вопрос лишь в том, как оптимально сконструировать механизмы такой реализации.

Возможен следующий порядок исполнения решений Европейского суда: если решения касаются конкретных дел и их исполнение не требует изменений в правовом регулировании, то прерогатива их исполнения у Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ, которые пересматривают соответствующие решения, вынесенные национальными судами. Если же защищаемые Конвенцией права и свободы нарушены законом, примененным в конкретном деле, то есть если речь идет о дефектах закона, то вопрос о судьбе данного закона, о проверке его конституционности разрешается Конституционным Судом РФ.

Таким образом, Конституционный Суд в своей практике при проверке законов и иных нормативных актов принимает решения и вырабатывает правовые позиции, опираясь в том числе на Конвенцию и ее толкование Европейским судом.



Заключение

Подобранный в данной работе материал наталкивает на множество мыслей, заставляет поразмышлять и сделать соответствующие выводы.

Стоит задуматься: хотя судебный прецедент и не признается в России источником права, тем не менее он играет немаловажную роль. Например, Верховный Суд РФ изучает, обобщает судебную практику и дает руководящие разъяснения по вопросам применения законодательства. Эти руководящие разъяснения обязательны для судов и иных органов и лиц, применяющих, например, уголовно - процессуальный закон. Постановления издаются в целях единообразного понимания и применения норм права. Не это ли проявление в какой-то степени, пусть даже и в малой, судебного прецедента?

Конечно, немало дискуссий ведется по поводу того, что судебный прецедент неэффективен, прежде всего потому, что не способствует объективному исследованию обстоятельств по конкретному делу, следствием чего может стать несправедливое решение или приговор суда.

Но разве не легче было бы вершителям правосудия, когда под рукой у них имелись бы руководящие начала, а именно основа разрешения конкретного дела, представленная в виде источника права - судебного прецедента. Напрашивается вывод, что появление и закрепление судебного прецедента в России как источника права вполне оправданно, а также было бы неплохой опорой для пока еще неопытных судей. Но закрепить за судами правотворческую функцию - значило бы нарушить конституционный принцип разделения властей. Снова очередное противоречие.

Если же рассмотреть внедрение прецедента в идеале, то для того, чтобы он смог прижиться в нашей стране, надо: законодательно закрепить за судами правотворческую функцию; создать и утвердить определенную процедуру, способствующую быстрому закреплению судебных решений в качестве прецедента; создать орган - фильтр, который бы отменял прецеденты, которые не соответствуют (или перестали соответствовать) действительности общественной жизни.

В связи с вышесказанным хочется внести несколько предложений в связи с совершенствованием законодательства:

1) легально закрепить право судов на нормотворчество не только в случаях пробелов, но и в случаях неясности и противоречивости законодательства; так, в законах ряда европейских государств содержатся формулы примерно следующего содержания: суд не может отказать в рассмотрении дела по мотивам неясности, противоречивости или неполноты законодательства (Франция, Швейцария); похожие правила содержались в дореволюционном российском и в первые годы в послереволюционном советском законодательстве;

2) лишить разъяснения Верховного, Высшего Арбитражного Судов РФ обязательной юридической силы;

3) подробно регламентировать праворазъяснительную деятельность Верховного, Высшего Арбитражного Судов РФ, восприняв и даже увеличив степень подробности регулирования, в частности дополнить требованиями обязательной мотивации правовой позиции Суда, правом судей Пленумов высказывать и оформлять «особые мнения»;

4) более подробно регламентировать деятельность Конституционного Суда РФ, ограничив свободу его правотворчества; показательно, что вопросу толкования Конституции РФ в ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» сейчас посвящено всего 2 статьи: право на обращение в суд и обязательность решений суда;

5) «правила толкования» целесообразно закрепить и для иных судов, чтобы поставить под легальный контроль их правотворческую деятельность;

Автору кажется уместным и вполне приемлемым введение данного рода предложений, это создаст преимущества и упростит процедуру судебного решения.



Список используемой литературы

Нормативно-правовые акты

1. Конвенция о защите прав человека и основных свобод. Рим. 4 ноября 1950 г.

2. Конституция Российской Федерации от 12 дек. 1993 г. // Российская газета. 1993. 25 дек. с изменениями на 30 дек. 2008г.

3. Федеральный конституционный закон от 28 апр. 1995 г. (№ 1-ФКЗ) «Об Арбитражных судах» с изм. и доп. на 30 апр. 2010 г. (№ 3-ФКЗ) // Российская газета.1995.16 мая.

4. Федеральный конституционный закон от 21 июля 1994г №1-ФКЗ «О Конституционном суде РФ» // Российская газета. 1994. 23 июля

5. Проект Федерального закона «О Верховном Суде РФ». Постановление Пленума от 25 декабря 2000 г. № 36

Судейская практика

6. Постановление Конституционного суда РФ от 2 декабря 1996г № 4-П // Российская газета. N 31. 15.02.1996.

Учебная литература, статьи.

7. Алексеев Л. Судебный прецедент: произвол или источник права? // Государство и право. М., 2002. №12

8. Блищенко И.П. Прецеденты в международном праве. М., Международные отношения. 1977. 224с

9. Богдановская И.Ю. Судебный прецедент-источник права? // Государство и право. М., Наука. 2002. №12. С. 5-10

10. Жуйков В.М. К вопросу о судебной практике как источнике права // Судебная практика как источник права. М., ИГиП РАН. 2000. С.16-23

11. Карпов Д.В. Конституционно-правовые основания актов судебной власти: технико-юридический аспект // Проблемы юридической техники: Сб. ст. / Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород. 2000. С. 482-483

12. Лазарев Л.В. Некоторые спорные вопросы теории и практики конституционного правосудия // Вестник Конституционного Суда РФ. 1997. № 3. С. 21 - 22

13. Любашиц В.Я., Смоленский М.Б., Шепелев В.И. Теория государства и права. М., Феникс Высшее образование. 2002. 512с

14. Максимов А.А. Прецедент как один из источников английского права // Государство и право. М., Наука. 1995. №2. С. 97-102

15. Матузов Н.И, Малько А.В. Теория государства и права: Учебник. М., Юрист. 2003. 511с

16. Пиголкин А.С Теория государства и права: Учебник. М., Юрайт. 2007. 613с

17. Стецовский Ю.И. Судебная власть: Учеб. пособие. М., 1999. С. 72 - 81;

18. Теория государства и права / Под ред. Р.А. Ромашова. М., Юридический центр Пресс СПб. 2000. 630с

Размещено на Allbest.ru