Преступления и наказания по cудебнику 1497 г.

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

МОСКОВСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЮРИДИЧЕСКАЯ АКАДЕМИЯ

ФИЛИАЛ МГЮА В Г. ВОЛОГДЕ

Контрольная работа

Тема: «Преступления и наказания по Судебнику 1497 г.»

Вологда 2011

Источники права

судебник преступление разбой наказание

Основными источниками общерусского права в XV-XVII вв. были великое княжеское (царское) законодательство (жалованные, указные, духовные грамоты в указы), «приговоры» Боярской думы, постановления Земских соборов, отраслевые распоряжения приказов.

Создаются новые сложные формы законодательства: общерусские кодексы - судебники, Соборное Уложение, указные (уставные) книги, в которых систематизировались нормы, не вошедшие в основной текст судебников (Уставная книга Разбойного приказа, указные книги Поместного и Земского приказов). «Новоуказные статьи» стали промежуточным этапом кодификации русского права в период между судебниками и Соборным Уложением (первая половина XVII в.).

Все большее место в системе источников права начинают занимать различные частные акты - духовные грамоты, договоры («ряды»), акты, закрепляющие собственность на землю, и др.

Источники судебника

В первом общероссийском («великокняжеском») Судебнике 1497 г. нашли применение нормы Русской Правды, обычного права, судебной практики и литовского законодательства. Главными целями Судебника были: распространить юрисдикцию великого князя на всю территорию централизованного государства, ликвидировать правовые суверенитеты отдельных земель, уделов и областей. К моменту принятия Судебника далеко не все отношения регулировались централизованно. Учреждая свои судебные инстанции, московская власть некоторое время была вынуждена идти на компромиссы: наряду с центральными судебными учреждениями и разъездными судами создавались смешанные (смесные) суды, состоявшие из представителей центра и мест.

Цель судебника

Если Русская Правда являлась сводом обычных норм и судебных

прецедентов и своеобразным пособием для поиска нравственной и юридической истин («правды»), то Судебник стал прежде всего «инструкцией» для организации судебного процесса («суда»).

В Судебнике 1550 г. («царском») расширялся круг регулируемых центральной властью вопросов, проводилась определенно выраженная социальная направленность наказания, усиливались черты розыскного процесса.

Регламентация охватила сферы уголовно-правовых и имущественных отношений.

Был закреплен сословный принцип наказаний и одновременно с этим расширен круг субъектов преступления - в него включаются холопы: законодатель значительно более определенно установил в законе субъективные признаки преступления и разработал формы вины.

Под преступлением судебники понимали не только нанесение материального или морального ущерба, «обиду». На первый план выдвинулась защита существующего социального и правового порядка. Преступление - это, прежде всего, нарушение установленных норм, предписаний, а также воли государя, которая неразрывно связывалась с интересами государства.

Понятие и виды преступлений

Если гражданские правоотношения развивались сравнительно медленно, то уголовное право в данный период претерпело существенные изменения, отражая обострение противоречий феодального общества и усиление классовой борьбы.

Преступление понимается Судебником не как "обида", то есть нанесение материального, физического или морального вреда, а как "лихое дело", то есть совершение такого деяния, которое нарушает интересы господствующего класса и государства.

При этом Судебник даёт лишь примерное перечисление деяний, относимых к категории лихих дел, оставляя за господствующим классом право подводить под это понятие любое деяние, нарушающее интересы господствующего класса или посягающее на установленный в государстве порядок. Перечисляя такие виды преступлений, как татьба, разбой, душегубство, ябедничество, Судебник в статье 8 вводит новое понятие: "...иное какое лихое дело...".

Развитие феодализма нашло своё отражение в некотором изменении взгляда на субъект преступления. По Судебнику ответственности подлежали все лица, совершившие преступления, в том числе и холопы.

По "Русской Правде" холопы отвечали за совершённые ими преступления и проступки перед своим господином. Убийство господином своего холопа не считалось преступлением, а убийство чужого раба рассматривалось как нанесение материального ущерба его владельцу и влекло обязанность возместить нанесённый ущерб и уплатить штраф за самовольное истребление частной собственности.

В связи с развитием феодализма и превращением холопов в крепостных Судебник признаёт холопов субъектами преступления, распространяя на них уголовную ответственность за совершённые преступления.

Судебник ничего не говорит о моментах, исключающих вменение, то есть об условиях, освобождающих лицо от ответственности за совершённое преступление в силу малолетства или преклонного возраста, тяжёлой болезни, увечья и т.д.

В случаях, когда человек не мог сам вести дело, ему предоставлялось право нанять наймита, то есть человека ведущего процесс за него. "А на ком чего взыщет жонка, или детина мал, или кто стар, или немощен, или чем увечен, или поп, или чернец, или черница, или кто от тех в послушестве будет кому, ино наймита наняти волно (ст. 52).

В Судебнике не указывается, освобождается ли от наказания собственник, убивший вора в своём дворе, учитывается ли при определении вины состояние опьянения преступника, различается ли преступление по стадиям совершения - приготовление, покушение, неоконченное преступление, оконченное преступление.

По сведениям Герберштейна - австрийского дипломата, бывшего послом при дворе Ивана III и оставившего записки о нравах и обычаях Московского государства того периода, - собственник имущества, поймавший вора на месте преступления, мог "безнаказанно убить его, однако под тем условием, что он принесёт убитаго во дворец князя и расскажет, как было дело"[1].

Обострение классовых противоречий, борьба за централизацию государства и установление единодержавной великокняжеской власти обуславливали усиление ответственности за посягательства на государственный строй и особу государя. И хотя статьи Судебника не устанавливали ответственности за неоконченное преступление или покушение, в действительности лица, покушавшиеся на государственный строй или особу царя, подлежали такой же ответственности, как и за совершённое преступление. Можно предположить, что в этих случаях наказывали даже за голый умысел.

Так, в 1456 г. за прежние деяния и подозрения в умыслах "крамолы" был "поиман" на Москве и сослан в Углич Серпуховской князь Василий Ярославич.

Попытка серпуховских детей боярских и дворян освободить князя из заточения, когда "обличися мысль их", была подавлена с неслыханной для того времени жестокостью. Жестокой казни подверглись участвовавшие в заговоре против правительства Ивана III Владимир Гусев и др.

"И сведав то и обыскав князь великий Иван Васильевич злую их мысль, и велел изменников казнити"[2].

Судебник 1497 г. ярко проводит основной принцип феодального права права-привилегии. Одно и то же преступление влекло за собой различную степень ответственности в зависимости от того, кем и по отношению к кому оно было совершено.

В соответствии с этим в статьях Судебника подчёркивается социальная принадлежность виновного или пострадавшего: "А взыщет боярин на боярине..." (ст. 63), "А взыщет черной на черном..." (ст. 63), "А кто сореть межу или грани ссечёт из великого князя земли боярина и монастыря... ино того бити кнутием, да истцу взяти на нём рубль" (ст. 62), "А христиане промежу себя... кто у кого межу переорет или перекосит... ино волостелем или поселскому имати на том за боран по два алтына и за рану присудят, посмотря по человеку и по ране и по рассуждению" (ст. 62).

Судебник вводит понятие "добрых" и "лихих" людей.

К людям добрым Судебник относит наиболее зажиточных, благонамеренных представителей господствующего класса или чёрного крестьянства, зарекомендовавших себя рачительными хозяевами или особо ревностно проявлявших себя на службе. Им предоставлялось право "облиховать", то есть признать "ведомым лихим человеком" любого. Доказывать виновность оговорённого не требовалось.

Человек, признанный добрыми людьми "ведомым лихим человеком", подлежал при обвинении его в совершении "лихого дела" смертной казни, а в остальных случаях был обязан удовлетворить требования истца вне зависимости от того, совершил он преступление или нет.

В отличие от РП Судебник выделяет уже преступления против государства и его оплота - церкви, а также преступления, совершаемые феодально-зависимым населением против своих господ.

Особенностью Судебника является не только включение новых, не известных РП видов преступлений, но и то, что он главное внимание сосредотачивает на наиболее существенных, особо опасных для феодального государства преступлениях - душегубстве, разбое, татьбе, поджогах, злостной клевете и др., меньше уделяя внимания незначительным проступкам против личности, главным образом, против телесной неприкосновенности (раны, наносимые оружием, удары рукой, палкой, острой или тыльной стороной меча и другими предметами, повреждение руки, ноги, глаза, зуба, усов и т.д.).

Судебник 1497 г. устанавливал следующие виды преступлений:

Политические преступления

К их числу Судебник относил "крамолу". Под крамолой понималась измена, заговор, призыв к восстанию или поднятие восстания и другие действия, совершаемые преимущественно представителями господствующего класса и направленные против правительства. Именно как крамолу стали рассматривать великие князья отъезд бояр к другому князю. Тверской летописец, например, называет крамольниками князей и бояр, отъехавших в 1485 г. из Твери к московскому великому князю.

Период XV в. помимо отъездов, практиковавшихся удельными князьями, изобиловал восстаниями и заговорами против власти и жизни самого великого князя.

Всё княжение Василия II Тёмного (1425-1462) сопровождалось непрекращающейся борьбой с удельными князьями. Они трижды пытались занять великокняжеский престол. В 1435 г. Василию II пришлось подавлять восстания в Галицком уделе, а также на Устюге. В 1456 г. Василий II требовал от новгородцев выдачи ему "его лиходеев, изменников", скрывавшихся за границей его княжества. В 1497 г. был раскрыт заговор Владимира Гусева и его сообщников против правительства Ивана III.

В своей борьбе против великого князя крупные феодалы искали поддержки за пределами Русского государства - в Литве, Польше, Золотой Орде. В конце 1470 - начале 1471 гг. боярская верхушка Новгорода заключила договор с великим князем Литовским и королём Польским Казимиром 4, по которому Новгород получал военную помощь для борьбы с великим князем Русским, а за это выплачивал королю подать, т.н. "Чёрный бор", и становился его вассалом.

Подобное же соглашение в 1483 г. заключил Тверской великий князь Михаил Борисович. В 1491 г. брат Ивана III, "...чиня измену великому князю, преступая крестное целование"[3], уклонился от похода на татар, возглавил заговор против великого князя, заключив сношения с Казимиром и ханом Ахматом.

Помимо внутриклассовой борьбы с противниками централизации, XV в. характерен нарастанием классовой борьбы в городе и деревне, выливавшейся в стихийные выступления крестьян и городского населения, жестоко подавляемые правительством. Борьба крестьян против феодалов, захватывавших крестьянские, общинные земли, выражалась часто в истреблении собственности феодалов: порубке лесов, уничтожении посевов, поджогах строений, а часто и в убийстве самого феодала.

Статья 9, говоря о крамоле, выделяет таких преступников, как "подымщик" и "зажигалник". Подымщик досоветской историографией трактовался преимущественно как поджигатель дома, двора, жилого помещения (дыма), в отличие от поджигателя города, укреплений - зажигалника. Отмечая, что данная трактовка не объясняет, почему понадобилось такое подразделение, если оба вида поджога относятся к числу наиболее опасных преступлений и влекут высшую меру наказания, Л.В. Черепнин заменяет термин "подымщик" другим, содержащимся в ст. 61 Судебника 1550 г. термином - подмётчик. В исторической и историко-юридической литературе под подметчиками принято понимать лиц, подбрасывающих в чужой дом имущество с целью обвинить человека в краже или подкладывающих во двор труп с целью обвинить жителей этого двора в убийстве и завладеть их имуществом, а под зажигалниками - поджигателей чужого двора.

В работе "Русские феодальные архивы 14-15 вв." и в сборнике "Судебники 15-16 вв." Л.В. Черепнин высказал предположение о том, что в данной статье, где речь идёт о политических преступлениях, "подмет" означает шпионаж, разглашение секретных сведений ("подметное письмо"), а зажигальником является лицо, совершающее не простой поджог, а поджог города с целью передачи его врагу[4].

Впервые на неточность такой трактовки обратил внимание О.И. Чистяков. Он отметил не только неправомерность произведённой замены и отождествления термина "подымщик" с термином "подмётчик", но и не согласился с тем, что подмёт означает шпионаж. Подмёт, по его мнению, это подбрасывание кому-либо не только похищенного имущества с целью обвинения его в разбое или татьбе, но и подмётных писем. Аналогичную трактовку давал В.Н. Татищев: "Пометчик двояков: 1) который поличное кому подкинет, хотя оного невинно ополичить...; 2) пасквилянт, который поносительные или возмутительные письма, сочиня, подкладывает...". Подмётное письмо, по мнению Чистякова, не шпионаж, а скорее какая-то прокламация, которую подбрасывают для возбуждения народа против власти или её представителей, поэтому подымщика можно рассматривать как человека, поднимающего бунт, возмущение. Это предположение находит подтверждение в раскрытии значения слова "подымщик".

По Далю, оно отождествляется не с "дымом", а с характеристикой человека - подъименный, подъименщик, принявший чужое имя, живущий не под своим, а под именем другого.

Упоминание в статье 9, перечисляющей особо опасные виды преступлений, такого "лиходея", как "зажигалник", достаточно ясно свидетельствует о том, что деяние, совершённое им, должно отличаться от "пожега", о котором говорит статья 7. Согласно ей, ответственность за "пожог" решается полем, т.е. простым состязанием сторон, и смертной казни за совершение его не предусматривается.

Т.о., к политическим преступлениям по Судебнику 1497 г. можно отнести "крамолу", т.е. заговор против государственной власти, поджог города или крепости с целью передачи её неприятелю, "подмет", т.е. шпионаж, разглашение секретных сведений, призыв к заговорам и измене путём распространения "возмутительных" и "поносных" писем.

Усиление закрепощения вызвало обострение борьбы феодально-зависимого и закрепощаемого населения. Выступления против господствующего класса приняли массовый характер. В связи с этим наряду с определёнными деяниями, признаваемыми преступными, Судебник 1497 г. вводит понятие "лихого дела" и "ведомых лихих людей". "Лихим" человеком мог быть признан любой человек, хотя бы и не совершивший никакого конкретного деяния - измены, поджога, подмёта, но сочувствующий, поддерживающий требования народа и в силу этого являющийся человеком, опасным для господствующего класса.

Право господствующего класса расправляться с опасными для него представителями феодально-зависимого населения закреплялось статьёй 9 Судебника, перечислявшей ответственность за особо опасные преступления.

Имущественные преступления

Собственность феодала на средства производства и неполная собственность на работника производства является основой производственных отношений при феодальном строе. Защищая интересы господствующего класса, Судебник устанавливал ответственность за нарушение права феодальной собственности.

Судебник предусматривал следующие виды преступлений против имущественных прав: 1) разбой, 2) похищение чужого имущества (татьба), 3) истребление или повреждение чужого имущества, 4) противозаконное пользование чужим имуществом.

Разбой

Судебник не устанавливал различия между грабежом и разбоем. В XV в. под разбоем понималось открытое нападение, производимое обычно шайкой, но не обязательно сопровождавшееся убийством. Ответственность за разбой была различной в зависимости от того, совершался ли он "ведомым лихим человеком" или нет. Совершение разбоя "ведомым лихим человеком" каралось смертной казнью (ст. 8). Если обвиняемый в разбое не был "ведомым лихим человеком", он должен был возместить пострадавшему нанесённый ущерб ("исцево доправити") и наказывался "продажей" (ст. 38), что означало в данном случае денежный штраф.

Похищение чужого имущества

Похищение чужого имущества, именуемое в Судебнике "татбой", будучи общеуголовным преступлением, являлось также своеобразной формой выражения протеста эксплуатируемых масс против социального гнёта. По Судебнику татьба, то есть кража, подразделялась на простую и квалифицированную. К квалифицированным видам кражи относилась кража церковная, головная (ст. 9), повторная кража (ст. 11 и 13), а также первая кража с поличным, совершённая "ведомым лихим человеком" (ст. 13).

Церковная татьба, упоминаемая в ст. 9, перечисляющей особо опасные преступления, означает, по мнению большинства исследователей Судебника, не только кражу церковного имущества. Под церковным татем понимается лицо, совершившее святотатство, т.е. деяние, так или иначе нарушающее права и интересы церкви, являющейся оплотом феодального государства[5].

По установившемуся в историко-юридической литературе мнению, головная татьба означает воровство, кражу людей (холопов и крепостных). Л.В. Черепнин в вышеупомянутых работах даёт иное толкование. Он считает, что "укрывательство людей" влекло за собой не смертную казнь для виновных, а превращение их самих в холопов в случае невозможности возвратить похищенных людей. Поэтому под головной татьбой следует рассматривать не воровство людей, а воровство вообще, но сопровождающееся убийством.

Такая точка зрения представляется более убедительной. Головная татьба так же, как татьба церковная, стоит в числе особо опасных преступлений, предусматриваемых ст. 9, особо защищающей интересы и права государства и господствующего класса от посягательств со стороны эксплуатируемых.

Эксплуатируемое население (крепостные, холопы), естественно, не имели возможности и средств "воровать" чужих людей (также крепостных и холопов), укрывать их или переправлять за рубеж.

Вместе с тем трудно предположить, чтобы законодательство было так сурово в отношении самого класса феодалов, тем более, что период 14-15 вв. не был ещё периодом всеобщего и полного закрепощения, и случаи переманивания и увода феодально-зависимого населения одним владельцем от другого были довольно часты.

Исходя из всего этого, нет оснований полагать, что под головной татьбой.

Судебник понимал воровство людей.

Защита феодальной собственности и личности феодала красной нитью проходит через Судебник 1497 г. Усиливающаяся классовая борьба не могла не вызвать увеличения посягательств на собственность феодала, зачастую сопровождавшихся убийством собственника. Это также могло быть средством расправы с тем или иным представителем господствующего класса, но совершаемой не группой лиц, а в одиночку. Поэтому установление Судебником наказания за такое квалифицированное преступление, как кража, сопровождающаяся убийством, было вполне закономерным явлением. Совершение этого преступления влекло за собой смертную казнь.

Этим же объясняется и отнесение Судебником к квалифицированным видам преступлений кражи, совершённой вторично, и кражи, хотя и совершённой впервые, но когда человек уличён, пойман с поличным и признан по оговору "ведомым лихим человеком".

Все виды квалифицированных краж карались смертной казнью (ст. 9, 11, 13).

Простой татьбой считалась кража, совершённая впервые, кроме церковной, головной татьбы (ст. 10) и татьбы с поличным (ст. 13), а также обвинение в краже со стороны добрых людей при отсутствии доказательств о совершении оговорённым краж до этого оговора (ст. 12). Татьба, совершённая впервые, наказывалась "торговой казнью", т.е. битьём кнутом, возмещением убытков истцу, а также взысканием "продажи" в соответствии с решением суда. При невозможности возместить убытки из-за отсутствия имущества виновный выдавался истцу "головою на продажу", т.е. в холопство (ст. 10).

Оговор в краже со стороны добрых людей влёк за собой для оговорённого обязанность уплатить "исцеву гыбель без суда", т.е. сумму предъявляемого истцом иска (ст. 12).

Истребление или повреждение чужого имущества

К этому виду преступлений Судебник относил "пожог" - простой поджог двора или другого имущества. Виновность обвиняемого доказывалась полем, т.е. состязанием сторон. Ответственность заключалась в необходимости возмещения убытков пострадавшему и выплаты "продажи".

Большое внимание Судебник уделяет охране прав собственности землевладельцев на землю.

Он устанавливает ответственность за повреждение изгородей и учинение потрав, повреждение или уничтожение межевых знаков и запашку чужой земли.

Неустановление или повреждение изгородей и учинение потрав, повреждение или уничтожение межевых знаков и запашку чужой земли.

Неустановление или повреждение изгородей и учинение в результате этой потравы влекло за собой обязанность возместить нанесённый ущерб. Что касается повреждения межевых знаков и запашки чужих земель, то наказание за это носило ярко выраженный классовый характер.

За повреждение межевых знаков или перепашку межи "великого князя земли боярина и манастыря..." виновного предписывалось "бити кнутием, да исцу взяти на нём рубль".

То же самое преступление, но совершаемое крестьянами "промежу себя", влекло за собой денежный штраф в 2 алтына и возмещение убытков пострадавшему, размер которых устанавливался управляющим дворцовым селом, "...посмотря по человеку и по ране и по рассуждению" (ст. 62).

Нет сомнения, что к числу этого вида преступлений в действительности относилось значительно большее количество деяний - уничтожение или повреждение пчелиных ульев, орудий ловли бобров, повреждение или злостное истребление скота и имущества - наказания за которые устанавливались ещё в статьях Русской Правды. Надо полагать, что эти статьи продолжали действовать и во времена Судебника.

Противозаконное пользование чужим имуществом

Значительное количество преступлений этого вида - самовольная езда на чужом коне, укрывательство беглых холопов, присвоение найденного предмета и др., предусматривалось ещё "Русской Правдой" и, вероятно, ею же регулировалось и во времена Судебника.

В самом Судебнике говорится лишь о злостной невыплате долга.

Споры, возникавшие из обязательств по договорам, разрешались "полем", т.е. состязанием сторон, и влекли для виновного обязанность уплаты требуемого истцом и судебных расходов (ст. 6).

При этом Судебник устанавливал различную ответственность в зависимости от наличия или отсутствия злой воли виновного.

Неуплата долга вследствие происшедшего с виновным несчастного случая - "...утеряется товар бесхитростно, истонет, или згорить, или рать возметь..." - влекла за собой обязанность возвратить взятую сумму "без росту", т.е. без процентов (ст. 55). Если же невозвращение долга или потеря чужого имущества произошли по вине ответчика - "А кто у кого взявши что в торговлю, да шед пропиет или иным каким безумием погубит товар свой без напраздньства..." - то он выдавался истцу "головою на продажю" (ст. 55).

Выдача головой на продажу, по установившемуся мнению, означала отдачу виновного истцу в холопство[6].

Преступления против личности

Судебник знает следующие преступления против личности: убийство (душегубство), ябедничество (злостная клевета) и преступления против чести.

К этим преступлениям можно также отнести "бой" (побои; дело о побоях решалось полем - ст. 6).

Наиболее серьёзным преступлением против личности было убийство. Судебник различает убийство квалифицированное и простое. Квалифицированным убийством, влекущим за собой смертную казнь, было убийство крестьянином своего владельца.

"А государскому убойце... живота не дати, казнити его смертною казнию", - гласит ст. 9 Судебника, перечисляющая ряд особо опасных преступлений.

Введение специального понятия - "государский убойца" и установление высшей меры наказания для лиц, совершивших это деяние, обусловливалось учащением случаев выступления крестьян против своих господ и необходимостью защиты жизни представителей господствующего класса.

Простое убийство влекло за собой обязанность для виновного уплатить "продажу", то есть штраф, и понести наказание, назначаемое по усмотрению судьи. Однако если совершивший убийство был "ведомым лихим человеком", то он так же, как и "государский убойца", подлежал смертной казни (статьи 7 и 8).

Ябедничество означало злостную клевету, имевшую своей целью обвинить в преступлении невиновного с тем, чтобы воспользоваться его имуществом. Это деяние, совершённое "ведомым лихим человеком", относилось уже к категории "лихих" дел, перечисленных ст. 8 и ст. 39 Судебника, и каралось смертной казнью.

Преступления против чести включали в себя оскорбление действием и оскорбление словом. В отличие от РП, которая знала лишь оскорбление действием, Судебник 1497 г. устанавливает ответственность за оба вида этих преступлений. Споры по искам об оскорблении действием или словом решались "полем" и влекли для виновного обязанность уплаты "продажи" и требуемого истцом вознаграждения.

В случаях примирения сторон до поля ответчик освобождался от уплаты "продажи" и стороны должны были возместить расходы, произведённые судом в связи с данным делом - ездили хоженое (ст. 53).

Преступления против суда

Имея свой целью обеспечить необходимое для господствующего класса усиление роли суда, Судебник предусматривал ответственность должностных лиц за нарушение устанавливаемого Судебником порядка судопроизводства.

Согласно ст. 19 - "О неправом суде", рассмотрение дела с нарушением установленных правил судебного разбирательства влекло за собой недействительность судебного решения по данному делу. Судья, виновный в разборе дела "не по суду", обязан был возместить сторонам понесённые ими расходы. Однако, кроме возмещения "взятого" у сторон, судья не подвергался какому-либо иному наказанию (ст. 19).

Судебник устанавливал, "чтобы ищея и ответчик судиам и приставом посулу не сулити в суду...", то есть запрещал давать судье взятки, а также вводил ответственность за лжесвидетельство: "... а послухом не видев не послушествовати, а видевши сказати правду" (ст. 67).

Дача суду ложных показаний влекла для лжесвидетельства обязанность возместить потерпевшему весь понесённый им ущерб и убытки, связанные с ведением дела (ст. 67).

Судебник запрещает не только давать, но и брать взятки, хотя также не устанавливает ещё наказания за получение взятки (статьи 33, 34).

Виды наказаний

Обострение классовой борьбы, вызванное усилением закрепощения крестьянства и эксплуатации всего трудящегося населения, стремление господствующего класса к охране частной собственности вообще и, главным образом, собственности на землю приводит к установлению новых, более жестоких видов наказаний.

По Судебнику наказание имело цель не только покарать преступника и извлечь при этом имущественные выгоды, как было в первоначальный период развития феодальных отношений, но и устрашение масс.

В этот период начинает складываться получивший впоследствии широкое распространение принцип: "чтобы, смотря на то, другим неповадно было так делать".

Именно в целях устрашения населения расправы с участниками заговоров, восстаний и иными "коромольниками" совершались открыто, при массовом стечении народа и отличались особой жестокостью.

Особенностью Судебника является известная неопределённость в наказаниях. Судебник устанавливает лишь вид наказания, но не уточняет его конкретное содержание. Говоря о смертной казни или продаже, он не уточняет, какие существуют виды смертной казни или размеры продажи, предоставляя это на рассмотрение судьи.

Вводимая Судебником неопределённость наказания, развивавшаяся и закреплявшаяся дальнейшим законодательством, облегчала господствующему классу возможность наиболее эффективной борьбы с неугодными ему элементами.

В Судебнике устанавливались следующие виды наказаний: 1) смертная казнь; 2) торговая казнь; 3) продажа; 4) возмещение убытков.

Смертная казнь устанавливалась за особо опасные преступления: убийство зависимым своего господина, крамолу, церковную и головную татьбу, подмет, поджог города (ст. 9), а также татьбу, разбой, душегубство, ябедничество или любое лихое дело, совершённое «ведомым лихим человеком» (ст. ст. 8, 39), и за повторную кражу (ст. 11).

В самом Судебнике не указываются способы осуществления смертной казни. Однако исследование документальных данных показывает, что способы осуществления смертной казни были чрезвычайно разнообразны. Большей частью смертная казнь осуществлялась через повешение или отсечение головы.

Осуществляя расправу с восставшими устюжанами, Василий III "воеводу великого князя Глеба Обаленскаго убил, а десятинника владычня Иева Булатова повесил, и много устюжан сек и вешал". Участникам заговора против Ивана III "князь Василий, Иван Васильевич, головы ссекоша"[7].

Летописи того периода упоминают об осуществлении смертной казни через утопление. В январе 1498 г. Иван III велел "...казнити, потопити в Москве реке нощью..."[8] "лихих баб", приходивших с зельем к великой княгине Софье - участнице заговора против Ивана III.

Помимо повешения, отсечения головы, утопления, являвшихся наиболее распространёнными видами смертной казни, практика того периода знала квалифицированную смертную казнь, то есть казнь, сопряжённую с особыми мучениями для преступника: с предварительным избиением кнутом, смертная казнь путём четвертования и т.п. Четвертованию, например, были подвергнуты наиболее деятельные заговорщики против Ивана III: "...казниша их на Москве реке, пониже моста, шестерых: Афанасию Еропченку руки да ноги отсекли и голову отсекоша, а Поярку, Рунову брату, руки отсекли и голову ссекоша".

Торговая казнь состояла в битье кнутом на торговой площади. Как вид наказания она применялась до середины XIX в., но особенного развития достигла в XVII в. Кнут как орудие торговой казни в период XVII в. представлял собой прикреплённый к деревянной рукоятке плетённый из кожи упругий столбец, имеющий на конце кольцо. К этому кольцу прикреплялся сделанный из толстой сыромятной лошадиной или лосиной кожи ремень, согнутый вдоль наподобие желобка, заострённый на конце и в таком виде засушенный. Длина ремня была около метра. Зачастую кнут заканчивался не одним, а несколькими ремнями. Этот конец, твёрдый, как дерево или кость, сдирал не только кожу, но и мясо со спины истязаемого.

Историк XVIII в. Котошихин так описывает битьё кнутом: "Как ударит по которому месту и на спине станет так слово в слово будто большой ремень вырезан ножом, мало не до костей"[9]. Число ударов в законодательстве не определялось. В XVIII-XIX вв. число ударов доходило до 400, в XVII - для пытки установили 300 ударов. Но уже 50 ударов считались битьём нещадным. По свидетельству русских и иностранных очевидцев, наказание кнутом в большинстве случаев заканчивалось смертью. Факты применения битья кнутом как замаскированного вида смертной казни подтверждаются и отдельными сообщениями более позднего времени.

Установление Судебником торговой казни за преступления, направленные против феодальной собственности и особенно собственности на землю, показывает, как усиленно защищал господствующий класс основу своего господства.

Судебник, как и РП, знает продажу, но она теперь отдельно применяется редко: обычно в сочетании со смертной или торговой казнью. Продажа означала денежный штраф за преступление и шла в пользу князя или лиц, осуществлявших правосудие. Размер продажи, как правило, устанавливался по усмотрению суда.

Продажа, по мнению Владимирского-Буданова, могла означать в некоторых случаях и конфискацию всего имущества.

Чаще всего продажа являлась дополнительным наказанием и применялась в сочетании с торговой или смертной казнью (ст. 8, 10, 13, 39). "...Того велети казнити смертною казнью а исцево велети доправити изъ его статка, а что ся у статка останеть, ино то боярину и диаку имати себе. А противень и продажа боярину и диаку делити..." (ст. 8).

Но продажа могла быть и самостоятельным видом наказания за злостную невыплату долга, оскорбление словом или действием.

Денежное вознаграждение в пользу потерпевшего или родственников убитого взыскивалось с виновного одновременно с выплатой продажи. "А побиются на поли в пожеге, или в душегубстве, или в разбои, или в татьбе, ино на убитом исцево доправити; ...А сам убитой в казни и в продаже боярину и дияку" (ст. 7). Если виновный не имел средств, чтобы выплатить требуемое истцом вознаграждение, он выдавался истцу "головою на продажю", т.е. в холопство до отработки долга (ст. 10).

Таким образом, все установленные Судебником виды наказаний, в т.ч. и имущественные наказания, были средством расправы господствующего класса с зависимым и закрепощённым населением, средством его дальнейшего закабаления.

Помимо наказаний, указанных в Судебнике, практика знала и такие виды наказаний, как тюрьма, ссылка, пожизненное заключение, членовредительство разного рода.

Тюремному заключению были подвергнуты некоторые участники заговора против Ивана III: "А иных детей боярских велел князь великий в тюрьму пометати".

Утвердившись на великом княжении, Василий Васильевич вернул себе Дмитров, а "Наместников дмитровских сослал..."[10].

После волнений в Галиче или Устюге Шемяка был отправлен на заточение в Коломну.

За подозрение в умыслах "крамолы" был "поиман" на Москве и сослан в Углич серпуховский князь Василий Ярославич. Он подвергся пожизненному заключению и умер, пробыв в заточении около 30 лет.

Из членовредительских наказаний известны ослепление, отрезание языка за "дерзкие речи" и др.

Задача

Казус: Осенью 1502 года крестьянин Свято-Даниловского монастыря Михалка Жук решил переселиться в вотчину крупного боярина. Перед отъездом, злясь на взятое с него пожилое и длительные проволочки по разрешению на переселение, он поджег хозяйственные постройки монастыря. Какое решение должен принять суд по данному делу на основании Судебника 1497 года?

Возможно, следствие по делу о поджоге хозпостроек Свято-Даниловского монастыря крестьянином Михалком Жуком велось бы следующим образом.

Суд обратит внимание на то, что крестьянин, решив переселиться в вотчину крупного баярина, воспользовался своим правом, данным ему ст. 57 судебника, которая узаконила общий для всех срок перехода крестьян от одного владельца к другому - позднюю осень, 26 ноября, в Юрьев день. Речь идет об осени 1502 г. И монастырь, т.е. владелец крестьянина, должен был дать крестьянину разрешение на переселение. Взимание «пожилого» т.е. платы за пользование двором крестьян - это обязательное условие при их переселении, поэтому владелиц двора не нарушил права Жука М., взяв с него «пожилое». Причем, Судебник не устанавливал размер этой платы - ее устанавливал владелец и это его право, сколько взято с Жука. А крестьянин, решив переселиться, знал, на что идет и должен был быть к этому готов.

Поэтому злость здесь не уместна, тем более, что разрешение Михалко получил в срок, коль речь идет о поджоге перед отъездом. Права крестьянина не нарушены. А что же он? Он поджег хозпостройки своего бывшего хозяина, т.е. совершил преступление.

По судебнику 1497 г. О поджоге упоминается в ст. 9, как о политическом преступлении и в ст. 7, как об имущественном преступлении.

Поскольку речь идет не о поджоге города, крепости с целью передачи их неприятелю, что являлось бы политическим преступлением, а о поджоге двора (хозпостроек), то в данном случае суд будет рассматривать поджог как имущественное преступление- уничтожение или повреждение имущества собственника (монастыря).

Виновность по Судебнику в простом поджоге должна доказываться полем, т.е. состязанием сторон. То есть истец должен доказать, что именно М. Жук совершил поджог, а суд после этого должен признать его виновным в уничтожении (повреждении) собственности, т.е. по ст. 9 он будет назван «подымщик», а не «зажигалник». Подымщик в данном случае, лицо, совершившее поджог дома, двора, жилого помещения.

Итак, суд докажет, что виновник- крестьянин, который совершил поджог двора монастыря. Согласно ст. 7 речь идет о простом поджоге, а по Судебнику за простой поджог смертная казнь не назначалась. Ответственность за это преступлении заключалась в необходимости возмещения убытков пострадавшему и выплаты «»продажи», т.е. денежного штрафа в пользу князя или лица, осуществляющего правосудие, т.е. судьи. Таково будет обязательное решение суда на основании Судебника 1497 г. В некоторых случаях «продажа» могла означать и конфискацию всего имущества, которого у крестьянина, скорее всего, не было, т.к. он крепостной. Поэтому суду не выгодно назначать такие наказания, т.к. оно заведомо невыполнимо. Думается, что окончательным решением суда будет передача монастырю крестьянина М. Жука «головою на продажу», т.е. в холопство до отработки долга (ст. 10), т.к. выплатить он не сможет потому что ранее у него монастырь забрал деньги в качестве «пожилого».

Если порассуждать далее, то вполне вероятно, то вполне вероятно, что суд может назначить крестьянину- поджигателю торговую казнь. Здесь можно сослаться на ст. 8,10,13,39, где говориться, что «продажа» редко применялась отдельно, обычно она была в сочетании со смертной и торговой казнью. А то, что по ст. 7 «продажа» будет назначена - это мы уже определили. Кроме того, речь идет о поджоге имущества монастыря, т.е. о церкви, как оплоте феодального государства. И суд вполне мог счесть этот поджог как преступление против феодальной собственности и назначить в виде наказания торговую казнь, т.к. по Судебнику государство очень защищало собственность феодалов.

Но этот момент спорный, т.к. скорее всего суд расценит поджог как следствие злости конкретного крестьянина на монастырь - виновника его мытарств, связанных с переселением, а не каким-то проявлением классовой борьбы крестьян с феодалами и церковью.

Размещено на Allbest.ru