Распределительная теория общественных классов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Распределительная теория общественных классов

богатство распределение классовый общественный

В отличие от теорий классов, исходящих из богатства или размеров владения, распределительные теории опираются не столько на размеры богатств, не столько на факты владения или не владения, сколько на сам источник доходов. Теории богатства имеют дело главным образом с количественными результатами распределения, независимо от качественной стороны распределительного процесса и распределительных отношений. Напротив, распределительные теории в основу образования классов и классового расслоения кладут именно отношения распределения и качественно различные виды общественного дохода, подлежащего распределению.

Представителями этих последних теорий являются: Лориа, Шарль Жид, Чернов, Делевский, Туган-Барановский, Прокопович, отчасти Каутский.

Из всех упомянутый авторов никто собственно не затрагивает проблемы классов во всей ее полноте; каждый ограничивается определением понятия общественного класса и перечислением классов в современном обществе, приводя к этому лишь несколько кратких замечаний и соображений общего характера; более подробного теоретического анализа социальных классов, а равным образом истории образования классов и истории развития самой проблемы -- всего этого у них мы не находим.

Подробнее других, однако, останавливается на учении об общественных классах итальянский профессор Лориа, базирующий в своем анализе классов точно так же на основе отношений распределения. Проблемы классов Лориа касается отчасти в своих известных « Les Bases economiques de la constitution socialo ) и подробнее -- в « La Morphologie sociale ».

Если мы станем исследовать, говорит Лориа в предисловии к своим « Les Bases economiques », развитие в цивилизованных государствах старого и нового мира, мы найдем у них одно общее явление: все они неизбежно распадаются на два отдельных различных класса; один из этих классов накопляет, при абсолютной собственной праздности, огромные, все разрастающиеся доходы; другой, более многочисленный, -- класс трудящихся и работающих в течение всей своей жизни за нищенскую плату; один класс живет, не работая; другой работает, не живя, не видя у себя жизни, по крайней мере, такой, которая была бы достойна этого имени. Является ли это обстоятельство, спрашивает при этом Лориа, результатом врожденной необходимости, тесно связанной с органическими условиями человеческой природы? Или это есть только производное определенных исторических тенденций, предназначенных к исчезновению на более поздней стадии социальной эволюции? «После продолжительного умственного скитания по обширной области экономической социологии, я, -- говорит Лориа, -- в этом вопросе пришел к заключению, что истина лежит в последнем решении и что раздел человечества на две касты, одну -- касту капиталистов и другую -- рабочих, или другими словами -- что существование капиталистической собственности является не продуктом условий, лежащих в человеческой природе, но просто результатом могучих исторических причин, которые в известный исторический момент должны неизбежно исчезнуть».

Отмечаемое явление, присущее современному обществу, Лориа ставит в связь с существованием частной собственности на землю и отсутствием свободных от чьей бы то ни было собственности земель. Когда в распоряжении общества и членов общества имеется свободная земля, раздел общества на два класса, по мнению Лориа, абсолютно невозможен, так как при этих условиях, в силу самой природы вещей, для праздных капиталистов было бы невозможно получение прибыли. В связи с этим Лориа приходит к признанию двух радикально противоположных социальных форм общественной ассоциации; одна форма -- эта ассоциация, основанная на свободной земле; она зиждется на праве каждого индивида занять столько земли, сколько он в состоянии обработать собственным трудом; эта форма ведет к системе равного раздела продукта между рабочим капиталистом и рабочим, кооперирующим с ним; эта форма ассоциации, которая исключает всякие классовые различия, -- такой ассоциации, где нет ни привилегий, ни каких бы то ни было видов узурпации; другая социальная форма ассоциации -- это ассоциация на основах капиталистической собственности, покоящейся на исчезновении ( suppression ) свободной земли и на устранении масс человечества от обладания землей; последнее приводит к рабству и крепостничеству и в конце концов к присвоению земли капиталом; в этой стадии развития общественный продукт распадается на две различные части: заработную плату за труд и доход от собственности, благодаря чему и человечество здесь распадается на два класса: эксплуатируемых и эксплуатирующих.

Факту частной собственности на землю Лориа вообще придает, как известно, громадное социальное значение. На этом факте он строит целую социологическую теорию, считая ее новым этапом развития социологической мысли. Последняя, по его представлению, проходила сначала стадию рационализма, когда история человечества мыслителям представлялась не чем иным, как продуктом отражения истории мысли (Конт, Бокль). На смену этой теории позднее выступает более научная, которая провозглашает причиной исторического движения не разум в его универсальности, но технику, развитие средств производства; согласно этой теории, социальная эволюция -- продукт изменений и развития средств производства (Маркс). Но и эта теория недолго, по мнению Лориа, противостояла научной критике. Она вытесняется новой, по которой развитие орудий и средств производства само является продуктом развития экономических отношений; известны исторические эпохи, когда некоторые изобретения не могли найти себе применения, так как для введения их еще не было места в развивающихся экономических отношениях; так машина Mollera , изобретенная в 1568 г., была разбита рабочими и нашла себе применение лишь в 1718 г. Но, продолжает свою мысль Лориа, раз орудия и средства производства являются причиной экономического развития, необходимо признать, что причина экономической эволюции остается все же без объяснения. На место орудий производства новая социологическая теория Лориа вводит факт неизбежно происходящего изменения условий производительности земли вследствие роста населения. Всякой определенной степени плотности населения, рост которого сопровождается падающей производительностью земли, соответствует определенная экономическая система, определенное отношение между собственностью и трудом, определенное социальное строение, определенная система социальных отношений. Это свое социологическое положение Лориа ставит в основу исследования вопроса о социальных классах и классовом расслоении общества.

Чтобы ближе подойти к выяснению вопроса о классах, Лориа останавливает свое внимание на распределении массы ежегодно производимых богатств. Последние, говорит он, подвергаются различным делениям и подразделениям. Можно себе, конечно, представить теоретически, что полученный в результате производства продукт вовсе не подвергается распределению или разделу, а потребляется самим производителем; но это является в капиталистическом обществе лишь исключением (трудовое крестьянство). Обычно, говорит Лориа, общественный продукт подлежит разделу. Одна часть валового продукта, полученного в результате производства, идет на замещение истраченных при производстве материалов и машин; другая составляет чистый доход, распадающийся на заработную плату, идущую рабочим и доход ( revenue ), поступающий собственникам средств производства. Этот последний доход в дальнейшем снова переживает раздел и делится на земельную ренту и прибыль на капитал. Прибыль на капитал делится, в свою очередь, на процент и прибыль предпринимателя. Процент на капитал также делится на процент от производительного капитала и на процент от непроизводительного. Наряду с этим, существует еще доход непроизводительных работников, который черпается из доходов капиталистов и земельных собственников (доход чиновников, профессоров, врачей, адвокатов и проч.), и, наконец, государственные доходы, поступающие в казну в виде налогов.

Это распределение и перераспределение богатств, говорит Лориа, и составляет источник, откуда вытекают социальные классы . Основа деления чистого дохода между заработной платой и прибылью (прибавочной ценностью) создает, по мнению Лориа, два больших исторических класса: рабочих -- не собственников и неработающих собственников. Наряду с этими классами Лориа отмечает еще два класса: мелких собственников и независимых ремесленников, которые (и те и другие) сохраняют в своих руках и собственную рабочую силу, и собственные средства производства. Последние два класса, как спешит заметить Лориа, от двух первых отличаются тем, что имеют переходный характер, в то время как первые два -- перманентный; под влиянием безработицы или конкуренции, принадлежащие к двум последним классам нередко переходят в класс наемных рабочих.

Каждый социальный класс, кроме того, в свою очередь, разделяется, по мысли Лориа, на множества различных подклассов. Так, класс собственников разделяется на подклассы: земельных собственников и капиталистов. Интересы всех подобного рода подклассов Лориа представляет как противоположные интересы в известном определенном пункте: так, например, все, что делает выше прибыль, уменьшает земельную ренту и vice versa 33. Подклассов, таким образом, может быть столько, сколько противоположных интересов.

До сих пор Лориа имеет дело с качественной классификацией социальных групп. Наряду с последней, говорит он, существует и количественная: более богатые, менее богатые.

Деление на классы и подклассы Лориа не считает особенностью только современного общества. Для последнего характерным, по его мнению, является лишь то, что в нашу эпоху нет больше юридических преград для перехода из одного класса в другой; прежде же социальные классы были закрытыми. По существу, однако, замечает Лориа, и в настоящий момент, хотя и открыт путь юридически для перехода из класса в класс, но экономическая обособленность каждого класса такова, что ее и теперь трудно бывает пробить.

Каким же образом, спрашивает Лориа, среди всеобщего юридического равенства могла образоваться социальная иерархия классов? Каковы причины образования общественных классов?

Отвечая на этот вопрос, Лориа дает критический разбор антропологической теории образования классов и отчасти расовой, останавливаясь на учении Шмоллера и Аммона и протестуя против аристократической теории фатальной наследственности. Лориа подвергает беспощадной критике теорию общественных классов Шмоллера, считая ее разветвлением антропологических теорий. Правда, по словам Лориа, не имеет герольдий; она не знает ни привилегированных вечно, ни вечно обделенных; она одинаково на всех распространяет и горе, и радость.

Чему же, однако, обязаны образование и существование социальных классов, по взглядам Лориа . Вопрос этот Лориа не считает сложным. Качественное расслоение общества на классы Лориа признает неизбежным результатом обособления и взаимного отчуждения факторов производства и присвоения, сосредоточенных ранее в одном и том же лице; в современном хозяйстве, говорит Лориа, собственность на землю отделяется от капитала; капитал непроизводительный отделяется от капитала производительного; последний в свою очередь отделяется от труда по управлению предприятием; наконец, труд непроизводительный точно так же отделяется и отрывается от других источников дохода. Вследствие чего, согласно Лориа, земельной ренте в современном хозяйстве противополагается прибыль с капитала, промышленной прибыли -- процент с коммерческого капитала, и т. д., и т. п. А в результате такого обособления доходов образуются и социальные классы. Основой появления и образования общественных классов Лориа считает, таким образом, процесс распределения, благодаря которому в руках одних является земельная рента, в руках других -- прибыль, третьих -- процент, четвертых-- ни то, ни другое, ни третье и т. д.

Что же касается образования общественных классов на количественной базе, то впервые их происхождение начинается, по мнению Лориа, со времени возрастания населения и начала обработки земель второго сорта. В действительности, говорит Лориа, как только началась обработка двух различных зон земли, с различной плодородностью в каждой зоне, уже появились две группы собственников, различно обеспеченных и принадлежащих к двум различным социальным классам. И когда в ту же эпоху стали запрещать одной части населения занимать земли за свой собственный счет и стали заставлять эту часть работать на собственников, была создана почва для появления и формирования многочисленного класса рабочих -- рабов, крепостных или наемных рабочих ( salaries ). Лица, оторванные от земли, составили, таким образом, класс рабочих. Земельные же собственники образовали собою различные классы собственников, смотря по различной степени плодородности принадлежащих им земель.

Так наметился, говорит Лориа, первый набросок общества, деленного на классы. В дальнейшем процесс обособления классов продолжал развиваться, первоначальное различие классов интенсифицировалось все более и более, по мере накопления капитала и развития промышленности; но первоначальная причина классового образования все же лежала в различии земель, подвергаемых обработке. В этом Лориа находит «новое подтверждение той истины, которая является, с нашей точки зрения (т. е. с точки зрения Лориа), основой всей социологии, а именно: все экономические и социальные явления имеют свое обоснование не в человеке, но в земле; причина их принадлежит к фактам не антропологического порядка, но исключительно земельного ( tellurique )».

Признавая и устанавливая антагонистический характер между основными видами общественного дохода, Лориа вместе с тем признает и развивает и идею борьбы классов, особенно между богатыми и бедными, равно как между владельцами различного рода доходов. Вражда эта и борьба между классами носит, по мнению Лориа, различный характер в разные исторические эпохи; в варварские времена она более сурова, в эпоху цивилизации и развитой промышленности она принимает смягченные формы. Но в общем, эта борьба -- общее явление для всех народов и во все исторические времена человечества. Борьба эта, говорит Лориа, прежде всего экономическая, которая может быть и прямой, и косвенной, посредственной. Пример прямой, непосредственной борьбы -- это борьба между трудом и капиталом, заработной платой и рентным доходом, борьба коалиции капиталистов против требований со стороны рабочих; борьба коалиции потребителей против торговцев и т. п. Особенно резкой и яркой экономическая борьба становится, когда она «выходит, -- по выражению Лориа, -- из скрытой сферы экономических отношений на ослепительную сцену политических отношений». Борьба классов становится тогда политической; каждый класс стремится к тому, чтобы сделать власть и закон послушным орудием своих интересов и воли. Всякие формы государственной жизни, по мнению Лориа, суть продукт борьбы классов. Происхождение представительного и парламентского строя, например, Лориа объясняет тем, что с развитием промышленности собственникам нетрудовых доходов уже некогда стало заниматься государственными делами. Англия, где капитализм нашел себе прежде всего развитие, как известно, стала первая на путь представительной системы.

Лориа, таким образом, затрагивает ряд самых существенных вопросов, связанных с проблемой общественных классов. Основу классов он ищет, как мы видели, в отношениях распределения общественного дохода; такой основой являются для него различные виды дохода, или, иначе говоря -- различные источники дохода; при этом в качестве производных признаков, коренящихся в экономических отношениях современного хозяйства, он считает и наличность антагонистического характера доходов и различие интересов между обладателями дохода. Отсюда -- у Лориа мы находим в качестве определяющих признаков класса три элемента: 1) различие источников дохода, 2) антагонистический характер их и 3) различие интересов. На основании этих признаков Лориа дает классификацию, отличающуюся большой неопределенностью: преобладает у него идея двух классов, но он говорит и о 4 классах. С качественной основы он нередко переходит при этом на количественную, и наоборот.

Учение Лориа об основе социальных классов и классовом расчленении общества в общем не может быть признано строго выдержанным. Границы классов и подклассов у него вообще неясны; анализ классообразования не отличается единством и последовательностью. Социологическая основа учения Лориа о классах -- земля, а не человек--и методологически и по существу не может выдержать серьезной критики. Его экономическая основа классов -- источник дохода -- расплывчата и неопределенна. Лишь критическая часть учения Лориа, направленная особенно на теорию классов Шмоллера и Аммона, обладает положительными достоинствами.

Как на проблему распределения смотрит на проблему общественных классов и профессор Шарль Жид. В его « Cours сТ economie politique » мы находим в отделе распределения страницы, специально посвященной вопросу об общественных классах. Жид смотрит на общественные классы как на такие общественные группы, которые выступают в разделе общественного дохода с известным притязанием на долю в нем. Классы, говорит он, -- это «все те лица, объединенные общностью интересов, которые выступают с общими претензиями при распределении». Для Жида класс--экономическая категория, вызываемая к жизни в силу экономических причин, в отличие от каст, которые покоятся на политической и религиозной основе и санкционируются законами. Классовые перегородки ничуть не мешают, по мнению Жида, отдельным лицам, переходить из одного класса в другой. Те общие интересы, которые объединяют отдельные общественные классы на почве раздела общественного дохода, Жиду представляются как интересы с антагонистическим характером.

Мы находим, таким образом, у Жида все три, уже знакомые нам признака, которыми обычно характеризуются социальные классы у сторонников распределительной теории классов: 1) одинаковые притязания на долю в разделе, иначе говоря -- общность источников дохода, 2) общность интересов и 3) антагонистический характер этих интересов. Жид при этом находит в современном обществе не два и не три социальных класса, а четыре и более.

В данном пункте классовая группировка Жида страдает, как мы увидим, большой неопределенностью. Эта неопределенность вытекает не столько из того, что он группирует социальные классы на основе распределительных моментов, сколько из того, что Жид не выдерживает своей распределительной основы, а группирует классы не только с точки зрения распределения, но и «производства». Связи между той и другой группировкой Жид при этом не устанавливает, ничем не мотивируя необходимости такой двойной группировки.

Становясь на основу «производственного» момента, Жид устанавливает следующие классы в современном обществе: а) класс активних капиталистов, или хозяев-предпринимателей, являющихся, главными деятелями-руководителями в хозяйственной жизни; класс этот получает свою долю из общественного дохода-продукта в виде прибыли; Ь) класс пассивных капиталистов, или рантье, живущих на процент с капиталов, ссужаемых первому классу активных капиталистов; интересы этого класса пассивных капиталистов антагонистичны интересам первого класса, так как первые занимают, вторые ссужают; первые заинтересованы поэтому в возможно меньшем размере процента, вторые -- в возможно более высоком; с) класс самостоятельных производителей; это класс, где нет отделения работника-производителя от средств его производства; здесь производитель-работник является и собственником орудий своего труда; это класс лиц, работающих лично и непосредственно, с собственным капиталом и с собственными орудиями; этот класс независимых производителей, в состав которого во Франции входят миллионы лиц, образует то, что называется средним классом; сюда Жид относит крестьян-землевладельцев, ремесленников, самостоятельных мелких торговцев; сюда же, кроме того, Жид относит и лиц либеральных профессий -- врачей, адвокатов, художников и т. д.; d ) класс наемных рабочих; е) класс государственных чиновников и служащих в общественных учреждениях, получающих свою долю в общественном доходе в форме жалования.

Из всех приведенных классов наибольшее внимание Жид отдает среднему классу. Этот последний, думает Жид, призван, по-видимому, играть весьма важную роль в борьбе классов, -- именно роль буферного слоя, сдерживающего и притупляющего остроту борьбы между трудом и капиталом. По мнению Жида, средний класс -- единственный класс, получающий в свои руки полный продукт своего труда; и если бы, говорит Жид, в стране были только самостоятельные производители, великой социальной проблемы распределения не было бы 2 . К несчастью, замечает Жид, существование этого класса находится под угрозой действия закона концентрации, и многие думают поэтому, что дни его сочтены. Такое «пророчество» о гибели среднего класса, однако, по мнению Жида, не подтверждается фактами и данными статистики: если в некоторых областях значение этого класса и падает, то в других оно растет, и, в общем, сила и роль его с развитием общества крепнут. Поэтому все, кто только хочет отстаивать наступление в обществе «социального мира», всячески должны, с точки зрения Жида, защищать и поддерживать средний класс 1 .

Таковы группы классового расчленения общества, с точки зрения «производства», как думает Жид. Почему эти группы считает Жид производственными, понять очень трудно. Уже по одному тому, что в пятом классе группировки Жида стоят государственные чиновники и служащие в общественных учреждениях, его классы меньше всего носят в себе производственный характер. Но Жид сам заявляет, что не эта «производственная» группировка его занимает и интересует, а больше распределительная группировка классов, -- именно группировка с точки зрения различных притязаний на долю в общественном доходе (продукте). Стоя на этой распределительной основе, которую Жид считает в проблеме классов наиболее существенной и важной, он устанавливает 4 типических класса и 2 дополнительных; все они выступают, в представлении Жида, в разделе общественного продукта. Типические классы Жида --это 1) земельные собственники, получающие земельную ренту, 2) капиталисты (пассивные), получающие в общественном разделе процент, 3) предприниматели (активные капиталисты), получающие прибыль и 4) наемные рабочие, живущие на заработную плату. Дополнительные к этим 4 классам, участвующим в разделе общественного дохода: 5) пауперы, живущие на благотворительность, и 6) государство, получающее из общественного дохода-продукта долю в виде различного рода принудительных сборов.

Сопоставляя две группировки классового расслоения, которые устанавливает Жид, мы видим, что капиталисты, предприниматели и наемные рабочие входят как в одну группировку, так и в другую. Спрашивается, зачем же понадобилось разносить одни и те же классы по разным группировкам. Почему на этих классах не отразилось различие распределительной основы и производственной? Ответа на эти вопросы у Жида мы не находим. Очевидно, Жид не отдает себе точного отчета, что он разумеет собственно под основой или «точкой зрения» производства.

Яснее у Жида «распределительная» точка зрения. Он здесь определенно устанавливает в качестве основы источник дохода, общность которого создает, по его мнению, общность интересов класса и противоположность их к интересам другого класса. Но вводя в свою классификацию две дополнительные группы -- класса, Жид снова вносит неопределенность и неясность, так как ни пауперы, ни государство отнюдь не участвует в первоначальном разделе общественного дохода, наравне с капиталистами, рабочими и т. д.; то, что выпадает на долю пауперов и государства, является уже в результате вторичного раздела; суммы благотворительных учреждений и государственные финансы являются частью уже подвергшихся распределению ценностей, являясь продуктом распределения второго порядка, а не результатом распределения как общественно-хозяйственного процесса. Равным образом непоследовательно было исключать и средний класс (самостоятельных производителей) из распределительной группировки по источнику дохода, так как, согласно взглядам самого же Жида, источник дохода среднего класса определенный: это, с одной стороны -- от собственного труда, с другой -- от собственного капитала.

Резюмируя взгляды Жида на классовое расчленение в современном обществе и делая общую оценку его учению по вопросу о классах вообще, мы находим: 1) Жид строит классы главным образом на распределительной основе, исходя из трех основных признаков, характеризующих распределительные моменты (общий источник дохода, общий интерес и противоположность интересам других классов); проблема классов для Жида --проблема распределения; 2) распределительную основу Жид не считает, однако, единственной при классовых группировках населения; наряду с распределительной группировкой классов, он прибегает и к производственной группировке; последняя, однако, Жиду не удалась; 3) классовая группировка населения по распределительным признакам страдает у Жида невыдержанностью; 4) основной недостаток учения Жида о классах -- его неполнота, несогласованность, отсутствие более глубокого анализа и исторической перспективы; 5) подобно многим утопистам, Жид переоценивает социальное значение «среднего класса», считая идеалом социального строя мелкое производство.

Довольно полное развитие распределительной теории общественных классов мы находим у Чернова.

Первое правило всякого научного мышления, говорит Чернов, заключается в том, чтобы никогда не пользоваться терминами, смысл и значение которых остаются недостаточно выясненными, никогда не полагаться на «общеупотребительность» термина, но каждый раз точно вскрывать его внутреннее содержание. Это основное научное требование наиболее всего нарушалось в отношении проблемы общественных классов, по мнению Чернова, домарксовским социализмом, который, «часто путаясь между классами, сословиями и кастами, не менее часто... путался и в вопросе о том, где кончаются различия классов и где начинаются менее важные различия между слоями одного и того же класса».

Чернова не удовлетворяют, однако, учения о социальных классах и марксовского социализма. Марксу и Энгельсу он ставит в вину то, что они, расчленяя общество на классы, классы на группы, группы на подгруппы и т. д., недостаточно отчетливо подчеркивали различие между принципиальными, основными «классовыми» перегородками и более дробными, второстепенными, внутриклассовыми. Все это ведет, по мнению Чернова, к расплывчатости, неблагоприятно отражающейся на всей теории классов и классовой борьбы.

В современных учениях об общественных классах Чернов видит лишь одно единственное положительное приобретение -- это разграничение между сословным расчленением, происходящем на юридической основе, и классовым, основа которого -- экономическая. Но, спрашивает он, как ближе определить эту экономическую природу класса? Искать ли определяющих признаков в особенностях положения класса в процессе самого производства или же искать их в особенностях участия класса в распределении благ?

Наиболее удовлетворительный ответ на эти вопросы Чернов видит в последнем: определяющую основу социального класса он находит в отношениях распределения. Если бы даже, говорит он, отношения производства одни только определяли отношения распределения и даже не испытывали возвратного с их стороны воздействия, то все-таки было бы далеко не все равно: определяют ли непосредственно условия производства разделение общества на классы или непосредственно определяют они условия распределения, которые уже, в свою очередь, определяют классовые интересы соответственных общественных групп; в последнем случае, при классификации этих групп, непременно придется на «первый план» выдвинуть источники дохода, искать непосредственные отличительные признаки прежде всего в «условиях распределения». «По нашему мнению, -- развивает свою мысль Чернов, -- разделение общества на классы стоит в непосредственной связи именно с отношениями распределения, а потому и отличительный признак принадлежности к тому или другому классу берется прежде всего из этой сферы». Это нисколько не значит, однако, по мнению Чернова, отрицать косвенную причинную связь классового общества со всем производственным строем данного общества.

Но если разделение общества на классы стоит в непосредственной связи с отношениями распределения, то каким же образом можно ближе определить эту связь. В чем теоретическое обоснование этой связи? Ответ на эти вопросы Чернов находит уже у Адама Смита, установившего трехчленный раздел общественного продукта (дохода) и признававшего соответственно трем основным видам дохода (рента, заработная плата, прибыль) три первоначальные, основные класса каждого просвещенного общества (землевладельцы, наемные рабочие, капиталисты). Такую же смитовскую идею трех классов развивает, по мнению Чернова, и Маркс в конце 3-го тома своего «Капитала», находивший, однако, что смитовская основа социального класса -- источник дохода -- требует дальнейшего развития и разъяснения. Это разъяснение Чернов находит у Каутского, который устанавливает различия и противоположность экономических интересов землевладельца, с одной стороны, и наемного рабочего и капиталиста -- с другой, и далее -- наемного рабочего, с одной стороны, и землевладельца и капиталиста -- с другой. Ту же идею находит Чернов и у Чернышевского (Сочинения, Женева, 1870 г. Т. IV, стр. 201,203,205).

В результате Чернов полагает, что мы имеем вполне определенное и законченное решение вопроса об основе деления общества на классы. Намеченное еще Адамом Смитом, оно получило более глубокую постановку в трудах социалистов -- Н.Г. Чернышевского, К. Маркса и К. Каутского. По этой теории, деление современного буржуазного общества на социальные классы связано функционально с делением общего национального дохода на такие основные виды, которые при данной величине национального дохода могут расширяться только один за счет другого 2 . Тем самым дано, думает Чернов, «строго научное разрешение вопросов: сколько же существует общественных классов? какие именно? где границы между различиями классовыми и различиями социального положения внутри каждого данного класса?» Исчерпывающий ответ на эти вопросы мог бы дать, по мнению Чернова, полную теорию социальных классов.

Итак, с точки зрения Чернова, разделение общества на классы определяется «прежде всего и ближе всего» условиями распределения; в основе его лежит различие источников дохода, имеющих антагонистический характер и приводящих обладателей этими источниками дохода к антагонизму между собой; таких основных взаимно-антагонистических источников дохода в современном обществе три: рента, прибыль, заработная плата; соответственно этому, современное общество распадается и на три взаимно-антагонистических класса: землевладельцев, капиталистов и наемных рабочих.

Вместе с этим Чернов вкладывает в понятие социального класса два различных значения: в более широком смысле класс -- термин политико-экономический, в более узком -- социологический или философско-исторический. Политическая экономия, говорит он, рассматривает социальное бытие лишь с одной точки зрения, с одной стороны -- именно объективно-материальной, отвлекаясь от всех других сторон -- правовой и субъективно-психологической; поэтому в классе политическая экономия берет лишь внешние материальные условия его бытия, объективную характеристику функции, выполняемой им в данном народно-хозяйственном организме, и отношение к другим частям того же организма; в этом смысле экономическая категория «социальный класс» основывается на «общности источника доходов и общности антагонизма данного источника доходов с другими, на которые распадается чистый общественный доход страны» 1 . Таким образом, класс в экономическом смысле Чернов характеризует лишь объективно-материальными, чисто хозяйственными признаками. Напротив, для класса как социологической категории характерным является, по его мнении, не один, а совокупность признаков, охватывающих собою «не какое-либо одно (подобно политической экономии), а все три измерения социального развития, определяемые тремя возможными, различными лишь по направлению абстракции, точками зрения: объективно-материальной или хозяйственной, субъективной или социально-психологической и формально нормативной или политически-правовой». В таком двояком смысле употребляет понятие «социальный класс», по мнению Чернова, и Маркс. «Одинаковость внешних материальных условий бытия, -- говорит Чернов, -- создает класс в экономическом смысле; но это лишь мертвый материал для класса в настоящем смысле этого слова, для класса как социологической категории. Чтобы экономически отграниченная в классе масса стала живой социологической сущностью, нужна известная мера сцепления частиц, своеобразное "химическое сродство". Итак, делает вывод Чернов, класс в социологическом смысле характеризуется не только объективными, но и субъективными, не только хозяйственными, но и психологическими, не только материальными, но и формальными («организованность») признаками.

У Чернова мы находим, таким образом, интересную попытку теоретического обоснования классового расслоения современного общества. Он ясно устанавливает экономическую природу общественных классов и основу классового разделения ищет в отношениях распределения, понимаемого в смитовском смысле трехчленного раздела общественного продукта-дохода. Отсюда у Чернова идея трех классов, отсюда же и слабые стороны его учения. Всю силу своего теоретического анализа понятия «социальный класс» и классового расслоения общества Чернов сводит к положению, что чистый общественный доход в современном капиталистическом хозяйстве распадается на три основные, первоначальные части: земельную ренту, прибыль и заработную плату, каковые части всегда развиваются одна на счет другой. Но после Адама Смита уже Риккар, хотя и слабую, попытку развития идеи двучленного раздела общественного дохода вместо смитовской идеи трехчленного раздела. У Маркса эта последняя идея окончательно была дискредитирована и вытеснена более правильной идеей двучленной формулы общественного дохода (заработная плата -- прибавочная ценность). Земельная рента или доход, притекающий от земли, в свою очередь подлежит разложению и сводится к заработной плате и прибыли 2 . Землевладелец, говорит Маркс, является образованием вторичного характера, и обстоятельства, при условии которых капиталист принужден выделять в пользу третьих лиц часть захваченной им прибавочной ценности, наступают лишь во второй инстанции, впоследствии 3 . Первоначальными, «основными» видами общественного дохода являются не земельная рента, заработная плата и прибыль, как думал А. Смит и как думает Чернов, а лишь заработная плата и прибавочная ценность, как это определенно развито Марксом. Вместе с тем подрывается теоретическая основа анализа классового расслоения общества у Чернова, целиком построенного на неправильной идее трехчленного раздела.

Чернов настаивает на распределительной основе общественных классов даже и в том случае, если признавать, что отношения распределения сами определяются отношениями производства. По его мнению, даже эта допускаемая зависимость первых от последних ничего не изменяет в установлении основы классового расчленения на момент распределения. В данном случае Чернов не считается с одной особенностью категорий распределения, которую устанавливал еще, как мы видели, Джеймс Милль. Эта особенность в том, что распределительный процесс выявляется в общественной жизни, пройдя предварительно через всю сложную рыночную сферу обмена, т. е. выявляется в крайне модифицированном виде, который затушевывает внутреннее содержание отношений распределения.

Последнее же, опять-таки без рыночного своего костюма, т. е. без воплощения в цене, неясны и загадочны, если их оторвать от их первоисточника -- производственных отношений. Лишь базируя на производственном моменте, мы можем разобраться и разгадать абстрактные формы распределения, которые сами по себе не что иное, как отпечаток, отраженная сторона отношений производства. Вот почему такой сложный процесс, каким является процесс образования классов, не может быть раскрыт, пока исследователь не выйдет из сферы распределительных моментов и основы общественных классов не станет искать в отношениях производства. Совершенно правильно отмечал Джеймс Милль, что группы населения участвующие в производстве, не точно те же, что участвуют в распределении; в этом последнем обычно простирают руки при разделе общественного дохода, т. е. вновь созданных ценностей, и новые группы, которых в производственном процессе и не было в качестве непосредственных участников. Спрашивается, какие же группы должны претендовать на право именоваться общественными основными классами: то ли которые участвуют в распределении или, «прежде всего и ближе всего» те, которые участвуют в производстве. Нам кажется, что именно последние. И если нужно искать основы класса как экономической категории, надо доходить до первоосновы. Чернов не хочет этого признать, и в этом слабое место его учения о классах. Опираясь на различия источников дохода, получаемого различными группами населения, Чернов не в силах дать объяснения и обосновать многих положений в своем учении о классах. Факт противоположности между различными источниками дохода остается у него нераскрытым. Общность интересов между капиталистами и землевладельцами по отношению к труду и его эксплуатации им обходится молчанием. Преимущество старого трехчленного деления классов (в смитовской формулировке) перед идеей двухчленного раздела или идеей четырех-шести классов Жида-Лориа у Чернова остается недоказанным. А между тем, если Чернов находит возможным делить нетрудовые доходы на две части (по их источнику), именно, на земельную ренту и прибыль, то было бы последовательно идти дальше, за Лория и Жидом, и делить также и прибыль на ее составные части (по источнику); Чернов же дальше трехчленной формулы классового деления не идет.

Довольно шатким является также разграничение Черновым экономической и социологической категории в понятии социального класса. Чернов полагает, что социальный класс будет экономической категорией, когда мы определяем его одним экономическим признаком, и социологической категорией, когда мы характеризуем его не одним, а тремя признаками, взятыми из различных областей: экономической (отношения распределения), политическо-правовой (организованность) и психологически-субъективной (сознание). Такое разграничение весьма близко напоминают нам попытку Лоренца Штейна делить классы на экономические и общественные. Признаки, лежащие в основе того и другого разграничения, одни и те же (сознание и правно-политический момент, помимо момента экономического). Установление такого рода двух категорий понятия «класс» ни методологически, ни по существу не оправдывается. Едва ли вообще возможно разграничивать одно и то же понятие, экономическое по своей основе и внутреннему содержанию, на экономическую категорию и социологическую категорию, так как экономическая категория выражает собою определенное общественное отношение, социологическая же категория -- это вовсе не определенное общественное отношение, а лишь определенная точка зрения. Несомненно, что общественные классы как известное общественное отношение мы можем изучать и экономически, и социологически. Но, тем не менее, «класс» как экономическая категория таковой и останется, с какой бы точки зрения мы его ни изучали. Не совсем понято поэтому, зачем понадобилось Чернову разграничивать единую категорию «социальный класс» на две различные категории: класс в экономическом смысле и класс в социологическом смысле.

Большое внимание в проблеме классов отводит Чернов и вопросу о крестьянстве как социально-экономической категории. Свои взгляды по этому предмету он облекает в полемическую форму, выступая против « Agrarfrage » Каутского (главы «Ваиег und Proletarier » и др.) 1 . Основным пунктом спора является вопрос о том, являются ли интересы крестьянства отличными от интересов пролетариата. Теоретическая сторона проблемы классов находит себе здесь, однако, мало освещения.

Довольно близко к Чернову по своим взглядам на общественные классы стоит и Туган-Барановский. В своих «Основах политической жономии» Туган-Барановский учению об общественном классе уделяет особую главу в отделе «Распределение». Класс, говорит Гуган-Барановский, возникает на определенной ступени экономического развития, когда возникает антагонизм интересов; основным же антагонизмом хозяйственного строя настоящего и прошлого является присвоение одними общественными группами прибавочного труда других групп. Поэтому, думает Туган-Барановский, можно определить социальный класс как «общественную группу, члены которой находятся в одинаковом экономическом положении по отношению к общественному процессу присвоения одними общественными группами прибавочного труда других групп и, вследствие этого, имеют общих антагонистов и общие экономические интересы в процессе общественного хозяйства». В этом присвоении прибавочного труда заключается, по мнению Туган-Барановского, и существенное отличие понятия класса от понятия профессиональной группы. Для того, чтобы известная общественная группа стала классом, не требуется, с точки зрения Туган-Барановского, чтобы она непременно сознавала противоположность своих интересов интересам других общественных групп; может быть класс и лишенный классового сознания (по Марксу, этот класс «неконституированный»).

Для современного общества Туган-Барановский устанавливает три «основных» класса и не менее пяти «крупных» классов. «Основные» классы -- это 1) аристократия (землевладельцы), 2) буржуазия (капиталисты) и 3) пролетариат (рабочие). «Крупные» классы -- это те же основные, с присоединением к ним класса мелкой буржуазии (4) и класса крестьянства (5) 3 . Очевидно, включая в число крупных классов и три основные класса, Туган-Барановский не придает особого значения своему делению социальных классов на основные и крупные; во всяком случае, деление это остается у него неясным или недоразвитым.

Итак, согласно Туган-Барановскому, общественный класс характеризуется: 1) одинаковыми отношениями присвоения, 2) общим антагонизмом и 3) общим (экономическим) интересом. При этом под «присвоением» и «процессом присвоения» приходится подразумевать отношениями распределения. Что понятие социального класса у Туган-Барановского -- распределительная категория, видно уже из того, что проблему общественных классов он трактует в отделе распределения. В общем, в определении класса Туган-Барановского мы видим те же самые элементы, что видели и у Лориа, и у Жида, и у Чернова; а именно: различие источников дохода, антагонизм, общность интересов. Туган-Барановский, однако, не хочет так резко и определенно подчеркивать распределительную основу своего классового деления общества, как это делает Чернов; присвоение прибавочного труда, по мнению Туган-Барановского, происходит как в сфере капиталистического производства, так и в сфере капиталистического обмена; поэтому его определение класса имеет в виду как отношения производства, так и отношения обмена. Самый момент распределения Туган-Барановский не считает самостоятельной экономической категорией; распределительные категории, по его мнению, не что иное, как те же категории капиталистического производства, рассматриваемые лишь с иной точки зрения. Но в таком случае и следовало бы искать основы классового расслоения общества именно в отношениях производства, а не в распределении.

В общем, нельзя не признать, что взгляды Туган-Барановского, по вопросу об общественных классах, страдают большой неопределенностью. Но поскольку Туган-Барановский строит анализ социальных классов на почве процесса присвоения, или -- что то же самое -- процесса распределения, этот анализ его страдает всеми недостатками распределительных теорий классов, отмеченными выше; неопределенность, недоразвитость положений и неясность лишь увеличивают эти недостатки.

На той же основе распределительных отношений, как Туган-Барановский и отмеченные выше авторы, стоят и Делевский и Прокопович в вопросе об общественных классах. Близок к ней, наконец, и Каутский, который по своему общему экономическому и социологическому теоретическому воззрению должен бы быть собственно на стороне производственной теории классов, но на самом деле выступает в данном вопросе на распределительной основе.

Свой взгляд на проблему общественных классов Каутский развивает , главным образом, в статье о «Klasseninteresse-Sonderninteresse Gemeininteresse». Здесь он определенно устанавливает основу классов. «Образование отдельных классов обусловливается, -- говорит Каутский, -- не только общностью источников дохода, но и вытекающей отсюда общностью интересов, а также и противоположностью к другим классам». Мы видим у Каутского, таким образом, хорошо знакомые нам три признака распределительной основы классов. «Все классовые различия, -- говорит он, -- классовый антагонизм и классовая борьба находят для себя основание в способе распределения продуктов».

Вполне понятно, отсюда, что Каутский -- сторонник трехчленного классового расчленения, в старой смитовской редакции; современное общество он делит на три больших класса: землевладельцев, капиталистов и рабочих 3 . Против идеи двух классов и ее применения в теории Каутский вообще решительно восстает. «Сводя историческое развитие к борьбе классов, -- говорит Каутский, например в " Die Klassengegensatze im Zeitalter der franzosischen Revolution",-- многие обнаруживают склонность принимать, что в обществе существуют только два лагеря, два борющиеся друг с другом класса, две сплоченные однородные массы -- революционная и реакционная, что в обществе имеются только "верхи" и "низы". Если бы это было так и на самом деле, писать историю было бы очень легко. Но в действительности отношения не так просты. Общество представляет все более и более усложняющийся организм с самыми различными классами и разнообразнейшими интересами, -- классами, которые могут группироваться в весьма разнообразные партии, в зависимости от обстоятельств». В данном случае Каутский забывает, что именно усложнение социальных отношений и пестрота их проявлений в реальной жизни и требуют для своего выяснения строгой абстракции, каковой является идея двух классов, -- абстракции, являющейся не только простой или случайной гипотезой, но научной гипотезой, опирающейся на анализ общественно-хозяйственных отношений.

В современном обществе Каутский находит не только три больших класса. Если глубже вникнуть в суть дела, говорит он, можно придти к заключению, что между тремя большими классами и наряду с ними имеются еще промежуточные классы. Интересы этих «промежуточных» классов, по мнению Каутского, обособлены и до некоторой степени противоположны тем большим классам, по отношению к которым они сохраняют промежуточное положении например, интересы денежных капиталистов по отношению к другим капиталистам и земельным собственникам. К «промежуточным классам Каутский относит: класс денежных капиталистов, класс мел кой буржуазии, класс крестьянства, отчасти интеллигенцию. Интересы этих промежуточных классов, по крайней мере, интересы класса мелкой буржуазии, класса крестьянства и класса интеллигенции, Каутский считает, однако, раздвоенными и неопределенными. Но в таком случае, какова же связь между тремя большими классами и тремя-четырьмя классами «промежуточными»? Далее, особые ли источники существования у всех этих классов? В каком отношении источники существования каждого класса стоят к источникам других классов? Все эти и ряд других подобных вопросов остаются у Каутского нераскрытыми. Ничего нового в учение об общественных классах Каутский не вносит, стоя на своей распределительной основе, сравнительно с другими, рассмотренными нами представителями распределительной теории классов.

Правда, Каутский не везде выдерживает свою распределительную основу. Не везде остается он верным только что установленным своим взглядам по вопросу о социальных классах. В « Die Agrarfrage », например, во введении, Каутский находит в современном капиталистическом обществе два основных класса: класс капиталистов и класс пролетариата как типические классы для капиталистической системы хозяйства; он сознает при этом, что жизнь общества много сложнее антагонизма этих двух классов, антагонизма труда и капитала. Но теоретик, говорит Каутский, который хочет исследовать основы, основные законы, господствующие в современном обществе, должен иметь дело с капиталистическим хозяйством именно в его классических формах, в его самом чистом виде. В «Капитале», говорит Каутский, Маркс имеет дело только с капиталистами и пролетариями.

Это уже мало похоже на скептическое отношение Каутского к идее двух классов, о котором мы говорили выше. Об этой идее двух социальных классов теперь он говорит уже определенно как о неизбежном и необходимом исходном пункте при всяком теоретическом исследовании капиталистического общества. Больше того: отличительным признаком современного пролетариата Каутский считает уже не источник дохода и не распределительные вообще моменты, а ту важную роль, какую играет пролетариат как класс, капиталистическом способе производства. На такой, больше производственной, чем распределительной, основе Каутский дает проблеме о взаимоотношениях между крестьянством как социальными классами с обособленными интересами, нo всем этом анализе, послужившем предметом критики Чернова, о которой мы выше упоминали, преобладающим мотивом звучит у Каутского момент производства и производительных отношений.

Каутский, таким образом, в своем обосновании классового расчленения общества, колеблется между распределительной основой классов с одной стороны и производственной -- с другой.

Подводя итог общей оценки учений об общественных классах на основе распределительных моментов, мы находим:

· * три основных распределительных признака, на которых базируют распределительные теории классов (общность источников дохода, общность интересов и антагонизм к другим классам), не создают еще достаточно прочной теоретической основы для разрешения проблемы классов; в этом можно убедиться уже из того, что представители распределительной основы классов устанавливают число классов в современном обществе каждый различно: то в 3, то в 4, то в 5, 6 и более классов;