1.1 История развития института хранения

Исследуя тот или иной институт права, перед учеными всегда возникает вопрос о правовых корнях, традициях и культуре, в которых он возник. Изучение исторического аспекта необходимо для полного и всестороннего рассмотрения любого вопроса, а также для дальнейшего совершенствования законодательства. Все сказанное можно в полной мере отнести и к такому гражданско-правовому институту, как договор хранения.

М.В. Зимелева, имея в виду, прежде всего исследуемую ею разновидность хранения - складское, подчеркивала: «Идея сдачи вещей на хранение, т.е. временного перерыва пользования вещью или намеренного выведения ее на время из хозяйственного оборота, с отдачей ее третьим лицам, начала применяться со времен Вавилона и Египта и связана, в частности, с именами Хаммураби» [43, c. 3].

Если подойти к развитию исторического процесса с известной долей условности, то хронологические рамки эволюции складского хранения выглядят следующим образом: отсутствие потребности выдачи товарораспорядительных документов в связи с неразвитостью торгового оборота (античный мир); появление выписок из реестра товаров, находящихся на судне (XI-XV вв.); создание письменного доказательства приема товара на хранение (XV-XVIII вв.); формирование функций товарораспорядительных ценных бумаг (XVIII-XIX вв.); регламентация и унификация правил складского хранения (XIX-XX вв.) [47, с. 9]

Правовое регулирование договора хранения в римском праве (античный период). Институт хранения (depositum) был известен еще римским юристам. Он характеризовался как реальный контракт (contractus rei), по которому лицо, получившее от другого лица индивидуально-определенную вещь (поклажеприниматель, хранитель, депозитарий), обязывалось безвозмездно хранить ее в течение определенного срока или до востребования, и по окончании хранения возвратить в целости и сохранности лицу, передававшему вещь на хранение (поклажедателю, депоненту) [54, с. 171]. Исходя из этого, можно выделить следующие конструктивные признаки данного договора в римском праве. Во-первых, обязательство возникало только посредством передачи вещи поклажепринимателю. Одного согласия (nudus consensus) для заключения договора было недостаточно. Во-вторых, на хранение обычно передавались индивидуально-определенные вещи. Правда, в некоторых случаях предметом хранения становились вещи, определенные родовыми признаками. Такие ситуации являлись исключением и поэтому именовались иррегулярным хранением (depositum ir-regulare). В-третьих, исследуемый договор заключался только между право- и дееспособными лицами [41, с. 558]. Но предметом договора хранения не могла быть вещь, принадлежащая поклажепринимателю, так как целью договора являлась ее сохранность другим лицом. Хранитель по данному договору в римском праве не был ни собственником, ни владельцем вещи, а только ее держателем. Держание (detentio) являлось одним из правомочий собственника в римском праве, наряду с владением, пользованием и распоряжением. Оно означало фактическое обладание вещью без намерения относиться к ней, как к собственной. В-четвертых, исследуемые отношения являлись безвозмездными, что существенно отличало договор хранения от договора найма. Безвозмездный характер анализируемого договора обуславливал обязанность хранителя вернуть поклажедателю все плоды и доходы, полученные в процессе хранения вещи, а также ее принадлежности. Характер исследуемых отношений объяснялся тем, что обычно вещи передавались на хранение близким родственникам или друзьям. Вследствие чего при регулировании указанных отношений наряду с юридическими нормами большую роль играли нормы морали и нравственности [41, c. 557-558].

Моральные принципы оказали особое влияние применительно к одному из видов хранения - depositum miserabile. Имелись в виду случаи, когда сама потребность в хранении была порождена определенными, отличавшимися своей неодолимостью и внезапностью, обстоятельствами. Речь идет о пожарах, военных действиях, народных волнениях и др.

При depositum miserabile особой гарантией соблюдения хранителями соответствующих обязанностей служила угроза быть обвиненным в бесчестии (infamia). К этому добавлялись особые санкции материального характера, более жесткие по сравнению с теми, которые использовались в аналогичных ситуациях применительно к остальным видам хранения. Речь шла о предусмотренном еще в Законах XII таблиц положении: «За вещь, сданную на хранение, дается иск в двойном размере стоимости вещи». Такие штрафные иски широко использовались применительно к хранению в преторской практике. Имелись в виду, прежде всего случаи, когда хранитель ссылался при этом виде хранения на то, что вообще не брал ни от кого никакой вещи. Мотивы введения приведенной меры сводились к тому, что она действовала против того, кто бесчестно отрицал получение вещи от лица, обратившегося к нему за помощью и оказавшегося в ситуации, при которой, помимо прочего, был лишен - и этому придавалось особое значение - возможности выбирать контрагента. Подобное поведение хранителя рассматривалось как вероломное, противоречащее общественным нравам. Так появились соображения, характерные для санкций карательного характера: «Когда кто-либо выбирает честность и не получает обратно внесенного на хранение, то он должен удовлетвориться однократным размером (стоимости внесенного на хранение); если же он вносит на хранение в силу возникшей необходимости, то возрастает преступление вероломства и общественное значение (этих действий), являются делом государства наказание и отмщение вероломства, ибо в таких делах вредно нарушение честности…» [59]

В римском праве договор хранения нашел себе место в малочисленной, но все же весьма характерной для этой правовой системы группе реальных договоров - contractus rei. Имелись в виду договоры, для заключения которых голое согласие (nudus consensus) оказалось само по себе недостаточным, чтобы породить соответствующие права и обязанности между сторонами. Необходима была основанная на соглашении передача одной из сторон контрагенту принадлежащей ей вещи [57, с. 12].

Помимо отмеченного конструктивного признака формирования реального договора как такового, на основе непосредственного сочетания двух актов (действий) - достижения соглашения и передачи вещи - имел значение по крайней мере и еще один общий признак. Все эти договоры были направлены на передачу вещи без утраты права собственности на нее. Хронологически первым в числе таких реальных договоров был mutuum - бытовой заем (передача заменимых вещей, прежде всего денег, с обязательством вернуть определенное, обычно то же, количество таких же вещей). Другая модель - commodatum (ссуда) - передача вещи в безвозмездное пользование. Третья - depositum (хранение). А четвертая - pignus, представлявшая собой залог с передачей заложенной вещи залогодержателю.

Прообразом перечисленных моделей реальных договоров служила fiducia - неформальный контракт, не имевший соответственно достаточной юридической силы. Суть его состояла в передаче вещи во временное пользование для определенной цели с последующим возвратом по ненадобности. Таким образом, определяющий признак хранения как реального договора состоял в следующем: «нет передачи вещи хранителю - нет и самого договора».

Следует отметить, что даже в специальной сфере, в которой применялось хранение в Риме, порой ощущалась потребность в том, чтобы между будущим хранителем и тем, кому предстоит передать заранее вещь, складывалась определенная связь, в конечном счете направленная на то, чтобы существовала обязанность принять на хранение соответствующую вещь. Для этого была использована известная модель pactum - конструкция, постепенно сближавшаяся с другой - контрактом. В данном случае речь шла о выборе одной из разновидностей pactum de contrahendo, а именно - pactum de deponendo. Имелись в виду «предварительные соглашения, направленные на принятие поклажи» [33, с. 296].

Речь шла о том, чтобы поклажедатель на случай уклонения хранителя от принятия вещи мог бы потребовать если и не заключить с ним договор, то хотя бы только возместить его интерес, нарушенный не заключением договора.

Предметом хранения в Древнем Риме служила движимость. И лишь как исключение применительно к одному из специальных видов хранения - секвестру (секвестрации) допускалась передача на хранение и недвижимости.

К поклажедателю не предъявлялось никаких особых требований, связанных с наличием титула по отношению к передаваемой на хранение вещи. Соответственно в такой роли мог выступать и вор - тот, кто украл вещь. Едва ли не единственным препятствием к возникновению данного договора служило общее правило, по которому хранитель не мог принимать на хранение свои собственные вещи. Ю. Барон связывал это с тем, что «собственник заинтересован и без того в сбережении своей вещи». Но, очевидно, принималось во внимание и иное: поскольку хранитель заведомо не признавался собственником хранимой вещи, к нему нельзя было предъявлять по этому вопросу и обязательственные требования третьими лицами. Таким образом, у хранителя мог бы возникнуть соблазн включить «свое» имущество в «чужое» («хранимое»), исключив принадлежащее ему имущество из конкурсной массы [24].

В римском праве одним из непременных последствий конкурса служило missio in bona - ввод во владение всем состоянием должника. При этом fraudationis causa latitatio - бегство должника, имеющее целью уклонение от иска, - само по себе служило достаточным основанием для конкурса.

Подобная ситуация оказывала, в свою очередь, влияние на определение границ упречности поведения хранителя, а значит, и принципов его ответственности за утрату и повреждение вещи. В виде общего правила хранитель нес ответственность лишь при установлении в его действиях dolus или culpa lata, т.е. умысла или грубой небрежности. И только в случаях, когда хранение оплачивалось, ответственность могла переступить через эти пределы. Подтверждением мог служить такой пример, приведенный в книге шестнадцатой Дигест Юстиниана: банщик, потеряв переданную ему на хранение одежду, отказался возместить ее стоимость. По этому поводу Ульпиан полагал: если банщик не получал никакой платы за хранение, он должен отвечать только за умысел, а если получал, то ответственность должна наступить в соответствии с контрактом.

Наряду с возмездностью существовали и некоторые другие основания для усиленной ответственности хранителя. Речь шла главным образом о случаях, при которых в силу различных обстоятельств появлялся личный интерес к принятию вещи на хранение и у самого хранителя. Тогда ответственность простиралась вплоть до culpa lata («легкой вины»). Соответственно хранитель не мог уйти от ответственности, воспользовавшись известной формулой - feci quod potui, faciant meliora potentes («сделал, что мог, пусть, кто может, сделает лучше»). Соответственно в подобных случаях ссылки на гибель по одной и той же причине принятых на хранение и наряду с ними собственных вещей было недостаточно для освобождения хранителя от ответственности. К этому следует добавить и то, что в Древнем Риме существовала повышенная ответственность за сохранность имущества (вплоть до непреодолимой силы) корабельщиков, содержателей гостиниц, собственников амбаров.

Хранитель по общему правилу не считался не только собственником, но и владельцем переданных ему вещей. По этой причине, подобно тому, как и применительно к ряду других договоров, и здесь использовалось специально сконструированное особое вещное право - detentio, противопоставляемое possessio (владению). В самом общем виде различие между тем и другим правом усматривалось в том, что detentio представляло собой «удержание вещи для другого», в то время как possessio составляло «обладание вещью для себя». Поскольку право обращаться за владельческой защитой detentio не давало, важно было разграничить понятия detentio и possessio. Подытоживая многочисленные высказывания на этот счет, И.А. Покровский приходил к выводу: «Наиболее близким к истине критерием является характер - animus possidendi: если кто-либо владеет alieno nomine, от чужого имени (напр., вещь дана мне кем-либо… на сохранение…), то мы будем иметь detentio; если же владение соединено с animus suo nomine possidere, мы будем иметь possessio (такой animus будет у собственника, у добросовестного приобретателя, но он будет и у вора). Только possessor suo nomine может претендовать от своего имени на защиту владения; владение же detentor'a должно быть защищаемо не им, а тем, от чьего имени он владеет».

Правда, как признавал И.А. Покровский, все же римские юристы принципиального критерия для отграничения detentio от possessio не смогли предложить. Сам автор считал указанный им критерий неточным: «В целом ряде случаев, где мы имеем бесспорное владение alieno nomine, претор тем не менее давал самостоятельную интердиктную защиту; таково владение кредитора заложенной ему вещью, владение прекариста (получившего вещь в precarium), владение секвестрария… эмфитевтического и суперфициарного владельца… В основе этих исключений лежит не тот или другой теоретический принцип, а та же самая постепенная историческая эволюция, вызывавшаяся чисто практическими соображениями. На первых порах, вероятно, самостоятельная защита давалась только владельцам suo nomine; detentor'ов защищали те, от чьего имени они владели. Но мало-помалу обнаружились случаи, где такой защиты для detentor'ов было недостаточно. Я, напр., отдал вещь в залог, но уже потерял надежду ее выкупить; если кто-либо отнимет вещь у кредитора, я вовсе не склонен буду защищать ненужное мне владение, и кредитор останется вовсе без защиты. Даже если я предъявлю интердикт о защите владения, то вещь будет возвращена мне, что вовсе не в интересах кредитора. Таким образом, оказывалась существенно необходимой самостоятельная защита для creditor pigneraticius» [59]. Но это произошло окончательно уже в более поздний период.

Указав на существование двух разных подходов к понятию владения - римского, основанного на противопоставлении владения держанию, и германского, соединившего владение с держанием, - Г.Ф. Шершеневич делал вывод, что только в последние годы победило германское начало, предоставившее равную защиту владению и тому, что имелось в виду под держанием. Борьба двух начал - римского с его петиторной (основанной на соответствующем титуле) защитой владения и германского - с его защитой поссессорной (основанной на факте господства лица над вещью независимо от наличия титула владения) - тщательно прослежена А.В. Венедиктовым [26, с. 563].

Хранитель не вправе был пользоваться вещью. В противном случае он превращался в арендатора, что, помимо прочего, влекло за собой обязанность платить арендную плату. Кроме того, возвращать поклажедателю он должен был в виде общего правила именно ту вещь, которую получил. Это относилось даже к переданным на хранение монетам: они подлежали возврату, подобно другим вещам с индивидуализирующими их признаками. Иначе договор хранения трансформировался в заем, а значит, помимо прочего, хранитель должен был платить проценты за пользование вещью.

Претор представлял иск не только против хранителя, но и этому последнему против контрагента - поклажедателя.

Основаниями служили, как правило, четыре обстоятельства:

1) неуплата обусловленного вознаграждения;

2) возмещение понесенных вследствие хранения издержек;

3) возмещение понесенных вследствие хранения убытков

4) возмещение вреда, причиненного хранимой вещью (например, взбесившимся быком) [54, c. 175].

Специальные режимы были установлены, прежде всего, для двух видов хранения, разграничение которых сохранило свое значение в современных условиях. Первый - depositum irregulare. Имелось в виду, что в отличие от обычного хранения, рассчитанного на индивидуально-определенную вещь, данный вид хранения был близок к тому, чтобы рассматривать вещь в качестве товара, для которого, как такового, было особенно важно обеспечение участия в обороте хранимых вещей, тесно связанное с тем, что стало впоследствии одним из основных предметов предпринимательства. Не случайно ключевой спор о субъекте и характере прав на соответствующее имущество в подобных случаях дошел до нашего времени.

Другой такой же особый вид хранения - секвестр. Его суть состояла в том, что спорная вещь передавалась спорящими по поводу ее принадлежности на хранение третьему лицу, а по разрешению спора вещь следовало передать победителю. Секвестры порождали либо достигнутое соглашение спорящих сторон, либо вынесенное судом по делу специальное постановление на этот счет. Секвестр имел целью обеспечить победителю исполнение решения, т.е. получить признанную за ним определенную вещь в надлежащем порядке. В интересах держателя секвестра - секвестранта было установлено, что тот, кому присудят спорную вещь, должен будет уплатить ему стоимость расходов по хранению.

Договор хранения в римском праве оказывался весьма сложным с юридико-технической точки зрения, и это нашло свое выражение в том, что применительно ко многим вопросам возникали между авторами существенные разногласия. Вот только некоторые примеры, взятые из Юстиниановых Дигест. Первый: можно ли во всех случаях отказ хранителя своевременно возвратить полученную им вещь рассматривать как злой умысел (положительный ответ на этот вопрос давал Юлиан, а отрицательный - Марцелл)? Второй: что является предметом хранения при передаче вещи в запечатанном ящике: сам ящик как таковой (Требаций) или также предметы, бывшие в нем, даже если хранитель и не знал, что именно находится в ящике (Лабеон)? Третий: в случае, когда грабитель или вор оставили на хранение большую сумму денег, следует ли ее выплатить тому, кто передал эту сумму на хранение, или тому, у кого украли деньги (за последний вариант выступал Трифоний, а за первый - Марцелл)? Наконец, четвертый: можно ли считать, что принявший вещь на хранение при отказе от ее возврата поступает всегда тем самым со злым умыслом? С последним согласился Юлиан, а противоположную позицию занял Марцелл, приводя в качестве примеров случаи, когда вещь находится в амбаре, который нельзя открыть, либо когда не осуществились условия, под которыми вещь была сдана на хранение [28, с. 37].

Весьма симптоматично, что разногласия по этим вопросам в литературе едва ли не всех стран дошли до нашего времени.

В одной из первых по времени кодификаций современного гражданского права - Французском гражданском кодексе (ФГК) вопросы хранения выделены в книге III («О различных способах, которыми приобретается собственность»). В ней содержится Титул XI, который именуется «О договоре хранения и секвестре». Несмотря на явное противопоставление хранения секвестру, в ФГК прямо предусмотрено (ст. 1916), что «имеются два вида хранения: хранение в собственном смысле и секвестр» [25, c. 106].

Подобно римскому праву, ФГК допускает хранение, как движимости, так и недвижимости (при этом, однако, последнее возможно только при одном виде хранения - секвестре).

Договор хранения относится к реальным договорам, т.е. к тем, возникновение которых имеет непременным основанием, помимо согласия на передачу вещи, также и передачу вещи хранителю.

Этому соответствует ст. 1919 ФГК, признающая договор совершенным лишь в силу действительной или символической передачи вещи, сдаваемой на хранение. Под символической передачей (в кодексах некоторых других стран она именуется фиктивной) подразумеваются случаи, при которых предметом хранения становится вещь, находившаяся еще до заключения договора по какой-либо причине у одной из сторон. Смысл договора состоит в таком случае в признании этой стороны хранителем с распространением на отношения контрагентов режима договора хранения.

ФГК дает основания и для того, чтобы рассматривать договор хранения как двусторонний договор. В частности, это связано с тем, что в главе «О хранении в собственном смысле» выделены подразделы «Об обязательствах лица, принявшего вещь на хранение» и «Об обязательствах лица, передавшего вещь на хранение».

В роли лица, которое передало вещь на хранение, выступает по общему правилу собственник либо те, кто с его прямого или молчаливого согласия сдали принадлежащую ему вещь на хранение.

В интересах оборота действует легальная презумпция: сдающий вещь является ее собственником. По этой причине хранителю запрещено требовать доказательства наличия права собственности у того, кто передал ему вещь на хранение. При подобных обстоятельствах все же в случаях, когда хранитель обнаруживает, что вещи были в действительности переданы не тем, кто является их собственником, и ему удается установить собственника, хранитель обязан поставить последнего в известность о случившемся, предоставив достаточный срок для истребования своей вещи. Однако, если собственник этого не сделал, хранитель, передав вещь тому, кто ее в свое время вручил, будет считаться исполнившим обязательство по договору хранения.

Договор хранения вещи, стоимость которой превышает предусмотренный в самом ФГК предел, должен быть заключен письменно. Соответственно при возникновении спора доказывание заключения, не оформленного письменно договора, который превышает установленную сумму (в редакции 1980 г. - 50 франков), с помощью свидетелей не допускается.

В вопросе об основаниях ответственности хранителя в виде общего правила используется известное из римского права требование - соблюдать по отношению к полученной на хранение вещи такую же заботливость, какая проявляется к собственным вещам. В определенных случаях этот субъективный критерий ужесточался: если хранитель сам предложил свои услуги, либо хранение было возмездным, либо вещь передавалась исключительно в интересах хранителя, либо более строгая ответственность явилась результатом соглашения сторон. Однако существует предел и для повышенной ответственности: во всяком случае, хранитель не отвечает за последствия непреодолимой силы, если только не окажется, что он к тому времени впал в просрочку. Наконец, следует отметить, что ФГК закрепляет необходимость для того, кто передал вещь, возместить хранителю ущерб, причиненный ему ее хранением. Исполнение указанной обязанности обеспечивается, помимо прочего, возникающим из самого закона правом на удержание переданной на хранение вещи.

ФГК особо выделяет «необходимое хранение». Речь в этой связи идет, прежде всего, о передаче вещи по нужде, вызванной несчастным случаем (непредвиденным событием). В интересах поклажедателя установлен облегченный режим.

Движение к общей «коммерциализации» отношений по хранению нашло отражение в последующих кодификационных актах, принятых в конце XIX и первой половине ХХ в. в Германии, Швейцарии и Японии, а позднее - в Италии. Имеются в виду, в частности, Германское гражданское уложение 1896 г. (ГГУ) и Германское торговое уложение 1897 г. (ГТУ), Швейцарский обязательственный закон 1911 г. (ШОЗ), а также Торговый кодекс Японии 1938 г. (ТКЯ) и, позднее, Гражданский кодекс Италии 1942 г. (ГКИ) [25, c. 107-110].

Германское гражданское уложение посвящает договору хранения две главы - «Хранение» и «Оставление вещей в гостинице», а Германское торговое уложение только одну - «Складские сделки».

Правовой режим собственно хранения включает, в частности, презумпцию безвозмездности договора (условие о вознаграждении признается молчаливо согласованным, если возмездность можно было ожидать в соответствии с обстоятельствами). Применительно именно к безвозмездному хранению предусмотрено следующее: хранитель обязан относиться к вещи с осмотрительностью, с какой он сам относится к собственным вещам; хранитель не вправе передавать принятую на хранение вещь третьему лицу; поклажедатель вправе требовать возврата вещи в любое время, даже если договор был срочным. В то же время при хранении возмездном действуют положения, предусматривающие более строгую гражданскую ответственность. Имеется в виду § 276 ГГУ, который предполагает освобождение от ответственности, если будет доказано, что должник не пренебрегал «обычной в гражданском обороте предусмотрительностью». Таким образом, критерий ответственности носит при возмездном хранении не субъективный, а объективный характер. Особое место уделено иррегулярному хранению, суть которого усматривается в передаче хранителю права собственности на переданные ему на хранение родовые вещи с возможностью возвратить вместо них вещи подобного рода, качества и количества. По такому договору хранителю может быть предоставлено право пользования переданными ему вещами. В таких случаях с момента поступления вещей во владение хранителя к отношениям сторон должны будут применяться нормы о договоре займа.

Специальные правила регулируют отношения хозяев гостиниц (гостиниц и постоялых дворов). Эти правила предусматривают автоматическое возникновение указанных отношений в силу самого факта «внесения вещи». Эта ответственность является повышенной: при утрате или повреждении вещей она простирается до действия непреодолимой силы. Установлен максимальный размер возмещения. Он, однако, не действует, если в случившемся виновен сам хозяин гостиницы (гостиницы и постоялого двора) или его служащие. Определенной спецификой обладают положения, относящиеся к хранению ценных вещей. Имеется в виду, прежде всего то, что хозяин обязан принимать такие вещи на хранение по требованию постояльца; за их утрату или повреждение установлена более высокая по размеру и более строгая по основаниям ответственность. При этом риск не сдачи ценных вещей несет постоялец, если не докажет, что хозяин отказался принять их на хранение.

ГТУ различает два вида складских сделок: обычное хранение, при котором переданные на хранение вещи тем самым индивидуализируются, и так называемое сборное хранение. Последнее предполагает смешение полученных вещей одного и того же рода и качества. В таком случае возможны два варианта. При первом в соответствии с условиями заключенного договора хранитель становится собственником общей массы смешанных вещей и тогда на него возлагается обязанность возвратить поклажедателю вещи такого же вида, качества и количества, что и полученные от него в свое время. При втором варианте собственником полученных вещей хранитель не становится. Соответственно у каждого поклажедателя возникает право на получение причитающейся ему доли в смешанных таким образом запасах. Это право не зависит от прав других поклажедателей, и по указанной причине их согласия на выдачу причитающейся доли не требуется.

Глава «Договор поклажи» в Швейцарском обязательственном законе (ШОЗ) включает, помимо общих положений, самостоятельные разделы, посвященные хранению заменимых вещей (иррегулярному хранению), хранению на складе, а также в гостиницах и на постоялых дворах.

Договор хранения признается консенсуальным, при этом предметом его могут быть только движимые вещи. Он презюмируется безвозмездным. За поклажедателем признается право потребовать возврата своих вещей, как при бессрочном, так и при срочном договоре. Особо выделена, среди других, допустимость досрочного прекращения договора и самим хранителем (поклажепринимателем), но только при наличии непредотвратимых обстоятельств, создавших для него невозможность надежного хранения в дальнейшем. Хранитель обязуется возвратить поклажедателю переданную им вещь даже тогда, когда третье лицо заявит виндикационный иск, если только не будет наложен судебный запрет. Смешение хранимых вещей допускается только с согласия поклажедателя. Хранитель вправе требовать от поклажедателя получить вещь в любое время. Однако специальных норм о принципах ответственности хранителя нет (применительно к складскому хранению установлено, что хранитель отвечает как комиссионер).

Специальные правила в рамках хранения посвящены ответственности хозяев гостиниц и постоялых дворов. В частности, и в ШОЗ урегулирован вопрос об ответственности за утраченные или украденные ценные вещи (деньги, драгоценности и др.): в таких случаях ответственность наступает лишь при заключении с владельцем гостиницы (постоялого двора) договора хранения; тогда непременным условием ответственности владельца гостиницы (постоялого двора) служит его вина.

В Гражданском кодексе Италии (ГКИ) в главе «Хранение» вслед за общими положениями помещены хранение в гостинице и хранение на складе. За пределами указанной главы находится глава, посвященная договорному секвестру.

Общие положения о хранении закрепляют реальный характер договора, а также содержат ограничение его предмета только движимыми вещами, презюмируют безвозмездность договора (кроме случаев, когда есть основание считать иными намерения сторон в силу профессионального положения хранителя или других обстоятельств). Особо подчеркивается менее строгая ответственность хранителя за допущенную им при хранении вещей небрежность именно при безвозмездности хранения. Защита интересов третьих лиц выражена, в частности, в необходимости для хранителя уведомить того, у кого, как обнаружилось, была украдена переданная на хранение вещь. Среди норм, регулирующих ответственность владельцев гостиниц за утрату вещей постояльцев, может быть выделено указание на их обязанность отвечать за собственные действия, за действия членов своей семьи, а также работников и персонала.

В общих положениях о хранении в ГКИ закреплен генеральный принцип, в силу которого хранитель должен проявлять заботу о хранимых вещах как «bonus pater familia», однако при безвозмездном хранении его ответственность за небрежность определяется менее строго.

Владельцы общих складов освобождаются от ответственности за утрату или повреждение хранимых вещей, если это произошло вследствие случая или естественных свойств хранимых вещей. Определенное внимание уделено оформлению документов по принятию товаров на склад.

Глава, посвященная секвестру, ограничивается отсылкой главным образом к заключенному договору, а в отношении обязанностей хранителя по сбережению вещей - к общим положениям о хранении.

ГК Нидерландов содержит общее положение об обязанности хранителя сберегать и возвращать вещь. Им предусмотрено, что соответствующая обязанность распространяется в равной мере на вещь, которую лицо не только доверило, но и сделало это после заключения договора. Таким образом, договор хранения может быть как реальным, так и консенсуальным. Рассматриваемый договор является возмездным только при условии, если в него включено соответствующее указание на этот счет. В случаях, когда договор содержит указание на его возмездность, но размер вознаграждения в нем не предусмотрен, выплате подлежит вознаграждение обычное, а при его отсутствии - разумное. В своей деятельности лицо, осуществляющее хранение, должно поступать как добросовестный хранитель. Особо выделено то обстоятельство, что пользование хранителем переданной на хранение вещью допускается лишь с согласия поклажедателя.

В ГК Квебека глава «Хранение» содержит традиционное определение этого договора, предусматривающее возможность его заключения по поводу только движимого имущества и на определенный срок, а также указание на реальный характер договора. Хранение предполагается безвозмездным. Иное, однако, может быть предусмотрено не только соглашением сторон, но и обычаем. Для договора хранения установлена обязательная письменная форма; исключение составляют случаи, при которых вещь уже находилась к моменту заключения договора у хранителя. Норма, в силу которой передавать вещь на хранение может только собственник, в Кодексе отсутствует. Более того, особо выделен запрет хранителю требовать от поклажедателя доказательств того, что он является собственником соответствующей вещи. В интересах поклажедателя предусмотрена обязанность хранителя продолжать хранение и после истечения указанного в договоре срока. При определении границ ответственности хранителя следует руководствоваться требованием действовать для сохранения вещи разумно и заботливо. Выделены специальные разделы, посвященные «необходимому хранению», хранению, осуществляемому в гостиницах, и секвестру. В первом разделе речь идет об обязанности хранителя принимать передаваемую вещь и об ответственности за причиненный имуществу ущерб. Закреплена презумпция, в силу которой режим «необходимого хранения» распространяется на имущество тех учреждений, которые обеспечивают охрану здоровья и социальное обслуживание граждан. Общим основанием ответственности хранителя служит его вина, но если хранение было возмездным или осуществлялось по требованию хранителя, ответственность расширяется до пределов непреодолимой силы. Для хозяев гостиниц установлена такая же, как и для обычных хранителей, ответственность за вред, причиненный личности или внесенному лицом багажу, но при этом в твердо установленном размере. На хозяина гостиницы возложена обязанность принимать на хранение особо документы, деньги, иные ценности, принесенные лицом, поселившимся в гостинице. Подробно урегулированы вопросы, связанные с секвестром (кто и как может его осуществлять, какие права возникают у соответствующих лиц и др.) [25, c. 256-259].

В ГК Луизианы глава, о которой идет речь, именуется, как и в ФГК, «Хранение и секвестр». Правда, указанное противопоставление и в этом случае является условным, поскольку в одной из статей специально подчеркивается существование двух видов хранения: собственно хранения и секвестра. Хранение рассматривается в этом Кодексе как реальный договор: обязанность хранить и возвращать чужое имущество возникает с момента его получения на хранение.

Безвозмездность признается конститутивным признаком хранения, и соответственно предусмотрено, что при наличии условия о вознаграждении (компенсации) хранение превращается в аренду.

Допускается хранение как добровольное, так и необходимое.

Особо выделяются случаи хранения в закрытых ящиках (за печатью). В частности, установлен запрет на их открытие без согласия другой стороны. Следовательно, в виде общего правила предметом хранения становится ящик как таковой. Подробно урегулированы отношения постояльцев по поводу хранения их вещей с владельцами гостиниц. Ключевое значение и в этом Кодексе имеет положение, согласно которому обязательство, связанное с хранением, возникает непосредственно в силу самого факта внесения вещей в гостиницу.

В Торговом кодексе Японии (ТКЯ) соответствующая глава - «Хранение» посвящена в основном регламентации отношений, осуществляемых коммерсантами. Интерес представляет, в частности, общая норма о пределах ответственности хранителя. Независимо от возмездности договора хранитель обязан проявлять заботу «хорошего хозяина» и за последствия нарушения этой обязанности несет ответственность [25, c. 114]. Специальная норма рассчитана на хранителей, в роли которых выступают владельцы гостиниц, предприятий общественного питания, общественных бань и других помещений, предназначенных для нахождения посетителей. Соответствующие на этот счет нормы предусматривают: если вещь была сдана владельцу, его ответственность простирается вплоть до действия непреодолимой силы. В случаях, когда подобная передача вещи не состоялась, владелец несет ответственность только при условии, если ущерб нанесен в результате небрежности самого владельца помещения или его служащих. Наконец, если речь идет о не сданных в установленном порядке дорогостоящих предметах, ответственность владельца вообще исключается.

Весьма подробно урегулирована поклажа на товарных складах. При этом основное внимание уделено оформлению соответствующих отношений путем выдачи одного из трех вариантов складских документов: складской квитанции, складского свидетельства, залогового свидетельства. Соответственно определены реквизиты каждого из указанных документов, порядок их движения в обороте и в этой связи обязательства владельца складского документа. Особо выделяются вопросы, связанные с ответственностью владельца склада за утрату и порчу вещей. Для освобождения владельца склада от такой ответственности необходимо доказать, что и сам хранитель, и его служащие проявили надлежащую заботливость. Установлены последствия отсутствия в договоре указаний на срок хранения: если только не имело места действие непреодолимой силы, хранитель не вправе возвратить вещи (разумеется, по своей инициативе) ранее шести месяцев.

Определенное представление об английском праве, в части, относящейся к хранению, может дать Свод английского гражданского права Э. Дженкса. В нем, в частности, аккумулированы в значительной мере, ставшие традиционными элементы хранения. Это и реальный характер договора, и мобильная (движимая) вещь как его непременный предмет, и презюмируемая безвозмездность отношений, а также необходимость проявления со стороны хранителя разумной заботливости и умения в отношении предмета поклажи. Кажущийся субъективным по характеру критерий ответственности в действительности сохраняет немало и объективного. Имеется в виду, в частности, указание в Своде на то, что проявленная «мера заботливости» и «умения» должна быть такой, которую не только должник, но и всякий разумный человек проявляет по отношению к собственным вещам. К этому следует добавить, что, если требуется особое мастерство, оно должно быть непременно проявлено хранителем.

Можно указать на обязанность хранителя, который занимается хранением в рамках своей коммерческой или профессиональной деятельности, проявлять заботливость и мастерство, связанные с такой деятельностью.

Одна из основных связанных с хранением проблем относится к предотвращению исключения из гражданского оборота хранимых товаров на время их нахождения на складе. Имеется в виду необходимость сохранить в отношении находящихся на складе товаров такую же их оборотоспособность, как если бы они находились в свободном обращении собственников. Указанная задача может быть решена оборотом ценных бумаг, подтверждающих нахождение товаров на хранении, а также возможностью их непосредственной реализации (отчуждения).

Обеспечению оборотоспособности товаров на складе подчинен правовой режим, закрепленный в Единообразном торговом кодексе (ЕТК) США. При этом, в отличие от кодексов многих других государств, в которых глава, посвященная обязанностям сторон по договору хранения, содержит нормы, регулирующие одновременно документарное оформление отношений поклажедателя с хранителем, в ЕТК она оказалась замещенной разделом «Складские свидетельства, коносаменты и другие товарораспорядительные документы» [25, c. 287]. Правда, в самом этом разделе выделены в основном статьи, посвященные отношениям владельца товарного склада с владельцем товарораспорядительных документов. Указанные статьи во многом совпадают с теми, которые обычно регулируют отношения хранителя с поклажедателем (контрагентом по договору складского хранения). В частности, владелец товарного склада отвечает перед держателем ценных бумаг не только за убытки, вызванные неправильным описанием хранящихся на складе товаров в самом складском документе, но также за утрату или повреждение принятых на хранение товаров, вызванные не проявлением со стороны хранителя необходимой степени заботливости.

В данном случае при оценке поведения хранителя с целью решения вопроса о его ответственности используется такой критерий, как степень заботливости, которую при соответствующих обстоятельствах проявил бы разумный, заботливый человек. Соответственно хранитель (владелец товарного склада), если иное не предусмотрено договором, не отвечает за убытки, которые он при проявлении заботливости в указанном объеме не смог предотвратить. При этом допускается установление соглашением сторон и иных условий наступления ответственности хранителя.

В принципе возможно при определенных обстоятельствах снижение объема ответственности хранителя. Но это должно быть сделано путем включения соответствующего положения либо в самое складское свидетельство, либо в договор хранения. Вместе с тем допускается таким же образом внесение условий, по которым ограничение ответственности не действует, если владелец склада присвоит хранящиеся у него товары для собственных нужд.

Различаются два режима хранения: раздельный и смешанный. Первый (именно он предполагается) рассчитан на незаменимые товары. В этом случае одни и те же товары, полученные по каждому свидетельству, хранятся раздельно. Тем самым хранитель получает возможность их идентифицировать. Напротив, второй имеет в виду заменимые товары, и соответственно их партии смешиваются. В этом случае осуществляется по сути то же иррегулярное хранение. Соответственно Кодекс рассматривает такие товары как общую собственность всех, кто вправе их получать. При этом в указанном случае владелец товарного склада должен отвечать перед каждым из них в пределах его доли. Наконец, следует отметить, что требования самого владельца склада обеспечиваются залогом хранимых у него товаров.

В Своде законов Российской империи для хранения была выделена глава пятая книги четвертой «О сдаче и приемке на сохранение или о поклаже». Таким образом, хранение, которому была посвящена глава «Поклажа», охватывало одновременно передачу и приемку на сохранение. Если учесть толкование соответствующих слов, приведенное у В. Даля, можно сделать вывод, что поклажа и хранение - это, по сути дела, две стороны одного и того же явления: хранение означает «хранить» (беречь, сберегать, тратить, содержать в целости), а поклажа - дает ответ на вопрос: «что, куда класть, положить». Следовательно, различия между этими двумя понятиями можно, с известной долей условности, определить таким образом: первое отвечает на вопрос «что делать?», а второе - «как делать?». Неудивительно поэтому, что все статьи рассматриваемой главы сводились к установлению того, кто, кому, что и как должен делать. [52, с. 4]

В Уложении царя Алексея Михайловича (1649 г.) в гл. 10 содержались подробные правила «Об отдаче и принятии на сохранение предметов». В частности, предусматривалась возможность хранения только движимости, допускалось хранение, оформляемое устно [55, с. 39].

Особое положение в Своде занимала командная статья соответствующей главы - ст. 2100. Она предусматривала, что «на сохранение или поклажу могут быть отдаваемы вещи, деньги и акты, собственные или по доверенности, с согласия хозяина». Положениям Свода о хранении в наибольшей степени соответствовало предложенное Г.Ф. Шершеневичем определение указанного договора: «Договор, в силу которого одно лицо обязывается к сохранению движимой вещи, отданной ему для этой цели другими» [65, с. 236]. Указывая место хранения в системе гражданско-правовых договоров, автор приходил к выводу, что «хранение вещи представляет собой особого рода услугу, личное действие, и с этой стороны близко к личному найму» [65, с. 240].

В числе важнейших положений Свода о хранении были основания назвать следующие:

а) передавать на хранение имущество могут только собственник или его представитель;

б) хранение - всегда реальный договор;

в) лицо, не обладающее договорной правоспособностью, не вправе выступать в роли хранителя;