Понимание судом уголовного обвинения

Размещено на http://www.allbest.ru/

Одной из самых важных по значению статей Конвенции следует признать ст. 6 Конвенции, гарантирующей каждому человеку право на справедливое судебное разбирательство независимым, беспристрастным судом, созданным на основании закона. Эта статья в совокупности с принятыми дополнительными протоколами по своему смыслу и содержанию совпадает со ст. 8(«Каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случаях нарушения его основных прав, предоставленных ему конституцией или законом.») и ст. 10 («Каждый человек, для определения его прав и обязанностей и для установления обоснованности предъявленного ему уголовного обвинения, имеет право, на основе полного равенства, на то, чтобы его дело было рассмотрено гласно и с соблюдением всех требований справедливости независимым и беспристрастным судом.»)

Всеобщей декларации прав и свобод и ст. 14 Международного пакта о гражданских и политических правах («Все лица равны перед судами и трибуналами. Каждый имеет право при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе на справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона….»). Указанные статьи занимают особое место в системе норм о правах и свободах человека потому, что в них гарантируется самый надёжный и эффективный механизм защиты предоставленных прав и свобод - механизм судебной защиты.

Ст. 6 Конвенции:

1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях или при предъявлении ему любого уголовного обвинения имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или - в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо - при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.

2. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления считается невиновным, до тех пор пока его виновность не будет установлена законным порядком.

3. Каждый обвиняемый в совершении уголовного преступления имеет как минимум следующие права:

a) быть незамедлительно и подробно уведомленным на понятном ему языке о характере и основании предъявленного ему обвинения;

b) иметь достаточное время и возможности для подготовки своей защиты;

c) защищать себя лично или через посредство выбранного им самим защитника или, при недостатке у него средств для оплаты услуг защитника, пользоваться услугами назначенного ему защитника бесплатно, когда того требуют интересы правосудия;

d) допрашивать показывающих против него свидетелей или иметь право на то, чтобы эти свидетели были допрошены, и иметь право на вызов и допрос свидетелей в его пользу на тех же условиях, что и для свидетелей, показывающих против него;

e) пользоваться бесплатной помощью переводчика, если он не понимает языка, используемого в суде, или не говорит на этом языке.

Таким образом, 1 часть ст. 6 применима в отношении как гражданских, так и уголовных дел, а 2 и 3 части - только в отношении уголовных разбирательств.

Гарантии, закреплённые в ст. 6, могут применяться не только в ходе судебных слушаний, но также на этапах, предшествующих им и следующих за ними. Положение, касающееся разумного срока рассмотрения дела, начинает действовать с момента предъявления обвинения, следовательно, принцип справедливого суда может быть серьёзно нарушен, если указанные гарантии не соблюдаются уже на начальном этапе.

Статья 6 также охватывает процедуры, которые следуют после окончания слушаний, а именно на этапе исполнения решения. В деле «Бурдов против России» в п. 34 Суд пришёл к заключению, что право доступа к правосудию, гарантированное в ст. 6, носило бы иллюзорный характер, если бы национальная правовая система государства-участника позволяла, чтобы окончательное, обладающее обязательной юридической силой судебное решение, оставалось не исполненным.

В связи с обширным объемом практики по статье 6 Конвенции многие понятия, являющиеся элементами справедливого судебного разбирательства, являются автономными понятиями Конвенции. Данные понятия могут быть как закреплены в тексте статьи 6 Конвенции, так и быть в тексте не обозначены, однако о них идет речь при толковании статьи 6, так как они вытекают из прецедентной практики Суда.

Европейский суд не связан тем, как этот упомянутый в Конвенции термин толкуется и применяется в национальном законодательстве того или иного государства-участника. Автономные термины Европейский суд толкует и применяет, исходя из собственного понимания Конвенции, опираясь на свою практику и общие положения Преамбулы Конвенции.

Поэтому в своей работе я бы хотела только остановиться на понимании судом «УГОЛОВНОГО ОБВИНЕНИЯ».

В системе Конвенции понятие «обвинение» является автономной концепцией, применяемой, применяемой независимо от определения "обвинения", существующего в национальном праве. В деле «Девеер против Бельгии», в п.44 Суд прямо указывает, что, термину "обвинение" должно придаваться скорее содержательное, а не формальное значение, и что Суд призван видеть, что скрывается за внешней стороной дела и исследовать реалии рассматриваемой процедуры. Далее Суд постановил, что понятие "обвинение" может быть определено как: "официальное уведомление лица компетентным органом государственной власти о наличии предположения о том, что этим лицом совершено уголовно наказуемое правонарушение" и что "сказалось. Существенным образом на положении (подозреваемого)".

Толкование Европейским Судом понятия "обвинение" имеет существенное значение для российской правоприменительной практики, прежде всего потому, что с понятием "обвинение" тесно связано понятие "обвиняемый" или "подозреваемый", что в свою очередь связано с появлением прав, принадлежащих обвиняемому и подозреваемому. Суд чаще всего обращался к толкованию понятий "обвинение" и "обвиняемый" в связи с рассмотрением жалоб на нарушение разумного срока рассмотрения уголовных дел, когда ему приходилось определять начальный момент течения срока. Анализ этих решений показывает, что под обвиняемым или подозреваемым Суд понимает не только тех лиц, которым формально предъявлено обвинение или которые формально признаются обвиняемыми или подозреваемыми, но и в отношении которых предпринимаются какие-либо действия, подразумевающие такое подозрение, и которые могут серьезно повлиять на положение подозреваемого. Комиссия и Суд сочли, что "серьезно повлиять" могут не только такие действия, как выдача ордера на арест, но и такие, как обыск жилого помещения или личный обыск. С другой стороны, они сочли, что такой критерий отсутствует при возбуждении полицейского расследования, допросе свидетелей или других действиях, которые не оказывают необходимого воздействия на заинтересованное лицо. Об оценке Судом полицейского расследования как оказывающего или не оказывающего воздействие на заинтересованное лицо можно судить, в частности, по делу «Экле против Германии» (п.73), в котором Суд заявил, что под обвинением он понимает, в том числе и официальное уведомление о возбуждении уголовного дела против конкретного лица, а точнее, когда лицу стало известно, что против него возбуждено уголовное дело. Это дает основание полагать, что Суд при определении наличия у граждан прав, предусмотренных ст. 6 Конвенции, ориентируется не на формальное, а на фактическое положение гражданина в процессе возбуждения уголовного дела и производства предварительного следствия.

Как указал Суд в деле «Энгель и др. против Нидерландов», государства-участники в системе своего внутреннего законодательства вправе использовать термины "уголовный", "дисциплинарный" или "административный", до тех пор, пока это не вступает в противоречие с Конвенцией.

В данном деле Суд так же установил три критерия, по которым он определял должно ли обвинение в нарушении воинской дисциплины рассматриваться как уголовное по смыслу статьи с тем, чтобы на эту ситуацию распространять гарантии статьи 6:

1. принадлежат ли соответствующие статьи во внутреннем праве государства к головному или дисциплинарному праву или к тому и другому одновременно;

2. характер правонарушения.

3. степень суровости наказания, которому обвиняемый рискует подвергнуться (исходя из практики Европейского суда, наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух недель дает основание ставить вопрос о том, что имело место уголовное обвинение).

1. КЛАССИФИКАЦИЯ В СИСТЕМЕ ВНУТРЕННЕГО ПРАВА

судебный право закон правонарушение

Если обвинение классифицируется как уголовное в системе внутреннего права соответствующего Государства, то в этом случае ст. 6 применима автоматически в ходе слушаний, а все нижеследующие соображения здесь не актуальны. Тем не менее, если обвинение не классифицируется в качестве уголовного, то это не будет играть решающей роли в отношении применения гарантий справедливого суда, закрепленных в ст. 6. В противном случае, государства-участники могли бы уклоняться от применения положения о праве на справедливое судебное разбирательство с помощью декриминализации или пересмотра классификации уголовных правонарушений. Как заявил, Суд в деле «Энгель и др. против Нидерландов»: "Если бы Договаривающиеся Государства могли по своему усмотрению классифицировать правонарушение как дисциплинарное вместо уголовного или преследовать исполнителя "смешанного" правонарушения на дисциплинарном, а не на уголовном уровне, действие основных положений ст. 6 п. 1 было бы подчинено их суверенной воле. Такое расширение полномочий могло бы привести к результатам, несовместимым с целями и задачами Конвенции"

2. ХАРАКТЕР ПРАВОНАРУШЕНИЯ

В данном аспекте можно обозначить два момента:

-сфера применения нарушенной правовой нормы;

- цель наказания.

Сфера применения нарушенной правовой нормы. Если рассматриваемая правовая норма применяется только в отношении ограниченной группы лиц, например, представителей определенной профессии, это означает, что речь идет о дисциплинарном, а не об уголовном производстве. Однако, если правовая норма обладает общим действием, то, вероятнее всего, что она входите систему уголовного права и подпадает под действие ст. 6. В деле «Вебер против Швейцарии», заявитель составил петицию, содержащую уголовное обвинение в диффамации, а затем организовал пресс- конференцию с целью проинформировать общественность о своей жалобе. Вслед за этим он подвергся штрафу за нарушение тайны расследования. После того, как его апелляция против его осуждения была отклонена без проведения публичных слушаний, заявитель обратился с жалобой на нарушение ст. 6. Таким образом, Суд должен был определить, носит ли данное дело уголовный характер. Суд постановил: "Дисциплинарные санкции, как правило, предназначены для обеспечения того, чтобы представители тех или иных групп действовали в соответствии с особыми правилами, регулирующими их поведение. Более того, в подавляющем большинстве договаривающихся государств обнародование информации относительно продолжающегося расследования является действием, несовместимым с подобными правилами, и наказуемо в соответствии с различными положениями. В качестве лиц. на которых, прежде всего по сравнению со всеми остальными, возложена обязанность сохранения конфиденциальности расследования. -- судьи, адвокаты и все те, кто непосредственно связан с функционированием судов, в подобных случаях, независимо от каких-либо уголовных санкций несут дисциплинарную ответственность, с учетом их профессиональной принадлежности. Стороны же, которые только принимают участие в слушаниях в качестве субъекта юрисдикции судов, не подпадают под действие дисциплинарной сферы судебной системы. Так как действие ст. 185, тем не менее, потенциально распространяется на всех граждан, то правонарушение, определение которого в ней содержится и которое предполагает карательные санкции, является "уголовным" с точки зрения второго критерия".

Следовательно, поскольку сфера применения указанной правовой нормы не была ограничена только определенной группой лиц, выполняющих те или иные специфические функции, то по своему характеру она не являлась исключительно дисциплинарной.

Аналогичным образом, в деле Демиколи против Мальты, касающегося журналиста, опубликовавшего статью с резкой критикой двух членов парламента, нарушение привилегий членов парламента не рассматривалось в качестве вопроса внутренней парламентской дисциплины, так как соответствующее положение потенциально затрагивало все население.

Однако в деле Равнсборг против Швеции Суд отметил, что штрафы были наложены за те замечания, которые заявитель сделал в качестве одной из сторон в судебных слушаниях. Суд решил, что данная мера, принятая в целях обеспечения должного проведения судебных слушаний, более соответствует дисциплинарным санкциям, чем уголовному судопроизводству. Следовательно, ст. 6| в данном случае неприменима.

Цель наказания.

Данный критерий помогает отличать уголовные санкции от чисто административных.

В деле «Озтюрк против ФРГ» Суд рассматривал случай, касавшийся нарушения правил вождения автомобиля, правонарушения, подвергшегося декриминализации в Германии. Тем не менее, Суд подчеркнул, что согласно ст. 6, данное правонарушение все еще рассматривается как "уголовное", так как оно имеет все признаки того, что является отличительным критерием уголовного правонарушения. Указанное положение имеет общее применение, так как распространяется на всех "пользователей дорог", а не только на отдельную группу лиц, и предполагает наложение санкции (штраф) карательного и устрашающего характера. Суд также отметил, что в большей части государств-участников незначительные дорожно-транспортные правонарушения рассматриваются в качестве уголовных.

3. СУЩЕСТВО И СТЕПЕНЬ СТРОГОСТИ НАКАЗАНИЯ

Данный критерий не следует смешивать с целью наказания. В том случае, если ст. 6 не может быть применима на основе критерия цели наказания, то Суд должен обратиться к рассмотрению критерия характера и степени строгости наказания, способного обеспечить применение гарантии справедливого суда.

Использование лишения свободы в качестве наказания, как правило, придает правовой норме характер, скорее, более свойственный уголовному производству, чем дисциплинарному. В деле «Энгель и др. против Нидерландов» Суд заявил, что "В обществе, где действует принцип верховенства права, наказания в виде лишения свободы отнесены к "уголовной" сфере, за исключением тех, которые по своему характеру, продолжительности или способу исполнения не смогут считаться наносящими ощутимый ущерб. Серьезность того, что поставлено на карту, традиции государства и значение, придаваемое Конвенцией, уважению физической свободы личности, -- все это требует, чтобы именно так и было"

В деле «Бонам против Соединенного Королевства» Суд постановил, что "если существует риск лишения свободы, то интересы правосудия, в принципе, требуют обеспечения права на защиту в суде".

В деле «Кэмпбелл и Фелл против Соединенного Королевства» Суд заявил, что лишение индивидуума права на досрочное освобождение (права на зачет почти трехлетнего срока), даже, несмотря на то, что согласно английскому праву, досрочное освобождение является скорее привилегией, чем правом, должно быть принято во внимание, так как следствием этого явилась продолжительность тюремного заключения сверх ожидаемого заключенным срока.

Как указывалось выше в деле «Энгель и др. против Нидерландов», не ко, всякому лишению свободы может быть применена ст. 6. Суд постановил, что тюремное заключение продолжительностью в два дня является недостаточным основанием для рассмотрения его в терминах уголовного производства. Существование угрозы тюремного заключения также может делать возможным применение ст. 6. В том же деле тот факт, что один из заявителей, в конце концов, получил наказание, не равносильное лишению свободы, не повлияло на оценку Суда, так как конечный результат не мог умалить значение того, что было поставлено на карту изначально.

В том случае, если обсуждаемая мера наказания, представляет собой не тюремное заключение или его угрозу, а наложение штрафа, Суд принимает во внимание, планируется ли осуществление данной меры только в качестве денежной компенсации за нанесенный ущерб или всецело в качестве наказания, играющего устрашающую роль и препятствующего повторному совершению правонарушения. Только в последнем случае указанная мера пресечения, может рассматриваться в контексте уголовного права.

4. Практика применения Решений ЕСПЧ в России

Долгое время шел спор о применимости постановлений Европейского суда по правам человека в правоприменительной практике России. Можно было услышать, что в России нет прецедентного права, что обязательными являются только постановления, вынесенные ЕСПЧ против России. Некоторые практики могли поведать, как суды им отказывали в применении постановлений ЕСПЧ, ссылаясь на то, что в соответствии с ГПК РФ данные постановления не создают преюдиции.

Большую надежду на то, что в России не будут искажаться толкования положений Европейской конвенции "О защите прав человека и основных свобод" и что положения данной Конвенции будут применяться в соответствии с практикой ЕСПЧ, давала практика Конституционного Суда РФ. Данная надежда была порождена тем, что Конституционный Суд РФ при обосновании своих решений ссылался на практику ЕСПЧ, причем на решения ЕСПЧ, вынесенные не только по делам против России.

Поскольку практикой ЕСПЧ выработано большое количество толкований норм Конвенции, которые развивали право прав человека, заявители жалоб в Конституционный Суд РФ стали также приводить в качестве обоснования неконституционности тех или иных норм прецеденты ЕСПЧ. Тем более что порой обращение в Конституционный Суд РФ было обусловлено неприменением судами постановлений ЕСПЧ.

В частности, защищая свои права при рассмотрении дела в Президиуме Верховного Суда РФ, ОАО "Нижнекамскнефтехим" столкнулось с проблемой невосприятия принципа правовой определенности в толковании, даваемом ЕСПЧ. Это послужило причиной обращения в Конституционный Суд РФ с жалобой о несоответствии Конституции РФ ст. 389 ГПК РФ. В качестве обоснования неконституционности были приведены также прецеденты ЕСПЧ.

Хотя, комментируя Постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П, вынесенное по результатам рассмотрения жалобы ОАО "Нижнекамскнефтехим", Председатель Конституционного Суда РФ В.Д. Зорькин заявил, что при вынесении данного Постановления Постановление Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П "По делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ "Нижнекамскнефтехим" и "Хакасэнерго", а также жалобами ряда граждан".Конституционный Суд РФ руководствовался прежде всего Конституцией РФ, а не решениями Европейского суда по правам человека, тем не менее данное Постановление является очень важным шагом в имплементации решений ЕСПЧ в правовую систему РФ.

В п. 2.1 данного Постановления Конституционный Суд РФ высказал следующие правовые позиции: "Конвенция о защите прав человека и основных свобод, решения Европейского суда по правам человека - в той части, в какой ими, исходя из общепризнанных принципов и норм международного права, дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, включая право на доступ к суду и справедливое правосудие, - являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права".

На мой взгляд, данное Постановление должно было поставить точку в спорах о том, какие решения ЕСПЧ должны учитываться при правоприменительной деятельности. Поскольку мне думается, что из приведенной выше правовой позиции следует однозначно, что подлежат учету все решения ЕСПЧ, независимо от того, в отношении какой страны-ответчицы вынесено решение.

Самим Судом в его постановлениях, а также исследователями и юристами-практиками отмечается следующая специфика выносимых Судом постановлений: они содержат выводы о нарушении государством Конвенции, оставляя при этом за государством свободу выбора мер по исправлению ситуации. В решении по делу Pakelli v. Germany Европейский Суд по правам человека указывал, что у него отсутствует юрисдикция обязывать государство определенным способом устранить установленное нарушение. Суд оставляет государству право выбора средств в свои внутренних правовых системах, чтобы исполнить свои обязательства .

Судья Европейского суда по правам человека Георг Ресс отмечал, что «задача Европейского суда ограничена определением того, находятся ли принятое государством решение или примененная мера полностью или частично в конфликте с обязательствами, вытекающими из Конвенции. Решения Страсбургского суда ни в коем случае не несут в себе эффекта кассационного решения, они также не отменяют законы, решения и иные акты, принятые органами власти государства-участника» .

При этом, исходя из принципа добросовестности исполнения международных обязательств, в частности, обязательства по статье 46 Конвенции исполнять постановления Европейского суда, государства-участники Конвенции не могут игнорировать постановления Суда. Обязательства государства, вытекающие из постановлений Европейского суда по правам человека, могут быть сведены к трем основным категориям: справедливая компенсация, меры индивидуального характера и меры общего характера.

В Российской Федерации, как правило, не возникает проблем с выплатой справедливой компенсации и иными мерами, направленными на восстановление права конкретного заявителя (мерами индивидуального характера). Однако достаточно острым является вопрос применения общих мер, направленных на устранение и предупреждение в дальнейшем установленных нарушений как таковых, а не только относящихся к рассмотренной жалобе. Наиболее наглядной иллюстрацией непринятия государством общих мер по предотвращению дальнейших случаев нарушений является большое количество рассмотренных в отношении России так называемых «клоновых» дел, когда решения Суда выносятся из года в год по однотипным нарушениям. К таким категориям дел можно отнести неисполнение решений российских судов по искам:

-против государственных органов;

-нарушение принципа правовой определенности в связи с широким использованием надзорного порядка пересмотра дел;

-недостатки судебной практики по рассмотрению вопроса об аресте, которые приводят к чрезмерным срокам содержания под стражей и переполненности следственных изоляторов .

Необходимо отметить, что наличие повторяющихся нарушений - следствие отсутствия в России законодательно закрепленной и отработанной на практике системы общих мер, что влечет за собой отсутствие стратегии эффективного предупреждения нарушений и дальнейшее увеличение жалоб в Европейский суд по правам человека из России. Увеличение новых дел против России, в свою очередь, затрудняет процесс исполнения по ранее вынесенным в отношении России постановлениям. Не только финансовые, но и организационные ресурсы государство тратит на защиту по каждому новому делу, в то время как создание стратегии предупреждения нарушений могло бы уменьшить количество жалоб. Представляется, что для разрешения этой ситуации необходимо четкое нормативное закрепление в федеральном законе механизма реагирования государства на постановления Европейского суда.

Современное состояние правового регулирования в данной сфере отличается отсутствием системного подхода и большим количеством пробелов. Строго говоря, законодательство четко говорит пока только об одном виде юридических последствий постановлений Европейского суда по правам человека - пересмотре постановлений национальных судов с возобновлением производства по делу. Такие положения содержатся в статье 413 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации и статье 311 Арбитражно-процессуального кодекса Российской Федерации. Однако Гражданский процессуальный кодекс РФ не содержит такого основания для пересмотра дела по вновь открывшимся обстоятельствам, как вынесение постановления Европейского суда по правам человека. По этому поводу Г.В. Игнатенко отмечает: «Только элементарная небрежность могла породить такой пробел, явно недопустимый при обилии рассматриваемых Европейским судом индивидуальных жалоб, обусловленных сопоставлением решений и определений российских судов по гражданским делам и конвенционных предписаний».

В Российской Федерации специальным органом, наделенным полномочиями по изучению правовых последствий решений Суда и подготовке рекомендаций по совершенствованию российского законодательства и правоприменительной практики является Уполномоченный Российской Федерации при Европейском суде по правам человека - заместитель Министра юстиции Российской Федерации.

В качестве примера таких рекомендаций Уполномоченного в адрес правоприменителей может быть рассмотрена статья П.А. Лаптева «О необходимости совершенствования российского оперативно-розыскного законодательства с учетом постановления Европейского суда по правам человека по делу «Ваньян против Российской Федерации». В статье Уполномоченным даются рекомендации по изменению устаревшего порядка предоставления результатов оперативно-розыскной деятельности путем принятия новой межведомственной инструкции.

Данная статья содержит исчерпывающий анализ вынесенного Судом постановления и последствий, которые оно должно повлечь в Российской Федерации, а также анализ причин установленного нарушения и рекомендуемые к применению нормы прецедентного права. Очевидно, что такой материал крайне полезен должностным лицам, действующим в сфере оперативно-розыскной деятельности и контролирующим эту деятельность.

Следующий момент, который не нашел отражения в действующем законодательстве, но который мог бы внести существенный вклад в эффективность рассматриваемой системы мер, это институт ответственности лиц и органов, виновных в установленных Судом нарушениях. Постановление Европейского суда по правам человека выносится в отношении государства. Возникает вопрос, влечет ли решение о нарушении прав человека какую-либо ответственность для должностных лиц, виновных в этих нарушениях? Очевидно, что за каждым делом, в котором Европейский суд установил нарушение прав, стоит конкретное должностное лицо или представитель властного органа: судья, допустивший нарушение сроков судебного разбирательства, прокурор, не отреагировавший на жалобы о применении пыток, судебный пристав, допустивший нарушение сроков исполнения решения в пользу заявителя.

Исследованные проблемы являются серьезным аргументом в пользу принятия специального федерального закона, предметом регулирования которого, по аналогии с принятым в Украине законом «О выполнении решений и применении практики Европейского суда по правам человека», должны стать отношения, которые возникают в связи с обязанностью государства исполнить постановление Суда, с созданием предпосылок для уменьшения числа заявлений в Суд.

Предполагается, что закон должен обозначить понятие и содержание мер общего характера, а также предусмотреть процедуру их реализации. В законе могут быть указаны следующие меры общего характера с определением соответствующих органов, ответственных за их реализацию: внесение изменений в действующее законодательство и практику его применения; внесение изменений в административную практику; обеспечение юридической экспертизы законопроектов; обеспечение профессиональной подготовки прокуроров, адвокатов, работников правоохранительных органов, иных лиц, чья деятельность связана с правоприменением, по вопросам изучения Конвенции и практики Суда.

Приложение

Дело «Бурдов против России»

34. Суд вновь напоминает, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции закрепляет за каждым право обращаться в суд в случае любого спора о его гражданских правах и обязанностях; таким образом, она заключает в себе "право на суд", одним из аспектов которого является право на доступ к правосудию, представляющее собой право возбуждать исковое производство в судах по вопросам гражданско-правового характера. Однако, такое право было бы иллюзорным, если бы правовая система государства-участника Европейской Конвенции допускала, чтобы судебное решение, вступившее в законную силу и обязательное к исполнению, оставалось бы недействующим в отношении одной стороны в ущерб ее интересам. Немыслимо, что пункт 1 Статьи 6 Конвенции, детально описывая процессуальные гарантии сторон - справедливое, публичное и проводимое в разумный срок разбирательство - не предусматривал бы защиты процесса исполнения судебных решений; толкование Статьи 6 Конвенции исключительно в рамках обеспечения лишь права на обращение в суд и порядка судебного разбирательства вероятней всего привело бы к ситуациям, несовместимым с принципом верховенства права, который государства-участники Европейской Конвенции обязались соблюдать, подписав Конвенцию. Исполнение судебного решения, принятого любым судом, должно, таким образом, рассматриваться как составляющая "судебного разбирательства" по смыслу Статьи 6 Конвенции

«Девеер против Бельгии»

42. Понятие "уголовное обвинение" носит автономный характер в том смысле, что его следует понимать в соответствии с настоящей Конвенцией.

44. Однако с учетом важного места, которое занимает в демократическом обществе право на справедливое судебное разбирательство, Суд должен склоняться к выбору в пользу "содержательного", а не "формального" понятия "обвинения" в тексте статьи 6 п. 1. Суд призван видеть, что скрывается за внешней стороной дела, и исследовать реалии рассматриваемой процедуры.

46. Таким образом, сочетание ряда факторов с несомненностью показывает, что в свете Конвенции данное дело носит уголовный характер. "Обвинение" можно было бы в целях статьи 6 п. 1 определить как официальное уведомление лица компетентным органом государственной власти о наличии предположения о том, что этим лицом совершено уголовно наказуемое правонарушение. Во многих случаях Комиссия использовала формулу, которая, как представляется, весьма тесно связана с вышесказанным, а именно, "сказалось ли это существенным образом на положении [подозреваемого].

«Экле против Германии»

73. В уголовных делах "разумный срок", о котором говорится в статье 6 п. 1, начинает течь с момента, когда лицу "предъявлено обвинение"; это может произойти раньше, чем дело попадет в суд, со дня ареста, с даты, когда заинтересованное лицо было официально уведомлено, что против него возбуждено уголовное дело, или с даты, когда было начато предварительное. "Обвинение" для целей статьи 6 п. 1 можно определить как официальное уведомление лица компетентными властями, что есть основание утверждать, что им совершено уголовное преступление.

«Энгель и др. против Нидерландов»

81. Суд уделил внимание соответствующим утверждениям заявителей, Правительства и Комиссии относительно того, что касается "автономности" понятия "уголовное обвинение", но не может полностью согласиться с каким-либо из этих утверждений (доклад Комиссии п. 33-34, п. 114-119 и отдельное мнение г-на Велтера; памятная записка Правительства п. 25-34; памятная записка Комиссии п. 9-16, п. 14-17 Приложения I и п. 12-14 Приложения II; стенографический отчет о слушаниях 28 и 29 октября 1975 г.).

В решении по делу Неймастера от 27 июня 1968 г. Суд уже указывал, что слово "обвинение" следует понимать "по смыслу Конвенции" (Серия А, т. 8, с. 41, п. 18 в сравнении с подпунктом 2 на с. 28 и подпунктом 1 на с. 35; см. также решение по делу Вемхофа от 27 июня 1968 г. Серия А, т. 7, с. 26-27, п. 19, и решение по делу Рингейзена от 16 июля 1971 г. Серия А, т. 13, с. 45, п. 110).

Вопрос об "автономности" понятия "уголовный" не ведет к точно такому же ответу. Конвенция, без всякого сомнения, позволяет государствам при выполнении ими функций блюстителей общественных интересов сохранять или устанавливать разграничение между уголовным и дисциплинарным правом, а также проводить между ними разграничение, но только с учетом определенных условий. Конвенция предоставляет государствам свободу определять как уголовное преступление какое-либо действие или бездействие, отклоняющееся от нормального осуществления одного из прав, которые она защищает. Это особенно ясно следует из статьи 7. Такой выбор, который является следствием прочтения статей 6-7, в принципе не подпадает под контроль Суда.

Противоположный выбор ограничен более строгими правилами. Если бы Договаривающиеся Государства могли по своему усмотрению классифицировать правонарушение как дисциплинарное вместо уголовного или преследовать исполнителя "смешанного" правонарушения на дисциплинарном, а не на уголовном уровне, действие основных положений статей 6 и 7 было бы подчинено их суверенной воле. Такое расширение полномочий могло бы привести к результатам, несовместимым с целями и задачами Конвенции. Поэтому Суд в соответствии со статьей 6 и даже без ссылки на статьи 17 и 18 вправе убедиться в том, что дисциплинарное никоим образом не заменяет уголовное.

Короче говоря, "автономность" понятия "уголовный" действует, так сказать, только в одном направлении.

82. Отсюда следует, что Суд должен точно установить, ограничиваясь сферой военной службы, каким образом он будет определять, считается ли данное "обвинение", выдвинутое государством и носящее дисциплинарный характер, тем не менее "уголовным" по смыслу статьи 6.

В этой связи необходимо прежде всего узнать, принадлежат соответствующие статьи во внутреннем праве государства-ответчика к уголовному или дисциплинарному праву или тому и другому одновременно. Это, однако, не более чем отправная точка. Полученные таким образом данные имеют только формальную и относительную ценность и должны быть изучены в свете общего знаменателя, выводимого из законодательств различных государств-участников.

Сам характер правонарушения является гораздо более важным фактором. Когда военнослужащий обвиняется в каком-либо действии или бездействии, противоречащем правовой норме, регулирующей деятельность вооруженных сил, государство в принципе может применить против него дисциплинарное, а не уголовное право. В этом отношении Суд выражает свое согласие с Правительством.

Однако контроль Суда на этом не заканчивается. Он окажется иллюзорным, если не учитывается также степень суровости наказания, которому обвиняемый рискует подвергнуться. В обществе, где действует принцип верховенства права, наказания в виде лишения свободы отнесены к "уголовной сфере", за исключением тех, которые по своему характеру, продолжительности или способу исполнения не могут считаться наносящими ощутимый ущерб. Серьезность того, что поставлено на карту, традиции государства и значение, придаваемое Конвенцией уважению физической свободы личности, - все это требует, чтобы именно так и было (см. mutatis mutandis решение по делу Де Вильде, Оомс и Версип против Бельгии от 18 июня 1971 г. Серия А, т. 12, с. 36, последний абзац и с. 42 in fine).

83. Именно на основе этих критериев Суд будет выяснять, все ли заявители или только некоторые из них были объектами "уголовного обвинения" в контексте статьи 6 п.1.

В данных обстоятельствах обвинение, которое следует оценить, заключалось в решении командира и затем было подтверждено или смягчено офицером, занимающимся разбором жалоб. Несомненно, именно это решение установило окончательно характер наказания, поскольку судебное учреждение, т.е. Высший военный суд, не был компетентен определить более суровое наказание (см. п. 31 выше).

«Кэмбелл и Фелл против Соединенного Королевства»

72. Поэтому необходимо обратиться к последнему критерию, приведенному в вышеупомянутом Решении по делу Энгель и другие (там же, с. 35, п. 82), а также в Решении по делу Озтюрка (Серия A, т. 73, с. 18, п. 50), а именно к существу и степени строгости наказания, которое мог понести г-н Кэмпбелл. Самыми тяжкими наказаниями могли стать лишение его права на досрочное освобождение, которым он располагал к моменту начала разбирательства в Совете посетителей, лишение его на неопределенное время некоторых льгот, а также недопущение его к работе, т.е. лишение заработка, заключение в одиночную камеру на максимальный срок 56 дней. Фактически Совет посетителей отсрочил на 570 дней дату, когда г-н Кэмпбелл мог быть досрочно освобожден из тюрьмы, а также лишил его ряда льгот на 91 день (см. п. 14, 28 выше).

При рассмотрении дела Св. Жермены как в национальных судах, так и в органах Конвенции, подробно обсуждался вопрос о сути досрочного освобождения и о лишении индивидуума права на него. Согласно английскому праву, досрочное освобождение является дискреционной мерой (см. п. 29 выше). Английские суды юридически трактуют досрочное освобождение скорее как льготу чем право. Однако в деле Св. Жермены Апелляционный суд отметил, что, "хотя по своей форме досрочное освобождение может рассматриваться как предоставление льготы, фактически потеря такой возможности является наказанием или утратой заключенным его права".

Со своей стороны, Суд не считает, что различие между льготой и правом окажет ему существенную помощь в решении данного дела. Значительно важнее практика применения досрочного освобождения. Заключенный подлежит освобождению в день, который определен и сообщен ему властями сразу после начала отбытия наказания, если только впоследствии его не лишат этого права в результате дисциплинарного разбирательства (см. п. 29 выше). Таким образом, заключенный получает законное основание надеяться на то, что он получит освобождение до истечения установленного судом срока наказания. Следствием лишения этого права является продолжительность тюремного заключения сверх ожидаемого заключенным срока. Подтверждение сказанному можно найти в следующем фрагменте, взятом из Решения лорда Судьи Уоллера по делу Св. Жермены:

"...Обычно... заключенному по прибытии в тюрьму после вынесения приговора сообщают о максимальном сокращении срока, т.е. называют дату его досрочного освобождения. Независимо от того, является ли это его правом или льготой, заключенный может рассчитывать на досрочное освобождение в указанный властями день, если только не будет вынесено решение о лишении его права на такое освобождение. Лорд Рейд говорил о лишении "прав или льгот" как о равноценных понятиях, и я имею честь с ним согласиться. По моему мнению, совершенно несущественно, является ли досрочное освобождение правом или льготой. Достаточно просто проанализировать дело X, который лишился права на зачет 720 дней, и в результате ему пришлось провести в заключении почти два года сверх первоначально объявленной даты его досрочного освобождения. Таким образом, он утратил весьма существенную льготу" (All England Law Reports, 1979, v. 1, p. 723j - 724b).

В ранее упомянутом Решении по делу Энгель и другие (см. там же, с. 35, п. 82) Суд констатировал, что лишение индивидуума свободы, как мера наказания, носит карательный характер и относится к "уголовной" сфере права. Конечно, в настоящем деле, даже после решения Совета посетителей, юридическим основанием для содержания заключенного в тюрьме по-прежнему остается приговор суда. При этом срок наказания по приговору не увеличивается (см. п. 29 выше). Тем не менее Суд придерживается того мнения, что возможность утраты реального права на досрочное освобождение г-ном Кэмпбеллом, равно как и фактическое лишение его такого права Советом посетителей повлекли за собой столь серьезные последствия в отношении продолжительности его заключения в тюрьме, что данное наказание должно рассматриваться для целей Конвенции как наказание за "уголовное" правонарушение. Поскольку в результате решения Совета посетителей срок заключения стал существенно больше срока заключения, который мог бы иметь место до вынесения этого решения, то такого рода наказание вплотную приблизилось к наказанию путем лишения свободы (даже если формально это не так). В то же время предмет и цели Конвенции требуют, чтобы установление столь суровой меры наказания сопровождалось гарантиями, содержащимися в статье 6 Конвенции. На данный вывод Суда не влияет и то обстоятельство, что впоследствии досрочное освобождение заявителя (см. п. 16 выше) было приближено на значительное число дней.

73. Таким образом, учитывая "особо опасный" характер правонарушений, в которых был обвинен г-н Кэмпбелл (см. п. 27 выше), а также, принимая во внимание природу и суровость наказания, Суд находит, что статья 6 Конвенции применима к разбирательству дела г-на Кэмпбелла в Совете посетителей. Соответственно, Суд не видит необходимости рассматривать иные меры, которые могли быть применены к нему, кроме наказания путем лишения его права на досрочное освобождение.

Размещено на Allbest.ru