Анализ практики функционирования уголовного законодательства в пространстве в современной России и зарубежных странах

Другую группу образовывали дипломатические агенты, причем исторически их изъятие даже предшествовало развитию идеи об экстерриториальности главы государства. Уложение 1845 г. не содержало никаких указаний на этот счет. В Уставах уголовного судопроизводства 1864 г. ст.1074 говорила только, что лица, служащие за границей, а следовательно и дипломатические агенты, совершившие преступления по службе вне пределов отечества, по вызове их в Россию судятся в Санкт-Петербургской судебной палате.

Статья 6 проекта Уложения 1903 г. гласит: "Действие сего Уложения распространяется на преступные деяния, учиненные в иностранных государствах российскими подданными, пользующимися в оных правом внеземельности".

Правом внеземельности пользовались все дипломатические агенты безотносительно к их рангу: чрезвычайные послы, посланники, министры, резиденты, поверенные в делах. По общему правилу предполагалось, что таковыми будут органы постоянных дипломатических сношений; но это не исключало признания внеземельности и дипломатических агентов, прибывших в Россию с какой-либо временной миссией, например чрезвычайных уполномоченных, прибывших на коронацию, на бракосочетание государя и т.п.; лица, являвшиеся к российскому двору с какими-либо личными поручениями от иностранного монарха или даже от нации, если эти поручения не имели государственного значения (например поднесение подарков, изъявления благодарности) данным правом не пользовались. Право экстерриториальности распространялось, однако, только на дипломатических агентов, а иностранные консулы, находившиеся в России (в соответствии с Циркуляром министра юстиции от 13 сентября 1867 г.), этим правом не пользовались, хотя иногда в конвенциях (например, Испанско-русский трактат 1876 г.) консулам выговаривались некоторые особые процессуальные права.

Внеземельность относилась прежде всего к самому дипломатическому представителю, но, по господствующим в международном праве воззрениям, распространялась и на официальных членов посольства или миссии; относительно же неофициальных лиц, состоящих при посольстве, личных секретарей посла, а равно и прислуги посла вопрос о неподсудности их был спорным, но обычно они все же считались подсудными местным законам (ст.230 Устава уголовного судопроизводства постановляла, что прислуга посольства подлежит суду на общем основании, если только в отношении к ней не сделано никаких изъятий в трактатах).

Супруга и вообще семья посланника не имели права на внеземельность, но международные обычаи распространяли внеземельность на супругу и на детей, живущих при дипломатическом агенте и не занимающих никакого самостоятельного поста в стране.

До XVIII столетия внеземельность местопребывания дипломатического агента была общепризнанна, и отсюда выводили два начала: право убежища в доме посольства и право неподчинения местным уголовным законам преступных деяний, совершенных в доме посольства, а иногда даже такая внеземельность распространялась на ту часть города, где жил посол. На основании права убежища любой преступник, успевший скрыться в доме посланника, рассматривался как перебежавший на чужую территорию и не мог подлежать непосредственному задержанию со стороны органов местной власти. Однако позже это право было признано не соответствующим ни идее государственной суверенности, ни правильным международным сношениям. Как говорил Гефтер, "посланник не имеет никакого права укрывать в своем жилище или в своем экипаже лиц, обвиняемых в преступлении, с целью освободить их от уголовного преследования или способствовать их бегству. В подобном случае требуется только, чтобы из уважения к посланнику и представляемому им государству взятие преступника было совершено с возможной осторожностью и в форме, не оскорбительной для посланника. Поэтому, если известно, что преступник скрылся в жилище посланника, местные власти имеют право не только окружить дом стражей и принять извне необходимые меры, чтобы преступник не скрылся, но и взять преследуемое лицо силой в том случае, когда посланник, несмотря на просьбу компетентной власти, отказывается выдать его добровольно. Но при обыске власти должны избегать всего, что может нарушить достоинство и права, принадлежащие посланнику и его домашним".

Экстерриториальность дома посланника не признавалась. В международной практике подобный вопрос возникал в 1867 г. Русский подданный Никитченков, обратившийся в русское посольство в Париже за помощью для отъезда на родину и получивший отказ, выстрелил в доме посольства в секретаря Бальша. Наше правительство, ввиду того, что преступное деяние совершено в доме русского посольства, русским подданным и против секретаря русского посольства, высказалось в смысле признания Никитченкова подсудным нашим законам; но французское правительство представило возражения: во-первых, что экстерриториальность членов посольства имеет значение только в том случае, когда они являются субъектами, а не объектами преступления, и, во-вторых, что место учинения, т.е. дом посольства, также не служит основанием для устранения применимости законов французских. С этими соображениями согласилось и наше правительство, оговорив, что такая постановка вопроса должна быть прецедентом и на будущее время по отношению к дому французского посланника в Петербурге. Таким образом, единственные привилегии, которые сохранялись за жилищем посла, имели процессуальный характер и заключались в существовании особых правил о производстве обысков и выемок в этих домах, одним словом, всего того, что может прямо или косвенно нарушить принцип неприкосновенности личности посла. Так, в России, согласно ст.248 Устава уголовного судопроизводства, осмотры, обыски и выемки в помещениях лиц, пользующихся правом внеземельности, а равно и на военных кораблях, производились не иначе как по предварительному сношению через министра юстиции с Министерством иностранных дел, на основании ст.190 Учреждения судебных установлений; но никаких иных ограничений для производства следственных действий, относящихся к преступному деянию, совершенному в доме посольства, или к которому причастна прислуга посольства, российские законы не устанавливали.

Дипломатические агенты были изъяты из-под действия уголовных законов по всем преступным деяниям, как важным, так и маловажным, как направленным против частных лиц, так и посягающим на государственный строй. В ст.171 Уложения о наказаниях 1845 г. говорилось, что в случае учинения преступлений лицами, принадлежащими к посольствам или дипломатическим миссиям, о сем производится, установленным для того порядком, надлежащее дипломатическое сношение с их правительством. Далее, ст.229 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. говорила, что дела о преступлениях и проступках лиц, принадлежащих к посольствам и миссиям иностранных держав, возбуждаются по надлежащем дипломатическом сношении с непосредственным начальством обвиняемых, т.е. все эти лица, хотя и пользуются правом внеземельности, но о каждом их поступке местная судебная власть через Министерство иностранных дел доводит до сведения правительства, его уполномочившего, а от последнего уже зависит отозвать ли обвиняемого для суда на родину, или же предать его суду местному. Впрочем, правительство, при котором уполномочен посланник, вправе было, по совершении преступного действия, принять необходимые меры к охране своих интересов. К этим мерам относились: конфиденциальное предостережение, делаемое непосредственно посланнику, или жалоба его правительству - в случае маловажных проступков; при более серьезных нарушениях - просьба об отозвании и удовлетворении, обращаемая к его двору. До разрешения вопроса посланник лично подвергался особому надзору. Если просьба об его отозвании оставалась без последствий, то правительство, при котором он состоял, вправе было удалить его из своей столицы и послать ему приказ о выезде в назначенный срок из пределов государства. Наконец, в случае посягательства посланника на безопасность государя или участия его в заговоре против учреждений страны, где он пребывает, правительство могло поступить с ним, как с преступником и врагом, и лишить его свободы, пока оно не будет вполне удовлетворено или пока заподозренный не докажет неосновательности возведенных на него обвинений.

Также из-под действия местных законов изымались иностранные войска, находящиеся на российской территории с согласия наших властей. Уложение 1845 г. (примеч. к ст.175) говорило только о служащих в иностранных вспомогательных войсках в России, указывая, что они подлежат следствию и суду на основании законов своего государства и дела о них рассматривают и решают сложные комиссии, от иностранного и российского правительств, по принадлежности, наряжаемые.

В полном объеме начало внеземельности применялось к военным кораблям, так что деяния, учиненные на таком корабле, рассматривались как не подлежащие действию наших законов и наказывались по законам той страны, чей флаг носит корабль, и притом безотносительно к тому, кем и против кого совершено было это деяние. Однако если члены экипажа военного корабля совершали преступное деяние на берегу, то они подлежали ответственности по нашим законам, и уже от нашего правительства зависело, если оно сочтет это нужным, переслать виновных для суда и наказания командиру судна. Купеческие иностранные корабли, наоборот, по общему правилу были подчинены местным законам, но с некоторыми изъятиями. В частности, деяния, относящиеся к нарушению дисциплины и вообще к нарушению обязанностей службы, решались на корабле по законам своего государства. Но совершенные на корабле общие преступные деяния хотя и могли в исключительных случаях наказываться по законам национальности корабля, но подобное исключение могло быть допущено лишь в тех случаях, когда данными деяниями не нарушались спокойствие, порядок и безопасность порта, когда начальство судна или лицо, потерпевшее от преступления, не обращались к содействию или покровительству местных властей, и когда со стороны дипломатических или консульских агентов заявлено было желание о препровождении преступника для суда в его отечество. Преступные деяния, совершенные экипажем торгового судна на берегу, были в любом случае подсудны местным законам. (Толкование Сената)

К изъятию, расширяющему пределы юрисдикции, относились следующие случаи:

1. Деяния, совершенные за границей российскими дипломатическими агентами, консулами на Востоке или иными служащими, причем объем и условия этого расширения те же, как и изложенные выше условия ограничения действия закона относительно иностранных агентов, находящихся в России;

2. Деяния, совершенные чинами российских войск, находящихся за границей. Уложение о наказаниях 1845 г. в примечании 1 к ст.175 упоминало только о русских вспомогательных войсках, находящихся в иностранных землях; но, очевидно, еще с большим основанием это начало применяется к нашим войскам, находящимся в неприятельских землях во время войны.

3. Деяния, совершенные на российских кораблях, военных и торговых. Здесь расширение российской юрисдикции осуществлялось в той же мере, в которой осуществлялось сужение нашей юрисдикции в отношении иностранных кораблей, изложенное выше.

4. Весьма значительным было расширение юрисдикции на основании договоров России с другими странами, не считавшимися в то время полноправными членами межгосударственного союза. Так, в ст.175 Уложения о наказаниях 1845 г. и примечаниях к ней оговаривалась неподсудность местной власти российских подданных, совершивших преступления в Турции, Персии, Китае, Японии, Бухаре и Корее. Проект Уложения 1903 г. в ст.7 определял: действие сего Уложения распространяется на преступные деяния, учиненные российскими подданными в Турции, Персии, Китае, Корее или иных странах, в коих они не подсудны местной власти. Действие Уложения 1903 г. распространялось также на преступные деяния, совершенные в Бухаре пребывающими там российскими подданными или иностранцами христианских вероисповеданий.

Данные изъятия были установлены следующими договорами: с Турцией Ї Торговым от 10 июня 1783 г. и Адрианопольским от 2 сентября 1829 г., по которым русские подданные за проступки, совершенные в Турции, подлежали суду и наказанию через российского посланника или консула, которые должны были судить их по русским законам; с Персией Ї Туркменчайским трактатом от 20 февраля 1828 г., которым признана подсудность их российскому министру, поверенному в делах или консулу. По обоим договорам это изъятие отнесено только к преступным деяниям, совершенным между российскими подданными, в случае же посягательств, направленных на права местных граждан, виновные объявлены подлежащими местному суду с участием наших представителей, а в случае признания русского подданного виновным по приговору персидского суда осужденный отправляется для применения к нему наказания в Россию. Ст.175 Уложения 1845 г. (по изд. 1885 г.) постановляла, что русские подданные, находящиеся в Турции или Персии, за совершенное там посягательство против прав кого-либо из пребывающих там российских подданных, или против прав местных или подданных какой-либо иной державы, если учиненное ими деяние влечет наказание не строже тюрьмы, подлежат суждению российского посланника, министра, поверенного в делах или консула, а если за учиненное деяние положено наказание строже тюрьмы, то, по окончании надлежащего о том следствия установленным порядком, виновный отсылается вместе со следственным делом в ближайшую пограничную губернию к начальству, которое передает дело в надлежащее судебное место для суда и наказания по Уложению.

Уже в XVIII веке в русско-китайских договорах намечалась неподсудность наших подданных местным законам, однако окончательно это изъятие установилось в Тяньцзинском трактате 1858 г., причем указывалось, что в местах, открытых для торговли (в пределах Китая), разбирательство всякого дела между русскими и китайскими подданными должно производиться китайским начальством сообща с русским консулом или лицом, представляющим власть российского правительства в том месте; русские подданные по обвинениям в преступлениях или проступках должны были судиться по русским законам; но о порядке суда русских подданных за преступные деяния между собой или против подданных других европейских держав ничего не говорилось. Российские подданные, проникшие в глубь страны, высылались для суждения и наказания по русским законам на границу или в тот из открытых портов, где есть русский консул, а русские подданные, виновные в тяжких преступных деяниях, по произведении следствия отсылаются в Россию для поступления по русским законам. И наши, и местные власти могут принимать нужные меры только в отношении к виновным своего государства, но никто из них не имеет права ни задерживать, ни отдельно разбирать, а тем более наказывать подданного не своего государства.

В договорах с Японией от 7 августа 1858 г. и 22 марта 1860 г указывалось, что разбирательство дел между русскими и японцами производится русским консулом вместе с японскими властями и в случае обвинения русских, с них взыскивается по русским законам, а виновные японцы подвергаются наказанию по законам их страны. Необходимо, однако, отметить, что уже в Договоре о торговле и мореплавании 1895 г устанавливался четырехлетний срок, по истечение которого право неподсудности российских подданных местным законам отменялось. Связано это было, прежде всего, с изменением международного статуса Японии.

Неподсудность российских подданных корейским законам устанавливалась договором, заключенным 25 июня 1884 г. в Хань-Яне (Сеуле) (юрисдикция над русскими подданными в Корее и их собственностью принадлежала исключительно русским консульским агентам или другим должностным лицам, разбиравшим дела без всякого вмешательства корейских властей).

3.2 Преступные деяния, совершенные вне территории России, но подлежащие действию российских законов

XIX в. положил начало такой важнейшей практике, как международное сотрудничество в сфере борьбы с отдельными, представляющими особую опасность, видами преступлений. Необходимость сотрудничества в данной области обговаривалась в многосторонних или двусторонних договорах, причем каждая из договаривающихся сторон могла преследовать виновного в подобных преступлениях по своим законам, где бы он ни был захвачен. Первым преступлением, по поводу которого был заключен договор о международном сотрудничестве стала торговля людьми. Правда, как в Конвенции 1840 г, так и в последующей Конвенции 1890 г упоминалась только торговля неграми. В российском праве это положение вошло в ст.493 проекта Уложения 1903 г, наказывающую каторгой продажу или передачу в рабство или в неволю, торг, а равно и участие в торге неграми. Кроме того, такие же меры были приняты в отношении пиратства, охраны международного телеграфного кабеля, а также некоторых других преступлений. Соответствующие положения были внесены в проект Уголовного уложения 1903 г.

Также в некоторых случаях по российским законам могли быть наказаны преступления, совершенные в пределах территории другого государства, входящего в международный союз. Уложения 1845 и 1903 г давали несколько различную систему ответственности за преступления, совершенные заграницей.

Постановления Уложения о наказаниях 1845 г. изображены в виде следующей схемы:

По Уголовному уложению 1903 г. схема ответственности была несколько в иной:

Таким образом, здесь главным признаком наказуемости ставится не свойство нарушенных интересов, а важность учиненного деяния, а потому, например, всякое тяжкое преступление, учиненное за пределами России, может быть наказуемо по нашим законам, кто бы ни был виновный и против кого бы данное деяние ни направлялось; преступление, если оно совершено нашим подданным, или против прав нашего подданного, или против имущества и доходов русской казны; и, наконец, проступки наказуемы, если они совершены нашими подданными или иностранцами и относительно сего заключены особые трактаты с тем государством, в коем нарушение совершилось.

Сверх того, закон допускает в ст.10 п.4 еще одно общее исключение, а именно, что не могут быть преследуемы и наказываемы в России те преступники, относительно коих не допускается, согласно договорам, выдача, т.е. иностранцы, учинившие за границей преступления и проступки политические.

Вообще, институт выдачи является одним из древнейших; факты выдачи преступников и даже взаимные обязательства по поводу выдачи были известны и в древнем мире, и в средние века. В России первым договором о выдаче стала Договорная запись от 19 октября 1649 г. с Швецией о выдаче перебежчиков, причем таковыми по договору почитались не одни преступники, но вообще все лица, бежавшие из одной страны в другую. Точно так же и договоры, заключенные Россией в XVIII и первой половине XIX столетия, имели главным образом в виду не преступников, а политических выходцев и военных беглых. Первым же трактатом о выдаче преступников был Договор с Данией от 15 октября 1866 г.. Необходимо, однако, отметить, что, несмотря на довольно подробную регламентацию вопросов выдачи в собственно двусторонних договорах, между собой эти договоры имели довольно серьезные отличия, прежде всего, пожалуй, потому, что заключались в разное время и в разных политических условиях. Так, например, количество преступных деяний, относительно которых допускается выдача, колебалось в наших договорах между семью (первый договор с Нидерландами) и двадцатью семью (договор с Англией).

В Уложении 1845 г. содержалось лишь краткое указание относительно выдачи в ст.173, где говорилось, что русские подданные, совершившие у нас одно из преступлений, в этой статье указанных, и бежавшие за границу, по выдаче их нам судятся и наказываются по нашим законам. Уложение 1903 г посвящало выдаче особую статью, допуская выдачу как по трактатам, так и без них, на основании взаимности. Статья 13 Уложения 1903 г прямо постановляла, что "выдача допускается, если только виновный не был в России за то деяние осужден, оправдан или освобожден от наказания в установленном порядке". Россия во всех своих договорах придерживалась системы невыдачи собственных подданных, также это положение было сохранено и в Уголовном уложении 1903 г.

По Договору с Турцией 1783 г., выдача не допускалась относительно турок, бежавших в Россию и принявших христианство, или русских, бежавших в Турцию и принявших там ислам.

Объем деяний, допускающих выдачу, устанавливается по двум системам. Наиболее распространенная в ныне существующих трактатах есть система перечневая, т.е. система исчисления в договорах всех тех преступных деяний, по поводу которых допускается выдача.

По другой системе устанавливаются известные общие признаки в виде минимального наказания, например года или двух лет тюрьмы, или принадлежности деяния к известному классу преступных деяний, а затем указывается, какие деяния, хотя и входящие в эти пределы, не могут служить основанием выдачи.

Этой системы придерживалось Уголовное уложение 1903 г, допуская выдачу за тяжкое преступление или преступление, с тем, однако, чтобы в отдельных договорах были определяемы более подробные ограничения. В более ранних договорах России применялась, в основном, перечневая система.

Существовали также различные виды преступлений, за которые выдача не допускалась; в особенности крупное изъятие Ї относительно преступлений политических. Хотя в России примеры дачи убежища эмигрантам и политическим выходцам, французским и греческим, встречаются еще в XVIII в., но в договорах это начало установлено только в веке XIX. Так, хотя в Трактате с Данией 1866 г. и не содержится никакого указания по данному предмету, но ввиду того, что в нем подробно перечислены деяния, за которые выдача допускается, и в этом перечне преступления политические не упомянуты, несомненно, что трактат не признает возможности выдачи за таковые. Затем, в первом нашем Договоре с Голландией 1867 г. было постановлено в ст.6: "Преступления и проступки политические исключаются из настоящей конвенции", а далее прибавлено, что "лицо, на выдачу коего последовало согласие, не может ни в каком случае быть преследуемо или подвергнуто наказанию ни за какой политический проступок, предшествовавший выдаче, или же за какое-либо действие, состоящее в связи с таковым проступком". Эти положения в сходных выражениях повторялись потом и во всех наших позднейших договорах.

Проект Уголовного уложения 1903 г. допускал выдачу в случаях, когда совершенное преступление, хотя и было вызвано политическими мотивами, являлось, тем не менее, само по себе тяжким преступлением. Например, убийство, совершенное по политическим мотивам, в любом случае остается убийством независимо от личности жертвы. Из чисто политических преступлений, таким образом, выделялись: 1) деяния, вызванные политическими побуждениями; 2) деяния, совершенные совместно с политическими преступлениями или проступками или по поводу таковых; 3) посягательства на жизнь или здоровье главы иностранного государства. Но, однако, во всех этих случаях выдача допускалась только под одним условием: если со стороны государства, требующего таковой, помимо общего договора о выдаче существует взаимность относительно выдачи данной группы преступников.

3.3 Действие уголовного закона в пространстве в период СССР

Впервые вопрос о пределах действия советского уголовного закона в пространстве был законодательно решен в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР, изданных 12 декабря 1919 г.. Восьмой раздел Руководящих начал был назван «О пространстве действия уголовного права» и состоял всего из одной статьи, в которой было сказано, что 1) уголовное право РСФСР действует на всем пространстве Республики в отношении как ее граждан, так и иностранцев, совершивших преступление на ее территории; 2) уголовное право действует в отношении граждан РСФСР и иностранцев, совершивших преступление на территории иного государства, но уклонившихся от суда и наказания в месте совершения преступления и находящихся в пределах РСФСР.

Таким образом, Руководящие начала, во-первых, законодательно закрепили территориальный принцип действия уголовного закона РСФСР, во-вторых, решили вопрос об ответственности любого лица, совершившего преступление за границей.

Этот последний вопрос был решен одинаково для граждан РСФСР и иностранцев: те и другие отвечали по уголовным законам РСФСР, независимо от характера совершенного ими за границей преступления, если лица, совершившие преступления, находились в пределах РСФСР и если они уклонились от суда и наказания в месте совершения преступления. Речь идет только о деяниях, признаваемых преступными в РСФСР.

Положение Руководящих начал об ответственности за преступления, совершенные за границей, с одной стороны, слишком расширяло пределы действия советского уголовного законодательства, ибо распространяло его действие даже на деяния иностранцев за границей, не посягающие на интересы РСФСР и его граждан; с другой стороны, оно непомерно сужало пределы действия советского уголовного закона, ибо не предусматривало применения уголовного закона РСФСР к гражданам республики, совершившим преступления за границей, в том числе преступления против РСФСР и его граждан, если только они в месте совершения преступления не уклонились от следствия и суда, например, вообще не привлекались к ответственности, потому что содеянное не являлось уголовно наказуемым в месте его совершения.

Выдвинутое Руководящими началами условие применения уголовного законодательства РСФСР к лицам, совершившим преступления за границей, -- уклонение их от следствия и суда в месте совершения преступления -- по существу означало требование, чтобы совершенное за пределами РСФСР деяние расценивалось как преступное и в месте его совершения. В последующие годы также утверждался только территориальный принцип действия уголовного закона в пространстве; до издания первого уголовного кодекса РСФСР он так и оставался единственным основополагающим принципом.

В соответствии с изложенным в ноте Советского Правительства от 26 июня 1919 г. положением об уничтожении российской консульской юрисдикции 26 февраля 1921 г. был заключен договор РСФСР с Персией, в котором было сказано, что российские граждане, проживающие в Персии, так же как и персидские граждане, проживающие в России, с момента подписания договора пользуются равными с местными гражданами правами и подчиняются законам страны пребывания. Все судебные дела их рассматриваются в местных судебных учреждениях (ст. XVI).

Аналогичного содержания была ст. X договора между Россией и Турцией от 16 марта 1921 г.

Более детально, чем в Руководящих началах, были разработаны вопросы пределов действия советского уголовного закона в пространстве в первых уголовных кодексах союзных республик. Выражение территориального принципа имело место во всех прочих нормативных актах того периода. Первый Уголовный кодекс РСФСР, вступивший в силу 1 июня 1922 г., пределы действия уголовного кодекса регламентировал в первом разделе Общей части, состоявшем из четырех статей (1--4). В первой статье был четко закреплен территориальный принцип, предусматривающий применение к любому лицу -- гражданину РСФСР и иностранцу -- положений Уголовного кодекса РСФСР, если им совершено преступление в пределах РСФСР. Там указывалось также, что исключение предусмотрено для иностранцев, пользующихся правом экстерриториальности. В начале двадцатых годов был заключен ряд мирных договоров, конвенций и соглашений, в которых решались вопросы об участи иностранных граждан, совершивших преступления на территории РСФСР, и граждан РСФСР, осужденных за границей или находящихся под следствием и судом в иностранных государствах.

В ст. 2 УК РСФСР 1922 г. был закреплен принцип гражданства: действие УК РСФСР было распространено на граждан РСФСР во всех случаях совершения ими преступлений за пределами РСФСР.

УК РСФСР 1922 г. утвердил реальный принцип действия уголовного закона в пространстве. В ст. 3 было сказано, что действие данного Кодекса распространяется также на прибывающих в РСФСР иностранцев, совершивших вне пределов РСФСР преступления против основ государственного строя и военной мощи Республики; ответственность иностранцев за преступления, совершенные вне пределов РСФСР против интересов ее граждан не предусматривалась. Таким образом, реальный принцип был законодательно закреплен только как принцип охраны государственных интересов.

Изъятия из установленных законоположений о действии советского уголовного закона в соответствии с принципом гражданства и реальным принципом УК РСФСР допускал только в порядке особых договоров, заключенных РСФСР с отдельными государствами (ст. 4). УК РСФСР 1922 г. создал достаточные предпосылки для охраны интересов государства и граждан.

В общесоюзном масштабе вопрос о пределах действия советского уголовного закона был впервые решен в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, принятых в 1924 г. Первый раздел Основных начал был посвящен пределам действия уголовного законодательства, фактически здесь регламентировались только пространственные пределы действия уголовного законодательства. В ст. I Основных начал закреплены два принципа действия уголовного законодательства -- территориальный принцип и принцип гражданства.

В соответствии с первым принципом все лица, находящиеся на территории Союза ССР, кроме пользующихся экстерриториальностью иностранных граждан, за совершенные ими на территории Союза ССР преступления подлежат ответственности по уголовным законам места совершения преступлении, т. е. ответственности по законам той союзной республики, на территории которой совершено преступление.

В соответствии со вторым принципом граждане Союза ССР за совершенные ими за границей преступления, в случае их задержания на территории Союза ССР, подлежат ответственности по законам места задержания или предания суду или следствию, т. е. по законам той союзной республики, на территории которой совершены определенные процессуальные действия -- имело место задержание виновного, проводилось следствие или лицо было предано суду.

В отношении иностранных граждан, пользующихся экстерриториальностью, было записано, что вопрос об их уголовной ответственности разрешается дипломатическим путем.

Таким образом, Основные начала отказались от реального принципа, или принципа охраны государственных интересов, и вообще не предусмотрели возможности применения советского уголовного законодательства к находящимся в Союзе ССР иностранным гражданам и лицам без гражданства, совершившим преступления вне пределов СССР. В Основных началах не был решен также вопрос о том, какое значение для привлечения к ответственности своего гражданина и наказания его в СССР имеет то обстоятельство, что он полностью или частично отбыл наказание за границей за совершенное там преступление. Как видно, этот факт мог быть принят во внимание судом при назначении виновному наказания, но не обязывал суд учитывать это обстоятельство.

Положения Основных начал о пределах действия уголовного законодательства были восприняты уголовными кодексами всех союзных республик, принятых в период с 1926 по 1935 гг. Поэтому принципы действия советских уголовных законов в пространстве во всех союзных республиках были едины, однако законодательное выражение этих принципов в уголовных кодексах республик было различным. Практически решение вопросов действия уголовного закона в пространстве не изменилось и, конечно, не могло быть изменено в уголовном законодательстве союзной республики, так как вступило бы в противоречие с общесоюзным законом, т. е. подлежало бы отмене. И все же форма изложения принципа гражданства и территориального принципа и место, которое законодатель отдельных республик отвел каждому из этих принципов, придавали принципу гражданства главенствующую роль, что не вытекало из положений Основных начал.

Начиная с 1924 г., советское уголовное законодательство полностью отказывалось от реального принципа, или принципа защиты государственных интересов, как принципа действия уголовного закона в пространстве, т. е. отказалось от применения советского уголовного закона к иностранцам, совершившим преступления, направленные против интересов СССР, за его пределами.

Советское уголовное законодательство того периода не регламентировало применения советского уголовного закона в отношении лиц без гражданства. Поскольку они не были приравнены к советским гражданам, к ним, бесспорно, относились законоположения, предусмотренные для иностранцев, т. е. за совершенные ими преступления в пределах территории СССР они отвечали по уголовным законам места совершения преступления, а совершенные ими преступления вне пределов Союза ССР не влекли за собой уголовной ответственности. Лица без гражданства, как и иностранцы, подлежали ответственности по советскому уголовному законодательству, если ответственность за совершенные ими за границей преступления была предусмотрена международными договорами и соглашениями.

Вопрос об уголовной ответственности иностранных граждан, неподсудных по уголовным делам судам РСФСР, разрешался в соответствии с нормами международного права и советским законодательством -- «Положением о дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР», изданным в 1927 г..

Вопрос о выдаче преступников не решался ни общесоюзным, ни республиканским уголовным законодательством. Советское конституционное законодательство (декрет РСФСР 28 марта 1918 г.) установило, что всякий иностранный гражданин, преследуемый у себя на родине за преступления политического или религиозного порядка, в случае прибытия в Россию пользуется здесь правом убежища. В этом декрете было прямо указано, что такие лица не подлежат выдаче по требованию государств, подданными которых они являются. Аналогичная статья была включена в Конституцию РСФСР 1918 г. Конституция Союза ССР 1936 г. в ст. 129 устанавливала, что право убежища предоставляется иностранным гражданам, преследуемым за защиту интересов трудящихся, научную деятельность или национально-освободительную борьбу.

Принцип невыдачи своего гражданина иностранному государству законодательно не был закреплен. Однако из совокупности основных принципов социалистического права можно сделать вывод о том, что гражданин СССР выдаче не подлежал.

В законодательство, регулирующее пределы действия советского уголовного закона в пространстве, не вносилось изменений вплоть до 1958 г..

Основы уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик, принятые 25 декабря 1958 г., в отличие от Основных начал 1924 г., решили многие спорные вопросы, в том числе вопросы о применении уголовного закона к иностранцам, совершившим вне пределов Союза ССР преступления, предусмотренные в конвенциях, заключенных с иностранными государствами; об ответственности лиц без гражданства за совершенные ими за границей преступления; о зачтении отбытого гражданином за границей наказания при назначении наказания за это же преступление советским судом.

Новое уголовное законодательство не изменило принципиальных положений, закрепленных в ранее действовавшем законодательстве. Оно вновь закрепило территориальный и активный персональный принцип (принцип гражданства) действия советского уголовного закона в пространстве и применение советского уголовного закона к иностранцам в соответствии с заключенными Союзом ССР конвенциями с иностранными государствами (универсальный принцип). В Основах уголовного законодательства не были отражены положения реального принципа, или принципа охраны государственных интересов.

Раздел III. Действие уголовного закона в пространстве в современном мире

Глава 4. Действие уголовного закона в пространстве в зарубежной практике

4.1 Международные преступления и преступления международного характера

В современном уголовном праве зарубежных стран вопрос о пределах действия уголовного закона в пространстве решается в основном по общим началам международного права, в соответствии с различными конвенциями, многосторонними и двусторонними международными договорами. Примером такой конвенции может служить «Конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 года», заключенная между странами СНГ, в которой подробно регламентируется взаимодействие государств по вопросам уголовного права, в том числе, например, правила и процедура экстрадиции.

Важнейшее значение имеют международные соглашения по борьбе с международными преступлениями и преступлениями международного характера. Основные составы международных преступлений определены Уставами Международных военных трибуналов, учрежденных после Второй мировой войны (Нюрнбергским и Токийским). Их универсальное значение было подтверждено Резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН 1946 и 1947 гг., а также Уставами трибуналов для Югославии и Руанды и Статутом Международного уголовного суда. В Уставах Нюрнбергского и Токийского трибуналов международные преступления подразделялись на три группы:

1) преступления против мира;

2) военные преступления;

3) преступления против человечности.

В соответствии со ст. 6 Устава Международного военного трибунала для суда и наказания главных военных преступников европейских стран (Нюрнбергского трибунала) к преступлениям против мира были отнесены: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны или войны в нарушение международных договоров, соглашений или заверений, или участие в общем плане или заговоре, направленных к осуществлению любого из вышеуказанных действий.

В Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 г. "Определение агрессии" под агрессией понимается применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или каким-либо иным способом, несовместимым с Уставом ООН.

Применение вооруженной силы государством первым в нарушение Устава ООН является prima facie свидетельством акта агрессии.

В качестве акта агрессии квалифицируются:

1) вторжение или нападение вооруженных сил государства на территорию другого государства или любая военная оккупация, какой бы временный характер она ни носила, являющаяся результатом такого вторжения или нападения, или любая аннексия с применением силы территории другого государства или части ее;

2) бомбардировка вооруженными силами государства территории другого государства или применение любого оружия против другого государства;

3) блокада портов или берегов государства вооруженными силами другого государства; нападение вооруженными силами государства на сухопутные, морские или воздушные силы или морские и воздушные флоты другого государства;

4) применение вооруженных сил одного государства, находящихся на территории другого государства по соглашению с принимающим государством, в нарушение условий, предусмотренных в соглашении, или любое продолжение их пребывания на такой территории по прекращении действия соглашения;

5) действие государства, позволяющего, чтобы его территория, которую оно предоставило в распоряжение другого государства, использовалась этим другим государством для совершения акта агрессии против третьего государства;

6) засылка государством или от имени государства вооруженных банд, групп и регулярных сил наемников, которые осуществляют акты применения вооруженной силы против другого государства, носящие столь серьезный характер, что это равносильно перечисленным выше актам, или его значительное участие в них.

Международным преступлением признано наемничество, которое согласно ст. 47 Дополнительного протокола I к Женевским конвенциям от 12 августа 1949 г., касающейся защиты жертв международных вооруженных конфликтов 1977 г., определяется как лицо, которое:

1) специально завербовано на месте военных действий или за границей для того, чтобы участвовать в вооруженном конфликте;

2) фактически принимает участие в военных действиях, руководствуясь главным образом желанием получить личную выгоду. При этом материальное вознаграждение должно существенно превышать вознаграждение, выплачиваемое комбатантам того же ранга и функций, входящим в состав вооруженных сил данной стороны. Форма вознаграждения может быть различной (регулярные или разовые выплаты, скажем, за каждого убитого и т.п.);

3) не является ни гражданином стороны, находящейся в конфликте, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной, находящейся в конфликте;

4) не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте;

5) не послано государством, не являющимся воюющей стороной, для выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав вооруженных сил. Этим наемники отличаются от военных советников, направленных на службу в иностранную армию по специальному соглашению между государствами и не принимающих непосредственного участия в военных действиях.

Наемники являются военными преступниками и не могут ссылаться на положения Женевских конвенций 1949 г. На них не распространяется режим военного плена. Наемники привлекаются к ответственности как в рамках национальной юрисдикции, так и специально созданными международными трибуналами.

В соответствии с Конвенцией о запрещении вербовки, использования, финансирования и обучения наемников 1989 г. к наемникам относят не только лиц, непосредственно участвующих в вооруженных конфликтах, но и лиц, завербованных для участия в заранее запланированных актах насилия, направленных на свержение правительства какого-либо государства, подрыв его конституционного порядка или нарушение его территориальной целостности и неприкосновенности. Преступными признаются также действия лиц, осуществляющих вербовку, использование, финансирование и обучение наемников, а также покушение и соучастие в такого рода действиях.

Военные преступления представляют собой преступные нарушения законов или обычаев войны. Устав Нюрнбергского военного трибунала отнес к ним следующие преступления: убийства, истязания или увод в рабство или для других целей гражданского населения оккупированной территории; убийства или истязания военнопленных или лиц, находящихся в море; убийства заложников; разграбление общественной или частной собственности; бессмысленное разрушение городов или деревень; разорение, не оправданное военной необходимостью, и др.

Затем понятие военных преступлений было конкретизировано в Женевских конвенциях о защите жертв войны от 12 августа 1949 г.: об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях; об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море; об обращении с военнопленными; о защите гражданского населения во время войны.

К преступлениям против человечности относятся: убийства, истребление, порабощение, ссылка и другие жестокости, совершенные в отношении гражданского населения до или во время войны, или преследования по политическим мотивам в целях осуществления или в связи с любым преступлением, подлежащим юрисдикции трибунала, независимо от того, являлись эти действия нарушением внутреннего права страны, где они были совершены, или нет.

Нюрнбергский перечень преступлений против человечности был дополнен Уставами трибуналов для Югославии и Руанды такими преступлениями, как пытки, заключение в тюрьму, изнасилования, преследования по расовым или религиозным мотивам.

Среди международных преступлений также следует отметить и геноцид, который согласно Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. является, независимо от того, совершается он в мирное или в военное время, преступлением, нарушающим международное право. Под геноцидом (ст. II Конвенции) понимаются следующие действия, совершаемые с намерением уничтожить полностью или частично какую-либо национальную, этническую, расовую или религиозную группу как таковую:

1) убийство членов этой группы;

2) причинение серьезных телесных повреждений или умственного расстройства членам такой группы;

3) предумышленное создание для какой-либо группы таких жизненных условий, которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение ее;

4) меры, рассчитанные на предотвращение деторождения в среде такой группы;

5) насильственная передача детей из одной человеческой группы в другую.

По Конвенции наказуемы как сам геноцид, так и заговор с целью совершения геноцида, прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида, покушение на совершение и соучастие в геноциде.

Лица, обвиняемые в совершении геноцида, должны быть судимы судом того государства, на территории которого было совершено это деяние, или Международным уголовным судом.

Выделяют также и преступления международного характера (конвенционные преступления), составы которых предусмотрены конвенциями, обязывающими участвующие в них государства ввести соответствующие нормы в свое национальное уголовное право, и, соответственно, в случае конвенционных преступлений приговор выносится на основе национального уголовного права. В отличие от преступлений по общему международному праву, список конвенционных преступлений достаточно обширен, поэтому целесообразна их классификация:

1) преступления, являющиеся проявлением международного терроризма (захват воздушных судов и другие незаконные действия, направленные против безопасности гражданской авиации; захват заложников; преступления против лиц, пользующихся международной защитой; незаконные захват и использование ядерного материала; пиратство и другие незаконные акты, направленные против безопасности морского судоходства);

2) преступления, посягающие на свободу человека (рабство и работорговля; торговля женщинами и детьми). Так, согласно Конвенции относительно рабства 1926 г. (с изменениями 1953 г.) рабство - это состояние или положение человека, над которым осуществляются атрибуты права собственности или некоторые из них. Торговля невольниками включает в себя всякий акт захвата, приобретения или уступки человека с целью продажи его в рабство; всякий акт приобретения невольника с целью продажи его или обмена; всякий акт уступки путем продажи или обмена невольника, приобретенного с целью продажи или обмена, равно как и вообще всякий акт торговли или перевозки невольников (ст. 1). Государства - участники Конвенции обязались: пресекать торговлю невольниками; продолжать добиваться отмены рабства во всех его формах; принимать все меры для наказания этих правонарушений. В соответствии с Дополнительной конвенцией об упразднении рабства, работорговли и институтов и обычаев, сходных с рабством, 1956 г. должны быть отменены: долговая кабала, крепостное состояние, обычаи, сходные с рабством, в отношении женщин и детей. Преступлениями объявлены: работорговля; обращение другого лица в рабство или склонение к отдаче себя в рабство; покушение и соучастие в таких действиях; а также калечение, клеймение лиц, находящихся в подневольном состоянии;

3) преступления, посягающие на общественную, в том числе и экономическую, безопасность (загрязнение окружающей среды; незаконное приобретение и хранение огнестрельного оружия; дорожно-транспортные преступления; хулиганское поведение во время спортивных мероприятий; столкновение морских судов и неоказание помощи на море; разрыв или повреждение морского кабеля);

4) преступления, посягающие на здоровье населения и нравственность (незаконные производство и оборот наркотических и психотропных веществ; посягательство на культурные ценности народов; распространение порнографии);

5) преступления экономического характера (подделка денежных знаков; легализация преступных доходов; преступления, совершаемые в исключительной экономической зоне; преступления, совершаемые на континентальном шельфе).

4.2 Ответственность за преступления международного характера

Ответственность за легализацию доходов, полученных незаконным путем ("отмывание")

Одним из важных средств борьбы с преступностью является предупреждение возможности легализации доходов от преступной деятельности и обеспечение их конфискации.

Помимо международных договоров вопросы борьбы с легализацией доходов, полученных от преступной деятельности, регулируются также документами ООН (Доклад Целевой группы ООН по финансовым мероприятиям 1990 г., Типовой закон ООН о группе по борьбе с "отмыванием" денег, полученных от незаконного оборота наркотиков, и др.), иными международными актами.

Согласно Конвенции Совета Европы об "отмывании", выявлении, изъятии и конфискации доходов от преступной деятельности 1990 г. "доходы" означают любую экономическую выгоду, полученную в результате совершения преступления. При этом под материальными ценностями понимаются ценности любого вида, вещественные и невещественные, движимые и недвижимые, юридические акты и документы, дающие право на имущество.

Конвенция дает определение преступлений, связанных с незаконным отмыванием доходов, к которым относятся совершенные умышленно:

1) конверсия или передача материальных ценностей (о которых известно, что эти ценности представляют собой доход от преступления) с целью скрыть их незаконное происхождение или помочь иному лицу избежать юридических последствий деяния (например, конфискации имущества);

2) утаивание или искажение природы происхождения, местонахождения, размещения, движения или действительной принадлежности материальных ценностей или соотносимых прав, когда правонарушителю известно о незаконном источнике их происхождения;