Крайняя необходимость в уголовном праве

Размещено на Allbest.ru

Размещено на Allbest.ru

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

НЕГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

МОСКОВСКАЯ АКАДЕМИЯ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА

ПРИ ПРАВИТЕЛЬСТВЕ г. МОСКВЫ

КУРСОВАЯ РАБОТА

Тема: Крайняя необходимость в уголовном праве

г. Благовещенск 2010

ПЛАН

ВВЕДЕНИЕ

Глава I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, ИСКЛЮЧАЮЩИЕ ПРЕСТУПНОСТЬ ДЕЯНИЯ

Глава II. СОДЕРЖАНИЕ ИНСТИТУТА КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ

1. Признаки института крайней необходимости

2. Превышение пределов крайней необходимости

Глава III. ПОСЛЕДСТВИЯ ПРИЧИНЕНИЯ СМЕРТИ ПРИ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

ВВЕДЕНИЕ

Достижение положительных результатов общественного развития часто сопровождается побочными отрицательными последствиями. Как правило, оправданием негативных последствий является достижение общественно значимой положительной цели. Однако оправданными могут быть только те негативные последствия, которые наступили при строгом соблюдении нормативно-предписанных условий достижения полезной цели.

Одной из отраслей права, предусматривающей условия правомерности достижения положительного результата, является уголовное право. Большую часть данных условий содержат обстоятельства, исключающие преступность деяния. Закрепленные в УК РФ обстоятельства, исключающие преступность деяния, не могут в полной мере служить основанием, обеспечивающим правомерность общественно полезных целей, хотя процесс их достижения сопровождается наступлением нежелательных последствий, формально равных преступлению.

Актуальность исследуемой темы представленной работы обусловлена тем, что несмотря на многочисленные исследования, посвященные характеристике института обстоятельств, исключающих преступность деяния, в целом либо отдельным обстоятельствам, до настоящего времени в теории уголовного права нет однозначного мнения по многим аспектам и представления об уголовно-правовом значении этого явления.

В теории уголовного права под обстоятельствами, исключающими преступность деяния, принято понимать такие обстоятельства, при которых действия лица хотя и причиняют вред интересам личности, общества или государства, но совершаются с общественно полезной целью и не являются преступлениями в силу отсутствия общественной опасности, противоправности или вины. С введением в УК РФ понятия обстоятельств, исключающих преступность деяния, казалось бы, предрешен и вопрос об уголовно-правовых последствиях поведения лица в крайней необходимости: если эти обстоятельства исключают преступность деяния, то они исключают и уголовную ответственность за него.

Крайняя необходимость заключается в причинении вреда правоохраняемым интересам (личности, обществу и государству) для предотвращения неотвратимого в этих случаях большего вреда, угрожающего тем же интересам, иными средствами. Крайняя необходимость является столкновением двух охраняемых правом интересов, когда сохранение одного интереса может быть достигнуто лишь путем нарушения другого. Действия, совершенные в состоянии крайней необходимости, лишены общественной опасности, являются правомерными и не содержат в себе состава преступления.

В общей системе государственных мер, направленных на борьбу с преступностью, крайняя необходимость имеет хотя и локальное, но важное значение в деле укрепления правопорядка и общественной безопасности. Юридическая природа деяний, совершенных при указанном обстоятельстве заключается в том, что в них отсутствуют признаки противоправности либо вины лица. Всесторонне регламентированное, ясное для понимания законодательство о крайней необходимости, правильное его применение являются важным условием широкого вовлечения населения в борьбу с преступностью и укрепление законности.

Объектом исследования представленной работы являются обстоятельства, исключающие преступность деяния.

Предмет исследования - содержание института крайней необходимости.

Целью данной работы является рассмотрение основных понятий и признаков исследуемого института.

Задачи работы заключаются в освещении проблем, возникающих при реализации права крайнюю необходимость, а также в рассмотрении последствий превышения пределов крайней необходимости.

В процессе написания работы используются следующие методы: исторический, логический, системный, статистический метод, сравнительно-правовой и формально-юридический.

Исследованию институтов крайней необходимости свои труды посвятили: А. Агаджанян, И. Алексеев, Е.М. Берлин, М.В. Болотников, С.А. Быстров, А.З. Ваксян, В. Винокуров, Д. Гарбатович, В.Г. Гаршин, В.Н. Додонов, В.К. Дуюнов, А.Э. Жалинский, Б.Д. Завидов, В.Л. Зуев, Э.В. Кабурнеев, Н. Крылова, В. Лапач, В.В. Меркурьев, В. Морозов, С.В. Пархоменко, Е.С. Попова, И.П. Портнов, И.А. Тараканов, В. Ткаченко, И. Фаргиев, Ю.А. Цветков, А. Шнитенков и другие.

Глава I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА, ИСКЛЮЧАЮЩИЕ ПРЕСТУПНОСТЬ ДЕЯНИЯ

Всякое цивилизованное общество содержит комплекс мер, направленных на защиту личности средствами государственно-правовой системы. В первую очередь это касается таких естественных и неприкосновенных (неотчуждаемых) благ, как жизнь и здоровье человека, его честь и достоинство, свобода и личная неприкосновенность. Это абсолютные и незыблемые блага, данные человеку от рождения. На защиту общечеловеческих ценностей ориентирована прежде всего гл. 2 Конституции РФ, кроме того Конституция РФ в ч. 1 ст. 45 гарантирует государственную защиту прав и свобод человека и гражданина. На охрану основных прав и свобод граждан ориентированы принимаемые на основе Конституции нормы отраслевого права. В частности, за неправомерное посягательство на них уголовным законом предусмотрена соответствующая ответственность.

Однако гражданин не должен рассматриваться лишь как объект охраны со стороны государства. Коль скоро естественными и неприкосновенными являются названные выше блага, столь же естественным и законным правом признается и его активное самостоятельное отражение угрожающей ему, другому лицу, обществу или государству опасности - защита прав, свобод и законных интересов собственными силами. В развитие данной конституционной нормы отраслевое деликтное право освобождает от ответственности за вред, причиненный при обороне в случае необходимости. Таким образом, гражданину предоставляется право защищаться от посягательств как на свои, так и на чьи бы то ни было законные права и интересы собственными силами, даже ценой причинения вреда другим правоохраняемым интересам, лишь бы это не противоречило закону.[8.С.18]

Криминогенная ситуация, обстановка правового беспредела, возрастание количества насильственных и корыстно-насильственных преступлений, взяточничество среди должностных лиц правоохранительных органов и как следствие этого недоверие данным органам требуют активного противодействия со стороны граждан любым противоправным актам. Совершенно справедливо отмечено В. Ткаченко, что «бандитизм, разбои, посягательства на жизнь и здоровье людей, рэкет, терроризм приобрели характер национального бедствия... Часто людям приходится рассчитывать только на самих себя, действовать в состоянии необходимой обороны». [23.С.36]

Причинение вреда охраняемым уголовным законом отношениям при обстоятельствах, включенных в гл. 8 УК, признается правомерным. Человек наделяется правом на причинение вреда при наличии определенных оснований и соблюдении условий, предусмотренных ст. ст. 37 - 42 УК. Следует согласиться с позицией В.П. Коняхина, который относит нормативные положения, содержащиеся в гл. 8 УК, к управомочивающим: «Управомочивающие предписания, закрепленные в Общей части УК, наделяют участников уголовно-правовых отношений субъективными правами, указывают на возможность активного использования предоставленных им дозволений». [8.С.19] Нормы гл. 8 УК характеризуются своеобразием, связанным с тем, что (в отличие от большинства управомочивающих положений Общей части УК) они наделяют правами граждан, а не должностных лиц органов дознания, следствия и суда.

Обстоятельствам, включенным в гл. 8 УК, присущи общие черты. Во-первых, при таких обстоятельствах причиняется вред правоохраняемым интересам, который внешне напоминает какое-либо преступление, предусмотренное Особенной частью УК. Это может быть вред здоровью другого человека, его правам, уничтожение или повреждение чужого имущества и т.п.

Во-вторых, вред причиняется поведением человека. Этот признак также должен быть общим, объединяющим все указанные обстоятельства, но под него не подпадает вред, причиненный под воздействием непреодолимого физического принуждения, лишающего человека возможности выразить свою волю в деянии, поэтому о поведении в такой ситуации можно вести речь только условно. Чаще поведение при рассматриваемых обстоятельствах является активным, т.е. совершаются действия. При необходимой обороне, задержании лица, совершившего преступление, обоснованном риске речь может идти только о действиях по причинению вреда. Однако не при всех обстоятельствах поведение выражается только в действиях, поэтому неточным представляется утверждение о том, что при совершении действий, описанных в ст. ст. 37 - 42 УК, всегда имеет место активное поведение. При крайней необходимости не исключается возможность бездействия, а при физическом или психическом принуждении и исполнении приказа бездействие распространено.

В-третьих, поведение является осознанным и волевым (за исключением случаев непреодолимого физического принуждения), т.е. воля может быть выражена в деянии, хотя человек и сталкивается с определенными, нередко серьезными препятствиями и трудностями.

В-четвертых, деяние признается правомерным, оно не является общественно опасным и уголовно противоправным. Лицо, причинившее вред с соблюдением требований ст. ст. 37 - 42 УК, не подлежит не только уголовной, но и административной, и дисциплинарной ответственности (исключение составляют положения ГК РФ об ответственности за вред, причиненный при крайней необходимости - ст. 1067). Признание такого поведения правомерным представляется обоснованным, поскольку оно направлено на защиту интересов личности, общества, государства. Позитивная цель характерна для таких обстоятельств, как необходимая оборона, задержание лица, совершившего преступление, обоснованный риск. Часто такая цель имеется и у лица, причиняющего вред в состоянии крайней необходимости.

В-пятых, поведение по причинению вреда не является полностью произвольным, а должно соответствовать определенным, жестко лимитированным условиям, которые установлены для разных обстоятельств, включенных в гл. 8 УК. Только в случае, когда соблюдены все условия правомерности причинения вреда, можно сделать вывод о наличии того или иного обстоятельства, исключающего преступность деяния. При нарушении условий правомерности причинения вреда деяние может быть признано преступлением. Но ответственность за такое преступление смягчается - в УК содержатся привилегированные составы убийства и умышленного причинения вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны и мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление (ст. 108 и ст. 114). В остальных случаях специальных составов не предусмотрено, но факт совершения преступления с выходом за пределы таких обстоятельств законодатель относит к обстоятельствам, смягчающим наказание (п. п. «е» и «ж» ч. 1 ст. 61 УК).

С учетом выявленных общих черт, характеризующих обстоятельства, включенные в гл. 8 УК, можно сделать вывод о том, что поведение человека, причиняющего вред при таких обстоятельствах, не является не только уголовно противоправным, но и общественно опасным и должно признаваться правомерным.

В гл. 8 УК отсутствует общее понятие рассмотренных обстоятельств, поэтому интерес представляет зарубежный опыт по его формулированию. В ст. 35 УК Республики Узбекистан дано следующее определение: «Исключающими преступность деяния признаются обстоятельства, при которых действие или бездействие, содержащие предусмотренные настоящим Кодексом признаки, не являются преступлением ввиду отсутствия общественной опасности, противоправности или вины». Приведенное определение не содержит принципиально важного указания на то, что при таких обстоятельствах совершается акт правомерного общественно полезного или социально приемлемого поведения человека. Вместе с тем учеными приводились определения, более глубоко учитывающие специфику анализируемого поведения. Так, по мнению Ю.В. Баулина, «обстоятельство, исключающее общественную опасность и противоправность деяния, - это предусмотренный различными отраслями законодательства и внешне сходный с преступлениями общественно полезный (социально приемлемый) и правомерный поступок, совершаемый при наличии определенных оснований, исключающий общественную опасность и преступность деяния, а тем самым и уголовную ответственность лица за причиненный вред».[8.С.20] В приведенном определении обстоятельства отождествляются с правомерным поступком человека, что не совсем точно, поскольку анализируемыми обстоятельствами охватывается вся ситуация причинения вреда, включая его основание и условия. Так, в обстоятельство входит своеобразная «предыстория» правомерного поступка: предшествующие ему действия иных лиц, силы природы, функционирование техники и т.п. В связи с многообразием оснований, условий, пределов допустимого вреда дать в одном определении подробную общую характеристику обстоятельств, исключающих преступность деяния, не представляется возможным. В упрощенном виде их можно определить следующим образом: обстоятельства, исключающие преступность деяния, это такие обстоятельств, при которых поведение человека, направленное на достижение позитивной цели и вынужденно причиняющее разрешенный уголовным законом вред, внешне напоминающий какое-либо преступление, признается общественно полезным или социально целесообразным.

Обстоятельства, исключающие общественную опасность и преступность деяния, могут быть подразделены на группы, исходя из нескольких критериев. Так, можно выделить две группы в зависимости от того, является ли поведение по причинению вреда общественно полезным или социально целесообразным. Общественно полезным следует признать поведение человека, реализующего право на необходимую оборону, причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление, обоснованный риск. Причинение вреда при физическом или психическом принуждении, исполнении приказа или распоряжения является социально приемлемым или допустимым (целесообразным). Причинение вреда в ситуации крайней необходимости в зависимости от того, защищает ли лицо свои интересы или интересы других лиц, общества или государства, можно отнести как к социально допустимому, так и к общественно полезному.

Совершение гражданами деяний в условиях необходимой обороны, задержания преступника, крайней необходимости, исполнение приказа или иной обязанности, обоснованного риска, по утверждению профессора В.А. Елеонского, относятся к подлинным основаниям освобождения этих лиц от уголовной ответственности в силу того, что данная ответственность на них не была возложена законом изначально.

Во-первых, в праве вообще и в уголовном в частности социальное не может существовать вне своей юридической формы. Социальное приобретает правовое значение только в том случае, если оно получило отражение в юридической форме.

Во-вторых, нормативная форма утрачивает всякое уголовно-правовое значение, если в данном конкретном случае она не закрепляет и не выражает социального. Более того, нет и не может быть юридической формы, т.е. уголовной правомерности, без социального содержания - общественной полезности. Б.Т. Разгильдяев относит нормы о необходимой обороне, крайней необходимости и задержании лица к уголовно-правовым нормам, которые наделяют граждан правом. Реализация этого права, в основе которого лежат позитивные действия, в определенной мере обеспечивает охрану общественных отношений от преступных посягательств. Таким образом, по мнению автора, названные нормы не имеют санкций, которые стимулировали бы граждан к реализации указанных прав. Или, выражаясь по другому, они не имеют позитивной уголовной ответственности.

В зависимости от места расположения в УК анализируемых нормативных положений обстоятельства, исключающие преступность деяния, можно подразделить на общие и специальные. Общие обстоятельства содержатся в гл. 8 УК, а специальные предусмотрены рядом примечаний к статьям Особенной части УК (примечания к ст. ст. 151, 230, 308, 316, 322). Так, согласно примечанию к ст. 316 УК лицо не подлежит уголовной ответственности за заранее не обещанное укрывательство преступления, совершенного его супругом или близким родственником.[5.С.73]

Поскольку в науке и практике, помимо обстоятельств, включенных в УК, выделяют также обстоятельства, не предусмотренные УК, рассматриваемые обстоятельства можно подразделить на две указанные группы. В числе обстоятельств, которыми разные авторы предлагают дополнить гл. 8 УК, согласие потерпевшего, исполнение закона, выполнение профессиональной обязанности, причинение вреда во время спортивных соревнований, пребывание среди соучастников преступления по специальному заданию. Последнее из перечисленных обстоятельств предусмотрено ст. 38 УК Республики Беларусь.

Что касается учета в судебной практике обстоятельств, которые не предусмотрены в настоящее время УК, то их иногда сводят к уже имеющимся - к крайней необходимости, к обоснованному риску. Указанный подход имеет исторические корни. Так, норма о задержании в УК РСФСР отсутствовала, но Верховный Суд СССР в Постановлении Пленума от 16.08.1984 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств» приравнял задержание к необходимой обороне.[26]

Глава II. СОДЕРЖАНИЕ ИНСТИТУТА КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ

1. Признаки института крайней необходимости

Как известно, институт крайней необходимости, наряду с институтом необходимой обороны, относится к числу традиционных для уголовного права и, казалось бы, его регламентация в уголовном законе должна быть наиболее совершенной в сравнении с другими более «молодыми» обстоятельствами, исключающими преступность деяния. Между тем критическая оценка определения крайней необходимости не прекращается и по настоящее время - теперь уже в период действия УК РФ 1996 г. Так, совершенно обоснованно обращается внимание на то, что вряд ли следовало разрывать нормативный материал о крайней необходимости и размещать его не только в ст. 39 УК, но и под названием другого обстоятельства, исключающего преступность деяния (физическое или психическое принуждение) в ч. 2 ст. 40 УК при том, что в последнем случае не формулируется никаких специфических характеристик крайней необходимости, за исключением указания на своеобразный источник опасности.[20.С.37]

Социально-правовое назначение рассматриваемого института состоит в том, чтобы при коллизии правоохраняемых благ (охраняемых уголовным законом интересов) и, что не менее важно, способов их защиты стимулировать не безразличное отношение лица к такой ситуации, а стремление предотвратить опасность наступления более тяжких последствий, чем те, угроза наступления которых уже налицо. Это обусловливает и специфику содержания нормативных установлений о крайней необходимости, и их межотраслевую юридическую природу. В настоящее время нормативный материал о крайней необходимости представлен не только в уголовном, но и в гражданском законодательстве. При этом в орбиту уголовно-правового регулирования крайняя необходимость попадает лишь потому, что в процессе реализации права на защиту одних ценностей в ущерб другим может причиняться вред объектам уголовно-правовой охраны.

Крайняя необходимость - это коллизия двух правоохраняемых интересов, когда предотвратить большой вред одному из них возможно через причинение меньшего вреда другому. Практика свидетельствует, что подобные прецеденты не так уж редки. Например, выборочные исследования, проведенные Академией МВД России, показали, что почти половина всех рассмотренных случаев, когда сотрудники органов внутренних дел применяли огнестрельное оружие, была связана именно с крайней необходимостью (45,4%). Для сравнения можно отметить, что в 36,4% случаев они действовали в состоянии необходимой обороны, а в 18,2% - в состоянии причинения вреда при задержании лица, совершившего преступление.

Крайняя необходимость давно известна законодательству Российской Федерации. Это бывшая ст. 14 УК РСФСР, и по сравнению с той нормой редакция ст. 39 УК претерпела значительные изменения - изменились условия правомерности крайней необходимости, также дано понятие превышения пределов крайней необходимости.

Крайняя необходимость заключается в причинении вреда правоохраняемым интересам (личности, обществу и государству) для предотвращения неотвратимого в этих случаях большего вреда, угрожающего тем же интересам, иными средствами. Крайняя необходимость является столкновением двух охраняемых правом интересов, когда сохранение одного интереса может быть достигнуто лишь путем нарушения другого (например, кассир банка под угрозой лишения жизни выдает преступникам деньги, врач не является в качестве эксперта в суд, так как должен в это время оказать помощь потерпевшему, и т.д.). Действия, совершенные в состоянии крайней необходимости, лишены общественной опасности, являются правомерными и не содержат в себе состава преступления.

Для большинства граждан причинение допустимого вреда в состоянии крайней необходимости является их субъективным правом. Однако некоторые категории лиц (работники пожарной охраны, милиции, военнослужащие), на которых возложены обязанности предотвращения наступления вреда правоохраняемым интересам, не вправе уклоняться от риска для своей жизни или здоровья при защите интересов, указанных в ст. 39, и ссылаться на крайнюю необходимость.

Условия правомерности крайней необходимости относятся: а) к предотвращаемой лицом грозящей опасности и б) к защите от нее.

Условия правомерности крайней необходимости, относящиеся к грозящей опасности, предполагают существование источника опасности, ее наличие и действительность.

Источником опасности, создающей по уголовному праву состояние крайней необходимости, выступают, в отличие от необходимой обороны, не только действия человека. Эти источники могут быть самыми разнообразными: во-первых, действия сил природы, различных стихий (огонь, вода и т.д.), т.е. объективные процессы, происходящие в природе, например землетрясение, наводнение, ураганы, горные лавины, снегопады и т.д., которые создают опасность для жизни и здоровья людей, их имущества; во-вторых, нападение животных; в-третьих, неисправность различных механизмов (например, транспортных средств); в-четвертых, физиологические, патологические процессы (болезнь, состояние голода и т.д.), если, например, человек, заблудившийся в тайге, спасаясь от голода, убивает дикое животное или птицу, на которых охотиться вообще запрещено; в-пятых, коллизия двух опасностей (свидетель, вызванный в суд для дачи показаний, остается с тяжелобольным родственником, оказывая тому необходимую помощь).

Опасность при крайней необходимости должна быть наличествующей (в соответствии с ч. 1 ст. 39 «непосредственно угрожающей» правоохраняемым интересам). Именно такая опасность обладает способностью создавать столкновение правоохраняемых интересов, при котором, как уже отмечалось, сохранение одного может быть достигнуто путем нарушения другого. Как будущая, так и уже миновавшая опасность не может создавать состояние крайней необходимости. В тех случаях, когда на лице лежала специальная обязанность бороться с опасностью, ее наличие не может служить основанием для ссылки на крайнюю необходимость для защиты собственных личных интересов, рисковать которыми это лицо было обязано по своему служебному положению и долгу. Например, работник милиции не вправе отказаться от преследования опасного преступника, ссылаясь на то, что это небезопасно для его жизни. То же самое относится и к военнослужащему при выполнении им боевого приказа.

Опасность при крайней необходимости должна быть действительной, т.е. реально существующей, а не мнимой. Последняя существует лишь в воображении лица, якобы действующего в состоянии крайней необходимости, и потому не может исключать общественную опасность совершенных этим лицом действий. Ответственность лица, нарушившего правоохраняемый интерес при мнимой крайней необходимости, определяется по правилам влияния фактической ошибки на вину и ответственность. Если лицо, причинившее вред правоохраняемому интересу, не предвидело своей ошибки относительно отсутствия реально грозящей опасности для его собственного или иного правомерного интереса, но по обстоятельствам дела должно и могло было это предвидеть, оно будет отвечать за причинение вреда по неосторожности. Если же обстановка происшествия складывалась таким образом, что лицо не только не предвидело, но и не должно и не могло было предвидеть свою ошибку, налицо случай (казус) как невиновное причинение вреда, освобождающий от уголовной ответственности за причиненный вред.

Так у Летова с Семеновым был конфликт, вызванный различным отношением к жизни и методам ведения бизнеса. Летов подозревал Семенова в причастности к покушению на него, опасался за свою жизнь и жизнь своих близких, находился в состоянии крайней необходимости. В связи с этим, когда Лагунов предложил ему убить Семенова он согласился, но впоследствии добровольно отказался от этого и сообщил об этом Лагунову по телефону. Однако Лагунов по своим личным мотивам расстрелял Семенова.[27]

Защита при крайней необходимости должна отвечать следующим требованиям: а) защищать можно лишь правоохраняемые интересы, б) причинение вреда одному правоохраняемому интересу есть единственная возможность предотвратить вред, грозящий другому правоохраняемому интересу (именно поэтому такое состояние получило наименование крайней необходимости), в) при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости.

Действия, совершенные в состоянии крайней необходимости, могут быть направлены на защиту любого правоохраняемого интереса (как своего, так и чужого, общественного или государственного, на защиту, например, жизни или здоровья человека, имущества и т.д.).

Так, К., являясь инспектором розыска ОБ ДИС ГАИ УВД САО г. Москвы, имея звание капитана милиции, находясь при исполнении служебных обязанностей, 16 января 1998 года, примерно в 8 часов 40 минут, совместно со старшим инспектором группы быстрого реагирования ОБ ДПС ГАИ УВД САО г. Москвы Г.С. на служебной автомашине ВЗ-2105 г.н. В 930 ММ 77 рус преследовал автомашину ВЗ-2108 г.н. А 668 ЕН 77 рус под управлением Г., не остановившегося по требованию Г.С. и пытавшегося скрыться. С целью остановки указанной автомашины К. произвел выстрел из табельного пистолета ПМ серии ИН № 13452, 1969 года выпуска, по колесам преследуемого автомобиля. В результате повреждения заднего правого колеса автомобиль Г. остановился напротив дома 19/1 по Дмитровскому шоссе г. Москвы. Когда потерпевший вышел из автомашины, К. в нарушение требований ст. 15 Закона РСФСР «О милиции», умышленно превышая свои служебные полномочия, из личных неприязненных отношений, возникших из-за неподчинения Г. требованиям сотрудников милиции при вышеуказанных обстоятельствах, направил в его сторону имевшийся у него пистолет, после чего, осознавая общественную опасность своих действий, примерно в 8 часов 45 минут произвел повторный выстрел в неподвижно стоявшего возле своей автомашины Г. В результате потерпевшему было причинено сквозное проникающее ранение левой половины грудной клетки с повреждением верхней доли левого легкого, подключичных артерий и вены, сопровождавшимся внутри плевральным кровотечением и геморрагическим шоком, причинившее тяжкий вред здоровью по признаку опасности для жизни.

В надзорной жалобе осужденный К. ставил вопрос об отмене состоявшихся в отношении его судебных решений и прекращении дела производством, так как считал, что должностных полномочий он не превышал, нормативных актов, регламентирующих его должностные полномочия, не нарушал, действовал в условиях крайней необходимости. Также считает, что президиум, переквалифицировав его действия со ст. ст. 30 ч. 3 и 105 ч. 1 УК РФ на ст. 111 ч. 1 УК РФ, не учел, что причинение тяжкого вреда здоровью вследствие превышения должностных полномочий охватывается составом ст. 286 ч. 3 УК РФ. Рассмотрев дело коллегия изменила приговор Тимирязевского межмуниципального (районного) суда г. Москвы от 30 октября 2001 года и постановление президиума Московского городского суда от 23 июня 2005 года в отношении К., исключив указание об осуждении его по ст. 111 ч. 1 УК РФ. В остальном приговор и постановление президиума остался без изменения.[28]

Крайняя необходимость устраняет общественную опасность причиненного вреда лишь в тех случаях, когда грозящая опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами. Это условие является обязательным потому, что при крайней необходимости опасность одного охраняемого правом интереса переносится на другой, также находящийся под охраной закона. Естественно, что такой способ сохранения одного интереса оказывается не общественно опасным, а правомерным лишь тогда, когда он является именно крайним, т.е. исключающим другие средства спасения данного блага (интереса). В связи с этим если в создавшейся обстановке можно было избежать опасности другими средствами (без причинения вреда другому правоохраняемому интересу), то нельзя ссылаться на состояние крайней необходимости; при этом проявляется одно из основных отличий крайней необходимости от необходимой обороны.

Вред при крайней необходимости должен быть причинен третьим лицам. К ним относятся граждане и юридические лица, а также государство и общественные организации, не являющиеся юридическими лицами, не причастные к созданию обстановки крайней необходимости, интересам которых, однако, причиняется вред при спасении другого правоохраняемого интереса. Учитывая это, ст. 1067 ГК РФ возлагает обязанность возмещения вреда на лицо, его причинившее. Однако суд имеет право с учетом обстоятельств дела возложить обязанность по возмещению вреда на третье лицо, в интересах которого был причинен указанный вред, либо освободить от возмещения вреда полностью или частично как это третье лицо, так и лицо, причинившее вред.

Явно не соответствующим характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых опасность устранялась, образующим превышение пределов крайней необходимости, является причинение правоохранительным интересам вреда равного или более значительного по сравнению с предотвращенным вредом. Таким образом, крайняя необходимость устраняет ответственность лица за причиненный вред лишь в тех случаях, когда этот вред является меньшим по сравнению с предотвращенным вредом. Так, жизнь или здоровье человека неизмеримо выше любых имущественных ценностей. Точно так же, например, экологическим интересам должно быть оказано предпочтение перед теми же имущественными или хозяйственными интересами и т.д. Нельзя спасать одно благо за счет причинения вреда равноценному благу (например, спасать свое имущество за счет повреждения равноценного чужого имущества, спасать свою жизнь за счет жизни другого лица).[6.С.99-103]

Ответственность за превышение пределов крайней необходимости наступает лишь в случае умышленного причинения вреда.

2. Превышение пределов крайней необходимости

По-прежнему не решенным ни в законе, ни в судебной практике остается вопрос об уголовно-правовой оценке превышения пределов крайней необходимости, а описание этого понятия даже в существующем виде в ст. 39 УК как минимум небезгрешно с точки зрения правил русского языка. Поскольку в решении именно этого вопроса фокусируется оценка правомерности поведения лица в состоянии крайней необходимости, постольку именно ему необходимо уделять особое внимание.

В уголовном законе нормативный материал о крайней необходимости закреплен в ст. 39, ч. 2 ст. 40, п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК. Крайняя необходимость в уголовном законе относится к числу трех из шести обстоятельств, исключающих преступность деяния, предусмотренных в гл. 8 УК РФ, знающих пределы реализации, превышение которых уголовно наказуемо. Причем, в отличие от превышения пределов необходимой обороны и мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, превышение пределов крайней необходимости именно абстрактно уголовно наказуемо, а не конкретно уголовно-противоправно, как это предусмотрено в отношении первых двух обстоятельств (ст. 108, 114 УК). В этой связи следует обратить внимание на два момента: на то, как в ст. 39 УК определяется размер вреда, с которым законодатель связывает его превышение, и на то, каким образом осуществляется уголовно-правовая оценка такого превышения.

В ч. 2 данной статьи говорится о причинении вреда равного или более значительного, чем вреда предотвращенного, а до этого вред, характерный для превышения пределов крайней необходимости, характеризуется еще и как явно не соответствующий характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых эта опасность устранялась. Тем самым законодатель вольно или невольно предусматривает два критерия определения превышения пределов крайней необходимости, один из которых в литературе называют основным (вред причиненный должен быть меньше вреда предотвращенного), а другой - дополнительным (причиненный вред не должен явно не соответствовать характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых она устранялась). Однако насколько обоснованна такая постановка вопроса и нет ли противоречия между названными критериями? Дело в том, что установление предела в виде явного несоответствия означает допущение причинения вреда как минимум равного вреду предотвращенному и данный предел в конечном итоге коррелирует не с характером и степенью угрожавшей опасности и обстоятельствами, при которых она устранялась, а по-прежнему с причиненным вредом.

Конструкция определения пределов реализации субъективного права, аналогичная рассматриваемой, используется законодателем и в ч. 2 ст. 38 УК. Правда, с той существенной разницей, что в последнем случае указание на явное несоответствие логично формализуется в положении «явно чрезмерного, не вызываемого обстановкой вреда». Что же касается третьего обстоятельства, исключающего преступность деяния, на случай реализации которого также установлены пределы правомерного причинения вреда - необходимой обороны, - то здесь указанием на явное несоответствие определение таких пределов собственно и исчерпывается, и это тем более не порождает дополнительных трудностей в решении рассматриваемой проблемы.

Можно предположить, что названные выше изъяны в определении превышения пределов крайней необходимости обусловлены одновременным стремлением законодателя установить такие пределы по общей для «предельных» обстоятельств, исключающих преступность деяния схеме, но установить их в ином правовом режиме уголовно-правовой оценки, чем это имеет место при необходимой обороне и причинении вреда при задержании лица, совершившего преступление. В этой связи примечательно, что вопрос об определении понятия превышения пределов крайней необходимости неоднозначно решается и в УК бывших союзных республик. Так, в уголовном законодательстве Украины, Республик Узбекистан, Беларуси на этот случай присутствует указание на причинение более значительного вреда. В УК Эстонской, Литовской и Латвийской Республик используется формулировка менее значительного вреда. В УК Азербайджанской Республики, Республик Казахстан, Таджикистан - формулировка равного или более значительного вреда. При этом в большинстве названных УК определение превышения пределов крайней необходимости предваряется, как и в ч. 2 ст. 39 УК РФ, указанием на явное несоответствие причиненного вреда характеру и степени угрожавшей опасности и обстоятельствам, при которых эта опасность устранялась.

Изложенное позволяет сделать следующий вывод. В ситуации, когда тот или иной законодатель, в том числе и российский, стремится включить в понятие превышения пределов крайней необходимости причинение вреда равного в сравнении с вредом причиненным, есть только один выход: отказаться от критерия «явного несоответствия...» и включать в правомерный вред менее значительный вред, чем тот, который предотвращался. Тогда первое предложение в существующей редакции ч. 2 ст. 39 УК будет выглядеть следующим образом: «Превышением пределов крайней необходимости признается причинение вреда равного, чем предотвращенного». Это в свою очередь избавит от необходимости говорить о более значительном вреде.[18.С.74-75]

Положительный опыт зарубежного уголовного законодательства об определении превышения пределов крайней необходимости может быть заимствован в решении еще двух вопросов: в части указания в законе на «льготный» характер уголовно-правового значения, во-первых, сильного душевного волнения, вызванного угрожавшей опасностью и затрудняющего оценку соответствия причиненного вреда этой опасности (ст. 39 УК Украины), а, во-вторых, наступления вреда в ситуации, когда деяние, совершенное с целью предотвращения опасности, не достигло своей цели и вред наступил, несмотря на усилия лица, добросовестно рассчитывающего его предотвратить (ст. 36 УК Республики Беларусь). Оба эти вопроса, и особенно последний, имеют важное значение и, к сожалению, в отечественной практике решаются лишь на правоприменительном уровне и порой весьма неоднозначно. К тому же следует заметить, что согласно Федеральному закону РФ от 8 декабря 2003 г. оценка лицом угрожающей опасности в зависимости от ситуации уже влияет на определение превышения пределов одного из обстоятельств, исключающих преступность деяния - необходимой обороны.

Если предыдущие суждения о превышении пределов крайней необходимости были основаны на анализе хотя и не совершенного, но закона, то в основе уголовно-правовой оценки уже состоявшегося и признанного факта превышения пределов данного обстоятельства лежит лишь одно легальное правило: «Такое превышение влечет за собой уголовную ответственность только в случаях умышленного причинения вреда» (ч. 2 ст. 39 УК).

При таком положении можно сделать два предположения: либо для уголовной ответственности за превышение пределов крайней необходимости никакой иной нормативно-правовой основы не существует, что вроде бы противоречит и содержанию ст. 39 УК и здравому смыслу, либо в качестве такой основы выступает весь нормативный материал Особенной части УК об умышленных преступлениях, независимо от характера и степени тяжести «превышенного вреда».

В теории и практике уголовно-правового регулирования известны два варианта реализации последнего предположения. В одном случае предлагается квалифицировать превышение пределов крайней необходимости на общих основаниях по соответствующим статьям УК, а факт нахождения лица в состоянии крайней необходимости учитывать лишь при назначении наказания в качестве обстоятельства, его смягчающего (п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК). В другом - факт нахождения лица в состоянии крайней необходимости предлагают отражать уже на этапе квалификации содеянного ссылкой на ч. 2 ст. 39 УК, предваряя этой ссылкой указание на соответствующую статью Особенной части УК.

При отсутствии специальных норм в Особенной части УК, аналогичных тем, которые предусмотрены в ст. 108, 114 УК, обе позиции являются результатом толкования несовершенного закона. И в этом плане они равнозначны. Тем не менее, представляется, что последняя из них в рамках действующего УК ближе к истине.

Во-первых, в п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК речь идет о «совершении преступления при нарушении условий правомерности» крайней необходимости (и других обстоятельствах, исключающих преступность деяния), т.е. о той ситуации, когда состояние крайней необходимости вообще не возникло и, следовательно, речь не может идти о превышении пределов того, чего не существует, а поэтому содеянное квалифицируется на общих основаниях как обычное преступление. Другими словами, именно нарушение условий крайней необходимости, а не превышение ее пределов может выступать обстоятельством, смягчающим наказание. Во-вторых, практика квалификации содеянного со ссылкой на нормы не только Особенной, но и Общей части УК, как известно, не является оригинальной. Подобным образом устанавливаются, например, признаки состава преступления при неоконченном преступлении, при соучастии.

В качестве варианта единообразного решения рассматриваемой проблемы, основанного на законе, можно было бы видеть установление в Особенной части УК нормы, аналогичной тем, которые предусмотрены на случай превышения пределов необходимой обороны и мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление. Обращает, однако, на себя внимание тот факт, что зарубежное уголовное законодательство вообще не знает такой практики и в лучшем случае оно ограничивается расширением безответственности (а также смягчения наказания) за превышение пределов крайней необходимости в связи с сильным душевным волнением лица или иными исключительными обстоятельствами дела (УК Украины, Республики Беларусь, Литовской Республики, Польши и др.). В теории отечественного уголовного права это объясняют тем, что в Особенной части УК невозможно предусмотреть все случаи совершения преступлений, связанных с умышленным превышением пределов крайней необходимости. А так ли это на самом деле и почему такое возможно применительно к превышению пределов необходимой обороны и мер задержания? Тем более что в отличие от двух последних обстоятельств вред, причиненный в состоянии крайней необходимости, совершенно определенно оценивается еще и в режиме гражданско-правового регулирования (ст. 1066, 1067 ГК) и для полноты правового регулирования ответственности за него остается решить более узкий, «чисто» уголовно-правовой вопрос - об оценке причинения несоразмерного вреда жизни, здоровью, собственности.

Примечательно, что по своей законодательной конструкции предписания, предусмотренные в ст. 37, 38 УК, схожи с тем, которое предусмотрено в ст. 39 УК. Исходя из содержания последнего, логично ожидать, что и на случай превышения пределов крайней необходимости в Особенной части УК присутствует механизм уголовной ответственности, аналогичный тем, который установлен в ст. 108, 114УК, так почему бы его не предусмотреть? Учитывая существующие более жесткие требования уголовного закона к условиям правомерности крайней необходимости и к превышению ее пределов, чем к другим обстоятельствам, исключающим преступность деяния, это обстоятельство можно было бы отразить двумя способами: во-первых, более широким спектром уголовно наказуемых последствий превышения пределов, а, во-вторых, более суровыми санкциями, чем те, которые предусмотрены в ст. 108, 114 УК.[16.С.83-86]

преступность уголовный закон оборона

Глава III. ПОСЛЕДСТВИЯ ПРИЧИНЕНИЯ СМЕРТИ ПРИ КРАЙНЕЙ НЕОБХОДИМОСТИ

В теории уголовного права и в судебной практике нередко возникает вопрос: имеет ли право лицо при устранении опасности, угрожающей его жизни и здоровью, причинить смерть третьему лицу?

Доктрина уголовного права занимает позицию, согласно которой лицо, находившееся в состоянии смертельной опасности, для сохранения собственной жизни, не имеет при этом права умышленно причинить смерть другому лицу. Данная точка зрения обосновывается тем, что подобные действия вряд ли можно было бы оправдать с позиции права, что они явились бы грубейшим нарушением либеральных норм морали. Сторонники подобного мнения утверждают, что закон в своих гражданах воспитывает чувство солидарности и взаимопомощи, поощряет личный героизм и борется с проявление грубого эгоизма. Уголовный закон соответствует этой господствующей теории (ч. 2 ст. 39 УК РФ).

Вместе с тем отдельные ученые-правоведы не отрицают возможности причинения смерти другому лицу при спасении большего их числа. Законодатель придерживается аналогичной позиции и закрепляет правило, согласно которому превышением пределов крайней необходимости является причинение вреда, равного или более значительного по сравнению с предотвращенным. Из этого правила может следовать, что причинение смерти одному лицу для спасения многих не считается уголовно наказуемым деянием.

Вместе с тем некоторые ученые считают недопустимым причинение смерти даже одному человеку для спасения многих людей. Данное мнение обосновывается тем, что непозволительно и безнравственно оперировать количественным признаком и считать, что жизнь нескольких людей важнее жизни одного.

Причинение смерти другому лицу в целях сохранения собственной жизни не признается действующим законодательством состоянием крайней необходимости. Подобное действие рассматривается как превышение ее пределов, за что лицо привлекается к уголовной ответственности. К сожалению, такой подход отрицает естественное стремление человека к самосохранению, а также к сохранению жизни своих детей, близких родственников. Иногда инстинкт самосохранения, определяя поведение человека, является при этом господствующим фактором. Так, 25 октября 1991 г. Курским областным судом осуждены Демин поп. «г» ст. 102 и ст. 207УК (в присутствии Гридасовой убивший ее малолетнего сына, а затем под угрозой убийства заставивший Гридасову закопать труп ребенка) и Гридасова - по ч. 1 ст. 189 УК (совершившая укрывательство умышленного убийства своего сына). В приговоре суд сослался на то, что высказанная Деминым угроза убийством носила реальный характер и у Гридасовой имелись основания опасаться ее осуществления. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ пришла к выводу, что Гридасова совершила противоправные действия в состоянии крайней необходимости для сохранения собственной жизни, поэтому приговор в отношении ее был отменен, а уголовное дело прекращено производством за отсутствием в действиях осужденной состава преступления.[15.С.112]

Вместе с тем все авторы, считающие, что нельзя спасать жизнь одного человека за счет жизни другого, молчаливо обходят вопрос о возможности спасения жизни многих людей за счет гибели меньшего числа людей. В реальной жизни подобные случаи встречаются. Так, при гибели пассажирского парохода трое (муж, жена и их малолетний ребенок) оказались в воде открытого моря, держась за спасательный круг. Четвертый человек (мужчина), пытаясь спастись, схватился за этот же спасательный круг. Круг не выдержал, и все они стали тонуть. В целях спасения семьи отец столкнул с круга мужчину, который утонул.

При освобождении государственными спецслужбами заложников, захваченных 23 октября 2002 г. в театральном центре на Дубровке в Москве вооруженной бандой террористов, угрожавших взорвать здание вместе с людьми, погибло по разным причинам свыше 120 человек, а спасено от гибели более 650 человек. Представляется, что спасение жизни многих людей при реальной возможности гибели или гибели меньшего числа людей подпадает под все условия правомерности крайней необходимости и не может влечь уголовную ответственность.

Поскольку причинение смерти другому лицу для сохранения собственной жизни уголовным законодательством не признается состоянием крайней необходимости, неизбежно возникает следующий вопрос: в каких целях применяется уголовное наказание к лицу, умышленно причинившему смерть другому человеку для сохранения собственной жизни, и достигает ли наказание поставленных перед ним целей?

В соответствии с ч. 2 ст. 43 УК РФ наказание применяется в целях восстановления социальной справедливости, а также в целях исправления осужденного и предупреждения совершения новых преступлений. Социальная справедливость восстанавливается, когда наказание выступает в качестве справедливой меры за содеянное, за «упречное» с точки зрения закона поведение лица, способного выбирать варианты своего поведения и выбравшего такой из них, который является посягательством на правоохраняемые интересы и нарушает уголовный закон.

Цель исправления осужденного достигается в том случае, когда лицо, отбыв уголовное наказание, больше не совершает новых преступлений, когда под влиянием наказания в его сознании происходят изменения, при наличии которых преступник хотя и не превращается в активного и сознательного члена нашего общества, но уже становится безопасным для общества.

Цель предупреждения совершения новых преступлений заключается в том, что применение уголовного наказания к конкретному лицу за определенное преступление одновременно является предупреждением со стороны государства всем остальным лицам о том, что при совершении ими аналогичного деяния к ним будут применены принудительные меры уголовно-правового характера, т. е. уголовное наказание. Можно ли утверждать, что после применения уголовного наказания к лицу, признанному виновным в убийстве другого лица при превышении пределов крайней необходимости, виновный, оказавшийся снова в подобной ситуации, при выборе между собственной жизнью и причинением смерти другому лицу выберет личную гибель ради сохранения жизни другого?

Думается, что применением уголовного наказания к данному преступнику можно достигнуть лишь восстановления социальной справедливости, которое хоть как-то нейтрализует причиненные обществу вредные последствия, а также попытаться устранить возникновение сомнения в безопасности своего существования в обществе. Исправить таким путем виновное лицо или предупредить совершение подобных преступных деяний со стороны других лиц в подобных ситуациях представляется практически невозможным. Существующие виды уголовных наказаний не могут быть господствующими социальными регуляторами поведения по сравнению с инстинктом самосохранения. Недаром, Н.С. Таганцев, ссылаясь на Канта, утверждал, что если сталкивается жизнь с жизнью, то убийство одного другим должно быть уголовно ненаказуемым деянием, так как при такой коллизии уголовный закон бессилен; наказание, которым он угрожает, не может быть сильнее потери жизни.

В настоящее время российское государство практически не воспитывает в своих гражданах героизм, ответственность перед обществом. Воспитательная функция в основном реализуется исключительно только за счет семьи либо в результате самовоспитания. В данных условиях некорректно требовать от члена общества самопожертвования ради спасения жизни другого. Каждый человек действует, исходя из своей шкалы духовных ценностей, которые, к сожалению, не являются в нашем обществе едиными и господствующими. В большинстве случаев поведение граждан определяется ценностями, во главе которых стоят собственная жизнь, стремление к постоянной наживе, отсутствие осознания собственного долга перед обществом.