Юридический факт - это продукт общественных отношений. Юридические свойства фактов объясняются их качествами как необходимых узловых элементах системы норм и деятельности людей на конкретном этапе развития общества. Основной аспект взаимосвязи фактов с отношениями состоит в том, что содержательная основа фактов представлена фрагментами поведения, поступками людей - субъектов правовых отношений.

Активная роль юридических фактов в правовом регулировании предполагает наличие у этого инструмента особых закономерностей, которые в свою очередь обеспечивают функциям юридических фактов результативность. Думается, что следует обозначить эти закономерности:

· Их способность к юридической формализации;

· Социальная обоснованность юридических фактов, то есть факты способны выразить природу отношений;

· Стабильность нормативной основы фактов.

Таким образом, юридическим фактом называется такое жизненное обстоятельство, с которым закон связывает возникновение, изменение или прекращение правоотношений.

Например:

По договору займа в момент передачи денег у лица, получившего деньги, возникает обязанность возвратить долг, а у заимодавца - право требовать такого возврата, то есть возникает правоотношение. Частичный возврат долга соответственно изменяет правоотношение, а в случае смерти заемщика - стороной правоотношения становится его наследник. Полная уплата долга прекращает существование правоотношения.

С точки зрения теории права юридические факты - явления объективной реальности, отраженные в специфической идеальной системе законодательстве. Анализируя обстоятельства, являющиеся юридическими фактами, следует отметить, что все они значимы для общества, общественных отношений, а поэтому нуждаются в правовом регулировании. Так как, общественные отношения непрерывно развиваются, соответственно изменяется их правовое регулирование, поэтому юридическая оценка одних и тех же обстоятельств в условиях разного времени в одном государстве и в правовых системах разных стран неодинакова. Один и тот же факт может не повлечь юридических последствий или же существенно повлиять на правоотношения.

На наш взгляд, самой большой проблемой, стоящей перед законодателем и правоприменителем, является проблема оптимизации правового регулирования. В этой связи очень важно и существенно налаживание обратной связи между законотворческим процессом и практикой применения законодательства. Отсутствие такой связи является одной из основных причин несовершенства законов, в результат законодатели и в дальнейшем будут принимать юридически безразличные факты за юридически значимые, а юридически значимые факты будут находиться вне поля их внимания. Для налаживания такой связи законодателям было бы уместно рассылать правоприменителям и научным работникам запросы о том, как оптимизировать закон. Кроме того, важна четкая работа по систематизации, обобщению и изучению полученных ответов. Результат может быть только один - законодательство будет более совершенным. Избрание в законотворческие органы профессиональных юристов - ученых и практиков - также послужит делу оптимизации отечественного законодательства

Мы, присоединяемся к точке зрения об объективно-субъективном характере связи между юридическим фактом и вызываемым им правовым последствием, которая высказана Мизулиным М.Ю., подчеркивает элемент свободной воли человека, очень во многом определяющий эту связь. Не право порождает юридические факты, они возникают и существуют помимо него, но право придает им статус юридических в целях регуляции и упорядочения общественной и государственной жизни.

Отметим, что воля законодателя в придании станса юридических фактам действительности не является полностью субъективной - налицо вкрапления объективных факторов: в ряде случаев объективная реальность как бы «диктует» законодателю направления его работы. Нельзя не придать статуса юридических таким жизненным обстоятельствам, как рождение, смерть и т.п. Качество же работы по урегулированию общественных отношений определяется преимущественно факторами субъективными.

Прежде, чем проанализировать понятие «юридический факт» и его значение, как мне кажется, следует обратиться к истории данного вопроса.

Еще в римском праве различалось несколько оснований возникновения правоотношений. В Инструкциях Гая, Юстиниана их четыре: контракт, квази-контракт, деликт, квази-деликт.

Позже стали выделять пятое основание - одностороннюю сделку.

Общее понятие «правоотношения» и «юридический факт» римские юристы не сформулировали. Создание этой категории связано с последующей переработкой и изложением римского права, его позднейшими исследованиями.

В соответствии с Инструкциями Гая Контракт - это договор признанный цивильным правом и снабженный исковой защитой.

Квази-контракт - это обязательства как бы из договоров. То есть договора на самом деле нет, но тем не менее возникает обязательство. Например - если лицо, которому другое лицо не поручало ни управление имуществом, ни распоряжение имуществом берется за ведение управления, то возникает обязательство, аналогично которому устанавливается договором поручения.

Деликт - это противоправное действие. Деликт бывает публичным, бывает частным.

Квази-деликт - это как бы деликт. Понятие квази-деликта римскими юристами не сформулировано, однако их примеры перечислены и перечень их является открытым. Например: обязанность возмещения невиновного возмещения причиненного вреда - при предъявлении actio quod causa не к лицу, учившему metus, а к третьему лицу, которое не будучи соучастником, извлекло выгоду из действий лица виновного в совершении metic.

Рассматривая дальше развитие юридической мысли следует сказать, что в качестве оснований возникновения правоотношений стали выделять - сроки; основания заключения брака; основания перехода вещей по наследству. Это деление было предусмотрено Кодексом Наполеона и развито в буржуазном законодательстве.

Буржуазная цивилистическая наука, в отношении юридических фактов, преследовала следующую цель - стройной классификационной системы, которая охватывает собою все явления, приобретает юридическое значение согласно предписаниям закона; отражала бы в своих рубриках и подразделениях внешние правовые особенности и свойства, присущие различным явлениями.

Принято считать, что понятие «юридический факт» впервые ввел Савиньи, он же первый сделал попытку систематизации.

Согласно этой системы:

Юридически значимые факты противопоставляются фактам юридически иррелевантным, могут выступать либо как события, либо как волевые действия, непосредственно не направленные на юридические цели, но обуславливающие наступления правовых последствий или непосредственно направлены на возникновение или прекращение правоотношений.

Затем М. Галунский и М. Строганович подтвердили данную систему некоторым изменениям и дополнениям - в нее включается специальное указание на действия противоправные нормам права; затем выделяют сложные юридические факты, состав которых образует известное единство событий и действий.

Далее анализируется вопрос о так называемом предварительном действии; и наконец, предпринимаются попытки построения общей системы юридических фактов, охватывающей собою обстоятельства, которым придается юридическое значение как в области частного, так и в области публичного права.

На создание стройной системы по мнению профессора Агархова «…даже если бы мы имели до конца проработать схему всех или иных, или хотя бы основных юридических фактов гражданского права и разложили бы по этой схеме различные основания возникновения обязательственных отношений, то все же задача разработки системы этих оснований не только не была бы разрешена, но и была бы даже надлежащим образом поставлена. Мы получили бы правильную формально-логическую схему, которая не дала бы никакого ответа на вопрос, какая связь существует между тем или иным основанием возникновения обстоятельства, например - между договором и теми целями, ради которых возникают обязательственные отношения».

Выявление сущности юридического факта предлагает установление целей, для достижения которой юридическое значение придается известным волевым действиям и внешним событиям: и анализ материальных причин, вследствие которых закон снабжает эти факты определенной юридической функцией - только таким образом будет решен вопрос о причинно-следственной связи между законом, юридическим фактом и правовыми последствиями.

Вопрос этот в буржуазной юриспруденции получил следующие ответы:

· Первая группа ученых настаивала на правообразующем значении самих юридических фактов, считая, что сами факты являются причиной наступления юридических последствий;

· Другая группа ученых отрицали это, они признавали за юридическими фактами лишь вторичные признаки, по сравнению с функциями самого закона.

Таким образом закон, и никакие лежащие за его пределами явления, не могут рассматриваться как причина правовых последствий, так как всякое правовое действие есть действие закона, - и в этом случае юридические факты объявляются условие или достаточным основанием наступления правовых последствий.

Ряд ученых предлагали компромиссное решение этого вопроса - юридический факт рассматривался одновременно и как причина и как достаточное основание возникновения и прекращения правоотношения либо придавая правообразующее значение как самому закону, так и действиям субъектов правоотношений и наступления независимо от их воли внешним событиям.

Но в итоге проблема причинно-следственной зависимости между правом, юридическим фактами и правовыми последствиями - вообще не существует практически и является теоретически бесплодной, так как причина и следствие представляют собою лишь единичные звенья в общей системе взаимодействия, и то, что в одном месте в одно время выступает в качестве причины определенного следствия, то в другом месте и соответственно в другое время может иметь это следствие в качестве причины.

Из всего вышеизложенного можно сделать вывод, что правообразующее значение юридического факта может быть выявлено в результате исследования общей системы взаимодействия между правом и определяющими его материальными условиями общественной жизни.

В науке существует точка зрения о том, что юридические факты в виде идеальной модели закреплены в гипотезе юридической нормы. И при применении правовой нормы установление фактического состава сливается с установлением гипотезы нормы. Другие ученые отрицают равенство между гипотезой нормы как элементом правового предписания и моделью юридического факта, которая может быть закреплена в гипотезах нескольких юридических норм.

Е.А. Крашенинников, В.В. Бутнев под юридическим фактом понимают жизненные обстоятельства, закрепленные только в гипотезе правовой нормы, с чем и связывают исключительно правообразующую роль юридического факта. Их поддерживает Е.Я. Мотовиловкер, который полагает, что преобразующее воздействие на правоотношение оказывают не юридические факты, а иные обстоятельства В.В. Яркое, напротив, полагает, что модель юридического факта может быть закреплена, наряду с гипотезой, также в диспозиции и санкции правовой нормы, в частности, гражданско-процессуальной нормы.

Для того, чтобы определить место модели юридического факта в структуре правовой нормы, следует напомнить содержание понятия «юридический факт» - это предусмотренные правовыми нормами жизненные обстоятельства, влекущие установление, изменение или прекращение правоотношения. Таким образом, критерием отнесения факта к категории юридических является его способность воздействовать на правоотношение. Однако правоотношение, как правило, регулируется не одной правовой нормой, а их совокупностью, а значит, воздействовать на правоотношения могут жизненные обстоятельства, предусмотренные любой из регулирующих норм и их различными элементами. Отнесение к юридическим фактам, значимым для правоотношения, только тех, что содержатся в гипотезе правовой нормы, обедняет ценность научной категории юридических фактов, необоснованно снижает значение для развития правоотношения других элементов правовой нормы. Научная категория «юридический факт» достаточно глубоко разработана в литературе, поэтому представляется необоснованным относить к юридическим фактам только правопорождающие обстоятельства на том основании, что они содержатся в гипотезе правовой нормы, а иные факты относить к «правопрекращающим действиям», как предлагают Е.А. Крашенинников и другие сторонники данной точки зрения.

Нельзя не согласиться с теми учеными, которые в качестве одною из возможных правовых последствий юридического факта рассматривают препятствование возникновению правоотношения. Так, наличие вступившего в законную ситу решения суда является правопрепятствующим фактом для возбуждения гражданского судопроизводства по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. В этом заключается юридическое действие решения, проявляется его исключительность. Правопрепятствование для возникновения правоотношения тоже нужно рассматривать как форму действия юридического факта, поскольку несмотря на наличие юридического состава, необходимого для появления правоотношения, его изменения или прекращения, такое обстоятельство блокирует его правопорождающую способность, и в этом заключается его правовое значение, юридическое последствие.

Таким образом, под юридическим фактом следует понимать жизненные обстоятельства, порождающие, изменяющие, прекращающие правоотношения или же препятствующие в этом.

В понятии юридического факта В.Б. Исаков выделил два момента:

1. Материальный - наличие явления действительности;

2. Юридический - его предусмотренное в нормах права.

Те факты, с которыми норма права связывает наступление указанных в ней юридических последствий, называются юридическими фактами.

Обычно понятие юридических фактов определяется в литературе несколько по-иному, а именно как факты, с которыми норма права связывает возникновение, изменение или прекращение правоотношений. Это определение не является достаточно точным, так как юридические факты могут влечь за собою последствия, не воплощающиеся в правоотношениях. Например, в силу факта рождения человека или образования общественной организации возникает правосубъектность, смерть гражданина или ликвидация общественной организации обусловливают прекращение правосубъектности и т.п. Правосубъектность служит предпосылкой установления правоотношений с участием данного лица, но сама правоотношением не является. Вместе с тем правосубъектность представляет собою правовое последствие наступления соответствующих юридических фактов. Чтобы охватить все факты такого рода, нужно говорить о связанных с ними юридических последствиях вообще, а не только о возникновении, изменении или прекращении правоотношений. Но так как правоотношения составляют наиболее обширную область действия юридических фактов, анализ последних целесообразно проводить именно в связи с изучением проблемы правоотношения.

Подходя ко всем разнообразным явлениям объективной действительности с точки зрения правовой категории юридических фактов, можно было бы сказать, что некоторые из них юридически безразличны, так как они не влекут за собою каких-либо правовых последствий, и лишь их определенная часть, приводящая к наступлению таких последствий, приобретает силу юридических фактов. Поэтому иногда все явления внешнего мира делят на юридически безразличные и юридически значимые факты. Такая классификация является, однако, в высшей степени условной, ибо в реальной жизни далеко не всегда удается провести абсолютную и неподвижную грань между двумя названными группами фактов. Например, удар молнии сам по себе никаких правовых последствий не порождает. Но если от удара молнии погибнет имущество, это прекратит право собственности, а если имущество было застраховано, у собственника возникает право на получение страхового возмещения. К какому же разряду явлений следует отнести удар молнии - к юридически значимым или к юридически безразличным фактам? По-видимому, ответ по метафизической формуле «да-да, нет-нет» в случаях такого рода невозможен. Все зависит от того, в какой конкретной обстановке данный факт наступил и придаст ли ему юридическое значение закон при данных конкретных обстоятельствах.

Придание или непридание юридической силы тем или иным фактам зависит от указаний закона, а решение этого вопроса в самом законе определяется его классовым содержанием и, следовательно, в конечном счете - характером общественных отношений, на урегулирование, закрепление и охрану которых закон направлен. Само собою разумеется, что из этого вовсе не вытекает, будто замена одного исторического типа права другим его историческим типом влечет за собою объявление в законе юридически безразличными всех фактов, имевших правовую силу ранее, и юридически значимыми только тех фактов, которые ранее такой силы не имели. Подобный взгляд был бы результатом слишком упрощенного представления о характере переворота в области правовых явлений, совершающегося вследствие смены социально-экономических формаций. Нет поэтому ничего удивительного в том, что он не соответствует действительности. Сопоставляя, например, буржуазное и советское право, мы найдем немало фактов, которым и там, и здесь придается юридическое значение. Но это обстоятельство ни в какой мере не сглаживает коренной противоположности между советским и буржуазным правом.

Во-первых, большое число фактов, имеющих юридическое значение в капиталистическом обществе, утрачивает правовую силу при социализме. Так, с точки зрения, действующего в СССР законодательства вступление в брак в форме церковного бракосочетания не имеет правового значения, а многие понятия и факты, играющие в капиталистическом обществе существенную роль, вообще лишены в наших условиях какого бы то ни было смысла.

Во-вторых, целая серия фактов, вовсе неизвестных капиталистическому обществу, приобретает при социализме существенное значение как с социальной, так и с правовой точки зрения. Достаточно в этой связи сослаться на право отзыва депутатов, акты планирования и регулирования народного хозяйства, возбуждение гражданских дел по инициативе прокуратуры, назначение общественного порицания как наказания и т.д.

В-третьих, в той мере, в какой социалистическому и буржуазному праву известны одноименные юридические факты, они вызывают в нашем и в капиталистическом обществе либо существенно иные, либо прямо противоположные юридические последствия. Например, рождение человека вызывает возникновение правосубъектности с точки зрения как социалистического, так и буржуазного законодательства. Но самая правосубъектность гражданина социалистического государства коренным образом отличается от правосубъектности граждан в капиталистическом обществе. Если же взять такой юридический факт, как, скажем, скупка товаров в целях их перепродажи и извлечения доходов, то по буржуазному праву он приводит к возникновению вполне правомерных, дозволенных юридических последствий, а по социалистическому законодательству эти действия квалифицируются как спекуляция, преследуемая в уголовно-правовом порядке.

Во всем этом и находит свое выражение коренная противоположность между социалистическим и буржуазным правом как по их содержанию, так и по юридическому значению, придаваемому каждым из них различным явлениям объективной действительности.

Общим понятием юридического факта охватываются самые разнообразные явления внешнего мира. С учетом некоторых свойственных им признаков эти явления подвергаются в науке определенной классификации.

Главным общепринятым видовым делением юридических фактов является их подразделение на события и действия. Различие между ними обычно проводится по источнику их происхождения: события происходят помимо и независимо от воли людей; действия совершаются по воле человека. Неволевой характер события нельзя, однако, понимать упрощенно, в том смысле, что оно вообще никогда не вызывается деятельностью человека. Так, смерть и пожар относятся к разряду событий, хотя смерть может явиться результатом убийства, пожар - результатом поджога. Волевые акты могут, следовательно, служить причиной не только совершения действий, но и наступления событий. Различие между событиями и действиями следует поэтому искать не столько в источнике их происхождения, сколько в характере процесса их развертывания: события носят неволевой характер во всех стадиях своего развития, какой бы ни была их причина, тогда как действия являются волевыми не только в своей причине, но и в процессе их совершения.

События как юридические факты сами бывают различных видов. Необходимо различать события с однократным юридическим действием и события с повторяющимся юридическим действием. События первого вида совершаются в определенный момент или период времени, а затем исчезают, оставляя после себя последствия, приобретающие юридическое значение. Таковы, например, пожар, смерть, рождение, истечение давности и т.п. События второго вида действуют непрерывно или в продолжении длительного времени, периодически порождая определённые правовые последствия и не исчезая с наступлением каждого из них в отдельности. Таковы, например, учитываемые в нормах права естественные свойства вещи., опираясь на которые законодатель строит нормирование связанного с этими вещами поведения людей. Названные свойства остаются неизменными, порождая каждый раз заново определенные обязанности для тех, кто сталкивается с вещами такого рода.

События - это естественные, природные явления. И если им придается определенное правовое значение, то происходит это потому, что соответствующие события оказывают так или иначе влияние на общественные отношения, регулируемые нормами права. События могут влиять на материальный объект правоотношения. Они могут обусловить определенную направленность, поведения людей, регулируемого нормами права. Наконец, от событий зависит существование человека, являющегося субъектом права, участником правоотношений.

Последствия, вызываемые событиями, могут соответствовать требованиям правовых норм а могут и противоречить им. Тогда говорят о правомерных или, наоборот, неправомерных событиях, и сообразно с этим определяются права и обязанности участников соответствующих правоотношений. Но само собою разумеется, что понятия правомерности или неправомерности применимы не к самим событиям, а к последствиям, которые ими вызываются в области регулируемых правом общественных отношений. Сами же события бывают желательными или нежелательными, но как естественные, природные явления они не могут быть ни правомерными, ни неправомерными.

В отличие от событий действия или волевые акты, совершаемые людьми, представляют собою явления общественного порядка. Известному кругу волевых актов придается юридическое значение, и поэтому в случаях, указанных в законе, люди могут своими действиями вызвать наступление определенных правовых последствий. При этом, говоря о юридически значимых волевых актах, необходимо иметь в виду действия не только отдельных лиц, но и коллективных общественных образований, признаваемых субъектами права. Вполне естественно, что, поскольку право регулирует общественные отношения людей, основное и решающее место среди юридических фактов занимают волевые акты, т.е. индивидуальные или коллективные действия человека.

Будучи одной из разновидностей юридических фактов и притом важнейшей их разновидностью, действия в свою очередь подразделяются на различные группы в зависимости от признаков, характерных для каждой такой группы в отдельности.

Действия бывают правомерными и неправомерными. Неправомерные действия противоречат требованиям юридических норм. Они именуются поэтому правонарушениями, а юридическим последствием. Их совершения является привлечение правонарушителя к ответственности. Правомерные действия соответствуют требованиям закона. Поскольку, однако, социалистическое право имеет дело не только с недозволенной, аномальной деятельностью, но в первую очередь, с нормированием дозволенной, общественно полезной деятельности, то и такие действия влекут за собою определенные, предусмотренные законом юридические последствия, которые обычно выражаются в возникновении, изменении или прекращении правоотношений.

Классификация правонарушений исходит из учета степени их общественной опасности. Встречающееся в работах некоторых криминалистов мнение, будто общественно опасными являются только преступные деяния, нельзя признать правильным. Всякое правонарушение ущемляет охраняемые правом социалистические общественные отношения и потому является общественно опасным. Но степень общественной опасности различных правонарушений далеко не одинакова. С этой точки зрения все они подразделяются на преступления, обладающие наибольшей общественной опасностью и потому влекущие за собою такую меру ответственности, как наказание, и иные правонарушения, являющиеся менее общественно опасными и потому влекущие за собою такие меры ответственности, как административный штраф, возложение обязанности по возмещению убытков и т.п.

Необходимо, впрочем, отметить, что грань между преступлениями и иными правонарушениями отнюдь не является неподвижной: изменение обстановки нередко влечет за собою признание в законе преступным того, что ранее преступным не считалось, как и, наоборот, отнесение того, что ранее квалифицировалось как преступление, к разряду иных правонарушений или даже к действиям, лишенным юридического значения. Так, прогул из уголовно наказуемого деяния превратился в дисциплинарный проступок, а самоаборт, который ранее преследовался в уголовном порядке, вообще не рассматривается действующим законодательством как правонарушение.

Кроме того, одно и то же неправомерное действие может выступать одновременно и в качестве преступления, и в качестве гражданского или иного правонарушения. Так, умышленное истребление личного имущества является уголовно наказуемым деянием, но в то же время оно дает право потерпевшему на предъявление к причинителю гражданского иска о возмещении причиненного вреда. Подобные совпадения обусловливаются причинами двоякого порядка. Во-первых, в случаях такого рода неправомерное деяние посягает одновременно либо на два различных вида общественных отношений, либо на две различных формы проявления одного и того же общественного отношения, и потому оно должно влечь за собою одновременное применение двух видов ответственности. В частности, в приведенном примере объектом посягательства являются имущественные отношения в качестве как стоимостных отношений, так и отношений социалистического правопорядка, в связи с чем одновременному применению подлежат меры гражданской и уголовной ответственности. Во-вторых, учитывается также различная направленность тех или иных мер юридической ответственности. Так, меры уголовного наказания обращены против личности преступника, а меры гражданско-правовой ответственности ставят своей задачей обеспечить восстановление нарушенных общественных отношений, охраняемых нормами гражданского права. Если имеются законные основания для постановки в связи с совершенным правонарушением обеих указанных задач, оно должно влечь за собою одновременное применение к правонарушителю двух видов юридической ответственности.

Так обстоит дело с различными видами неправомерных действий и юридическими последствиями их совершения.

Классификация правомерных действий исходит из учета их целенаправленности.

Одни правомерные действия совершаются людьми без специального намерения породить юридические последствия, и тем не менее такие последствия наступают в силу прямых указаний закона. Когда, например, поэт пишет стихи, а ученый создает монографию, то первый устремляет свои помыслы на достижение определенного художественного, а второй - научного результата, но едва ли кто-либо из них думает о правовых последствиях осуществляемой ими деятельности. Несмотря на это, и тот, и другой приобретает авторское право на созданное им произведение, потому что именно такие юридические последствия предусмотрены законом на случай появления выраженных в определенной форме результатов творческого труда.

Другие правомерные действия совершаются со специальным намерением породить юридические последствия Когда, например, органы прокуратуры выносят постановление о возбуждении уголовного дела или когда местный Совет выдает гражданину ордер на получение жилой площади, то они не только ясно представляют себе юридические последствия своих действий, но совершают их именно для того, чтобы подобные последствия наступили. Действия такого рода встречаются во всех отраслях советского права. К ним, например, относятся: включение гражданина в избирательные списки, выдача нарядов и фондов на поставку продукции, совершение сделок, процессуальные действия органов суда и следствия. Факты, входящие в данный юридический состав, могут относиться не к одной, а к различным отраслям права. Так, для возникновения уголовно-процессуального правоотношения требуется совершение преступления и вынесение постановления о возбуждении уголовного дела. Наконец, в качестве одного из элементов юридического состава может выступать не только действие или событие, но также отдельное правоотношение. Например, основанием возникновения того же уголовно-процессуального правоотношения является уже возникшее уголовное правоотношение, служащее поводом для возбуждения уголовного дела.

Юридические составы, как и юридические факты вообще, бывают правомерными и неправомерными. Неправомерный юридический состав называется составом правонарушения. Правомерный юридический состав обосновывает возникновение субъективных прав для лиц, в пользу которых он развертывается. Поэтому правомерный состав иначе называют основанием или титулом права.

Когда для возникновения субъективного права требуется не отдельный юридический факт, а их известная совокупность, то наступление уже некоторых фактов, входящих в данный состав, может вызвать определенный юридический эффект. Например, для заключения договора требуется по крайней мере два юридических факта: предложение о заключении договора и принятие этого предложения. Из одной только офферты договорное правоотношение не возникает, но определенный юридический эффект ею все же порождается: офферент должен в течение определенного срока ожидать ответа на сделанное им предложение, а тот, кто получил офферту, может принять, акцептовать ее, и тогда договор будет признан заключенным. Что же представляет собою тот правовой эффект, который вызывается уже наступившей частью юридического состава? К разряду каких правовых категорий его следует отнести?

Общий процесс создания правоотношения протекает обычно следующим образом: в силу наступления определенных, указанных в законе юридических фактов между двумя правосубъектными лицами устанавливается определенное правоотношение. Этот процесс охватывает собою, следовательно, три правовых категории: правосубъектность, юридические факты, правоотношение. Но как быть с правовым действием наступившей части юридического состава? Она не порождает еще правоотношения, но уже вызывает определенный юридический эффект. Не означает ли это, что существует еще какая-то четвертая категория, не укладывающаяся в рамки ни правосубъектности, ни юридических фактов, ни правоотношения?

Утвердительный ответ на этот вопрос был впервые выдвинут в буржуазной литературе Зеккелем, который пришел к выводу, что, помимо субъективного права, существует еще прообраз права или образующееся право.

Впоследствии концепция Зеккеля была перенесена на почву советской юридической науки M.M. Агарковым, взгляды которого по интересующему нас вопросу известны под наименованием теории секундарных прав и динамической правоспособности.

M.M. Агарков исходит из того, что содержание правоспособности зависит не только от факта признания ее за данным лицом со стороны государства, но и от того, какими реальными правами данное лицо обладает, в каких отношениях с другими лицами оно находится. Так, например, мало вообще признать за данным лицом способность страховать имущество. Для того чтобы эта способность была реальной, лицо должно обладать тем или иным имуществом. Таким образом, правоспособность - это не неизменная абстрактная способность вообще иметь права и обязанности, а динамическое явление, так как она «…для каждого данного лица в каждый данный момент означает возможность иметь определенные конкретные права и обязанности в зависимости от его взаимоотношений с другими лицами». Вместе с тем не всякое юридическое действие, совершаемое данным лицом и проявляющее его правоспособность, можно считать проявлением субъективного права, ибо, как указывает M.M. Агарков, субъективному праву всегда противостоит обязанность другого лица, между тем как иногда совершаются юридические действия, которым противостоит не обязанность, а лишь связанность другого лица. Так, например, лицо, сделавшее офферту, еще не обязано перед адресатом офферты, но связано возможностью получения от него акцепта. У получателя офферты не возникло еще субъективное право, поскольку договор не заключен, связанность не превратилась в обязанность, количество не перешло в новое качество. Но у него имеется все же нечто большее, чем вообще способность заключить договор: он может путем акцепта заключить данный договор. Поэтому у него нет субъективного права, но есть «образующееся», или так называемое секундарное право.

Таким образом, M.M. Агарков различает три понятия:

1) правоспособность, но не в статическом, а в динамическом состоянии, поскольку ее содержание в каждый данный момент зависит от взаимоотношений ее обладателя с другими лицами;

2) субъективное право, возникающее на основе правоспособности и характеризующееся тем, что ему противостоит обязанность других лиц;

3) секундарное право, являющееся промежуточным звеном между правоспособностью и субъективным правом: оно представляет собой нечто большее, чем правоспособность, так как принадлежит не каждому, а лишь данному лицу, и нечто меньшее, чем субъективное право, так как ему противостоит не обязанность, а лишь связанность других лиц.

Теория M.M. Агаркова была подвергнута критике в работе С.Н. Братуся «Субъекты гражданского права». Вместе с тем автор предложил свое собственное решение той же проблемы. «Правоспособность, - пишет С.Н. Братусь, - необходимое условие для правообладания, т.е. необходимая предпосылка субъективного права. Правоспособность как возможность иметь любые, признанные законом права и принимать на себя обязанности - абстрактная, т.е. общая возможность, принадлежащая всякому и каждому. Иначе говоря, правоспособность - это только возможность быть субъектом всех тех прав и обязанностей, которые признаны и допущены объективным правом». «При таком понимании правоспособности то, что именуют ее отдельными, конкретными проявлениями, становится содержанием субъективного права». Раз субъективное право является мерой возможного или дозволенного поведения, то никаких секундарных прав не существует: «так называемые секундарные права являются субъективными правами», поскольку и в них заключена мера возможного поведения, и они представляют собою одно из проявлений правоспособности.

Изложенное показывает, что С.Н. Братусь различает два понятия: 1) правоспособность как абстрактное или суммарное выражение способности обладать предусмотренными законом правами и обязанностями; 2) субъективное право как меру возможного или дозволенного поведения, как всякое проявление правоспособности.

Присоединяясь к критическим соображениям, выдвинутым С.Н. Братусем против теории М.М. Агаркова, мы не можем, однако, в полной мере признать правильными все его положительные выводы.

Для того чтобы у данного лица возникли те или иные субъективные права, недостаточно одной лишь правосубъектности, но необходимо также наступление определенных, законом предусмотренных юридических фактов. Это относится и к таким субъективным правам, которые возникают одновременно с возникновением правосубъектности. Например, одновременно с рождением у лица появляются правосубъектность и право советского гражданства. Но для возникновения правосубъектности достаточно одного лишь факта рождения, а для того чтобы у родившегося возникло право советского гражданства, необходимы иные юридические факты. Таким образом, между правосубъектностью и субъективным правом имеется промежуточное звено в виде юридических фактов, каковыми могут быть не только события, но и действия, причем действия, которые отнюдь не всегда представляют собой осуществление субъективного права. Так, если лицо находит утерянную гражданином вещь, оно совершает правомерное действие, порождающее для него и обязанности, и права. Но само это правомерное действие не является, конечно, осуществлением субъективного права. Поэтому в отличие от С.Н. Братуся мы считаем, что не всякое проявление правосубъектности есть субъективное право, что между правосубъектностью и субъективными правами имеется промежуточное звено, в качестве которого иногда выступают и правомерные действия, не являющиеся осуществлением субъективного права.

Однако возможность совершения подобных действий нельзя считать и секундарным правом, как думает M.M. Агарков. Речь идет лишь о возможности совершения таких действий, которым закон придает силу юридического факта. Конечно, не каждым лицом может быть совершено при всех условиях то действие, которое необходимо для установления данного правоотношения. Так, акцептовать офферту может лишь тот, кому она направлена. Но происходит это не потому, что у данного лица возникло секундарное право, а потому, что для возникновения некоторых правоотношений требуется совокупность юридических фактов, причем наступившая часть юридических фактов иногда создает возможность породить своим действием правоотношение не для всех, а лишь для данного лица. Так, для заключения договора требуются офферта и акцепт. Но если офферта уже была сделана, то для возникновения правоотношения необходим еще один юридический факт - акцепт, который может совершить не всякое, а лишь данное лицо. Однако это обстоятельство так же мало влияет на его правосубъектность, как не расширяет правосубъектности гражданина, нашедшего утерянную вещь, тот факт, что именно ему, а не другому лицу удалось ее обнаружить. Право участвовать в договоре имеет каждый, кто обладает правосубъектностью. Но-отсюда вовсе не следует, что каждое правосубъектное лицо может притязать на заключение данного конкретного договора.

Отрицание понятия секундарного права приводит нас и к отрицанию понятия динамической правосубъектности. Выдвигая это понятие, M.M. Агарков допустил по существу смешение процесса образования субъективного права с правосубъектностью. Для того чтобы у данного лица возникло субъективное право, оно должно обладать правосубъектностью. Но непосредственно из правосубъектности субъективные права не возникают. Необходимо еще наступление определенных юридических фактов. В этом качестве могут выступать события, действия и даже сами субъективные права, которыми лицо уже обладает. Но субъективное право, играющее одновременно роль юридического факта, правосубъектности не порождает, а само появляется потому, что правосубъектность уже существует. Следовательно, отношения, в которых субъект права находится с другими лицами, имеют значение не для его. правосубъектности, а для приобретения на основе уже имеющейся правосубъектности данных, конкретных прав в отношениях с данными, конкретными лицами.

Итак, с нашей точки зрения, нужно различать три понятия:

1) правосубъектность как предпосылку обладания правами и обязанностями и их осуществления;

2) субъективное право как меру возможного поведения и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц;

3) юридические факты как промежуточное звено между правосубъектностью и субъективным правом. В этом качестве могут выступать не только события и действия, но и сами субъективные права.

После выяснения связи, существующей между правосубъектностью, субъективными правами и юридическими фактами, появляется возможность разрешить спорный в литературе вопрос об отграничении понятия правосубъектности от понятия субъективного права.

На первый взгляд этот вопрос представляется настолько ясным, что самая его постановка может показаться излишней. Правосубъектность есть предпосылка правообладания, этим она и отличается от субъективного права. Но дело в том, что самую правосубъектность тоже можно рассматривать как право. Действительно, раз мне принадлежит правосубъектность, то это, по-видимому, означает, что я «имею право» обладать правами и обязанностями и осуществлять их. Отличается ли такое «право» от субъективных прав в собственном значении этого слова?

Характеризуя правосубъектность, которую он, правда, необоснованно отождествляет с правоспособностью, Н.Г. Александров указывает, что последнюю «надо рассматривать как своеобразное длящееся отношение между лицом и государством, отношение, обусловливающее возможность для лица при наличии фактических условий, предусмотренных юридической нормой, становиться участником правоотношения того или иного вида, то есть обладать теми или иными правомочиями и нести те или иные обязанности». Если оставить в стороне вызывающее сомнение отождествление правоспособности и правосубъектности, то нельзя не согласиться с Н.Г. Александровым в том, что правосубъектность - это отношение между лицом и государством, но не между ним и другими лицами. Действительно, какие требования данное лицо по линии правосубъектности могло бы предъявить к другим лицам? По-видимому, лишь одно требование, а именно - чтобы они признавали его субъектом права. Но такое признание зависит не от них, а от государства. Поэтому сущность правосубъектности сводится к длящемуся отношению субъекта права с государством. Напротив, субъективное право есть отношение не только с государством, но и с обязанным лицом. На этой основе и может быть проведено, на наш взгляд, разграничение понятий правосубъектности и субъективного права.

Правосубъектность как длящееся отношение лица с государством исчерпывается лишь одной возможностью - мерой дозволенного данному лицу поведения. Субъективное право включает в себя не только меру дозволенного поведения, но и возможность требовать определенного поведения от обязанных лиц. И до тех пор, пока юридические факты не породили этой последней возможности, перед нами либо только правосубъектность, либо также и наступившая часть юридических фактов, но еще отсутствует субъективное право.