Института соучастия в российском уголовном законе

Соучастники отвечают за самостоятельные действия. Вместе с тем, поскольку с совершаемым преступлением они связаны через действия (бездействие) исполнителя, вопрос об окончании преступления решается в зависимости от стадии осуществления действий исполнителя. Когда исполнителю преступления не удается довести до конца совместно задуманное по причинам, не зависящим от него (вынужденно), остальные соучастники в зависимости от стадии совершения преступления исполнителем несут ответственность за приготовление к преступлению или покушение на преступление (ч. 5 ст. 34 УК РФ).

Выделив в качестве форм соучастия организованную группу и преступное сообщество (преступную организацию) как институты Общей и Особенной частей, УК РФ обусловил необходимость законодательного определения пределов ответственности организаторов и участников этих объединений. В соответствии с ч. 5 ст. 35 УК РФ лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими, а также за все совершенные организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом. Другие участники организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) несут уголовную ответственность за участие в них, а также за преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали. Таким образом, виновным лицам должны вменяться конкретно совершенные ими действия, которые охватываются признаками организации группы или преступного сообщества (преступной организации), а также те преступления, которые совершаются во исполнение планов группы или сообщества и отражают характер их деятельности. Однако в последнем случае необходимо, чтобы совершаемые преступления охватывались умыслом организаторов и руководителей организованной группы, сообщества или его структурных подразделений, а участники принимали непосредственное участие в их подготовке вне зависимости от их последующего участия в совершении конкретных преступлений. Если характер подготавливаемых и совершаемых преступлений существенно изменяется и получает иную уголовно-правовую характеристику, содеянное не может вменяться виновным, поскольку оно не охватывалось умыслом соучастников и, следовательно, отсутствует субъективное основание уголовной ответственности за соучастие.

В Особенной части УК РФ законодатель предусмотрел три случая, когда ответственность для организаторов и участников вооруженного формирования (ст. 208 УК РФ), банды (ст. 209 УК РФ) и преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК РФ) наступает как за оконченное преступление, независимо от того, совершили ли эти объединения в последующем какие-либо преступления или нет.

Организатор преступной группы в случаях, когда она предусмотрена в качестве конститутивного или квалифицирующего признака конкретного преступления, отвечает как соисполнитель без ссылки на ст. 33 УК РФ за все преступления, совершенные группой. Если лицо организует конкретное преступление, его действия квалифицируются по ст. 33 и той статье Особенной части, которая предусматривает организованное им преступление.

Преступления, совершаемые в соучастии, точно так же как и сами соучастники, могут характеризоваться различными объективными и субъективными признаками. В связи с этим возникает вопрос о пределах вменения соучастникам различных элементов, характеризующих деяние, совершенное исполнителем. По общему правилу объективные признаки, характеризующие деяние (способ, время совершения преступления и т.д.), имеющиеся на стороне одного, вменяются в ответственность другим соучастникам, если они охватывались их умыслом. Субъективные признаки, характеризующие свойства самого деяния (особые мотивы и цели), также вменяются другим соучастникам при условии, что они охватываются их умыслом. Однако если субъективный признак целиком связан с личностью исполнителя, то он вменяется только его носителю вне зависимости от того, знают или нет о нем другие соучастники. Данное положение можно проиллюстрировать следующим примером. Согласно п. «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ квалифицированный вид убийства образует совершение его неоднократно. Однако если другие соисполнители впервые совершают убийство, то их действия не могут быть квалифицированы по п. «н». Их действия в отличие от действий соисполнителя, ранее уже совершившего убийство, подлежат оценке только по пункту «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ, который предусматривает такой квалифицированный вид убийства, как совершение его группой лиц, группой лиц по предварительному сговору или организованной группой.

Данное правило последовательно применяется и в институте назначения наказания. Согласно ч. 2 ст. 67 УК РФ смягчающие или отягчающие обстоятельства, относящиеся к личности одного из соучастников, учитываются при назначении наказания только этому соучастнику. Перечень таких обстоятельств излагается в ст. 61 и 63 УК РФ.

Индивидуализация наказания соучастников осуществляется в соответствии с положениями ст. 67 УК РФ на основе общих начал назначения наказания. В частности, совершение преступления в составе группы лиц, группы лиц по предварительному сговору, организованной группы или преступного сообщества (преступной организации), а также особо активная роль в совершении преступления учитываются в качестве обстоятельств, отягчающих наказание (п. «в» и «г» ч. 1 ст. 63 УК РФ). Вместе с тем следует учитывать и положения, предусмотренные в ч. 3 ст. 61 и ч. 2 ст. 63 УК РФ, согласно которым, если смягчающее (отягчающее) обстоятельство предусмотрено соответствующей статьей Особенной части УК в качестве признака преступления, оно само по себе не может повторно учитываться при назначении наказания. Вместе с тем в конкретных случаях необходимо принимать во внимание степень выраженности соответствующих признаков (одно дело, когда хищение совершается группой лиц по предварительному сговору в составе двух человек, и другое - когда в ней десять человек).

Установление оснований и пределов ответственности вместе с тем не исключает возникновения в судебной практике и других специальных вопросов ответственности соучастников, обусловленных особенностями субъекта, стадиями совершения преступления, добровольным отказом и т.п. Все эти обстоятельства имеют существенное значение для квалификации действий соучастников и нуждаются в отдельном рассмотрении.

Рассмотрим вопрос квалификации соучастия в преступлениях со специальным субъектом. Специальным субъектом признается лицо, которое помимо общих признаков (возраст уголовной ответственности и вменяемость) в соответствии с законом наделяется дополнительными признаками, обусловленными статусом лица (гражданин РФ, должностное лицо и т.п.), половыми особенностями (мужчина или женщина), семейно-родственными отношениями и т.д. По УК РСФСР 1960 г. соучастие общего субъекта предусматривалось лишь в воинских преступлениях. Согласно ст. 237 УК РСФСР иные лица, кроме военнослужащих и приравненных к ним, могли выступать в качестве организаторов, подстрекателей или пособников. Однако по другим категориям уголовных дел судебная практика нередко отступала от этого принципа. С принятием УК РФ 1996 г. норма о квалификации соучастия в преступлении со специальным субъектом стала универсальной. Согласно ч. 4 ст. 34 УК РФ «Лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части настоящего Кодекса, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет уголовную ответственность за данное преступление в качестве организатора, подстрекателя либо пособника» и требует обязательной ссылки на ст. 33 УК РФ (организатор, подстрекатель, пособник). Вместе с тем ситуации соучастия в преступлении со специальным субъектом следует отличать от случаев, когда исполнитель не достиг возраста уголовной ответственности или является невменяемым. Поскольку в этих случаях речь уже будет идти не о соучастии, а о посредственном причинении, постольку положения ч. 4 ст. 34 УК РФ на них не распространяются.

Рассмотрим вопрос ответственности соучастников при эксцессе исполнителя (Приложение №2 к настоящей работе). Понятие эксцесса исполнителя впервые закреплено в уголовном законодательстве России. До вступления в действие УК РФ 1996 г. понятие эксцесса разрабатывалось доктриной уголовного права. В соответствии со ст. 36 УК РФ эксцессом исполнителя признаются случаи «совершения исполнителем преступления, не охватывающегося умыслом других соучастников». В такого рода ситуациях имеет место отклоняющееся от общего умысла, договоренности поведение (от лат. excessus - отступление, уклонение) исполнителя. Эксцесс исполнителя возможен при любой из предусмотренных УК форм соучастия. При эксцессе исполнителя он самостоятельно выходит за рамки ранее согласованного с другими соучастниками и совершает более тяжкое преступление. При совершении исполнителем менее тяжкого преступления по сравнению с тем, что было оговорено, у него имеется добровольный отказ от совершения более тяжкого преступления. Ответственность за эксцесс исполнителя несет только сам исполнитель, другие соучастники преступления отвечают лишь за деяние, которое охватывалось их умыслом (ст. 36 УК РФ).

При эксцессе самостоятельные действия исполнителя должны иметь юридическое значение (по тексту закона - совершение иного преступления). Не будет эксцессом в смысле рассматриваемого института кража, совершенная не днем, а вечером; убийство не с помощью пистолета, а ножа, поскольку эти обстоятельства не меняют характера содеянного - убийства, согласованного с другими соучастниками. Совершая эксцесс, исполнитель либо причиняет иной вред, чем было оговорено, либо совершает деяние при таких обстоятельствах, которые существенно изменяют юридическую природу деяния (например, не просто убийство, а квалифицированное убийство). При эксцессе отсутствует причинная связь между действиями соучастников и совершенным преступлением. Кроме того, выходя за пределы заранее оговоренного, исполнитель тем самым изменяет содержание умысла и, следовательно, теряется субъективная связь между соучастниками. Отсутствие объективных и субъективных оснований упречности (совместности совершения) других соучастников делает возможным освобождение их от уголовной ответственности при эксцессе. Поэтому законодатель и формулирует в ст. 36 УК РФ положение о том, что «за эксцесс исполнителя другие соучастники преступления уголовной ответственности не подлежат».

По степени отклонения исполнителя от состоявшегося между соучастниками соглашения эксцесс исполнителя обычно подразделяют на два вида - количественный и качественный. При количественном эксцессе исполнитель выходит за рамки согласованного либо в части формы преступного посягательства - и тогда он сопряжен с совершением однородного с задуманным преступления (вместо кражи - грабеж), либо в части квалифицирующего обстоятельства - и тогда исполнитель совершает квалифицированный вид задуманного преступления (вместо простого убийства - убийство с особой жестокостью).

Количественный эксцесс не прерывает совместно начатого преступления и поэтому согласованное деяние в целом совершается.

Качественный эксцесс выражается в совершении абсолютно другого по характеру и степени общественной опасности преступления (вместо кражи - незаконное приобретение наркотических средств) либо когда наряду с задуманным совершается и другое, не охватываемое умыслом соучастников, преступление (разбой и вместе с ним изнасилование). При качественном эксцессе исполнитель прерывает исполнение совместно задуманного и выполняет действия, которые не охватывались умыслом других соучастников.

При количественном эксцессе соучастники отвечают либо за неоконченное преступление (приготовление, покушение), либо за оконченное преступление, которое охватывалось их умыслом. При качественном эксцессе исполнитель отвечает по совокупности за приготовление совместно задуманного преступления (если преступление является тяжким или особо тяжким) и другое, фактически совершенное преступление, либо по совокупности совершенных преступлений. Другие соучастники привлекаются к ответственности либо за приготовление к совместно задуманному преступлению, либо за то преступление, которое изначально охватывалось их умыслом.

В некоторых случаях бывает достаточно сложно определить - нужно ли применять правила об эксцессе или вменять содеянное всем соучастникам. В п. 7 постановления Пленума Верховного Суда СССР «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности» от 5 сентября 1986 г. об эксцессе при групповом совершении сказано следующее: «Если группа лиц с предварительным сговором имела намерение совершить кражу или грабеж, а один из участников применил или угрожал применить насилие, опасное для жизни и здоровья потерпевшего, то его действия следует квалифицировать как разбой, а действия других лиц - соответственно как кражу или грабеж при условии, что они непосредственно не способствовали применению насилия либо не воспользовались им для завладения имуществом потерпевшего» Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (Российской Федерации) по уголовным делам. - М., 1995. С. 311..

Квалификация неудавшегося соучастия. В действующем УК РФ понятие «неудавшееся соучастие» не употребляется, однако в теории уголовного права оно всегда выделялось. Вместе с тем в вопросе о том, какие случаи следует считать неудавшимся соучастием, единообразия не было, и мнения ученых разделились. Одни авторы полагали, что неудавшимся соучастием и, в частности, подстрекательством следует считать случаи, когда подстрекатель не смог склонить подстрекаемого к совершению преступления. И наоборот, соучастие признается удавшимся, если предполагаемый исполнитель, дав согласие на совершение преступления, впоследствии тем не менее его не совершает Трайнин А.Н. Учение о соучастии. С. 124-127.. Другие авторы, например, Н.Д. Дурманов, П.И. Гришаев, Г.А. Кригер, относят к неудавшемуся соучастию и случаи добровольного отказа исполнителя Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. - М., 1955. С. 74; Гришаев П.И., Кригер Г.А. Указ. соч. С. 248.. В учебной литературе также высказываются разные подходы. В одних учебниках излагается позиция, согласно которой неудавшееся соучастие имеет место в случаях, когда предполагаемый исполнитель не только не приступил к подготовке преступления, но и не выразил своего согласия на совершение преступления Уголовное право Российской Федерации. Общая часть. - М.: Юристъ, 1996. С. 277.. По мнению других авторов, оно имеет место в тех случаях, когда исполнитель уже на первоначальном этапе отказался совершить преступление, либо когда имеется добровольный отказ исполнителя, либо в случаях неиспользования предлагаемого со стороны иных соучастников содействия исполнителем Уголовное право. Общая часть. - М.: НОРМА-Инфра-М, 1997. С. 260..

Наиболее широко понятие неудавшегося соучастия трактует Ю.А. Красиков, по мнению которого организационную деятельность, подстрекательство и пособничество следует называть неудавшимися в случаях, когда они остались безрезультатными (исполнитель либо не собирался совершать преступление, либо собирался, но передумал и ничего не совершил). Исполнитель в этих случаях вообще не подлежит ответственности, а действия иных соучастников надлежит рассматривать как приготовление к соучастию в преступлении (ст. 30, 33 и статья Особенной части) Уголовное право России. Учебник для вузов. Т. 1. Общая часть. - М.: НОРМА, 2000. С. 248-249..

Соучастие признается оконченным не с момента выполнения действия соучастника (организатора, подстрекателя или пособника), а с момента окончания преступления в целом (выполнения всех действий исполнителем или наступления преступного результата). Вместе с тем совместная деятельность двух или более лиц по совершению преступления может, несмотря на все усилия соучастников, вообще не состояться в силу отказа исполнителя совершить преступление. Она может быть также прервана до того момента, когда исполнитель воплотит в жизнь намеченное соучастниками. В свою очередь недоведение преступления до конца может быть обусловлено пресечением преступной деятельности соучастников правоохранительными органами или иными лицами (иначе говоря, недоведения преступления до конца по причинам, не зависящим от воли виновного) или добровольным отказом исполнителя. Во всех вышеуказанных случаях намерения соучастников по совершению конкретного преступления оказываются нереализованными (неудавшимися). Строго говоря, здесь не может идти речь о соучастии, поскольку отсутствуют либо преступные действия исполнителя, либо объективная связь между действиями исполнителя и других соучастников.

С неудавшимся соучастием мы сталкиваемся в тех случаях, когда, несмотря на все усилия соучастников, исполнитель отказывается от совершения преступления, а также при его добровольном отказе. В последнем случае оценка содеянного как неудавшегося соучастия обусловлена тем, что иные соучастники в отличие от исполнителя не отказываются от преступления. При недоведении преступления исполнителем до конца по не зависящим от него обстоятельствам действия всех иных соучастников, точно так же, как и исполнителя, должны квалифицироваться по норме о неоконченном преступлении (ст. 30). Действующий УК предусматривает правила квалификации лишь в отношении неудавшегося подстрекательства. Согласно ч. 5 ст. 34 УК «за приготовление к преступлению несет уголовную ответственность также лицо, которому по не зависящим от него обстоятельствам не удалось склонить других лиц к совершению преступления». О неудавшихся организационных и пособнических действиях закон не упоминает. Думается, что это пробел закона, ибо в практике возможны случаи, когда несмотря на все выполненные действия по организации преступления или пособничеству ему исполнитель либо не принял предложенную помощь, либо, первоначально согласившись с ней, затем отказался от выполнения преступления. Однако в отличие от подстрекательства организационные и пособнические действия могут совершаться как в процессе подготовки преступления, так и в процессе его совершения. Когда речь идет, например, о приискании соучастников либо о предоставлении орудий совершения преступления, то такие действия создают необходимые условия для совершения преступления и, следовательно, так же как и при неудавшемся подстрекательстве, они должны расцениваться как приготовление к преступлению. Необходимо только отметить, что ответственность за приготовление наступает лишь в случаях, когда речь идет о тяжком или особо тяжком преступлении.

Особое правило, касающееся оценки организационных действий, содержится в ч. 6 ст. 35 УК РФ, согласно которой «создание организованной группы в случаях, не предусмотренных статьями Особенной части настоящего Кодекса, влечет уголовную ответственность за приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана». Законодатель не оговаривает, к какому этапу развития преступной деятельности относится данное положение. Думается, в данных случаях речь может идти только о неоконченных преступлениях, поскольку нелогично оценивать оконченное преступление как неоконченное и тем самым необоснованно занижать общественную опасность содеянного. Если создание организованной группы образует самостоятельный состав, то это означает необходимость квалификации содеянного как оконченного преступления (см. ст. 208, 209 УК РФ). По буквальному смыслу данной статьи как приготовление надлежит расценивать действия лица, создавшего организованную группу как в тех случаях, когда она предусматривается в основном составе, так и в тех случаях, когда она указана в качестве квалифицирующего признака (ст. 105, 158 УК РФ и т.д.).

Добровольный отказ соучастников от совершения преступления. УК РФ 1996 г. в отличие от предыдущих уголовно-правовых актов достаточно подробно урегулировал на законодательном уровне условия добровольного отказа и правила квалификации действий соучастников. Положения, предусматривающие эти условия и правила, излагаются при закреплении института неоконченного преступления. Добровольный отказ соучастников означает, что один или несколько соучастников прекращают выполнение тех действий, которые они обязаны выполнить в силу исполняемой роли, при осознании возможности доведения их до конца. Как и в случаях индивидуального совершения преступления добровольный отказ соучастников должен характеризоваться признаками добровольности и окончательности. Он также является условием освобождения соучастников от уголовной ответственности, если в содеянном до принятия решения об отказе не содержится признаков иного состава преступления. Вместе с тем при совершении преступления в соучастии добровольный отказ имеет определенные специфические особенности, обусловленные фактом совместного совершения преступления.

Добровольный отказ соучастников возможен при любом виде и в любой форме соучастия на любой стадии исполнения преступления; но обязательно до момента наступления преступного результата. Одновременно следует иметь в виду, что добровольный отказ исполнителя является основанием для неприменения к нему уголовной ответственности, однако это не означает, что и в отношении других соучастников не применяется уголовная ответственность. Иные соучастники не подлежат уголовной ответственности лишь при установлении на их стороне добровольного отказа.

Согласно ч. 2 ст. 31 УК РФ «Лицо не подлежит уголовной ответственности за преступление, если оно добровольно и окончательно отказалось от доведения этого преступления до конца». Нет сомнения, что данное положение, как и положение, предусмотренное ч. 1 ст. 31 УК РФ, относятся только к исполнителю. На остальных соучастников данные правила распространяться не могут, поскольку их действия, как правило, совершаются до исполнения преступления исполнителем. Поэтому добровольный отказ других соучастников может быть только до или в самый начальный момент деятельности исполнителя.

Наиболее строгие требования предъявляет УК РФ к добровольному отказу организатора и подстрекателя к преступлению, менее строгие - для пособника. Согласно ч. 4 ст. 31 УК РФ «Организатор преступления и подстрекатель к преступлению не подлежат уголовной ответственности, если они своевременным сообщением органам власти или иными предпринятыми мерами предотвратили доведение преступления исполнителем до конца». Таким образом, добровольный отказ организатора и подстрекателя может быть совершен только в активной форме, когда их действия (в силу сообщения органам власти, предупреждения потерпевшего, остановки исполнителя, в том числе и путем физического воздействия) не позволили исполнителю выполнить задуманное.

В случаях, когда предпринятые организатором или подстрекателем действия не привели к предотвращению совершения преступления исполнителем, такие меры могут быть признаны судом смягчающими обстоятельствами при назначении наказания (ч. 5 ст. 31 УК РФ).

В отличие от организатора и подстрекателя «пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если он предпринял все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступления» (ч. 4 ст. 31 УК РФ).

В силу специфики выполняемых действий пособник может осуществить добровольный отказ как путем действия (сообщение органам власти о готовящемся преступлении, предупреждение потерпевшего, отобрание предоставленных ранее орудий или средств совершения преступления и т.п.), так и путем бездействия (несообщение информации о распорядке дня предполагаемого потерпевшего и т.п.). Законодатель делает упор на то, что пособник должен предпринять все зависящие от него меры, т.е. нейтрализовать то, чем он способствовал исполнителю.

Естественно, что если в действиях добровольно отказавшихся от преступления соучастников имеются признаки иного состава преступления, например, у пособника - незаконное приобретение оружия при отказе от убийства, то они несут ответственность за это иное преступление.

3.3 Проблемы правоприменительной практики по делам о соучастии

Проблем правоприменительной практики по делам о соучастии очень много, рамки настоящей работы не позволяют охватить хотя бы большую их часть. Поэтому в настоящем разделе коснемся лишь некоторых из них, представляющих повышенный интерес.

Действующее уголовное законодательство, сохранив уже известную российскому уголовному праву классификацию видов соучастников, несколько расширило и конкретизировало формы их деятельности. Однако разнообразие функций, фактически выполняемых отдельными лицами, совместно совершающими преступление, полностью не укладывается и в этот несколько расширенный формат.

И сегодня вопрос о юридической природе и квалификации посреднических действий при взятке остается открытым. Более того, в силу отсутствия в УК РФ самостоятельной уголовно-правовой нормы об ответственности за посредничество во взяточничестве он актуализировался. В связи с этим в литературе было высказано предложение рассматривать при некоторых обстоятельствах посредника во взяточничестве как исполнителя дачи взятки, поскольку он действует в интересах и по сговору с «представляемыми им лицами» Аникин А. Ответственность за взяточничество по новому УК // Законность. 1997. №6. C. 33.. Однако Верховный Суд РФ в постановлении Пленума от 10 февраля 2000 г. №6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» (п. 8) возможность подобной квалификации исключил, но роль посредника при этом не конкретизировал, ограничившись указанием на то, что уголовная ответственность посредника во взяточничестве в зависимости от конкретных обстоятельств по делу и его роли в даче или получении взятки наступает лишь в случаях, предусмотренных ст. 33 УК РФ.

Б.В. Волженкин определяет посредника как лицо, действующее со стороны взяткодателя либо взяткополучателя и передающее предмет взятки непосредственно самому получателю взятки или посреднику, действующему со стороны взяткополучателя. В первом случае посредник представляет чужие интересы, выступает не от своего имени и ни в коем случае не может быть инициатором взятки. Во втором - посредник во взяточничестве выступает от имени и по поручению взяткополучателя и получает предмет взятки не для себя, а для передачи своему доверителю, который обязуется совершить определенные действия в интересах взяткодателя. Таким образом, посредник, по мнению Б.В. Волженкина, фактически способствует совершению преступления взяткодателем и взяткополучателем, то есть является соучастником в совершении ими преступлений (в зависимости от выполненной им роли - организатором, подстрекателем или пособником) Волженкин Б.В. Служебные преступления. - М., 2000. С. 246-247.. В предлагаемом подходе есть, по крайней мере, два момента, которые, как представляется, требуют уточнения. Во-первых, Б.В. Волженкин категорически отрицает возможность того, что инициатива в даче взятки может исходить от посредника со стороны взяткодателя. Думается, что подобное вполне допустимо, например, в ситуации, когда посредник предлагает потенциальному взяткодателю «решить проблему» и обещает «свести с нужным человеком», что и делает в дальнейшем. В данном случае посредник выступает в качестве подстрекателя или организатора. Во-вторых, при описании действий посредника со стороны взяткополучателя Б.В. Волженкин настаивает на том, что такой посредник выступает от имени и по поручению взяткополучателя. По сути дела, речь идет о представительских функциях в гражданско-правовом смысле. В соответствии же со ст. 182 ГК РФ представителем признается лицо, действующее в чужих интересах от имени представляемого, что вполне возможно в посредничестве во взяточничестве. Но посредник может действовать и от собственного имени, позиционируя себя именно в качестве посредника, при условии «добросовестного» выполнения своих функций (иначе речь идет о мошенничестве).

Некоторые авторы также исходят из того, что квалификация действий посредника определяется институтом соучастия Курс уголовного права. Особенная часть. Т. 5 / Под ред. Г.И. Борзенкова и B.C. Комиссарова. - М., 2002. С. 136.. Однако решение, предполагающее возможность вариативной оценки действий посредника как пособника, подстрекателя или организатора, поддерживается не всеми специалистами. Так, Е. Краснопеева указывает, что «по содержанию и характеру действий, фактически совершаемых при посредничестве во взяточничестве, посредник не может быть отнесен к исполнителю (соисполнителю) дачи или получения взятки, организатору этих деяний или подстрекателю к тому или другому и представляет собой пособника» Краснопеева Е. Квалификация посредничества и соучастия во взяточничестве // Законность. 2002. №2.. Это положение фактически возвращает нас к пониманию посредничества, существовавшему в научной литературе советского периода, в которой выделялось физическое посредничество во взяточничестве, когда лицо непосредственно передавало предмет взятки, и интеллектуальное, когда лицо содействовало установлению контакта, соглашения о даче-получении взятки между взяткодателем и взяткополучателем Здравомыслов Б.В. Должностные преступления. Понятие и квалификация. - М., 1975. С. 152; Курс советского уголовного права. - Л., 1978. Т. 4. С. 306; и др.. Однако далее Е. Краснопеева проводит любопытное сопоставление признаков посредничества во взяточничестве и пособничества в том виде, в котором оно описано в ч. 5 ст. 33 УК РФ. Исходя из законодательного определения, она считает возможным признавать пособником «только интеллектуальное посредничество во взяточничестве, то есть такое, которое проявляется в советах, указаниях или предоставлении информации. Физическое же посредничество во взяточничестве, - по ее мнению, - не обладает ни одним из признаков, альтернативно характеризующих пособничество, и потому по УК РФ 1996 года не является преступлением» Краснопеева Е. Указ. соч.. Налицо пробел законодательного регулирования, который в литературе предлагается восполнить путем восстановления специальной нормы об ответственности за посредничество во взяточничестве Волженкин Б.В. Указ. соч. С. 248.. Однако, как представляется, этот вариант неприемлем.

Посредничество во взяточничестве не единственный случай посредничества в преступлении. Можно назвать минимум три состава, в рамках которых фигура посредника будет если не обязательной, то вполне возможной - это коммерческий подкуп, торговля несовершеннолетними, убийство по найму. По сути, во всех случаях, когда преступление носит квазидоговорный характер, весьма высока вероятность появления посредника. При этом следует иметь в виду, что в отличие от гражданско-правового понимания в уголовном праве посредник может выступать как от своего имени, так и от имени представляемого, действуя как возмездно, так и безвозмездно. Посредничество-представительство также возможно во взаимоотношениях физических и юридических лиц с государством, в том числе и в случаях, когда эти отношения носят уголовно наказуемый характер - при уклонении от уплаты налогов (налоговый агент), таможенных платежей (таможенный брокер), при регистрации юридического лица, при регистрации эмиссии ценных бумаг и т.п.

Таким образом, можно констатировать, что законодательный пробел носит системный характер, который может быть устранен только путем коррекции Общей части УК РФ. Причем здесь возможны три варианта, обозначенные в доктрине: а) расширение понятия пособника путем указания в ч. 5 ст. 33 УК РФ на «иные способы»; б) четкое описание там же посреднических действий Качмазов О.Х. Ответственность за взяточничество по российскому уголовному праву. - Владикавказ, 2000. С. 152.; в) выделение в законе нового вида соучастника - посредника. Оптимальным представляется последний вариант, так как по своим функциям посредник - участник преступления особого рода, деятельность которого носит синтетический характер, не охватываемый в полной мере и расширенным понятием пособничества. Посредник может выступать связующим звеном между участниками преступления, между соучастниками преступления и третьими лицами, представляющими интересы потерпевшего, либо самим потерпевшим, передавать информацию, а также вещи (предмет преступления, орудия и средства), лично не предоставляя их.

В связи с изложенным представляется необходимым расширение классификации видов соучастников за счет включения в нее новой фигуры - посредника, законодательное описание признаков которого можно предложить в виде следующей редакции ч. 6 ст. 33 УК РФ: «Посредником признается лицо, способствующее установлению контакта между соучастниками, действующее по поручению лиц, участвующих в преступлении в их интересах в отношениях с иными лицами, а также передающее предмет преступления, орудия и средства преступления, сообщения и иную информацию соучастникам и иным лицам».

Помимо посредника существует еще одна фигура, деятельность которой находится в тесной связи с совершением преступления другим лицом, но не «укладывается» в имеющуюся законодательную регламентацию соучастия - провокатор преступления. В русском языке под провокатором обычно понимается «тот, кто подстрекает кого-либо к чему-либо нежелательному, неприятному по своим последствиям» Ожегов С.И., Шведова H.Ю. Толковый словарь русского языка. - М., 1993. С. 625..

В действующем уголовном законе в качестве специального вида исполнительской деятельности криминализирована провокация двух преступлений - взятки и коммерческого подкупа (ст. 304 УК РФ). Однако провоцировать можно на совершение фактически любого преступления, и в этом случае возникает вопрос о правовой оценке провокаторской деятельности. В свое время он поднимался еще дореволюционными криминалистами для оценки действий агентов-провокаторов, которые предлагалось признавать уголовно наказуемыми и оценивать как подстрекательство Таганцев Н.С. Указ. соч. С. 348-349.. Подобная точка зрения на природу провокации превалировала и в доктрине советского уголовного права Пионтковский А.А. Учение о преступлении. М., 1961. С. 573; Трайнин А.Н. Учение о соучастии. С. 103.. В настоящее время эта проблема вновь активно обсуждается на страницах печати Иванов В. Провокация или правомерная деятельность? // Уголовное право. 2001. №3; Арутюнов А. Провокация преступления // Российский следователь. 2002. №8; Арутюнов А. А. Подстрекатель преступления // Государство и право. 2002. №11; Волженкин Б. Допустима ли провокация в целях борьбы с коррупцией? // Российская юстиция. 2001. №5..

Большинство специалистов предлагает рассматривать деятельность провокатора в рамках института соучастия. Так, по мнению В.Д. Иванова, «действия провокатора должны оцениваться в зависимости от характера его деятельности по ч. 3 ст. 33 УК РФ и соответствующей статье Особенной части УК РФ при организации им преступления и по ч. 4 ст. 33 УК РФ - при подстрекательстве» Иванов В. Указ. соч. С. 17..

По мнению некоторых авторов, таких как Н.В. Артеменко, А.М. Миньковой, подобный подход необоснованно сужен и в полной мере не отражает субъективные и объективные особенности провокаторской деятельности Артеменко Н.В., Минькова А.М. Проблемы уголовно-правовой оценки деятельности посредника, провокатора и инициатора преступления в уголовном праве РФ // Журнал российского права. 2004. №11. С. 55.. Анализ нормы ст. 304 УК РФ позволяет говорить о том, что целевые установки провокации не ограничиваются стремлением предать лицо уголовной ответственности либо искусственно создать доказательства его вины. Непосредственно в тексте уголовного закона определена еще одна цель провокации - шантаж. «Суть провокации, - по мнению Б.В. Волженкина, - состоит в том, что провокатор сам возбуждает у другого лица намерение совершить преступление с целью последующего изобличения этого лица либо его шантажа, создания зависимого положения и т.п.» Волженкин Б. Допустима ли провокация как метод борьбы с коррупцией? С. 43..

В качестве цели провокации можно назвать также желание обезопасить себя от уголовного преследования путем искусственного создания обстановки необходимой обороны. Подобная ситуация была описана в п. 6 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 16 августа 1984 г. №14 «О применении судами законодательства, обеспечивающего право на необходимую оборону от общественно опасных посягательств», и получила в теории уголовного права название «провокация необходимой обороны». Верховный Суд разъяснил, «что не может быть признано находившимся в состоянии необходимой обороны лицо, которое намеренно вызвало нападение, чтобы использовать его как повод для совершения противоправных действий (развязывание драки, учинение расправы, совершение акта мести и т.п.)» Сборник постановлений Пленумов Верховных Судов СССР и РСФСР (РФ) по уголовным делам. С. 201..

Объективная сторона провокации также не ограничивается склонением другого лица к совершению преступления путем уговора, подкупа, угроз, что можно квалифицировать как подстрекательство к преступлению. Провоцировать на совершение преступления можно и путем воздействия на объективную действительность - создание обстановки и условий, вызывающих совершение преступления. Именно таким образом описывалась провокация взятки в ст. 115 УК РСФСР 1922 г. и ст. 119 УК РСФСР 1926 г. Вполне возможно совершение таким способом и преступления, предусмотренного ст. 304 УК РФ (пакет с деньгами просто оставляют в кабинете). Возникает вопрос, как оценивать подобного рода действия (воздействие не на лицо, а на окружающую обстановку) применительно к иным составам преступления. Подстрекательством к преступлению это не является, организацией преступления тоже. По сути дела, это вообще нельзя считать соучастием в преступлении, так как наряду с объективной совместностью отсутствуют субъективные признаки соучастия - единство умысла, осознание совместности, двусторонняя интеллектуальная связь. В теории уголовного права было высказано предложение о квалификации провокации преступления, совершенной должностным лицом правоохранительных или контролирующих органов с целью получения изобличающих доказательств, как превышения должностных полномочий (ст. 286 УК РФ). Однако в случае провокации в иных целях (шантаж) или частными лицами подобная квалификация невозможна. Таким образом, можно сделать вывод, что в данном случае (провокация преступления, совершенная должностными лицами в личных интересах или частными лицами путем создания обстановки или условий, вызывающих совершение преступления), несмотря на очевидную опасность содеянного, это правонарушение нормами уголовного закона не охватывается, и мы вновь сталкиваемся с пробелом в праве.

А.А. Арутюнов предлагает ликвидировать его путем введения в УК РФ статьи «Провокация преступления», в которой определяет провокацию преступления как склонение лица к совершению преступления либо организацию совершения преступления с целью выдать спровоцированное лицо органам власти и устанавливает ее наказуемость (провокатор преступления несет ответственность на общих основаниях как подстрекатель или организатор преступления) Арутюнов А. Провокация преступления. С. 34.. Думается, что это предложение неприемлемо. Во-первых, не определена правовая природа провокации (самостоятельный институт или разновидность соучастия). Во-вторых, субъективная сторона провокации в данном определении ограничена одной-единственной целью - выдать лицо представителям власти (перечень целей значительно шире).

Думается, Уголовный кодекс требуется дополнить специальной статьей, предусматривающей ответственность за провокацию преступления. Целесообразно эту норму расположить в главе «Преступления против правосудия» путем включения в нее ст. 304.1, исключив из нее специальную норму о провокации взятки или коммерческого подкупа, в следующей редакции:

«1. Провокация преступления, то есть склонение другого лица к совершению преступления, а равно заведомое создание обстановки и условий, вызывающих преступление, в целях последующего изобличения лица, искусственного создания доказательств совершения преступления, шантажа - наказывается...

2. Те же деяния, совершенные должностными лицами, - наказываются...

3. Провокация тяжких или особо тяжких преступлений, а равно повлекшая тяжкие последствия, - наказывается...».

Наконец, неоднозначно решается вопрос и об оценке деятельности, определении места в структурной классификации видов соучастников такой фигуры, как инициатор преступления («зачинщик» - по терминологии дореволюционного права и законодательства). Буквально «инициатор» означает «тот, кто действует, проявляя инициативу в чем-нибудь». Другими словами, это лицо, которое предлагает идею - совершить преступление. Однако, как показывает практика, его роль этим не ограничивается, поскольку он сам принимает участие в организации, подготовке, а, может быть, и в исполнении объективной стороны конкретного преступления. Такая неопределенность содержания понятия «инициатор», а также объективная возможность проявления инициативы (от лат. initium - начало) любым соучастником, за исключением пособника, снимают, как думается, вопрос о выделении инициатора в качестве самостоятельного вида соучастника. Вместе с тем вызывает сомнение предложение П.Ф. Тельнова об отказе от использования данного понятия в судебной практике Тельнов П.Ф. Указ. соч. С. 69-70.. Дело в том, что инициирующая роль является тем качеством соучастника, которое наряду с объемом совершенных им конкретных противоправных действий позволяет оценить степень его участия в совершении преступления. Особую значимость установление инициатора приобретает в случаях соисполнительства (например, при причинении смерти или вреда здоровью в драке, хищении чужого имущества), поскольку именно степень фактического участия в совершении преступления будет являться объективным критерием индивидуализации наказания судом. Безусловно, проявление инициативы в совершении преступления при прочих равных условиях повышает степень общественной опасности конкретного соучастника. Однако вряд ли инициирующая роль лица в совершении преступления «должна учитываться при назначении наказания в качестве обстоятельства, отягчающего наказание (п. «г» ч. 1 ст. 63 УК РФ)» Курс уголовного права. Общая часть. Т. 1 / Под ред. Н.Ф. Кузнецовой, И. М. Тяжковой. - М., 1999. С. 397.. Представляется, что инициатива совершить преступление далеко не во всех случаях влечет последующее проявление особой активности (как этого требует законодатель) в ходе его подготовки и (или) осуществления.

Таким образом, квалификация действий инициатора, думается, вполне корректна в рамках существующей классификации видов соучастников, а потому выделение его в качестве особого вида соучастника вряд ли обоснованно. Однако инициирующая роль лица в совершении преступления (как один из факторов, позволяющих судить о степени участия в преступлении, и свидетельство более высокой степени общественной опасности конкретного соучастника) должна быть учтена судом при индивидуализации ответственности лиц, совместно участвовавших в совершении преступления (ст. 67 УК РФ).

Кроме того, установление фигуры инициатора совершения преступления в судебной практике может иметь важное значение и вне рамок института соучастия. В частности, определение лица, от которого исходила инициатива в совершении преступления, может в ряде случаев повлиять на квалификацию содеянного (например, при решении вопроса о наличии или отсутствии необходимой обороны в ситуации обоюдной драки, отграничении убийства из хулиганских побуждений от убийства в ссоре или драке).

Заключение

Подводя итог проведенному исследованию, можно сделать следующие выводы. Необходимость уголовно-правового регулирования института соучастия в нашей стране обусловлена, в особенности и тем, что в настоящее время мы имеем возможность наблюдать настоящий разгул групповой преступности, расцвет организованных преступлений и практически повсеместного наличия преступных группировок.

До введения в действие УК РФ в 1997 г. институт соучастия не был урегулирован в полном объеме. Действующий УК РФ существенно расширил регламентацию института соучастия, введя новые нормы, в которых дается определение видов соучастников и форм соучастия, в том числе и новой - преступного сообщества (преступной организации).

Кроме того, сформулированы правила квалификации соучастия, предусмотрена норма об эксцессе исполнителя, а групповое совершение преступления предусмотрено в качестве обстоятельства, отягчающего наказание.

УК РФ 1996 г. впервые дает четкое соучастия, которое содержится в ст. 32, и определяет его как «умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении преступления».

В новом УК РФ институт соучастия в преступлении представлен целой главой (глава 7), которая содержит пять статей. Впервые на законодательном уровне проведена дифференциация соучастия по формам, даны их понятия. Однако данная теоретическая концепция разграничения соучастия на формы, возможно, обошлась бы без использования оценочных понятий, если бы до принятия УК РФ была проверена и отработана на практике.

Скажем, исходя из смысла ст. 35 УК РФ, достаточно сложно на практике отграничить устойчивую группу от сплоченной, если, например, следствием было установлено, что соучастники заранее договорились и объединились в организованную группу для совершения нескольких преступлений небольшой тяжести и всего одного единственного тяжкого преступления. Представляется, что, включив в настоящую статью в определение организованной группы и преступного сообщества (преступной организации) количественный и качественный критерии, этого можно было бы избежать. Например, организованной признавалась бы такая группа, которая объединила усилия соучастников для совершения трех преступлений средней тяжести. А преступное сообщество (преступная организация) должна создаваться для совершения трех и более тяжких преступлений или двух и более особо тяжких преступлений.

Да и употребление двойного термина (преступное сообщество - преступная организация) для обозначения самой общественно опасной формы соучастия вряд ли целесообразно. Если это было продиктовано временем, чтобы использовать современное обозначение проявлений организованной преступности, то с таким же успехом можно было бы говорить о бандформированиях или о преступных группировках. Представляется, что понятие преступная организация нисколько не устарело, отвечает современному уровню борьбы с организованной преступностью. Все остальные встречающиеся понятия преступных формирований при характеристике проявлений организованной преступности могли быть обозначены в примечании к главе 7.

Представляется также необходимым расширение классификации видов соучастников за счет включения в нее новой фигуры - посредника, законодательное описание признаков которого можно предложить в виде следующей редакции ч. 6 ст. 33 УК РФ: «Посредником признается лицо, способствующее установлению контакта между соучастниками, действующее по поручению лиц, участвующих в преступлении в их интересах в отношениях с иными лицами, а также передающее предмет преступления, орудия и средства преступления, сообщения и иную информацию соучастникам и иным лицам».

Таким образом, необходимо заключить, что уголовный закон должен совершенствоваться с учетом меняющейся криминогенной обстановки, и особенно это касается организованной преступности и совершения преступления при соучастии.

Библиография

Нормативные акты

1. Конституция Российской Федерации от 12 декабря 1993 г. // Российская газета. 1993. №237. 25 декабря.

2. Уголовно-процессуальный кодекс РФ от 18 декабря 2001 г. №174-ФЗ // СЗ РФ. 2001. №52. Ст. 4921.

3. Уголовно-исполнительный кодекс РФ от 8 января 1997 г. №1-ФЗ // СЗ РФ. 1997. №2. Ст. 198.

4. Уголовный кодекс РФ от 13 июня 1996 г. №63-ФЗ // СЗ РФ. 1996. №25. Ст. 2954.

5. Часть первая Гражданского кодекса Российской Федерации от 30 ноября 1994 г. №51-ФЗ // СЗ РФ. 1994. №32. Ст. 3301.

Специальная литература

1. Аникин А. Ответственность за взяточничество по новому УК // Законность. 1997. №6.

2. Артеменко Н.В., Минькова А.М. Проблемы уголовно-правовой оценки деятельности посредника, провокатора и инициатора преступления в уголовном праве РФ // Журнал российского права. 2004. №11.

3. Арутюнов А.А. Подстрекатель преступления // Государство и право. 2002. №11.

4. Арутюнов А. Провокация преступления // Российский следователь. 2002. №8.

5. Борзенков Г.Н. Организованная преступность и уголовный закон. Материалы дискуссионного клуба «Теневая экономика и организованная преступность» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 11. Право. 1990. №4.

6. Бурчак Ф.Г. Соучастие, социальные, криминологические и правовые проблемы. - Киев, 1986.

7. Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. - Киев: Наукова думка, 1969.

8. Владимиров В.А., Ляпунов Ю.И. Ответственность за корыстные посягательства на социалистическую собственность. - М., 1986.

9. Волженкин Б. Допустима ли провокация в целях борьбы с коррупцией? // Российская юстиция. 2001. №5.

10. Волженкин Б.В. Служебные преступления. - М., 2000.

11. Вопросы уголовного права и процесса в практике Верховных Судов СССР и РСФСР (1938-1969 гг.). - М., 1971.

12. Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. - М.: Госюриздат, 1949.

13. Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. - Краснодар, 2000.

14. Галиакбаров Р.Р. Групповое преступление. Постоянные и переменные признаки. - Свердловск, 1973.

15. Галиакбаров Р.Р. Квалификация многосубъектных преступлений без признаков соучастия. - Хабаровск, 1987.

16. Галиакбаров Р.Р. Юридическая природа группы лиц в уголовном праве // Советская юстиция. 1970. №20.

17. Галимов И.Г., Сундуров М.Ф. Организованная преступность: тенденции, проблемы, решения. - Казань, 1998.

18. Гальперин И.М. Организованная преступность, коррупция и уголовный закон // Социалистическая законность. 1989. №4.

19. Гаухман Л.Д., Максимов С.В. Уголовная ответственность за организацию преступного сообщества. - М.: ЮрИнформ, 1997.

20. Герцензон А.А. Уголовное право. Общая часть. - М., 1948.

21. Гришаев П.И., Кригер Г.А. Соучастие по уголовному праву. - М., 1959.

22. Гришанин П.Ф. Понятие преступной организации и ответственность ее участников по советскому уголовному праву: Автореф. дис.: канд. юрид. наук. - М., 1951.

23. Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. - М., 1955.

24. Епифанова Е.В. Теоретические разработки соучастия в преступлении в России в 40-60-е гг. ХХ века // Журнал российского права. 2003. №12.