Стипуляция, основные сведения

Введение

Классификация договоров. По римским воззрениям, договором признавалось не любое соглашение, а лишь такое, которое обозначено цивильным правом, как основание порождающее обязательство и защищаемое иском. К таким соглашениям относились контракты - договоры, признанные цивильным правом и снабженные исковой защитой. Известно четыре типа контрактов: вербальные, литеральные, реальные, консенсуальные.

Обязывающая сила вербального контракта состоит в произнесении определенных слов (verbum - слово). Контракт считался действительным при соблюдении формы, хотя и с пороками соглашения, достигнутого, например, под влиянием обмана, насилия или угрозы. Вместе с тем, как отмечает Д. Диошди, формализм нельзя считать критерием примитивизма в праве: формализм означает довольно высокую степень правового развития. Гай классифицировал обязательства из контрактов: «таких обязательств четыре: ибо обязательство возникает или посредством передачи вещи или путем произнесения слов, или на письме, или вследствие самого соглашения Институции II, 89..

Приведенная классификация, оформившаяся во II в., традиционно приобрела стабильный характер, её содержание и границы оставались неизменными, не смотря на появление в дальнейшем новых типов договоров.

Вербальные контракты. Важнейшим их видом была стипуляция (stipulatio), приобретавшая действительность с произнесением контрагентами определенных фраз. «Кредитор должен слышать слова должника и, обратно, должник - слова кредитора» Гай. Институции, III, 105.. Со времени появления письменных актов стипуляция практически стала допускаться между отсутствующими. При этом незыблемость правило о присутствии сторон при совершении стипуляции сохранилось, но если в документе имелось соответствующее указание, оно служило свидетельством их присутствия в месте составления стипуляции. Являясь односторонним договором, стипуляция предоставляет право только кредитору, обязанность - только должнику.

Стипуляция - абстрактный договор, в котором основание Causa. ясно не выражен.

Стипуляция явилась предшественницей современного векселя, так что её перспективное значение вышло за исторические рамки Римского государства, в котором она служила разнообразным целям.

Кроме стипуляции, отдельными формами вербального контракта были: обещание предоставить преданное намеревающемуся вступить в брак мужчине, которое могло исходить от невесты, её восходящих родственников или должников, а также клятвенное обещание вольноотпущенника своему патрону об исполнении лежащей на нем моральной обязанности, преданности и предоставления из неё всевозможных услуг.

Глава 1. Стипулияция в римском праве

Вербальным (т.е. устным) контрактом называется договор обязательства verbis (словами), т.е. договор, получающий юридическую силу посредством и с момента произнесения известных фраз.

Основной вербальный контракт - стипуляция. Стипуляцией называется устный договор, заключенный посредством будущего кредитора Stipulator. (ctntum dare spondos обещать дать 100?) и совпадающего с вопросом ответа (spondeo - обещаю) со стороны лица соглашающегося так и быть должником Promissor. по обязательству открытый в 1933 году нового фрагмента из институции Гая доказывает, что договор стипуляции был известен уже законом 12 таблиц.

Формальные требования первоначально чрезвычайно строгие, с течением временем были значительно ослаблены (отпало первоначальное требование, чтобы ответ буквально совпал в своей редакции с вопросом, за исключением, одной разновидности стипуляции sponsio, при которой это требование сохранилось).

Не смотря на все смягчения необходимых формальностей, в классическом римском праве все-таки прочно сохранились некоторые черты стипуляции, как формального контракта: присутствие договаривающихся сторон в одном месте, устный вопрос кредитора и такой же устный ответ должника, совпадающий по смыслу с вопросом. В качестве устного договора стипуляция оставалась недоступной как немому, который не может произнести вопроса или ответа, так и глухому, который не может непосредственно воспринимать вопрос или ответ.

В период абсолютной монархии был издан (во второй половине V в.) закон, признавший обязательную силу за всякой стипуляции, не противозаконный по содержанию, независимо от соблюдения формы вопроса и ответа, закон допустил совершение устного договора в каких угодно выражениях.

Стипуляция осталась недопустимой для глухих и немых требовалось, по крайней мере, присутствие сторон.

Обязательство возникшее в стипуляции было обязательством строгого права и потому подлежало буквальному толкованию. Так, ещё Гай считал стипуляцию недействительной, если на вопрос кредитора: «обещаешь ли сто», должник отвечал: « обещаю пять». Юрист не ставил вопроса о признании в этом случае обязательства сумме пять. С течением времени такой крайний формализм был смягчен, и в Дигестах Д. 45. 1. 4. указанный пример решается в том смысле, что при разногласии между сторонами в отношении суммы обязательство надо считать установленным в меньшей сумме, т.к. в отношении её соглашениями можно считать достигнутым (этот фрагмент Дигест приписывается Ульпиану, в III век в нашей эре, но видимо он интерполирован, т.е. принадлежит составителем Дигест и, следовательно, относится к VI в. н.э.) В институциях Юстиниана воспроизведен изложенный выше фрагмент Гая, в котором выражено более формальная точка зрения.

Формальный характер стипуляции сказывается также в том, что её действие ограничивается непосредственно участвовавшими в ней сторонами.

Стипуляционное обязательство является односторонним, т.е. одной стороне принадлежало только право (не связанное с обязанностью), а на другой стороне лежала только обязанность (без сопровождающего её права).

Обязательство из стипуляции имело абстрактный характер. Это значит, что если необходимые требования относительно порядка заключения стипуляции соблюдались, то обязательство возникало не зависимо от того, какое материальное основание привело стороны к заключению договора, какую хозяйственную цель они преследовали и достигнута ли цель, имевшая ввиду со сторонами.

Принцип абстрактности и стипуляционного права доказывает, что основание, по которому он принял на себя обязательства, не осуществилось; но такое доказательство было для должника не всегда фактически возможно, и требовало нередко времени; а за это время по отсутствие основания не доказано, кредитор мог уже осуществлять свое право.

Абстрактный характер стипуляции (помимо быстроты и простоты взыскания долга) представлял ещё то удобство, что в стпиуляционную форму можно было облечь любое обязательственное отношение: и заемное обязательство, уплатить цену, за купленную вещь и т.д. Стипуляцией нередко пользовались в целях новации, т.е. заключали для того, чтобы прекратить уже существующее обязательство, поставив на его место новое, возникающее из стипуляции кредитор тем самым получал возможность взыскание по обязательствам.

Эта черта стипуляции, позволявшая вложить в неё любое содержание и быстро проводить его в жизнь, делало стипуляцию самой употребляемой в практике формой договора; в классический период она являлась основной формой оборота.

Абстрактный характер стипуляционного обязательства не доводился до таких крайних пределов, чтобы не признавать силы за стипуляцию, если по желанию сторон в ней указывалась хозяйственная цель, для которой стипуляция заключалась. Стороны не только могли упомянуть в тексте вопроса и ответа основание, по которому стипуляция совершалась, но и поставить силу стипуляции в зависимость от преследуемой цели (посредством включения соответствующего условия).

Для обеспечения доказательства факта совершения стипуляции вошло в обычай составлять письменный акт, удостоверяющий это обстоятельство (он назывался cauto). С течение времени стипуляционные документы (cautiones) получили такое широкое приминение, что значение стипуляционной формы (вопрос и ответ) отошло на второй план, и если только обе стороны присутствовали в одном месте, то при наличии cautio предполагалось, что составление документа предшествовало совершение словесной формы стипуляции.

§1. Развитие формы стипуляции отношений поручительства

Стипуляция допускала присоединение или кредитору, или к должнику ещё других лиц, притом либо в качестве самостоятельных кредиторов или должников, либо в качестве добавочных (акцессорных).

В форме добавочной стипуляции на стороне должника в Риме устанавливалось поручительство (adpromissio). Поручительством назывался договор, которым устанавливалась добавочная ответственность третьего лица (поручителя) за исполнение должником данного обязательства. После того как кредитор задал должнику вопрос и получил на него совпадающий ответ, он обращался к другому лицу (которое должно выступить в качестве поручителя) с вопросом: «обещаешь ли ты дать тоже самое» (т.е. то, что только что обещал должнику), а поручитель отвечал: «обещаю».

В качестве добавочного (главному обязательству поручителя существовало лишь постольку, поскольку существовало главное обязательство (обеспечиваемое поручительством), притом в размере, не превышающем размер главного обязательства.

Поручительство было в Риме распространенной формой обеспечения обязательств, отчасти тому способствовало несовершенство римского залогового права; но, прежде всего здесь сказывались, как и вообще в праве, социально-экономические условия римского общества. Бедняк, нуждавшийся в кредите, не мог обеспечить кредитора установлением залогового права, так как не располагал свободным имуществом, которое можно было бы заложить, и должен был прибегать к поручительству. Богатые рабовладельцы были не против выступать в качестве поручителей, потому что, оказывая нуждающимся в поручительстве лицам эту услугу, таким путем ставили их зависимость от себя, приобретая лишние голоса при выборах, иные возможности лучшего использования своего влияния, кроме того, оказывая такого рода «услугу». Бедняку, богатый поручитель фактически сумел вознаградить себя также в форме прямой эксплуатации должника, за которого он ручался.

Назначение поручительства как средство возможности получить необходимый кредит требовало предоставление поручителю каких-либо правовых средств для возмещения понесенных поручителем затрат, если ему приходилось удовлетворять кредитора. Право поручителю оплатившего кредитору по обязательству главного должника, переложить эту сумму на главного должника «право регресса», для осуществления права регресса служил иск из того юридического основания, по которому было установлено поручительство Обычно главный должник заключал с поручителем договор поручения, который просил его выступить в качестве поручителя: иском из этого договора пользовались для осуществления права регресса.. Если в стипуляции, служившей для установления поручительства вопрос и ответ выражались с помощью глагола sponsio (обещаю), то для осуществления регресса поручитель имел иск на основание закона (III век до н.э.); по этому закону уплаченная поручителем сумма взыскивалась им затем, с главного должника в двойном размере.

Классическое Римское право, подчеркивая добавочный характер поручительства не признавал за поручительством субсидиарного характера, т.е. не считало ответственность поручителям запасной, вспомогательный, наступающей лишь при невозможности для кредитора получить удовлетворение с главного должника напротив, кредитору, не получившему в срок исполнения по обязательству, предоставлялось на его усмотрение обратить взыскание или на главного должника или на поручителя.

Институт поручительства был изменен четвертой Новеллы (глава I) императора Юстиниана (535г.) названным законом Юстиниана поручителю было предоставлено beneficium excussionis sive ordins Льгота, позволяющая встряхнуть себя первоочередную ответственность, или льгота, состоящая очередности ответственности. на основании 4 Новеллы Юстиниана поручитель, против которого кредитор предъявлял иск, не попытавшись взыскать с главного должника, мог выставить возражения против иска с требованием, чтобы кредитор в первую очередь обратил взыскание на главного должника.

Глава 2. Отличительные черты стипуляции

§1. Терминология

Значение терминов Stipulatio и главнейшей ее формы sponsio, а в связи с этим и происхождение стипуляции, объясняется различно. В источниках римского права Stipulatio иногда понимается, как происходящая от slips монета (Фест), от stipula - стебель , палка (festuca, vindicta), от stipulus - крепкий, stipulum firmum (I. 3.15.1), stipulor от stipo, я утверждаю; слово sponsio, spondere объясняется иногда от sua sponte (т.е. добровольно), чаще от греческого spondai, жертвенное возлияние (Verrius у Феста).

В науке римского права очень распространено объяснение возникновения Stipulatio на почве обычая подтверждать обещания клятвой или присягой, защищавшейся религиозными, а не правовыми нормами. В то время, когда этот первоначальный религиозный характер стипуляции еще не изгладился, употреблялась только строгая форма стипуляции - sponsio; постепенно религиозный элемент - клятва, присяга, отпал, а обещание составило содержание светского договора стипуляции. Другие авторы считают sponsio первоначальной формой поручительства, получившей потом распространение в качестве общего способа установления договорных обязательств.

Есть мнение, что sponsio и stipulatio имели различное происхождение: стипуляция, как единый вербальный контракт, стала известна только в классическом праве, первоначально же stipulari означало только акт кредитора, a spondere - акт должника; при этом, применение sponsio (хотя оно и составляло существенный элемент votum, обета божеству) не позволяет заключить, что это обещание давалось на почве какого-то существовавшего до нее долга; sponsio с самого начала была юридическим актом, по которому одно лицо принимало на себя обязательство перед другим.

Неясность происхождения стипуляции сама по себе внушает мысль об очень древнем появлении этой договорной формы.

§2. Совершение стипуляции

В современной науке, впрочем, считают, что такое свободное понимание формы стипуляции сложилось, вероятно, позднее, т.е. что приведенный отрывок источников интерполирован составителями Дигест. «Другое дело, - говорит Ульпиан, - если должник sine verbis adnuisset», т.е. кивнет утвердительно головой, не произнеся ни слова D.45.1.1.2.; в этом случае стипуляции нет: вербальный контракт не может быть заключен без verba. Точно так же, первоначально придавали большое значение тому, чтобы ответ был выражен тем же глаголом, каким задан вопрос. С течением времени это стало несущественным; перестали придавать значение даже тому обстоятельству, на одном ли языке произносятся вопрос и ответ, или на разных, лишь бы они были выражены congruenter, т.е. совпадали бы D. 45.1.1.6 и лишь бы стороны понимали друг друга; так, вопрос мог быть сформулирован на латинском языке, а ответ дан - на греческом.

По первоначальным понятиям из того, что стипуляция есть единый и цельный акт, следовало, что ответ должен следовать за вопросом непосредственно, а Ульпиан D. 45.1.1.1. уже считает, что если кредитор, задав вопрос, не надолго (mох) удалится и получит ответ по возвращении, обязательство возникает: intervallum enim medium (по другому чтению - modicum) non vitiavit obligationem, т.е. средний (по другому чтению - умеренный) промежуток времени между вопросом и ответом не препятствует установлению обязательства.

Впрочем, и это ослабление формализма стипуляции, быть может, вошло в практику позднее и приписано Ульпиану составителями Дигест: в другом месте Дигест (D. 45.1.137, отрывок из Венулея, III в. н.э.) прямо говорится, что требуется непрерывный (continuus) акт кредитора и должника; между вопросом и ответом допустим в качестве промежутка только aliquod momentum naturae (некоторый естественный промежуток).

В отношении одной разновидности стипуляций формальные требования оставались устойчивыми; это - форма sponsio (spondense? spondeo); она была доступна только римским гражданам, а не перегринам, и должна была произноситься непременно на латинском языке.

Но и в отношении других форм стипуляции, при всех смягчениях формальных требований, в классическом римском праве все - таки прочно сохранились некоторые черты стипуляции как вербального контракта: присутствие договаривающихся сторон в одном месте, устный вопрос кредитора и такой же устный ответ должника, совпадающий по смыслу с вопросом (congruenter). В качестве устного договора, стипуляция оставалась недоступной как немому, который не может произнести вопроса или ответа, так и глухому, который не может непосредственно воспринять вопрос или ответ («кредитор должен слышать слова должника и, обратно, должник - слова кредитора» - говорит Гай - 3.105); не может заключить стипуляции и отсутствующее лицо («т.к. стороны должны слышать друг друга»). Ульпиан. D. 45.1.1. pr.

В позднейшую императорскую эпоху былой характер стипуляции, как договора, совершаемого в порядке вопроса кредитора и непосредственно следующего за ним и совпадающего с ним ответа должника, сгладился сильнее (в конституции императора Льва 472 г., С. 8.37.10, говорится, что все стипуляции, legibus cognitae, т.е. не противозаконные по содержанию, имеют обязательную силу, хотя бы они были совершены по соглашению сторон не в торжественных или прямых выражениях, т.е. в форме вопроса и совпадающего с ним ответа, a quibuscumque verbis, в каких угодно выражениях; но и тогда стипуляция осталась недоступной для глухих и немых и требовалось, по крайней мере, в принципе - присутствие сторон).

§3. Толкование содержания

Аналогичная эволюция формального начала наблюдается и в отношении самого содержания обязательства. Обязательство, возникавшее из стипуляции, было stricti iuris, т.е. подлежавшее строго буквальному толкованию D. 45.1.91. pr. на таком казусе: некто стипулировал раба, но раб погиб и не мог быть передан кредитору; в числе других возник и такой вопрос: отвечает ли должник, если смерть последовала вследствие допущенной должником небрежности, если он negligat infirmum (оставил слабого раба без заботы). Отвечает ли должник только за culpa in faciendo (т.е. за вину, выразившуюся в совершении положительного действия), или также за culpa in non faciendo (т.е. за вину, выразившуюся в несовершении действия).

Юрист Павел, давая заключение, именно так ставит вопрос: «...an culpa quod ad stipulationem attinet, in faciendo accipienda sit, non in non faciendo» (что касается стипуляции, следует ли понимать вину так, что она должна выразиться в совершении положительного действия, не в упущении). На этот вопрос Павел дает ответ: «quod magis probandum est», т.е. следует признать, что вина или стипуляции должна пониматься в том смысле, что должник отвечает за culpa in faciendo, но не за простое упущение (culpa in non faciendo). Этот ответ мотивируется так: «qui dari promisit, ad dandum, non faciendum tenetur» - кто обещал дать, отвечает за передачу, а не за другое действие (D. 45.1.91. pr.).

Выражающийся в этом заключении культ слова приводил также к тому, что еще Гай (3.102) считал стипуляцию недействительной, если на вопрос кредитора: «обещаешь ли 10 сестерций», должник обещает 5; юрист не ставит вопроса о признании обязательства в меньшей сумме.

Позднее формализм смягчился и в этом отношении: от имени юриста Ульпиана в Дигестах указывается D. 45.1.1.4. как общеизвестное положение (constat, известно, - хотя в данном случае известным оно стало уже ко времени составления кодификации Юстиниана, редакторы которой приписали это положение Ульпиану), что если на вопрос кредитора, обещаешь ли дать 20, должник отвечает «обещаю дать 10», или наоборот, то обязательство заключена в меньшей сумме, в отношении которой соглашение можно считать достигнутым. Несмотря на такое решение вопроса Институции Юстиниана (3.19.5), воспроизводят изложенный выше фрагмент Гая, исходящего из противоположного взгляда.

§4. Действие стипуляции исключительно в отношении сторон

Формальный характер стипуляции сказывался также в том, что ее действие ограничивалось непосредственно участвовавшими в ней сторонами. Нельзя было по стипуляции между двумя лицами не только возложить обязательство на третье, не участвовавшее в стипуляции лицо (spondesne Titium mihi centum dare?), но и выговорить предоставление со стороны должника в пользу третьего лица; в этих случаях стипулянту не давали иска, так как стипулянт непосредственно не имел денежного интереса по договору стипуляции, а третьему лицу не давали иска, как не участвовавшему в договоре. Только в том случае, когда стипулянт имеет и личный интерес в договоре, заключаемом в пользу третьего лица, стипуляция получает силу D. 45.1.38.20..

Равным образом, стипуляцию, по которой должник обещал совершение известного действия третьим лицом, делало действительным включение оговорки о платеже должником неустойки на случай неисполнения третьим лицом обязательства (1.3.19.21). Не признавалась действительной стипуляция, когда кредитор стипулировал «post mortem meam (или tuam) dari spondes»?

В этих случаях проводился принцип «ab heredibus incipere obligationes non posse», т.е. действие обязательств не может начинаться с наследников: Гай (3.100) называет это «неэлегантным». Однако, это препятствие обходилось введением в договор добавочного кредитора (adstipulator), который мог получить исполнение после смерти главного кредитора, или, путем некоторого словесного ухищрения, заменяя выражение post mortem meam - оговоркой cum moriar (и соответственно - post mortem tuam словами: cum morieris).

В праве Юстиниана все эти уловки стали уже ненужными; для окончательного разрешения этого вопроса, возбуждавшего в практике сомнения и представлявшегося неясным, конституцией 531 г. (С. 4.11.1) было установлено, что возможно et ab heredibus et contra heredes incipere actiones et obligationes, ne propter nimiam subtilitatem verbomm latitude voluntatis contrahentium impediatur (т.е. действие обязательств и исков может начинаться в лице наследников, как на активной стороне, так и на пассивной, чтобы от чрезмерной щепетильности в отношении употребляемых выражений не встречала помех широта замыслов контрагентов).

§5. Абстрактный характер

Обязательство из стипуляции отличалось абстрактным характером. Указанные требования относительно порядка заключения стипуляции (вопрос кредитора, совпадающий ответ должника, способность непосредственного восприятия каждым из контрагентов, одновременно присутствующих в месте совершения стипуляции, друг друга) соблюдены, обязательство возникает, независимо от того, какое материальное основание привело стороны к заключению договора, какую хозяйственную цель они преследовали, и достигнута ли эта цель.

С точки зрения интересов верхушки рабовладельческого общества, стремившегося, всеми мерами закабалить должников, было выгодно оторвать силу договора от его материального основания: должник, и без того фактически находившийся в зависимости от своего социально и экономически более сильного кредитора, еще больше подпадает под его власть и усмотрение. Принцип абстрактности обязательства не лишал, правда, должника права доказывать, что основание, по которому он принял на себя обязательство, не осуществилось; но такое доказательство было для него не всегда фактически возможно, да и требовало нередко времени, а пока отсутствие основания не доказано, кредитор мог уже осуществить свое право.

Абстрактный характер стипуляции представлял то удобство, что в эту форму можно было облечь любое обязательственное отношение - и заемное обязательство, и обязательство платежа цены за купленную вещь, и т.д. Доказав факт стипуляции, кредитор тем самым получал возможность взыскания по обязательству.

Стороны не только могли упомянуть в тексте вопроса и ответа основание, по которому стипуляция совершалась, но и поставить силу стипуляции в зависимость от преследуемой цели посредством включения соответствующего условия или в иной форме, например: si qua mihi nupserit, decem dotis eius nominee dare spondes, т.е. «если кто-нибудь выйдет за меня замуж, обещаешь ли дать 10 в качестве приданого за ней?» D. 45.1.108..

§6. Ответственность по стипуляции

Стипуляция не только требовала для самого установления обязательства соблюдения определенной формы, но и по содержанию возникавшее из нее обязательство рассматривалось формально: должник обязан был исполнить только то, что буквально вытекает из произнесенных вопроса и ответа. Эта точка зрения приводила к тому, например, что если должник обязался передать вещь, а она погибла или испорчена, то должник признавался ответственным лишь тогда, если он допустил culpa in faciendo, т.е. своим положительным действием вызвал невозможность исполнения обязательства или ухудшение предмета; если же такое последствие наступило ввиду непринятия должником необходимых мер или его упущений (culpa in non faciendo), должник по стипуляции ответственности не несет D.45.1.91. pr.. Если допущена culpa in faciendo, то, несмотря на гибель вещи, можно предъявить иск из стипуляции на тех же основаниях, как если бы вещь была цела (Pauli Sent. 5, 7, 4); за culpa in non faciendo должник не отвечает.

Установить, допустил ли должник culpa in faciendo или только culpa in non faciendo, не всегда легко. Поэтому, кредиторы для ограждения своих интересов стали вносить в стипуляцию doli clausula - оговорку об ответственности за dolus, благодаря которой судья мог установить ответственность должника также в тех случаях, когда по букве договора ее признать было нельзя. По словам Юлиана (D. 45.1.53), эта оговорка и имела своим назначением открыть возможность сослаться на такие факты, которые буквальной редакцией договора не могут быть охвачены (quae in praesentia occurrere non possint), а также разрешить всякого рода неясные случаи (ad incertos casus). Папиниан D.45.1.121. pr. дает нам и формулировку такой clausula doli: dolumque malum huic rei promisionique abesse abfuturumque esse stipulatus est ille spopondit ille - кредитор стипулировал и должник обещал, что в этом деле нет и не будет злого умысла.

§7. Cautio

Для обеспечения доказательства факта совершения стипуляции вошло в обычай составлять письменный акт, удостоверяющий это обстоятельство и называющийся cautio. С течением времени эти стипуляционные документы получили такое широкое применение, что значение стипуляционной формулы (вопрос и ответ) отошло на второй план, и если только обе стороны присутствовали в одном месте, то при наличии cautio предполагалось, что составлению документа предшествовали verba stipulationis (словесная форма стипуляции) D. 45.1.134.2.. Павел выражается даже сильнее: «Если, - говорит он, - в документе написано, что некто обещал что-то, то это считается равносильным тому, что на заданный об этом вопрос был дан соответствующий ответ (Сентенции. 5.7.2).

В итоге пришли к тому, что документ о стипуляции сам по себе создает предположение о состоявшейся стипуляции: если в документе есть указание, что стороны присутствовали при его совершении, это указание признается за доказательство; и только если будут представлены manifestissimae probationes (очевиднейшие доказательства), что в течение всего того дня, когда составлялся документ, одна из сторон не находилась в месте его составления, не будет придано силы стипуляционному обязательству.

Доказательственная сила документа о стипуляции мотивируется императором Юстинианом интересами контрагентов: huiusmodi scripturas propter utilitatem contrahentium esse credendas, т.е. такого рода документы должны приниматься за доказательство в интересах контрагентов (С. 8.37-38.14).

Заключение

Главной отличительной чертой стипуляции служит то обстоятельство, что она была тесно связана с той формой, в которую была облечена. Это находило себе выражение в том, что вопрос верителя и ответ должника должны были находиться в полном согласии друг с другом, - что первого и второго должны были быть одного содержания.

Вместе с тем, была дана возможность придать самостоятельное юридическое значение фиксированному таким путем основанию для юридической сделки. Этого сделать было невозможно при обыкновенном, необлеченном в подобную форму, обещании. Обещание должника, в огромном большинстве случаев, является только отдельным членом более сложного юридического отношения. Другими словами, 99 раз из 100 случаев обещание имеет целью получение известного эквивалента. Вот почему при обыкновенном обещании не выделяют этого обещания из того имущественно-правового отношения, в котором оно образует только отдельный член, и не придают ему самостоятельного значения.

Того же самого нельзя сказать про стипуляцию. Causa образует при ней границу, отделяющую ее содержание от тех переговоров между сторонами, которые ее сопровождают. Это дает возможность сделать стипуляцию предметом самостоятельного рассмотрения судом, выделить спорный вопрос об эквиваленте, пока этот вопрос не будет возбужден самим должником.

К числу подобных соображений относится та значительная выгода, которую получает веритель вследствие того, что он в состоянии быстро осуществить принадлежащее ему право требования, не вдаваясь в рассмотрение часто весьма сложного вопроса об эквиваленте.

Кроме того, выставляя в своем месте требования констатирования верителем наличности эквивалента при юридической сделке, которая послужила основанием для его иска, такое правило не допускало исключений, но, напротив, что такие исключения, действительно, имеют место, образуя собой случаи так называемых «абстрактных обязательств». К числу подобных абстрактных обязательств и принадлежала в римском праве стипуляция.

Облегчая верителю возможность осуществить его право требования, стипуляция вовсе не нарушала интересов должника. Не говоря уже о том, что в действительности она очень часто имела место, когда эквивалент в его пользу бывал уже реализован, - она не отнимала у него возможности добиваться разрешения вопроса об эквиваленте в том же самом стипуляционном процессе. Интерес верителя был бы в еще большей степени удовлетворен, если бы вопрос об эквиваленте был каждый раз выделяем из стипуляционного процесса в самостоятельное судебное дело. Между тем, такой интерес нельзя было бы назвать справедливым. Кредитор уже в достаточной мере облегчен тою свободою, которая дается ему при стипуляции по поводу обычной при других договорных обязательствах необходимости самому делать указания насчет каузального момента. Предоставлять ему нечто больше - повредило бы интересам обязанной стороны. Если этой последней не давать возможности выдвинуть всегда вопрос о реализации эквивалента в течение стипуляционного процесса, то это повело бы только к несправедливой суровости против должника и послужило бы причиной к тому, что веритель весьма часто вполне удовлетворил бы своим притязаниям, тогда как должник, выиграв дело в процессе об эквиваленте, следующем за стипуляционным, все-таки не мог бы фактически осуществить принадлежащего ему права на эквивалент, так как веритель в промежутке между двумя процессами мог легко скрыть свое имущество, и судебное решение, относительно эквивалента, не могло бы быть приведено в исполнение.

Список используемой литературы

Кривцов А.С. «Абстрактные и материальные обязательства в римском и в современном гражданском праве».

Мурбек Х.Х. «Римское частное право».

Новицкий И.Б. «Римское право».

Перетерский И.С. «Римское частное право».