Макиавелли и его "Государь"

МАКИАВЕЛЛИ И ЕГО ГОСУДАРЬ

А.Леонидов, 2006

Введение

Эта небольшая книга была адресована прежде всего одному человеку, флорентийскому князю Лоренцо деи Медичи и имела первоначальное название «Князь».

Она сделала этого известного в свое время во Флоренции человека всемирно известным на все последующие времена, но фамилия его стала нарицательной, олицетворяющей проповедника крайнего политического цинизма, коварства и беспринципности.

Макиавелли был заклеймен, а его «Государь» признан кодексом бесчестия и тирании, призывающим к безжалостности к своим подчиненным в достижении своих целей, и основанной на зловещих принципах «цель оправдывает средства» и «победителей не судят».

Она, якобы была до того цинична, что даже такой общепризнанный тиран как Сталин держал ее на своем столе и периодически заглядывал в нее.

Получалось как бы, что если вы не доросли до диктатора и не считаете себя злодеем, то прикасаться к ней вам нет никакого смысла.

И все же имя Макиавелли часто употребляется как синоним предательства, коварства и политического аморализма

Предпринимались неоднократные попытки как-то оправдать и обелить книгу и ее автора, объяснить е появление внешними специфическими обстоятельствами. Это лишь чуть смягчило критику, но дурная слава за Макиавелли так и осталась и им продолжают пугать непосвященную интеллигенцию и непросвещенный народ.

Но заслужил ли он такой ужасной славы?

Адепты автократии, оправдывая свои действия, часто ссылались на идеи Макиавелли, при этом выдергивая цитаты из контекста. И критики Макиавелли боролись с подобным макиавеллизмом, который на деле имеет к Макиавелли лишь опосредованное отношение.

Думается, что ни один адвокат не смог бы защитить Макиавелли перед пристрастным заочным судом. И нам остается только предоставить слово самому Никколо, а всех читателей попросить выступить присяжными заседателями.

Пусть каждый познакомится с основными идеями книги. И пусть каждый сам для себя примет решение, достоин ли Макиавелли оправдания перед людьми или он и в самом деле прожженный циник и политикан.

Мы же, прежде чем предоставить слово самому Никколо, познакомим читателя с его биографией и общей обстановкой, в которой была написана книга.

Это, безусловно, необходимо для объяснения трактата Макиавелли, но также и чрезвычайно интересно и поучительно само по себе.

1. Макиавелли и его время. Флоренция

Никколо Макиавелли (1469-1527), флорентийский дипломат и историк, итальянский политический мыслитель и писатель. Родители Макиавелли принадлежали к древнему, но обедневшему тосканскому роду.

Флоренция, столица Тосканы, сформировалась в важный центр банковского дела, торговли и ремесла (прежде всего сукноделия) с XI в. В 1115 она стала независимой коммуной. В середине 13 в. пополаны - торгово-ремесленные слои городов Северной и Центральной Италии, объединённые в цехи, - одержали верх над феодальной знатью. В 1293 была принята первая в Европе антидворянская конституция «Установления справедливости», лишившая феодалов политических прав. В 1252 Флоренция начала чеканить золотой флорин, ставший общеевропейской валютой.

Благодаря раннему развитию городов в Италии 13 века создались предпосылки раннекапиталистических отношений в передовых городах-государствах Северной и Средней И.: большого размаха достигли банковское дело (Сиена, Флоренция), заморская торговля (Венеция, Генуя, Пиза), сукноделие (Перуджа, Болонья, Сиена, Флоренция, Милан). Банковский и торговый капиталы использовались для развития промышленности. Расширение ремесленного производства способствовало освобождению городами-государствами (Болоньей в 1256, Флоренцией в 1289 и др.) на подчинённых им территориях крестьян от крепостной зависимости.

Развитие промышленности, торговли и ростовщичества потребовало развития точных наук, естествознания, математики. Буржуазия и правители итальянских городов нуждались в нотариусах, врачах, учителях - вообще в людях умственного труда, которые могли бы вести торговые и кредитные дела внутри страны и за границей. Вместе с тем, наживая огромные состояния, она стремилась создать себе комфортные условия жизни и украсить свои дворцы произведениями искусства.

В этих условиях возросшей деловой активности на передний план выдвигалась человеческая личность, обязанная своим положением и успехами не знатности предков, а собственным усилиям, предприимчивости, уму, знаниям, удаче.

Это всё сформировало во Флоренции ведущий центр итальянского возрождения, крупнейшими деятелями которого были жившие в ней Данте Алигьери (1265-1321), Франческо Петрарка (1304-1374), Джованни Боккаччо (1313-1375), Донателло (1386-1466).

Под влиянием внешней торговли во Флоренции, зародилась капиталистическая мануфактура, представлявшая собой сочетание централизованной и рассеянной форм, где использовался главным образом труд наёмных рабочих, т.е. впервые в мире появились раннекапиталистические отношения. В то же время продолжали производственную деятельность обычные средневековые ремесленные мастерские.

Произошло резкое расслоение пополанов на богатую городскую верхушку - «жирный народ» и массу рядовых ремесленников - «тощий народ». Новые формы эксплуатации вызвали в 1345 первую в истории забастовку, в 1378 - восстание Чомпи, образовавших своё правительство.

Это толкнуло богатых пополанов на союз с феодалами для борьбы с народными движениями, что привело к установлению олигархического правления рода Альбиции (1382-1434), а в 1434 к тирании (синьории) рода Медичи.

Стал формироваться идеал гармонической, свободной, всесторонне развитой («универсальной») творческой личности. Жизнерадостный оптимизм, представление о безграничных возможностях человека, его воли и разума, «героический энтузиазм» (Дж. Бруно), гармоничность и цельность мироощущения органически присущи гуманистическому мировоззрению в его наиболее классическом выражении, особенно в Италии.

Новый этап в развитии философии возрождения был связан с ознакомлением гуманистов с греческим языком и сочинениями греческих философов. В 1453 году произошёл захват Константинополя турками. Предвидя окончательное крушение Византийской империи в Италию эмигрировали ученые, которые перевели на итальянский почти всех древнегреческих поэтов (в том числе Гомера) и философов (в том числе большинство диалогов Платона). Особенно сильное влияние оказали идеи платонизма и неоплатонизма.

Гуманисты, возродив к жизни множество литературных памятников классической древности, использовали их для развития светской культуры и образованности. Они противопоставили богословско-схоластическому знанию знание светское, религиозному аскетизму -- наслаждение жизнью, уничижению человека -- идеал свободной всесторонне развитой личности.

Центром развития новых взглядов стал кружок гуманистов во Флоренции (так называемая платоновская Академия, основанная в 1459), а одним из главных пропагандистов -- Марсилио Фичино. Исходя из платоновской идеи о «серединном» положении человека (между телесно-материальным и божественно-неземным миром), итальянский гуманист Пико делла Мирандола в «Речи о достоинстве человека» (1487) развивал одну из основных идей гуманизма: человек сам творит свою судьбу, он способен к безграничному совершенствованию своей природы.

В античной культуре открывался родственный гуманистам (человечный) неаскетический дух, «языческий» интерес ко всему «посюстороннему», нормы нравственного и прекрасного, основанные на изучении природы и человека. Гуманисты много сделали для восстановления и распространения античного наследия, тщательно собирая и изучая античные рукописи, памятники античного искусства.

Но культура возрождения не была простым возвращением к античной. Она её развивала и интерпретировала по-новому, исходя из новых исторических условий. Не меньшее значение, чем античное влияние, имели связи с национальной традицией. Огромную роль в распространении античного наследия и новых, гуманистических взглядов сыграло изобретение (середина 15 в.) и распространение в странах Европы книгопечатания.

Расцвет искусства возрождения наступил в 15 в., прежде всего в передовой торгово-промышленной Флоренции, ставшей средоточием новаторства во всех видах искусства: ясность, величавая гармония и жизнеутверждающая сила которой отвечали новому героическому идеалу человека.

Гуманизм распространился в другие города Италии и в другие европейские страны одновременно с движением реформации.

Детство Макиавелли пришлось на годы правления князя Лоренцо Медичи, прозванного Великолепным (1449-1492), правившего Флоренцией с 1469. Республиканское управление при нём утратило всякое значение. Он утвердил свою власть путём репрессий.

В то же время привлек к своему двору писателей, поэтов, художников, архитекторов, скульпторов, ученых, собрал в своем дворце, носившем название «Сады Медичи» коллекцию картин, статуй, книг. Его политика способствовала утверждению Флоренции как крупнейший центр культуры возрождения.

2. Итальянские войны. Зрелость и творчество Макиавелли

Успехи в экономическом развитии, достигнутые итальянскими городами в 14--15 вв., не привели к объединению страны, к созданию единого национального рынка. Политическая разобщенность Италии, относительно узкая база для капиталистического развития, почти не затронувшего сельского хозяйства, преимущественно экспортный характер производства являлись причинами слабости Италии.

Слабостью и раздробленностью Италии воспользовались Франция и Испания, которые развязали на территории так называемые Итальянские войны 1494-1559.

Перед началом войн господство в Италии делили между собой папа, венецианцы, король Неаполитанский, герцог Миланский и флорентийцы, конфликтуя между собой.

Французский король Карл VIII предъявил свои династические притязания на Неаполитанское королевство и в 1494, при общем попустительстве, вступил в Италию с сильным войском. В 1495 он захвалил Неаполь, но был вскоре вынужден покинуть его перед угрозой всеобщего восстания. Грабежи солдат и поборы вызвали возмущение народа. Была создана антифранцузская лига, которая вынудила французов бежать. Но успокоения не произошло, а вспыхнула серия вооруженных конфликтов между сторонниками лиги.

В 1499 преемник Карла VII, умершего в 1498, Людовик XII договорился с Венецией и захватил Миланское герцогство. В 1500 французы договорились с испанцами о разделе Неаполитанского королевства и захватили его в 1502. В 1503 вспыхнул конфликт за спорные территории и испанцы разгромили французов. Во многих городах народные массы выступали против чужеземных захватчиков и итальянского дворянства. Папство, лавируя между Францией и Испанией, облегчало захват ими итальянских территорий.

В это время существенно усилилась Венеция. В 1509 Франция организовала антивенецианскую лигу и ее потеснила. В 1512 Венеция договорилась с Испанией и организовала новую антифранцузскую лигу, заставив уйти ее из Милана. Во Флоренции была восстановлена власть династии Медичи.

Так закончился первый этап войн, предшествующий написанию трактата «Государь». А они продолжались еще до 1559 г. и завершились закреплением раздробленности Италии и её иностранной оккупации. В целом войны почти в двое сократили объем промышленного производства, подорвав развитие итальянского капитализма.

С началом войн в 1494 народное восстание во Флоренции завершилось изгнанием рода Медичи и установлением республиканского режима под руководством доминиканского монаха Джироламо Савонаролы (1452-1498).

Никколо Макиавелли было 25 лет. Это была эпоха религиозного экстаза и экзальтации. В церквях гремели проповеди Савонаролы, именитые граждане и ученые облачались в рясы доминиканцев, флорентийки носили под платьями вериги, а на площадях города пылали костры, где монахи сжигали светские книги, картины, роскошные одежды.

Савонарола обличал всех. Испанцев, богачей, папство, гуманистов и этим нажил себе множество врагов. Флоренция раскололась на сторонников Савонаролы и его противников. В 1498 мае папа Александра VI отлучил Савонаролу от церкви. Он призвал синьорию заставить замолчать непокорного монаха, но городские власти не сдавались. Савонарола в очередной раз бросил вызов церкви, написав Письмо к государям, в котором призывал созвать собор для проведения реформ…

После крушения Савонаролы с 1498 - в период Флорентийской республики - Никколо Макиавелли стал секретарём Совета десяти - правительства - Флорентийской республики, выполняя и дипломатические поручения.

Миссии, которые ему поручались, часто носили деликатный характер и были весьма важными. Среди них следует отметить посольства к нескольких королевским дворам.

В этот «дипломатический» период жизни Макиавелли приобрел опыт и знание политических институтов и человеческой психологии, на которых - как и на изучении истории Флоренции и Древнего Рима - основываются его сочинения.

После реставрации княжеской династии Медичи в 1512 году он был заподозрен в заговоре и арестован, но вскоре оправдан. Однако сторонники князя отстранили Макиавелли от государственных дел и отправили в ссылку в своё поместье.

Лишенный возможности заниматься любимым делом - политикой, Макиавелли взялся за перо и написал в этот период работы значительной литературной и исторической ценности. Главный шедевр - «Государь», блестящий и широко известный политический трактат был написан в основном в 1513. Другие его значительные сочинения: «Рассуждения по поводу первой декады Тита Ливия» (1513-17), «Искусство войны» (1519-20).

Спустя некоторое время, когда папа Юлий II умер и его место занял Лев X, гнев Медичи смягчился. Макиавелли стал посещать друзей в городе; он принимал активное участие в литературных собраниях и даже лелеял надежду вернуться на службу. В 1520 он получил должность государственного историографа, на которую был назначен университетом Флоренции и за время работы (1520-25). написал «Историю Флоренции».

В культуру возрождения Макиавелли вошел не только как блестящий историк и политический мыслитель, но и еще одной гранью своего дарования -- как талантливый писатель.

Макиавелли считается родоначальником итальянской прозы. До него проза была вычурной и витиеватой. Он же обогатил итальянскую литературу ясной, лаконичной, лишённой риторических украшений прозой. Он был и драматургом, автором ярких комедий «Мандрагора» и «Клиция», резко бичующих нравы тогдашней Флоренции. Особым нападкам подвергалась церковь с её лицемерием и растлением нравов. Отличительные черты комедий -- целеустремлённость, воля, активность её персонажей.

Макиавелли является автором карнавальных песен, сонетов, новелл и других литературных произведений.

Католическая церковь в 1559 внесла сочинения Макиавелли в «Индекс запрещенных книг».

3. Возрождение и гуманизм

Многие философские идеи возрождения были сформулированы художниками, поэтами, учёными. Всё усиливавшаяся оппозиция схоластике привела к тому, что философия перестала быть «служанкой богословия».

Ранее всего разрыв со средневековым мировоззрением проявился в области этики. Иногда (как, например, у Петрарки, родоначальника ренессансного гуманизма) он принимал форму возвращения к идеям позднего стоицизма, чаще -- возрождения этики эпикурейства (Лоренцо Валла, диалог «О наслаждении», 1431, и др.).

Пришло новое понимание науки не только как воплощения знаний, но как средства воспитания человеческой личности. Гуманистические науки: грамматика, риторика, философия, история, право и этика ориентировались на совершенствование человека и общества. Гуманист и канцлер Флорентийской республики Коллюччо Салютати (1331-1406) призывал к активной борьбе со злом и пороками для того, чтобы создать царство добра, милосердия и счастья на земле. Другой канцлер Флоренции - Леонардо Бруни (1370-1441) выдвинул теорию «гражданского гуманизма». Он утверждал, что демократия и свобода - естественная форма человеческой общности. Служение обществу, родине, республике он считал важнейшим нравственным долгом человека и утверждал, что высшее счастье - это деятельность человека на благо того общества, в котором человек живет.

Гуманизм - система воззрений, признающая ценность человека как личности, его право на свободу, счастье, развитие и проявление своих способностей, считающая благо человека критерием оценки социальных институтов, а принципы равенства, справедливости, человечности желаемой нормой отношений между людьми.

Идеи гуманизма имели длительную предысторию. Мотивы человечности, человеколюбия, мечты о счастье и справедливости можно обнаружить в произведениях устного народного творчества, в литературе, нравственно-философских и религиозных концепциях различных народов начиная с глубокой древности. Но система взглядов гуманизма как целостная система впервые формируется в эпоху возрождения.

Носителями нового мировоззрения стали люди разных профессий и разного социального положения -- городская интеллигенция той эпохи -- поэты, филологи, философы, художники, -- представители тех отраслей знания, которые, имея своим объектом человека и всё человеческое, противопоставлялись «схоластическому» изучению «божественного».

Центром мироздания был объявлен человек, понимаемый отныне как часть природы, как наиболее совершенное её творение.

Отсюда их наименование -- гуманисты (от лат. homo -- человек, humanus -- человеческий), а нового мировоззрения -- гуманизм.

Гуманисты не выступали против церкви, но они подвергли резкой критике и осмеянию пороки и невежество духовенства.

Гуманисты выступили против контроля католической церкви над деятельностью человека и его образом мысли. Были подвергнуты критическому пересмотру сковывавшие свободное развитие мысли авторитеты, традиции и догмы, на которые опиралась средневековая мораль; провозглашено право на свободу научного исследования.

Возникли светская наука, литература и искусство. Человек, его переживания, его внутренний мир, его «земная» жизнь становятся главными темами литературы и искусства.

В противовес феодально-церковному аскетизму, проповеди пассивности, новая гуманистическая этика превозносила право на естественные, данные природой потребности и склонности, возвеличивала человеческую деятельность.

Одной из важнейших черт новой идеологии был индивидуализм. Нарождающаяся буржуазия, сильная и богатая, утверждала, что не родовитость и знатное происхождение, а личные качества отдельного Человека, его ум, ловкость, смелость, предприимчивость и энергия обеспечивают успех в жизни. В трактате «О благородстве» Пождо Браччолини выделил: «Благородство есть как бы сияние, исходящее из добродетели; оно придает блеск своим обладателям, какого происхождения они бы не были… Слава и благородство измеряются не чужими, а собственными заслугами…»

Сами же носители нового мировоззрения -- прежде всего гуманистическая интеллигенция -- отражали в своей деятельности и творчестве более широкое и прогрессивное историческое содержание, чем интересы зажиточной городской верхушки, буржуа в собственном смысле слова.

Вместе с тем система гуманистических воззрений была внутренне противоречива и исторически ограничена, ибо опиралась на индивидуалистическую концепцию личности, на абстрактное понимание человека. Эта противоречивость абстрактного гуманизма отчётливо обнаружилась с утверждением капитализма -- строя, где в прямую противоположность идеалам гуманизма человек превращается в средство производства капитала, подчиняется господству чуждых ему стихийных социальных сил и законов, капиталистического разделения труда, которое уродует личность, делает её односторонней.

4. Государь (сокращенный вариант)

От редакции:

Мы, естественно, вынужденно сократили (до 20-25%) трактат Макиавелли, исключив многие довольно поучительные описательные исторические примеры из истории Италии XV века и Античного Мира, но оставили все прямые обращения к Государю, за исключением ряда повторов.

Думается, что каждый гражданин, хоть немного интересующийся политикой, должен прочесть этот небольшой трактат целиком без наших изъятий, так как книга содержит много интересных и поучительных примеров. Ну и хотя бы для того, чтобы убедиться, что мы не исказили трактат Макиавелли по существу, намеренно не включив в представленный текст компроментирующие его строки.

Оригинал находится здесь

http://lib.ru/POLITOLOG/MAKIAWELLI/gosudar.txt

Никколо Макиавелли - его светлости Лоренцо деи Медичи

Желая снискать милость правителя, люди посылают ему в дар то, ... чем надеются доставить ему наибольшее удовольствие, а именно: коней, оружие, парчу, драгоценные камни и прочие украшения, достойные величия государей. Я же, … не в моих силах преподнести вам дар больший, нежели средство в кратчайшее время постигнуть то, что сам я узнавал ценой многих опасностей и тревог.

Скольких видов бывают государства

Все государства, все державы, обладавшие или обладающие властью над людьми, были либо республики, либо государства, управляемые единовластно. Последние могут быть либо унаследованными, если род государя правил долгое время, либо новыми. Новым может быть либо государство в целом ... либо его часть, присоединенная к унаследованному государству вследствие завоевания...

Новые государства разделяются на те, где подданные привыкли повиноваться государям, и те, где они искони жили свободно; государства приобретаются либо своим, либо чужим оружием, либо милостью судьбы, либо доблестью.

О наследственном единовластии

Наследному государю, чьи подданные успели сжиться с правящим домом, гораздо легче удержать власть, нежели новому, ибо для этого ему достаточно не преступать обычая предков и впоследствии без поспешности применяться к новым обстоятельствам. ..

Ибо у государя, унаследовавшего власть, меньше причин и меньше необходимости притеснять подданных, почему они и платят ему большей любовью, и если он не обнаруживает чрезмерных пороков, вызывающих ненависть, то закономерно пользуется благорасположением граждан.

О смешанных государствах

Трудно удержать власть новому государю. И даже наследному государю, присоединившему новое владение - так что государство становится как бы смешанным, - трудно удержать над ним власть.

Люди, веря, что новый правитель окажется лучше, охотно восстают против старого, но вскоре они на опыте убеждаются, что обманулись, ибо новый правитель всегда оказывается хуже старого. Что опять-таки естественно и закономерно, так как завоеватель притесняет новых подданных, налагает на них разного рода повинности и обременяет их постоями войска, как это неизбежно бывает при завоевании. И таким образом наживает врагов в тех, кого притеснил, и теряет дружбу тех, кто способствовал завоеванию, ибо не может вознаградить их в той степени, в какой они ожидали, но не может и применить к ним крутые меры, будучи им обязан.

Правда, если мятежная страна завоевана повторно, то государю легче утвердить в ней свою власть, так как мятеж дает ему повод с меньшей оглядкой карать виновных, уличать подозреваемых, принимать защитные меры в наиболее уязвимых местах.

Завоеванное и унаследованное владения могут принадлежать либо к одной стране и иметь один язык, либо к разным странам и иметь разные языки. В первом случае удержать завоеванное нетрудно, в особенности если новые подданные и раньше не знали свободы...

Завоевателю следует принять лишь две меры предосторожности: во-первых, проследить за тем, чтобы род прежнего государя был искоренен, во-вторых, сохранить прежние законы и подати - тогда завоеванные земли в кратчайшее время сольются в одно целое с исконным государством завоевателя.

Но если завоеванная страна отличается по языку, обычаям и порядкам, то тут ... требуется и большая удача, и большое искусство. И одно из самых верных и прямых средств для этого - переселиться туда на жительство...

Обосновавшись в завоеванной стране, государь избавит ее от грабежа чиновников, ибо подданные получат возможность прямо взывать к суду государя - что даст послушным больше поводов любить его, а непослушным - бояться.

Другое отличное средство - учредить в одном - двух местах колонии, связующие новые земли с государством завоевателя. Кроме этих есть лишь одна возможность - разместить в стране значительное количество кавалерии и пехоты... Колонии дешево обходятся государю, верно ему служат и разоряют лишь немногих жителей, которые, оказавшись в бедности и рассеянии, не смогут повредить государю.

По каковому поводу уместно заметить, что людей следует либо ласкать, либо изничтожать, ибо за малое зло человек может отомстить, а за большое - не может; из чего следует, что наносимую человеку обиду надо рассчитать так, чтобы не бояться мести.

Если же вместо колоний поставить в стране войско, то содержание его обойдется гораздо дороже и поглотит все доходы от нового государства, вследствие чего приобретение обернется убытком;

В чужой по обычаям и языку стране завоевателю следует также сделаться главой и защитником более слабых соседей и постараться ослабить сильных, а кроме того, следить за тем, чтобы в страну как-нибудь не проник чужеземный правитель, не уступающий ему силой...

Порядок вещей таков, что, когда могущественный государь входит в страну, менее сильные государства сразу примыкают к нему - обычно из зависти к тем, кто превосходит их силой, - так что ему нет надобности склонять их в свою пользу, ибо они сами охотно присоединятся к созданному им государству. Надо только не допускать, чтобы они расширялись и крепли, и тогда, своими силами и при их поддержке, нетрудно будет обуздать более крупных правителей и стать полновластным хозяином в данной стране. Если же государь обо всем этом не позаботится, он скоро лишится завоеванного, но до того претерпит бесчисленное множество трудностей и невзгод.

Людовик XII (Ред.: французский король, пришедший в Италию) совершил общим счетом пять ошибок: изгнал мелких правителей, помог усилению сильного государя внутри Италии (Ред.: Венеция), призвал в нее чужеземца (Ред.: Испанца), равного себе могуществом, не переселился в Италию, не учредил там колоний. (Ред.: Следует добавить, что он еще и озлобил народ).

Почему царство Дария, завоеванное Александром, не восстало против преемников Александра после его смерти

Рассмотрев, какого труда стоит удержать власть над завоеванным государством, можно лишь подивиться, почему вся держава Александра Великого - после того, как он в несколько лет покорил Азию и вскоре умер, - против ожидания не только не распалась, но мирно перешла к его преемникам, которые в управлении ею не знали других забот, кроме тех, что навлекали на себя собственным честолюбием.

В объяснение этого надо сказать, что все единовластно управляемые государства, сколько их было на памяти людей, разделяются на те, где государь правит в окружении слуг, которые милостью и соизволением его поставлены на высшие должности и помогают ему управлять государством, и те, где государь правит в окружении баронов, властвующих не милостью государя, но в силу древности рода.

Примеры разного образа правления являют в наше время турецкий султан и французский король. Турецкая монархия повинуется одному властелину; все прочие в государстве - его слуги; страна поделена на округи - санджаки, куда султан назначает наместников, которых меняет и переставляет, как ему вздумается. Король Франции, напротив, окружен многочисленной родовой знатью, признанной и любимой своими подданными и, сверх того, наделенной привилегиями, на которые король не может безнаказанно посягнуть.

Если мы сравним эти государства, то увидим, что монархию султана трудно завоевать, но по завоевании легко удержать; и напротив, такое государство, как Франция, в известном смысле проще завоевать, но зато удержать куда сложнее. Державой султана нелегко овладеть потому, что завоеватель не может рассчитывать на то, что его призовет какой-либо местный властитель, или на то, что мятеж среди приближенных султана облегчит ему захват власти... Но если победа над султаном одержана и войско его наголову разбито в открытом бою, завоевателю некого более опасаться, кроме разве кровной родни султана. Если же и эта истреблена, то можно никого не бояться, так как никто другой не может увлечь за собой подданных; и как до победы не следовало надеяться на поддержку народа, так после победы не следует его опасаться.

Иначе обстоит дело в государствах, подобных Франции: туда нетрудно проникнуть, вступив в сговор с кем-нибудь из баронов, среди которых всегда найдутся недовольные и охотники до перемен. По указанным причинам они могут открыть завоевателю доступ в страну и облегчить победу. Но удержать такую страну трудно, ибо опасность угрожает как со стороны тех, кто тебе помог, так и со стороны тех, кого ты покорил силой. И тут уж недостаточно искоренить род государя, ибо всегда останутся бароны, готовые возглавить новую смуту; а так как ни удовлетворить их притязания, ни истребить их самих ты не сможешь, то они при первой же возможности лишат тебя власти.

Если мы теперь обратимся к государству Дария, то увидим, что оно сродни державе султана, почему Александр и должен был сокрушить его одним ударом, наголову разбив войско Дария в открытом бою. Но после такой победы и гибели Дария он, по указанной причине, мог не опасаться за прочность своей власти. И преемники его могли бы править, не зная забот, если бы жили во взаимном согласии: никогда в их государстве не возникало других смут, кроме тех, что сеяли они сами.

Как управлять городами или государствами, которые до того жили по своим законам

Если завоеванное государство с незапамятных времен живет свободно и имеет свои законы, то есть три способа его удержать. Первый - разрушить; второй - переселиться туда на жительство; третий - предоставить гражданам право жить по своим законам, при этом обложив их данью и вверив правление небольшому числу лиц, которые ручались бы за дружественность города государю. Эти доверенные лица будут всячески поддерживать государя, зная, что им поставлены у власти и сильны только его дружбой и мощью. Кроме того, если не хочешь подвергать разрушению город, привыкший жить свободно, то легче всего удержать его при посредстве его же граждан, чем каким-либо другим способом.

Государства, приобретаемые собственным оружием или доблестью

В новых государствах удержать власть бывает легче или труднее в зависимости от того, сколь велика доблесть нового государя. Частного человека приводит к власти либо доблесть, либо милость судьбы. В дальнейшем кто меньше полагался на милость судьбы, тот дольше удерживался у власти. Еще облегчается дело и благодаря тому, что новый государь, за неимением других владений, вынужден поселиться в завоеванном.

Переходя к тем, кто приобрел власть не милостью судьбы, а личной доблестью,.. обратимся к Киру и прочим завоевателям и основателям царства: их величию нельзя не дивиться, и, как мы видим, дела их и установления не уступают тем, что были внушены Моисею свыше. Обдумывая жизнь и подвиги этих мужей, мы убеждаемся в том, что судьба послала им только случай, то есть снабдила материалом, которому можно было придать любую форму: не явись такой случай, доблесть их угасла бы, не найдя применения; не обладай они доблестью, тщетно явился бы случай.

Каждому из великих людей выпал счастливый случай, но только их выдающаяся доблесть позволила им раскрыть смысл случая, благодаря чему отечества их прославились и обрели счастье.

Кто, подобно этим людям, следует путем доблести, тому трудно завоевать власть, но легко ее удержать; трудность же состоит прежде всего в том, что им приходится вводить новые установления и порядки, без чего нельзя основать государство и обеспечить себе безопасность. А надо знать, что нет дела, коего устройство было бы труднее, ведение опаснее, а успех сомнительнее, нежели замена старых порядков новыми. Его ожидает враждебность тех, кому выгодны старые порядки, и холодность тех, кому выгодны новые...

Надо начать с того, самодостаточны ли такие преобразователи или они зависят от поддержки со стороны; иначе говоря, должны ли они для успеха своего начинания упрашивать или могут применить силу. В первом случае они обречены, во втором, то есть если они могут применить силу, им редко грозит неудача. Вот почему все вооруженные пророки побеждали, а все безоружные гибли. В добавление к сказанному, надо иметь в виду, что нрав людей непостоянен и если обратить их в свою веру легко, то удержать в ней трудно. Поэтому надо быть готовым к тому, чтобы, когда вера в народе иссякнет, заставить его поверить силой. Моисей, Кир, Ромул и Тезей, будь они безоружны, не могли бы добиться длительного соблюдения данных ими законов. Как оно и случилось в наши дни с фра Джироламо Савонаролой: введенные им порядки рухнули, как только толпа перестала в них верить, у него же не было средств утвердить в вере тех, кто еще верил ему, и принудить к ней тех, кто уже не верил.

О новых государствах, приобретаемых чужим оружием или милостью судьбы

Тем, кто становится государем милостью судьбы, а не благодаря доблести, легко приобрести власть, но удержать ее трудно. Как бы перелетев весь путь к цели, они сталкиваются с множеством трудностей впоследствии...

В этих случаях государи всецело зависят от воли и фортуны тех, кому обязаны властью, то есть от двух сил, крайне непостоянных и прихотливых; удержаться же у власти они не могут и не умеют. Не умеют оттого, что человеку без особых дарований и доблести, прожившему всю жизнь в скромном звании, негде научиться повелевать; не могут оттого, что не имеют союзников и надежной опоры... Только тот, кто обладает истинной доблестью, при внезапном возвышении сумеет не упустить того, что фортуна сама вложила ему в руки, то есть сумеет, став государем, заложить те основания, которые другие закладывали до того, как достигнуть власти.

Надо обезопасить себя от врагов, приобрести друзей, побеждать силой или хитростью, внушать страх и любовь народу, а солдатам - послушание и уважение, иметь преданное и надежное войско, устранять людей, которые могут или должны навредить; обновлять старые порядки, избавляться от ненадежного войска и создавать свое, являть суровость и милость, великодушие и щедрость и, наконец, вести дружбу с правителями и королями, так чтобы они либо с учтивостью оказывали услуги, либо воздерживались от нападений.

О тех, кто приобретает власть злодеяниями

Сицилиец Агафокл родился в семье горшечника, но смолоду отличался такой силой духа и телесной доблестью, что, вступив в войско, постепенно выслужился до претора Сиракуз… Он озвал однажды утром народ и сенат Сиракуз, якобы для решения дел, касающихся республики; и когда все собрались, то солдаты его по условленному знаку перебили всех сенаторов и богатейших людей из народа. Он был дважды разбит карфагенянами и даже осажден их войском, он не только не сдал город, но, оставив часть людей защищать его, с другой - вторгся в Африку; в короткое время освободил Сиракузы от осады.

Вдумавшись, мы не найдем в жизни и делах сиракузского тирана Агафокла ничего или почти ничего, что бы досталось ему милостью судьбы, ибо, как уже говорилось, он достиг власти не чьим-либо покровительством, но службой в войске, сопряженной с множеством опасностей и невзгод, и удержал власть смелыми действиями, проявив решительность и отвагу. Однако же нельзя назвать и доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу.

Кого-то могло бы озадачить, почему Агафоклу и ему подобным удавалось, проложив себе путь жестокостью и предательством, долго и благополучно жить в своем отечестве, защищать себя от внешних врагов и не стать жертвой заговора со стороны сограждан, тогда как многим другим не удавалось сохранить власть жестокостью даже в мирное, а не то что в смутное военное время. Думаю, дело в том, что жестокость жестокости рознь. Жестокость применена хорошо в тех случаях - если позволительно дурное называть хорошим, - когда ее проявляют сразу и по соображениям безопасности, не упорствуют в ней и по возможности обращают на благо подданных; и плохо применена в тех случаях, когда поначалу расправы совершаются редко, но со временем учащаются, а не становятся реже. Действуя первым способом, можно, подобно Агафоклу, с божьей и людской помощью удержать власть; действуя вторым - невозможно.

Отсюда следует, что тот, кто овладевает государством, должен предусмотреть все обиды, чтобы покончить с ними разом, а не возобновлять изо дня в день; тогда люди понемногу успокоятся, и государь сможет, делая им добро, постепенно завоевать их расположение. Кто поступит иначе, из робости или по дурному умыслу, тот никогда уже не вложит меч в ножны и никогда не сможет опереться на своих подданных, не знающих покоя от новых и непрестанных обид. Так что обиды нужно наносить разом: чем меньше их распробуют, тем меньше от них вреда; благодеяния же полезно оказывать мало-помалу, чтобы их распробовали как можно лучше.

Самое же главное для государя - вести себя с подданными так, чтобы никакое событие - ни дурное, ни хорошее - не заставляло его изменить своего обращения с ними, так как, случись тяжелое время, зло делать поздно, а добро бесполезно, ибо его сочтут вынужденным и не воздадут за него благодарностью.

О гражданском единовластии

Перейду теперь к тем случаям, когда человек делается государем своего отечества не путем злодеяний и беззаконий, но в силу благоволения сограждан - для чего требуется не собственно доблесть или удача, но скорее удачливая хитрость. Надобно сказать, что такого рода единовластие - его можно назвать гражданским - учреждается по требованию либо знати, либо народа,.. в зависимости от того, кому первому представится удобный случай. Знать, видя, что она не может противостоять народу, возвышает кого-нибудь из своих и провозглашает его государем, чтобы за его спиной утолить свои вожделения.

Так же и народ, видя, что не может сопротивляться знати, возвышает кого-либо одного, чтобы в его власти обрести для себя защиту. Тому, кто приходит к власти с помощью знати, труднее удержать власть, чем тому, кого привел к власти народ, так как если государь окружен знатью, которая почитает себя ему равной, он не может ни приказывать, ни иметь независимый образ действий. Тогда как тот, кого привел к власти народ, правит один и вокруг него нет никого или почти никого, кто не желал бы ему повиноваться.

Кроме того, нельзя честно, не ущемляя других, удовлетворить притязания знати, но можно - требования народа, так как у народа более честная цель, чем у знати: знать желает угнетать народ, а народ не желает быть угнетенным.

Сверх того, с враждебным народом ничего нельзя поделать, ибо он многочислен, а со знатью - можно, ибо она малочисленна.

Народ, на худой конец, отвернется от государя, тогда как от враждебной знати можно ждать не только того, что она отвернется от государя, но даже пойдет против него, ибо она дальновидней, хитрее, загодя ищет путей к спасению и заискивает перед тем, кто сильнее.

И еще добавлю, что государь не волен выбирать народ, но волен выбирать знать, ибо его право карать и миловать, приближать или подвергать опале.

С людьми знатными надлежит поступать так, как поступают они. С их же стороны возможны два образа действий: либо они показывают, что готовы разделить судьбу государя, либо нет. Первых, если они не корыстны, надо почитать и ласкать, что до вторых, то здесь следует различать два рода побуждений. Если эти люди ведут себя таким образом по малодушию и природному отсутствию решимости, ими следует воспользоваться, в особенности теми, кто сведущ в каком-либо деле. Если же они ведут себя так умышленно, из честолюбия, то это означает, что они думают о себе больше, нежели о государе. И тогда их надо остерегаться и бояться не меньше, чем явных противников, ибо в трудное время они всегда помогут погубить государя.

Так что если государь пришел к власти с помощью народа, он должен стараться удержать его дружбу, что совсем не трудно, ибо народ требует только, чтобы его не угнетали. Но если государя привела к власти знать наперекор народу, то первый его долг - заручиться дружбой народа, что опять-таки нетрудно сделать, если взять народ под свою защиту.

Люди же таковы, что, видя добро со стороны тех, от кого ждали зла, особенно привязываются к благодетелям, поэтому народ еще больше расположится к государю, чем если бы сам привел его к власти...

Государю надлежит быть в дружбе с народом, иначе в трудное время он будет свергнут.

И пусть мне не возражают на это расхожей поговоркой, что, мол, на народ надеяться - что на песке строить. Поговорка верна, когда речь идет о простом гражданине, который, опираясь на народ, тешит себя надеждой, что народ его вызволит, если он попадет в руки врагов или магистрата. Тут и в самом деле можно обмануться,..

Но если в народе ищет опоры государь, который не просит, а приказывает, к тому же бесстрашен, не падает духом в несчастье, не упускает нужных приготовлений для обороны и умеет распоряжениями своими и мужеством вселить бодрость в тех, кто его окружает, он никогда не обманется в народе и убедится в прочности подобной опоры...

В тяжелое время у государя всегда будет недостаток в надежных людях, ибо нельзя верить тому, что видишь в спокойное время, когда граждане нуждаются в государстве: тут каждый спешит с посулами, каждый, благо смерть далеко, изъявляет готовность пожертвовать жизнью за государя, но когда государство в трудное время испытывает нужду в своих гражданах, их объявляется немного. И подобная проверка тем опасней, что она бывает всего однажды. Поэтому мудрому государю надлежит принять меры к тому, чтобы граждане всегда и при любых обстоятельствах имели потребность в государе и в государстве, - только тогда он сможет положиться на их верность.

Как следует измерять силы всех государств

Может ли государь в случае надобности отстоять себя собственными силами или он нуждается в защите со стороны. Способными отстоять себя я называю тех государей, которые, имея в достатке людей или денег, могут собрать требуемых размеров войско и выдержать сражение с любым неприятелем; нуждающимися в помощи я называю тех, кто не может выйти против неприятеля в поле и вынужден обороняться под прикрытием городских стен. Что делать в первом случае - о том речь впереди, хотя кое-что уже сказано выше.

Что же до второго случая, то государю надлежит укреплять и снаряжать всем необходимым город, не принимая в расчет прилегающую округу. Если государь хорошо укрепит город и будет обращаться с подданными (справедливо и мудро), то соседи остерегутся на него нападать. Ибо люди - враги всяких затруднительных предприятий, а кому же покажется легким нападение на государя, чей город хорошо укреплен, а народ не озлоблен...

Но если это и случится, неприятель принужден будет с позором ретироваться, ибо все в мире меняется с такой быстротой, что едва ли кто-нибудь сможет год продержать войско в праздности, осаждая город...

Разумный государь без труда найдет способы укрепить дух горожан во все время осады, при условии, что у него хватит чем прокормить и оборонить город.

О том, сколько бывает видов войск, и о наемных солдатах

Основой власти во всех государствах - как унаследованных, так смешанных и новых служат хорошие законы и хорошее войско. Но хороших законов не бывает там, где нет хорошего войска, и наоборот, где есть хорошее войско, там хороши и законы, поэтому, минуя законы, я перехожу прямо к войску.

Начну с того, что войско, которым государь защищает свою страну, бывает либо собственным, либо союзническим, либо наемным, либо смешанным. Наемные и союзнические войска бесполезны и опасны, никогда не будет ни прочной, ни долговечной та власть, которая опирается на наемное войско, ибо наемники честолюбивы, распущенны, склонны к раздорам, задиристы с друзьями и трусливы с врагом, вероломны и нечестивы; поражение их отсрочено лишь настолько, насколько отсрочен решительный приступ; в мирное же время они разорят тебя не хуже, чем в военное - неприятель...

Надо ли доказывать то, что и так ясно: чем иным вызвано крушение Италии, как не тем, что она долгие годы довольствовалась наемным оружием? Кое для кого наемники действовали с успехом и не раз красовались отвагой друг перед другом, но когда вторгся чужеземный враг, мы увидели, чего они стоят на деле.

В чем же беда наемного войска? Кондотьеры по-разному владеют своим ремеслом: одни - превосходно, другие - посредственно. Первым нельзя довериться потому, что они будут сами домогаться власти и ради нее свергнут либо тебя, их хозяина, либо другого, но не справившись о твоих намерениях. Вторым нельзя довериться потому, что они проиграют сражение.

Мне скажут, что того же можно ждать от всякого, у кого в руках оружие, наемник он или нет. На это я отвечу: войско состоит в ведении либо государя, либо республики; в первом случае государь должен лично возглавить войско, приняв на себя обязанности военачальника; во втором случае республика должна поставить во главе войска одного из граждан; и если он окажется плох - сместить его, в противном случае - ограничить законами, дабы не преступал меры. Мы знаем по опыту, что только государи-полководцы и вооруженные республики добивались величайших успехов, тогда как наемники приносили один вред.

О войсках союзнических, смешанных и собственных

Союзнические войска - еще одна разновидность бесполезных войск - это войска сильного государя, которые призываются для помощи и защиты...

Сами по себе такие войска могут отлично и с пользой послужить своему государю, но для того, кто их призывает на помощь, они почти всегда опасны, ибо поражение их грозит государю гибелью, а победа - зависимостью.

Исторические сочинения содержат множество подобных примеров.

Союзническое войско призывает тот, кто не дорожит победой, ибо оно куда опасней наемного. Союзническое войско - это верная погибель тому, кто его призывает: оно действует как один человек и безраздельно повинуется своему государю; наемному же войску после победы нужно и больше времени, и более удобные обстоятельства, чтобы тебе повредить;..

Короче говоря, в наемном войске опаснее нерадивость, в союзническом - доблесть.

Поэтому мудрые государи всегда предпочитали иметь дело с собственным войском. Лучше, полагали они, проиграть со своими, чем выиграть с чужими, ибо не истинна та победа, которая добыта чужим оружием...

В заключение же повторяю, что без собственного войска государство непрочно - более того, оно всецело зависит от прихотей фортуны, ибо доблесть не служит ему верной защитой в трудное время. По мнению и приговору мудрых людей: "Нет ничего более шаткого и преходящего, чем обаяние не опирающегося на собственную силу могущества" (Тацит. Анналы.).

Как государь должен поступать касательно военного дела

Государь не должен иметь ни других помыслов, ни других забот, ни другого дела, кроме войны, военных установлений и военной науки, ибо война есть единственная обязанность, которую правитель не может возложить на другого. Военное искусство наделено такой силой, что позволяет не только удержать власть тому, кто рожден государем, но и достичь власти тому, кто родился простым смертным. И наоборот, когда государи помышляли больше об удовольствиях, чем о военных упражнениях, они теряли и ту власть, что имели.

Небрежение этим искусством является главной причиной утраты власти, как владение им является главной причиной обретения власти...

Государь должен даже в мыслях не оставлять военных упражнений и в мирное время предаваться им еще больше, чем в военное. Заключаются же они, во-первых, в делах, во-вторых - в размышлениях.

Что касается дел, то государю следует не только следить за порядком и учениями в войске, но и самому почаще выезжать на охоту, чтобы закалить тело и одновременно изучить местность, а именно: где и какие есть возвышенности, куда выходят долины, насколько простираются равнины, каковы особенности рек и болот...

Зная в подробностях устройство одной местности, легко понимаешь особенности другой, попадая туда впервые.

Что же до умственных упражнений, то государь должен читать исторические труды, при этом особо изучать действия выдающихся полководцев, разбирать, какими способами они вели войну, что определяло их победы и что - поражения, с тем, чтобы одерживать первые и избегать последних.

Самое же главное - уподобившись многим великим людям прошлого, принять за образец кого-либо из прославленных и чтимых людей древности и постоянно держать в памяти его подвиги и деяния. Так, по рассказам, Александр Великий подражал Ахиллу, Цезарь - Александру, Сципион - Киру. Всякий, кто прочтет жизнеописание Кира, согласится, что, уподобляясь Киру, Сципион весьма способствовал своей славе и что в целомудрии, обходительности, человечности и щедрости Сципион следовал Киру.

Мудрый государь должен соблюдать все описанные правила, никогда не предаваться в мирное время праздности, ибо все его труды окупятся, когда настанут тяжелые времена, и тогда, если судьба захочет его сокрушить, он сумеет выстоять под ее напором.

О том, за что людей, в особенности государей, восхваляют или порицают

Рассмотрим, как государь должен вести себя по отношению к подданным и союзникам.

Зная, что об этом писали многие,.. избрав тот же предмет, в толковании его я более всего расхожусь с другими. Но, имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я предпочел следовать правде не воображаемой, а действительной - в отличие от тех многих, кто изобразил республики и государства, каких в действительности не знавал и не видывал.

Ибо расстояние между тем, как люди живут и как должны бы жить, столь велико, что тот, кто отвергает действительное ради должного, действует скорее во вред себе, нежели на благо, так как, желая исповедовать добро во всех случаях жизни, он неминуемо погибнет, сталкиваясь с множеством людей, чуждых добру.

Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности.

Если же говорить не о вымышленных, а об истинных свойствах государей, то надо сказать, что во всех людях, а особенно в государях, стоящих выше прочих людей, замечают те или иные качества, заслуживающие похвалы или порицания. А именно: говорят, что один щедр, другой скуп - если взять тосканское слово, ибо жадный на нашем наречии - это еще и тот, кто хочет отнять чужое, а скупым мы называем того, кто слишком держится за свое - один расточителен, другой алчен; один жесток, другой сострадателен; один честен, другой вероломен; один изнежен и малодушен, другой тверд духом и смел; этот снисходителен, тот надменен; этот распутен, тот целомудрен; этот лукав, тот прямодушен; этот упрям, тот покладист; этот легкомыслен, тот степенен; этот набожен, тот нечестив и так далее.