Понятие имущества

РЕФЕРАТ

На тему: Понятие имущества

Согласно ст. 128 ГК РФ, к объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; информация; результаты интеллектуальной деятельности, в том числе исключительные права на них (интеллектуальная собственность); нематериальные блага. Анализ приведенной статьи показывает, что законодатель включил в нее перечень лишь основных объектов гражданских прав. Такой перечень следует признать открытым, поскольку в число объектов может быть включено и "иное имущество", а также результаты интеллектуальной деятельности, не обозначенные прямо в указанной норме.

Среди объектов гражданских прав закон выделяет "имущественную" группу, обозначив ее контуры исходными понятиями "вещи", "деньги и ценные бумаги", "имущество", "имущественные права", "иное имущество". В дальнейшем законодатель конкретизирует этот класс объектов посредством терминов "недвижимое имущество", "недвижимая вещь", "недвижимость", "сложные вещи", "неделимые вещи" и т.д. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в данном перечне имущественных объектов гражданских прав основную нагрузку, на наш взгляд, несут такие понятия, точнее даже правовые категории, как имущество, вещь и товар. Нередко под вещами понимают любые материальные предметы внешнего по отношению к человеку окружающего мира. Такие вещи относят как к материальной, так и к духовной культуре. Главное, что делает их объектами гражданских прав - это способность удовлетворять те или иные потребности людей [1].

Вещами в гражданском праве могут быть те материальные и культурные (интеллектуальные) ценности, которые имеют стоимость и по поводу которых возникают имущественные отношения как предмет гражданского права, а также собственно гражданские правоотношения. Вещами могут признаваться предметы естественного мира или же результаты (продукты) человеческой деятельности, участвующие в товарном обороте. Предметы, изъятые из оборота, сбрасывают с себя "товарную маску", переставая тем самым быть вещами в гражданско-правовом смысле. По поводу таких предметов обычно складываются государственно-правовые, административно-правовые и иные отношения, но не юридические связи, регулируемые нормами гражданского права.

Во многих случаях, особенно в обиходе, между вещами и имуществом ставят знак равенства, встречаются такие синонимичные словоупотребления и в специальной юридической литературе[2]. Действительно, понятие «вещь» как товарное «тело» является фундаментом всех производных понятий имущественной группы объектов гражданских прав. Имущество в «первозданной» форме есть вещь. Все остальные приведенные формы являются производными от вещной своей основы. Имущественное право - это потенциальная вещь или стоимостной ее эквивалент, имущественная обязанность при ее исполнении ведет к уменьшению активов должника. Однако оснований для отождествления вещей с имуществом не дают ни текущее законодательство, ни наука гражданского права.

По широте охвата статики вещей и разнообразию механизмов использования с понятием «имущество» нельзя сравнивать какой-либо иной термин. Имущество - широкое понятие, которое включает в себя вещи или их совокупности (ч.2 ст.15 ГК), деньги и ценные бумаги (ч.1 ст.302, ч.1 ст.307 ГК РФ), имущественные права (ст.18 ГК), имущественные обязанности (ч.2 ст.63 ГК РФ). Легальное закрепление видов имущества в действующем законодательстве есть момент позитивный: оно создает, конечно, некоторые отправные точки для анализа, но не исчерпывает проблемы имущества как центральной категории не только системы объектов гражданских прав, но и всей системы гражданского права как отрасли.

В российской цивилистической доктрине учение об имуществе достаточно детально разрабатывалось многими выдающимися учеными, среди которых следует отметить прежде всего Д. И.Мейера. По его мнению, объектом права технически называется то, что подлежит господству лица как субъекта права. Предметами, подлежащими господству лица, являются лица, вещи и чужие действия (действия других лиц), так что все права по их объекту представляются или правами на лица, или правами на вещи, или правами на чужие действия. Но права на лица чужды имущественного характера, гражданское же право имеет дело только с имущественными правами, так что правам на лица нет, собственно, места в гражданском праве. «И нам приходится поэтому остановиться на двучленном разделении объекта права, т.е. принять, что объектами гражданского права представляются вещи и чужие действия. Оба эти предмета подходят под понятие имущества, так что, можно сказать, имущество представляется объектом гражданского права. И этим еще полнее характеризуется объект гражданского права, точнее определяются те предметы, которые подлежат господству лица как субъекта гражданского права»[3]. Для Д. И. Мейера имущество, таким образом, есть собирательное понятие, охватывающее вещи и чужие действия. То есть, пользуясь современными представлениями о системности, мы могли бы сказать, что в целостной системе объектов гражданских прав образуется имущественная подсистема, включающая в себя два вида объектов. Но в то же время и само имущество Д. И. Мейер рассматривал в качестве объекта гражданского права, что, пользуясь языком теории систем, можно рассматривать в качестве проявления свойства систем перераспределять функции между своими элементами.

С несколько иных позиций анализировал понятие имущества Г. Ф. Шершеневич, различавший имущество в экономическом и в юридическом смысле. По его мнению, имуществом с экономической точки зрения называется запас благ (вещей и прав на чужие действия), находящийся в обладании известного лица. Юридическое же понятие об имуществе не совпадает с указанным экономическим. «С юридической точки зрения под имуществом понимается совокупность имущественных, т.е. подлежащих денежной оценке юридических отношений, в которых находится известное лицо, - чисто личные отношения сюда не входят. Следовательно, содержание имущества с юридической точки зрения выражается, с одной стороны в а) совокупности вещей, принадлежащих лицу на праве собственности и в силу иных вещественных прав и b) в совокупности прав на чужие действия (это именно и есть то деление имуществ, которое упоминается нашим законом под именем наличного и долгового…), а с другой стороны в а) совокупности вещей, принадлежащих другим лицам, но временно находящихся в его обладании, и b) совокупности обязательств, лежащих на нем. Сумма отношений первого рода составляет актив имущества, сумма отношений второго рода - пассив имущества»[4].

Среди немецких ученых-цивилистов, воззрения которых в сильнейшей степени повлияли на российских представителей науки гражданского права, также не существовало единства точек зрения на содержание понятия имущества. Так, Алоиз Бринц полагал, что понятие имущества в экономическом аспекте раскрывается как совокупность ценностей (денежных и иных), принадлежащих лицу, в юридическом же плане релевантным является представление об имуществе[5] как совокупности благ, имеющих ценность в активном или пассивном отношениях (наследство, движимое и недвижимое имущество). Образующие имущество ценности состоят в деньгах или выражаются в деньгах. Без этого было бы невозможно подсчитать чистую стоимость любого имущества, что является обязательным условием с экономической точки зрения. Поэтому все, что не может быть оценено в деньгах, по мнению Бринца, не может составлять имущество (Habe) в юридическом смысле. Но деньги или выраженные в них стоимости составляют имущество, только если их «имеют» (indem man sie hat). Поскольку слово «иметь» (haben) употребляется в двух смыслах - правовом и фактическом, - то следует задаться вопросом: относится ли к имуществу то, что лицо имеет фактически? Если бы ответ был положительным, то имущество, будучи понятием юридическим, утратило бы значительную часть своего правового содержания. Поэтому чисто фактическое «имение» к имуществу относиться не должно. Из этого Бринц заключал, что простое владение не входит в имущество, но что из этого обстоятельства нельзя делать вывода о том, что такое владение не может иметь денежной оценки. Не все, что подлежит оценке, должно быть отнесено к имуществу. Эту мысль Бринц афористично «закругляет» следующим образом: «В имуществе нет ничего, что не стоило бы денег, но не все, что стоит денег, входит в имущество»[6].

По мнению Г. Дернбурга, имущество есть совокупность благ, принадлежащих конкретному лицу и имеющих денежную стоимость. Составные части имущества могут изменяться, имущество может уменьшаться или увеличиваться. Однако через отношение к своему обладателю имущество остается тождественным самому себе. Входящие в состав имущества элементы, по Дернбургу, это либо телесные вещи (res corporales), либо бестелесные вещи (res incorporales). Телесные вещи представляют собой расположенные в пространстве имущественные объекты, каковыми являются земельные участки и движимости. Только телесные предметы могут быть в собственном смысле слова объектами владения, передачи, давностного владения, права собственности. Бестелесными вещами являются права, например, сервитуты, обязательственные права требования, притязания на наследство. Как и любое право, концептуально право собственности представляет собой бестелесный феномен. Однако на практике право собственности отождествляют с самой вещью, поскольку оно, это право, охватывает вещь со всех сторон. Вследствие этого возникало разделяемое римскими юристами представление о телесном характере самого этого права. В изложении Г. Дернбурга, имущество весьма часто проявляется в виде двух принципиально различных суммативных образований: специального имущества (universitates juris) и совокупностей вещей (universitates facti). Специальное имущество - это некий круг составных частей, которые вследствие общего для них происхождения либо однотипного экономического предназначения образуют единое целое и как таковое рассматриваются в юридическом плане. В качестве специальных имуществ Дернбург указывал в римском праве на наследство; пекулий, предоставленный сыну со стороны paterfamilias либо рабу; переданное супругу приданое жены. Из более современных примеров - имущество, принадлежащее торговому обществу. Составные части специального имущества могут изменяться, увеличиваться, уменьшаться без нарушения тождества такого имущества самому себе. Однако общие правовые положения в отношении специальных имуществ невозможны, поскольку такие имущества рассматриваются как единства по различным основаниям и в различных целях.

Совокупности вещей составлены из отдельных предметов (corpus ex distantibus), которые с экономической точки зрения способны к объединению и участию в обороте в качестве до некоторой степени единого целого. В раннем издании своих «Пандект» (1884 г.) Дернбург проводил сопоставление таких совокупностей, состоящих из самостоятельных предметов, с совокупностями иного рода (corpus ex cohaerentibus), образующими единую телесную вещь, например, дом. Соединение, писал он, есть физическая реальность, однако единство имеет место лишь в человеческом представлении[7]. Некоторые из таких совокупностей имеют естественное происхождение (например, стадо скота), другие же создаются по воле владельцев (библиотека, коллекция картин, товарный склад). Дернбург отмечал, что не существует совершенно однозначного ответа на вопрос о том, как с правовой точки зрения следует относиться к таким совокупностям: как к единому целому или же как к множеству телесных предметов? С одной стороны это множество, с другой - единство. При этом особо подчеркивалось, что и владение, и собственность распространяются на отдельные части совокупности. Если бы в собственности находилась совокупность как таковая, то тогда в собственность поступал бы и пригульный скот, примкнувший к стаду, и любая книга, «присоединившаяся» к библиотеке, и любое количество чужого товара, поступившего на склад, ибо во всех подобных случаях речь шла бы о составных частях совокупностей. В то же время совокупности могут рассматриваться и как единое целое, когда и поскольку это экономически целесообразно[8].

Весьма своеобразным пониманием имущества отличается точка зрения Фердинанда Регельсбергера, писавшего о распространенной ошибке, в силу которой имущество в целом рассматривается как объект прав (например, при сделках типа usufructus omnium bonorum, hypoteca omnium bonorum или же когда наследник приобретает, продает, виндицирует все наследство как таковое, hereditatem). Но имущество есть не юридический объект, а правовое понятие (juris nomen, juris intellectus), наряду с которым может обсуждаться и экономическое понимание имущества. По мнению этого автора, в правовом смысле имущество представляет собой совокупность выраженных в денежной форме правовых отношений, субъектом которых выступает обладатель имущества. При этом подчеркивается, что в имущество включаются именно правовые отношения, но не их объекты[9]. Игнорирование этого обстоятельства часто приводит к неразличению вещей и требований. Что же, на взгляд Регельсбергера, превращает «выраженные в денежной форме» правовые отношения в имущество? Это принадлежность их одному общему для них носителю прав или обязанностей. Этот носитель всегда есть лицо, управомоченное или обязанное. Если мы говорим об имуществе, то всегда имеем в виду, что это имущество принадлежит какому-то лицу, включая сюда и лицо физическое. При этом Регельсбергер не отрицает того, что на практике встречаются бессубъектные имущества, однако он подчеркивает крайне важный момент равной необходимости как субъекта, так и объекта прав: даже бессубъектное имущество обязано своим возникновением прошлой принадлежностью какому-либо лицу, оно предназначено для будущего обладания им иным субъектом, только в связи с этим позитивное право удерживает его в соединенном состоянии. Имущество принадлежало лицу в прошлом и будет принадлежать лицу в будущем, бессубъектное же его состояние есть аномалия [10]. Именно целостность (единство) субъекта превращает совокупные части имущества в одно целое (universitas). Это целое не зависит от перемены его частей; все, что попадает в него, становится имуществом данного лица, так же как тело человека от младенческой колыбели до гробовой доски остается телом того же самого человека. Следует иметь в виду, что в понимании Регельсбергера лицо могло являться не только субъектом, но и объектом права. Помимо свойственного пониманию того времени лица как объекта в семейных правоотношениях, Регельсбергер, вступая в полемику со столь же распространенным господствующим мнением о том, что в имущественных отношениях лицо может выступать только в качестве субъекта, твердо отстаивал обратное: он утверждал, что в обязательственных отношениях лицо (должник) - это именно объект права. Критически анализируя преобладающие воззрения, согласно которым объектом (предметом) обязательства являются действия во исполнение обязанности, воля или имущество должника, он приводил свои аргументы против. Так, первая точка зрения, по его мнению, смешивает цель со средством; вторая не учитывает того, что воля не имеет отдельного от должника существования и, следовательно, связанность воли означает в то же время и связанность самого должника. В отношении же третьей концепции было отмечено, что если имущество должника действительно является объектом ответственности по обязательству, то, видимо, в этом смысле могут рассматриваться только те части имущества, которые составляют его актив, причем существующий на данный момент времени. Но в любом случае исполнение обязательства происходит «через личность» должника[11]. В то же время Регельсбергер утверждал, что в имуществе лица возможно «сплочение» составных его частей с образованием юридических единств, именуемых специальным имуществом, которое, несмотря на принадлежность к имуществу лица, регулируется правом особым образом. Такими специальными имущественными образованиями являются принятое наследниками или исполнителем завещания наследство; имущество, выделенное как пекулий, фидеикомисс или конкурсная масса; доля участника в имуществе открытого торгового общества или же коммандитиста в имуществе коммандитного общества. То существенно общее, что объединяет эти виды имуществ в специальные, состоит в том, что они сами по себе или же в совокупности с иным имуществом должника призваны служить средством для удовлетворения требований отдельных кредиторов преимущественно перед другими кредиторами[12].

Значительное внимание понятию имущества как цельной совокупности благ было уделено исследователями французского гражданского права. Так, видный комментатор ФГК Карл Саломо Захариа фон Лингенталь полагал, что множество внешних предметов может рассматриваться как единое целое либо вследствие усмотрения собственника (universitas facti), либо в силу закона (universitas juri). Совокупность последнего рода (единственная совокупность этого рода) представляет собой имущество лица. Объектами имущества являются внешние предметы, принадлежащие лицу, однако не как отдельные предметы с их индивидуальными свойствами, а как блага в общем понимании либо как блага, имеющие денежную оценку. Поэтому объекты гражданских прав следует рассматривать с двух сторон: с одной стороны как отдельные предметы, с другой же - как составные части имущества[13]. Имущество само по себе не может рассматриваться в качестве внешнего предмета, оно есть идея правового единства всех предметов, принадлежащих лицу, или же самое человеческая личность в ее отношении к внешним объектам своих прав. Имущество как целое переходит в порядке правопреемства к другим лицам, если только закон не исключает отдельные блага из этого общего правила (например, не допускают правопреемства связанные с личностью права, droits attaches, ст. 1166 ФГК). У одного и того же лица может быть только одно имущество, кроме случаев, когда по закону индивид может обладать более чем одной личностью или же если право позволяет обособлять в имуществе лица часть имущества самому собственнику (beneficium inventari) или же третьим лицам (beneficium separationis). В силу того, что имущество представляет собой правовое целое, оно допускает деление только на определенное количество частей (partes quotas), но не на определенные либо определяемые части (partes quantas). Как и Бринц, Захариа подчеркивал, что внешние предметы входят в имущество не как таковые, а лишь постольку, поскольку обладают ценностью, способной быть выраженной в деньгах. Весьма своеобразные корреляции находил Захария между человеческой личностью и имуществом, полагая, что последнее и есть личность человека в ее отношении к благам, которыми лицо обладает. Хотя имущество, взятое само по себе, безотносительно к личности собственника, допускает деление на некоторое количество частей, но по отношению к собственнику оно является неделимым, равно как неделима личность собственника или же как едино право собственности на имущество. Так, предметы, входящие в состав имущества, приобретаются в разное время, но в аспекте права собственности на имущество их следует рассматривать как целое, так, как если бы все они приобретались одновременно. В этом своем качестве все составные части имущества способны удовлетворять требования кредиторов собственника независимо от момента возникновения того или иного требования. Очень важное наблюдение Захария состоит в том, что лицо не приобретает, а в силу закона имеет имущество[14]. Это следует понимать в том смысле, что обладание имуществом рассматривается как конститутивный момент правоспособности лица, тогда как приобретение или отчуждение имущества - это уже реализация правоспособности. С другой стороны, уменьшение или увеличение имущества никак не колеблет обладания им. Относящееся к имуществу право собственности содержит в себе, по мнению Захариа, следующие возможности: 1) правомочие управлять (droit d`administrer) имуществом, т.е. предпринимать все, что возможно или необходимо в целях поддержания, умножения или использования имущества; 2) право присваивать все поступления от имущества, причем эти поступления сами по себе являются важной частью имущества; 3) никто из физических лиц при жизни не может распорядиться своим имуществом (или любой его частью); другими словами, в распоряжении такого рода (отчуждении имущества) заключено противоречие[15]; 4) существенным элементом собственности на имущество является право распорядиться имуществом на случай смерти; 5) право виндикации, являющееся вообще важной частью права собственности (в связи с тем, что утрата имущества может привести к потере личности), может быть реализовано не в отношении собственного имущества лица, а в отношении имущества, принадлежащего другому. Из приведенных выше рассуждений Захария делает вывод, что универсальное правопреемство возможно только при наследовании. Однако нуждается в уточнении понятие об универсальном правопреемнике. Из юридической сущности имущества вытекает, что универсальным правопреемником в узком, а точнее - в собственном смысле слова, может быть лишь тот, кто представляет прежнего собственника имущества, является одной и той же личностью с прежним собственником[16]. Тот, кто приобретает вещи, входившие ранее в имущество другого, или же получает любую часть этого имущества, не представляя прежнего собственника, тот будет лишь сингулярным преемником (successor singularis), хотя конкретный правопорядок может устанавливать более или менее обширные исключения из данного правила. Он не отвечает по долгам наследодателя, но если даже и отвечает, то лишь в объеме принятого наследственного имущества. В полном согласии со своими представлениями Захариа полагал, что лицо перестает иметь имущество только в случае гражданской смерти. При физической же смерти имущество переходит к наследникам как заместителям умершего наследодателя. От утраты имущества следует отличать утрату объектов из состава имущества. Объекты утрачиваются, если лицо либо окончательно и безэквивалентно теряет право на вещь, либо если вещь в результате случайности погибает. Такая утрата обычно приводит к умалению имущества конкретного пострадавшего собственника, однако известны случаи, когда ущерб раскладывается между несколькими собственниками, как, например, при общей аварии в морском праве[17].

Весьма высоко оценивая вклад, который Захария внес с разработку теории имущества, Э. И. Беккер полагал, что значимость понятия «имущество» настолько велика, что это делает оправданной попытку систематического изложения частного права (за исключением лишь некоторых прав в семейной сфере) с выдвижением на передний план имущества и имущественных отношений, причем отдельные права должны были бы описываться только как элементы имущества. Беккер подчеркивал органическую взаимосвязь имущества с обязательствами, утверждая, что до тех пор, пока требования адресованы исключительно личности должника, к развитию понятия об имуществе проявляется лишь ограниченный интерес. На этой низкой ступени развития требования еще неотделимы от вещных прав, сам должник рассматривается в качестве «как бы вещи»; обязываясь, должник совершает своего рода «самозалог». Поскольку нельзя считать, что ответственность должника по собственным обязательством носит акцессорный характер, объяснение сходства с залоговым правом можно найти в квазивещной природе древнейших обязательств. С появлением действенных процедур исполнения судебных актов кредитор начинает проявлять интерес к точному отграничению имущества должника; его интересует, сколько и чего, помимо личности должника, способно удовлетворить его требование. Здесь кредитор вступает уже в весьма опосредованную и условную правовую связь с объектами прав своего должника; из них он может ожидать получения удовлетворения своего требования при обращении взыскания или при объявлении конкурса в отношении имущества должника. Полемизируя с утверждением Бринца о том, что имущество является не предметом ответственности, а средством осуществления ответственности, Беккер писал, что кто же еще, как не Бринц, должен был бы согласиться с тем, что исполнение обязательства существенным образом и в одинаковой мере затрагивает как индивидуальное имущество должника, так и не принадлежащее никакому лицу «целевое имущество»[18]; кто же отвечает в таких случаях, как не само имущество? Или же, заостряя проблему, писал Беккер, следует предположить, что существуют разные типы обязательств и ответственности (в зависимости от того, кому адресовано требование - персональному или целевому имуществу)? Он утверждал, что так же, как понятие имущества входит в определение обязательства, верно и обратное: имущество следует определять по его отношению к обязательству: это комплекс прав, цельность и определенность которого проявляется в том, что одни и те же требования касаются всех этих и только этих прав. Необходимо заметить попутно, что даже Савиньи, который в своей теории обязательственного права предметом обязательства считал деятельность должника, полагал в то же время, что таковая деятельность может проявляться то в действиях, то в исполнении. Первый термин характеризует по преимуществу те действия, которые должнику надлежит произвести; второй же термин относится к состоянию, которое должно наступить вследствие исполнения обязательства, причем необходимость и определенность этого состояния следует рассматривать в качестве цели обязательства[19].

Все сделки, частно - правовые деликты, огромное множество значимых с точки зрения частного права процессов и явлений затрагивают не только лиц, но также и (а иногда исключительно) имущество, увеличивая его или уменьшая, создавая права или же устанавливая обязанности. Поясняя эту мысль, Беккер полагал, что поскольку в реальности мы видим чаще всего лишь лиц, то мыслим и говорим о действиях именно лиц. Например ст. 330 Торгового кодекса Германии определяет, что комиссионер - это лицо, которое от своего имени, но за счет комитента совершает торговые сделки. В данном случае выражение «от своего имени» означает, что требования и долги касаются собственного имущества комиссионера, вызывая его (имущества) увеличение или уменьшение. Выражение же «за счет комитента» означает, что приобретенные правомочия не остаются в имуществе комиссионера, а переходят в имущество комитента. И наоборот, требования и уменьшение имущества комиссионера восполняются из имущества комитента.

В отличие от Захариа, для концепции которого свойственно преимущественно вещное наполнение понятия имущества, Беккер выстраивает свое понимание имущества исключительно из имущественных прав, утверждая, что имущество есть комплекс оборотоспособных, допускающих денежную оценку имущественных прав, классификация которых представляет определенную проблему. В первом приближении эту проблему Беккер обозначал через дихотомию «чистых» и «нечистых» имущественных прав, под которыми он понимал собственно имущественные права с одной стороны и неимущественные права - с другой. Примером «нечистых» имущественных прав для Беккера служили права на бестелесные вещи, в особенности авторские права. Рассматривая таковые в общем контексте своего представления об имуществе как адресате ответственности, он полагал, что наиболее принципиальным является вопрос о том, возможно ли вообще и если да, то при каких условиях возможно обращение взыскания на авторское право, будь то в целях удовлетворения требований одного единственного кредитора или же при открытии конкурса на имущество должника. При этом предлагались следующие варианты решения проблемы. Само по себе авторское право априори не является предметом взыскания, то есть в исходном состоянии не относится к имуществу. Но, с другой стороны, являются «чистыми» имущественными правами и, следовательно, допускают обращение на них взыскания:

а) денежные суммы, полученные автором или его наследником от третьих лиц в качестве платы за транслятивную или конститутивную («неограниченную или ограниченную»)[20] передачу авторских прав;

б) требования о выплате штрафов и компенсаций в связи с нарушением авторских прав;

в) все авторские права, перешедшие к третьим лицам (исключая самого автора и его наследников) в порядке транслятивного или конститутивного правопреемства, независимо, было ли их (прав) приобретение возмездным или безвозмездным; третье лицо, в отношении которого производится взыскание, не может ссылаться на свои особые отношения к продукту духовного производства, как это могут себе позволить сам автор и его наследники;

г) права, основанные на выданном патенте (в отличие от прав, вытекающих из заявки на получение патента); с выдачей патента изобретение становится общественным достоянием, в связи с чем отпадают основания для неудовлетворения требований кредиторов изобретателя и его наследников за счет обращения взыскания на права из патента; аналогично должен быть решен и вопрос о правах на промышленные образцы и полезные модели, включенные в государственный реестр;

д) все прочие авторские права, когда автор и его наследники намерены передать таковые в целях удовлетворения требований своих кредиторов.

Суммируя, Беккер писал, что никто не может принудить автора и его наследников к опубликованию того, что они не собираются публиковать, даже если с их согласия и были ранее осуществлены публикации (то есть нельзя заставить осуществить новую публикацию или увеличить тираж прежней). Однако если они согласны на опубликование, то денежные поступления от нее принадлежат кредиторам. До открытия конкурса автор и его наследники вправе осуществить возмездное или безвозмездное транслятивное или конститутивное распоряжение правом, однако после открытия конкурса автор и наследники это право утрачивают. В то же время с их согласия авторские права могут быть включены в конкурсную массу[21].

Среди отечественных правоведов этот вопрос привлек внимание Г. Ф. Шершеневича, который применительно к задачам конкурсного процесса писал о том, что мысль и рабочая сила несостоятельного должника остаются вне власти кредиторов. «Но подобное отношение имеет место только до тех пор, пока мысль или рабочая сила не выразились вовне, не овеществились и не приобрели имущественной ценности, пока не написана книга, не нарисована картина, не изготовлено изобретение… Поэтому пока автор не выразил своей воли представить обществу свое произведение в том виде, в каком последнее существует в данный момент, кредиторы не имеют права налагать на него свою руку… Возможен случай несостоятельности издателя, который успел приобрести рукописи для издания. Хотя нередко ссылаются на чисто личный характер такого договора, однако нельзя не признать, что автор, отчуждая свое произведение издателю, мог иметь в виду только форму издания, что может быть исполнено почти каждым издателем. По русскому праву, рукописи, приобретенные для издания, а равно и право на печатание их подлежат продаже, только с тем, чтобы лицо, приобретающее эти права, обязалось исполнить все условия, заключенные первым издателем.

Приобретая право на отчуждение материальных объектов художественного и литературного творчества, конкурсное управление не имеет права литературной или художественной собственности, а потому и не может передать их другим лицам»[22].

Следует отметить, что предложенные Беккером принципиальные положения и приводимые Шершеневичем аргументы, обоснованные ссылками на законы того времени (например, ст. 1040 Устава гражданского судопроизводства в редакции от 20 марта 1911 г.) дают гораздо более четкое разграничение имущественных и неимущественных прав должника для целей формирования конкурсной массы, чем это можно было бы ожидать от современного (по дате принятия) Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 8 января 1998 г. Этот Закон не содержит определения понятий «имущество должника» и «конкурсная масса», хотя таковые, бесспорно, должны быть признаны базовыми для рассматриваемой нормативной подсистемы. Статья 103 указанного Закона содержит настолько неточные предпосылки к установлению круга имущества должника, что эта неточность приобретает угрожающий характер. Прежде всего, нужно обратить внимание на то, что согласно п. 1 указанной статьи, конкурсную массу составляет все имущество должника, имеющееся на момент открытия конкурсного производства и выявленное в ходе конкурсного производства. Из имущества должника, составляющего конкурсную массу, исключаются имущество, изъятое из оборота, имущественные права, связанные с личностью должника, в том числе права, основанные на разрешении (лицензии) на осуществление определенных видов деятельности, а также иное имущество, предусмотренное названным Федеральным законом. Но если в составе имущества должника имеются необоротоспособные объекты, какой смысл включать их в конкурсную массу, если они из нее немедленно вслед за этим исключаются? Это положение выглядит тем более странным, что арбитражный управляющий начинает выяснять имущественное положение и состав имущества должника еще на стадии наблюдения, хотя бы даже в целях, указанных в п. 1 ст. 62 Закона, т.е. в рамках анализа финансового состояния должника для определения достаточности принадлежащего должнику имущества для покрытия судебных расходов, расходов на выплату вознаграждения арбитражным управляющим, а также возможности или невозможности восстановления платежеспособности должника. Уже на этой стадии становится совершенно понятным, что такое необоротоспособное имущество (например, природоресурсовые объекты) ни при каких условиях не войдет в конкурсную массу и может быть учтено лишь как производственный актив.

Из имущества должника, составляющего конкурсную массу, исключаются далее имущественные права, связанные с личностью должника, в том числе права, основанные на разрешении (лицензии) на осуществление определенных видов деятельности. Какие именно права, связанные с личностью должника (кроме основанных на лицензии), исключаются из конкурсной массы, Закон не уточняет. Однако во всех случаях к таковым следует относить имущественные права, о которых говорит ст. 383 ГК, а также исключительные права в отношении объектов интеллектуальной собственности, не введенных правообладателями в гражданский оборот (часть вторая ст. 138 ГК). Представляется, что при обновлении законодательства о банкротстве перечень связанных с личностью должника имущественных прав, исключаемых из конкурсной массы, должен быть развернут и конкретизирован особенно в отношении столь деликатного вопроса, как включение в имущество должника продуктов духовного производства и прав на них.

Затронутая Беккером проблема деления имущественных прав на «чистые» и «нечистые» выходит далеко за пределы анализа собственно понятия имущества и самым непосредственным образом касается наиболее фундаментального положения науки гражданского права - учения о предмете гражданского права. Предмет гражданского права, как известно, составляют в первую очередь имущественные отношения, в связи с чем любая, даже предварительная, попытка охарактеризовать эти отношения, исходя из правил логического и грамматического толкования закона, должна была бы отталкиваться от анализа понятия имущества. Однако наука гражданского права подвергает этот предмет обстоятельному исследованию как правило не в связи с необходимостью определения и уточнения самого предмета гражданского права, а ввиду потребности «охватить» наиболее общим термином главнейший признак основной массы регулируемых гражданским правом общественных отношений - их товарно-денежный характер. Выделение этого признака как имущественного представляется несколько неточным. Товарно-денежная составляющая общественных отношений характеризует социальные связи лишь с экономической стороны, но такая характеристика их в правовом плане оказывается недостаточной[23].

Так, распространено в общем-то верное мнение о том, что имущественные отношения складываются по поводу конкретного имущества - материальных благ товарного характера, что имущественные (они же предпринимательские, хозяйственные, экономические) отношения в общей форме могут быть определены как общественные отношения, возникающие в связи с использованием различных имущественных благ (природных ресурсов, вещей, работ, услуг, денежных средств и др.). Основную и наиболее важную их группу составляют отношения участников рынка, связанные с реализацией производимых ими товаров и оказываемых услуг. Предмет имущественных отношений, регулируемых гражданским правом, как правило, выражен или может быть определен в денежной форме, а сами отношения сторон обычно имеют возмездный характер, что отвечает требованиям рынка[24]. Это действительно так, однако исходя из соображений теоретической корректности и соответствия эмпирическим данным было бы целесообразно, на наш взгляд, различать, с одной стороны, имущественные отношения в широком смысле слова как подлежащие правовому урегулированию фактические социальные отношения[25], возникающие по поводу любых интересов, имеющих экономический, материальный характер, и, с другой стороны, имущественные отношения в строгом и точном смысле слова как урегулированные правом общественные отношения по поводу определенных законом объектов гражданских прав, относимых к имуществу. В большинстве случаев имущественные отношения в широком и в специальном смысле имеют одну и ту же объектную базу, интересы участников гражданских правоотношений устремлены к обладанию и пользованию теми благами, которые в системе объектов гражданских прав образуют ее регулярную имущественную подсистему (вещи, деньги, ценные бумаги, имущественные права). Но практическая необходимость может потребовать вовлечения в сферу материального интереса и таких благ или ресурсов, которые не отнесены по закону к разновидностям имущества. В действующем российском гражданском праве таковыми являются, к примеру, работы и услуги, информация, интеллектуальная собственность, некоторые права природопользования. Именно на эти объекты и могут возникать права, которые Беккер именовал «нечистыми» имущественными правами. Только права на них при известных условиях, но никак не сами эти объекты могут быть отнесены к имуществу и урегулированы в качестве отношений имущественных. Различного рода бухгалтерские или статистические классификации, относящие к имуществу то, что по закону имуществом не является, вряд ли могут рассматриваться в качестве достаточного доказательства обратного.

В литературе практически всегда отмечается, что понятие имущества имеет в праве несколько значений. Так, Ф. Регельсбергер указывал на четыре значения термина «имущество»:

1. сумма принадлежащих лицу и выраженных в денежной форме прав, сумма активов, брутто-имущество;

2. чистое имущество, остающееся после вычитания долгов, нетто-имущество;

3. сумма имущественных прав и долгов, активы и пассивы лица, например, имущество как предмет наследственного преемства;

4. отдельный объект, входящий в состав имущества.

Какое значение имеет данный термин в каждом отдельном случае - это вопрос оценки.

Многоаспектность юридического понимания имущества замечает также И. В. Ершова, однако ею выделяется прежде всего нормативно очерченный объем данного понятия. Во-первых, под имуществом понимается совокупность вещей и материальных ценностей, в том числе деньги и ценные бумаги. В таком понимании термин «имущество» применяется в законодательстве наиболее часто. Во-вторых, под имуществом понимается совокупность вещей и имущественных прав. Такое понимание следует, например, из ст. 128 ГК РФ. Наконец, под имуществом понимается совокупность вещей, имущественных прав и обязанностей, которые характеризуют имущественное положение их носителя. Так, бухгалтерский баланс, состоящий из актива и пассива, характеризует имущественное положение организации на отчетную дату[26]. Какое же представление об имуществе дает нам современное российское законодательство?

Строго говоря, в нормативных актах встречаются два различных подхода к определению объема понятия "имущество". Первый из них состоит в фактическом приравнивании имущества только к вещам. Например, Постановлением Совета Министров СССР от 29 июня 1984 г. № 683 (в ред. Постановлений Совета Министров СССР от 29 июня 1989 № 520, от 14 июля 1990 г. № 699, от 3 сентября 1990 г. № 884, от 21 декабря 1990 № 1324, от 25 июля 1991 г. № 518) утверждено Положение "О порядке учета, оценки и реализации конфискованного, бесхозяйного имущества, имущества, перешедшего по праву наследования к государству, и кладов", в котором имущество понимается лишь как допускающий некоторое расширение (за счет денег, ценных бумаг и валютных ценностей) перечень натурально-вещественных объектов: строения (в том числе жилые дома и части их); сельскохозяйственные машины, инвентарь, продуктивный и рабочий скот, семьи пчел и фураж; кожевенное и пушно - меховое сырье, шерсть, мясной скот, птица, кролики, зерно и другая сельскохозяйственная продукция; предметы, имеющие историческую, научную, художественную или иную культурную ценность; драгоценные металлы в любом виде и состоянии, драгоценные и полудрагоценные камни в сыром и обработанном виде и изделия из этих металлов и камней; денежные суммы в советской и иностранной валютах, платежные документы и фондовые ценности в иностранной валюте, банковские платежные документы в рублях, приобретаемые за иностранную валюту с правом обращения их в такую валюту; облигации государственных внутренних выигрышных займов; предметы религиозного культа.[27]

В принципе тот же самый подход к понятию имущества и составляющих его видов объектов гражданских прав реализован в ст. 59 Закона "Об исполнительном производстве", где предусмотрено подразделение имущества должника-организации на три очереди в зависимости от степени вовлеченности соответствующего имущества в производственный процесс (по мере возрастания) в целях наложения ареста и реализации имущества:

первая очередь - имущество, непосредственно не участвующее в производстве (ценные бумаги, денежные средства на депозитных и иных счетах должника, валютные ценности, легковой автотранспорт, предметы дизайна офисов и иное);

вторая очередь - готовая продукции (товары), а также иные материальные ценности, непосредственно не участвующих в производстве и не предназначенные для непосредственного участия в нем;

третья очередь - объекты недвижимого имущества, а также сырье и материалы, станки, оборудование, другие основные средства, предназначенные для непосредственного участия в производстве.

Никаких концептуальных «прорывов» в обсуждаемом отношении не дает нам и Налоговый кодекс РФ, который в пункте 4 ст. 47 практически воспроизводит тот же состав имущества организации-налогоплательщика или налогового агента для целей обращения взыскания. Единственное заметное отличие связано не с понятием имущества, а с очередностью обращения на него взыскания. Взыскание налога за счет имущества указанных субъектов налоговых отношений при недостаточности или отсутствии денежных средств на их счетах или при отсутствии информации об их счетах последовательно в отношении:

наличных денежных средств;

имущества, не участвующего непосредственно в производстве продукции (товаров), в частности ценных бумаг, валютных ценностей, непроизводственных помещений, легкового автотранспорта, предметов дизайна служебных помещений;

готовой продукции (товаров), а также иных материальных ценностей, не участвующих и (или) не предназначенных для непосредственного участия в производстве;

сырья и материалов, предназначенных для непосредственного участия в производстве, а также станков, оборудования, зданий, сооружений и других основных средств;

имущества, переданного по договору во владение, в пользование или распоряжение другим лицам без перехода к ним права собственности на это имущество, если для обеспечения исполнения обязанности по уплате налога такие договоры расторгнуты или признаны недействительными в установленном порядке;

другого имущества.

Практически то же представление о составе имущества в ст. 48 Налогового кодекса проводится и в отношении имущества физического лица-налогоплательщика или налогового агента.

Следует отметить, однако, что в совокупности состав имущества организации-должника охарактеризован в Законе «Об исполнительном производстве» и в Налоговом кодексе значительно более узко, чем можно было бы ожидать исходя из более общих положений об ответственности юридического лица (п.1 ст.56 ГК) и тем более из того спектра объектов, который предложен в определении имущественного комплекса предприятия по ст. 132 ГК: в состав предприятия как имущественного комплекса входят все виды имущества, предназначенные для его деятельности, включая земельные участки, здания, сооружения, оборудование, инвентарь, сырье, продукцию, права требования, долги, а также права на обозначения, индивидуализирующие предприятие, его продукцию, работы и услуги (фирменное наименование, товарные знаки, знаки обслуживания), и другие исключительные права, если иное не предусмотрено законом или договором.

Второй подход, представляющийся более верным, состоит во включении в содержание понятия имущества также и имущественных прав, что точно соответствует ст. 128 ГК РФ, но в то же время порождает и достаточно сложные правовые коллизии. Так, вследствие очевидной пробельности Закона "Об исполнительном производстве" в части указания видов имущества, на которое может быть обращено взыскание, Правительство РФ постановлением от 27 мая 1998 г. № 516 "О дополнительных мерах по совершенствованию процедур обращения взыскания на имущество организаций", в соответствии со статьей 128 Гражданского кодекса Российской Федерации установило, что при определении очередности обращения взыскания на имущество организации - должника в соответствии со статьей 59 Федерального закона "Об исполнительном производстве" и Временным положением о порядке обращения взыскания на имущество организаций, утвержденным Указом Президента Российской Федерации от 14 февраля 1996 г. № 199, права требования, принадлежащие должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц по оплате фактически поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг (далее именуется - дебиторская задолженность должника), учитываются в составе первой очереди имущества должника, подлежащего аресту и реализации. Приказом Минюста России от 3 июля 1998 года № 76 была утверждена "Временная инструкция о порядке ареста и реализации прав (требований), принадлежащих должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц по оплате фактически поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг (дебиторская задолженность) при обращении взыскания на имущество организаций - должников". Таким образом, Правительство и Минюст РФ устранили явный дисбаланс в законодательстве об исполнительном производстве, указав в полном соответствии со ст. 128 ГК, что дебиторская задолженность организации-должника должна быть включена в состав первой очереди имущества должника, подлежащего аресту и реализации. Подобное решение отнюдь не являлось очевидным, что привело к возникновению весьма характерного спора, разрешенного в конечном итоге Верховным судом РФ в решении от 19 марта 1999 г. № ГКПИ 99-113.

Суть дела состоит в следующем. ОАО "Щекиноазот" обратилось в Верховный Суд Российской Федерации с жалобой о признании недействительным вышеупомянутого Приказа Минюста России от 3 июля 1998 года № 76, которым утверждена "Временная инструкция о порядке ареста и реализации прав (требований), принадлежащих должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц по оплате фактически поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг (дебиторская задолженность) при обращении взыскания на имущество организаций - должников". Заявитель жалобы ссылался на то, что данный Приказ не основан на законе и нарушает право частной собственности заявителя. Свои доводы заявитель жалобы обосновывал следующим. Пунктом 1 Временной инструкции установлено, что обращение взыскания на дебиторскую задолженность состоит из ареста (описи и запрета распоряжения) указанной дебиторской задолженности, а в необходимых случаях - изъятия у должника документов, подтверждающих дебиторскую задолженность и передачи их на хранение, а также реализации дебиторской задолженности. Пунктом 2 Временной инструкции установлено, что процесс наложения ареста на дебиторскую задолженность, а также ее реализация осуществляются в порядке, установленном Федеральным законом "Об исполнительном производстве" и другими актами. В соответствии со ст. 51 Закона "Об исполнительном производстве" арест может налагаться только на имущество должника, а не на права требования. Данное положение, как считал заявитель, закреплено в разделе 5 Гражданского процессуального кодекса РСФСР, в п. 3 Постановления Конституционного Суда РФ от 17 декабря 1996 года № 20-П. В соответствии с положениями п. 12 ст. 11 Закона Российской Федерации "О федеральных органах налоговой полиции" от 24 июня 1993 года № 5238-1 федеральные органы налоговой полиции вправе налагать административный арест на имущество юридических лиц и физических лиц с последующей реализацией этого имущества в установленном порядке в случае невыполнения указанными лицами обязанностей по уплате налогов, сборов и других обязательных платежей для обеспечения своевременного поступления сумм сокрытых налогов и других обязательных платежей в соответствующий бюджет. Таким образом, Закон предоставил право налоговой полиции налагать административный арест на имущество, принадлежащее налогоплательщикам. По мнению заявителя, право налагать административный арест на "права требования" органам налоговой полиции законом не предоставлено. Исходя из таковой посылки, заявитель считал, что в отношении ОАО "Щекиноазот" у органов налоговой полиции не возникло властных полномочий, предоставленных законом в рамках публичного права. По мнению заявителя, арест и реализация прав (требований), принадлежащих должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц, осуществляемые органами налоговой полиции, нарушая конституционное право частной собственности ОАО "Щекиноазот", противоречат ст. 35 Конституции Российской Федерации. Пунктом 3 Временной инструкции установлено, что арест на дебиторскую задолженность налагается только на основании исполнительного документа. Таким исполнительным документом в соответствии с п. 5 ст. 7 Закона Российской Федерации "Об исполнительном производстве" должно быть оформленное в установленном порядке требование органов, осуществляющих контрольные функции, о взыскании с отметкой банка или иной кредитной организации о полном или частичном неисполнении взыскания в связи с отсутствием на счетах должника денежных средств, достаточных для удовлетворения требований взыскателя. В судебном заседании представитель ОАО "Щекиноазот" поддержал заявленные требования, а также пояснил, что реализация оспариваемого акта на практике ставит их предприятие в тяжелое положение, т.к. не учитывает сложившуюся обстановку между хозяйствующими субъектами. Уведомление налоговой полиции, сделанное им, ОАО "Щекиноазот" в установленном порядке не обжаловало, т.к. подало жалобу в Верховный Суд России. Представитель Минюста России возражал против удовлетворения жалобы, т.к. оспариваемый нормативный акт принят министерством во исполнение Постановления Правительства Российской Федерации от 27 мая 1998 года № 516, прошел государственную регистрацию, содержащиеся в нем правила соответствуют действующему законодательству и не нарушают прав и интересов заявителя. Верховный Суд Российской Федерации не нашел оснований для удовлетворения жалобы. Как было установлено в судебном заседании, Приказом Министерства юстиции Российской Федерации от 3 июля 1998 года № 76 утверждена "Временная инструкция о порядке ареста и реализации прав (требований), принадлежащих должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц по оплате фактически поставленных товаров, выполненных работ и оказанных услуг (дебиторской задолженности) при обращении взыскания на имущество организаций - должников". Данная инструкция принята во исполнение п. 4 Постановления Правительства Российской Федерации от 27 мая 1998 года № 516 "О дополнительных мерах по совершенствованию процедур обращения взыскания на имущество организаций", которым Министерству юстиции Российской Федерации по согласованию с заинтересованными ведомствами было поручено утвердить порядок ареста и реализации дебиторской задолженности при обращении взыскания на имущество организаций - должников. Оспариваемый нормативный акт прошел государственную регистрацию. В соответствии со ст. 128 Гражданского кодекса Российской Федерации к объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права. Следовательно, права (требования), принадлежащие должнику как кредитору по неисполненным денежным обязательствам третьих лиц по оплате фактически поставленных товаров, выполненных работ или оказанных услуг, являются имуществом должника. Согласно ст. 382 Гражданского кодекса Российской Федерации право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требований) или перейти к другому лицу на основании закона. Для перевода к другому лицу прав кредитора не требуется согласие должника, если иное не предусмотрено законом или договором. При таких обстоятельствах суд посчитал несостоятельными доводы заявителя о том, что в нарушение действующего законодательства оспариваемый нормативный акт предусматривает возможность обращения взыскания на дебиторскую задолженность. Учитывая, что оспариваемый нормативный акт соответствует Федеральному закону "Об исполнительном производстве" и иным правовым актам, принят Федеральным Министерством в пределах его полномочий, прошел государственную регистрацию и не нарушает права и охраняемые законом интересы юридического лица, Верховный суд РФ отказал в удовлетворении жалобы.