Ивашка из XVII века: отражение внешности человека в русской деловой письменности и в системе антропонимов

Размещено на http://www.allbest.ru/

Ивашка из XVII века: отражение внешности человека в русской деловой письменности и в системе антропонимов

С.Г. Шейдаева

В статье на материале сопоставления данных памятников русской деловой письменности XVI-XVII вв. и исторических процессов антропонимизации рассматривается отражение внешнего облика человека в речи (тексте) и языковой системе. Выявлены и описаны такие характеристики, как цвет волос, глаз и лица, размер и форма лица и его частей, особенности телосложения и др. В группе колоративов обнаружены переносы цветовых прилагательных из сферы зоонимов, охарактеризованные как факты дискурсивной метонимии (рыжий, карий, сивый и др.), а также использование разноструктурных адъективных номинаций для обозначения цветовых оттенков (рус, белорус, вчерни рус). Рассмотрены семантические противопоставления при описании формы лица (круглое, продолговатое, плосколицее), носа (долговат, коротконос, плосконос) и др. Оказались выраженными в языковых единицах также и факты отсутствия некоторых атрибутов человека (безбородый, голобородый, голоусый, безносый, беспалый). Сопоставление фактов характеристики внешности человека в памятниках деловой письменности XVI-XVII вв. и в прозвищных наименованиях того же периода показало, с одной стороны, использование одного и того же источника - адъективной лексики русского языка, а также наличие общей цели - идентификации человека по его внешности. С другой стороны, обнаружилось заметное различие в выборе признаков и создаваемых языковых структур: если в памятниках письменности признаковые характеристики человека представляют собой компоненты предикативных сочетаний (усом бел), то в начале цепочки, ведущей через прозвище к фамилии, находится атрибутивное словосочетание (белый ус > белоус > Белоус > сын Белоусов > Белоусов). Различие - в фунциях сообщения (предикация) и именования (номинация), что в целом обусловлено разными дискурсивными сферами - деловой и бытовой.

Ключевые слова: история русского языка, прилагательные в памятниках письменности, описание внешности человека.

S.G. Sheidayeva

IVASHKA FROM THE 17TH CENTURY: REFLECTION OF A PERSON'S APPEARANCE IN RUSSIAN BUSINESS WRITTEN RECORDS AND IN THE SYSTEM OF ANTHROPONYMS

This article considers the reflection of an outer image of a person in a speech (a text) and in the language system based on material of comparing the data from the Russian business written records of XVI-XVII centuries and the historical processes of anthroponymization. Such characteristics as the color of hair, eyes and a face, the size and the shape of a face and its parts, the body features and other ones have been identified and described. In the group of coloratives we have found a transfer of color adjectives from the sphere of zoonyms characterized as facts of discursive metonymy (ryzhyi [red], karii [brown], sivyi [gray], etc.), as well as the use of multi-structural adjectival nominations to designate different color shades (rus [light-brown], belorus [tow-haired], vcherni rus [dark-haired]). This paper studies semantic oppositions in describing the shape of a face (krugloye [round], prodolgovatoye [long], ploskolitseye [flat-faced]), the shape of a nose (dolgovat [rather lengthy], korotkonos [short-nosed], ploskonos [flat-nosed]), etc. Lack of some human attributes (bezborodyi [beardless], goloborodyi [bare-bearded], golousyi [bare-mustached], beznosyi [noseless], bespalyi [fingerless]) also turned out to be expressed in various linguistic units. This comparative analysis of the facts characterizing a person's appearance both in business written records of XVI-XVII centuries and in nicknames' nominations of the same time period, on the one hand, has demonstrated the use of the same source which is the adjective vocabulary of the Russian language as well as the presence of a common goal expressed in the identification of a person by his appearance. On the other hand, we have found out a noticeable difference in the choice of characteristic features and the linguistic patterns being created: if in the written records the distinctive-feature characteristics of a person are presented by components of predicative combinations (usom bel [the moustache is white]), then there is an attributive phrase at the beginning of a chain that goes to a surname by passing a nickname phase (belyi us [white moustache] > belous [white-mustached] > Belous [White-Mustached {a nickname}] > syn Belousov [son of the White-Mustached] > Belousov [Belousov {a surname}]). The discrepancy is in the function of a message (predication) and the function of naming (nomination) which is generally conditional upon different discursive spheres: a business-related sphere and an everyday one. русская деловая письменность антропонимизация

Keywords: history of the Russian language, adjectives in written records, description of a person's appearance.

Характеристика внешности человека, как когнитивно-коммуникативный акт, состоит из выявления индивидуальных признаков описываемого объекта и выражения их в номинативных единицах. Контексты с описанием внешнего облика человека широко представлены в памятниках русской деловой письменности и, в частности, в записных кабальных книгах XVI-XVII вв. Слово кабала, тюркское лексическое заимствование, имело в русском языке значение «письменное долговое обязательство; заемная расписка». В кабальных книгах фиксировались не только записи о размерах и формах отработки или выплаты долга, но и «словесные портреты холопов, их своеобразные личностные паспорта» [15].

В энциклопедии по отечественной истории сообщается, что вольный человек, получивший в долг определенную сумму денег, поступал в зависимость к своему кредитору и обязывался служить ему, отрабатывая проценты с долга [52]. При этом он имел право выкупиться, заплатив долг, однако мог и на всю жизнь остаться в холопах или сбежать от хозяина. В последнем случае оказывалось востребованным описание внешности беглеца. Вот типичный пример из Новгородских записных кабальных книг: «Се язъ Олексей Иванов сынъ занял есми у князя Семена у княжъ Офонасьева сыны Мещерского денегъ три рубли от Покрова Пречистые да того жъ дни на годъ, а за ростъ мне Олек- сею у государя своего у князя Семена служити по вся дни во дворе», далее следует запись вопросов и ответов о том, у кого раньше служил заемщик, а также описание его внешности - «А ростомъ чело- векъ середней, волосомъ черменъ, очи красносеры», и сведения об уплате пошлины [29, с. 1] (цитаты из памятников письменности проводим в упрощенной графике).

В данном случае описаны три приметы человека - рост, цвет волос и глаз. В других заемных кабалах, а также и в челобитных, могут быть указаны также форма лица и его частей, у мужчин - наличие или отсутствие бороды и усов, возраст человека, другие индивидуальные признаки. Например: ростомъ середней человекъ, волосы на голове черноваты, глаза белосеры, борода невелика руса (1593) [43. Вып. 1, с. 136], сестра его ростом велика, волосомъ черна, очи велики, вески черны (1594) [43. Вып. 2, с. 190], а Ермола ростом невелик, волосом рус, в лицо чермен, очи серы, ус занимаетца, на правой щеки рубец, лет в дватцать (1603) [43. Вып. 5, с. 251].Повторяющейся приметой в таких контекстах является цветовой признак. В статье Т.Ф. Ващенко «Лексические данные кабальных записей» сообщается, что «цвет волос, тела, глаз - естественные приметы, по которым разыскивали холопов. ... Обилие названий цвета достигается главным образом за счет обозначения всех оттенков основного цвета» [6]. В анализируемых нами материалах цветовая характеристика дается волосам, глазам и лицу человека.

Во фрагментах, представленных выше, были названы черный и русый цвет волос на голове. Приведем и другие факты: волосом бела (1598) [43. Вып. 4, с. 62], волосом светлорус (1602) [43. Вып. 7, с. 366], а в приметы заимщикъ волосом темнорус (1667) [43. Вып. 1, с. 135], волосомъ седъ (1595) [43. Вып. 24, с. 33], волосом карь (1603), волосьмирыж (1670) [43. Вып. 29, с. 69, 77], волосъ на голове въ чермнерусъ (1671) [43. Вып. 3, с. 7], волосомъ черменъ (1603) [43. Вып. 8, с. 106], волосы на голове черноваты (1593) [43. Вып. 1, с. 136].

Цвет волос обозначается прилагательными с цветовыми значениями от самого светлого до самого темного: белый, седой, светлорусый, русый, темнорусый, карий, чермный, рыжий, черноватый, черный и др. Можно предположить, что так называемые «цветовые» фамилии людей (Белов, Седов, Рыжов, Чернов) в процессе своего исторического формирования (как соотнесенные с дохристианскими именами и прозвищами) отражали, прежде всего, цвет волос - один из наиболее приметных признаков индивида: волосом бел - Белой, Белов; волосомъ сед - Седой, Седов; волосьми рыж - Рыжий, Рыжов; волосом черный - Черной, Чернов.

Конечно, не любая современная «цветовая» фамилия конкретного человека была образована как отражающая именно цвет волос отдаленного предка. Цветовые по своему происхождению прилагательные использовались в языке в самых разных значениях. Так, белый, помимо названия цветового признака, в текстах XVI-XVII вв. имело значения «неокрашенный, бесцветный», «чистый», «бельевой» (белая швея), «свобожденный от феодальных повинностей, нетяглый» и др. [43. Вып. 1].

И всё же именно выделение белого цвета волос (и цвета лица), послужило, по-видимому, основной причиной появления уже в древнерусском языке таких прозвищ, как Белой, Белун, Беляй, Бе- ляна и др. Практически каждое из них стало основой для будущей фамилии, как это представлено уже в памятниках письменности XVII в.: курскои стрелец Дементеи Павлов снъ Белои (1628), курче- нину Климу Белому (1639) [34, с. 174, 161], подьячей Аничко Белов (1645) [2, с. 138], двор Кузма Беляев (1614) [30, с. 15].

Прозвища как особый вид антропонимов относятся к древнейшей именной системе. В.К. Чичагов, заложивший основы изучения русских прозвищ, определил их как «слова, даваемые людям в разные периоды их жизни по тому или иному свойству или качеству этих людей и под которыми они известны определенному, часто довольно замкнутому кругу общества» [49, с. 5]. Среди разных видов прозвищ выделяют группу, характеризующую внешний вид человека в целом, а также его рост, особенности телосложения, особенности отдельных частей тела, цвет волос.

В монографии «Современные русские фамилии» А.В. Суперанская и А.В. Суслова говорят о том, что на основании фамилий Белин, Белавин, Беланин, Белашин, Белухин, Белянин и др. можно реконструировать имена Бела, Белава, Белана, Белаша, Белуха, Беляна и др. [46, с. 35]. В народных говорах фиксировались такие слова, как белявый - «очень бледный», беляк в значении «ребенок, имеющий очень белый цвет лица или волос», белянка - «белолицый человек (обычно о женщине и ребенке)» и др. [42]. Каждое из этих признаковых слов могло послужить основой для личного внутрисемейного имени человека. В современной коммуникации также используется ряд прозвищ, связанных со светлым цветом волос человека, - Белый, Белка, Белобрысый [27].

Эталоном белого цвета в русском языке является цвет снега или мела [5], хотя в приложении к разным денотатам это значение варьируется. «По самой своей природе цвет неотделим от предмета, и это отражается в языке» [17, с. 67]. Так, определяя существительное волосы, прилагательное белый указывает на светлый цвет вообще, чаще всего - светлорусый. Показатеьно, что значение композита белорусый в «Словаре русского языка XI-XVII вв.» описывается именно как «светлорусый».

Эталоном черного цвета в русском языке является цвет сажи, угля, это «самый темный из существующих цветов» [5]. В анализируемых памятниках прилагательное черный при описании цвета волос имело прежде всего более отвлеченное значение - «тёмный». Характеристика белых или черных волос - это противопоставление признаков светловолосого и темноволосого человека. Ту же семантическую оппозицию отражают русские говоры, где черный в значении «темный» является базойдля образования таких слов, как черняш «смуглый человек», чернявый - «темноволосый» (алт., ново- сиб., арх.) [37, с. 127].

Прилагательное черный в XV-XVII вв. в русском языке было поливалентным, оно сочеталось с широким кругом слов [17, с. 75] и выражало не только цветовой, но и другие признаки - обозначало черты характера человека («злой», «плохой»), его социальное положение (тот, кто выполняет повинности) и др. В то же время личные имена с этим корнем были мотивированы, прежде всего, именно цветом волос (и смуглой кожи) человека: Черной (отмечается с XIII в.), Черныш (с XV в.), Черняй, Черняк, Чернава, Черник и др. Все они послужили, в свою очередь, основами для фамилий; примеры из памятников письменности: Чернов [24], Чернышев [33], Черняев [24], Черняков [34, с. 26], Черна- вин [30, с. 92], Черников [35] и др.

С потерей пигмента любые волосы становятся седыми. Седой - это оттенок между белым и серым; в словарях иногда описывается как «белый, серебристый» [5], этимологически родственно слову серый. Прилагательное седой использовалось в XVII в. не только для обозначения цвета волос у человека, но также цвета меха животного, например, конь шерстью сед (1658) [43. Вып. 24, с. 33]. Среди именований людей начала XVII в. фиксируется прозвище Седой: курского пушкаря Олфима Седого (1627) [34, с. 149]. Отметим любопытный факт пересечения прозвища человека с «лошадиной» тематикой: крестьянин из Болховского уезда Седогривов (1714) [25, с. 26].

Слово русый описывается в «Словаре русского языка XI-XVII вв.» весьма расплывчато как «светловолосый, белокурый; светлокаштановый, желтовато-коричневый; оливковый (о цвете волос, глаз, кожи)» [43. Вып. 22], но все оттенки - в светлом спектре. Происхождение этого слова связывают с группой рдеть, руда, то есть с красным цветом, а в современном языке русый осознается как «светло-коричневый» [23]. В рассматриваемых текстах XVII в. используется немало названий его оттенков: белорус, светлорус, вчерни рус, избела рус, исчермнарус [15], но все они варьируются лишь в отношении интенсивности проявления цвета.

Приведем некоторые примеры из текстов: Иванко, прозвище Жданко ...человекъ середней, во- лосомъ русъ [29, с. 24], во сне ему явился стар члвкъ волосомъ рус (1626) [30, с. 161], волосомъ голова светлоруса (1683) [43. Вып. 23, с. 147]. Некий римский посол, живший в XVII в., сообщал о том, что волосы у русских русые или с рыжиной. Можно привести также строки Н.А. Некрасова: «Тяжелые русые косы упали на смуглую грудь», вспомнить известные строчки из советской песни «Я трогаю русые косы, ловлю твой задумчивый взгляд» и многие другие, отражающие типичную черту облика русской женщины. «Привычным глазу и традиционно русским принято считать русый цвет» [27].

Но в то же время вряд ли можно связать происхождение фамилий типа Русаков именно с цветовым признаком волос, поскольку словом русак называли и русского человека вообще, и зайца, а в народных говорах даже и таракана. В то же время фамилия Русаков была, естественно, связана с про- звищным именованием отца Русак, например, се язъ Фирсъ Ермолинъ сынъ прозвище Русак (1595) [43. Вып. 22, с. 258].

Прилагательное русый, хотя и отражало частотный признак цвета волос, не породило цепочек производных личных имен и практически не отражено в составе современных русских фамилий. Помешала этому, по-видимому, и омофония с названием национальности (русый, русский), и широкая распространенность этого цвета волос среди русского населения. Как известно, наиболее заметными, информативными являются редкие знаки, они обладают сильным различительным потенциалом, а то, что часто встречается, воспринимается как общий фон. Принимая во внимание, что основной функцией антропонимов является идентификация лица при помощи опознавательных признаков, можно сделать вывод о слабой различительной силе русого цвета в России.

С обозначением оттенков красного цвета (эталон - цвет крови) в памятниках деловой письменности связаны прилагательные рыжий, чермный и карий. При этом характеристика рыжий, как «красно-желтый», в XVI-XVII вв. чаще применялась в отношении лошадей, например, мерин рыж (1593) [33, с. 15]. В «Словаре русского языка XI-XVII вв.» данное прилагательное приводится только в контекстах с описанием лошадей, где называется множество оттенков рыжего цвета: рыжепегий, рыжебурый, в рыже чалый и др. [43. Вып. 22]. То же самое и в других источниках, например, коня моеворыжава (1620) [33, с. 138].

Язык деловых памятников, при всей своей шаблонности, не мог не отражать речевые факты, в частности и перенос слова рыжий в сферу характеристики человека. Оно оказалось удобным для обозначения цвета смешанного типа, например: Федька Носок низмен, волосьми рыж (1670)[43. Вып. 29, с. 77]. В статье «Динамика валентности цветообозначений в истории русского языка»

С.В. Кезина и М.Н. Перфилова подчеркивают, что «особенно важно изучение сочетаемости цвето- обозначения при анализе исторической динамики цветолексем, когда материалами исследования становятся памятники письменности» [17, с. 68].

На то, что в народной речи прилагательное рыжий широко применялось по отношению к человеку, указывает ряд антропонимов, соотнесенных с ним: Ивашка Рыжыи (1639) [20, с. 253], Иванъ Светило Рыжко (1609) [49, с. 24], Милонка Кондратевъ снъ прозвища Рыжка (1636) [34, с. 79], Леонтей Архипов сын Рыжих (1578,) [3, с. 109], гонный охотник Федор Рыжков (1618) [33, с. 106], Рыжаков (1655) [47. Т. 3]. Наличие этих имен свидетельствует об устойчивой традиции именования человека по данному цвету волос.

В памятниках русской деловой письменности для обозначения цвета волос человека использовалось также прилагательное чермный (однокоренное со словом червь) [51. Вып. 4, с. 149] в значении «красный», «рыжий», например: волосом чермен [15], пришол де к неи детина молод чермен (1659) [30, с. 184], волосъ на голове въ чермне русъ (1671) [43. Вып. 3, с. 7], волосомъ рус, светлочермен (1603) [43. Вып. 23, с. 147]. В текстах XVII в. и ранее фиксируется ряд антропонимов, соотнесенных с данным прилагательным: Негодяй Черьмной [49, с. 23], с Никифора Никитина сна Чермного (1623) [35, с. 45], усолец Чермных (XVII в.) [47. Т. 2].

Прилагательное карий, толкуемое в «Словаре русского языка XI-XVII вв.» как «красно-черный, каштановый, кофейный» [43, Вып. 7], обычно использовалось для обозначения цвета шерсти, масти животных, например, мерин карей (1696) [43. Вып. 7, с. 79], а в описаниях внешности человека характеризовало цвет глаз. Однако в памятниках начала XVII в. имеются контексты, где это слово применяется и в определении цвета волос человека, например: волосом карь (1603) [43. Вып. 29, с. 69], за- имщик... лицомъ смугловат, волосы светлокари (1670) [43. Вып. 23, с. 144]. Слово карий относят к древнерусским заимствованиям из тюркского от кара «черный»; в русской письменности встречается с XIV века в форме карый [50].

Итак, в деловой письменности XVI-XVII вв. цвет волос у человека описывался с помощью ко- лоративов, которые можно распределить в три группы: светлый (белый, седой, русый, светлорусый,), темный (черный, черноватый, темнорусый) и, реже, цвета красного спектра (рыжий, чермный, карий). Из этих цветовых призаков наиболее востребованными в процессах антропонимизации оказалась белый, черный и рыжий.

Рассмотрим далее цветовые оттенки бороды и усов, которые также нередко указывались среди индивидуальных характеристик внешности человека, например: Фадей лицомъ чермнъ, белоус (1593) [43. Вып. 1, с. 136], усърусъ (1595) [43. Вып. 22, с. 194], борода изруса [43. Вып. 6, с. 206], усъ и бородка проседаетъ светлорусы (1671) [43. Вып. 3, с. 7], А усъ выседаетъ светлорус (1690) [43. Вып. 29, с. 289], волосомъ: голова, борода и бруди изътемнорусы, усъ посветлее, русъ (1677) [43. Вып. 1, с. 339], борода сива невелика (1670) [43. Вып. 29, с. 77], а борода черная невелика (1696) [43. Вып. 1], боротка чермна (1600) [43. Вып. 4, с. 62].

Здесь названы, в основном, те же цвета, что у волос на голове, - белый, русый (светлорусый, темнорусый), черный и чермный. Не было обнаружено использование прилагательного карий, менее частотного и при описании волос вообще; реже представлен черный цвет и его оттенки.

В то же время добавлен сивый цвет (бороды) как «темно-серый» [43. Вып. 24]. Это прилагательное было также привлечено из лексико-семантической группы «Масть лошади» (вспомним Сив- ку-Бурку). Имеются некоторые параллели между кличкой лошади и прозвищем человека (как в паре - конь Рыжко и прозвище человека Рыжко): лошадь темно-серой масти Сивка, Сивко [43. Вып. 24, с. 121], о человеке - послано с Сивкомъ четыри алтыны (1569) [43. Вып. 24, с. 121], по Григорьеве Петрова сына Сивкова (1582) [3, с. 188].

В текстах XVII в. встречаются антропонимы, мотивированные сложными прилагательными белоусый, черноусый, белобородый: крстьянинъ Ивашка Белоус (1619) [35, с. 99], а переписные книги писал Сенка Белоусовъ (1637) [34, с. 123]. Прилагательные белобород и черноус по памятникам письменности нам неизвестны, однако об их существовании свидетельствуют следующие антропонимы: посадский человек из Воронежа Офанасий Белобородый (1619) [35, с. 295], Черноус [45, с. 36], боярский сын Степан Черънаусов (1617) [33, с. 92]. Показательно здесь то, что данные имена собственные, как производные от композитов со структурой «цвет + усы, борода», отражают именно цветусов и бороды, а не каких-либо других частей тела человека. Сложные номинативные единицы всегда более информативны, чем простые.

Устойчивым компонентом описания внешности человека в деловых памятниках письменности XVI-XVII вв. являлся цветовой признак глаз. «Наиболее значимыми семиотически частями тела, по данным языка, являются лицо и глаза» - пишет О.В. Коротун в диссертации «Образ-концепт «внешний человек» в русской языковой картине мира» [19].

Именно у глаз, или, как чаще здесь называется, очей, находим наибольшее разнообразие цветовых характеристик: белый и его оттенки - оче белы (1603) [43. Вып. 29, с. 69], глаза беловаты (1593) [43. Вып. 1, с. 134], очи на бели серы (1592), очи белы съ серью (1593) [43. Вып. 24, с. 93], глаза белосеры (1593) [43. Вып. 1, с. 136]; серый и его оттенки - глаза серы (1599) [43. Вып. 3, с. 7], очи серы (1603) [43. Вып. 4, с. 300], Германы. большей часть сероглазы (1670) [43. Вып. 24, с. 91], глаза светлосеры (1614) [43. Вып. 23, с. 145], глаза темносеры (1614), очи темносеры (1597) [43. Вып. 29, с. 289], очи вчерни серы (1670) [43. Вып. 24, с. 93]; карий и его оттенки - глаза кари (1668) [43. Вып. 7, с. 79], глаза светлокари (1670) [43. Вып. 25, с. 216], очи в сери кари (1594) [43. Вып. 7, с. 79], очи серы в каре (1602) [43. Вып. 24, с. 93]; красный и его оттенки - очи красны (1603) [43. Вып. 8, с. 20], очи изкрасна серы (1603) [43. Вып. 24, с. 93], очи красносеры [29, с. 12], глаза буры (1603) [43. Вып. 29, с. 69], глаза русы (1653) [43. Вып. 4, с. 297]; черный и его оттенки - а очи черны [29, с. 5], очи прочерны [43. В. 20, с. 286] и др.

Прилагательное в сочетании «глаза белы» поясняется в словаре как «светлый, белесый» [43. Вып. 1]. Нами был обнаружен всего один композит такого рода, да и то в описании иноземцев, - сероглазый.

Наиболее частотным цветом, как это ни покажется сейчас странным, является серый. О том, что в России был распространен именно серый цвет глаз, в XVII в. сообщал, в частности, тот же римский посол, который писал о цвете волос: у русских глаза чаще всего - голубые или серые [https://cyriUitsa.ru/narody/60043-otkuda-u-russkikh-serye-glaza.html]. Заметим, что голубой цвет глаз в рассматриваемых памятниках деловой письменности передавался, скорее всего, также словом серый, в значении которого исследователи отмечают наличие семы «сложный». Не случайно в приведенных выше примерах серый цвет представлен веером переходов - от оттенков белого, красного к черному.

Красный цвет в описании глаз («очи красны») - это карий или кориченевый с красноватым оттенком; красносерый - рыжевато-серый; бурый («глаза буры») - темно-коричневый с красноватым оттенком [43. Вып. 7]. Сравним: в архангельских говорах бурый обозначает красный цвет, темно-красный и все оттенки коричневого цвета, а говорах Сибири бурый - это просто «темный» [37, с. 128].

Существуют факты использования соответствующих колоративов в функции имен собственных, образованных на базе композитов типа белоглазый, красноглазый, например: пеший стрелец из Красноярского острога Федор Белоглаз (1673) [22, с. 182], место Фетьки Елистратова, сына Красноглаза (1672) [43, Вып. 8, с. 17] и др.

Цвет носа, как черта непостоянная, практически не отражается в деловых исторических документах. Однако в антропонимической стихии и он представлен, например, Федор Красноносый [49, с. 35].

Составителями кабальных записей нередко фиксировался цвет лица в целом, например: бело- ликъ (1667) [43. Вып. 1, с. 135], а рожаемъ Петруша белорусъ (1594) [43. Вып. 1, с. 136],рожеем бела (1603) [43. Вып. 8, с. 19], а рожаем де она непомерно красна (1599) [43. Вып. 22, с. 195], рожеемъ чермна (1594) [43. Вып. 6, с. 46], Фадей лицом чермнъ (1593) [43. Вып. 1, с. 136], в лице сухощавъ, смугол (1670) [43. Вып. 25, с. 216], заимщик .лицом смугловат (1670) [43. Вып. 25, с. 216]. Иногда указывается наличие веснушек или пятен оспы: Миронко долголик, в лицо рябоват (1615) [43. Вып. 22, с. 281]. В статье Е.И. Зиновьевой «Лицом румяна рожа толста» отмечены также следующие факты: лицом блед; в лице блед; лицом бледноват, рожаем румян; в лице румян, рожаем вбеле румян, лицом на бели румяна и некоторые другие [15].

Итак, в памятниках деловой письменности цвет лица передан прилагательными белый (белорусый), красный, черменый, черный и смуглый. Прилагательное смуглый означало «темноватый» и соотносилось с диалектным смуга «копоть» [50]. М.Ю. Морозова, исследовавшая прозвища в современной коммуникации, пишет: «Смуглый цвет кожи, данный от природы, у русских редок. Это отклонение от стандарта отмечается прозвищами, особенно в молодежной среде. Смуглых зовут Шоколадный, Копченый» [27].На использование слова рожай как синонима к слову лицо в «Новгородских кабальных книгах» первым указывал В.Н. Зиновьев [14]. Подробно эта тема была рассмотрена в названной выше статье Е.И. Зиновьевой. Автор отмечает, что слова рожа и древнерусское рожай «вид, лицо», а также ро- жаист в значении «красивый, видный», были широко употребительны в XVI-XVII вв. Существительное рожа не имело грубого оценочного характера вплоть до XVIII века. Е.И. Зиновьева пишет: «В поздних кабалах оно встречается значительно реже, заменяясь словом лицо. Слово рожай в застывшей форме, ставшей канцелярско-деловой формулой -- рожеем (а также вариант рожаем), используется только в текстах ранних кабал со значением «по внешнему виду, облику, наружности» [15].

Слово лице в древнерусском языке употреблялось и в значении «лицо», и в значении «щека». Такое его использование известно еще и в XVII в. [14, с. 83].

Е.И. Зиновьева отметила три основных цвета лица, представленных в новгородских кабальных книгах: черменый цвет и его оттенки (чермен, сучермен, исчермна), черный (лицом черна, в лицо чорн; в рожу и волосом черн, веденьем черн) и красный (лицом красен; в лицо бел, красен). «В первом примере речь идет о цвете, а во втором, вероятно, прилагательное красен употреблено в значении «красивый» - пишет автор [15]. Прилагательное красный, как цветообозначение, сменило прежние наименования от корня черв-: червленый, червеный, черленый, которые были широко распространены в древнерусском языке [39].

Среди имен собственных, зафиксированных в XVII в., однозначно можно отнести к антропонимам, мотивированным цветом лица, лишь содержащие отсылку к красному цвету щёк: И отдали Павлу Краснощокому подъ началъ на дворъ (1666) [43. Вып. 8, с. 19]. Использование композита белолик (белолица) также прямо указывает на цвет лица. Это сложное прилагательное встречается в Новгородских записных кабальных книгах дважды [15]. Авторы статьи «Вербализация внешности человека в русской лингвокультуре», анализируя материал русских пословиц, сделали вывод о том, что «в русской языковой картине мира эталоном красоты и здоровья считается белое лицо и румянец на щеках» [11]. Прилагательное румяный содержится уже и в древнерусских памятниках. Нижегородский боярин XIV в. именовался Василий Румянец. От такого же прозвища было образовано притяжательное прилагательное, на основе которого сформировалось фамильное прозвание: смоленину Василеву члвку Румянцову (1619) [33, с. 127].

Отметим также известную русскую фамилию Рябов, сохранившую в своей внутренней форме связь с особенностями цвета лица и прозвищем Рябой: Нечай Рябъ (1508) [49, с. 22], Гриша Ребои (1622) [20, с. 254], крестиянинъ Федор Ребои явил кабылу рыжу (1647) [35]. Пример из современной речи: «дядя Петя Рябой (лицо все в веснушках, так и рябит в глазах)» [27].

В сибирских памятниках письменности XVII в. фиксируется другое прозвище человека с рябым лицом - Шадра [9], от которого была образована фамилия Шадрин, документируемая в Приура- лье с XVI в. [28, с. 308]. Истрические примеры: кузнец Иван Шадра (1695) [22, с. 86], Панфилко Андреев Шадриных (1690) [28, с. 308]. Слово шадра обычно возводят к татарскому в значении «рябой», шадровитый - «побитый оспой» [48].

Итак, основными колоративами, использовавшимися для обозначения цветовых признаков человека в памятниках деловой письменности XVII в., были белый и черный, представленные во всех четырех группах (цвет волос на голове, усов и бороды, кожи лица и глаз): волосом бела, белоус, ро- жеем бела, оче белы; волосы на голове черноваты, борода черная, лицом черна, очи черны. При этом названия белого и черного цвета использовались для образования сложных и составных номинативных единиц, обозначающих разные цветовые оттенки: глаза белосеры, белорус, вчерни рус, лицом из- бела рус, очи на бели серы, очи вчерни серы.

Цвет - явление сложное. С одной стороны, это свойство, качество предмета, с другой - результат психофизиологических процессов, происходящих в человеческом мозге и в органе зрения [39].

Названия оттенков меньшей или большей интенсивности цвета могли иметь в своем составе компоненты светлый и тёмный: волосом светлорус, волосом темнорус, усъ выседаетъ светлорус, глаза темносеры, глаза светлокари. В парах наименований типа белорус и светлорус, вчерни серы и темносеры представлены кореферентные обозначения цвета, то есть названия одного и того же признака при помощи слов с разной внутренней формой. В «Словаре русского языка XI-XVII вв.» светлый поясняется как «белый или нетёмный», «менее насыщенный по цвету», тёмный - «близкий к черному».

«По признаку светлоты самым светлым из всех цветов, которые мы видим, является белый, самым темным - черный. Это нашло отражение и в языке: черный, белый могут обозначать и цветпредмета, и характеризовать его по 'светлоте'», - пишет В.А. Пищальникова [37, с. 127]. «Эти три явления и три понятия -- свет, цвет, тьма -- очень тесно взаимосвязаны между собой и взаимообусловлены друг другом» [39]. Действительно, свет есть отсутствие тьмы, тьма - отсутствие света, а цвет - это зрительное ощущение, связанное со светом. Соответствующие колоративы белый и черный относят к ахроматическим названиям («бесцветные, неокрашенные») в противопоставление хроматическим («окрашенным»).

Т.В. Григорьева в книге «Семантическая интерпретация концептов "Свет" и "Тьма" в русском языке» делает вывод о том, что формирование и развитие «языковых миров Света и Тьмы» происходит под влиянием многих факторов: представлений древних людей, зафиксированных в этимологии, социально-исторического фактора (появление христианства на Руси), внутрисистемных связей, прагматического, культурологического и психологического факторов [10].

Цветовые характеристики облика человека в рассматриваемых контекстах отражают естественные, реальные цветовые оттенки, присущие внешности. Они выражаются разноструктурными номинациями: а) простыми одноосновными номинативными единицами, фиксирующими базовые цвета (белый, черный и т.п.), б) двуосновными, характеризующими интенсивность/неинтенсивность цвета (темнорусый, светлорусый) и передающими переходные оттенки (белосерый), смешанные цвета (красносерый), в) составными номинациями (непомерно красна, в чермне русъ), г) а также описательными сочетаниями с компонентом «носитель цвета» (усъ русъ; борода сива), в том числе формирующих и предикативный признак.

Всё это многооразие способов обозначениея цвета позволяет формально варьировать языковое выражение цветовых понятий: белорус, светлорус, избела рус; вчерни рус, исчермна рус; очи на бели серы, очи белы съ серью, глаза белосеры; очи темносеры, очи вчерни серы; очи в сери кари, очи серы в каре; очи изкрасна серы, очи красносеры; белоликъ, рожеем бела и т.д.

Как уже выше было показано, набор цветовых лексем в характеристике внешности человека пересекался с соответствующей группой названий масти лошади. «С древних времен принято выделять четыре основные масти лошади: гнедая, рыжая, серая, вороная. Остальные масти считались производными от этих мастей» [36, с. 102].

Показателен пример с прилагательным рыжий, применяемым для обозначения и масти лошади, и цвета волос человека, и ставшего основой для образования имен собственных - зоонима и антропонима: мерин рыж / Федька Носок ... волосьми рыж; украл бы рыжка, да лиха отрыжка / Иванъ Светило Рыжко. В то же время набор оттенков этого цвета у лошадей иной, чем при описании волос человека: рыжий въ буре, рыжебурый (бурый - темно-коричневый с красноватым или сероватым оттенком), рыжий въ кауре (светло-рыжий, светло-каштановый), рыжий въ игрене (светлорыжий), рыжий въ чале (рыжий с сероватым оттенком), рыжепегий (рыжий с крупными пятнами белого цвета) и др. При этом имеется немало фамилий, основы которых отражают некоторые из «лошадиных» цветов, сравним: чалый «с сероватым оттенком» / Данило Клементиев сын Чалого [33, с. 208]; чубарый «пестрый, рябой» / елецкий казак Иван Чубаров (1616) [35, с. 58].

Если же сопоставить колоративы номинативной сферы «Человек» с теми, которые использовались в тот же исторический период для обозначения, например, оттенков тканей, то бросается в глаза явное расхождение в их составах. Примеры оттенков тканей красного цвета: красно-багровый, красно-брусничный, красновато-вишневый, красноватый аки сурик, красно-малиновый и др. [43, Вып. 8]. Как видим. большинство названий привлечены из сферы «Растения (ягоды)». Всё это проявление творческой силы языка, в котором для выражения, казалось бы, одних и тех же реалий, но в разных коммуникативных сферах, находятся оригинальные номинативные средства.

В памятниках деловой письменности при описании внешности человека, как правило, отражалась форма и размер лица, а также и его частей. Заметным является противопоставление круглой и продолговатой формы лица, например: а рожеемъ Данило въ лице круголъ (1595), а та Федора. круглолика (1603) [43. Вып. 15, с. 92, 100], въ рожу круглоликъ (1594) [43. Вып. 7, с. 343], Ивашка Титовъ сынъ Негодяевъ... круглоликъ [29, с. 15]; Алешка в лице немного продолговатъ (1677) [43. Вып.1, с. 339], Миронко долголик (1615) [43. Вып. 22, с. 281], а по осмотру Ивашка Болшаковъ ...лицемъ продолговатъ (1690), лицом островат (1670) [43. Вып. 29, с. 77, 289], вдова Машка .на бороду островата (1676) [43. Вып. 15, с. 101], здесь речь идет о подбородке (существительное подбородок фиксируется в словарях русского языка лишь с XVIII в.).Приметной чертой является также плоская форма лица, не характерная в целом для русского типа, например: а по осмотру Афонка плосколицъ (1683) [43. Вып. 15, с. 100], а по осмотру Тишка плосколикъ (1687), вдова Машка плосколика (1676) [43. Вып. 15, с. 79, 101]. Композит плосколикий (плосколицый) сложился на базе словосочетания плоское лицо (лик), где плоский - «лишенный округлостей, выпуклостей».

В работе О.В. Коротун был сделан вывод о том, что «восприятие внешнего облика человека сопровождается национально-культурными коннотациями, которые проявляются в языке в своеобразии оценок, стереотипизации, метафоризации» [19]. В рассматриваемых нами материалах каждый индивид описывается как конкретное лицо, со своими личными особенностями. Однако системный анализ номинативных единиц в портретных описаниях разных людей позволяет выявить семантические оппозиции, которые несут свою долю информации о типовых чертах человека в русской языковой картине мира.

К размерной характеристике лица относятся контексты с семантическими компонентами «большое», «широкое», «узкое», «толстое», «худое», примеры из текстов: лицомъ великъ (1600) [43. Вып. 15, с. 100], лицом широк; в лице неширок, в рожу полон; полна рожаем; лицом полон; рожа толста [15], в лицо суховат (1603), Офонка... сухощок (1614), сухощав (1670) [43. Вып. 29, с. 69, 289, 77]. Прилагательное великъ - от велии «большой» (синонимы - широк, полон, толст); суховатъ, сухощек - однокоренные к сохнуть (сема «худой»).

Описание формы и размера частей лица также нередко представлены в рассматриваемых памятниках и, соответственно, отражены в статьях «Словаря русского языка XI--XVII вв.». Так, лоб характеризуется по его ширине: человек с большим и широким лбом - лобастъ (1690) или лбастъ (1666) [43. Вып. 8, с. 262, 182], например: женка Федосьица Федорова дочь, волосомъ руса, лбаста (1666) [43. Вып. 8, с. 182]. В противоположном случае отмечается, что лобъ усковатъ (1593) [43. Вып.1, с. 134]. Прилагательное лобастый послужило основой отпрозвищной фамилии Лобастов [24]. Отмечаются и некоторые специфические особенности лба, например: на лбу межъ очми бороска (1652) [43. Вып. 1, с. 296], на лбу на правой взлызины пятенце (1603) [43. Вып. 2, с. 154].

В народной речи слово лоб, издавна использующееся в значении «большой, здоровый человек», породило ряд имен собственных - Лоб, Лобан, Лобач и др., например: казак Гришка Лоб (1683) [43. Вып. 5, с. 59], сна боярскова Семена Яковлева сна Лобова (1634) [34, с. 181], дворъ Ивашко Ананьинъ сынъ Лобанъ (1677), посадцкой человек Шестак Лобанов (1626) [43. Вып. 8, с. 262, 149], Леон Федоров сын Лобачев (1645) [2, с. 120].

При описании глаз в памятниках деловой письменности отмечается, прежде всего, их большой размер или какие-либо недостатки, например: очи велики (1594) [43. Вып. 2, с. 190], глазатъ (1593) [43. Вып. 4, с. 29], объ одномъ глазе [29, с. 12]. Более конкретную характеристику глаз встречаем в челобитных XVIII в.: глаза серые с прикосью; глаза серые подслеповат (1741) [31, с. 165, 167-168].

Существительное глаз, как обозначение органа зрения, появляется в памятниках письменности лишь с конца XVI - начала XVII в. [48] и используется в данном значении только в русском языке (исходным у слова глаз было значение «шарик»; одного корня с гладкий). Е.Н. Полякова отмечает, что слова глаза и очи, очевидно, «в XVII в. относились к разным сферам употребления. Для разговорной речи в Прикамье было характерно только слово глаз, оно зафиксировано в разных пермских памятниках... Око же отмечается только в монастырских документах при цитировании церковных текстов. В деловых формулах (терминологических словосочетаниях) также фиксируется только слово око и образования от него. Однако в употреблении в деловых текстах слова око и образований от него отражается не непосредственное влияние церковно-книжного языка на деловой в XVII в., а очень давняя, многовековая непрерывная традиция использования его в административных и юридических документах в устойчивых словосочетаниях» [38, с. 73-74].

В рассматриваемых нами деловых контекстах существительное глаз представлено также менее частотно, чем общеславянское очи (< око). Но в целом в материалах «Словаря русского языка XI- XVII вв.» отражены и само слово глаз и производные от него, имеющие словообразовательное значение лица, типа глазун «тот, у кого выпученные глаза» [43. Вып. 4, с. 30]. Такие слова, естественно, в деловой письменности не фиксировались, но в народной речи, судя по данным антропонимики, их было уже немало и в XVII в.: Глазырин (1606) [16, с. 109], Савелия Гласкова (1642) [34, с. 92], Якуш- ко Глазанов (1692, [30, с. 126], а также - Глазунов, Глазухин, Глазынин - купеческие фамилии в XVII-XVIII вв. [13]. Основами этих имен собственных были прозвища Глазырь, Глазок, Глазан, Глазун, Глазуха, Глазыня.

Наибольшее разнообразие характеристик по форме и размеру в памятниках русской деловой письменности обнаруживается при описании носа, этой «выдающейся» части лица, например: нос прям долговат (1653) [43, Вып. 4, с. 297], нос прямъ, ноздри пришироки (1652) [43. Вып. 1, с. 296], носъ прям з горбиною остер (1593), во образе горбоносъ [43. Вып. 4, с. 29, 81], носатъ (1595) [29], коротконосъ (1594) [43. Вып. 7, с. 343], носъ курчеватъ (1595) [43. Вып. 8, с. 142], носъ плоскъ (1600), плосконос (1621) [43. Вып. 15, с. 100], носом сух (1603), сухоносъ (1595) [43. Вып. 29, с. 72, 74], носъ прямовостръ (1600) [43. Вып. 29, с. 72], нос на левую сторону маленько кривоватъ (1656) [43. Вып. 11, с. 424], носъ немного вскоросъ (1687) [43. Вып. 7, с. 79], носъ прямъ, на конецъ толсто- ватъ, на носу горбинька невелика (1689) [43. Вып. 29, с. 410].

«Другие признаки носа: покляп, переломлен, перелуковат, кореповат, перелук, курчеват, крут и др., употреблялась и группа сложных образований с компонентом нос: вскоронос, кляпонос, корконос, сухонос и т.д.» [6, с. 254]. Вообще-то, прилагательное покляпый использовалось в текстах деловой письменности, в первую очередь, для указания на кривизну деревьев (на иву на покляпую), но также и для характеристики кривизны носа или фигуры человека, например, носъ покляпъ на правую сторону покривился (1593) [29]. «Специфическая семантика лексем с корнем -кляп наклонность, кривизна положения, всего предмета в целом, согнутость. В этом проявляется этимологическое значение основы -кляп- (*klep-), образованной от *klen-/*klon- (ср. клонить) c детерминантом -р-. Лексемы группы -кляп- употреблялись исключительно в деловых памятниках, большинство которых относится к севернорусским» - пишет Е.В. Генералова [8].

Итак, описывался размер носа - его длина (долговат, коротконос, носат) и ширина (ноздри пришироки, плоск, сухонос), особенно детально - форма (прям, прямовостр, з горбиною, горбонос, остер, курчеват, кривоват, немного вскоросъ, на конецъ толстоватъ). Прилагательное курчеватый имело значение «не прямой; неправильной формы», сухоносый - «с узким, острым носом». В народной речи от прозвищ, мотивированных этими устойчивыми индивидуальными приметами, рождались фамильные прозвания, например: полкавои козак Сидор Носатои (1657) [20, с. 253], конюх Сергей Сафронов сын Курнос (1714), крестьянин Плосконосов (1718) [25, с. 24, 235] и др.

Современные прозвища, которые даются людям по форме носа, в своей основе нередко имеют сравнение «с носами кого-либо из живых существ или персонажей, например, мультфильмов или книг. Отсюда и метафоричность многих прозвищ подобного вида: Ястреб («нос, как у ястреба»), Орел («нос, как у орла»)» [27].

В заемных книгах XVI-XVII вв. губы и зубы человека упоминаются, как правило, лишь в том случае, если они имеют большой размер или особые приметы, например: губы толсты [43. Вып. 8, с. 262], заимщик Васька. губаст, зубаст (1602) [43. Вып. 6, с. 67], губастъ, верхняя губа на двое роз- шиблена (1593), а на губе на исподней рубецъ (1593) [43. Вып. 4, с. 151]. А.Н. Мирославская в статье «Словесный портрет в Древней Руси» пишет: «Кроме врожденных назывались и признаки особо примечательные, резко выделявшие человека среди других: увечья, уродство и др.» [26].

В народно-разговорной речи эти приметы порождали массу прозвищ, ставших основой современных фамилий - Губан, Губарь, Губастый; Зубарь, Зубака, Зубатый и др. Примеры из памятников письменности: с Андрюшкою Губаном (1687) [43. Вып. 4, с. 151], Евсей Губанов (1634) [34, с. 77], Гришка Губарь (1595) [43. Вып. 4, с. 151], Федора да Григоря Губаревых (1635) [34, с. 24], дьяк Дей Губастый (1578) [32, с. 56], холоп Зубарь Васильев (1495) [1, с. 90], место Ивашки Зуборева (1649) [34, с. 63], Максим Зубакин (XV в.) [3, с. 241], Михаилов снъ Зубатои (1647) [35].

Среди крестьянских прозвищ в Приенисейской Сибири XVII в. Л.М. Городилова отмечает следующие: с толстыми губами или дефектом губ - Губа, с особенным носом - Ноздренок, Клюй [9]. Соответствующие прозвища в современной русской речи, по наблюдениям М.Ю. Морозовой, «практически единичны и связаны лишь с толстыми большими губами: Губан, Губастый. Большинство прозвищ, восходящих к характеру зубов, соотносятся с большими выпирающими передними зубами. Практически все они относятся к разряду достаточно экспрессивных, ибо соотносятся с известными всем апеллятивами: Заяц, Тушканчик, Бобер, Кролик» [27].

В памятниках деловой письменности у мужчин описываются также форма и размер бороды и усов, например: борода невелика (1593) [43. Вып. 1, с. 136], браду же имея долгу и редку [43. Вып. 4, с. 81], борода кругленка, не велика (1683) [43. Вып. 8, с. 80], усъ выседаетъ (1594) [43. Вып. 1,с. 136] (в значении «пробивается, появляется»), усомъ обнимаетца [29, с. 15]. Словоусъ имело значение «усы» или даже «борода» [44].

Итак, признаками бороды по ее размеру и форме являются: невелика, долга, редка, кругленька; наличие усов обычно фиксируется только в случае их первого появления на лице молодого человека (выседает, обнимается). Имеются также фрагменты с описанием укорачивания бороды: бороду при- секает (1615) [33, с. 83]. Пример прозвища, мотивированного сочетанием «бритый ус»: Игнатка Федоров снъБритоус (1629) [20, с. 269].

Авторы работы, посвященноой вербализации внешности человека в русской лингвокультуре, отмечают, что компонент борода выступает как «статусный символ мужчины», а пословицы с ком- понетом усы «характеризуют юных мужчин и определяют возраст и степень их зрелости» (ус молодит, борода старит; ус не пробился; велики усы, а все бороды не выкроишь) [11]. Показательно, что слова борода, бородатый также были востребованы русским антропонимиконом, хотя, казалось бы, само наличие бороды у мужчины не могло быть индивидуальной приметой. Вот некоторые факты: волжский кормщик Борода (XVII в.) [4, с. 266], дворник Нестерава Иван Борадин (1616) [35, с. 59], Давыдко Онофреев сын Бородатой (1630) [20]. То же самое можно сказать о слове ус и его производных: судовый работник Яков Иванов Ус (XVII в.) [4, с. 282], двор Гостиные сотни Ивана Усова (1647) [2, с. 27], Михал Иванов снъ Усатого (1530) [32, с. 25], да Юрьи Григорьев сын Усачева (1575) [3, с. 80], Киреико Григоревъ снъ Усищов (1578) [32, с. 70].

В современной русской речи в составе прозвищ по признаку наличия «растительности на лице» преобладают метафорические номинации: Таракан, («у него тонкие черные усы»), Усач («молодой человек, отпустивший усы»), Кот («усы, как у кота»), Бородой зовут молодого человека, вопреки моде, носившему бороду, а Козлом - того, у кого борода, как у козла» (на материале г. Тамбова) [27].