Ивашка из XVII века: отражение внешности человека в русской деловой письменности и в системе антропонимов

Приметной чертой в описаниях внешности индивида в памятниках деловой письменности является отсутствие каких-либо необходимых частей лица или тела - носа, зубов, ушей, ног, рук, пальцев на руке, у мужчин - бороды. Вот некоторые примеры: бороды нетъ (1594) [43. Вып. 1, с. 136], безбород (1741) [31, с. 165], а сама безноса (1525) [43. Вып. 1, с. 121], старица Ульянея девица безрукая (1659), изба нищево Федьки безногово (1638) [43. Вып. 1, с. 120]. Эти лексемы также были положены в основу многих имен собственных: Безнос [49, с. 30], Иван Безносов, казанец, винный подрядчик [4, с. 265], сысолетин Безносиков (XVII в.) [47. Т. 3], имена Безух и Безрук [45, с. 31], Ва- силью Безпалому (1574) [3, с. 55], Филатка Семенов снъ Безбородатои (1630) [20, с. 25], крестьянин Болховского уезда Безбородов (1714) [25, с. 27]. Известно, что каторжанам также давали фамильные прозвания по их увечьям: Безносов, Беспалов, Клейменых.

Можно предположить, что антропонимы с такой структурой формировались на основе словоформ без бороды, без зубов, без носа, а не от соответствующих прилагательных, так как в «Словаре русского языка XI-XVII вв.» вообще отсутствуют статьи с прилагательными типа безбородый и беззубый, хотя описаны, например, слова голобородый и пустобородый и др. в значении «лишенный растительного покрова». Толкование прилагательных с начальным голо- и пусто- дается следующее: голобородый - «бреющий бороду», голобрудый - «с голыми (лишенными волос) щеками», гололобый - «лысый», голоусый - «безусый», пустобородый - «безбородый». Приведем примеры из памятников письменности: голобородъ (1596), бородка невелика, голобрудъ (1596), молодымъ голоусымъ чернь- цомъ; бородка невелика, голощокъ (1597), пустоборот, голощок (1603) [43, Вып. 4, с. 62, 69], а также имя собственное - Степан Гололобов (1642) [35, с. 90].

Отсутствие волос на голове, являвшееся приметной чертой мужчины, в рассматриваемых источниках обозначается также словом плешатой в значении «облысевший», например: А рожеемъ Данило въ лице круголъ... плешатъ (1595), Лутьян Ондреев лет в пятьдесят... злызоват, хочет плешив быти (1603) [43. Вып. 15, с. 92, 93]; антропоним - усолец Плешатой (1651) [47. Т. 2]. Прилагательное лысый применялось, как правило, по отношению к животным, особенно к лошадям, имевшим белое пятно на лбу, или лысину (одного корня с лоск, луна), например: лошак рыжь, лысъ (1459), далъ коня бура, во лбу белая лысина (1669) [43. Вып. 8, с. 317].

11, Во многих контекстах с описанием внешности человека в деловых текстах XVI-XVII вв. отражены рост и особенности телосложения, например: ростомъ не великъ, кренастъ [43. Вып. 7, с. 79], ростомъ человек невеликъ [29, с. 12], ростомъ середней, крекнастъ (1600) [43. Вып. 8, с. 28], ростомъ середняя, плосковата (1666) [43. Вып. 15, с. 100], возрастомъ недоростокъ (1593) [43. Вып.с. 94] (здесь возраст в значении «рост»), Овдотьяростомъ середняя (1594) [43. Вып. 7, с. 79], ро- стомъ высоковатъ (1656) [43. Вып. 11, с. 424], ростом велика (1594) [43. Вып. 2, с. 190].

Исследователи кабальных книг отмечали, что «описание внешности, требуемое указом, писцы значительно расширяли. Дьяк Алябьев приказал отмечать рост, возраст холопов» [6, с. 251]. Рост описывался при помощи слов, отражающих градацию по высоте: ниже среднего (невелик, недоросток), средний (середний), выше среднего (высоковат, высок, велик). Чаще всего фиксируется средний рост, то есть «промежуточный» между высоким и низким.

В описании телосложения также устоялись определенные номинации: кренаст, крекнаст («коренастый, плотного сложения»; этимологически связано со словом корень), плосковат, тонок. Например: собою тонокъ, сутулинка невелика (1600) [43. Вып. 30, с. 28]. Физические недостатки: Дочь его ...горбата (1593) [29].

Одной из дискурсивных черт официально-делового стиля вообще и рассматриваемых среднерусских текстов является отражение объективной оценки и отсутствие субъективно-оценочных обозначений. Так, в характеристике внешности человека прилагательными низкий, высокий, средний, толстый, худой нет никакой субъективной оценочности, а есть лишь констатация самого факта. Однако в народной речи совсем иначе. Например, «в паремиях, как правило, высмеиваются и высокорослые, и низкорослые люди» [11], в современной коммуникации отклонения от стандартного телосложения нередко становятся негативными оценками личности (Колобок, Дылда, Длинный и др.). «Худой в русской традиции значит больной, плохой, поэтому и прозвища высоких и худых людей отличаются многообразием» [27].

В истории русского антропонимикона прозвание человека по его росту и телосложению сформировало целый пласт имен собственных, многие из которых дали начало фамилиям, например: Иван Долгой (1614), Короткий Самсон (1675) [20, с. 251, 252], снъ боярскои Ондреи Танкои (1616) [34, с. 9], прозвище Третьянъ Горбун (1600) [43, Вып. 4, с. 81], Ондреевское поместья Горбатова (1616) [34, с. 10], Худяк Самоилов снъ Кирилов (1605) [20, с. 245], Семен Поликарпов сын Худякова (1578) [3, с. 120]. В памятниках деловой письменности Сибири XVII в. среди прозвищных именований крестьян исследователи отмечают высокий процент антропонимов по внешнему виду человека и его физическим особенностям, в частности, по росту и телосложению: низкорослый человек - Короткой, Ма- ленкой, Мелкой, Мизгирь, полный невысокого роста - Дутой, Круглой, толстый неповоротливый - Курдюк, высокий - Высота, худощавый - Сухой, Сухан, горбатый - Горбун [9].

В кабальных книгах и в других деловых текстах XVI-XVII вв. описание рук и ног человека обычно дается только при наличии их физических недостатков или увечий, например: у обеихъ рукъ мизинцы кривы (1667) [43. Вып. 1, с. 135], у правые руки на пальце промежъ верхнимъ и середнимъ суставы рубецъ (1671) [43. Вып. 22, с. 227], сухорукий - «с больной (парализованной) рукой, не владеющий рукой» [43. Вып. 29]. Такие индивидуальные приметы также нередко закреплялись в именах собственных: Ондрюшка Микитинъ сынъ Сухорукой (1529), Якушко Толстоногой (1629) [43. Вып. 29, с. 75, 411], Кудро Семенов Кривоногой (1563) [43. Вып. 8, с. 55], на посаде. во дворе Хромой Гришка [21, с. 123].

В статье Т.Ф. Ващенко «Лексические данные кабальных записей» приведен список и других специфических признаков внешности человека: «Холоп мог быть киловат, мощелуват, кощав, щиброват, присадист, похиль, ламывана, курдюковат, бабоват, крекноват, курбатый («малорослый и толстый») [6, с. 254].

Слова крекноватый «коренастый, плотного сложения» и присадистый «приземистый, коренастый» близки по значению. Примеры из текстов: Влас Осипов сын ростом присадист (1603) [43. Вып. 19, с. 270], Иванъ Офонасьевъ сынъ. крекноватъ (1592) [43. Вып. 8, с. 28]. Кощавый - «худой» (буквально «костлявый»), курдюковатый - с толстой нижней частью (подобно жировому курдюку у овцы), киловатый - имеющий «килу» (опухоль или грыжу), похилый - «согнутый книзу, сутуловатый». Примеры в контексте: кощав от поста и воздержания [43. Вып. 7, с. 398], Огафьеца. курдюко- вата (1603) [43. Вып. 8, с. 136], ростом Беляйко середней. киловат (1603) [43. Вып. 7, с. 124], летъ в дватцать, молодь. похилъ (1596) [43. Вып. 18, с. 52].

В истории русского языка существовал целый ряд сложных прилагательных с начальным криво-, связанных с описанием недостатков внешности человека. Многие из них можно восстановить только по именам собственным. Редкая фиксация в памятниках письменности таких слов связана с их народно-разговорным характером. Приведем выявленные факты: кривобрюхий / мщенскои емъщикъДанила Кривобрюхов (1647) [35, с. 227]; кривопалый «с кривыми пальцами» / дворъ с садомъ Игнатья Микитина сына Кривопала (1622) [43. Вып. 8, с. 55], Кривопалов, нижегородский посадский человек [4, с. 272]; криволапый / курчанин Василевъ крстьянин Криволапова (1642) [35, с. 208]; кривоногий / Кудро Семенов Кривоногой (1563) [43. Вып. 8, с. 55]; кривоносый «человек с кривым носом» [51. Вып. 12, с. 167] / Кривонос (1567) [1], села Дединова Окимъ Кривоносовъ (1647) [33, с. 80]; криворотый «с кривым, перекошенным ртом» [51. Вып. 12, с. 168] / Плотникъ Якушко Криворотой (1686) [43. Вып. 8, с. 56]; криворукий [51. Вып. 12, с. 168]; кривошея «человек, имеющий кривую шею» [43. Вып. 8, с. 56] / Кривошея (1495) [51. Вып. 12, с. 169], Сергеев сын Кривошеева (1613) [2, с. 120]; кривощекий / вологжанин Кривощекин (1652) [47. Т. 2] и др.

Прилагательное кривой в значении «изогнутый, имеющий неправильную форму» восходит к и.- е. *(s)krei- «крутить, гнуть» [51. Вып. 12, с. 174]. Слова группы -крив- становятся широко употребительны с XV в., они используются в том числе в составе топонимов и прозвищ; в XVI-XVII вв. сочетаемость данных прилагательных значительно расширяется, они применяются для номинации любых гнутых, неправильной формы предметов [8].

Ко многим рассмотренным выше образованиям с начальным криво- имеются соответствия с начальным косо-. Этимологически прилагательное косой объясняется как «срезанный (наискось)»: *kosъ от глагольного корня *kes «чесать, срезать» [51. Вып. 11, с. 179]. В применении к человеку прилагательное косой (косый) в русском языке XVI-XVII вв. специализировалось в значении «имеющий физический недостаток (косоглазие, хромоту и пр.)» [43. Вып. 7].

Рассмотрим некоторые факты: косолапый (о щенке) (XVII в.) [43. Вып. 7. С. 366] / дано истоб- нику Демидку Косолапу оброку 10 алтын (1574) [43. Вып. 7, с. 366], приехол ис Курско Лукян Касо- лапов (1621) [35. С. 35]; косоногий «имеющий поврежденную ногу, хромоногий», левая нога коса (1603) [43. Вып. 7, с. 366], Максемко Федоров сын, лет в 16... косоног (1602) [43. Вып. 7, с. 366]; косорукий «у кого руки от локтей до запястья идут накось, в сторону» [12].

Е.В. Генералова в статье, посвященной прилагательным с данными значениями, отмечает, что «в истории русского языка памятники XV-XVII вв. представляют обширный языковой материал, связанный с понятиями «прямое» и «кривое». Это объясняется прежде всего характером языка письменных свидетельств: именно в деловых памятниках, в различных межевых записях, таможенных книгах, в произведениях, содержащих бытовые описания внешности и т.д., фиксируется большинство анализируемых лексем» [8, с. 45]. Автор делает вывод о количественном преобладании лексем со значением «кривой». В то же время «не фиксируемое памятниками XI-XIV вв. прилагательное косой становится одним из основных для обозначения кривизны в языке XV-XVII вв., ... можно видеть, как постепенно познавались проявления неоднородного признака кривизны. Основной семантикой косой в русском языке становится обозначение не отклонения от прямой линии (ср. кривой), а от линии, идущей под прямым углом - наклона» [8].

Характеристика кривое или косое по отношению к любой части тела человека во все времена была негативной, поскольку выражала мысль о нарушении соразмерности. Считается красивым, когда у человека «правильные черты лица» или «прямой нос», и некрасиво, когда «нос крючковатый», «глаза косые», а «улыбка кривая». Семантическое развитие конкретных, физических значений «кривой» и «косой» в плане их отвлеченности также совершалось в поле отрицательной оценки.

В памятниках деловой письменности существовали пары словообразовательных синонимов типа криволапый - косолапый, кривоногий - косоногий, кривобокий - кособокий, криворукий - косорукий, криворотый - косоротый и др. Большинство из этих характеристик применялись не только по отношению к людям, но и к животным, причем, как это следует из имеющихся материалов, исходной сферой номинаций была, по-видимому, семантическая группа «Животные» (показательно, например, что субстантив косолапый используется для обозначения медведя).

Факты переноса слов из зоонимической лексики для описания внешности человека, с одной стороны, казалось бы, могут быть рассмотрены как компоненты развернутой зооморфной метафоры (типа «мишка косолапый» - о ребенке), в современном русском языке этот вид метафоры является одним из самых распространенных. Однако «в средневековье, - как пишет В.В. Колесов, - развивалось метонимическое мышление, все поверялось подобием смежного, сродного или как часть и целое. Это так далеко зашло, что все изменения языка до XVII в., известные нам из истории, можно объяснить только метонимическим сдвигом значения» [18, с. 11].

Насколько «смежными» являлись русский крестьянин и его лошадь? Приведем лишь два контекста: «въ подводахъ людишка и лошаденка помирають» (1599), «У Посника Ивана лошаденко. УНехорошево Олексеева конь да кобыла» (1641) [43. Вып. 8, с. 288]. Мужик и его лошадь всегда были рядом: в переписях упоминаются одной строкой, работают и «помирают» вместе. В такой связке метонимический перенос по цвету (рыжий, чалый), форме (кривобокий) или по другим признакам неизбежен. «В соответствии с метонимическим принципом контекстных соединений смежность осознается и как пространственно-временная связь, и как различие логически соотносимых предмета и понятия (представления) о предмете: признак, состояние, действие, количество, принадлежность и т.д.» - пишет В.В. Колесов [18, с. 139].

Но можно ли говорить о семантическом переносе в случаях использования прилагательных с цветовым значением, ведь один и тот же цветовой признак может быть у самых разных предметов, например, синий цвет у неба, моря, ткани, глаз, цветов. В синхронии это, пожалуй, именно так, но в языковой диахронии, где существуют факты первого и второго порядка, происходит постоянное «своеобразное `перетекание' значений от одного слова к другому» [18, с. 86], как и заимствование номинативных единиц из одной сферы в другую. Употребление цветового прилагательного также имеет дискурсивную привязанность, о чем свидетельствует, например, наличие прилагательных с узкой или ограниченной сочетаемостью типа каурый - о масти лошади, карий - о глазах человека.

М.В. Сандакова в монографии «Метонимия прилагательного в русском языке» пишет: «Дискурсивная метонимия, в отличе от узуальной возникает в дискурсе (контексте) как окказиональное смещение определения в рамках изображаемой ситуации, когда свойство «случайно» передается от одного участника другому. Дискурсивная метонимия не связана с семантической деривацией и не приводит к формированию у прилагательного вторичного метонимического значения» [40]. В рассматриваемых нами материалах факты (результаты) метонимического сдвига по модели «внешний вид животного (лошади) > «внешний вид человека» были уже описаны выше. Представим краткий вывод по трем прилагательным со значением цвета.

Прилагательное рыжий: мерин рыж; коня моево рыжава; Рыжко // Федька ... волосьми рыж; Ивашка Рыжыи; Иванъ Светило Рыжко. Показательно то, что данный цвет в обозначении масти лошади широко варьируется в своих оттенках: рыжепегий, рыжебурый, в рыже чалый, рыжий въ кауре и мн. др. [43. Вып. 22]. Наличие развитого словообразовательного ряда свидетельствует об актуальности данного признака в лексико-семантической группе «Масти лошади» в истории русского языка. В группе «Внешность человека» такие тонкости в описании «рыжих» отсутствуют.

Прилагательное карий: мерин карей // волосом карь; волосы светлокари. Этот тюркизм в русской письменности появился в XIV в. и пришел в русскую речь, как можно предположить, вместе со всей «лошадиной» тематикой (слово лошадь тоже тюркского происхождения). Оттенки в описанях масти лошади: карепегий, в гнеде карь, в каре голуб и др. При характеристике внешности человека слово карий специализировалось для обозначения цвета глаз (это отражено уже в текстах XVI-XVII вв.), в современном русском языке является словом с ограниченной сочетаемостью.

Прилагательное сивый: сивый жеребец; кобылу сивую; сивко (лошадь темно-серой масти); сивогривый // борода сива; Сивко, Сивогривов. При описании лошадей использовались и производные от этого прилагательного: сивопежина (светлое пятно на темной шерсти животного), сивожелезый (темно-серый) и др.

Подводя итог, процитируем слова Е.И. Зиновьевой, посвятившей ряд работ интересующей нас теме: «Интересные описания личности простых русских людей, кабальных холопов содержат Новгородские записные кабальные книги XVI - начала XVII вв. и Новгородские кабальные книги 16141616 гг.» [15, с. 8]. На страницах русских памятников деловой письменности словно бы создан типовой портрет русского человека XVII века во всем его многообразии. «Ивашка» в основных своих типических чертах был рус, круглолиц, сероглаз, румян, с пробивающимися усами и бородой, среднего роста. При этом в его облике в полной мере отражены и непростые жизненные обстоятельства.

Находим также и целые «семейное портреты», например: «А ростомъ Иванко человекъ середней, волосомъ русъ, очи серы. А жена де ево Иванкова ростомъ середняя, волосомъ черна, лицомъ смугла, очи черны; а дети де ево: дочь Марьица летъ в пятнатцать, волосомъ руса, лицомъ бела, круглолица, очи черны, а другая де дочь Феклица, лет в девять, волосомъ чермна, очи серы» [29, с. 10]. На этом «портрете» муж - русый, сероглазый, жена черноволосая, черноглазая, дочери - одна русая, черноглазая, другая рыжая, сероглазая. Эта картина вполне соответствует облику типичной семьи и в современной России.

Описание внешности человека в памятниках деловой письменности с использованием имен прилагательных (в основном, в функции предиката) и отражение внешнего облика человека в именахсуществительных-антропонимах - это две разные позиции при взгляде на объект. Характеризуемая структура одна и та же («ручки, ножки, огуречик, получился человечек»). В памятниках письменности основными семантическими категориями являются «цвет волос», «форма лица», «рост», «телосложение», «возраст» человека. Среди прозвищ по внешнему виду человека также выделяются подгруппы по цвету волос, лица, тела, по росту, особенностям конституции и другим характерным признакам внешности. Таким образом, сопоставление двух типов языковых сфер показало, что выделялись одни те же черты, хотя и в различном соотношении.

И в деловом языке, и в прозвищной стихии основной целью использования признаковых слов являлась идентификация человека по его внешним приметам. Но в то же время основной побудительной причиной в кабальных записях, например, являлась возможность опознания холопа в будущем, а в народном имятворчестве - выделение конкретного человека в актах живой коммуникации.

В текстах деловой письменности, где человек характеризуется через набор признаков, использовались имена прилагательные, причем в роли предиката. Так, во фрагменте «а в приметы заим- щикъ волосом темнорус, глаза кари, носъ прямъ, у обеихъ рукъ мизинцы кривы, белоликъ, ростом се- реднеи» (1667) [43. Вып. 1, с. 135] отражены шесть индивидуальных признаков человека: волосы - темнорусые, глаза - карие, нос - прямой, мизинцы - кривы, цвет лица - белый, рост - средний. Все они перечислены в определенном порядке и как бы при осмотре человека сверху вниз, а в конце дается еще и общий взгляд на описываемого (цвет лица и рост). Здесь характеристика внешности человека строится в виде сообщения. Как пишет И.Р. Гальперин, «по существу говоря, предикация есть не что иное, как собственно сообщение» [7, с. 100].

Признаковое имя собственное в речи - это существительное, цель которого не предикация, а номинация. Оно позволяет называть отдельное лицо в целом, а не характеризовать его по одной лишь примете, отраженной в наименовании. Например, у прозвища Рыжий признак, положенный в основу номинации, - цвет волос, однако не он является актуальным при использовании данного имени, а индивидуальная соотнесенность с конкретным человеком. В текстах памятников деловой письменности антропонимы используются, как правило, в позиции подлежащего или дополнения («Федор Ребои явил кабылу», «послано с Сивкомъ четыри алтыны»). И в процессе антропонимизации, то есть образования онима от имени нарицательного, имя человека также обычно представляет собой номинативный знак.

Если признаковые характеристики человека при описании его внешности в памятниках деловой письменности представляют собой компоненты предикативных сочетаний, типа усом бел, то в начале цепочки, ведущей к имени собственному, находится атрибутивное сочетание, типа белый ус (> белоус > Белоус > сын Белоусов > Белоусов). М.В. Сандакова в статье «Прилагательное в позиции атрибута и предиката» пишет о том, что «атрибут предназначен для выражения свойства, внутренне присущего предмету. Например, высокий дом - это название предмета с выделением одного из его признаков - высоты. В отличие от монолитного атрибутивного словосочетания, в предикатной структуре субстанция и ее характеристика не сливаются друг с другом. Предикация - это установление определенной связи между носителем и свойством, присвоения предмету свойства, причем такое присвоение и составляет цель самого акта предикации. Предикат содержит характеристику, которая представляет собой нечто приписываемое предмету извне» [41].

В рассматриваемом нами материале различие между описанием внешности человека в деловом тексте, где «присвоение» лицу характеристики составляет «цель самого акта предикации», и отражением внешней черты человека как «внутренне присущей придмету» в имени собственном через «монолитное» атрибутивное словосочетание действительно присутствует существенная лингвистическая разница как в намерениях авторов речевых актов, так и в их результатах. Это различие обусловлено разными сферами коммуникации - формирующимся в XVI-XVII вв. деловым дискурсом, с его шаблонами, и дискурсом бытовым, в котором также существуют свои закономерности.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

1. Азарх Ю.С. Словообразование и формообразование существительных в истории русского языка. М.: Наука, 1984.

2. Акты писцового дела (1644 - 1661 гг.). М.: Наука, 1977.

3. Акты социально-экономической истории севера России конца XV - XVI в. Акты Соловецкого монастыря. 1572 - 1584 гг. Л.: Наука, 1990.

4. Бакланова Н.А. Торгово-промышленная деятельность Калмыковых во второй половине XVII в. К истории формирования русской буржуазии. М.: Изд-во АН СССР, 1959.

5. Большой толковый словарь современного русского языка. В 4 т. / Под ред. Д.Н. Ушакова. М., 2000.

6. Ващенко Т.Ф. Лексические данные кабальных записей // Новгородские кабальные книги как памятник общенациональной судебной деловой письменности. 1971, № 96, вып. 7, с. 68-91.

7. Гальперин И.Р. Информативность единиц языка. М.: Высшая школа, 1974.

8. Генералова Е.В. Прилагательные со значениями 'прямой' и 'кривой' в русском языке XV--XVII вв. // Вестник СПбГУ. Сер. Языкознание. Литература. История. 1999, № 2. С. 45-53.

9. Городилова Л. М. Прозвищные именования крестьян в памятниках деловой письменности Приенисейской Сибири XVII в. // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2021. - Том 14. - Вып. 2. - С. 368378.

10. Григорьева Т.В. Семантическая интерпретация концептов "Свет" и "Тьма" в русском языке. Уфа, 2004.

11. Дахкаи С.К.Н., Сафонова С. Вербализация внешности человека в русской лингвокультуре // Филология и культура. - 2019. - № 4(58):

12. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1991 - 1993. Т. 1-4.

13. Демкин А.В. Русское купечество XVII-XVIII вв.: Города Верхневолжья. М.: Наука, 1990.

14. Зиновьев В.Н. Об исторических изменениях в структуре лесико-семантической группы «Части тела» в русском языке» // Эволюция и предыстория русского языкового строя. Межвуз. сб. Горький: ГГУ, 1979. С. 73-90.

15. Зиновьева Е.И. «Лицом румяна рожа толста» // Русская речь. - 1993. - № 5. С.76-82.

16. История и культура Вятского края. М.: Академический Проект: Константа, 2005.

17. Кезина С.В., Перфилова М.Н. Динамика валентности цветообозначений в истории русского языка // Российский гуманитарный журнал. - 2017. - Т. 6. - № 1. С. 67 - 79.

18. Колесов В.В. Слово и дело: Из истории русских слов. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2004.

19. Коротун О.В. Образ-концепт «внешний человек» в русской языковой картине мира: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Омск, 2002.

20. Котков С.И. Очерки по лексике южновеликорусской письменности XVI - XVIII веков. М.: Наука, 1976.

21. Котков С.И. Лингвисточеское источниковедение и история русского языка. М.: Наука, 1980.

22. Курлаев Е.А., Манькова И.Л. Освоение рудных месторождений Урала и Сибири в XVII в.: У истоков российской промышленной политики. М.: «Древлехранилище», 2005.

23. Лопатин В.В., Лопатина Л.Е. Русский толковый словарь. М.: Русский язык, 2000.

24. Материалы к «Русскому провинциальному некрополю» великого князя Николая Михайловича. Т. 1: Губернии Астраханская, Вятская, Нижегородская, Самарская, Саратовская и Симбирская / Изд. подгот. Д.Н. Шилов. СПб.: «Дмитрий Буланин», 2012.

25. Материалы по истории крестьянского и помещичьего хозяйства первой четверти XVIII в. М.: АН СССР, 1951.

26. Мирославская А.Н. Словесный портрет в Древней Руси // Русская речь. 1978. № 5. С. 120-124.

27. Морозова М.Ю. Категория оценки в прозвищном апнтропонимиконе Тамбовской области: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Тамбов, 2016.

28. Мосин А. Г. Исторические корни уральских фамилий. - Екатеринбург, 2008.

29. Новгородские записные кабальные книги 100-104 и 111 годов: (1591-1596 и 1602-1603 гг.). М.; Л.: Изд-во Акад. наук СССР, 1938.

30. Памятники деловой письменности XVII в. Владимирский край. Под ред. С.И. Коткова. М.: Наука, 1984.

31. Памятники московской деловой письменности XVIII в. Под ред. С.И. Коткова. М.: Наука, 1981.

32. Памятники русской письменности XV-XVI вв. Рязанский край. Под ред. С.И. Коткова. М.: Наука, 1978.

33. Памятники южновеликорусского наречия. Конец XVI - начало XVII в. Под ред. С.И. Коткова. М.: Наука, 1990.

34. Памятники южновеликорусского наречия. Отказные книги. Под ред. С.И. Коткова. М.: Наука, 1977.

35. Памятники южновеликорусского наречия. Таможенные книги. Под ред. С.И. Коткова. М.: Наука, 1982.

36. Питка Я.П. Особенности цветообозначения мастей лошади в русском и французском языках // Вестник Череповецкого государственного университета. - 2017. - № 2. - С. 102-107.

37. Пищальникова В.А. Некоторые особенности функционирования цветовых прилагательных в русских говорах // Исследования по семантике. Лексическая и фразеологическая семантика. Межвузовский науч. сб. Уфа, 1982. С. 126-131.

38. Полякова Е.Н. Лексика местных деловых памятников XVII - начала XVIII века и принципы ее изучения. Пермь: Пермский ун-т, 1979.

39. Садыкова И. В. Обозначение красного цвета в русском языке в историко-этимологическом аспекте: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Томск, 2006.

40. Сандакова М. В. Метонимия прилагательного в русском языке: монография. Киров: Изд-во ВятГГУ, 2004.

41. Сандакова М.В. _ Прилагательное в позиции атрибута и предиката // Вестник Вятского государственного университета, 2007, № 16. С. 94-100.

42. Словарь русских народных говоров. Т. 1 - 49. М.; СПб.: 1965 - 2016.

43. Словарь русского языка XI - XVII вв. Вып. 1 - 30. М., СПб., 1975-2015.

44. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. СПб, 1893.

45. Суперанская А.В. Структура имени собственного. Фонетика и морфология. М.: Наука, 1969.

46. Суперанская А.В., Суслова А.В. Современные русские фамилии. М.: Наука, 1981.

47. Таможенные книги Московского государства XVII в. Т. 1 - 3. Северный речной путь: Устюг Великий, Сольвычегодск, Тотьма. М.; Л., 1950 - 1951.

48. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. М.: АСТ: Астрель, 2009.

49. Чичагов В.К. Из истории русских имен, отчеств и фамилий. М.: Учпедгиз, 1959.

50. Шанский Н.М. Школьный этимологический словарь русского языка. Происхождение слов. М.: Дрофа, 2004.

51. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Под ред. О.Н. Трубачева, А.Ф. Журавлева. Вып. 1-41. М.: Наука, 1974-2018.

52. Яцкин И.В. Кабальное холопство // Отечественная история. История России с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия. М., 1996. Т. 2. С. 417-418.

24. Materialy k `Russkomu provintsialnomu nekropolyu' velikogo knyazya Nikolaya Mikhailovicha. T.1: Gubernii As- trakhanskaya, Vyatskaya, Nizhegorodskaya, Samarskaya, Saratovskaya i Simbirskaya [Materials for the `Russian Provincial Necropolis' of the Grand Prince Nikolai Mikhailovich. Vol. 1: governorates of Astrakhan, Vyatka, Nizhny Novgorod, Samara, Saratov and Simbirsk]. Shilov D.N. (ed.). St. Petersburg, `Dmitry Bulanin' Publ., 2012. (In Russian).

25. Materialy po istorii krestianskogo i pomeshchichego khozyaistva pervoi chetverti XVIII veka [Materials on the history of peasant and pomeshchik's household in the first quarter of XVIII century]. Moscow, ASUSSR publ., 1951. (In Russian).

26. Miroslavskaya A.N. Slovesny portret v Drevney Rusi [Verbal portrait in Ancient Rus']. Russkaya Rech' [Russian Speech], 1978, no. 5, pp. 120-124. (In Russian).

27. Morozova M.Yu. Kategoriya otsenki v prozvishchnom antrponimikone Tambovskoy oblasti: aftoref.dis. ... kand.filol.nauk [Evaluation category in the nicknames' anthroponymicon of the Tambov Region. Abstract of thesis]. Tambov, 2016. (In Russian).

28. Mosin A.G. Istoricheskiye korni uralskikh family [Historical roots of the Urals' surnames]. Ekaterinburg, Goshitsky Publ., 2008. (In Russian).

29. Novgorodskiye zapisnyie kabalnyie knigi 100-104 i 111 godov: (1591-1596 i 1602-1603 gg.) [Novgorod Register Books of Kabala of 100-104 and 111 years: (1591-1596 and 1602-1603)]. Moscow, Leningrad, ASUSSR Publ., 1938. (In Russian).

30. Pamyatniki delovoy pismennosti XVII v. Vladimirskiy krai. [Business Manuscripts of XVII century. Vladimirsky Krai]. Kotkov S.I. (ed.). Moscow, Nauka Publ., 1984. (In Russian).

31. Pamyatniki moskovskoy delovoy pismennosti XVIII v. [Moscow business manuscripts of XVIII century]. Kotkov S.I. (ed.). Moscow, Nauka Publ., 1981. (In Russian).

32. Pamyatniki delovoy pismennosti XV-XVII vv. Ryazansky krai. [Business Manuscripts of XV-XVII centuries. Ryazansky Krai]. Kotkov S.I. (ed.). Moscow, Nauka Publ., 1978. (In Russian).

33. Pamyatniki yuzhnovelikorusskogo narechiya. Konets XVI - nachalo XVII v. [Manuscripts of the South-Russian dialect. The End of XVI - the beginning of XVII century]. Kotkov S.I. (ed.). Moscow, Nauka Publ., 1990. (In Russian).

34. Pamyatniki yuzhnovelikorusskogo narechiya. Otkaznyie knigi. [Manuscripts of the South-Russian dialect. Allotment books]. Kotkov S.I. (ed.). Moscow, Nauka Publ., 1977. (In Russian).

35. Pamyatniki yuzhnovelikorusskogo narechiya. Tamozhenniye knigi. [Manuscripts of the South-Russian dialect. Customs books]. Kotkov S.I. (ed.). Moscow, Nauka Publ., 1982. (In Russian).

36. Pitka Ya.P. Osobennosti tsvetooboznacheniya mastey loshadey v russkom i frantsuzskom yazykakh [Specifics of color naming of horse coat colors in Russian and French]. Vestnik Cherepovetskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Cherepovets State University], 2017, no. 2, pp. 102-107. (In Russian).

37. Pishchalnikova V.A. Nekotoryie osobennosti funktsionirovaniya tsvetovykh prilagatelnykh v russkikh govorakh [Some aspects of color adjectives functioning in Russian dialects]. Issledovaniya po semantike. Leksicheskaya i frazeologicheskaya semantika. Mezhvuzovsky nauch. sb. [Semantics Studies. Lexical and Phraseological Semantics. Interuniversity Scientific Collection]. Ufa, 1982, pp. 126-131. (In Russian).

38. Polyakova E.N. Leksika mestnykh delovykh pamyatnikov XVII - nachala XVIII veka i printsipy eyo izucheniya [Vocabulary of local business written records of XVII - early XVIII centuries and the principles of its study]. Perm, Perm University Publ., 1979. (In Russian).

39. Sadykova I. V. Oboznacheniye krasnogo tsveta v russkom yazyke v istoriko-etimologicheskom aspekte: avtoref. dis. ... kand. filol. nauk [The designation of red in Russian in the historical-etymological aspect. Abstract of thesis]. Tomsk, 2006. (In Russian).

40. Sandakova M. V. Metonimiya prilagatelnogo v russkom yazyke [Metonymy of the adjective in the Russian language]. Kirov, Vyatsky State University Publ., 2004. (In Russian).

41. Sandakova M.V. Prilagatelnoye v pozitsii atributa i predikata [The Adjective in the position of an attribute and a predicate]. Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Vyatka State University], 2007, no. 16, pp. 94-100. (In Russian).

42. Slovar' russkikh narodnykh govorov [Dictionary of Russian folk dialects]. Vol. 1-49. Moscow, St. Petersburg, 1965-2016. (In Russian).

43. Slovar' russkogoyazykaXI-XVIIvv. [Dictionary of the Russian language of XI-XVII centuries], no 1-30. Moscow, Nauka Publ., 1975-2015. (In Russian).

44. Sreznevsky I.I. Materialy dlya slovarya drevnerusskogo yazyka po pismennym pamyatnikam [Materials for the dictionary of the Old Russian language according to written records]. St. Petersburg, 1893. (In Russian).

45. Superanskaya A.V. Struktura imeni sobstvennogo. Fonetika i morfologiya [Proper name structure. Phonetics and morphology]. Moscow, Nauka Publ., 1969. (In Russian).

46. Superanskaya A.V., Suslova A.V. Sovremennye russkie familii [Modern Russian surnames]. Moscow, Nauka Publ., 1981. (In Russian).

47. Tamozhennyie knigi Moskovskogo gosudarstva XVII v. T. 1-3. Severny rechnoy put': Ustyug Veliky, Solvychegodsk, Tot'ma [Customs books of Muscovite state of XVII century. Vol. 1-3. The North River route: Veliky Ustyug, Solvychegodsk, Tot'ma]. Moscow, Leningrad, 1950-1951. (In Russian).

48. Fasmer M. Etimologicheskiy slovar' russkogo yazyka [Etymological dictionary of the Russian language]: In 4 Volumes. Moscow, Astrel' Publ., 2009. (In Russian).

49. Chichagov V.K. Iz istorii russkikh imyon, otchestv i familiy [From the history of Russian names, patronymics and surnames]. Moscow, State Publishing House of Educational and Pedagogical Literature, 1959. (In Russian).

50. Shansky N.M. Shkolny etimologichesky slovar' russkogo yazyka. Proiskhozhdeniye slov [School etymological dictionary of the Russian language. The origin of words]. Moscow, Bustard publ., 2004. (In Russian).

51. Etimologichesky slovar ' slavyanskikh yazykov. Praslavyansky leksicheskiy fond. Vyp. 1-41 [Etymological dictionary of the Slavic languages. The Proto-Slavic lexicon. No 1-41]. Trubachev O.N., Zhuravleva A.F. (eds.). Moscow, Nauka Publ., 1974-2018. (In Russian).

52. Yatskin I.V. Kabalnoye kholopstvo [Bonded servility]. Otechestvennaya istoriya. Istoriya Rossii s drevneishikh vremen do 1917. Entsiklopedia [National history. History of Russia from the ancient times to 1917. Encyclopedia]. Moscow, 1996. Vol. 2, pp. 417-418. (In Russian).

Размещено на Allbest.ru