Функционирование глагола обладания в иберороманских языках

Размещено на http://allbest.ru

Санкт-Петербургский государственный университет

Функционирование глагола обладания в иберороманских языках

Зеликов Михаил Викторович

Иванова Анна Викторовна

Россия, Санкт-Петербург

Аннотация

В статье рассматриваются особенности функционирования глагола обладания в испанском, каталанском и португальском языках (исп. tener / кат. tenir / порт. ter), составляющие, наряду с посессивными группами и местоименными конструкциями, существенный компонент феномена посессивности в иберороманских языках. Особенностью языков пиренейского ареала является возможность обозначения существования и обладания не двумя, а четырьмя глагольными единицами (производными латинских глаголов habere, tenere, essere и stare).

Исследуемый феномен указывает на идиоэтническое своеобразие систем базовых глаголов иберороманских языков, наиболее последовательно и систематически проявившееся в современном испанском (наличие двух дихотомий haber/tener и ser/estar). Как показывает опора на конкретный эмпирический материал, безусловной вершиной синонимических отношений этих коррелирующих между собой глаголов является функционирование глагола tener.

Выявление различных конфигураций субъектно-(предикатно)-объектных отношений в предикатно-аргументной структуре иберороманского предложения-высказывания, предпринятое в настоящей статье, показывает, что глагол обладания используется не только при качественной характеристике признаков субъекта (субъектные модели), но и при количественной характеристике действия/состояния одного из актантов в позиции реального или фиктивного субъекта (псевдообъектные и объектные активные и стативные модели), что предполагает образование многочисленных корреляций с ser, estar, haber, а также с их синонимами по двум линиям: экзистенциальности -- стативности -- локативности и активности -- посессивности. Производные лат. tenere, являясь поистине универсальными глагольными единицами, указывают на действие одной из наиболее ярких тенденций к активизации высказывания в иберороманских языках как одного из проявлений пронизывающей весь язык субъективности.

Ключевые слова: посессивность, экзистенция, базовые глаголы, субъектно-объектные отношения, активизация.

Введение

Методологической основой нашей статьи является стремление к возможно более полному отображению функционирования глагола обладания в языках пиренейского ареала, что, собственно, и предопределило внимание к выявлению целой парадигмы синтаксических образований с этим глаголом, выходящей за пределы давно описанных нормативных и «грамматических» примеров. Подобная экспликация того или иного явления, диапазон существования которого может оказаться сколь угодно широким, предполагает исследование, прежде всего акцентированное на выявлении ресурсов разговорного языка и их «употреблении в живой повседневной речи» [Арутюнова 1999: 131].

Теоретическую основу статьи составляет углубленное внимание к выявлению и систематизации идиоэтнических особенностей систем базовых глаголов языков пиренейского ареала. Первостепенно значимой для исследуемой нами проблемы является опора на материал контенсивной типологии Г. А. Климова, сконцентрированной на внимании к исследованию вопроса о субъектно-(предикатно)-объектных отношениях [Климов 1983].

В фокусе внимания авторов -- хорошо известный факт существования в названных языках четырех таких глаголов, а не двух (как в итальянском, французском и провансальском -- см. также: [Pulgram 1978]). Как показывает опора на конкретный эмпирический материал, безусловной вершиной синонимических отношений этих коррелирующих между собой глаголов является функционирование производных лат. tenere.

Выявление различных конфигураций субъектно-(предикатно)-объектных отношений в предикатно-аргументной структуре иберороманского предложения- высказывания, эксплицируемого этими корреляциями, в работах 30-60-летней давности, равно как и в появившихся в последнее время, отсутствует. Так, напр., у М.-Ф. Делпорт изучаются только два испанских глагола, а основной акцент делается на рассмотрении вопросов, связанных с их ролью в качестве вспомогательных [Delport 2004]. То же -- в пособии по португальской лингвистике под редакцией А. М. Мартинса и Э. Каррильо, где всего на двух страницах [Manual 2016: 23-24] дается краткий диахронический обзор использования четырех базовых глаголов в португальском, галисийском и испанском, которые обычно противопоставляются французскому и итальянскому, но внимание к двум развившимся в иберороманских языках дихотомиям (обладания и экзистенции) не привлекается, а нюансы выражения субъектно-объектных отношений не рассматриваются. Даже небольшие разделы, посвященные рассмотрению синтаксических корреляций четырех базовых глаголов в рамках двух дихотомий, в последних академических грамматиках испанского языка [Gramatica 1999; Nueva gramatica 2010] (как и в более ранней [Alarcos Llorac 1994]) отсутствуют.

Идиоэтнические особенности близкородственных языков в работах функционально-типологического направления, оперирующих данными сотен разноструктурных языков, характеризуются высокой степенью обобщения. В 70-80-х гг. прошлого века при Кельнском университете под руководством X. Зайлера была создана группа «Унитип» (универсальная типология), которая занималась широким кругом вопросов, связанных с выражением посес- сивности в различных языках мира [Seiler 1983].

Кроме активной, дативной и локативной посессивных «схем» в типологии выделяются также комитативная («X находится с Y-м»), генитивная («Существует X Y-a») и др. (подробнее см.: [Heine 1997: 47]). В зарубежной лингвистике посессивность рассматривается главным образом с позиций ономасиологического подхода.

В сборнике [Dimensions of possession 2001] в основе теоретических статей О. Тогебю, Ф. Соренсена, Л. Хельтофта, И. Барон и М. Херслунда (датский язык), И. Бартнинг и М. Ригеля (французский язык), Х. Х. Мюллера (испанский язык), А. М. Спаноге (португальский язык), А. Махтел- та Болкенштайна (классическая латынь) лежит локалистская концепция, в фокусе рассмотрения которой находятся пространственные отношения. Иберороманский материал в этих работах исследован недостаточно. Так, Х. Х. Мюллер считает абсолютно ошибочной попытку придать предлогу de в испанском прототипическое значение посессивности, от которого развивались последующие, более абстрактные значения. По его мнению, de -- «когнитивный примитив», конструкции с которым «могут быть отнесены к некой до-посессивной категории, представляющей гораздо более фундаментальный когнитивный феномен, чем просто концепт обладания» [Dimensions of possession 2001: 173].

В центре интересов Б. Комри при анализе общих черт романских и германских перфектных конструкций -- категория темпоральности. Он выделяет четыре разновидности аналитического перфекта [Comrie 1976: 52], однако различные субъектно-объектные корреляции базовых структур с глаголами «быть» и «иметь» не рассматриваются.

В коллективной монографии, посвященной проблематике обладания в испанском языке [La posesion 2017] (рецензия: [Sanchez Lopez 2019]), глагол tener исследуется лишь в двух главах из имеющихся двенадцати. А. Эрнандес Диас рассматривает его отношения с haber в диахроническом аспекте [Hernandez Dtaz 2017], а Б. Е. Санс Мартин изучает феномен десемантизации tener в грамматических и фразеологических конструкциях [Sans Martrn 2017: 438-459]. В отдельных примерах рассматривается его взаимозаменяемость с estar. Ср.: Juan tiene el coche descompuesto, букв. `Хуан имеет машину сломанной' / El coche de Juan esta, descompuesto «Машина Хуана сломана» Здесь и далее, если не указано иное, перевод наш. -- М. З., А. И. [Sans Martrn 2017: 443], в котором возможность перефразирования с estar объясняется равнозначностью с атрибутивным высказыванием; в Tengo al presidente de Mйxico enfermo, букв. `Имею президента Мексики больным' / El presidente de Mйxico esta, enfermo «Президент Мексики болен» [Sans Martrn 2017: 445] фраза с tener рассматривается как аффективная модель, связанная с семантическим феноменом субъективации; в Maria tiene a su hijo en la escuela, букв. `Мария имеет своего сына в школе' / El hijo de Maria esta, en la escuela «Сын Марии находится в школе» [Sans Martrn 2017: 452] выбор глагольно-предикатного ядра предопределяется прагматикой и зависит от выражения тема-рематических отношений: в примере с tener темой является Мария, а с estar -- ее сын. Также отметим, что во всех трех случаях происходит смена субъектнообъектных отношений: дополнение (объект) в моделях с tener переходит в позицию подлежащего (субъекта). Кроме того, как показывает приведенный в настоящей статье материал, корреляциями с estar функционирование tener не ограничивается.

О взаимозаменяемости с ser свидетельствуют: Juan tiene talento/catarro/reuniфn a las cinco / los ojos negros «У Хуана (есть) талант/насморк/собрание в пять / черные глаза» [Sans Martrn 2017: 435-443] = Juan es talentoso/acatarrado (также с estar) «Хуан талантлив/простужен»; La reuniфn de Juan es a las cinco «Собрание у Хуана в пять» / Los ojos de Juan son negros «Глаза у Хуана черные»; Marta tiene un novio simpвtico, букв. `Мария имеет милого парня' [Sans Martrn 2017: 441] = El novio de Maria es simpвtico «Парень Марии милый»; Maria tuvo un accidente en el perifйrico «У Марии случилась авария на окружной дороге» [Sans Martrn 2017: 446] = El accidente de/con Maria fue en el perifйrico «Авария Марии / с Марией случилась на окружной дороге». Тождество tener = haber отмечается в примерах: La casa tiene seis ventanas, букв. `Дом имеет шесть окон' (т. е. «В доме шесть окон») / La mesa tiene un florero, букв. `Стол имеет цветочную вазу' (т. е. «На столе -- цветочная ваза») / El cajфn tiene muchos calcetines, букв. `Ящик имеет много носков' [Sans Martrn 2017: 435], которым соответствуют En la casa hay seis ventanas «В доме имеется шесть окон» / En la mesa hay un florero (также с estar) «На столе стоит (имеется) цветочная ваза» / En el cajфn hay muchos calcetines «В ящике имеется много носков».

Об исследовании феномена посессивности в западноевропейских языках

Как уже было неоднократно отмечено в специальных исследованиях, глагол с семантикой обладания -- «иметь», наряду с посессивными группами и местоименными конструкциями с глаголом бытия, является существенным компонентом феномена посессивности [Seiler 1973; Langacker 1968]. Несмотря на безусловную верность положения о функциональном исходном неразличении глаголов «быть» и «иметь», восходящих к обусловившему их семантический параллелизм синтаксическому инварианту «быть у кого-то», доказанному еще A. Мейе [Meillet 1924] и позднее развитому Э. Бенвенистом [Benveniste 1960], Ю. С. Степановым [Степанов 1989: 33] и другими исследователями (Ж. Веренк, Ж. Одри) Как отмечает Н. Н. Казанский, «здесь показательны и гомеровские контексты так называемо-го непереходного употребления “иметь”, при котором появляется значение “быть” в определенном физическом или духовном состоянии» [Казанский 2012: 268]., полное отождествление их с посессивными конструкциями невозможно [Вольф 1977].

Об этом же пишет Л. И. Лухт: «Собственно отношения обладания -- не основное значение конструкций с “иметь”» [Лухт 1977: 132]. Ср., напр., португальский фразеологизм ter Deus `почивать в мире' в переводе романа К. Х. Селы «Улей»: Enfim, ver para crer, como dizia a minha mвe que Deus tem [Cela 2002: 34] «Но, как говорила моя матушка -- царство ей небесное! -- поживем -- увидим!», которому в испанском оригинале соответствует обычное для индоевропейских языков словосочетание descansar en paz `почить в мире'. Ср. также указывающий на диахронию пример в современном испанском: A ver si tenemos mвs suerte que con dona Catalina que gloria haya... [Delibes 1998: 103] «Посмотрим, может с ним нам повезет больше, чем с доньей Каталиной, царствие ей небесное». Так, возражая Э. Х. Бендиксу, Р. Лангакеру, Х. Зайлеру и другим грамматистам, отстаивающим положение о глубинном предикативном характере посессивных групп, Е. М. Вольф совершенно справедливо замечает, что образования типа его рука, в отличие от его приезд³, предикативными не являются, а соотносительные выражения с глаголом обладания (`он имеет руку/приезд') здесь исключаются [Вольф 1977: 149]. Кроме того, синонимически посессивные словосочетания Он имеет дом = У него есть дом [Вольф 1977: 150] не тождественны модели его дом в силу неоднозначного компрессивного характера последнего: уточнение здесь возможно только из контекста (=Дом, который он имеет / в котором живет / построил / посещает / ходит мимо / любуется и т. д.). глагол язык темпоральность иберороманский

С другой стороны, не менее важным является замечание о том, что, несмотря на это расхождение, имеется «ряд случаев, где глагольная и посессивная конструкции сближаются друг с другом... в зависимости от семантической системы конкретного языка» [Вольф 1977: 150].

Так, глагол с семантикой обладания, играющий ключевую роль при выражении предикативности во всех западноевропейских языках (за исключением кельтских, в которых используются модели с экзистенциальным глаголом), в романском ареале (особенно в испанском, португальском и каталанском языках) функционирует как самостоятельно, так и в составе моделей с релятивным компонентом que + V, обычно соответствующих местоименным посессивным моделям всех типов. Ср.: исп. El amigo que tengo, букв. `Друг, которого я имею'=Mi amigo «Мой друг»; La casa que tengo, букв. `Дом, который я имею'=Mi casa «Мой дом».

Существенную роль релятивизация имеет и при усилении экспрессии посессивных моделей. Ср.: исп. Tengo suerte «Мне везет» ^ \La suerte que tengo! «Свезло мне!»; кат. Tinc sort «Мне везет» ^ I a l'щltim en Quimet va dir, sort tenim del taller [Rodoreda 2005: 62] «И в конце концов Кимет сказал: как же нам повезло с мастерской!». При этом следует иметь в виду, что возможность толкования посессивных групп типа фр. ma maison `мой дом' как свернутых (компрессивных) конструкций с глаголом «иметь», -- несмотря на то, что касается лишь небольшой их части [Вольф 1977], для испанского языка является весьма значимой. Так, напр., посессивная модель Quiero mucho mi casa (= фр. J'aime beaucoup ma maison) «Я очень люблю свой дом» прежде всего соотносится не с экзистенциально-релятивной (как во французском: J'aime beaucoup ma maison qui est а moi [Langacker 1968: 55]): Quiero mucho la casa que es mia, букв. «Я очень люблю дом, который мой», а с посессивно-релятивной: Quiero mucho la casa que tengo «Я очень люблю дом, который имею». На это же косвенно указывает и сама Е. М. Вольф, отмечая, что французскому экзистенциальному предложению с кtre (Ton sort ne sera pas pire qu'il n'est) в испанском соответствует посессивное с tener: Peor suerte que tienes no vas a tener).

Кроме того, специфическое для иберороманских языков противопоставление посессивных конструкций стативно-экзистенциальным типа исп. Juan tiene una casa «Хуан имеет дом» -- Su casa esta.situada... «Его дом находится.» [Вольф 1977: 151] дополняется посессивно-релятивной моделью: La casa que tiene Juan esta, situada..., букв. `Дом, который имеет Хуан, находится...'.

То же -- в каталанском: La casa que tй Juan estа situada... Ср. при этом обязательную релятивно-предикативную природу как предикатных, так и непредикатных (и, таким образом, компрессивных) Об этом же позднее пишет В. В. Богданов: «Слово “книга” (в “Нам показали книгу”) в отличие от “драка” (в “Нам показали драку”) является непредикатом» [Богданов 1983: 9]. О компрессивном характере второго предложения см.: [Зеликов 2005б: 82]. посессивных моделей: его драка - «драка, в которой он участвовал»; его книга ^ «книга, которую он имеет». О посессивных группах, представляющих собой сжатые повторы в тексте, см.: [Вольф 1977: 189].

Глагол обладания как существенный фрагмент экспликации категории посессивности

Как уже было показано раньше [Zйlikov 2007], широкое и преимущественное использование в испанском языке субъектно-объектных конструкций с глаголом обладания tener, заменяющих образования с другими основными глаголами -- haber, estar, ser В португальском практически три основных глагола (ter, estar, ser), haver же задействован еще реже, чем в испанском, а во французском и итальянском -- только два: кtre/essere и avoir/avere, при этом производные лат. tenere и ит. stare (во французском отсутствует вообще) в этих языках со-храняют конкретные лексические значения (`держать' и `стоять/находиться') и в образовании по-сессивных и экзистенциальных моделей, а также в парафразировании последних, как известно, не участвуют., обычно формирующими сказуемое в других романских языках, лежит в основе беспрецедентной для европейских языков парадигмы, выражающей, помимо посессивных, самые разнообразные субъектно-объектные отношения в структуре простого испанского, каталанского и португальского предложения, теоретически охватываемые так называемой категорией «переходность/непереходность». Проблема взаимодействия базовых глаголов в основных европейских языках изучена недостаточно.

Так, в английском языке, располагающем только двумя такими единицами -- to be и to have, хорошо исследован семантический аспект экзистенциальных (to be) конструкций [Кузнецов 1977], а также взаимоотношение последних с посессивными образованиями [Селиверстова 1977]. При исследовании категориального статуса самой посессивности обычно рассматривается ряд тривиальных (имеющихся в любом западноевропейском языке) ситуаций (четыре модели с to have и две генитивно-посессивные модели) [Эргман 2005: 294-295].

Автор, трактующий посессивность как когнитивную категорию, упускает из виду существенные специфические образования с глаголом обладания в английском языке и в том числе агентивные адресатно-инактивные модели, коррелирующие с обычными пассивными конструкциями с глаголом to be: I had my fortune told / I was told my fortune «Мне предсказали судьбу» [Левкова 1978: 137] Задачей любого языковеда, в том числе и языковеда-когнитивиста, является исчерпываю-щее исследование эмпирического материала, без учета которого любые теоретические положения трудно назвать состоятельными. «Факты повседневного речевого обихода, хлынувшие в лингви-стическую прагматику» до их «утверждения адекватной теорией» [Арутюнова, Падучева 1985: 42], следует систематизировать и изучить. Также недопустимо и игнорирование уже известного в науке материала. Так, напр., положение о «размытости» языковых категорий «посессивность» -- «экзи- стенциальность» не является достоянием когнитивной науки, как, вслед за корифеями «приори-тетного направления», полагает Л. Б. Эргман [Эргман 2005: 297], а было доказано на конкретном материале греческого языка Аристотелем. Подробнее об этом см.: [Степанов 1989: 33-34].. Ср. также образование с фиктивным агенсом I have my mother to make me breakfast My mother makes me breakfast «Мама готовит мне завтрак», структурно соответствующее отнюдь не оригинальной, по мнению О. А. Гулыги [Гулыга 2005: 125], французской модели с avoir: J'ai ma voiture qui est en panne «Моя машина сломалась», букв. `Я имею мою машину, которая сломалась.

Подобные предложения свидетельствуют об активизации Ср. также исп. Tengo mi coche que estв roto. Настоящие модели являются примерами полной экспликации причинно-следственного высказывания (обычно представленного компрессивными предложениями: «Моя машина сломалась»), в котором стативный фрагмент («Машина сломалась») является следствием причинного («Я сломал мою машину»). Как отмечается, «перфект нейтрали-зует противопоставление актив/пассив, скрещивая (редуцируя. -- М. З., А. И.) оба момента в одной точке, в результате чего раскрывается связь между посессивностью и переходностью и, следователь-но, возможностью эргативизации» [Крюкова 1993: 9-10] или, скорее, активизации высказывания. Подробнее см.: [Зеликов 1990: 113; 2005б: 189]. высказывания, одним из проявлений которой является предпочтение «при возможности личного подлежащего», отмеченное Ю. С. Степановым уже в латыни [Степанов 1961: 32]. Наиболее последовательно настоящая тенденция, предшествовавшая персонификации [Тронский 1953: 134], проявилась в западноевропейских языках -- современных французском и английском, в которых формирование собственно структурно-безличных предложений невозможно в принципе.

То же наблюдается и на романском материале: «представляющийся перспективным вопрос» в «главном» романском языке -- французском -- преимущественно разработан в пределах соотношения бытийных (с кtre) и посессивных (с avoir) предложений [Реферовская 1996: 87; Гак 1998: 268-269]. Т. А. Репина, указывающая только на вторую монографию и, в свою очередь, приводящая только один румынский пример структурно-семантической корреляции «быть» и «иметь» [Репина 2003: 187-188], упускает из виду тот факт, что сложная динамика отношений последних в рамках изучения категории посессивности наиболее полно и последовательно была исследована Е. М. Вольф на материале иберороманских (испанского, португальского и каталанского) языков в упоминавшейся нами работе [Вольф 1977] Отметим, что в той же книге была опубликована статья Л. И. Лухт, исследовавшей француз-ско-румынские параллели категории бытия и обладания [Лухт 1977]..

И это не удивительно: в языках пиренейского ареала существование, местонахождение (положение), состояние и обладание обозначаются не двумя, а четырьмя глагольными единицами.

Этот иберороманский феномен, наиболее последовательно и систематически проявляющийся в современном испанском, обусловлен существованием двух дихотомий -- диахронической (haber -- tener), попытки анализа которой были предприняты Ж.-К. Шевалье и Х. Феррейрой [Chevalier 1977; Ferreira de Azevedo 1981], и синхронической (ser -- estar). Как отмечается, «обладание составляет фрагмент всеобщей сферы положения (locacion)» [Hernandez Dtaz 2017: 355; Stassen 2009: 3-4].

Также существенно, что связь между состоянием и обладанием, составляющими содержание 8-й категории Аристотеля, «запечатлена самим названием: гр. Eyerv “иметь, иметься” или лат. habitus “состояние”» [Степанов 1989: 33-34]. Диахронический аспект развития отношений между обладанием, существованием и положением в романских языках, обусловленный процессом грамматикализации, рассматривается в ряде работ [Batllory et al. 2009; Company Company 2003]. В синхронии можно отметить широкий диапазон семантико-синтаксических трансформаций, иллюстрирующих возможности взаимозаменяемости четырех базовых глаголов: ser -- haber (ср.: Es necesario... / Hay que... «Нужно»); ser -- tener (ср.: Es de mal genio / Tiene malgenio «У нее плохой характер»); estar -- haber (ср.: Los libros estвn en la mesa / Hay libros en la mesa «Книги (лежат) на столе»); estar -- tener (ср.: Tenemos tiempo / Estamos a tiempo «У нас есть время»), см. рис.

Рис. Взаимоотношение четырех базовых испанских глаголов. Источник: [Zйlikov 2007: 109]

При этом весьма существенным оказывается тот факт, что построение высказываний субъектной интенции предполагает расширение корреляций (синтаксическая синонимия) ser/estar/haber/tener с экзистенциальными глаголами (existir, permanecer, hallar и т. д.) и глаголами движения (ir, andar, salir и т. д.), которые, в свою очередь, оказываются концептуально близкими к глаголам изменения состояния субъекта (ponerse, volverse и др.).

Высказывания объектной интенции, в свою очередь, предполагают корреляции с активными глаголами (dar, hacer, poner, gastar и др.). Шире -- исходная полифункциональность базовой квадриги испанских глаголов лежит в основе функционирования так называемых Verba Omnibus -- «универсальных» глагольных единиц, замещающих глаголы конкретного значения. Ср.: iQuй tienes tu. con el otono, Mely? [Sanchez Ferlosio 1973: 112] = ±Quй te importa (mola, rige) el otono? В переводе опускается: «А на что тебе осень, Мели?» [Санчес Ферлосио 1983: 118]. Подробнее об этом см.: [Zйlikov 2007: 108-109; Зеликов 2004] Попытки рассмотрения взаимоотношений основных испанских глаголов уже имели место в испанистике. Как представляется, материал, содержащийся в этих исследованиях, требует допол-нительной интерпретации. Так, в статье А. Б. Балжи полностью игнорируются модели с глаголом tener, отрицается его общность с haber в современном языке, а также по непонятным причинам нивелируется синтаксическое равенство моделей hay = se tiene «есть/имеется» [Балжи 1976: 27]. По-мимо хорошо известного факта согласования haber с объектом в пиренейских диалектах и в лати-ноамериканских вариантах испанского языка (habemos personas = tenemos personas), приведем также пример функционального равенства этих глаголов из современного художественного текста: Estaba tan delgada que su cuerpo no habia (= tenta) bulto en la ropa [Delibes 1984: 181] «Она так исхудала, что ее тела не было видно (букв. `не имело очертания') в одежде». Здесь же -- примеры функционирова-ния habere как глагола экзистенции, давно исследованного А. Мейе, Э. Бенвенистом (`иметь' = `быть у кого-то') и позже развитого Ю. С. Степановым на индоевропейском уровне. Так, в португальском, в разговорной речи, часто отмечается «реперсонализация» haver, предполагающая субъектную (а не объектную) интерпретацию существительного в формуле haver + SN: Houveram muitos accidentes este fim de semana [Gonзalves Araujo 2005: 31]. Об этом см. также: [Koch 1994; Casteleiro 1981: 141-142; Teixeira 1996: 532]. То же -- в диалектах Испании. Так, в говоре Торрелапаха (Арагон, Сарагоса) от-мечается личный глагол haber, эквивалентный estar: habiamos cinco -- estвbamos cinco [Diaz Peco 1963: 314]. Взаимоотношения ter -- haver рассматриваются на материале португальского языка Е. С. Ни-колаевой, отмечающей примеры, в которых глагол обладания используется как экзистенциальный: se-tivesse pelo menos uma probabilidade «была бы, по крайней мере, одна возможность» и в tem вgua e toalha, mas seprecisar demais alguma coisa faзa favor de chamar «Есть вода и полотенца, но если вам что- нибудь еще понадобится, пожалуйста, позовите» [Николаева 2005: 182-183]. В работе Н. П. Сытнова не рассматривается корреляция haber/tener по линии «безличности» (объектные модели), а также возможность взаимозаменяемости ser -- tener и estar -- haber [Сытнов 2002].. Изучение субъектно-объектных отношений предложения-высказывания осуществляется исходя из системы взглядов на «образ синтаксиса», сформулированный в концепции Ю. С. Степанова как обширный континуум, в котором имеется хорошо структурированная часть -- сетка, или решетка, состоящая из узлов (структурных моделей предложения) и линий отношений (трансформаций), связывающих узлы, и в котором одновременно имеются почти непрерывные ряды синтаксических единиц, различающихся вариациями в своем типичном лексическом составе (лексическими вхождениями) и заполняющими промежутки между узлами и линиями решетки [Степанов 1989: 7].

Как показывает конкретный материал, идиоэтническое своеобразие иберороманской грамматической системы обусловлено синонимическими отношениями четырех основных глаголов, безусловной доминантой в которых является именно глагол «иметь», обладающий, по определению Е. М. Вольф, «чрезвычайно широким спектром употребления, реальная сочетаемость которого тесно связана с семантикой и синтаксисом каждого конкретного языка» [Вольф 1977: 149] Несмотря на то что французский и итальянский так же, как и другие западноевропейские языки, входят в зону изоглоссы «иметь» [Чинчлей 1987], роль этого глагола все-таки является менее значительной, чем в пиренейском ареале Романии. Так, несмотря на возможность функциониро-вания avoir в семантически экзистенциальных или локативных предложениях -- ср.: А sa droite elle avait sa sњur «Справа от нее была сестра»; J'avais sous mes ordres un soldat «Был у меня один солдат», отмечается, что сказуемое «иметь» могло бы быть заменено оборотом il y a [Лухт 1977: 130]. Кро-ме того, также утверждается, что модель «X иметь Y» (одушевленное существительное) во фран-цузском и итальянском не является продуктивной: посессивная схема (Notre groupe a dix йtudiants) уступает место структуре экзистенциально-бытийной (Dans notre groupe il y a dix йtudiants) [Лухт 1977]. То же -- и в итальянском, в котором использование ce `имеется' предпочтительнее, чем ha `он имеет'. Что касается русского языка, то в большинстве случаев использование моделей с иметь в нем, являясь несколько искусственным и отдавая некоторой провинциальностью, указывает на неосознанную калькированность, ср. в речи персонажа из повести, относящейся к 30-м гг. XX в., в своем окружении говорящего на идиш: Я расскажу. что в Николае мы имеем кристально чистого человека, несгибаемого большевика [Чуковская 1988: 81].. Об этой своеобразной «тенеризации» как о феномене испанского (шире -- иберороманского) синтаксиса свидетельствуют многочисленные примеры. Ср.:

• tener/ser: исп. La taberna... tenia la coloraciфn mugrienta [Tomas Garda 1984: 128] = ...era de coloraciфn mugrienta «Таверна была какого-то грязного цвета»; Diga, itenia algьn parentesco con Usted? [Sanchez Ferlosio 1973: 363] = ..Era supariente? «Скажите, у Вас с ней были какие-то родственные связи?»; то же -- кат.: El ciment tenia moites esquerdes... [Rodoreda 2005: 100], ср.: El ciment era molt esquerdat... «Цемент был весь в трещинах»; Don Cosme tenia la veu opacada per la rancщnia [Calders 1980: 35] = la seva veu era opacada «Голос у дона Козме был глуховатый от обиды»; La casa tй tres pisos [Rodoreda 2005: 53]= la casa йs de tres pisos «В доме три этажа»;

• ser/tener: исп. ..en el fondo, a ella le era lo mismo [Cela 1974: 83] = ...eso la tenia sin cuidado «В глубине души ей было все равно»; Don Jerфnimo... era de la misma opiniфn [Delibes 1994: 170] = ..tenia la misma opiniфn «Дон Иероним был такого же мнения»; Madrid era entonces, de nuevo esa grisura del nublado, de humo y de los coches [Molina 1994: 95] = Madrid tenia... esa grisura... «Мадрид в ту пору снова был серым от тумана, смога и автомобилей»; Nunca creas, que tь eres la verdad, hijo [Delibes 1991:70] = ...que їй tienes la verdad (также ...estвs con la verdad, указывающий на ser/esпar) «Никогда не думай, что ты прав, сынок»; .en eso somos distintos pareceres [Tomas Garda 1984: 320] = .en eso tenemos distintos pareceres «На это у нас разные точки зрения»; Todas esas figuras eran de bulto... [Borges 1993: 115] = ...tenian bulto... «Все эти фигуры были объемными»; ср. то же -- кат.: Tu ets necessari, fes-te voluntari «Ты нужен, стань волонтером (добровольцем)» / Quanta necessitat tinc de tu! [Pau 2000: 64] «Как же ты мне нужен!»;

• tener/estar: исп. En unos minutos los tendremos detras [Tomas Garda 1984: 60] = ... estaran detrвs «Через несколько минут мы их опередим»; Yo lo tengo claro [Tomas Garda 1984: 147] = Eso esta claro para mi «Это мне ясно»; Tenia el cuerpo pesado [Tomas Garda 1984: 345] = Su cuerpo estaba pesado «Тело ее отяжелело»; Tenia el campo el color ardiente... [Sanchez Ferlosio 1973: 19] = Estaba el campo de color ardiente «Поле было пылающего цвета»; El tпo tuvo unos momentos de vacilaciфn [Laiglesia 1965: 25] = ...estuvo unos momentos en la vacilaciфn/ vacilando «Этот тип несколько минут колебался»; то же -- кат.: .es que els tenim aquпperquй reposin [Calders 1980: 30] = ells son (estan) aquп. «Дело в том, что они у нас здесь для того, чтоб они пребывали в покое»; .ara tens les mans contaminades [Calders 1980: 77] = les teves mans estan contaminades «Теперь твои руки запачканы»; Lalo tenia la ment ocupada per negres pensaments. [Calders 1980: 46] = la seva ment estava ocupada. «Лало обуревали мрачные мысли»; La sorpresa els tй encantats [Calders 1980: 33] = ells estan encantatsper la sorpresa «Эта неожиданность их очаровала/обворожила»;

• estar/tener: исп. Estoy con un pie en la calle [Cela 1994b: 127] = Tengo pie en la calle «Я уже одной ногой на улице»; Entonces tь estas en la verdad [Delibes 1991: 75] = ...tienes la verdad «Значит ты прав»; Pero... el dueno no estabapor la labor [Delibes 1994: 170] = .no tenia ganas de trabajar «Но. хозяин работать не стремился»; Todavпa estas a tiempo [Goytisolo 1986: 44] = Todavпa tienes tiempo (также с haber: ...hay tiempo) «Ты еще успеваешь»; ср. в кат.: No estava / em trobava / em veia amb cor per viure vint-i-quatre hores alli mateix on ella... [Maragall 2011: 22] «Я был не в силах жить 24 часа там же, где и она.» = . i jo no vaig tenir cor d'anar-hi [Maragall 2011: 22];

• tener/haber: исп. Por supuesto si se tiene tiempo... siempre esposible [Sabato 1984: 73] = .si hay tiempo... siempre es posible «Разумеется, если есть время. все возможно»; iTiene telйfono la fonda de dona Mercedes? [Grosso 1982: 181] = Hay telйfono en la fonda. «Есть ли телефон в гостинице доньи Мерседес?»; ср. то же в каталанском в пределах одной диалогической пары: -- Pero si no teniu installacio elйctrica! -- Hi ha receptors de piles... [Calders 1980: 28] «-- Но у вас же нет электричества! -- Есть батарейки.»;

• haber/tener: исп. Si, no hay queja [Cela 1986: 15] = Si, no tengo queja «Да, я не жалуюсь»; Aquп no hay prisa [Cela 1971: 175] = ...no se tiene prisa «Спешки нет»; Si es que la hay [Gala 1997: 32] = ...Si es que se tiene «Она все же есть».

Во многих случаях функционирование tener (как и ранее haber) маркирует смену субъектно-объектных отношений: субъектный актант перемещается в позицию объектного. Эта разница отчетливо проявляется при переводе на русский.

Ср.: Pues, ya nos tiene aqui [Sanchez Ferlosio 1973: 24] ^ ...ya estamos aqui -- «Ну вот мы и прикатили» [Санчес Ферлосьо 1983: 26]; Vaya rto hermoso que tienen Ustedes [Sanchez Ferlosio 1973: 102], -- предложение, предполагающее трансформацию экзистенциальной модели El rio es/estв hermoso -- «Какая у вас тут чудная река» [Санчес Ферлосьо 1983: 108]; iTiene (el jardin) sombra como el anopasado? [Sanchez Ferlosio 1973: 103] ^ iHay en el jardin sombra del ano pasado? -- «Есть ли там тень, как в прошлом году?» [Санчес Ферлосьо 1983: 109]; Corre, ahi tienes la comunicaciфn [Sanchez Ferlosio 1973: 304] ... ahi hay comunicaciфn para ti -- «Беги, тебя соединили» [Санчес Ферлосьо 1983: 295] То же отмечается, напр., и в английском. Здесь have коррелирует с to be: The bottle had some water in it. / Some water was in the bottle [Saragossа 1994: 71]. Субъектом первого предложения являет-ся bottle, а второго -- water. Ср. староиспанский безличный оборот с haber `иметь' (ha, затем hay ha + y < ibi; то же во

французском: il y a, а затем se tiene `имеется'), отличающийся от аналогичных моделей в итальян-ском и английском, образующихся на основе глагола экзистенции: ит. c'и, ci sono; англ. there is, there are.. Об особой частотности tener в испанском, с другой стороны, свидетельствует тенденция к его эллиптическому опущению, с наибольшей регулярностью проявляющаяся, как правило, у глагола экзистенции.

Так, Х. М. Сауссоль, возражая Р. Навасу Руису, настаивающему на полной грамматизации ser, наряду с атрибутивными моделями с глубинным (точнее, эллиптическим) ser типа que buen vassalo si oviesse un buen senor [Cantar del Cid 1977: 20], и говоря о существовании таких же «не атрибутивных» (предикативных) высказываний в современном языке, видит в Yo, ipor Mirta?... jun gran amor! опущение глагола sentir или tener [Saussol 1977: 34-35] (т. е. Yo por Mirta tengo gran amor «Я к Мирте испытываю/имею большую любовь»).

О примерах эллипсиса tener в повествовательных предложениях, составляющих своеобразие именно испанского языка (опущение экзистенциального глагола является общероманским, а шире -- индоевропейским трюизмом), см.: [Зеликов 2005б: 255-256].

Функционирование глагола tener (tenir, ter) как вершина синонимических отношений базовых иберороманских глаголов

На главенствующую роль испанского tener, по-видимому, впервые обратил внимание Л. Шпитцер, отметивший в 1928 г., что «можно было бы сказать, испанец понимает бытие вещей (el ser de las cosas) как собственность человека (como propiedad del hombre)» (цит. по: [Beinhauer 1985: 332]). Тем не менее, несмотря на признание факта преимущественного использования носителями языка «посессивных» моделей по сравнению с экзистенциальными, парадигма синтаксических образований с глаголом обладания в испанском до сих пор не исследована.

Так, А. В. Супрун, признающая, что «при качественной характеристике существенных признаков субъекта-лица в испанском языке очень употребительной является также модель с глаголом tener, соотносящимся в этом случае функционально с глаголом ser», приводит лишь небольшое количество примеров, которые, ограничиваясь рамками настоящей корреляции, своеобразия испанского языка, для которого на протяжении всей его истории именно модели с глаголом обладания являются более характерными, чем с ser¹¹, не передают; ср.: Tienen una risa alegre частотнее, чем Son de una risa alegre и La risa de ellos es alegre [Супрун 1977: 182-185].

Аналогично З. Д. Львовская, признающая, что «для описания свойства, состояния, качества лица или предмета испанский язык использует весьма часто глагол tener» (в то время как русский предпочитает быть), указывает лишь на пять в общем-то идентичных примеров:

1) Tiene 20 anos «Ему 20 лет»;

2) Tiene 2 hermanos «У нее два брата»;

3) Elena tiene los ojos bonitos «У Елены красивые глаза»;

4) Tiene gripe «У него грипп»;

5) Tenta interйs por este problema «Он был заинтересован этой проблемой» [Львовская 1985: 174].

Ничего о специфике функционирования глаголов обладания в испанском не сообщается и в академическом издании «Языки мира» [Языки мира 2001]. Такая же ситуация в португалистике. Здесь возможности ter (преимущественно в диахронии) также исследованы фрагментарно (см., напр.: [Ribeiro 1996; Brocardo 2005; 2006]). Кроме того, выводы португальских грамматистов отнюдь не представляются бесспорными.

Так, Р. Силва отмечает, что «посессивные структуры могут иметь атрибутивные соответствия с глаголами ser/estar: Ele tem barba / Ele й barbado “У него есть борода / Он бородатый”; Ele tem esperanзa / Ele й esperanзoso “Он надеется”; Ele tem casa / A casa й dele “У него есть дом / Дом его”», которых «не имеют переходные глаголы» [Silva 1994: 78]. Тем не менее ср.: Isso da (faz) temor / Isso й temeroso «Это страшит / страшно» и пр.

Как показывает каталанский материал, роль tenir здесь, безусловно, также является весьма значительной. Заслуга в начале изучения особенностей глагола обладания в каталанском также полностью принадлежит Е. М. Вольф [Вольф 1977]. Ср. в мальоркинском диалекте: „.una des sespuntes... que tй sa torre [Rondaies 1997: 31] = que hi ha a la torre «„который есть на башне»; Son pare l'hi compraraper tenir-la contenta [Rondaies 1997: 31] = „.porfer-la contenta / perquи sigui contenta «Ее отец ей его купит, чтобы она была довольна»; ...ja tenia depedra mabre es ventre... [Rondaies 1997: 36] «Он почувствовал, что его живот стал твердым как мрамор», букв. `Он уже имел живот из мрамора.

Первая попытка описания, систематизации и анализа каталанских данных была осуществлена в диссертационном исследовании А. В. Ивановой [Иванова 2015] (в сопоставлении с испанским материалом см. также: [Иванова 2013]). Парадигму глагола обладания в галисийском языке еще только предстоит исследовать.

Существенность корреляций ser (esser) / tener (tenir, ter) как одного из структурно-функциональных компонентов иберороманской глагольной системы, безусловно, является несомненной. Ср. антитезу в художественном тексте, образуемую двумя аналитическими моделями с de (Vp + NS + de + NS): ...tinha orgias de latim e era virgem de mulheres [Machado de Assis 1981: 26].

Неповторимое своеобразие португальского оригинала, основанное на противопоставлении ядерных глаголов ter и ser, невозможное для «бытийного» русского языка, неизбежно ускользает при переводе. Ср.: «.„с.„ латынью я был хорошо знаком, но. совсем еще не знал женщин» [Машаду де Ассис 1961: 45]. Здесь несколько неоправданно обыгрывается противопоставление не ter/ser, а saber/conheзer.

Между тем сфера функционирования tener в современном испанском, каталанском и португальском языках, как свидетельствует конкретный эмпирический материал, неизмеримо шире.

Это поистине универсальный глагол, который указывает на действие одной из наиболее ярких особенностей активизации высказывания в иберороманских языках (об этом см.: [Зеликов 2005а]), как одного из ярких проявлений пронизывающей весь язык субъективации (субъектности, субъективности), исследуемой в языкознании XIX-XX вв. [Бюлер 1993: 30-38; Бенвенист 1974: 14; Langacker 1985; Traugott 1995 и др.].

Он используется не только при качественной характеристике признаков субъекта (субъектные модели), но и при количественной характеристике действия/состояния одного из актантов в позиции реального или фиктивного субъекта (псевдообъектные и объектные активные и стативные модели), что предполагает образование многочисленных корреляций с ser, estar, haber, а также с их синонимами по двум линиям: экзистенциальности -- стативности -- локативности и активности -- посессивности О значимости глагола «иметь» свидетельствует размышление персонажа в романе Виктора Ерофеева «Пять рек жизни». В главе с красноречивым названием «Иметь или быть»: «Золото Рей-на -- девиз обладания. Европа состоит из глагола иметь, из его спряжений и видов <...> “Швей-цария -- это глагол иметь в натуральном виде. Швейцария -- я имею. И она, действительно, все имеет; имеет подробно, солидно, суперсоциалистически <...> Швейцария имеет, имеет настолько, что на вопрос “Иметь или быть?” Швейцарии не ответить половинчато. Она не умеет быть, ес-ли она умеет иметь. Она раздавила “быть” под грузом “иметь” <...> Германия -- мне надо иметь. Историко-истерически, но с оправдательным оттенком: мол, так случилось, судьба: я вынуждена, но я и должна иметь <...> Франция -- имею ли я, если имею? Наиболее изощренная европейская формула, уклончивая, но ответ стремится исключительно к позитиву: имеешь! имеешь! <...> Изо-щренность формулы несколько убивает практическая поспешность. Но зато: как красиво имеешь!” <...> -- Русский-то вообще ничего не имеет, -- прорвалась немка. -- Даже братья-славяне, укра-инцы и белорусы, мают. У него только есть <....> -- А вам не кажется, что глагол иметь в ваших рассуждениях -- отрыжка марксизма?! -- прокричал оглохший капитан перед отлетом на военном вертолете из Дублина. Я задумался, застегивая шлем. -- Нет, капитан, скорее марксизм -- отрыжка глагола иметь» [Ерофеев 1998: 63-67]..

Так, в предложении A mi me gusta Madrid, Mario, que es locura por Madrid [Delibes 1979: 168] словосочетание с экзистенциальным глаголом (букв. `есть безумие от Мадрида') переведено как «Я без ума от Мадрида» [Делибес 1974: 128] и может непротиворечиво быть перефразировано как Hay locura por Madrid (экзистенциальность), Estoy loca por Madrid (стативность -- локативность), Madrid me hace/pone/vuelve loca (активность) и Madrid me tiene loca (посессивность).

Также на активизацию в процессе высказывания указывают такие возможности перефразирования, как: A ella le era lo mismo [Cela 1974: 83] = ...le daba lo mismo «Ей было безразлично» (ser ^ dar); Aщn es de d^a (название романа М. Делибеса) = Aщn hace d^a «Еще не вечер» (ser ^ hacer); ...tambiйn hay casos = ...tambiйn se dan casos [Cela 1994a: 12] «.также известны случаи» (haber ^ dar); Tambiйn estuvo bien de palabras = Tambiйn andaba bien de palabras [Laiglesia 1965: 19] «Он также умел хорошо говорить» (estar ^ andar); Las rocas tienen figuras raras = Las rocas hacen figuras raras [Sender 1972: 21] «Скалы имеют странные очертания» (tener ^ hacer) и др.