Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Департамент иностранных языков

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА по направлению подготовки 45.03.02 «Лингвистика» образовательная программа «Иностранные языки и межкультурная коммуникация»

КОНВЕНЦИОНАЛЬНЫЕ И КРЕАТИВНЫЕ МЕТАФОРЫ ВРЕМЕНИ В СОВРЕМЕННОЙ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

Агамова Вероника Роберовна

Научный руководитель

д-р филол. наук, профессор

Нагорная А. В.

• Москва 2020
• 
• Содержание
• Введение
• 1. Проблемы концептуализации времени в современной англоязычной культуре
• 1.1 Особенности восприятия времени в современной культуре
• 1.1.1 Время как социальное явление
• 1.1.2 Особенности представления о времени в различных культурах
• 1.1.3 Индивидуальный и социальный темпоральный опыт
• 1.1.4 Психологические часы. Особенности индивидуального восприятия времени
• 1.2 Подходы к определению креативности в современной науке
• 1.3 Метафора как механизм осмысления времени
• 1.3.1 Феномен метафоры в современной лингвистике
• 1.3.2 Феномен концептуальной метафоры и ее структура
• 1.3.3 Семантические различия структуры образного сравнения и метафоры
• 1.3.4 Конвенциональные метафоры времени в современном английском языке
• 1.3.5 Феномен лингвистической креативности. Метафорическая креативность
• Выводы
• 2. Исследование креативной темпоральной метафорики в современной англоязычной прозе
• 2.1 Метафорическая модель «ВРЕМЯ - ЭТО ЧЕЛОВЕК»
• 2.2 Метафорическая модель «ВРЕМЯ - ЭТО ПРИРОДНОЕ ЯВЛЕНИЕ»
• 2.3 Метафорическая модель «ВРЕМЯ - ЭТО СУБСТАНЦИЯ»
• 2.4 Метафорическая модель «ВРЕМЯ - ЭТО РЕСУРС»
• 2.5 Метафорическая модель «ВРЕМЯ - ЭТО ОБЪЕКТ»
• 2.6 Метафорическая модель «ВРЕМЯ - ЭТО МЕХАНИЗМ»
• 2.7 Метафорическая модель «ВРЕМЯ - ЭТО МЕСТО»
• Выводы
• Заключение
• Список литературы
• Список источников примеров
• 

1.1 Особенности восприятия времени в современной культуре

1.1.1 Время как социальное явление

Время является социальным конструктом, созданным человеком в ходе развития цивилизации. Более того, ход времени невозможно объективно оценить при помощи органов восприятия, следовательно, необходимо было изобрести некие внешние индикаторы и технологии его отсчета, с помощью которых человек смог наблюдать за течением времени - часы и календари [37, 1].

Также необходимо отметить, что в естественной природной среде потока времени и системы его деления, принятой в человеческом обществе, не существует, так как животные измеряют время согласно периодичности светового дня, а также ориентируясь на собственные биоритмы. Следовательно, время можно назвать социальным феноменом, необходимым для функционирования общества. В. П. Яковлев в книге «Социальное время» (1980) уделяет особое внимание разнице природного и социального времени, по его мнению, природа «беззаботна и расточительна» по отношению к измерению времени, так как объективных границ природного времени не существует. Тогда как человеку «отмерен» некий отрезок, следовательно, ценность времени возрастает и обществом поощряется стремление использовать его продуктивно и ценить. Более того, Яковлев характеризует природное время как «одномерное», так как оно является «основой жизненного цикла», отрезком, который не может изменяться, тогда как время социальное многомерно, так как любое социальное явление является точкой встречи нескольких планов происходящего, от которых зависит дальнейшее развитие событий. Именно многомерность социального времени является основой формирования индивидуального опыта человека [Там же].

Автор отмечает, что проблема множества исследований времени заключается в их узкой направленности, так как в большинстве работ рассматривается либо понимание категории времени в определенный исторический период, либо производится фокусировка на исследовании конкретных временных отрезков жизни индивида с точки зрения психологии, анатомии и социологии. Именно поэтому В.П. Яковлев стремится рассмотреть время в широком контексте, чтобы синтезировать прошлые работы и описать время как целостный многогранный феномен, выделяя три категории анализа - время индивида, время поколения и время истории. При рассмотрении времени индивида автор выделяет три плоскости исследования: время индивида, время народа и время поколения. Обращаясь к анализу времени индивида, автор выделяет три парадигмы исследования: «длину», «ширину» и «глубину». Под «длиной» понимается один жизненный цикл, который автор сравнивает с вектором, так как жизнь человека имеет одно направление и постоянно движется к финальной точке, проходя множество этапов развития, на которых осознание себя и своего места в обществе преобразуется и меняется. «Ширина»

– экстенсивная величина, заключающая в себе всё многообразие деятельности человека, количество и разнообразность видов активности, которыми он занимается, а также социальные связи, выстраиваемые в процессе взаимодействия с социумом. Тогда как «глубина» это величина интенсивная, которая складывается в зависимости от того, насколько глубоко человек вовлечен в различные виды деятельности, которыми он занимается.

Человек в современном капиталистическом обществе никогда не ограничен одним видом деятельности в конкретный период времени, поэтому различные задачи совмещаются в одном временном интервале, смешиваются работа и отдых, более того, культурой поощряется стремление к постоянной работе и многозадачности, что «расширяет» и «углубляет» время индивида. Таким образом, время приобретает различные геометрические измерения и становится объемным, заполняющим всё пространство вокруг человека.

Представители разных научных школ подходят к пониманию феномена времени по-разному, давая ему разные определения и приписывая различные функции. В данном исследовании рассматриваются философский, социальный и социально-экономический подходы к пониманию времени. Согласно наиболее раннему философскому подходу, время есть бытие, его форма, в которой заключаются все происходящие события, их длительность и стадии развития, фокусом философского подхода является предназначение человека, оно носит «смысложизненный характер» [2, 14].

В философии постмодернизма время рассматривается как нечто существующее и несуществующее одновременно. Одной из ключевых особенностей постмодернистской философии является плюрализм, множественность представлений о времени, а также утверждение валидности индивидуального опыта взаимодействия с этим феноменом [16, 1]. Время не рассматривается по традиционно принятым моделям - линейности и цикличности, а скорее «растекается» в пространстве, смешивая настоящее, прошлое и будущее в уникальный набор личностных переживаний. Более того, сами категории «прошлое», «настоящее» и «будущее» считаются нерелевантными, так как они ограничивают описание человеческого опыта и не способны репрезентировать его в полной мере. Эти устаревшие категории необходимо уничтожить, чтобы обнаружить истинный смысл - таков основной дидактический метод постмодернизма [19, 608].

Необходимо обратить особое внимание на социальный и социально- экономический подходы к пониманию времени, которые являются наиболее актуальными в контексте данного исследования. Социальное время не является стабильной величиной. По мнению физика-теоретика С. Хокинга, «абсолютного времени» как такового не существует, так как каждый человек существует в своей индивидуальной системе временных координат, которая зависит от его местоположения и передвижения в пространстве [43, 34]. Несмотря на то, что С. Хокинг исследовал время с точки зрения естественных наук, идея об «индивидуализации времени» является ключевой в социальном подходе [23, 155].

Дж. Урри в книге «Социология за пределами общества» (2012) оперирует термином «социальное время», противопоставляя его «физическому времени», которым оперируют естественные науки. «Социальное время» рассматривается как процесс взаимодействия человека и общества в целом с данным понятием, а не как физическое или математическое явление. Анализируя прошлые исследования, Урри приходит к выводу, что время само по себе не обладает характерными свойствами в изоляции от социального контекста, так как именно социальная направленность является основой для разделения времени на различные типы и его анализа.

Автор подчеркивает, что понятие социального времени тесно связано с исследованием описания времени на различных временных этапах. В доказательство Урри приводит исследования П.А. Сорокина, который отмечает, что в большинстве культур в том или ином виде присутствует понятие недели. Количество дней в этом временномм интервале может варьироваться, однако данной единицы измерения не существует в естественном природном цикле, который можно разделить на дни, месяца и года, а также недельное времяисчисление никак не соотносится с астрономическими циклами, которые играют важную роль во многих религиях и культурах [23, 158]. Г.Е. Зборовский считает данное разделение времени на отрезки важнейшим фактором формирования общества и необходимым условием организации человеческой деятельности, фасилитатором, без которого были бы невозможны многие социальные процессы [2, 5]. Социальное время также служит инструментом социальной стратификации, так как оно является основой для разделения жизни человека на возрастные отрезки. Каждому возрасту предписываются свои социальные роли, права и обязанности, что способствует гармонизации общественных механизмов и позволяют каждому человеку «встроиться» в общество [25, 27].

Важную роль в понимании современной концептуальной модели времени играет социально-экономический подход, базирующийся на метафорической модели «время - деньги». Дж. Урри также отмечает, что время, а именно часовое разделение дня, легло в основу формирования современного общества и социальных практик [23, 158]. Было проведено множество исследований, фокусом которых были лексические единицы, описывающие трудовое взаимодействие со временем, такие как «рабочее время», «бюджет времени», «экономические циклы», и т.д. [2, 14]. Именно эти исследования в дальнейшем легли в основу современного трудового распорядка и нормирования труда. Так как в капиталистическом обществе время рассматривается как ресурс, которым важно распоряжаться грамотно и не тратить в пустую, получила распространение идея «тайм-менеджмента», в которой сочетаются экономическая, социальная и психологическая науки. Основной целью тайм-менеджмета является структурирование темпорального поведения человека, следовательно, увеличение его продуктивности [23, 159]. Урри выделяет социальный парадокс: время не является прямым эквивалентом деньгам, так как в условиях наличия времени вполне возможно полное отсутствие денег, тогда как автор считает более уместным отношение «деньги - время», так как материальная обеспеченность позволяет проводить время так, как хочет человек, не связанный рамками рабочего распорядка.

Дж. Урри отмечает, что помимо изменений в экономике, которые поменяли восприятие времени, важную роль сыграло развитие транспорта и как следствие - популяризация путешествий. Так как человек до XVIII в. передвигался при помощи повозки, запряжённой лошадьми, путешествие из одного города в другой занимало несколько дней. С появлением и последующим широким распространением железнодорожного сообщения между городами и странами устоявшееся понимание времени и его протяженности полностью изменилось. За несколько часов человек получил возможность проехать невероятные по тем временам расстояния всего за пару часов, время и пространство буквально «сжались», заключая страны Европы в рамки одного крупного города [23, 163].

Часовое время постепенно отделилось от социальных практик, а также от естественной смены дня и ночи, как и времен года, что полностью изменило представление о времени и его течении. Однако долгое время не существовало единой системы времяисчисления, что затрудняло коммуникацию, поэтому в 1884 г. Международная конференция в Вашингтоне приняла время по Гринвичу как основу отсчета времени во всем мире [Там же]. Таким образом, единое времяисчисление является относительно новой практикой.

Описывая современные темпоральные практики, Дж. Урри использует концепцию «мгновенного времени». Появление мгновенного времени напрямую связано с огромным технологическим прорывом ХХ в., когда новые средства коммуникации изменили социальные паттерны общения. Появление конвейерной ленты Генри Форда в 1914 г. стало началом экстенсивного ускорения производства, следовательно, произошли изменения ритма труда и жизни, например, появление модных тенденций и их регулярная смена [42, 126]. Огромную роль в ускорении времени сыграло появление регулярных радиотрансляций, что позволило передавать информацию о событиях в мире с минимальными задержками [23, 183]. Дальнейшее усовершенствование технологий способствовало появлению новых стратегий коммуникации, изменению социальных отношений, рыночных взаимодействий, не требующих ожидания, так как события по всему миру происходят «здесь и сейчас» - именно это сжатие и одновременное ускорение времени Урри называет «мгновенным временем», в котором существует весь мир. Более того, благодаря технологическим нововведениям, время «оторвалось» от пространства и стало самостоятельным участником действия, а человек получил возможность управлять им [4, 122].

1.1.2 Особенности представления о времени в различных культурах

Так как время является социальным феноменом, необходимо рассмотреть понимание данного концепта и его интерпретацию в различных культурах, чтобы понять, как и в какой степени представления о времени влияют на формирование общей картины мира, культурных особенностей, а также их дальнейшую языковую репрезентацию. Концептуализация времени в различных культурах влияет на все аспекты социальной жизни, включая межличностные и деловые отношения, экономику, а также мотивацию. Следовательно, в условиях межкультурной коммуникации аспект времени является одним из ключевых [45, 243].

В данном разделе рассматриваются некоторые категории времени, отличающиеся в различных культурах: полихронность и монохронность; ориентация во времени; линейная и цикличная модели репрезентации времени; темп жизни; часовое и событийное время. Однако данные категории не существуют по отдельности, а дополняют друг друга, создавая уникальные культурные паттерны.

Термины «полихронность» (polychronicity) и «монохронность» (monochronicity) были впервые предложены Э. Холлом в работе «Молчаливый язык» (1959), ставшей отправной точкой исследований о времени. В своей знаменитой работе Холл описывает множество контекстуальных факторов, кажущихся незаметными, но при этом оказывающих огромное влияние на процесс коммуникации, одним из которых является время. Согласно Холлу, полихронность (P-time) - культурная особенность, присущая странам Востока и Южной Америки, заключающаяся в способности и стремлении делать несколько дел одновременно. Для таких культур свойственно вовлечение людей в выполнение задания и взаимодействия, тогда как следование точному расписанию считается менее приоритетным [41, 44]. Время рассматривается как нечто постоянное, а события являются точками в потоке. Примером являются страны Востока, придерживающиеся коллективной экономики.

Противоположные им представители монохронных (M-time) культур - Северная Америка, Германия, Скандинавские страны - стремятся фокусироваться на последовательном выполнении дел, четко следуют расписаниям и дорожат тайм менеджментом [40, 45]. Метафора «время - деньги» является доминирующей в данных обществах, люди больше ценят время и боятся его потерять [38, 5]. Холл подчеркивает, что настолько разный подход к работе способен стать причиной межкультурных конфликтов [40, 45].

Еще одним важным критерием является временнамя ориентация, то есть отнесенность тому временному плану, которому предписывается наибольшее значение. Культуры, по мнению большинства исследователей, различаются по ориентации в прошлое, настоящее, или будущее [48, 10]. Придание особой важности прошлому свойственно странам Востока, а именно почитание старших, следование ритуалам и древним культурным практикам, сохранение традиций. Западные культуры стремятся к ориентации в настоящее, жизни в моменте, а также ориентированы на получение быстрого результата работы [38, 6]. В то время, как представители культур, ориентированных в будущее, осознают важность и длительность последствий своих действий и планируют «наперед» [48, 19].

Говоря о репрезентации всего временного потока, большинство культур относятся к «линейным» и «цикличным», это обусловлено доминирующей метафорой, которую применяют при описании времени [54, 54]. Наиболее ярко эта разница проявляется в восточных и западных культурах. Линейная модель времени репрезентирует последовательность событий, расположенных на временном отрезке, который движется из прошлого через настоящее в будущее. Более того, эта модель связана с капиталистической экономикой данных стран, так как работа и полученное за нее вознаграждение следуют друг за другом, создавая точки на отрезке времени, по которым легко отследить изменения [54, 56].

Д. Льюис в книге «Когда сталкиваются культуры» (When cultures collide) сравнивает противоположные временные линии, рассматривая Америку и Мадагаскар. Западная линейная модель, репрезентируемая Соединенными Штатами, состоит из прошлого, находящегося позади человека, настоящего, в котором человек находится, и будущего, разворачивающегося перед человеком. Так как мы физически видим направление движения перед нами, в западной культуре распространена метафора «будущее находится впереди» [9, 39]. Тогда как жители Мадагаскара видят линию времени диаметрально противоположно. Будущее находится позади, а прошлое перед человеком. Этому существует достаточно логичное культурно-сформированное объяснение. В мадагаскарской культуре огромную роль играет поклонение предкам, могильные ритуалы и празднества, люди приходят к захоронениям в поисках совета и истины. Именно поэтому они буквально видят прошлое перед собой, взаимодействуют с ним, учатся от него. В то время будущее, загадочное, неизведанное, находится за спиной, так как человек не имеет возможности его увидеть и повлиять на развитие событий.

Еще одна модель времени - цикл или круг - получила широкое распространение в странах Востока. Время в представлении людей не имеет начала и конца, а бесконечно движется, следовательно, так же повторяются события. Прошлое очень важно в контексте принятия решений, так как в странах Азии людям необходимо продумать и рассчитать все последствия решения, проанализировать прошлый опыт и сделать выводы. Таким образом, будущее не является неизведанным, оно приносит те же возможности и трудности, однако, согласно восточной философии, человек подойдет к ним с новым опытом и мудростью. Популярной метафорой является модель «время - резервуар с водой», вокруг которого неспешно прогуливается человек, изучая его. [54, 57].

Еще одним временным м аспектом, по которому различаются культуры, является темп жизни. А. Левайн в книге «География времени» (1997) (“Geography of time”), посвящает отдельную главу изучению этого феномена. Согласно исследованию Левайна, главными факторами, влияющими на темп жизни, являются уровень экономического развития, степень индустриализации общества и финансовое благополучие граждан [53, 8]. Чем выше статистические показатели по данным критериям, тем быстрее движется время в стране. Важно отметить, что сам размер города также влияет на темп жизни его населения. Было проведено множество межкультурных исследований, выявивших корреляцию между климатом в стране и темпом жизни, что объясняется различными факторами [Там же].

Более того, автор выделяет особую функцию темпа - формирование культурной идентичности. Согласно исследованию Дж. Генри, проведенному в 60-е, афро-американские семьи, живущие в Северной Америке, использовали CPT (Colored People Time), тем самым отделяя домашнюю жизнь, сохраняющую их культуру и традиции от жизни «вне» в окружающем их обществе с другой культурой [53, 10]. Таким образом, темп, являющийся аспектом времени, не только напрямую влияет на носителей культуры, но и конструирует культурную идентичность.

Одним из культурных темпоральных отличий также являются маркеры, используемые для отметок на временной линии. Большинство западных стран использует часовое время как объективную единицу измерения, которая упрощает его подсчет. Так как время в западной культуре является материальной ценностью, возникает необходимость в его распределении и планировании [38, 7]. Другие культуры, напротив, отмеряют время важными событиями или же выполненными задачами; такой тип мышления превалирует в развивающихся странах [38, 8].

1.1.3 Индивидуальный и социальный темпоральный опыт

Как описывалось ранее, одной из особенностей постиндустриального общества является легитимация индивидуального опыта каждого человека, признание его валидности и уникальности. Более того, выражение собственного переживания поддерживается и поощряется обществом. Дифференцированность концептуальных моделей времени в различных культурах формирует множество уникальных представлений о его движении и нахождении человека во временном потоке. Это находит отражение в значительном возрастании количества исследований, посвященных индивидуальным аспектам понимания времени, а не изучению времени как общей культурной традиции. Более того, особое внимание получили способы вербализации темпорального опыта индивида, особенности употребляемой лексики и стилистических средств. Таким образом, темпоральный опыт принимает характер личностного переживания [22, 3].

Ранее взаимодействие человека со временем находилось под монополистическим контролем католической церкви, главного просветителя той эпохи. Как отмечают многие исследователи (Алексина (1996), Уитроу (1989), Гринхаус (1983)), церковь одновременно являлась проводником, объясняющим человеку происхождение этого феномена, и контролером, следящим за течением времени и его переводом. Время считалось дарованным Богом, неподвластным человеческому разуму [39, 21]. Более того, любые манипуляции со временем рассматривались как посягательство на волю Бога, например, после перевода часов на летнее время в Лондоне в 1916-м город захватили волны протестов [67, 5]. Человек не мог отделить себя от времени. Так, при изменении календаря в 1752 г. население Британии было серьезно обеспокоено, люди требовали возвращения 11 дней, так как считали, что перенос календарных дат также укорачивает их жизнь [67, 5]. Переворотным моментом в истории времени является появление механических часов. Точная дата их изобретения не установлена, однако, первые сведения датируются 14-м веком в Милане [67, 108].

При этом самостоятельный контроль и наблюдение за временем были невозможны, часы располагались на башнях церквей или площадях, становясь городскими центрами притяжения, синхронизирующими жизнь горожан. Это укрепляло идею о недоступности времени и его божественном происхождении [55, 44]. Городские часы служили индикаторами определенных моментов, но не показателями течения времени, за которым можно было бы следить. По прошествии веков механические часы стали появляться в домах горожан, однако, многие относились с данной технологии с опаской. Распространение наручных часов к XVII в. положило начало новому способу взаимодействия со временем: теперь каждый обеспеченный горожанин имел возможность следить за своим личным временем и контролировать его [67, 153].

По сравнению с индустриальным обществом, стремящимся рационализировать и систематизировать использование времени как экономически ценного ограниченного ресурса, постмодернистское общество пытается вырваться из рамок, сегрегирующих культуры, и создать общую безбарьерную среду свободной коммуникации. То же самое происходит со временем. Современные технологии позволяют человеку находиться одновременно в нескольких точках мира, беспрестанно потребляя информацию [1, 15]. Таким образом, в условиях постоянного взаимодействия ранее отделенных друг от друга культур и непрекращающегося информационного обмена, феномен времени получает новое культурное осмысление. Появляется некое «общее время», синхронизирующее общество, которое становится инструментом самоидентификации и принадлежности к той или иной социальной группе. Огромную роль в этом играют современных технологии, именно благодаря возможности постоянной одновременной трансляции событий из разных точек планеты, человечество становится обобщенной группой зрителей, существующих в одном пространственно-временном континууме [1, 17].

Подобные культурные изменения отражаются на взаимодействии индивидов с концептом ВРЕМЯ. Отдаляясь от естественного времени, человек выходит из синхронизации с природными процессами и получает автономию, приобретает возможность самостоятельно контролировать временной поток и моделировать его согласно собственным потребностям [1, 2]. Т. А. Алексина называет этот процесс «демассификацией времени», подразумевая, что взаимодействие с этим феноменом индивидуализируется. Возникает «темпоральная свобода», и каждый получает возможность персонифицировать ритм своего времени, что, как это ни парадоксально, становится объединяющим культурным фактором [1, 19].

В контексте исследования феноменологии времени возникает понятие «темпоральная ментальность» (temporal mentality) - неразрывная когнитивная связь между временем и наполняющими его событиями, а также следующее из этого стремление приписывать значимость жизни, ориентируясь на качество и количество пережитых событий [55, 54]. Современный человек становится всё более и более осознанно относится к времени (time-conscious), внося все свои действия в расписание и планируя каждую минуту [67, 18].

Жизнь вокруг неумолимо ускоряется, вынуждая человека приспосабливаться к новым городским условиям. Более того, естественные потребности, такие как сон и прием пищи, формализуются и становятся частью расписания, превращаясь в культурные практики и ритуалы [62, 32]. При этом всё большую популярность получают социальные slow-движения, построенные на скандинавской философии замедления, такие как «медленная жизнь» (slow life), «медленная мода» (slow fashion), «медленная еда» (slow food), являющиеся противоположностями доминирующих fast-тенденций (fast food, fast fashion, fast living). В современной культуре понятие «медленности» имеет сильные негативные коннотации: медленное считается низкокачественным, устаревшим и неспособным продуктивно существовать и работать [46, 25]. При этом исследователи slow life стремятся изменить парадигму, противопоставляющую быстрое и медленное как лучшее и худшее. Они подчеркивают, что «медленная жизнь» не подразумевает полный отказ от современных технологий и самоизоляцию, а скорее повышение осведомленности и внимания к себе и окружающему миру, а также стремление минимизировать наносимый вред [58, 78]. Фокусом данных общественных движений является замедление, возвращение в естественный ритм, а также осознанность (mindfulness). Одной из главных ценностей является забота об окружающей среде, устойчивое развитие (sustainability), и экологический активизм, борющийся с чрезмерной эксплуатацией природы [47, 3]. Таким образом, человек, насильно отделенный от природы и естественных ритмов жизни, стремится приблизиться к ним в условиях современного социума.

Согласно исследованию В. Паркинса и Дж. Крейга (2006), «медленная жизнь» требует гораздо более активной вовлеченности в социальные процессы и глубокого экзистенциального анализа. Важно отметить, что медленность (slowness) является темпоральным понятием и прямо противоположна статичности, так как замедление не подразумевает остановку [34, 3]. П. Сильерс (2006), исследуя важность медленности, противопоставляет нерефлексирующее время (unreflective time) времени рефлексирующему (reflective time), подчеркивая важность оценки собственного опыта и темпоральных переживаний. По мнению автора, ускорение времени может иметь разрушительные последствия для психики человека, если он не успевает приспособиться к постоянным изменениям мира вокруг. Сильерс использует термин «тирания момента» (tyranny of the moment), описывая опасность ускорения ритма жизни и стремления всегда жить «в моменте» со всем миром.

Основной целью «медленного» стиля жизни является поиск комфортного индивидуального темпа развития для каждого [34, 106]. Происходит возвращение контроля над временем (reclaiming), человек получает свободу от часового времени и возможность распоряжаться этим ресурсом в зависимости от личных желаний и потребностей, а не в угоду обществу и навязанному культу продуктивности [58, 171]. Однако подобный образ жизни доступен не всем, так как малый процент населения имеет возможность меньше работать, чтобы посвятить свое время единению с собой и природой, что делает «медленную жизнь» практикой привилегированного меньшинства [60, 53].

Таким образом, можно сделать несколько выводов о современном понимании времени. Современный человек ориентирован на настоящее, основной целью жизни является наполнение момента и максимально рациональное его использование. При этом всё большее количество людей стремятся вырваться из постоянной гонки и жить в моменте. В условиях постоянных общественных перемен и потрясений, фокус на настоящем становится неким способом эскапизма, так как уверенность в будущем является скорее привилегией, а не данностью.

1.1.4 Психологические часы. Особенности индивидуального восприятия времени

Важными для описания темпоральными аспектами являются психологические часы и временнамя перспектива личности. Восприятие времени не является врожденным, однако, дети в англоговорящих странах сравнительно раньше учатся пользоваться часами и определять время [17, 23]. Психологическое восприятие времени изменяется в зависимости от многих факторов. Например, оно ускоряется, когда человек увлечен чем-то, «пролетает мимо», а в моменты скуки течение времени как будто замедляется, «ползет». Также внутренние часы зависят от температуры окружающей среды: в холодной обстановке все биологические процессы замедляются, но при этом, когда человек испытывает жар, ощущение времени также может искажаться [35, 41]. Более того, осознание времени меняется с возрастом: чем старше становится человек, тем быстрее оно проходит [67, 5].

Американский психолог Роберт Левайн (2006) выделяет пять категорий, оказывающих влияния на ощущение времени: приятность (pleasantness), степень срочности (degree of urgency), объем активности (the amount of activity), разнообразность (variety), вневременные занятия (time-free tasks). Согласно Левайну, ускорение времени в позитивные моменты вызвано особенностью устройства коры головного мозга, так как яркие события запоминаются более детально, они организуются в более «плотные, сжатые» кластеры, тем самым занимая меньше места в памяти. Следующий параметр - степень срочности - наиболее заметен в рекламе и маркетинге, так как искусственное создание спешки влияет на когнитивное восприятие времени. Объем и разнообразность активности - важнейшие культурные критерии для стран Запада, так как отсутствие активной деятельности считается пустой тратой времени. Следовательно, возникает необходимость наполнять его деятельностью. Под термином «вневременные занятия» (time-free tasks) Левайн понимает виды деятельности, вовлекающие правое полушарие мозга, ответственное за ощущение пространства, например занятия искусством или музыкой. Фокусируясь на мелких деталях, человек отвлекается и теряет ощущение времени, что вызывает его психологическое ускорение.

Одной из функций психологических часов является адаптация к изменчивой динамичной окружающей среде. Постоянный мониторинг происходящего и измерение времени позволяют быстро приспособиться к новой ситуации, используя алгоритмы, полученные ранее. Так. психологические часы определяют приемлемую длину пауз при разговоре, а также контролируют поведение в период ожидания [68, 2]. Психологические часы являются субъективными и регулируются в зависимости от множества факторов, что позволяет каждому человеку получить уникальный темпоральный опыт.

Важным когнитивным аспектом времени является временнамя перспектива (time perspective). Данный термин принадлежит американскому психологу Ф. Зимбардо (2008), который предположил, что отношение ко времени имеет значительное влияние на становление характера и социальных навыков человека. Временнамя ориентация формируется в детстве, на нее влияют семья и культура, однако, во взрослом возрасте она может изменяться.

Согласно исследованию Зимбардо, доминирующее время, прошлое, настоящее или будущее, серьезно влияет на целеполагание и будущий успех. Так автор выделяет пять типов временномй перспективы. Негативное прошлое (pastnegative type) - люди живущие воспоминаниями о прошлом и сожалениями.

Позитивное прошлое (past-positive type) - осторожные, склонные к ностальгии люди, высоко ценящие семейные связи. Настоящий гедонизм (present-hedonism type) - люди, стремящиеся к наслаждению, часто готовые рисковать. Настоящий фатализм (present-fatalism type) - люди, подверженные депрессиям и тревожности, порой ощущающие бессилие перед неизбежным. И фокус на будущее (future-focus type) - амбициозные, стремящиеся вперед и энергичные люди. Результаты многолетнего эксперимента Зимбардо доказали, что между темпоральной перспективой и характером человека существует корреляция.

Психологическое восприятие времени оказывает огромное влияние не только на индивидуальные переживания человека, но и на социальные взаимодействия и адаптацию в обществе. Восприятие времени субъективно, и каждый человек осмысляет этот концепт в уникальных терминах. Таким образом, для вербализации темпорального опыта возникает ряд конвенциональных метафор, описывающих разные аспекты времени. Однако часто их оказывается недостаточно для описания личного временнуго переживания, что способствует метафорической креативности и появлению множества уникальных метафор времени.

1.2 Подходы к определению креативности в современной науке

Креативность считается одним из столпов современной культуры, а также ценнейшим внутренним качеством, которое воспитывается и культивируется с детства, являясь одной из задач любого курса в школе или университете. Более того, существует множество обучающих пособий, предлагающих самостоятельно развить в себе креативное начало, чтобы стать более востребованным специалистом. Креативность является современной необходимостью, требованием к каждому образованному человеку, однако, в отсутствие четкого определения, становится неким клише, порой не несущим за собой смысла. По словам К. Негуса и М. Дж. Пикеринга, креативность становится «доминирующей категорией, но выхолощенным понятием» (creativity is a dominant category, but a residual concept) [56, 6].

Идея о том, что человек может быть креативным, появилась несколько веков назад и долго являлась предметом интереса ученых и философов, именно поэтому существует множество подходов к объяснению данного феномена [28, 3]. Прежде всего, необходимо рассмотреть исторические конвенции, сформировавшиеся вокруг понятия «креативность» на протяжении веков и их влияние на современное понимание этого термина.

В западной традиции понимание креативности восходит к религиозным идеям о божественном происхождении мира и всех населяющих его существ. Роль творца в этой системе отводилась богу, тогда как человек был лишь его созданием, не способным творить самостоятельно. Значительные изменения начались в XVI в. в эпоху Возрождения, однако, отсылки к космологическому началу креативности сохраняли силу, поэтому процесс отделения креативного и божественного был медленным [56, 10]. Человек всё еще рассматривался как инструмент в руках создателя, как некий канал передачи божественного, через который бог несет людям знания. Таким образом, творец считался гением, наделенным божественным талантом, которого не мог достигнуть никто другой. Именно поэтому вокруг гениев прошлого существовало множество мифов, люди были уверены, что простой человек не может сам достигнуть такого поразительного успеха без вмешательства высших сил [56, 138]. Важно также отметить, что долгое время в сфере креативной деятельности доминировали мужчины, так как женщины считались недостаточно умными и образованными [27, 17]. Творчество считалось трансцендентным опытом, выходящим за рамки человеческого понимания.

В ХХ в. понятие креативности трансформировалось, сохранив при этом божественное начало. Однако теперь человек являлся не инструментом, а скорее сам попадал в некий космо-энергетический поток, становясь медиумом внеземных энергий. Эта идея восходит к философии романтизма, восхваляющей тонкую эфемерную связь человека и природы, и связывающей процесс креативности с воздействием метафизических сил [56, 19].

При этом такое понимание креативности сильно ограничивало его применение. Креативным считалось лишь создание предметов искусства, тогда как «бытовая креативность», например, проявляющаяся в разговоре или культурных традициях, игнорировалась. Эпоха модерна начала секуляризацию креативности, отделяя ее от божественного начала, при этом сохранилось некое духовное (spiritual) качество креативных проявлений личности [56, 20]. Творчество стало способом гармонизации себя и неким убежищем от хаотично меняющегося мира.

Возникает вопрос о том, что можно считать проявлением креативности. К.Негус и М.Пикеринг (2004) считают, что креативность является социальным процессом. Стремление к изменениям сформировалось в процессе эволюции, поэтому креативность присуща каждому. Следовательно, нечто может считаться предметом креативной деятельности, только если выполняет коммуникативную функцию. Согласно авторам, креативность состоит из создания креативной формы и разделения ее с другими, чтобы каждый имел возможность пропустить произведение «сквозь себя», добавив ему новое личное значение. При этом количество зрителей не принципиально, важен лишь факт из присутствия и взаимодействия с предметом креативной деятельности. Таким образом, креативный опыт должен быть разделен с другими (shared creative experience) для полномерного существования.

Так как креативность социальна, каждый, проявляя креативные способности, всё равно действует в рамках культурных традиций, заложенных обществом. М. Чиксентмихайи (1996) считает, что креативность является результатом пересечения трёх элементов - культуры, формирующей символические правила действия, человека, который создает новые символы, и поля, в котором происходят все креативные эксперименты. Тогда как согласно исследованию Д. Симонтон (2012), креативность состоит из двух элементов - оригинальности и временнуй приемлемости (time appropriateness), поэтому некая идея должна подходить под оба критерия, чтобы считаться креативной. Различные идеи о происхождении и элементах креативности дополняют друг друга, создавая семантическое поле концепта.

Первым в психологическую науку понятие «креативность» ввел Д. Симпсон в 1922 г., определяя ее как когнитивную способность избегать стереотипных моделей мышления. Психологи часто связывают понятие креативности с дивергентным мышлением. Дж. Гилфорд, называя креативность продуктом «дивергентного мышления», выделяет четыре основных параметра: оригинальность, семантическую гибкость, адаптивность, и семантическую спонтанную гибкость, то есть способность спонтанно генерировать необычные идеи [24, 95]. Также важнейшую роль в исследовании креативности имеет инсайт - внезапное озарение, позволяющее найти необычное решение проблемы [36, 162]. Однако дивергентное мышление долгое время считалось качеством, присущим только творческим людям с высоким уровнем IQ, хотя позднее эта идея была опровергнута [28, 6]. Согласно В.И. Карасику (2002), лингвокреативность свойственна не только высококультурным людям, но и представителям «низового уровня культуры».

Последние десятилетия отмечены демократизацией креативности, и креативное переживание каждого стало считаться валидным проявлением. Р. Картер (2004) отмечает, что креативность не является способностью особенных людей, а скорее особенной способностью каждого человека. Более того, исследователи называют креативность «визитной карточкой Homo Ludens», человека играющего, так как взаимодействие с языком можно считать постоянной игрой в поисках идеального выражения своих мыслей [6, 10].

1.3 Метафора как механизм осмысления времени

1.3.1 Феномен метафоры в современной лингвистике

Феномен метафоры и позднее метафорической креативности привлекал внимание исследователей на протяжении долгого времени, обретая новые теоретические трактовки и усложняясь на разных этапах развития лингвистической науки, вследствие чего изменялось и отношение к использованию метафоры в различных дискурсах.

Термин «метафора» имеет греческое происхождение и восходит к слову мефбцпсЬ, буквально означающему «перенос», что позднее трансформировалось в «перенесенное слово», то есть слово, используемое в переносном значении [3, 10]. Исследования показывают, что первые метафоры появились одновременно с первыми памятниками письменности. Самая ранняя метафора, подходящая под современное теоретическое понимание этого термина, была обнаружена в шумерском произведении «Эпос о Гильгамеше», созданном на рубеже XVIII-XVII вв. до н.э., которое является древнейшим сохранившимся памятником литературы и истории восточного мира [31]. Так, с возникновением и становлением письменности появилась необходимость запечатлеть незримое чувство, внутреннее переживание героев, что способствовало рождению первых метафор. Трактовки метафоры и отношение к ее употреблению претерпевали серьезные изменения в разные исторические периоды.

Самая ранняя трактовка метафоры принадлежит древнегреческому философу Аристотелю, обратившему внимание на функциональность этого феномена. Метафора рассматривалась как способ замены, употребляемый в сферах поэтики и риторики, как некое украшение, необходимое для создания эстетического эффекта. Исследуя классы слов, Аристотель относит метафоры к классу «необычных», противопоставленному классу простых общеупотребляемых слов, используемых в разговорной речи [7, 2]. Определив метафору как «приложение к одной вещи имени другой», Аристотелю удалось приблизиться к разгадке метафоры, связав воедино множество определений этого речевого явления. При этом важно отметить, что фокусом исследования Аристотеля являлась именно эстетическая, декоративная функция метафоры, тогда как прагматика ее использования не рассматривалась [21, 25]. Схожего мнения придерживался Цицерон, называя метафоры «прекрасной одеждой слов», при этом считая их не являющимися необходимыми фигурами речи [7, 4].