Живопись я знаю плохо. Точнее говоря, совсем не знаю. Фамилию, конечно, слышал… [Довлатов, 2006]

В живописи я разбираюсь слабо. Точнее говоря, совсем не разбираюсь. (С музыкой дело обстоит не лучше.) Но имя Боттичелли -- слышал. Ассоциаций не вызывает. Так мне казалось [Довлатов, 2006].

Наконец мы познакомились. И я ее сразу же узнал. То есть я узнал героиню этого самого Боттичелли. Такие огромные глаза, ясный взгляд, сочетание чувствительности и целомудрия…[Довлатов, 2006].

И вдруг я ее узнал, причем безошибочно, сразу. Настолько, что преградил ей дорогу.

Наверное, Боттичелли жил в моем подсознании. И, когда понадобилось, выплыл.

Действительно -- Мадонна. Приветливая улыбка, ясный взгляд. Казалось бы, ну что тут особенного?! А в жизни это попадается так редко! [Довлатов, 2006].

-- Меня зовут Анн, -- сказала девушка.

-- Меня тоже, -- говорю.

-- Тоже -- Анн? -- поразилась девушка.

-- Тоже -- Сергей, -- говорю. [Довлатов, 2006].

Затем состоялся примерно такой диалог:

-- Здравствуйте, я -- Линн Фарбер.

-- Очень приятно. Я тоже…

Видно, я здорово растерялся. Огромный гонорар, «Ньюйоркер», юная блондинка… Неужели все это происходит со мной?! [Довлатов, 2006].

Это письмо дошло чудом… (1981)

Письмо оттуда

Отсутствует

Я много раздумывал над этим письмом.

<…>

Родина -- это мы сами. Наши первые игрушки. Перешитые курточки старших братьев. Бутерброды, завернутые в газету. Девочки в строгих коричневых юбках. Мелочь из отцовского кармана. Экзамены, шпаргалки… Нелепые, ужасающие стихи… Мысли о самоубийстве… Стакан «Агдама» в подворотне… Армейская махорка… Дочка, варежки, рейтузы, подвернувшийся задник крошечного ботинка… Косо перечеркнутые строки… Рукописи, милиция, ОВИР… Все, что с нами было, -- родина. И все, что было, -- останется навсегда… [Довлатов, 2006].

Исходя из анализа языковых единиц, в которых проявляется категория адресанта, можно сделать вывод, что адресант публицистических текстов Довлатова, написанных в эмиграции, отличается неустойчивой самоидентификацией.

В более ранних редакциях (КР за 1980 год) адресант чаще причисляет себя к эмигрантам третьей волны (по переживаемому опыту) и к советским гражданам (по особенностям менталитета):

Нечто подобное испытываем мы, эмигранты; Мы - советские люди. <…> Мы -- воспитанники тоталитарной системы, ее послушные ученики. И над каждым тяготеют десятилетия одуряющей выучки [Довлатов, 2006].

В более поздних редакциях «Колонок» (1981-1982) адресант чаще идентифицирует себя как гражданина Америки, что проявляется и в интересе к политической жизни страны (1), и в перенимании особенностей менталитета американцев (2):

(1) Если мэра не переизберут, он легко найдет себе другую работу. А вот мы едва ли найдем себе другого такого мэра (1981) [Довлатов, 2006].

(2) Мы и не заметили, как превратились в старых американцев. Мы уже не замираем около витрин. Не разрешаем себе покупать четырехдолларовые ботинки. Не уступаем женщинам места в сабвее… Привыкли, осмотрелись, чувствуем себя как дома. Даже лучше (1982) [Довлатов, 2006].

В «Невидимой газете», которая представляет собой переосмысление опыта адаптации в чужой стране и создания газеты, прослеживается возвращение к идентификации «мы - советские люди». Однако изменяется точка зрения адресанта: если в «Колонках редактора» адресант осмысливает эмиграцию с близкой временной дистанции и часто определяет советское как плохое (1), то в «Невидимой газете» появляется мотив ностальгии, слабо выраженный в «Колонках», который определяется идентификацией «мы - родина» и реализуется с помощью ряда номинативных предложений (2):

(1) Мы -- советские люди. Увы, это так. <…> На каждом пылает огненное страшное тавро -- «Made in USSR»… (КР, 1980) [Довлатов, 2006].

(2) И вот мы приехали. <…> Действительно -- грабят. Действительно -- работу найти трудно. Действительно -- тиражи ничтожные. А вот ностальгия отсутствует. (КР, 1981[Довлатов, 2006]); Родина -- это мы сами. Наши первые игрушки. Перешитые курточки старших братьев. Бутерброды, завернутые в газету. Девочки в строгих коричневых юбках. Мелочь из отцовского кармана. Экзамены, шпаргалки… Нелепые, ужасающие стихи… Мысли о самоубийстве… Стакан «Агдама» в подворотне… Армейская махорка… Дочка, варежки, рейтузы, подвернувшийся задник крошечного ботинка… Косо перечеркнутые строки… Рукописи, милиция, ОВИР… Все, что с нами было, -- родина. И все, что было, -- останется навсегда… (НГ, 1984) [Довлатов, 2006].

Помимо ностальгии по Родине, в «Невидимой газете» также более ярко проявляется стремление адресанта окончить поиски своего места в новой стране, перейти от восторженности, сменяющейся разочарованием, к спокойному равнодушию рядового американского гражданина.

Показателен отрывок из главы «Огонь», где адресант рефлексирует, осмысляет опыт прошлого и рассуждает о возможности/невозможности достижения внутреннего комфорта. Неуверенность и неопределенность позиции адресанта выражается в данном тексте с помощью

ь контекстуальных антонимических конструкций (1):

(1) Я шел сквозь гул и крики. Я был частью толпы и все же ощущал себя посторонним [Довлатов, 2006];

ь риторических вопросов (2):

(2) А может быть, все здесь испытывали нечто подобное? Может быть, в этом и заключается главный секрет Америки? В умении каждого быть одним из многих? И сохранять при этом то, что дорого ему одному?.. [Довлатов, 2006];

ь модальных слов со значением неуверенности (3):

(3) Сегодня я готов был раствориться в этой толпе. Но уже завтра все может быть по-другому. <…> И может быть, еще сегодня я дорожу жизнью как таковой [Довлатов, 2006].

ь соотношения трех временных плоскостей «прошлое - настоящее - будущее» через употребление глагольных форм в соответствующем времени, а также лексики с темпоральной семантикой (4):

(4) Потому что долгие годы я всего лишь боролся за жизнь и рассудок. В этом мне помогал инстинкт самосохранения. И может быть, еще сегодня я дорожу жизнью как таковой. Но уже завтра мне придется думать о будущем. <…> Теперь мне бы хотелось достичь равнодушия к нему…[Довлатов, 2006];

ь глаголы, выражающие модальное значения желательности (5):

(5) Да, я мечтал породниться с Америкой. Однако не хотел, чтобы меня любили. И еще меньше хотел, чтобы терпели, не любя. <…> Недостаточно полюбить этот город, сохранивший мне жизнь. Теперь мне бы хотелось достичь равнодушия к нему…[Довлатов, 2006].

Данный отрывок, состоящий из (1) - (5), можно рассматривать как наиболее яркий пример попытки окончательной самоидентификации адресанта, стремление к которой так или иначе проявляется во всех проанализированных текстах. Антонимичные конструкции, модальность неуверенности и желательности, обилие риторических вопросов явно указывают на несостоятельность предпринятой попытки: адресант остается неспособен однозначно определить свою принадлежность к какой-либо из общностей, он всегда остается «частью толпы, все же ощущая себя посторонним» [Довлатов, 2006], что отражает трагическую судьбу самого Довлатова.

3. Адресат в публицистических текстах Довлатова разных редакций

3.1 Средства экспликации адресата

Для выявления фактора адресата были проанализированы языковые средства, создающие эффект присутствия в тексте адресата и направленные на сближение с ним.

В ходе анализа публицистических текстов Довлатова были выявлены наиболее часто употребляемые маркеры категории адресата, такие как

ь глаголы в форме повелительного наклонения со значением просьбы, предупреждения, призыва к совместному действию или рассуждению:

(1) Разрешите продолжить… (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

(2) И жаловаться, учтите, будет некому. (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

(3) Так давайте же спорить и обмениваться мнениями. Мнениями, а не затрещинами. Давайте выслушаем заблуждающихся. (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

ь категория 1-го лица множественного числа (мы - адресант и адресат) с указанием на совместные действия:

(4) А мы -- вернемся к прерванному разговору. (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

(5) Боже, в какой ужасной стране мы живем! (НГ) [Довлатов, 2006];

ь местоимения 2-го лица множественного числа (вы - адресат) в контексте предположения адресанта о возможной реакции адресата:

(6) Как вы заметили, юбилейной статье предпослан эпиграф из двух строк. (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

(7) Вы скажете -- пессимист. Мизантроп! Очернитель советской… виноват -- американской действительности… (КР, 1980) [Довлатов, 2006];

ь риторические вопросы и восклицания, побуждающие адресанта к размышлениям:

(8) Вы только подумайте! Любимая, единственная, замечательная газета! Плод бессонных ночей! Результат совместных героических усилий! Наше обожаемое чадо! Боготворимое дитя! Нетленный крик души!.. И вдруг -- товар. Наподобие полтавской колбасы или селедки… (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

(9) Кто из нас может похвастать самостоятельной духовной биографией? (А ведь цена любой другой биографии -- копейка.) (КР, 1980) [Довлатов, 2006];

ь прямое обращение к читателю:

(10) Короче, это -- обыкновенный человек, простой и сложный, грустный и веселый, рассудительный и беспечный… Надеюсь, ты узнаешь себя, читатель? (КР, 1980) [Довлатов, 2006];

(11) Перед тобой, читатель, свежий номер. Он сделан был тобой. И для тебя! (КР, 1980) [Довлатов, 2006];

ь уточняющие конструкции:

(12) Можно, конечно, и развлечься. Отправиться на сто восьмую улицу. Подойти к русскому магазину. (Это если вы живете в Форест-Хиллсе.) (КР, 1980) [Довлатов, 2006];

ь прецедентные тексты, свойственные советской культуре:

(13) Партия -- наш рулевой!.. Мы будем петь и смеяться, как дети! Ты не вейся, черный Уоррен! Партия сказала, комсомол ответил -- есть! Мы делу Ленина и Сталина верны! Под вечер запели гормоны… Я люблю тебя, жизнь! (Заголовки КР, 1980) [Довлатов, 2006];

(14) Я, например, мирюсь. И, как говорится, -- надеюсь, что это взаимно! (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

ь конструкции, выражающие модальность неуверенности говорящего в истинности, достоверности и точности своего сообщения:

(15) По-моему, тут есть над чем задуматься. Не правда ли? (КР,1980) [Довлатов, 2006];

(16) А может быть, все здесь испытывали нечто подобное? Может быть, в этом и заключается главный секрет Америки? (НГ) [Довлатов, 2006].

Как показал анализ средств экспликации адресанта в публицистических текстах Довлатова, можно выделить два уровня адресата в текстах: фактический (эмигрант третьей волны, читающий газету «Новый американец») и предполагаемый, идеальный (адресат, близкий адресанту по духу, солидарный с его взглядами, готовый к открытому диалогу). Фактический и предполагаемый адресаты далеко не всегда совпадают. Так, в примере (17) представлена имитация полемики с фактическим адресатом, неспособным стать для адресанта идеальным из-за несовпадения их взглядов и ценностей, в связи с чем прослеживается стремление адресанта убедить фактического адресата перейти на уровень идеального с помощью риторических приемов: иллюстрирования речи примером, использования средств художественной выразительности, риторических вопросов и восклицаний.

(17) Кто же автор этих реакционных, безыдейных стихов? Совершенно верно -- Пушкин. Тот самый. Автор послания к декабристам. (КР, 1981) [Довлатов, 2006];

Мы объявили газету независимой и свободной трибуной. <…> Доверяем читателю. Предоставляем ему возможность думать и рассуждать.

В ответ то и дело раздается:

-- Не хотим! Не желаем свободных дискуссий! Не интересуемся различными точками зрения! <…>

Видел я раз случайно пекинскую кинохронику. Торжественный митинг, центральная площадь. Полмиллиона китайцев в одинаковых синих робах. Главный что-то пискнул, и китайцы дружно пискнули в ответ. И одновременно протянули вверх сжатые кулаки.

Тут я, честно говоря, перепугался. Вот это машина! Полмиллиона шурупов и винтиков! И все заодно. Да это пострашнее водородной бомбы!..

Настанет ли конец бараньему единодушию?! Проснется ли в нас думающий, колеблющийся, свободный человек?! (КР, 1981) [Довлатов, 2006].

Как показал сравнительный анализ текстов редакции разных лет, в текстах более поздних редакций значительно меньше языковых средств экспликации адресата, за счет чего в них снижается степень диалогичности, а дистанция между адресантом и адресатом увеличивается. Это обусловлено сменой коммуникативной цели адресанта (не убедить, а рассказать), усилением художественного компонента в текстах и трансформацией категории адресанта (сменой адресата-эмигранта, который в курсе актуальных событий эмигрантской жизни, на любого адресата-современника, который может не обладать необходимыми знаниями).

3.2 Трансформация категории адресата в поздних редакциях

При сопоставлении одинаковых текстов в разных редакциях были обнаружены следующие различия, в которых проявляется изменение категории адресата.

1. Прослеживаются изменения в синтаксической организации: для текстов более ранней редакции характерно использование средств коммуникативного синтаксиса, таких как парцелляция и несовпадение абзацного и тема-рематического членения, служащих для акцентирования внимания адресата на важных с точки зрения адресанта высказываниях, усиления эмоционального воздействия на адресата, выделения контрастов:

Колонки редактора (1980-1981)	Невидимая газета (1984)
Сентиментальный марш	Бизнес не порок
Вскоре мы постигли существенную истину. Мы убедились в том, что -- Бизнес не порок Для меня, например, это было откровением. Так уж мы воспитаны [Довлатов, 2006].	Мы постигали азбучные истины. Азы капиталистического производства. Так, мы обнаружили, что бизнес -- не порок. Для меня это было настоящим откровением. Так уж мы воспитаны [Довлатов, 2006].
Открытое письмо главному редактору «Нового русского слова»	Боголюбов топает ногами
Возникли новые точки зрения. Новые оценки. Новые кумиры [Довлатов, 2006].	Возникли новые точки зрения, новые оценки, новые кумиры [Довлатов, 2006].
Я оставляю без последствий нанесенные мне оскорбления. Я к этому привык. К этому меня приучили в стране, где хамство является нормой. <…> И если мы ленивы, глупы и бездарны -- Андропов ни при чем. У него своих грехов хватает. А у нас -- своих [Довлатов, 2006].	Я оставляю без последствий нанесенные мне оскорбления. Я к этому привык. К этому меня приучили в стране, где хамство является нормой. <…> И если мы ленивы, глупы и бездарны -- Андропов ни при чем. У него своих грехов хватает. А у нас -- своих [Довлатов, 2006].

2. В «Невидимой газете» отредактированные тексты «Колонок» помещаются в новый контекст: добавляется вступительный комментарий и/или заключение, опускаются уже неактуальные подробности эмигрантской жизни (тексты выстраиваются и редактируются таким образом, чтобы получился логически связный рассказ). Такие изменения обусловлены усилением художественной доминанты (с чем связана замена реальных имен и названий на вымышленные), сменой временной дистанции и ориентацией адресанта на нового адресата, которому может не хватать знаний для понимания текста и для которого часть информации оказывается неактуальной.

Колонки редактора (1980-1981)	Невидимая газета (1984)
Открытое письмо главному редактору «Нового русского слова» (1981)	Боголюбов топает ногами
Вступление
Отсутствует	Редактор «Слова и дела» без конца шельмовал нас в частном порядке. Газета его хранила молчание. Напасть открыто -- значило бы дать рекламу конкуренту. Да еще бесплатную. Мы же то и дело выступали с критикой. И Боголюбов не выдержал. Он написал большую редакционную статью -- «Доколе?». «Зеркало» в этой статье именовалось «грязным бульварным листком». А я -- «бывшим вертухаем». Речь в статье, естественно, шла о том, что мы продались КГБ. В ответ я написал… [Довлатов, 2006].
Детали эмигрантской жизни
Отказываюсь реагировать на грубые передержки, фантастические домыслы и цитируемые вами сплетни. Не хочу разбираться, почему Вы извратили тему доклада Андрея Синявского. Зачем приписали Сагаловскому высказывания его героев. За что обидели доктора Проффера. Чем заслужил Ваше неуважение профессор Данлоп [Довлатов, 2006].	Отказываюсь реагировать на грубые передержки, фантастические домыслы и цитируемые вами сплетни [Довлатов, 2006].
Заключение
P. S. Когда газета уже была сверстана, я раскрыл «НРС» от 2 мая. Среди других материалов обнаружил комплект читательских писем главному редактору. Это были отклики на статью «Кому это нужно». Если не ошибаюсь -- пять штук. Четыре -- в поддержку А. Седых и одно -- в нашу защиту. Я не поверил собственным глазам. Свершилось нечто беспрецедентное. «НРС» поместило критику в собственный адрес… [Довлатов, 2006]	Отсутствует

3. В текстах ранней редакции частым средством выражения фактора адресата выступают вопросно-ответные конструкции, а также прямая и косвенная чужая речь. С помощью этого адресант переводит коммуникативное пространство диалога в полилог, предоставляя адресату-наблюдателю различные точки зрения и создавая эффект многоголосия.

Колонки редактора (1980-1982)
Это произошло в лагере… (1980)
Появляется в газете спорный материал. На следующий день звонки: -- Вы посягнули на авторитеты! Вы осквернили святыни! Нарушили, затронули, коснулись… Еще раз говорю -- нет святых при жизни! Нет объектов вне критики! Нет партийных указаний! Нет методических разработок! Нет обкомовских директив! [Довлатов, 2006].
Мы - советские люди (1980)
Можно, конечно, и развлечься. Отправиться на сто восьмую улицу. Подойти к русскому магазину. (Это если вы живете в Форест-Хиллсе.) На Брайтоне, я думаю, есть свои любимые места… Подойдите. Увидите небольшую толпу. Услышите взволнованные речи: -- Говорят, Фима лайсенз получил? -- Да не лайсенз, а велфейр! -- Он же, вроде бы, за кеш работал? -- Одно другому не мешает… [Довлатов, 2006].

4. В более поздних редакциях диалог, как правило, остается в плоскости коммуникации между персонажами повествования и не выходит на уровень адресант-адресатного общения. Ср.:

Такой полилог, как правило, сопровождается эксплицитно выраженными маркерами адресата (обращениями, уточнениями, глаголами повелительного наклонения и т.д.):

Колонки редактора (1980-1982)	Невидимая газета (1984)
Мы - советские люди (1980)	Огонь
На днях ко мне прибежал встревоженный сосед. -- Что случилось? -- Ниже этажом поселился черный. Я фамилию разглядел на почтовом ящике -- Уоррен. -- Хорошая фамилия, -- говорю. (Есть такой замечательный писатель -- Роберт Уоррен. Автор «Зеленой долины».) -- Это другой, -- говорит сосед, -- это черный! <…> -- Черные грабят! Черные насилуют! Черные на велфейре сидят!.. Только не пугайте меня статистикой [Довлатов, 2006].	В пять утра меня разбудил телефонный звонок. Бодрый голос спросил: -- Вы из русской газеты? -- Да. -- А я из полиции. У вас там пожар! [Довлатов, 2006].
Сентиментальный марш (1981)	Бизнес не порок
Одному рукопись вернул. Другому. Третьему. Тут поднялся невероятный шум: «Не то пишешь! Не того хвалишь! И уж конечно -- не того ругаешь!» Одни кричат: -- Сионист! Правоверным евреем заделался! Другие -- наоборот: -- Черносотенец! Юдофоб! Любимый ученик Геббельса! Что же произошло?! Неужели все разом с ума посходили?! [Довлатов, 2006].	Я все твердил: -- Без хорошего администратора дело не пойдет… Баскин соглашался: -- Значит, надо выгнать этого бездельника Мокера… [Довлатов, 2006].

Таким образом, в публицистических текстах Довлатова разных редакций, в первую очередь, увеличивается дистанция между адресантом и адресатом: это уже не диалог в рамках публицистического дискурса о насущных проблемах третьей эмиграции, а последовательный рассказ писателя о том, как создавалась газета, что проявляется, в первую очередь, на композиционном уровне.

4. Характеристика публицистических текстов С. Довлатова с точки зрения коммуникативных целей и стратегий адресанта

Проведенный анализ наиболее употребляемых средств экспликации адресанта и адресата позволяет дать общую характеристику этих категорий в «Колонках редактора» и «Невидимой газете» и выявить коммуникативные стратегии адресанта.

«Новый американец», основанный в 1980 году группой эмигрантов, в число которых входил и С. Довлатов, стал первой демократической русскоязычной газетой, созданной для представителей третьей эмиграции и стремящейся осветить актуальные для них проблемы, помочь вновь прибывшим адаптироваться в новой стране Ласточкина Е. В. Сергей Довлатов - редактор газеты «Новый американец» // Вестник РУДН. 2010. № 2. С. 57.. Соответственно, газета ориентировалась на новый тип адресата: советского эмигранта, не востребованного и не понятого на родине, который пытается найти свое место в стране с чуждой ему культурой.

«Колонки редактора», как отмечают и современники, и исследователи, «в большой степени создавали атмосферу участия читателя в жизни газеты» Там же. С. 55.. Во многом этому поспособствовал легкий, ироничный стиль «Колонок»: автор «“разговаривал” с читателем по-дружески, на хорошем литературном языке» Кузовов С. С. «Новый американец» Сергея Довлатова: история создания // Филологический журнал. 2010. №1. С. 127.. Главная задача адресанта при этом (как определяет ее сам автор) - «быть посредником между читателями и газетой» и формировать равнозначный диалог с адресатом. Не случайно «Новый американец» был провозглашен «независимой и свободной трибуной», которая «предоставляется носителям разных, а зачастую и диаметральных мнений», а «выводы читатель делает сам».

В связи с этим адресант-адресатные отношения в «Колонках редактора» реализуются на близкой дистанции между автором и читателем, что отражается в усиленной диалогичности, в эксплицитно выраженном адресате и в восприятии адресата как друга («Число наших подписчиков, то есть друзей газеты, -- растет» Там же.). Адресант стремится наладить контакт с адресатом через душевную беседу, доверительное и уважительное отношение, доказать ему правильность своего мировоззрения (ориентированного на демократические ценности) и в результате повлиять на общественное мнение.

А) Коммуникативная стратегия убеждения

С этой целью адресант использует коммуникативную стратегию убеждения, которая характерна для публицистических текстов в целом и соответствует коммуникативной цели адресанта «изменить поведение или мнение собеседника или собеседников в необходимом говорящему направлении» Адаменко Г. А. Коммуникативная стратегия убеждения и особенности ее реализации в политическом дискурсе // Вестник МГЛУ. Выпуск 5 (665). 2013. С. 18..

При реализации данной стратегии «говорящий осознанно выполняет речевые действия посредством аргументации доводов с целью эффективно повлиять на адресата», в результате чего в модель мира адресата «вводятся новые знания и модифицируются уже имеющиеся» Азылбекова Г. О. Речевая стратегия убеждения: утилитарный аспект // Вестник ВГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 1. С. 134.. Воздействие на мнение адресата может осуществляться различными способами, такими как «экспертиза (логическая аргументация), поощрение, активизация социальных обязательств» (если коммуниканты не связаны близкими отношениями) и «аппеляция к дружеским чувствам, выражение симпатии, признательности и лести» (при близких отношениях коммуникантов) Азылбекова Г. О. Речевая стратегия убеждения: утилитарный аспект // Вестник ВГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 1. С. 135..

Выбор стратегии убеждения в текстах Довлатова ранних редакций обусловлен, в первую очередь, фактором адресата: в «Колонках редактора» в качестве адресата выступает советский эмигрант, проживающий в Америке, и разделяющий точку зрения адресанта, а в «Невидимой газете» это любой современник-единомышленник Довлатова (в том числе и оставшийся в Советском союзе). Так, например, в «Колонках редактора» при обращении к адресату дается идентификация «мы (адресант и адресат) - эмигранты третьей волны» через употребление глаголов в повелительном наклонении 2-го лица, множественного числа, а в «Невидимой газете» - «они - русские эмигранты», для чего используются глаголы 3-го лица множественного числа. Ср.:

Колонки редактора (1980-1982)	Невидимая газета (1984)
Мы - советские люди (1980)	Дом
Попытайтесь вообразить огромное зеркало. Размером с озеро Байкал. А на берегу этого озера (или зеркала) -- многотысячную разношерстную толпу. Колонны третьих эмигрантов. А теперь давайте разом окунемся в эту незамутненную гладь. Давайте мужественно на себя полюбуемся… [Довлатов, 2006].	Многие из русских эмигрантов научились зарабатывать приличные деньги. Наиболее удачливые купили собственные дома. А неудачники поняли главный экономический закон. Хорошо здесь живется миллионерам и нищим. (Правда, миллионером в русской колонии считают любого терапевта, не говоря о дантистах.) [Довлатов, 2006].

Также выбор стратегии зависит от временной дистанции адресата и адресанта по отношению к описываемому в тексте: в «Колонках» обсуждаются актуальные события, создается имитация дискуссии с адресатом, спонтанной речи, в то время как в «Невидимой газете» адресант повествует о событиях прошлого, предоставляет адресату подготовленный рассказ. Это выражается в особенностях употребления глаголов будущего времени в значении совместного действия адресанта и адресата:

Колонки редактора (1980-1982)	Невидимая газета (1984)
Сентиментальный марш (1981)	Предисловие; Мы строим планы
А мы -- вернемся к прерванному разговору [Довлатов, 2006] (Прямо сейчас).	Однако мы забежали вперед. О Дроздове мы еще вспомним, и не раз… [Довлатов, 2006]. (Я в дальнейшем буду об этом говорить)

Наконец, стратегия убеждения наилучшим образом соответствует системе ценностей адресанта, отстаивающим право человека на собственную точку зрения и призывающим к равноправным дискуссиям: «воздействие на слушающего… предполагает… более или менее осознанный выбор из ряда возможностей. Речевое воздействие служит не для упрощения этого выбора, для облегчения осознания, ориентировки в ситуации…» Азылбекова Г. О. Речевая стратегия убеждения: утилитарный аспект // Вестник ВГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 1. С. 134..

Б) Коммуникативная стратегия анекдота

В текстах более поздней редакции адресант использует иную коммуникативную стратегию, что также обусловлено несколькими факторами.

В первую очередь стоит отметить, что повесть «Невидимая газета» представляет собой пример смешения в творчестве писателя двух начал: художественного и публицистического. В нее вошли статьи из «Колонок редактора», отредактированные таким образом, чтобы выстроить логичное повествование, ориентированное на нового адресата (любого соотечественника, разделяющего его точку зрения).

Главной задачей адресанта становится поиск единомышленника (идеального читателя), с которым получится выстроить успешную коммуникацию (дружескую беседу). Это проявляется в отсутствии открытого дидактизма, лаконичном стиле повествования, использовании иронии, как основного средства художественной выразительности, а также - выборе коммуникативной стратегии анекдота.

Коммуникативная стратегия анекдота, подразумевающая адресанта-рассказчика, свойственна творческому мышлению писателя в целом: он «утверждал, что в его повествованиях никакой морали не заключено, так как и сам автор не знает, для чего живут люди. В этом обстоятельстве прозаик видел разницу между собой, рассказчиком, и классическим типом писателя, осведомленного о высших целях» Арьев А. Наша маленькая жизнь // Довлатов С. Собр. прозы: в 3-х т. Т. 1. СПб.: Лимбус Пресс, 1995. С. 5-24..

«Рассказчик» выступает в качестве творческой маски писателя, лишенной какой-либо дидактической функции. Тем не менее, за этой маской оказывается скрыта мировоззренческая позиция абстрактного автора, который представляет себе мир как набор абсурдных случайностей, находится в постоянном поиске смысла этих случайностей и вступает в диалог с абстрактным читателем в надежде найти ответы на волнующие его вопросы через беседу. В частности, это выражается в частом использовании приема иронии: в «Невидимой газете» (в том числе и в отредактированных текстах) регулярно встречаются вставки-анекдоты из записной книжки Довлатова «Соло на ундервуде», которые служат для «создания окказиональной (случайностной), релятивистской, казусной картины мира», что имплицитно выражает мировоззрение адресанта:

Колонки редактора (1980-1982)	Невидимая газета (1984)
Каждое утро… (1980)	В джунглях капитала
Отсутствует Каждое утро мы распечатываем десятки писем. Значительная часть приходится на мою долю. Письма бывают самые разные. Умные и глупые. Дружеские и враждебные. Деловые и лирические… [Довлатов, 2006].	СОЛО НА УНДЕРВУДЕ Старый друг позвонил мне из Франции: «Говорят, ты стал правоверным евреем! И даже сделал обрезание!» Я ответил: «Володя! Я не стал правоверным евреем. И вовсе не сделал обрезания. Я могу это доказать. Я не в состоянии протянуть тебе мое доказательство через океан. Но я готов предъявить его в Нью-Йорке твоему доверенному лицу…» Каждое утро мы распечатывали десятки писем. В основном это были чеки и дружеские пожелания [Довлатов, 2006].

Таким образом, адресант в проанализированных текстах выбирает либо коммуникативную стратегию убеждения, проявляющуюся в полемике с адресатом, призывах к совместным рассуждениям, усиленной аргументированности, либо коммуникативную стратегию анекдота, которая выражается в создании окказиональной картины мира, имитации ситуации разговора, лаконизме, отсутствии дидактизма.

Обе стратегии попеременно реализуются во всех публицистических текстах Довлатова. Однако первая больше характерна для «Колонок редактора», а вторая - для «Невидимой газеты», что связано со сменой адресата (не только эмигрант, но любой соотечественник-единомышленник) и коммуникативной цели адресанта (не убедить, а рассказать).

Вот, например, как реализуется коммуникативная стратегия убеждения в статье «Когда-то я работал на заводе» (1980):

Мы осуществляем великое человеческое право на смех и улыбку. <…>

Шесть месяцев выходит наша газета. Шесть месяцев я то и дело слышу…

-- И чего вы смеетесь? Над чем потешаетесь? Такие несерьезные… А в Камбодже -- террор. В Афганистане -- трагедия. Академик Сахаров томится в Горьком… И вообще, мир на грани катастрофы!..

Да, мир на грани катастрофы. И привели его к этой грани -- угрюмые люди. Угрюмые люди бесчинствуют в Камбодже. Угрюмые люди держат в плену заложников. И гордость России, академика Сахарова, мучают тоже угрюмые люди.

И потому -- мы будем смеяться. Над русофобами и антисемитами. Над воинствующими атеистами и религиозными кликушами. Над мягкотелыми «голубями» и твердолобыми «ястребами»…

И главное -- тут я прошу вас быть абсолютно внимательными -- над собой!

Друзья мои! Научитесь смеяться и вы научитесь побеждать! [Довлатов, 2006].

В данном случае адресант выстраивает текст по типу открытой дискуссии: в споре с предполагаемым оппонентом он приводит аргументы в защиту своей точки зрения, а в конце обращается к адресату-зрителю с предложением разделить ее, для чего служат конструкции с модальностью убеждения (я прошу вас и Научитесь смеяться и вы научитесь побеждать!). При этом в текстах почти отсутствует дидактизм: адресант стремится убедить адресата в правильности своего суждения с помощью аргументации.

Для текстов «Невидимой газеты» больше характерна коммуникативная стратегия анекдота. Например:

Видит Бог, мы покорены Америкой. Ее щедростью и благородством. И все же что-то нарушено…

Женщина тонет в реке Потомак. Некий храбрец бросается с моста и вытаскивает утопающую. Герой, честь ему и хвала!

Дальше начинается безудержное чествование героя. Дальше начинается безудержное чествование героя. Газеты, журналы, радио и телевидение поют ему дифирамбы. Миссис Буш уступает ему свое кресло возле Первой леди. Говорят, скоро будет фильм на эту тему. А потом и мюзикл…

Из-за чего столько шума? Половина мужского населения Одессы числит за собой такие же деяния…

СОЛО НА УНДЕРВУДЕ

Лет десять назад я спас утопающего. Вытащил его на берег Черного моря.

Жили мы тогда в университетском спортивном лагере. Ко мне подошел тренер и говорит:

«Я о тебе, Довлатов, скажу на вечерней линейке».

Я обрадовался. Мне нравилась гимнастка по имени Люда. И не было повода с ней заговорить. Вдруг такая удача.

Стоим мы на вечерней линейке. Тренер говорит:

«Довлатов, шаг вперед!»

Я выхожу. Все на меня смотрят. И Люда в том числе. А тренер продолжает:

«Обратите внимание! Живот выпирает, шея неразвитая, плавает, как утюг, а товарища спас!..»

После этого я на Люду и смотреть боялся.

Так что же происходит в Америке? Безумие становится нормальным явлением? Нормальный жест воспринимается как подвиг?

И я, человек неверующий, повторяю:

-- Боже, вразуми Америку! Дай ей обрести силы, минуя наш кошмарный опыт! Внуши ей инстинкт самосохранения! Заставь покончить с гибельной беспечностью!

Не дай разувериться, отчаяться, забыть -- в какой прекрасной стране мы живем! [Довлатов, 2006].

В первую очередь отметим обилие риторических вопросов и восклицаний, прямую речь, выражающих субъективизм адресанта. Также обращает на себя внимание включение в повествование небольших рассказов (анекдотов) из жизни, что является отличительной чертой Довлатовской публицистики, особенно более поздней редакции. Обычно они служат для иллюстрации актуальных событий, рассуждений адресанта или для характеристики персонажей. При этом адресант воздействует на адресата не напрямую с помощью аргументов (как в предыдущем примере), а через иронию.

Таким образом, коммуникативная стратегия адресанта в публицистических текстах Довлатова меняется в зависимости от фактора адресата, чем обусловлены изменения в использовании языковых средств в текстах редакций разных лет.

Выводы

Анализ текстовых категорий адресанта и адресата в публицистических текстах С. Довлатова разных лет редакции позволяет сделать следующие выводы.

1. Речевой портрет адресанта выявляет неоднозначность его фигуры: он одновременно уверен в своих словах и готов в них усомниться, открыто выражает свою точку зрения, но не может дать точной самоидентификации, высмеивает и исправляет стиль речи других, но не уверен в собственном, находится в поиске идеальной формы.

2. Адресант ведет повествование от первого лица и выступает как от себя лично (я - личность, я - писатель, я - автор «Колонок»), так и от лица сразу нескольких сообществ (мы - представители третьей эмиграции, мы - редакция «Нового американца», мы - советские граждане, мы - человечество в целом). При этом адресант оценивает себя, адресата, других и окружающую действительность через систему оппозиций, выражающих противопоставление «мы» (советские эмигранты со своим особым мировоззрением) и «они» (все, чей менталитет отличен от нашего), которое находит отражение в оппозиции «свое (хорошее) - чужое» (плохое).

3. Отмечается непоследовательность адресанта в оценивании «своего» и «чужого», непоследовательность в (само)идентификации, неоднозначное отношение к Америке, что характеризует адресанта как затрудняющегося однозначно определить свою принадлежность к какой-либо из общностей, находящегося в состоянии «поиска». В поздних редакциях обнаруживаются следующие трансформации категории адресанта: увеличивается дистанция между адресантом и объектом повествования; прослеживается изменение речевого портрета адресанта; метаязыковая рефлексия выражена слабее, что связано с изменением коммуникативной цели адресанта.

4. В текстах ранней редакции присутствуют два уровня адресата: фактический (эмигрант третьей волны, читающий газету «Новый американец») и предполагаемый, идеальный (адресат, близкий адресанту по духу, солидарный со взглядами адресанта, готовый к открытому диалогу). Фактический и предполагаемый адресаты далеко не всегда совпадают, поэтому прослеживается стремление адресанта убедить фактического адресанта перейти на уровень идеального с помощью риторических приемов.

5. В текстах поздней редакции используется значительно меньше языковых средств экспликации адресата, за счет чего в них снижается степень диалогичности, а дистанция между адресантом и адресатом увеличивается.

6. Предполагаемый адресант «Колонок редактора» - эмигрант третьей волны, читатель газеты «Новый американец», разделяющий демократические ценности адресанта. Предполагаемый адресант «Нового американца» - любой соотечественник-единомышленник адресанта.

7. В ранних редакциях диалог часто переходит в полилог: адресант предоставляет адресату-наблюдателю множество различных точек зрения. В более поздних редакциях диалог, как правило, остается в плоскости коммуникации между персонажами повествования и не выходит на уровень адресант-адресатного общения.

8. Коммуникативная стратегия адресанта меняется в зависимости от фактора адресата, чем обусловлены изменения в использовании языковых средств в текстах редакций разных лет. В «Колонках редактора» коммуникативная цель адресанта - доказать адресату правильность своего мировоззрения (ориентированного на демократические ценности) и в результате повлиять на общественное мнение. С этой целью используется коммуникативная стратегия убеждения. В «Новом американце» коммуникативная цель адресанта - найти единомышленника (идеального читателя), с которым получится выстроить успешную коммуникацию (дружескую беседу). С этой целью используется коммуникативная стратегия анекдота.

Заключение

В соответствии с поставленной целью проведен комплексный лингвистический анализ публицистических текстов С. Довлатова с точки зрения коммуникации автора текста как субъекта речи и читателя как адресата речи. Проведены описательный и сравнительный анализы двух групп текстов: статей из «Колонок редактора» за 1980, 1981 и 1982 годы и глав из повести «Невидимая газета» (1984), в которые вошли отредактированные статьи «Колонок». В ходе анализа были выявлены существенные изменения, внесенные автором в тексты, под влиянием фактора адресата (прием саморедактирования).

Выявлены такие средства экспликации категории адресанта, как вводные слова, выражающие оценку говорящим степени достоверности сообщаемого; перифрастическая номинация; (само)идентификации; оценочные предикаты; суждения и умозаключения (эгоцентрические элементы); вводные слова и конструкции с семантикой логической последовательности; слова и выражения, обозначающие речевые действия; слова и выражения с семантикой оценки речи или рефлексии над стилем речи (метаязыковая рефлексия); формы глаголов 1-го лица единственного и множественного числа; проявления оппозиции «свое - чужое»; фразы, в которых выражается отношение адресанта к Америке.

Сопоставительный анализ текстов, опубликованных в «Колонках редактора» и «Невидимой газете» выявил 63 фрагментов правки автора.

Адресант, причисляя себя к различным общностям и активно участвуя в коммуникации с адресатом, тем не менее занимает обособленную позицию стороннего наблюдателя, который хоть и выражает в определенный момент чью-либо точку зрения, осмысливает при этом ее критически, подмечает и достоинства, и недостатки.

Таким образом, адресант, являясь представителем какого-либо сообщества (советского общества, американского демократического общества, эмигрантской среды и т. д.), не становится его полноценным участником, что позволяет назвать чувство одиночества основополагающим для образа адресанта в публицистике Довлатова.

Как показали описательный, сравнительный и контекстный анализы экспликации категории адресата, в представлении пишущего адресат - это друг и единомышленник, разделяющий систему демократических ценностей адресанта, имеющий собственную точку зрения и открытый к диалогу.

Сопоставительный анализ фрагментов с авторской правкой выявил такие используемые адресантом коммуникативные стратегии, как коммуникативная стратегия убеждения и коммуникативная стратегия анекдота. В публицистических текстах С. Довлатова разных лет редакции были обнаружены существенные изменения коммуникативной стратегии адресанта. Выстраивая коммуникацию с адресатом, адресант стремится либо убедить адресата взглянуть на действительность с его точки зрения (когда аудитория сравнительно небольшая, как в случае с «Колонками»), либо найти идеального адресата, мировоззрение которого совпадает с мировоззрением адресанта (когда аудитория потенциально неисчислима, как в случае с «Невидимой газетой»).

Анализ показал изменение коммуникативной стратегии пишущего: увеличение дистанции между адресантом и адресатом; изменение речевого портрета адресанта; уменьшение эксплицитных средств выражения метаязыковой рефлексии и фактора адресата. Несмотря на стремление к сближению с адресатом, адресант в публицистических текстах Довлатова никак не может достичь успешной коммуникации, что проявляется в неустойчивой позиции адресанта (непоследовательная самоидентификация, оценка, изменение коммуникативных стратегий) и постоянном поиске идеального адресата (многократные попытки идентифицировать адресата).

Таким образом, адресант в публицистике Довлатова может быть охарактеризован как образ одинокого человека, что отражает трагическую судьбу самого Довлатова, который так и не смог прижиться на новой «родине».

На основе результатов анализа удалось доказать заявленную гипотезу, построенную на предположении, что прием саморедактирования (поиска формы) в публицистических текстах С. Довлатова отражает поиски идеального адресата: редакционные правки вносятся под влиянием фактора адресата и нацелены на достижение успешной эстетической коммуникации, которой адресант никак не может достичь.

Для анализа были выбраны самые яркие примеры саморедактирования в целях достижения новой коммуникативной задачи, в связи с чем остается значительный пласт неизученного материала (в первую очередь художественного), что предоставляет возможности для дальнейших исследований.

Перспектива дальнейших исследований категорий адресанта и адресата в текстах С. Довлатова - провести сравнительный анализ языковых средств и стилистических особенностей на материале как публицистических, так и художественных текстов автора, описать особенности использования приема самоцитации и саморедактирования в творчестве Довлатова.

Использованная литература

1. Азимов Э. Г., Щукин А. Н. Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам). М.: Издательство ИКАР, 2009. 448 с.

2. Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под общ. рук. акад. Ю. Д. Апресяна. М.; Вена: Языки славянской культуры; Венский славистический альманах, 2004. 1488 с.

Научная литература

1. Адаменко Г. А. Коммуникативная стратегия убеждения и особенности ее реализации в политическом дискурсе // Вестник МГЛУ. Вып. 5 (665). 2013. С. 9-18.

2. Азылбекова Г. О. Речевая стратегия убеждения: утилитарный аспект // Вестник ВГУ. Сер. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2011. № 1. С. 133-136.

3. Анисова А. А. Фактор адресата как категория художественного текста // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014. № 2 (32): в 2-х ч. Ч. I. С. 27-30.

4. Арутюнова Н. Д. Наивные размышления о наивной картине языка // Язык о языке. М.: Языки русской культуры, 2000. С. 7-22.

5. Арутюнова Н. Д. Фактор адресата // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1981. Т. 40. № 4. С. 356-367.

6. Арьев А. Наша маленькая жизнь // Довлатов С. Собр. прозы: в 3-х т. Т. 1. СПб.: Лимбус Пресс, 1995. С. 5-24.

7. Байбатырова Н. М. Культурно-исторический феномен русского зарубежья в концепции публицистического творчества писателей 1970-1990-х гг. // Общество: философия, история, культура. 2013. № 3. С. 42-46.

8. Байбатырова Н. М. Публицистическая деятельность С. Довлатова в газете «Новый американец» // Вестник Мордовского университета. 2015. Т. 25. №3. С. 57-65.

9. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Универс, Прогресс, 1994. С. 384-391.

10. Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. С. 250-296.

11. Бахтин М. М. Проблемы текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1979. С. 297-325.

12. Белецкий А. И. Избранные труды по теории литературы. М.: Просвещение, 1964. 483 с.

13. Белоглазова Е. В. Еще раз об адресате и категории адресованности художественного текста // Текст - Дискурс - Стиль. СПб.: Издательство СПбГУЭФ, 2004. С. 143-153.

14. Бойко Г. И. Категория лица как репрезентант системы ценностных ориентаций. Вестник ТГУ. Сер. Гуманитарные науки. Вып. 2 (58). 2008. С. 212-219.

15. Бойко Г. И. Релевантность категории лица как репрезентанта внутреннего мира личности // Вестник МГЛУ. Сер. Языкознание. Вып. 560. 2009. С. 43-53.

16. Большакова А. Ю. Образ читателя как литературоведческая категория // Известия АН. Серия литературы и языка. 2003. Т. 62. № 2. С. 17-26.

17. Большакова А. Ю. Теории автора в современном литературоведении // Известия АН. Серия литературы и языка. 1998. Т. 57. № 5. С. 15-24.

18. Булыгина Т. В. Я, ты и другие в русской грамматике // Филологические исследования. Л.: Наука, 1990. С. III--124.

19. Валгина Н. С. Теория текста. М.: Мир книги, 1998. 210 с.

20. Вежбицкая А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1978. С. 402-424.

21. Вепрева И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. М.: Олма-Пресс, 2005. 384 с.

22. Виноградов В. В. О языке художественной прозы: избр. тр. М.: Наука, 1980. 360 с.

23. Виноградов В. В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971. 239 с.

24. Генис А. Довлатов и окрестности. М.: Астрель: CORPUS, 2011. 736 с.

25. Голев Н. Д. Обыденное метаязыковое сознание как онтологический и гносеологический феномен (к поискам «лингвогносеологем») // Обыденное метаязыковое сознание: онтологические и гносеологические аспекты. Кемерово; Барнаул, 2009. Ч. 1. С. 7-40.

26. Горохов В. М. Закономерности публицистического творчества: (Пресса и публицистика). М.: Мысль, 1975. 187 с.

27. Демьянков В. З. Прагматические основы интерпретации высказывания // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1981. Т. 40. № 4. С. 368-377.

28. Доброзракова Г. А. Путь Сергея Довлатова к прозе // Мир науки, культуры, образования. 2010. № 4 (23). Ч. II. С. 80-84.

29. Доброзракова Г. А. Творчество С. Довлатова в контексте традиций русской литературы (обзор исследований) // Известия Самарского научного центра РАН. 2009. Т. 11. № 4 (6). С. 1533-1541.

30. Добрычева А. А. Особенности синтаксической организации прозы Сергея Довлатова // Вестник Череповецкого государственного университета. 2011. Т. 1. № 4. С. 57-60.

31. Дускаева Л. Р. Диалогическая природа газетных речевых жанров / Под ред. М. Н. Кожиной. СПб.: СПбГУ: Филол. факультет, 2012. 274 с.

32. Звегинцев В. А. О цельнооформленности единиц текста // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 39. №1. 1980. С. 13-21.

33. Загидуллина М. В. Трансформация оценки классического наследия (Довлатов и Достоевский) // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. 2010. № 13 (194). Вып. 43. С. 39-42.

34. Золотова Г. А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Наука, 1982. 368 с.

35. Золотова Г. А. Очерк функционального синтаксиса русского языка. М.: Наука, 1973. 352 с.

36. Золотова Г. А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: Наука, 2004. 544 с.

37. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. М.: Издательство ЛКИ, 2008. 288 с.

38. Каминская Т. Л. Автор и адресат в современных медиатекстах // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып. 2. Ч. 2. 2008. С. 314-319.

39. Каминская Т. Л. Адресат в текстах периодической печати // Вестник Кемеровского государственного университета. Сер. «Журналистика». 2002. Вып. 3. С. 194-198.

40. Каминская Т. Л. Адресат текстов массовой коммуникации: реальный, «вычисленный» и созданный // Зарубежная и российская журналистика: актуальные проблемы и перспективы развития: материалы Междунар. науч.-практ. конф. Волгоград, 2005. С. 36-41.

41. Каминский П. П. Принципы исследования публицистики на современном этапе // Вестник Томского государственного университета. Филология. 2007. №1. С. 97-105.

42. Калачинский А. В. Аргументация публицистического текста. Владивосток: Издательство Дальневосточного университета, 1989. 119 с.

43. Караджев Б. И. Фактор адресанта и адресата в дискурсе СМИ // Вестник РУДН. Сер. Вопросы образования: языки и специальность. 2014. № 3. С. 40-46.

44. Комарова З. И. Коммуникативно-прагматическая парадигма в дисциплинарно-методологическом пространстве современной лингвистики // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 1 (292). Филология. Искусствоведение. Вып. 73. С. 66-71.

45. Кузовов С. С. «Новый американец» Сергея Довлатова: история создания // Филологический журнал. 2010. №1. С. 126-129.

46. Кукса И. Ю. Средства выражения модального значения уверенности/неуверенности в текстах газет первой половины XIX века // Вестник РГУ им. И. Канта. 2008. Вып. 8. Филологические науки. С. 59-64.

47. Ласточкина Е. В. Сергей Довлатов - редактор газеты «Новый американец» // Вестник РУДН. 2010. № 2. С. 52-60.

48. Ласточкина Е. В. Авторская позиция и способы ее выражения повести С. Довлатова «Зона» // Вестник РУДН. Сер. Литературоведение. Журналистика. 2012. № 2. С. 34-43.

49. Ласточкина Е. В. Публицистическое начало в прозе С. Довлатова: автореф. дис. … канд. филол. наук. М., 2013. 21 с.