Специфика языкового сознания в контексте различных лингвокультур (на английском и русском материалах)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Учреждение российской академии наук

Институт языкознания РАН

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Специальность 10.02.19 - теория языка

Специфика языкового сознания в контексте различных лингвокультур (на английском и русском материалах)

Денисов Юрий Борисович

Москва 2008

Работа выполнена в отделе психолингвистики Института языкознания РАН

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Тарасов Евгений Федорович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Валуйцева Ирина Ивановна

кандидат филологических наук, доцент Марковина Ирина Юрьевна

Ведущая организация: МГПУ - Институт иностранных языков

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук А.В. Сидельцев

1. Общая характеристика работы

Реферируемая диссертация посвящена изучению особенностей языкового сознания представителей разных лингвокультурных общностей и выявлению национальной специфики русской и английской культур.

Актуальность исследования заключается в том, что различие национального сознания является одной из основных причин непонимания в процессе межкультурной коммуникации. Из этого следует, что изучение и выявление общего и специфического в языковом сознании носителей разных культур имеет большое значение для оптимизации межкультурного общения.

Изучение ассоциативного поведения представителей разных национальных культур является весьма важным и интересным вопросом в сфере психолингвистики и теории коммуникации.

Данные ассоциативных экспериментов служат ценными источниками информации при попытках исследовать психологические эквиваленты «семантических полей» и вскрыть объективно существующие в психике носителя языка семантические связи слов. Информация, предоставляемая ассоциативным экспериментом, является значимой и интересной не только для психолога или психолингвиста, но и для «чистого» лингвиста, занимающегося семантикой.

Объектом настоящего исследования является вербальное поведение испытуемых в свободном ассоциативном эксперименте, зафиксированном в виде ассоциативных полей.

Предметом исследования является специфика языкового сознания русских и англичан.

Целью диссертации является исследование образа жилища и семьи в языковом сознании русских и англичан, и соответственно, выявление национально-культурной специфики языкового сознания этих народов.

Для достижения поставленной в работе цели решались следующие задачи:

провести анализ проблем по исследованию языкового сознания;

провести анализ проблем по межкультурному общению;

выявить общее и различное в образах языкового сознания русских и англичан;

определить и дать объяснение причинам, которые обуславливают возникновение этих сходств и различий;

Цели работы обусловили ряд методов исследования:

Свободный ассоциативный эксперимент. Реакции на слова-стимулы, из которых формируются ассоциативные поля, рассматриваются в качестве моделей образов языкового сознания, выявляющих правила оперирования значениями, которые характерны для определенной культуры. Эти ассоциативные поля являются основой для проведения анализа языкового сознания русской и английской культур.

Данные необходимые для проведения эксперимента получены с помощью статистических методов, которые позволили выявить количество одинаковых, и соответственно, различных реакций на предоставленные слова-стимулы и определить показатель частоты встречаемости каждой реакции.

Для выявления черт сходства и различия в ассоциациях у носителей русской и английской культур использовался сопоставительный метод.

При характеристике рассматриваемых тематических групп ассоциаций, обнаруженных в сопоставляемых ассоциативных полях, применялся описательный метод.

Материалом исследования послужили данные русского и английского ассоциативных словарей. В работе было проанализировано 206 частотных реакций на данные слова-стимулы, из которых 123 реакции русских респондентов, и 83 реакции английских респондентов.

Научная новизна работы. В данной работе впервые исследуются образы «жилища» и «семьи» носителей русской и английской культур. Исследование данных тематических полей предоставляет нам возможность не только более глубоко изучить собственную языковую культуру, культуру быта, но и познать особенности другого этноса.

Теоретическая значимость диссертации заключается в расширении представлений об особенностях структуры языкового сознания двух различных национальных культур, а также в выявлении на материалах ассоциативных полей общих и специфических качеств в образах мира носителей русской и английской культур.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что полученные результаты исследования применимы:

в спецкурсах по психолингвистике, межкультурной коммуникации и в вузовских курсах по переводу и переводоведению;

в практике преподавания русского и английского языков;

в кросс-культурных исследованиях;

На защиту выносятся следующие положения:

Материалы ассоциативных полей, отображающие представления русских и англичан в тематических полях «жилище» и «семья», показывают возможность сравнительного анализа языкового сознания двух этнических культур.

Сравнительный анализ образов языкового сознания носителей европейских этнических культур на примере русской и английской культур показал возможность выявления как единого общеевропейского знания о мире, так и этноспецифических знаний.

Специфика ассоциативного «поведения» представителей русской и английской культур обусловлена различием языковой картины мира, то есть отраженной в языке совокупностью представлений о мире.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка используемой литературы.

2. Содержание диссертации

Во Введении обосновывается актуальность выбранной темы, указываются цель и поставленные задачи, объект и предмет, научная новизна, методы исследования, определяется теоретическая и практическая значимость диссертационной работы, формулируются положения, выносимые на защиту.

В Главе 1 - «Теоретические проблемы изучения структуры языкового сознания русских и англичан» - рассматриваются теоретические и методологические вопросы, связанные с одним из основных понятий психолингвистики «языковое сознание».

Словосочетание “языковое сознание” в последние годы активно применяется в психолингвистических работах и используется для обозначения тематики психолингвистических симпозиумов и конференций (Этнокультурная специфика… 1996; Языковое сознание… 1998). Это свидетельствует о том, что данное словосочетание стало термином, объединяющим специалистов психолингвистической ориентации.

Авторы термина понимают его как сознание «овнешненное», т.е. выраженное внешними языковыми средствами. Т.Н. Ушакова полагает, что термин “языковое сознание” составлен из слов, затрагивающих такие понятия, которые относятся к различным, хотя и сближающимся областям знания: психологии и лингвистике.

Обсуждая термин «языковое сознание» можно выявить несколько вариантов его применения. Исследователи считают, что одно из основных его значений следует усматривать в том, что оно адресует к той области, где сознание выражает себя вовне вербально (т.е. через речь), а также принимает на себя языковые воздействия.

Факт существования данного вида языкового сознания не вызывает сомнения. Мы знаем, что в принципе любое состояние нашего сознания с той или иной степенью совершенства может быть вербально выражено. Об этом с несомненностью свидетельствует как наша бытовая речь, так в еще большей мере произведения писателей, поэтов, литераторов, ученых, философов. Работа профессионалов слова в большей мере состоит именно в том, чтобы выразить в слове свое понимание, мысль, чувство, т.е. состояние сознания. Верно также и другое: сознание людей постоянно и на каждом шагу подвергается словесным воздействиям. Это происходит в каждодневном быту, учебном и воспитательном процессе, на ученых форумах, в политических дискуссиях и обсуждениях.

Ученые считают, что данные обширные области функционирования языкового сознания можно было бы характеризовать как динамичную форму его проявления. Им уделяется большое внимание в поле психолингвистических проблем и, по сути, психолингвистика с момента своего возникновения сосредоточена на них.

Другая область интересных проявлений языкового сознания, когда из совокупного действия языка, речи и сознания в психике субъекта рождаются своего рода новые структурные образования. Этот феномен, описывается разными авторами с использованием различной терминологии: языковой тезаурус, вербальные сети, семантические поля. В нашей стране эта тема привлекла к себе внимание многих исследователей - лингвистов, психологов, физиологов. Каждая из названных специализаций дала свое направление в исследовании и понимании феномена вербальных ассоциаций.

Среди многих лингвистических и психолингвистических исследований вербальных ассоциаций выделяется подход, реализуемый Ю.Н. Карауловым, Ю.С. Сорокиным, Е.Ф. Тарасовым, Н.В. Уфимцевой, Г.А. Черкасовой и др. Авторы провели обширное исследование ассоциативно-вербальной сети, при котором выявлялись прямые и обратные связи, охватывающие более миллиона словоупотреблений. Получаемые данные рассматриваются в качестве материального субстрата языковой способности субъекта. По мысли авторов, - это языковой тезаурус носителя языка, представляющий его языковое сознание. В нем выделяется ядро, включающее конечное число «знаний-рецептов». Полагается, что ядро языкового сознания представляет собой лингвистическую проекцию бытия человека, сохраняющееся на протяжении его жизни, ориентирующее его в окружающей действительности и составляющее основу его языковой картины мира.

Для более полного рассмотрения проблемы языкового сознания нам необходимо обратиться к одному из основных понятий лингвистики и психологии, а именно, понятию “знание”. Как считает Е.Ф. Тарасов, если мы отвлечемся от метафоры, описывающей человеческую речь как “передачу информации”, т.е. передачу знаний в процессе производства речи (письмо и говорение), производство тел знаков, предъявляемых для восприятия собеседнику, то мы неизбежно вынуждены будем различать два рода знаний. Во-первых, это постоянные знания коммуникантов, с которыми они входят в процесс общения, и, во-вторых, знания которые коммуниканты формируют в самом процессе общения из своих постоянных знаний.

А.А. Леонтьев отмечает, что различие двух родов знания известно в психологии и лингвистике. В психологии это различие трактуют как различие первичных и вторичных образов сознания. В упрощенном виде можно представить как формирование образов сознания в ходе предметной (познавательной) деятельности - это первичные образы - и как формирование новых образов сознания - это вторичные образы в ходе обработки и часто контаминации первичных образов. Эти два процесса, пишет Е.Ф. Тарасов, естественно, часто неразрывны, и поэтому в психологии весь образ сознания рассматривают как явление, состоящее из умственной и чувственной частей, полагая, что чувственная часть формируется в предметной (познавательной) деятельности, а умственная в общении, где субъект сознания формирует новые знания в ходе речевого общения, когда он воспринимает речевые сообщения и формирует новые знания как содержание воспринятых сообщений.

Проанализировав сказанное выше, можно увидеть, что постоянные и приобретенные знания коммуникантов (т.е. сами знания), имеют много функций: (они служат средством ориентировки в познаваемом объекте, средством построения программы действий, подлежащих усвоению, они являются объектом-продуктом специальной познавательной активности).

Формирование новых знаний напрямую зависит от речевого общения. Исследователи считают, что коммуниканты вступают в общение для регуляции своей совместной деятельности, которая, как правило, следует за актом общения. Отсюда со всей очевидностью следует, что активность коммуникантов распадается на активность по организации самого общения (привлечение непроизвольного и произвольного внимания, ориентировка в собеседнике и ориентирование собеседника в себе, установление социальных отношений и создание желаемой атмосферы общения) и по организации совместной деятельности (мотивирование участия в совместной деятельности, ориентировка в этой деятельности, определение ее цели и мотива).

Для эффективного коммуникационного процесса (т.е. речевого общения) коммуникантам необходима общность сознаний, которая состоит из общности знаний о мире и общности знаний о языке. Эта общность формируется при присвоении идентичной этнической культуры и при овладении тем же национальным языком.

По мнению Е.Ф. Тарасова, коммуниканты вступают в контакт с этой общностью сознаний, все остальные знания, которые возникнут в ходе общения будут новыми, сиюминутно сформированными, хотя степень их оригинальности будет различной, но это не важно, главное, что мысли возбуждаемые смысловым восприятием речевых сообщений, формируются каждый раз заново и формируются коммуникантами здесь и сейчас, и не существовали в данной конкретной конфигурации ранее. До акта общения коммуниканты обладали знаниями, ассоциированными только с телами языковых и неязыковых знаков.

Таким образом, Е.Ф. Тарасов определяет языковое сознание как «совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых с помощью языковых средств - слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей».

Анализ проблемы языкового сознания показывает, что данное направление исследования в психолингвистике является достаточно перспективным и одновременно сложным, так как исследования языкового сознания затрагивают понятия, как психологии, так и лингвистики. Данные исследования открывают возможность обогатить наши знания как в изучении вопросов касающихся речи и языка, так и в вопросах о таком феномене психики как сознание.

Изучение языкового сознания неразрывно связано с вопросами, касающимися образов языкового сознания, анализ которых является важнейшим связующим звеном на пути к психолингвистическому исследованию как своей, так и чужой культуры.

С начала 90-х гг. в московской психолингвистической школе начинает формироваться новая методологическая база для этнопсихолингвистических исследований: центральной проблемой становится исследование национально-культурной специфики языкового сознания индивидуума и этноса, а главной причиной непонимания при межкультурном общении признается различие национальных сознаний коммуникантов. Поиск новых путей исследования привел к формированию представлений о межкультурном анализе онтологии национальных (этнических) сознаний, когда образы сознания одной национальной культуры анализируются в процессе контрастивного сопоставления с образами сознания другой культуры. В связи с этим, как считает Н.В. Уфимцева, произошло возникновение проблемы формирования методики таких контрастивных сопоставлений, когда язык и культура рассматриваются как формы существования общественного сознания, которое бытует как «образ себя» (образ своего этноса) и «образ другого».

По мнению Н.В. Уфимцевой, поиск национально-культурной специфики языкового сознания задает статус самого сознания: оно рассматривается как средство познания чужой культуры в ее предметной, деятельностной и ментальной форме, а также как средство познания своей культуры. Онтологией исследования языкового сознания является межкультурное общение носителей разных культур, сопровождаемое неизбежными коммуникативными конфликтами (конфликтами неполного понимания) из-за недостаточной общности сознаний.

Само же языковое сознание, понимается как совокупность образов сознания, овнешняемые языковыми средствами: отдельными лексемами, словосочетаниями, фразеологизмами, текстами, ассоциативными полями и ассоциативными тезаурусами. Образы языкового сознания интегрируют в себе умственные знания, формируемые самим субъектом преимущественно в ходе речевого общения, и чувственные знания, возникающие в сознании в результате переработки перцептивных данных, полученных от органов чувств в предметной деятельности.

Считается, что одним из способов овнешнения языкового сознания является ассоциативный эксперимент, а ассоциативные поля, формируемые из реакций носителей языка, дают возможность описывать качества их образов сознания.

Исследования, которые осуществлялись в московской психолингвистической школе в последние десять лет на материале Русского ассоциативного словаря (РАС 1994-1998; Караулов и др., 2002) и The Associative Thesaurus of English (Kiss G. & all., 1972), показали, что ассоциативный тезаурус является моделью сознания человека. Эта знаковая модель качественно отличается по презентации образов сознания от других предметных представлений образов. Если идеальный образ предмета существует (при рассмотрении процесса деятельности по стреле времени) сначала в форме деятельности, а затем в форме продукта деятельности, т.е. опредмечено, то слово не опредмечивает образ сознания, а только указывает на него с помощью тела знака. Следовательно, ассоциативный тезаурус - это такая модель сознания, которая представляет собой набор правил оперирования знаниями определенной культуры (вербальными и невербальными значениями), отражающими образ мира данной культуры.

По мнению Е.Ф. Тарасова, межкультурное общение - это «случай функционирования сознания в аномальных («патологических») условиях, когда отсутствует оптимальная общность сознаний коммуникантов. Чужая культура воспринимается как «отклонение от нормы», при этом естественным образом нормою считаются образы своей культуры, и чужая культура постигается путем приведения чужих образов сознания к образам своей культуры». В этой связи, есть основания полагать, что главную причину непонимания в межкультурном общении, следует усматривать в несовпадении национальных сознаний коммуникантов.

В современной культурологии существует представление, что диалог культур понимается как обмен культурными предметами, деятельностями и как обмен образами сознания, ассоциированными с конкретными словами. При этом, акцентируется внимание на том, что и заимствованный предмет, и новая инокультурная овладеваемая деятельность постигаются при помощи образов предметов и деятельностей своей культуры только потому, что другого способа, как понять новое через старое (знакомое), не существует.

При построении высказываний коммуниканты используют знания, в виде образов сознания, которые овнешняются словесными оболочками. Одной из основных целей межкультурного общения является достижение адекватного взаимопонимания в процессе коммуникации, поскольку неадекватное восприятие речевого и неречевого поведения неизбежно приводит к непониманию, которое нарушает коммуникацию и даже может привести к возникновению межличностных и межэтнических конфликтов. Как правило, коммуникативные конфликты в межкультурном общении происходят из-за полного или частичного незнания национально-культурной специфики сверхчувственных качеств культурных предметов.

Осваивая чужую культуру коммуниканты должны стремиться овладеть не только грамматикой и лексикой изучаемого языка, но и концентрировать свое внимание на картине мира, образах сознания, которые присущи данной культуре. При обычном обучении языку, носитель русской культуры, как правило, усваивает лишь «форму» иноязычных слов. К примеру, такие английские слова как “house”, “family”, “children”, “friend” будут ассоциироваться с теми знаниями, которые бытуют в его родной, русской культуре и это зачастую является одной из основных преград на пути к адекватному взаимопониманию. При более глубоком изучении иной культуры человек способен усваивать и понимать картину мира и образы сознания людей для которых эта культура является родной. Сложность процесса «освоения» образов сознания иноязычных коммуникантов, зависит от степени общности этих разноязычных культур.

Чтобы освоить культуру иного лингвоэтнического сообщества через усвоение образов его сознания, необходимы их овнешнения. По Е.Ф. Тарасову, эти овнешнения могут быть предметами, действиями, словами. Овнешнения необходимы для «передачи» образов сознания от одного поколения к другому или при освоении другой культуры. Для того чтобы сформировать у инокультурного реципиента, к примеру, образ русского дома, необходимо предъявить ему для восприятия дом снаружи и изнутри, позволив пожить в семье русских, занимающих дом, показать атмосферу тепла, которая обычно царит в русских семьях, а также атмосферу незащищенности русского жилища от вторжения любой власти и т.п. Овнешнениями образов сознания «дом» является предмет (дом), действия, которые связанны с этим предметом (проживание в доме), само слово «дом», а также текст, в котором при помощи других образов сознания описан и зафиксирован образ дома.

Таким образом, изучая проблемы, связанные с общением носителей разных национальных сознаний, можно сделать вывод о том, что для достижения взаимопонимания коммуникантам необходимы общность знаний об используемом языке и общность знаний о мире в форме образов сознания, так как несовпадение этих образов приводит к возникновению непонимания при межкультурном общении и может стать причиной коммуникативных конфликтов.

Одним из основных методов, с помощью которого можно судить об особенностях функционирования языкового сознания человека и способах построения речевого высказывания, является ассоциативный эксперимент.

Ассоциативный эксперимент играет одну из ключевых ролей в создании ассоциативного словаря, так как получаемые в эксперименте ассоциации в ответах испытуемых обозначаются словом. Использование материалов ассоциативного словаря позволяет наметить новые пути в исследовании механизмов речевого воздействия и поведения, а также в изучении семантических законов в языке в целом, принципов соотношения семантики и синтаксиса в речи и языке, закономерностей социализации индивидуальных семантических изменений и установлении новых типовых ассоциативных связей.

По мнению, А.А. Леонтьева, теоретическая значимость исследования ассоциаций вообще и типичных для данного языкового коллектива, в частности, громадна. И не последнее место в числе тех, кто может получить необходимую информацию из исследования ассоциаций, занимают специалисты в области обучения языку. Имея объективные данные относительно типичных или стереотипных ассоциаций на слова русского языка, мы можем использовать эти данные в самых различных сторонах обучения - от составления словарей до отбора фразеологизмов, от установления оптимальных способов семантизации до анализа культуроведческих проблем.

Наше диссертационное исследование особенностей языкового сознания русских и англичан в тематических полях «жилище» и «семья» проведено на материалах Русского ассоциативного словаря (РАС 1994-1998; Караулов и др., 2002) и The Associative Thesaurus of English (Kiss G. & all., 1972).

Глава 2 - «Экспериментальное исследование языкового сознания носителей русского и английского языков» предлагает исследование тематических полей «дом» и «семья». Исследование данных тематических полей предоставляет нам возможность не только более глубоко изучить собственную языковую культуру, культуру быта, но и познать особенности другого этноса.

Такие понятия, как семья и дом, практически являются звеньями одной цепи, и образы, вызванные данными стимулами, тесно переплетаются. По мнению А.К. Байбурина, жилище - это не только материальный объект, но и один из ключевых символов культуры. С понятием «дом» в той или иной мере соотнесены все важнейшие категории картины мира у человека. Наконец, жилище - это квинтэссенция освоенного человеком мира.

Представляется, что сравнительное исследование образов семьи и дома в разных культурах и выявление общих и специфических черт является важным аспектом в изучении национально-культурной специфики образов мира носителей разных культур.

Исследуемые в работе слова-стимулы были получены путем отбора одинаковых частотных реакций из ассоциативных полей русских и англичан на «первичные» слова-стимулы - «дом» и «семья».

Наше исследование начинается со сравнительного анализа ассоциативных полей трех слов-стимулов - «дом», «home», «house»:

Начав наш анализ данных ассоциативных полей русских и английских испытуемых, мы обратились сначала к реакциям русских респондентов. Самая частотная реакция на стимул дом - это реакция - родной (11.5%). По этой реакции видно, что для большинства русских дом связан больше с семьей, родственниками, с тем местом, куда можно прийти и поделиться своими проблемами, т.е. дом является как бы символическим заместителем «семьи». Здесь следует посмотреть, какими качествами обладает семья у русских: «Семья - это место, куда я могу прийти с любыми своими проблемами»; «где тебя ждут»; «сюда всегда можно прийти и поделиться…»; «это, прежде всего, то место в жизни, куда я всегда смогу вернуться, где бы я ни была… где всегда мне будут искренне рады» и т.п. (из студенческих и ученических высказываний) (Разумова И.А., Потаенное знание современной русской семьи, с. 124, 2001).

Анализируя реакции, взятые нами из РАС (Русский ассоциативный словарь, Т.І., Караулов Ю.Н., Черкасова Г.А., Уфимцева Н.В., Сорокин Ю.С., Тарасов Е.Ф., 2002) на слово дом, несложно сделать выводы о том, что дом для большинства русских связан в основном с положительными эмоциями: большой (3.8%), мой (3.8%), семья (2.8%), красивый (1.9%), тепло (1.9%).

Так как в процессе анализа мы встречаемся с двумя английскими словами-стимулами, имеющими значение дом (home и house), то для более полного анализа мы рассмотрели их различия: home - любое место, в котором живет некто (и ощущает это своим жилищем); house - строение, обычно в нем живет семья (обычно - не одноэтажное) (Электронный словарь Контекст 6.0., 2004).

Следует заметить, что значения слов «дом», «home» и «house» являются традиционным объектом анализа лингвистов.

Вот как С.Г. Тер-Минасова, в своей книге «Язык и межкультурная коммуникация» описывает разницу между русским словом дом и английским house: «Русское слово дом легко “переводится” на любой язык. Например, на английский - house. Однако русское слово дом шире по значению, чем слово house, оно включает в свою семантику любое здание, где живет и работает человек: наше министерство - это высокий серый дом на углу; наш факультет переехал в новый дом, следующий за кинотеатром «Литва» и т.п. В этих контекстах слово house неприемлемо: house - это дом, где вы живете, а не работаете. Тот дом, где вы работаете, - это building (отметим, что одна из реакций английских реципиентов на слово-стимул house - это реакция - building 2%). Большой многоэтажный дом, где вы живете, это не house, это block of flats и т.д.».

Разницу в объеме семантики этих слов описал Л.С. Бархударов. Русское слово дом, пишет Бархударов, можно считать эквивалентом английского house, однако эти слова совпадают лишь в двух значениях: «здание, строение» (например, каменный дом - a stone house) и «династия» (например, дом Романовых - the House of Romanovs). Во всех остальных значениях, пишет автор, эти слова не совпадают. Русское дом имеет также значение «домашний очаг», «место жительства человека», в котором оно соответствует другому английскому слову, а именно - home. Дом в русском языке имеет также значение «учреждение», причем в этом значении оно каждый раз переводится на английский язык по-разному, в зависимости от того, о каком конкретно учреждении идет речь (например: детский дом - children's home или orphanage; торговый дом - commercial firm; сумасшедший дом (разг.) - lunatic asylum; исправительный дом - reformatory). В свою очередь, отмечает Л.С. Бархударов, английское house также имеет ряд значений, отсутствующих у слова дом: «палата парламента» (например, the House of Commons), «театр» (например, opera house), «зрители, аудитория» (appreciative house - «отзывчивая публика»), «сеанс» (the first house starts at five), «гостиница» и пр. Мы видим, что русское дом и английское house никак нельзя считать «двумя ярлыками для одной и той же вещи», каждое из этих слов заключает в себе целую систему значений, лишь частично совпадающую с системой значений слова в другом языке.

Тем не менее, выявив самые частотные реакции, на слова-стимулы home и house, мы обнаружили, что они как раз таки и являются самыми «сильными» и взаимосвязанными образами друг для друга: home - house (24%), house - home (28%). Отсюда можно сделать несложный вывод о том, что эти два слова-стимула сильно взаимосвязаны в языковом сознании англичан.

Далее мы видим, что образ дома (на стимул home) у англичан, так же как и у русских, тесно связан с семьей, чем-то родным. Этот факт подтверждают сами реакции: family (6%), mother (5%), parents (3%). Следует так же отметить, что реакции на стимул дом (home), несут в себе в основном положительные эмоции: life (3%), help (2%), rest (2%).

Проанализировав реакции на другой английский стимул, а именно, на слово-стимул house, мы увидим, что действительно в языковом сознании англичан house видится в основном как строение: door (6%), chimney (4%), roof (4%), flat (3%), brick (2%), building (2%).

Если для англичан дом может ассоциироваться как с отдельным домом, как правило, со своим садом (на стимул house: garden (8%)), так и с квартирой (на стимул house: flat (3%)) , то для многих русских дом, прежде всего, является отдельным строением, и находится в большинстве случаев в деревне или недалеко за чертой города (реакции на стимул дом: в деревне (2.8%), деревня (1.9%), на окраине (1.9%)).

Следует заметить, что в сознании русских в отличие от англичан, предпочитающих жить в собственном индивидуальном доме подальше от шумного города, больше как раз таки отдается предпочтение жизни в городе, нежели в деревне или какой-нибудь сельской местности. Вероятно, это обуславливается тем, что в городе больше возможностей найти работу и более разнообразный досуг, чем в деревне. В сознании многих русских, в отличие от англичан, жизнь в деревне не связанна с чем-то приятным, а зачастую связана именно с земледелием, к чему так не стремится англичанин.

Теперь следует обратить внимание на то, каким видят дом русские и англичане в качестве строения. У русских дом: большой (3.8%), кирпичный (2.8%), крыша (2.8%), белый (1.9%), красивый (1.9%), тепло (1.9%). У англичан дом: garden (8%), door (6%), chimney (4%), roof (4%), brick (2%).

Посмотрев на эти реакции, мы обнаружили, что здесь есть как совпадения (кирпичный - brick; крыша - roof), так и различия. Далее мы провели анализ реакций опрошенных.

Реакция большой (3.8%) у русских опрошенных (РАС) является второй по частотности после родной (11.5%). Такая частотность реакции объясняется тем, что русские семьи, живущие в деревнях, обычно всегда большие и нуждаются в достаточно просторном жилище. Далее мы можем увидеть описание различных русских домов людьми, живущими или когда-то жившими в деревне: «Недалеко от моего поселка есть деревня, которая называется Старые Гимолы. Она находится на берегу озера. Там им некоторое время приходилось жить. Дом, в котором они жили, до сих пор сохранился. Это большой деревянный дом из бруса. Крыша его несколько необычная - она резная. В дом ведут два больших крыльца, перила которых тоже резные… В доме есть большая русская печь, в которой пекли даже хлеб…» (Нина, 20 л.), (Разумова И.А.2001, с. 128).

«У моей бабушки большой двухэтажный дом. На сарае в доме, куда могла заезжать лошадь с возом сена, была рядом построена качель…» (Мария, 18 л.), (Там же, с. 128).

«Мой прадед построил большой дом на горе для всей семьи. Возле дома он посадил ель. Теперь это уже большое дерево… Мой прадед - человек, который жил честно, трудился, построил дом, посадил дерево, воспитал детей» (Анна 25 л.), (Там же, с. 129).

Большой дом означает большую семью, что всегда оценивается положительно: «Долго жили всей семьей в большом доме, даже когда сыновья женились» (Александра, 17 л.). «В прежние времена эта большая семья собиралась летом в родительском доме в Робогойле, яблоку негде было упасть. Было застолье, песни, пляски, разговоры, воспоминания. Дом был огромных размеров, с горницей, с большой русской печью и полатями» (Татьяна, 17 л.), (Там же, с. 129).

Из этих воспоминаний о русском доме, мы увидели, что данная реакция на стимул дом (большой 3.8%) не случайна, и имеет непосредственную связь с размерами русских семей живущих в деревнях.

Также, будет целесообразным обратить наше внимание и на то, что данная реакция явилась следствием возникновения у респондентов образа многоэтажного дома.

Далее мы проанализировали, что является основополагающим для английского дома. Мы увидели, что в реакциях английских опрошенных на стимул house не уделяется внимание размерам самого жилища как у русских, но отчетливо видна достаточно частотная реакция garden 8%. Это объясняется сравнительно просто. Британия является страной садоводов. Англичане не мыслят свой дом без сада или хотя бы маленького палисадника перед домом. В качестве подтверждения, мы обратились к наблюдениям журналиста-международника В. Овчинникова, который пишет, что Британия страна коллекционеров, но в еще большей степени, как мы уже отметили выше, она является страной садоводов. Это излюбленное хобби и для биржевого брокера, и для шахтера, для адвоката и для почтальона. Среди англичан, отмечает автор, насчитывается свыше 20 миллионов садоводов-любителей. Далеко не все они, разумеется, обладают возможностью иметь сад. Часто это просто крохотный палисадник под окном. А уж если нет и его - остается выращивать цветы в ящике на подоконнике.

Садоводство - национальная страсть англичан, ключ к пониманию многих сторон их характера, их отношения к жизни. Автор подчеркивает, что и сама английская погода, по поводу которой принято так много ворчать, служит, безусловно, лучшим другом садовода, позволяя жителям туманного Альбиона круглый год иметь досуг, куда менее доступный народам других стран.

Благодаря влажному, умеренному климату в Лондоне круглый год зеленеет трава и почти всегда что-то цветет. Так что садовод может не только трудиться на свежем воздухе, но и любоваться плодами своего труда.

Теперь рассмотрим одинаковые реакции русских и англичан, а именно, крыша (2.8%) - roof (4%). Как видно из реакций, крыша как часть дома имеет большое значение, как у русских, так и у англичан. Такие реакции имеют вполне естественное объяснение. Крыша является одной из основных частей любого дома и зачастую требует к себе большого внимания. Если наблюдать за жизнью русских деревень, поселков, маленьких провинциальных городков или новых для России поселений с современными коттеджами мы увидим, что хозяева домов независимо от того, где эти дома находятся и как они выглядят, достаточно много времени уделяют крыше их жилища. Действительно, крыша практически любого дома нуждается в периодической починке, и английские крыши не являются исключением. Интересен факт, что, как правило, большинство проблем касающихся быта, англичане с удовольствием обсуждают между собой именно в английских пабах. Как отмечает Всеволод Овчинников, паб играет для англичан незаменимую роль универсального центра общинных связей; как места, где можно получить дельный совет насчет ремонта крыши или прививки яблонь, по случаю приобрести подстреленных на охоте зайцев или удачно сбыть подержанную автомашину (Овчинников В. Корни дуба, с. 22-23).

«Когда соседи в воскресенье встречаются в пабе и один задает другому традиционный вопрос: «Что ты сделал за эту неделю?», под этим имеется в виду не работа в лаборатории, не игра на бирже и не участие в предвыборной кампании. Каждый понимает, что речь идет о ремонте крыши, или о смене обоев в спальне, или о поездке за навозом для клумбы» (Овчинников В., Корни дуба, с. 43).

Далее следует обратить внимание на реакции: кирпичный 2.8% - brick 2%. Они так же являются эквивалентными. Интересен факт, что 2.8% русских испытуемых дали реакцию на слово-стимул дом: кирпичный. Если посмотреть на русскую деревню или село, то мы увидим различные дома, как кирпичные, так и деревянные и последних зачастую бывает гораздо больше, тем не менее, если посмотреть даже на единичные реакции в РАС, такой реакции, как деревянный мы не встретим. Вероятно, это можно объяснить тем фактом, что испытуемые, давшие подобную реакцию (кирпичный) на предоставленное слово-стимул (дом) принадлежат в своем большинстве к городскому населению. Что касается англичан, то их реакция на стимул house вполне закономерна. Дело в том, что большинство частных домов в Англии кирпичные. Описывая Лондон в своей книге «Все меняется даже в Англии», А. Лопухин, обращает внимание на то, что многие районы Лондона выглядят примерно одинаково: это нескончаемые улицы, вдоль которых вереницей вытянулись неоштукатуренные двух- или трехэтажные дома преимущественно из темно-красного кирпича, покрытые почерневшей от времени черепицей.

У разных авторов, рассказывающих про Англию, мы часто встречаем описание рабочих окраин, которые удручают своим однообразием, непривлекательностью жалких жилищ, прижатых друг к другу, словно доски забора, подавляющей душу безысходностью прокопченных кирпичных стен.

В реакциях на слово-стимул дом у русских опрошенных мы встречаем реакцию белый 1.9%. Такая реакция очень просто объясняется. Если вновь посмотреть на большинство русских деревень и поселков, то довольно часто встречаются дома, построенные из белого кирпича. Так же, стоит отметить и тот факт, что следствием подобной реакции могло стать словосочетание «Белый дом», которое приобрело нарицательный характер не только в России, но и в других странах. Обычно, «Белым домом» называют те здания, где приютились правители разного масштаба и калибра. Словосочетание «Белый дом» пришло к нам через СМИ. Изначально, данное словосочетание употреблялось, как правило, в политических новостях касающихся США. С течением времени и изменением политического устройства России и развитием демократии словосочетание «Белый дом» стало общеупотребительным в России и носит несколько ироничный оттенок. Использованию этого словосочетания способствовала постройка здания правительства, которое стали называть «Белым домом».

Что касается англичан, то у них подобная реакция отсутствует, и это не случайно, если судить по описаниям самой Англии разными авторами, то дома в своем большинстве строятся из красного кирпича. А. Лопухин описывает обычные районы Лондона, как нескончаемые улицы, вдоль которых вереницей тянутся неоштукатуренные двух- или трехэтажные дома преимущественно из темно-красного кирпича, покрытые почерневшей от времени черепицей.

В. Осипов в своей книге «Британия глазами русского» подтверждает этот факт, считая, что, в принципе, дома в Англии разные, но большинство из них преимущественно красные и кирпичные.

Далее мы рассмотрели реакцию русских опрошенных: жилой 1.9%. Данная реакция не обладает высокой частотностью, тем не менее, она дает описание, каким бы хотели видеть или видят свой дом русские семьи. И.А. Разумова в своей книге «Потаенное знание современной русской семьи» пишет, что для русских нежелательна ситуация, когда родовой дом опустел, стал нежилым. Это сразу делает его «опасным», враждебным. Лучше, если он просто поменял хозяев, и тогда замечание, что «в нем до сих пор живут люди», подтверждает его крепость и жизнестойкость. А указания на разместившиеся в прочных домах предков государственные учреждения свидетельствуют в пользу социального статуса, хотя и с примесью «тоски по утраченному». Как мы видим, в сознании русских нежилой дом связан с чем-то неприятным, опасным, даже враждебным.

Рассмотрев следующую реакцию, а именно, реакцию - красивый 1.9%, и обратив внимание на относительно невысокую частотность данной реакции, мы предположили, что красота самого дома в языковом сознании русских не является основополагающей характеристикой жилища, тем не менее, имеет свое значение. Исследователи пишут, что дом обязательно упоминается в тех случаях, когда он чем-то превосходит окружающие строения, выделяется из них, будь он «самый красивый в деревне», большой или «отличался от всех других домов цинковой крышей» (И.А. Разумова). Значение дома для местности, населенного пункта соотносится с общественным статусом семьи у русских.

Стоит вспомнить и про жилища наших предков, а именно, древних славян. Как правило, крыши русских изб тех времен украшались всем известными «коньками» и «петушками», но далеко не всем известно, что первоначально это делалось вовсе не «для красоты», а для того, чтобы зло не сумело проникнуть в дом. Эти так сказать украшения имели прямую связь с ритуалом «строительной жертвы». Как отмечает А.К. Байбурин, жертвоприношение являлось одним их центральных моментов обрядов, совершавшихся при закладке различного рода строений. «Строительная жертва» (Bauopfer) - одна из этнографических универсалий. Она зарегистрирована у народов всех материков (Hartland E.S. Foundation, foundation rites. - Encyclopedia of Religion and Ethics.Vol. VI. Edinburgh, 1913). Мария Семенова пишет, что в старину к задней части конька прикрепляли еще и хвост из мочала, после чего изба уже совершенно уподоблялась коню. Собственно дом представлялся «телом», четыре угла -четырьмя «ногами». Ученые пишут, что вместо деревянного «конька» некогда укрепляли настоящий лошадиный череп или оленьи рога (как нередко делали скандинавы). Таких лошадиных черепов в любой деревне немало висело по заборам. Люди полагали, что в них сохранялась священная жизненная сила павших животных. Считалось, пишет М. Семенова, что черепа на заборе отгоняли от деревни «скотьи хворобы», да и вообще всякое зло.

Помимо коня, другим излюбленным жертвенным животным при закладке дома был петух (курица). По этой причине и появились вышеупомянутые «петушки» на крышах русских изб. Помимо того, что они служили украшением дома, что было вторичным, их основной ролью было отпугивать всякое зло. Наши предки были убеждены, что нечисть должна исчезнуть при крике петуха. М. Семенова добавляет, что петухам приписывалась способность «видеть» болезнь, которая во время эпидемий, согласно поверьям, ходила из дома в дом в женском обличье.

Несколько позже, в XVI, XVII столетиях, русские стали больше уделять внимания красоте своих домов. В своем очерке домашней жизни и нравов великорусского народа Н.И. Костомаров пишет, что на фронтонах и на стенах русских домов около окон делались разные изображения: линейки, листья, травы, зубцы, узоры, птицы, звери, единороги, всадники на конях и прочее. На каменных зданиях они делались из камня или кирпича. На деревянных зданиях эти украшения были резные. Резьба была старинной принадлежностью славянской образованности и до сих пор у русских поселян составляет наружное украшение изб.

Говоря о современных домах и квартирах русских, можно сказать, что немалое количество людей стало больше уделять внимание их красоте. Такой интерес к красоте и практичности своего жилища «подогревается» новыми всевозможными строительными материалами, обилие которых позволяет делать свое жилище все более комфортным и удобным для жизни.

Как у русских, так и у английских опрошенных мы обнаружили схожие реакции: семья 2.8% - family 6%. У англичан, помимо реакции family 6% (которая является достаточно частотной) к этой смысловой группе примыкают также реакции: mother 5% и parents 3%. Из реакций англичан видно, что образ дома (home), достаточно тесно связан с семьей: 6% + 5% + 3% = 14%. Если посмотреть на реакции русских, то здесь мы увидим несколько другую ситуацию. Кроме реакции семья 2.8%, мы не встречаем напрямую схожих реакций в данной смысловой группе (таких как отец, мать или родители). Эти реакции интересны тем, что родственные отношения в русских и английских семьях несколько отличаются. Как правило, русские семьи (особенно в деревнях) больше, чем английские. Это объясняется тем, что большинство детей, даже обзаведясь собственными семьями, живут в доме родителей. В основном, первопричина таких семейных ситуаций объясняется отсутствием собственного жилья у молодых семей. Несмотря на схожую ситуацию с жильем, английские родители стараются приучить своих детей жить самостоятельно, т.е. не в родительском доме. Не секрет, что одной из характерных черт английского менталитета является культ частной жизни. Дети, в отличие от русских семей, начав учиться, основную массу времени проводят вдали от родительского дома и подолгу не видят своих родителей. Паоло Тревес пишет, что вся система английского мышления, вся система образования вращаются вокруг центрального принципа одиночества. Чуть ли не с шестилетнего возраста англичанин становится одиноким - вместе с другими, это верно, но одиноким, отделенным от своей семьи в школе или колледже на все время, кроме каникул. И когда он возвращается домой через пятнадцать или двадцать лет с дипломом Оксфорда или Кембриджа, он естественно хочет вновь уехать как можно скорее, чтобы жить своей собственной жизнью. Иными словами, чтобы продолжать быть одному.

Исследуя данные реакции англичан можно наблюдать некоторый парадокс, заключающийся в том, что, следуя логике, в английском сознании образы матери, родственников, предположительно должны были быть несколько «ослабленными» и не совпадают с их повседневным укладом жизни. Тем не менее, их реакции говорят об обратном.

Можно предположить, что реакции англичан на слово-стимул home (family, mother, parents) связаны с английской системой воспитания. Возможно, именно в ней и кроются причины таких реакций. Как уже было сказано выше, англичане с ранних лет привыкают жить самостоятельно и независимо, вне семьи, но это не значит, что данная система воспитания подавляет в их сознании естественное желание жить рядом с близкими, рассчитывать на их помощь и поддержку в трудные минуты жизни (реакция help 2%). Отсюда следует, что такие реакции английских опрошенных связанны вероятно с подсознательным желанием быть ближе к родителям, быть частью семьи, но данная система построения жизни англичан настолько сильно укоренилась в английском обществе и сознании самих англичан, что даже подсознательное присутствие подобных желаний не меняет сложившийся уклад жизни.

Вот как смотрит на эту проблему В. Овчинников, задаваясь вопросом: «Оправдана ли английская система воспитания? Идет ли она, в конечном счете, на пользу психологии и характеру детей?». На сей счет, пишет журналист-международник, могут быть разные мнения. Но вряд ли вызовет споры вывод о том, что система эта не проходит бесследно для самих родителей. Подавлять естественные проявления чувств к собственным детям, сдерживать душевные порывы уздой самоконтроля - все это неизбежно влечет за собой различные последствия, наиболее очевидным и безвредным из которых является страсть к домашним животным.

В родительском сердце кто-то должен занять место отчужденных детей. Чувства эмоциональной привязанности должны получить какую-то отдушину. Ведь если нежность к собственному ребенку не принято открыто выражать даже наедине с ним, то самое бурное и необузданное проявление любви к собаке даже на людях не считается зазорным. Но может ли пристрастие к домашним животным служить равноценной заменой?

“Думается”, - пишет В. Овчинников, “что сознательное охлаждение родительских чувств, преднамеренное ужесточение сердец к собственным детям сказываются, в конечном счете, и на других формах личных отношений в семье, включая отношения между мужем и женой. Возводя в культ понятие частной жизни, независимости и самостоятельности человека, который должен полагаться лишь на свои силы, англичане обрекают себя на замкнутость, и, стало быть, на одиночество”.

Что же такое дом, для англичанина? Ответ однозначен, дом для англичанина вся его жизнь. Англичане очень домолюбивый народ. Большую часть своего свободного времени они проводят дома, чинят крышу, работают в палисаднике или занимаются какой-нибудь другой работой по дому. Реакция life 3% является вполне естественной при таком укладе жизни. Жизнь и дом в сознании англичан видятся как синонимы. Существует даже популярный куплет, отражающий отношение англичан к своему жилищу:

Немец живет в Германии.

Янки живет в Оклахоме.

Испанец живет в Испании.

Но англичанин - дома…

Здесь же мы встречаемся с реакцией rest 2%, которая тоже имеет вполне закономерное объяснение. По наблюдениям многих исследователей, дом служит англичанину крепостью, где он может укрыться не только от непрошеных посетителей, но и от надоевших забот. Переступить этот порог - значит для англичанина переместиться в совершенно другой мир, абсолютно не связанный с миром его повседневного труда.

Вновь обратившись к книге В. Овчинникова «Корни дуба», мы можем увидеть, как воспринимают домашнюю жизнь не только англичане, но и другие народы, такие как японцы или американцы. Здесь существуют явные отличия. Например, когда японец возвращается домой, с ним тоже происходит магическое перевоплощение. Он словно порывает с современностью ради мира своих предков. Именно за порогом жилища вступает в силу традиционный домострой с его догмами предписанного поведения. Англичанин же за порогом своего жилища полностью освобождается не только от повседневных забот, но и от постороннего нажима. В этих стенах он волен вести себя как ему вздумается, допускать любые странности, при единственном условии, что его эксцентричные выходки не будут причинять беспокойства соседям.

Продолжая тему домашнего отдыха, а именно, об умении англичан чувствовать себя дома словно в ином мире, Овчинников описывает свой разговор с одной лондонской журналисткой, которая много лет работала в США:

“В американцах”, - говорила она, - “меня больше всего поражала и угнетала их неспособность отключаться. Даже свободные вечера, даже выходные дни они, как правило, проводят в обществе тех же людей, с которыми ведут дела. И это неизбежно ведет к тому, что и дома, и в гостях они продолжают думать и говорить о том же, что волнует их на работе. Англичанину это отнюдь не свойственно. Приходя домой, он разом отключается от всего, чем были заняты весь день его мысли. Люди, с которыми он общается, чаще имеют с ним общие интересы не в труде, а в досуге”.

“У меня муж - поляк”, - продолжала собеседница. - “Но, прожив полвека среди англичан, он так и не научился отключаться от того, чем он увлечен на службе. Если в субботу утром его вдруг осеняет какая-то инженерная идея, он тут же порывается обсудить ее по телефону со своими сослуживцами, и мне каждый раз приходится удерживать его, ибо звонить по делу домой ни подчиненному, ни начальнику в Англии не принято. Это допустимо лишь в каких-то исключительных, экстренных случаях: то ли загорелся завод, то ли ограблен банк, то ли перед операцией заболел хирург…” (Овчинников В., Корни дуба, с. 41).