Специфика нарративной структуры и языковых средств дискурса англоязычной романтической прозы

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Введение

Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению англоязычной романтической прозы как особого типа повествовательного дискурса. Антропоцентрическая направленность современной научной парадигмы вызывает необходимость исследования дискурсов, традиционно привлекающих внимание широкого круга читателей, что и обусловливает усиливающийся интерес филологов к проблеме массовой литературы и романтической прозы, в частности, которая рассматривается как один из жанров массовой литературы.

Из всех разновидностей массовой литературы романтическая проза является наиболее недооцененной критикой и филологами на протяжении всей истории ее существования. Несмотря на возросший за последнее время интерес к исследованию романтической прозы, о чем свидетельствуют работы как зарубежных авторов [Modleski, 1982; Mussell, 1984; Ramsdell, 1999; Regis, 2003; Radway, 2004 и др.], так и отечественных исследователей [Вайнштейн, 1996; Бочарова, 1996; Светличная, 2001; Купина, 2005; Щировская, 2006 и др.], данный феномен описывается лишь обзорно, с точки зрения социологического, культурологического, литературоведческого подходов, но не являлся до сих пор объектом серьезного лингвистического анализа.

Актуальность исследования, выполненного в рамках современной лингвистической парадигмы, определяется следующими факторами:

· необходимостью поиска и реализации адекватных способов описания инвариантных особенностей дискурса и его разновидностей, что составляет одну из важных задач семиотики и лингвистики;

· возрастающим интересом лингвистов к феномену массовой литературы, ее структурным и языковым особенностям, обеспечивающим стабильность ее существования; отсутствием систематических лингвостилистических исследований романтической прозы, которые могли бы пролить свет на ее популярность;

· значимостью междисциплинарного направления рассмотрения дискурса романтической прозы с учетом достижений структурно-семиотического направления, лингвистики дискурса, лингвокультурологии, что дает возможность более детального описания исследуемого объекта.

В качестве объекта диссертационной работы выступает дискурс англоязычной романтической прозы, а его структурные и языковые особенности определяются нами как предмет исследования.

В соответствии с обозначенным объектом и предметом можно сформулировать следующую цель исследования Ї выявление и систематизация особенностей смысловой структуры и языковых средств и приемов их использования в формировании дискурса англоязычной романтической прозы.

Цель исследования определяет постановку следующих задач:

1) уточнить содержание понятия «массовая литература» и выявить ее лингвистические характеристики;

2) на основе структурно-семиотического анализа корпуса текстов романтической прозы вывести базовую формулу романтической прозы и выявить сферы ее актуализации в дискурсе;

3) выделить и систематизировать лингвостилевые дискурсообразующие особенности романтической прозы;

4) установить универсальные характеристики дискурса романтической прозы и границы их варьирования в его разновидностях;

5) сформулировать критерии выделения прототипических и типичных текстов данного жанра.

Теоретическую основу исследования составили работы отечественных и зарубежных ученых в области структурно-семиотического и лингвокультурологического исследования текста, лингвистики дискурса [Барт, 2000; Бремон, 2000; Греймас, 2004; Кавелти, 1976; Пропп, 2005; Тодоров, 1978; Щировская, 2006; Эко, 2005], по теории и философии литературы [Бахтин, 1979; Жирмунский, 1979; Лотман, 1997; Юнг, 2003], стилистики текста [Арнольд, 1998; Гальперин, 2006; Кухаренко,1978; Тураева, 1986].

Основными методами, используемыми в работе, являются метод структурно-семиотического анализа как наиболее продуктивный для вычленения и типизации общих элементов и составляющих исследуемого материала в совокупности с техникой анализа «литературных формул», предложенной американским культурологом Дж. Кавелти [Кавелти, 1976], методы контекстуального, интертекстуального и лингвостилистического анализа; комплексная методика стилистики декодирования и лингвистической интерпретации текста [Арнольд, 1974; Кухаренко, 1978].

Материалом исследования послужили тексты 80 романов английских и американских авторов общим объемом 25565 страниц.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в интеграции лингвистического, литературоведческого и культурологического подходов к исследованию данного типа дискурса, что позволило выявить его основные дискурсообразующие особенности, а также определить границы варьирования в рамках данного дискурса, обусловленные особенностями идиостиля конкретных авторов.

Теоретическая значимость работы определяется ее вкладом в теорию дискурса и методологию структурно-семиотического и лингвостилистического анализа текста.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его теоретические положения и практические результаты могут быть использованы в курсах общего языкознания, стилистики, английской и американской литературы, на практических занятиях по аналитическому и домашнему чтению, при разработке отдельных аспектов лингвостилистической интерпретации текста, написании курсовых и дипломных работ по английской филологии.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В основу построения дискурса романтической прозы положена формула, представляющая собой архетипическую модель, находящая актуализацию в сюжетной схеме, мотивах, персонажных типах и определенной эмоциональной нагруженности. Совокупность перечисленных компонентов определяет жанровую специфику данного типа дискурса.

2. Основной жанрообразующей особенностью дискурса романтической прозы является стандартизация и клишированность в употреблении языковых средств и приемов их использования, образующие особый код, знак определенной эмоциональной и интеллектуальной информации.

3. Универсальными характеристиками дискурса романтической прозы являются следующие: субъективированная литературная перспектива, детальное изображение вещного мира, возможность идентификации читателя с персонажами, мифологичность сюжета, реализующаяся посредством интертекстуальных включений преимущественно из источников, составляющих определенный круг из общеизвестных мифов, сказок, а также классических произведений ряда авторов (С. Ричардсон, А. Рэдклифф, Ш. Бронте, Д. Дю Морье и др.).

4. Специфика выбора лексических единиц, использования образных средств и синтаксических конструкций, а также актуализация определенных интертекстуальных связей в англоязычной романтической прозе формируют как общие дискурсообразующие характеристики, так и индивидуальные черты, присущие разновидностям данного дискурса и идиостилям конкретных авторов.

Апробация работы. Центральные положения диссертации отражены в двенадцати публикациях, раскрывающих основное содержание работы, в том числе в трех статьях, опубликованных в изданиях, рекомендованных ВАК РФ для публикации результатов научных исследований. Материалы и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры английской филологии Лингвистического института Алтайской государственной педагогической академии. Основные положения работы были представлены на III Всероссийской научной конференции «Англистика XXI века» (Санкт-Петербург, 2006), II, III, IV Международных научно-практических конференциях «Проблемы межкультурной коммуникации в теории языка и лингводидактике» (Барнаул, 2006, 2008, 2010), международных научно-практических конференциях «Горный Алтай: проблемы билингвизма в поликультурном пространстве» (Горно-Алтайск, 2008, 2011).

1. Дискурс романтической прозы: структурно-семиотическая организация, типология, композиционные и языковые особенности

лингвистический романтический проза дискурсообразующий

В последние десятилетия гуманитарная наука интенсивно осваивает области культуры и искусства, прежде находившиеся на периферии академического внимания, в том числе массовую литературу и одну из ее конкретных разновидностей - романтическую прозу (далее РП). РП представляет собой определенный тип повествовательного дискурса, т.е. корпус текстов, объединенных одной тематикой (развитие любовных отношений между мужчиной и женщиной), имеющих функционально-целевую и коммуникативную общность (повествовательные произведения, написанные женщинами и адресованные женщинам).

Согласно В.М. Жирмунскому, в отличие от произведений «большой», «высокой» литературы, произведения массовой литературы представляют собой строго регламентированное формально-содержательное единство и могут рассматриваться как «установленный традицией способ сочетания определенной темы с композиционной формой и особенностями поэтического языка» [Жирмунский, 1996, с. 381-382]. Исследователи В.Е. Хализев, Б. Менцель, К.Т. Теплиц, Б. Дубин и др. отмечают такие особенности массовой литературы, как высокая степень предсказуемости структуры сюжета, а также использование шаблонов и стилевых клише.

Необходимость полного описания феномена массовой литературы породила множественность подходов, дополняющих друг друга и способствующих более детальному раскрытию его природы: культурологический, социологический, психологический и структурно-семиотический. Дж. Кавелти относит произведения массовой литературы (детектив, вестерн, научная фантастика, любовный роман и др.) к формульной литературе и отмечает, что в основе формулы лежат особые принципы выбора некоторых сюжетов, героев и обстановки, определяющие базовые структуры повествования [Cawelti, 1976, c. 35-36]. Согласно Кавелти, литературная формула Ї это структура повествовательных конвенций, использованных в очень большом количестве произведений [c. 5]. В понятие формулы входят: 1) общие нарративные схемы, универсальные архетипы или образцы, находящие свое воплощение в определенном культурном материале; 2) культурно обусловленные стереотипы, используемые для описания типов людей, обстановки. Таким образом, формула представляет собой синтез специфических культурных условностей и универсальных архетипов.

Существование различных подходов к феномену массовой литературы свидетельствует о сложности, неоднозначности данного явления, поэтому представляется целесообразным учитывать результаты исследований этих дисциплин при лингвистическом анализе дискурса РП. Исходя из того, что дискурс РП отличается высокой степенью стандартизации, он может быть подвергнут структурно-семиотическому анализу для выявления нарративной схемы и вариантов, в которых она может реализовываться. Основы структурно-семиотического подхода были заложены в теории сюжетной структуры сказочного повествования В.Я. Проппа [Пропп, 2005]. Ученому удалось вывести сюжетный инвариант волшебной сказки и представить его в виде общей схемы, состоящей из основного набора инвариантных функций (31), и действующих лиц (7), реализующих их в повествовании. Предпринятый ученым структурно-семиотический анализ открыл перспективу для дальнейших исследований литературных произведений.

Разработанная В.Я. Проппом методология получила широкое применение в работах как западных (Ц. Тодоров, А.-Ж. Греймас, Кл. Бремон, Р. Барт, У. Эко и др.), так и отечественных (Ю.К. Щеглов, Н.М. Зоркая, В.П. Руднев, Т.Н. Щировская и др.) лингвистов, литературоведов. Методология морфологического анализа сказок была успешно применена к текстам, обладающим связностью и тенденцией к клишированности: греческому роману, эпической поэме «Беовульф», балладе, библейским сказаниям и т.д. Целый ряд работ (У. Эко, Р. Барт, Ю.К. Щеглов, Л.П. Варенина,) посвящен структурно-семиотическому исследованию детективного дискурса.

Серьезные исследования дискурса РП появляются с начала 1980-х гг. на Западе [Modleski, 1982; Mussell, 1984; Ramsdell, 1999 и др.], но они отражают лишь отдельные аспекты феномена РП Ї социологический, психоаналитический, литературоведческий, культурологический. Тем не менее, авторы отмечают общие характеристики дискурса РП: 1) мифологичность Ї язык дискурса насыщен символами, аллюзиями на мифические архетипы, составляющими второй, ассоциативный план произведения (основополагающими являются миф об Аиде и Персефоне, о Золушке и др.); 2) общая литературная перспектива Ї повествование, в основном, ведется с точки зрения героини, что придает ему эмоциональность; 3) детальное изображение вещного мира, что делает иллюзорный мир реальным и 4) способствует вовлеченности читательниц в повествование, отождествлению их с героями.

Опираясь на структурно-семиотический метод, на концепцию литературных формул Дж. Кавелти, а также учитывая схему повествовательных элементов, предложенную П. Регис и типологию мотивов, выделенных Т.Н. Щировской для популярных отечественных текстов, на основе достаточно большого корпуса текстов РП, мы выявили формульную нарративную схему, включающую 9 основных функций: 1) встреча героини с героем; 2) притязания соперницы; 3) обман героини «вредителем» (соперницей), втягивание в интригу; 4) появление помощников; 5) борьба с антагонистом; 6) получение героиней тайных сведений, порой ложных; 7) разрыв с героем; 8) поиск героем героини и трудное примирение; 9) вступление в брак. Вторым компонентом формулы являются персонажные типы РП, которые представлены культурными стереотипами, отвечающими ожиданиям читательниц. В описании внешности героини авторы воссоздают архетипический образ, отмечая ее мифологические черты (воплощение богини-матери), естественную красоту (роскошные волосы Ї атрибут магической мощи), неукротимый темперамент. Герой представляет архетип, связанный с силой, мужеством, опасностью.

Корни современной РП можно проследить в произведениях С. Ричардсона, особенно повлиявших на разновидность РП Ї сентиментальный роман; в готическом романе, из которого развился современный роман-тайна; в произведениях Дж. Остен, давших начало романам из эпохи регентства.

Дискурс РП отличается динамикой, которая проявляется: 1) в преодолении диктата структуры, формулы, регламентирования с помощью актов индивидуальной свободы, приводящих к «растягиванию», варьированию формулы, и, как результат, появлению новых разновидностей дискурса; 2) дискурс РП не ограничен простым комбинированием уже готовых элементов, в нем происходят постоянные изменения и на уровне нарративной схемы, персонажных типов и языка.

Отмечая отсутствие специальных работ, посвященных анализу языка дискурса РП, будем опираться на положение Дж. Кренц и Л. Барлоу о том, что характерные для текстов РП стандартизация, предсказуемость, языковые клише в воплощении сюжетов и персонажей, образуют особый код РП, знак определенной эмоциональной и интеллектуальной информации [Barlow, Krentz, 1992, c. 15]. На основании прежнего читательского опыта, клише провоцируют ассоциации с предыдущими использованиями выражений, воссоздавая за счет эффекта резонанса сопережитые читателями ранее эмоциональные состояния персонажей романов, становясь объемными знаками особого содержания.

Как отмечалось ранее, текст РП может быть рассмотрен как явление, поддающееся структурации, т.е. имеющее некоторые закономерности своей организации. По мнению И.Р. Гальперина, структурация текста невозможна без учета содержательной стороны произведения [Гальперин, 1981, c. 5]. Одним из направлений, по которым сегодня развивается лингвистика текста, является направление, изучающее текстовые категории. В настоящей работе подробно рассматриваются категории, стилистически значимые для дискурса РП Ї проспекция и ретроспекция. Е.В. Туманова отмечает, что категории ретроспекции и проспекции находят свое выражение на уровне всего текста, включая различные элементы его композиционной структуры, и получают свое выражение с помощью грамматических, лексических, графических и стилистических средств [Туманова, 1999, с. 164-165]. При этом, существуют как эксплицитные (прямые), так и имплицитные (косвенные) индикаторы проспекции и ретроспекции.

Обе рассматриваемые категории могут быть объективно-авторскими, т.е. явиться результатом авторских ссылок на предшествующие (ретроспекция) и последующие (проспекция) части текста, и субъективно-читательскими Ї как результат индивидуального творческого восприятия читателем повествования [Гальперин, 2006, с. 106-107].

2. Специфика структурного построения и языковых средств дискурса романтической прозы

Анализ лингвистических работ, рассматривающих те или иные особенности ретроспекции и проспекции, позволил выделить следующие их основные характеристики: помимо текстообразующей и связующей роли, формирования смыслового содержания текста, они могут выполнять особые стилистические функции в зависимости от авторской интенции.

Важным средством реализации ретроспекции и проспекции в тексте является семантический повтор и лексико-тематические группы слов. Согласно И.В. Арнольд, тематическая нагрузка слова в тексте объективируется через многократное его употребление или употребление его семантических эквивалентов [Арнольд, 1990, c. 132]. Слово можно назвать тематическим, если у него обнаруживается наличие семантической связи с одним или более слов в последующем развертывании текста. Использование тематических слов в стилистических приемах способствует созданию лексико-тематической сетки [Арнольд, 1984, c. 7; 1971].

Семантическая связь реализуется на основе повторения одной семы в разных словах. В нашей работе наибольший интерес представляют именно повторы значений или сем, т.к. через повтор они реализуют категорию проспекции, создавая особую атмосферу, тональность текста и выполняя другие функции. Многократное употребление тематических слов в различных ситуациях в пределах текста способствует их гиперсемантизации.

В рамках текста одни и те же слова могут становиться членами разных лексико-тематических групп, в особенности это касается стилистически окрашенной лексики. За счет этого и достигается переплетение лексико-тематических сеток между собой [Иванова, 2000, c. 6]. В работе особое внимание уделяется анализу тематических, ключевых слов.

Стратегия анализа дискурса РП включает: 1) рассмотрение языковой реализации формулы РП и ее разновидностей с точки зрения следования нарративной схеме, культурным архетипам, связи с прототипическими текстами и другими интертекстуальными перекличками; 2) выявления стандартизированных (универсальных) и индивидуальных языковых особенностей создания персонажных типов.

В основу анализа, таким образом, будут положены следующие критерии: соответствие универсальной формуле РП и отклонения от нее, интертекстуальность и ее типы, лексический состав, образность, синтаксические особенности.

Формирование дистинктивных черт дискурса РП происходит в прототипических текстах Ш. Бронте «Джейн Эйр» и Д. Дю Морье «Ребекка». Анализ показал, что в данных произведениях ярко выражены все 9 функций (по Проппу), составляющих формулы РП. Архетипическим сюжетом является история о «Золушке».

В текстах обеих писательниц можно наблюдать интертекстуальные переклички с произведениями А. Рэдклифф Ї авторы заимствуют ряд приемов, которые стали отличительными чертами «готического романа», а также используют элементы сентиментального романа С. Ричардсона. Остановимся подробнее на приемах готического романа в названных прототипических текстах. Прежде всего, это описание места действия. Очень часто местом действия готического романа служит старинный замок c угрюмыми и темными залами и будто специально предназначенный для обитания призраков. Роман Дю Морье начинается с описания поместья Мэндерли, которое прошедшая через испытания героиня видит во сне: I came upon it suddenly < … > There was Manderley, our Manderley, secretive and silent as it had always been, the grey stone shining in the moonlight of my dream < … > a jewel in the hollow of a hand. И далее: < … > The house was a sepulchre, our fear and suffering lay buried in the ruins. < … > I looked upon a desolate shell, soulless at last, unhaunted, with no whisper of the past about its staring walls [Rebecca].

Экспрессивный синтаксис (повторы разных типов, обособления, инверсия, асиндетон), представляют собой универсальную черту РП в целом, тропы (метафора, звуковой повтор) создают лирический настрой для дальнейшего восприятия текста. Рассмотрим структуру метафоры в приведенном выше примере: поместье Мэндерли Ї это тема метафоры (референт), драгоценный камень на ладони, пустая раковина, склеп Ї образы метафоры (агенты сравнения). Основанием для сравнения служит пустота, заброшенность, безлюдность, разрушение, но также ценность, особенная красота этого места. Метафорические эпитеты soulless, staring, одушевляющие Мэндерли, относятся одновременно и к предмету (теме), и к образу метафоры, что усиливает общее впечатление тоски, одиночества, безысходности. Образы, созданные метафорой и эпитетами в данных примерах, усиливают атмосферу загадочности, таинственности, мрачности.

Подобное использование метафоры для создания мистического, таинственного колорита можно отметить и в «Джейн Эйр. Торнфильд и Торнфильдхолл в романе сравниваются с пустыней (desert), каменным адом (stone hell), проклятым местом (this accursed place), шатром Ахана (a tent of Achan), склепом (vault), пристанищем дьявола (devil's shelter), замком Синей Бороды (Bluebeard's castle) и т.д.

Герои романов отмечены печатью рока, это демонические, сильные, волевые личности, с таинственным прошлым. В образе м-ра Рочестера есть многое от традиционного романтического героя-бунтаря, обладающего теми же чертами, что и герои Байрона, что передается с помощью повторяющихся многочисленных эпитетов: a handsome heroic looking young gentleman, a dark face, with stern features and a heavy brow, impatient, passionate, irate; образных сравнений и метафор: a North-of-England spirit called a “Gytrash”, Sphinx, sightless Samson, caged eagle a sultan, pasha (образы восточных владык станут каноническими в дискурсе РП). Образ Максима де Уинтера во многом схож с м-ром Рочестером. Кроме того, он привлекает героиню изысканными манерами (мысленно она называет его a certain Gentleman Unknown), необычной внешностью эпохи Средневековья (в его описании используются многочисленные аллюзии на портреты старых мастеров).

В анализируемых произведениях встречаются и иные особенности готического стиля: присутствие внезапно появляющихся сумасшедших, привидений, духов, колдуний, преданий о кровавом убийстве; мистицизм, телепатия, вера в сверхъестественное, чему способствуют красочные эпитеты (deathly, gaunt, parchment white, great hollow eyes, skull's face) и анималистическая образность с пейоративной окраской.

Окрашенность романов в таинственные, готические тона способствует выбору особого типа образности, рождающей ассоциации со смертью, одиночеством, заброшенностью, наделяющей отдельные детали сюжета скрытыми смыслами, превращая их в символы. Символический смысл обретает в романе «Джейн Эйр» огонь (слово fire встречается 123 раза), луна (62 повторения слова moon и ассоциативных слов). Луна в романе упоминается в непосредственной близости от слов, означающих страх (horror), ужас (ghastly), одиночество (alone, desolate), холод (cold, chill), мрак (heavy, grave, gloomy); перечисленные слова иррадиируют свою негативную коннотацию на слово moon, которая реализуется в описании самых сложных жизненных моментов главной героини.

Особую роль в произведении «Ребекка» играют символы туман, море, цветы. Туман (слово mist повторяется 22 раза) в романе неразрывно связан с морем, так как порождается им. Море, благодаря метафорам-олицетворениям (creep up, threaten, breathed), представлено как коварное, злое существо, угрожающее счастью героини. Отрицательная коннотация метафоры иррадииирует и на образ тумана, неразрывно связанный с морем (sea-laden).

Дискурс любовного исторического романа (далее ЛИР) отличается условным отношением к истории Ї она служит лишь почвой для сюжетно-образных построений. В ЛИР древнего, раннего и среднего периодов реализуется 3 варианта основной формулы РП. Наиболее распространенными сюжетными ходами являются «брак по принуждению», «брак по расчету». Герой является воплощением брутальности Ї вспыльчивый, ожесточенный, грубый, что подчеркнуто клише (he is a man); в романах распространенным является тип героя Ї викинга, воина, дьявола: He wasn't golden like her father. No, he was the devil, black as night, black as heathen's darkest sins [Warrior's Song]. Cозданию «дьявольского» образа персонажа способствуют эпитет black (акцентируемый повтором), образное сравнение, подчеркивающее его порочность, дикость, опасность. Но все эти «дьявольские» черты героя выступают в роли некой внешней защитной маски, и часто за ней скрывается чувствительная натура: His eyes were large, brown and dramatic < … > heavily fringed with dark lashes and arched with delicate brows that might have appeared too feminine had the rest of his features not been so uncompromisingly male [Siren's Song, p. 46]. Это парадоксальное сочетание сила::слабость является стандартной характеристикой героя в дискурсе РП, а «опушенные ресницами глаза, которым позавидует любая женщина» Ї избитым клише.

Образ героини представлен в виде девчонки-сорванца (a rebel, hoyden, tomboy), бунтаря против существующих стандартов в обществе, в котором она родилась. В описании внешности героини авторы отмечают ее «сказочную» красоту: она подобна эльфу (she looked like a water sprite), сильфиде (as light as a sylph), сирене (green-eyed siren); у нее роскошные волосы: unmanageable, fine, abundant, golden hair, thick masses of raven hair и т.д.

Специфической особенностью дискурса РП является создание исторического колорита, которое осуществляется при помощи приемов стилизации. На языковом уровне атмосфера эпохи передается за счет использования типических языковых примет изображаемой эпохи, связанных с ее бытом и духовной культурой. Анализ исследуемых текстов выявил особенности диалога, стилизованного под старину: 1) архаичное употребление видовременных форм: “Before the day is done, you will be my wife” [Warrior's Song]; 2) инверсия, синтаксическая тавтология: “How very much like your lovely mother you are, my dear child. Never importuned me for a thing, did that wonderful woman” [Lord Harry]; 3) опущение вспомогательных глаголов: “It matters not” [Warrior's Song]; архаизированные морфологические формы: “It won't come simply because you will it to happen” [Once and Always, p. 6] и др.

Популярность современных авторов ЛИР обусловлена и своеобразным стилем этих произведений. В романах преобладают образы, заимствованные из сферы природы: зооморфные, флористические, а также абиоморфные, которые используются для характеризации персонажей, описания их чувств и эмоций. Эпитет (особенно смещенный) является одним из средств создания эмоционально-насыщенной картины происходящего, передачи внутреннего состояния героев: smiling solemnity, bewildered, helpless silence, amused green eye, smiling voice и т.д. Образные средства, используемые авторами, исторически и локально мотивированы и вносят вклад в создание исторической атмосферы.

В создании исторического фона участвуют и другие приемы стилизации: широкое употребление историзмов, называющих реалии изображаемых эпох, архаизированной лексики и морфологии.

В любовном романе из эпохи регентства (далее РР) колорит эпохи воссоздается за счет следования формуле, утвержденной в прототипических романах Дж. Хейер, которая не только варьирует нарративную схему РП, но и вводит новый тип персонажей (решительную, энергичную, жизнелюбивую героиню, не очень юную и не очень красивую, способную увлечь героя Ї аристократа, повесу, щеголя, педанта).

В РР наблюдается интертекстуальная перекличка с произведениями Дж. Остен (так, у Дж. Хейер прослеживаются параллели с романами «Эмма» и «Убеждение»), которая реализуется путем сюжетных аналогий, косвенных ссылок, а также прослеживается на лексическом уровне.

В романах Дж. Хейер утверждаются языковые черты РР. Для нее характерны искрометные диалоги в традициях типично английского юмора. В обрисовке персонажей особую роль играют клишированные средства, выполняющие разные функции, в том числе способствующие пародийности образов. Автор многократно употребляет кинематические речения. Типичным паралингвизмом в отношении героя является поднятая в удивлении бровь, передающая гамму эмоций: cocked an eyebrow (ирония), raising his eyebrows (высокомерие), quizzical lift of an eyebrow (шутливость), with puckered eyebrows (раздражение). Настойчивый повтор кинематических речений, типичных для дискурса РП, рисует предсказуемый, стереотипный образ героя.

Одной из основных черт произведений Дж. Хейер является скрупулезное воссоздание атмосферы эпохи регентства через обилие деталей, артефактов, особенностей данного периода. Общество с его правилами, регламентациями становится полноправным персонажем романов. В текстах наряду с нейтральной лексикой большое место занимают семантически близкие жаргонные слова, обозначающие избранных представителей высшего общества (libertine, top-of-the-trees, a Pink of the Ton, beau, a dashing blade, a veritable Tulip, Bond Street Beau, a regular dash, Corinthian, high-flyers, Tulip of the Turf и др.).

Значительное место в РР принадлежит бытописанию. Авторы детально воссоздают внешность персонажей, описывая одежду, прически, модные в описываемые периоды регентства: her dress was concealed by an azure blue kerseymere pelisse, elegantly attired in a three-quarter dress of white sarsenet fastened down the centre with rosettes of pearls [Frederica].

Авторы современного РР, следуя канонам, установленным Хейер, по-своему обыгрывают и обогащают формульные черты за счет новых элементов, обнаруживаемых в их индивидуальной технике, например, семантической трансформации тематических слов, варьирования литературной перспективы, создания подтекста.

Семантический повтор способствует не только созданию проспекции и напряжения, как, например, в романе-тайне, но может составлять смысловой стержень произведения, при этом авторы РР используют многозначность, амбивалентность некоторых слов. Так, в первой части романа К. Коултер «Непристойное предложение» использованное для заголовка словосочетание (“an honorable offer”) за счет семантического повтора, лексико-тематических групп и контекста реализует значение «женитьба из чувства долга»; во второй части Ї это же словосочетание, но в другом контексте, за счет настойчивого семантического повтора приобретает иное значение, а именно, «честная сделка», «деловое предложение» (“business arrangement”, “bargain”). Таким образом, осуществляется использование амбивалентности лексики, на чем основана интрига произведения.

В романе М. Бэлоу «Шляпка с перьями» творчески используемое варьирование точек зрения (смена литературной перспективы) способствует, с одной стороны, погружению в мир героев, с другой Ї отражению субъективного, порой искаженного восприятия действительности. Одни и те же ситуации даются с двух разных точек зрения, причем рефракторами (термин М.М. Бахтина) являются основные действующие лица. Читателю необходимо оценить и выбрать независимый, правильный ракурс, оценку событий. Именно этот прием и создает основу сюжета Ї ошибочное восприятие ситуации героями, переданное через несобственно-прямую речь, порождает конфликт и лежит в основе всего действия.

Смена углов зрения осуществляется с самого начала и до конца романа. Начало текста представлено через призму восприятия героини, хотя ее имя (Miss Gray) мы узнаем спустя несколько страниц: She was trudging along the edge of a narrow roadway somewhere north of London Ї a long way north of London, though she was not at all sure exactly where, the fuchsia color of her cloak and her pink bonnet with its deeper pink, fuchsia and purple plumes making her look like some flamboyant and exotic yet bedraggled bird that had landed on the dusty road. Anyone passing by Ї though so few vehicles seemed to pass by, and those that did were invariably traveling in the opposite direction Ї would surely just keep on passing when they saw her. < … > She clutched a creased and worn reticule, which contained her pathetically small and much depleted store of coins Ї frighteningly small, frighteningly depleted. It was no longer even plural, in fact. There was one coin left. < … > [The Plumed Bonnet].

Как очевидно, начало представляет собой несобственно-прямую речь (НПР), отражающую точку зрения героини. НПР Ї это контаминированная речь, представляющая собой взаимопроникновение субъектных планов автора и персонажа. Показателями персонажного плана являются следующие языковые средства разных уровней:

Лексико-морфологические: неопределенное местоимение somewhere Ї героиня не может точно определить местонахождение; употребление интенсификаторов, выраженных наречиями степени, уступки и др., и порой передающими субъективную модальность (so, exactly, at all, surely, just, in fact, simply); глаголы с постпозитивами (keep on, go on), разговорные обороты (that was all, not at all sure).

Самоирония героини выражается с помощью эпитетов и других образных средств (pathetically small; it was no plural, in fact); образного сравнения героини с потрепанной экзотической птицей, цветовая лексика.

Синтаксические средства наиболее эффективны как средство, сигнализирующее НПР. Риторические вопросы передают сомнения и тревогу героини, лексические повторы, парентеза, обособления, отсутствие логических связок создают живость и непосредственность ее восприятия ситуации, конкретность ее впечатлений.

Автор творчески использует разные типы НПР в романе, в частности, цитатную речь, подчеркнутую графически Ї курсивом, максимально точно передающую эмоциональное состояние персонажа: Oh, please. Please God. Dear, dear God; аутодиалог, обе разновидности НПР Ї произнесенную и внутреннюю.

Анализ литературной перспективы в РП привлек наше пристальное внимание, т.к. данное явление иллюстрирует новые тенденции в дискурсе РП Ї реализацию разных повествовательных точек зрения, стремление к полифонии.

Характерной чертой дискурса наивного/сентиментального романа (далее НСР) является сказочность, которая создается на разных уровнях: на сюжетном Ї посредством композиционных метафор, доминантных аллюзий, при описании обстановки и пейзажа.

На языковом уровне сказочность, пронизывающая романы Б. Картланд, создается возвышенной лексикой, образностью, звуковым повтором, выразительными синтаксическими конструкциями, создающими эффект «сказочного звучания», что ярко проявляется, например, в пейзажных описаниях. Как известно, сказочное повествование характеризуется благозвучием, эпическим тоном, размеренным ритмом [Сахарова, 1981, с. 9, 11]. Создание данного эффекта осуществляется, прежде всего, синтаксическими средствами: параллельными конструкциями, анафорическим повтором, однородными членами предложения; а также с помощью звукового повтора, особенно аллитерации. Наиболее частотной для Б. Картланд моделью параллельных конструкций являются трехкратные анафорические структуры с бессоюзной связью. Эта модель составляет около 80% от всех параллельных конструкций, используемых автором, и является очень эффективной: The idea of being married to a man who wants me for my money is like living in Hell. It betrays everything I believed in, all my dreams, all my ambitions, all the things that I have lived for these past years [The Unknown Heart]. В создании возвышенности повествования (особого кода РП) участвуют также хиазм, абсолютные номинативные конструкции, градация.

Наряду с возвышенностью, стиль романов Картланд отличает простота изложения, обилие нейтральной лексики, большое количество диалогов, а также особый графический прием Ї апозеопезис; в употреблении образных средств отмечается отсутствие свежести, креативности (автор отдает предпочтение образам воды, огня для передачи чувств, эмоций героев), адекватность их описываемой ситуации.

Дискурс романа-тайны представлен неоготическим и остросюжетным романом-триллером. В неоготическом романе В. Холт ярко проступает нарративная схема романа-тайны, в основе которой ход Ї раскрытие тайны с неожиданным финалом. Произведения данного автора отличают как прочные интертекстуальные связи с прототипическими классическими текстами, так и интратекстуальные связи, которые проявляются на уровне переходящих из романа в роман мотивов («портретная галерея», «призрак», «голоса», «шаги»), символов (значимыми являются символы луны, тумана, окна), поддержанных на языковом уровне семантическими повторами и направленных на создание готической атмосферы Ї напряжения и страха.

В романах архетипический сюжет «Золушки» и сюжеты текстов-образцов («Джейн Эйр» и «Ребекка»), повторяясь, воспроизводятся в четырех проанализированных романах. В качестве интратекстуальных элементов используются интексты и из других сказок, мифов: автор прибегает к аллюзиям на богов и героев скандинавской мифологии (Тор, Один, Сигурд, Брунгильда, Фрейя и др.), сказки, проводя ироничные аналогии с событиями романов (“Grimm's fairy tales”, “Sleeping Beauty and her Prince”, “The Beauty and the Beast” и др.) [The Spring of the Tiger].

Характерными интертекстуальными включениями, создающими атмосферу загадочного, мрачного, которые можно проследить во всех четырех романах В. Холт, являются библейские интексты, имеющие разные формы: цитаты, трансформированные цитаты, аллюзии, аллюзивные топонимы и антропонимы; художественная литература (В. Шекспир, У. Блейк и др.). Роль подобных интекстов трудно переоценить. В некоторых случаях они занимают сильные позиции и представляют собой аллюзивные заглавия (всей книги, главы). Помимо создания настроения, интексты у Холт являются средством характеристики, передачи идеи, создания подтекста, способом вовлечения читателя в творческий диалог, конструирования эффекта обманутого ожидания в конце произведения.

Герои (формульные типы) романов В. Холт воплощают типичные готические черты. Главный герой, восходящий к прототипическому образу м-ра Рочестера, отличается противоречивостью, неоднозначностью типа. Автор использует контраст как прием выдвижения для характеристики героев. Так, образ Рока Пендоррика, героя «Невесты Пендоррика», рисуется в контрасте с отцом героини: My father so fair, the stranger so dark. My father was often called Angelo, because of the fairness of his hair and skin and his almost guileless expression < … > there was something saturnine about his companion [Bride of Pendorric]. Контрастивы (антонимы и контекстуальные антонимы) создают антитезу; возникает некоторая настороженность, создается проспекция (а также «ложный след» как элемент обманутого ожидания). Чтобы подчеркнуть противоречивость личности персонажа, автор прибегает к образным средствам, причем некоторые образы повторяются: He had rather pointed ears which gave him the look of a satyr. Этот образ, как и насмешливый взгляд (alert eyes, always amused, a streak of malice in his amusement), повторяются в романах, становясь типичной чертой героев Холт (и других неоготических произведений).

Романы В. Холт написаны от первого лица, от лица героини, что способствует эмоциональному вовлечению читателя в мир переживаний героини. Данный тип повествования носит исповедальный характер и непосредственно передает отношение героини к действительности, ее сомнения, страхи, радости и волнения. Выбор типа повествования определил и язык романов Холт, отличающийся простотой и разговорным характером.

Синтаксис романов, который в соответствии с типом повествования носит разговорный характер, зачастую эмоционально окрашен, создает естественность и достоверность. Привлекает внимание обилие вопросительных предложений в авторском повествовании: героиня сомневается, рассуждает, испытывает неуверенность, страх; в результате чего создается своего рода аутодиалог и впечатление спонтанности: If I mentioned it to Roc, he would laugh … The twins? Impossible [Bride of Pendorric]. Could it really be that there was some madness in my family? [The Spring of the Tiger].

В тексте романов В. Холт широко используются разные типы повторов, выполняющих различные функции, но все они создают эмоциональность текста. Автор прибегает к непосредственному повтору и повтору с усилением: анадиплозису (To my dismay I found my eyes full of tears. Tears of fury, I told myself [Bride of Pendorric]); анафоре (It was so ridiculous, so snobbish and so impossible [The Spring of the Tiger]). Эмоциональному, лирическому звучанию текста способствуют параллелизм, инверсия.

Образность проста, типична для РП. Чаще всего используются анималистические образы, причем повторяются уподобления человека хищникам (tigress, tiger, shark, panther, cobra), безобидным животным (hare, horse, worm, butterfly). Образы, заимствованные из неживой природы чаще избиты (mist of exultation, life > volcano; stars > gold; gloom, fear, suspicion > fog; light > diamonds). Автор отдает предпочтение и образам из области минералов и тканей. Отличительной особенностью компаративных тропов В. Холт является достаточно большой процент образов, заимствованных из сферы мифического, а также метафор-олицетворений, что объясняется спецификой данной разновидности дискурса Ї неоготической прозы. Так, лексико-тематической группе слов со значением «тайна» принадлежат метафоры: It was a face of mystery, eyelike windows [Bride of Pendorric].

Одним из важных параметров идиостиля В. Холт, придающих особую готическую окраску ее романам, является своеобразная реализация категории проспекции. В произведениях Холт частотен и стилистически релевантен тип объективно-авторской проспекции, создающий, помимо прочего, эмоциональную напряженность текста, характерную для неоготического романа: How often later I was to reproach myself for allowing him to evade me like that [Bride of Pendorric].

В остросюжетных романах М. Стюарт в пределах устойчивых черт формулы романа-тайны происходит ее варьирование. Автор выходит за пределы структуры формулы за счет оригинального использования интертекстуальных связей: обыгрывается архетипический сюжет Золушки, а также, путем непосредственных аналогий с прототипическими текстами А. Рэдклифф, Ш. Бронте и др., создается несвойственный для РП эффект иронизирования над каноническим текстом.

В произведении «Вас ждут девять экипажей» архетипический мотив «Золушки» подвергается переосмыслению, неоднократно повторяясь в разных вариантах. Помимо прямых аллюзий на «Золушку» (12 раз), в тексте существует значительное количество косвенных аллюзий, деталей, связанных с общеизвестной сказкой. Они оживляют образ, подчеркивают сходство-контраст ситуаций и персонажей текста и мифа. Зачастую подобные аллюзии передают легкую иронию героини-рассказчицы. Это и пасхальный бал в огромном зале замка (a ballroom the size of Buckingham Palace), и прекрасный принц (Prince Charming), и хрустальные башмачки (the glass slippers), и часы, бьющие полночь, когда Линда покидает бал (The clock was beating twelve as I moved quietly along the corridor), и ассоциации с тыквой (Midnight. The dropped slipper. The escape from the ball <…> “Bring on your pumpkins,” I whispered cheerfully). Но все детали переосмысляются в ироническом контексте: прекрасный принц (Рауль) целует Синдереллу (Линду) отнюдь не нежным поцелуем, о котором она грезила; на хрустальном башмачке - серебряной босоножке, ломается застежка. Мотив «Золушки», таким образом, неоднократно повторяясь в разных вариантах, получает разные значения, символизируется. Главное же - происходит десублимация, обыгрывание архетипического образа, не свойственные РП. Архетип Золушки, элемент кода РП, своеобразно вплетается в текст и служит особым целям, вырываясь за рамки привычного.

Не менее оригинально используется и еще один канон РП - опора на прототипический текст (в данном произведении это роман Ш. Бронте «Джейн Эйр»). Параллели с этим текстом обнаруживаются как на сюжетном уровне, так и в виде большого количества ссылок. Однако эти параллели и аллюзии вплетены в новый, современный контекст, в результате чего они вступают в отношения притяжения и отталкивания, резонанса и переклички, создавая новое качество, новые смыслы. Автор мастерски использует аналогии с претекстом. Описание первой встречи героев, Рауля и Линды, на мосту, когда он едва не сбивает ее машиной, вызывает ассоциации со знаменитой сценой встречи Джейн и мистера Рочестера, только вместо могучего черного коня - мощный черный кадиллак; так же в сумерках светит луна, только на мосту туман от реки. У мистера Рочестера растянута связка, у Линды же разбита коленка.

Таблица 1. Словесная «перекличка» в романах Ш. Бронте и М. Стюарт

Нельзя не отметить мастерство М. Стюарт в построении напряженного сюжета романов. Автор использует оригинальные приемы построения текста для создания его интегративности, целостности, последовательности, а также в целях создания напряженности Ї саспенса, являющегося отличительной чертой стиля М. Стюарт. Основными приемами реализации саспенса у М. Стюарт являются интертекстуальные включения особого типа (цитаты и аллюзии из известных античных и классических литературных трагедий), прием семантического повтора, лексико-тематической группы слов со значениями «страх», «опасность», «тайна», а также образность (зоо- и абиоморфная). Использование специфической образности и семантических повторов для создания напряжения наблюдается на протяжении всего повествования, но особенно в начальных и кульминационных моментах текста.

В романе «Полеты над землей» самым напряженным моментом является описание погони, преследования героини преступником-контрабандистом Шандором. Этот эпизод можно считать образцом создания саспенса. Текст насыщен лексикой с общим значением «страх»: a daze of shock, fear, pain; trembling; shaking, biting my lips; physical fear; I had not been able to think clearly. Выбор образов способствует остроте напряжения: My mind had begun to race, ticking the facts up and adding them as neatly as a cash register [Airs above the Ground]. The lifting of the door latch sounded in that sleepy silence like a pistol shot [Nine Coaches Waiting].

В наиболее острых сценах произведений привлекает внимание обилие кинематических речений и соматизмов. Жесты боли и отчаяния, страха, шока Ї дрожание рук, тела, cтиснутые губы, руки, онемение, неспособность говорить, думать и даже дышать сигнализируют о высоком эмоциональном напряжении персонажа: She was shaking all over; trembling now; She bit her lip savagely [Thunder on the Right]. Встречаются случаи неконвенционального использования соматической лексики. В напряженных моментах повествования части тела как бы обретают самостоятельность и действуют импульсивно, помимо воли обладателя; особенно распространен соматизм hand: Hand came quickly, slid up her throat, braced, flashed (повторяется много раз).

Большой вклад в создание саспенса вносят и синтаксические средства, основанные на компрессии: односоставные (No reply; A pause; Silence [My Brother Michael]; эллиптические и короткие предложения (Along the narrow, fog-dimmed road with its soaring, dark trees; right again, then a series of dizzy, whipping turns through the steep streets that climbed up to the town [Nine Coaches Waiting] и избыточности: повторы с усилением и асиндетоном (There was danger, immediate danger [Nine Coaches Waiting]; параллельные конструкции, часто в соединении с асиндетоном (She faced him, her breath coming rapidly, her body taut and vibrating with anger and excitement [Thunder on the Right].

Анализ дискурса современного полноформатного романа выявил его специфическую черту Ї заимствование элементов других дискурсов (интердискурсивность): черт криминального, профессионального романов, романа-тайны и др., что способствует углублению текста, создает интригу, острое напряжение в романах. В произведениях Дж. Макнот и Н. Робертс это нашло отражение в выборе языковых средств, сюжетной формуле, формульных типах.

Язык романов достаточно прост, в авторском повествовании, преобладает нейтральная лексика с вкраплениями книжной. В то же время произведения отличает разговорный характер, обусловленный типом субъективированного повествования, который создается использованием коллоквиализмов, слэнга. Тематика романов и выбор протагонистов (сильный, умный, энергичный герой ведет борьбу с конкурентами, с коррумпированными чиновниками, бандитами за справедливость) определила большой процент образности, заимствованной из военной сферы, преобладают также анималистические и мифологические образы. В характеристике героев постоянно подчеркиваются мужество, сила, некоторая демоничность, используются соответствующие образы технического характера: герой сравнивается с самонаводящейся ракетой (a heat-seeking missile); его руки Ї стальные ободы (steel bands Ї повторяющийся образ); он нападает как таран (a battering ram). Образы из сферы природы также передают опасность, исходящую от него: он уподобляется беспокойному зверю (restless animal), пантере (deadly grace of the panther).

Помимо напряженности, стиль авторов отличает и романтическое звучание, в основе которого лежат вкрапления книжной лексики, экспрессивный синтаксис (Макнот свойственна трехчастная модель сочинительных конструкций, параллелизм, абсолютные номинативные конструкции, повтор; у Робертс распространены бинарные модели сочиненных рядов с асиндетоном).

В серийном любовном романе более всего заметна клишированность РП. Сжатость и строгая регламентированность данной разновидности ярче высвечивают все дискурсообразующие черты РП.

В. Уинспир в описании героев использует стереотипные эпитеты и другие штампы. Самым частотным словом, характеризующим героя, является sardonic (Black Douglas Ї 6 раз, Palace of Peacocks Ї 7 раз, Time of the Temptress Ї 5 раз), постоянно повторяетcя слово arrogant и ассоциативные слова (Black Douglas Ї 3 раз, The Dangerous Delight Ї 4 раза), ruthless (The Dangerous Delight Ї 2 раза, Palace of Peacocks Ї 2 раза), tough (Time of the Temptress Ї 3 раза) и др., отражающие черты типичного героя РП.

Во всех романах используются традиционные для РП кинематические речения Ї иронически (саркастически, насмешливо, удивленно-ласково и т.д.) поднятая бровь (брови), ленивая (насмешливая) улыбка: arched (quirked, raised) eyebrow(s), narrowed eyes (Black Douglas Ї 6 раз, Dangerous Delight Ї 12 раз, Palace of Peacocks Ї 9 раз), стандартные элементы кода РП, несущие скрытые смыслы.