Эмотивность внутренней формы слова (по данным метаязыковой деятельности носителей русского языка)

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

Эмотивность внутренней формы слова (по данным метаязыковой деятельности носителей русского языка)

10.02.01 - русский язык

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Соснина Юлия Александровна

Кемерово 2009

Работа выполнена на кафедре стилистики и риторики ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Антипов Александр Геннадьевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Резанова Зоя Ивановна;

кандидат филологических наук, доцент Ким Лидия Густовна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Бийский педагогический государственный университет им. В. М. Шукшина»

Защита состоится «04» декабря 2009 г. в 13 часов на заседании диссертационного совета Д212.088.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет» по адресу: 650043, г. Кемерово, ул. Красная, 6.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Кемеровский государственный университет».

Автореферат разослан «02» ноября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета М.А. Осадчий

эмотивность языковой семантика

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Проблематика исследования и актуальность темы

Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению факторов, влияющих на выбор мотивировочного признака, языковое выражение процесса номинации. Эта проблема трактуется нами в русле актуальных концепций внутренней формы слова, обоснованных в русистике теоретико-методологическими программами русской мотивологии О.И. Блиновой, семантического словообразования М.Н. Янценецкой и деривационной лексикологии Н.Д. Голева. В работах этих направлений даны определения внутренней формы слова и связанных с нею явлений языка и речи [Блинова 1984; 2007; Янценецкая 1979; 1991; Голев 1989 и др.].

В диссертационном сочинении обосновывается, что эмоция как наиболее яркое проявление субъективного начала в языке играет немаловажную роль в процессе номинации, так как влияет на выбор мотивировочного признака.

Думается, что номинативные функции слова обусловлены самой природой эмоции, которая является частью познания (то есть психологической операции категоризации внешнего мира) и номинации как результата и способа познания мира посредством языка. Эмоция имеет свойство возвращать в сознании человека стимул, вызвавший ее, что дает возможность не только воспринимать, но и осознавать, усваивать и закреплять в памяти новую информацию, то есть познавать мир. Исследование верифицирует тезис, выдвинутый в рамках современной когнитивной лингвистики: эмоции не искажают отражение реальности в сознании человека, а обогащают познание [Неменский 1991; Бабаева и др. 1999; Ангелевич 2001; Демьянков и др. 2002; Андреева 2002; Жура 2004 и др.].

Проблематика исследования и актуальность темы диссертационной работы связаны, следовательно, с освещением вопроса о факторах, влияющих на выбор мотивировочного признака в процессе семантизации слова, и постановкой вопроса о роли эмоций в этом процессе.

Работа направлена на изучение смыслообразующих возможностей внутренней формы слова, понимаемой как ассоциативно-смысловой центр восприятия, обладающий возможностью неоднозначного определения мотивированности словесного знака.

Мотивированность мы трактуем, вслед за О.И. Блиновой, как структурно-семантическое свойство языковой единицы, позволяющее носителю языка осознать и эксплицировать в показаниях языкового сознания взаимообусловленность, рациональную связь звучания и значения слова на основе его соотносительности с другими лексическими единицами.

Мотивация рассматривается как свободная детерминация, которая допускает выбор мотивировочного признака, обусловленного естественным эмоциональным импульсом, а не каким-либо жестким законом [Аветян 1980].

По мнению О.Н. Пересыпкиной [Пересыпкина 1998], мотивационная рефлексия - обязательный компонент языковой способности человека. Генетическая память об истоках слова, другими словами - мотивированности, зафиксирована его формальной организацией. Все это позволяет носителям языка воспринимать и осмысливать мотивированность языковых знаков. При этом, как полагал Ш. Балли, степень мотивированности языкового знака для носителей языка может быть различной: чем мотивированнее представляется человеку знак, тем больше сосредотачивается внимание на его внутреннем строении, вследствие чего уменьшается количество и значение внешних ассоциаций его «ассоциативного поля». И наоборот, чем произвольнее кажется знак, тем многочисленнее отношения, которые носитель языка устанавливает за его пределами для определения его значения.

Так, языковые знаки, которые использовались в проведенных нами экспериментах, были мало знакомы или незнакомы испытуемым и, соответственно, представлялись им слабо мотивированными или произвольными. Это усиливало момент субъективного в осмыслении мотивации слов-стимулов и вынуждало искать мотивированность, ориентируясь на эмоциональное впечатление от формальной организации слова. В этом случае ассоциирование производится с опорой на разные элементы (сегменты) формы языкового знака как единицы семантизации.

Языковые единицы сохраняют связь с чувственными основами психологической структуры своего значения, в частности с определенным эмоционально-оценочным контекстом.

А.А. Залевская отмечает [Залевская 1988 (б)], что единицы внутреннего лексикона являются эмоционально-оценочно помеченными в личном опыте носителей языка, который, в свою очередь, находится в рамках принятых в социуме норм и оценок. Человек усваивает слова (например, семантизирует незнакомые) параллельно с формированием соответствующих «чувственных групп», члены которых являются продуктами переработки разностороннего опыта его взаимодействия с окружающим миром. Поступающие впечатления, увязываемые с новым словом, сопоставляются с прошлым опытом, что ведет к констатации фактов сходства и различий по линии каждого члена такой чувственной группы, в частности эмоциональных впечатлений и оценок, а продукты этих актов сопоставления далеко не всегда поддаются вербализации. Это объясняет явление глубинной идентичности смыслов: различные по своему характеру и вовсе не синонимичные с точки зрения лингвистического анализа единицы могут вызывать актуализацию одинаковых чувственных элементов и поэтому субъективно переживаться как равнозначные.

Под семантизацией слов в нашей работе понимается определенная лингвистическая стратегия экспликации информации носителем языка, которая представляет собой дихотомию рефлексии рациональной, научной, отраженной в толковых словарях, и рефлексии эмоциональной, субъективно-ассоциативной, отраженной в индивидуальном сознании человека [Глотова 2003]. В процессе семантизации носитель языка совершает попытку осмыслить мотивированность слова, то есть предположить, какой признак мог послужить основанием первичной номинации.

Образным, вслед за Е.В. Огольцевой [Огольцева 2007], мы называем такое значение производного слова, в котором центральную, структурирующую роль играет детерминируемое национальными и культурно-историческими условиями чувственно-наглядное представление, лежащее в основе словообразовательно мотивированной номинации и являющееся источником эмоционально-оценочных наслоений. Следует также отметить, что образное значение, как правило, носит коннотированный характер.

А.А. Леонтьев в качестве одного из основополагающих постулатов психолингвистики высказывает положение, что в восприятии речи лежат процессы, по крайней мере, частично воспроизводящие ее порождение [Леонтьев 1997: 70]. Считаем это справедливым и для восприятия слова. Иными словами, семантизируя слово, носитель языка пытается воспроизвести первичную номинацию и эмоцию, послужившую поводом для ее осуществления.

Объект и предмет исследования. Объект исследования - эмотивность внутренней формы слова. Предмет исследования - влияние эмотивного компонента внутренней формы на семантизацию слова (смыслоформирование), реализующуюся в метаязыковой деятельности носителей русского языка (ассоциативных реакциях и субъективных толкованиях семантики слов).

Научная гипотеза исследования. Эмотивность внутренней формы слова является одним из важнейших факторов, влияющих на выбор мотивировочного признака в процессе семантизации, так как она способна выполнять функцию направляющего вектора смыслоформирования.

Цель и задачи исследования. Цель - определить границы влияния эмотивности внутренней формы слова на формирование смысла языкового знака в процессе восприятия и осознания его структуры и семантики.

Задачи:

1) теоретически обосновать возможность сохранения психологического феномена эмоции в языковом знаке;

2) описать сущность и свойства категории эмотивности языкового знака в целом и его внутренней формы в частности;

3) определить роль эмоционального компонента особого ментально-знакового образования - внутренней формы слова;

4) разработать методику проведения основного ассоциативного психолингвистического эксперимента и дополнительного эксперимента по субъективному шкалированию эмоциональности слов-стимулов, предложенных испытуемым для семантизации в основном эксперименте, с установкой на максимальное проявление эмотивности их внутренней формы;

5) анализируя результаты проведенного дополнительного эксперимента, практически доказать реальность сохранения эмоций в языковом знаке;

6) рассмотреть способы отражения эмоций, реализовавшиеся в ассоциациях и субъективных дефинициях испытуемых.

Методы исследования. При сборе материала были использованы метод интроспекции, метод психолингвистического эксперимента в форме интервьюирования и анкетирования (свободный и направленный ассоциативные эксперименты, анализ субъективных дефиниций), метод наблюдения; в ходе дополнительного эксперимента применялся параметрический метод субъективного шкалирования; процедуры анализа собранного материала составили методы интроспекции и интерпретации, метод статистической обработки данных, описательный метод.

Материалом исследования являются ассоциативные реакции и субъективные толкования, полученные в специально заданных экспериментальных ситуациях восприятия неизвестных носителям литературной нормы диалектных лексем. В силу процессуальности значения слова отсутствует резкая граница между разными уровнями осознаваемости речемыслительной и прочей деятельности человека, что позволяет в таких ситуациях перевести на уровень актуального сознания и вербализовать формальные, смысловые и эмоциональные связи единиц языка [Залевская 1988 (б)]. Экспериментальный список слов-стимулов, выбранных интроспективно из «Словаря образных слов и выражений народного говора» под редакцией О.И. Блиновой, состоит из 8 лексических единиц.

Научную новизну исследования обусловливает обоснование эмотивности внутренней формы языкового знака в качестве глубинного ориентира при выборе мотивировочного признака в процессе семантизации; использование нового материала исследования в виде результатов ассоциативного психолингвистического эксперимента - ассоциаций и субъективных дефиниций незнакомых носителю русского языка образных диалектных лексем.

Теоретическая значимость диссертационной работы определяется ее вкладом в фундаментальное исследование эмотивности языкового знака в аспекте закономерностей существования и функционирования русского языка в сознании его носителей.

Практическая значимость. Результаты исследования можно включить в разделы спецкурсов по общему языкознанию, словообразованию, психолингвистике, когнитивной лингвистике, связанные с изучением эмотивности языкового знака и роли эмоций в построении и понимании высказывания.

Апробация результатов исследования. Результаты и содержание диссертационной работы были представлены в докладах на Международной научной конференции «Актуальные процессы современного словообразования» (Кемерово, 1-3 июля 2005 г.); VI Международной научной конференции «Наука и образование» (Белово, 2-3 марта 2006 г.); II Международной научной конференции «Концепт и культура» (Кемерово, 30-31 марта 2006 г.); XIII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, 12-15 апреля 2006 г.); II Международной научной конференции «Актуальные проблемы современного словообразования» (Кемерово, 3-5 июля 2007 г.). Результаты исследования отражены в 7 публикациях.

Положения, выносимые на защиту:

1. Эмоции, заложенные в любом слове его создателем, ощущаются носителями языка, которые его воспринимают и объясняют в последующих речевых актах.

2. Эмотивность внутренней формы языкового знака базируется на эмоции, зафиксированной в слове с момента его создания. Она задает возможные направления семантизации этого слова, реализующейся в метаязыковой деятельности носителя русского языка (ассоциациях и субъективных дефинициях) с опорой на конкретную актуальную эмоцию.

3. Эмотивность внутренней формы языкового знака наиболее ярко проявляется при семантизации незнакомых или мало знакомых носителю русского языка образных лексем.

Структура работы. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы, приложения. Первая глава посвящена теоретическому осмыслению вопроса об эмоциональной природе категории внутренней формы слова. Вторая глава - описанию и анализу эксперимента, проведенного для доказательства теоретических положений первой главы. В приложении представлены ассоциации и субъективные дефиниции слов экспериментального списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается проблематика и актуальность темы, формулируется рабочая гипотеза, раскрывается теоретическая и практическая значимость работы, определяются объект, предмет, цель и задачи, характеризуется языковой материал, перечисляются методы исследования, выявляется научная новизна полученных результатов, излагаются основные положения, выносимые на защиту.

В главе 1 «Эмотивная природа внутренней формы слова» содержится теоретическое обоснование работы. Описаны основные положения исследований эмоций в рамках психологии эмоций как особого раздела психологии, посвященных рассмотрению природы эмоций, функций, условий и механизмов их возникновения, способов проявления, форм протекания, изложены гипотезы порождения эмоциональной активности. Определены ведущие направления изучения эмоций в лингвистике.

Важнейшей формой выражения эмоций у человека признается речь: эмоциональная окраска речи или описание эмоций как таковых (Я. Рейковский).

Между психологическими теориями эмоциональности редко наблюдается преемственность, так как каждая из них исследует какой-то один аспект эмоции. Но они не взаимоисключают, а взаимодополняют друг друга. Это свидетельствует лишь о том, что эмоции - явление сложное, противоречивое, полифункциональное и многофакторное.

В рамках когнитивных теорий эмоциональности исследуются проблемы соотношения рациональных и эмоциональных аспектов познания [Неменский 1991; Вежбицкая 1997; Бабаева и др. 1999; Ковязина и др. 1999; Хомская 2002; Балли 2003; Выготский 2003; Быкова 2004].

Результат взаимодействия человека с миром полнее всего отражается в акте номинации, и собственно сам процесс познания осуществляется в нем. Акт номинации реализуется человеком, субъектом познания и речи. В свою очередь, во внутреннюю структуру говорящего непосредственно включаются чувства, эмоции. Субъективность, таким образом, предполагает именно пристрастное отражение познаваемой действительности в акте номинации, которое напрямую зависит от эмоционального состояния познающего субъекта. Эмоция при этом остается заложенной в языковом знаке (в том случае, когда носитель языка создает новый языковой знак) или обусловливает выбор, использование определенных языковых знаков, которые уже функционируют в языке в готовом виде.

В результате анализа дефиниций категорий «эмоциональность» и «эмотивность» в современных теориях языкового знака определяется, что эмоции и чувства - это сущности экстралингвистические, эмоциональность - психологическая категория; эмотивные смыслы - это их отображение в языке, компоненты лексической семантики, а эмотивность в максимально широком понимании - отражение в языке всей сферы эмоционального вообще.

Носителями эмоций признаются три класса слов: 1) эмотивы-аффективы (междометия, бранные слова, инвективы и другие языковые единицы, значение которых исчерпывается передачей эмоционального состояния/отношения субъекта речи); 2) обозначения эмоций, которые осуществляют понятийную категоризацию внутренних переживаний; 3) эмотивы-экспрессивы (коннотативы), в которых эмотивность выступает в виде созначения, особой эмоциональной окрашенности слова, и реализуется в сфере коннотации [Калимуллина 2006].

Эмотивы - это лексемы, предназначенные для выражения эмоций говорящих (адресантов) и / или для эмоционального воздействия на слушающих (адресатов). К числу эмотивов В. И. Шаховский относит любые лексемы, которые можно применить для выражения той или иной типизированной эмоции. Эмотивное значение, или, в трактовке В. И. Шаховского, словарную эмотивность слова, следует отличать от эмотивного личностного смысла - эмоциональной нагрузки слова (в языковом сознании человека) и эмотивного актуального смысла в речевом акте (тексте).

В изучении языкового значения и компонентов, его составляющих, существует два подхода: системно-структурный (1) и психолингвисти- ческий (2).

(1) В структуре значения обычно выделяют понятийное ядро и окружающие его семантические ореолы - коннотативно-признаковый и ореол фонетической значимости (звукосимволизм) [Комлев 1969; Журавлев 1980; Стернин 1979; Стивенсон 1985]. Эмотивный компонент значения слова, как правило, представляется в качестве факультативного и добавочного по отношению к понятийному (денотативному, дескриптивному) значению.

(2) С психолингвистической точки зрения, ориентированной на индивидуальное сознание, эмотивный компонент значения слова отнюдь не является ни вторичным, ни факультативным. Всякое значение признается связанным с аффективными переживаниями субъекта [Апресян 1995; Залевская 1988 (б); Крюкова 1997; Тогоева 2000].

Значения знаков, в том числе и языковых, применяются человеком при посредстве эмоций. Эмоции носителя языка привносят личностную пристрастность в предпочтения конкретного значения, а иногда - и особый личностный смысл, например, в процессе семантизации незнакомого слова, который осуществлялся в проведенном нами психолингвистическом ассоциативном эксперименте. В экспериментальных ситуациях зачастую вступает в действие психологический закон общего знака, согласно которому представления, возникновение которых происходит на фоне одной и той же эмоции, впоследствии ассоциируются между собой. Представления или события, несходные в рациональном отношении, могут иметь общее эмоциональное основание.

Формулируя значение, испытуемые создавали некие тексты, проясняющие определенные эмоциональные основания их порождения. Эмоция испытуемого в данном случае является вторичной. Она субъективно детерминирована его эмоциональным состоянием, а объективно - формой, точнее, внутренней формой семантизируемой языковой единицы, в которой заложена первичная эмоция (эмоция, бывшая актуальной в процессе смыслоформирования и послужившая причиной номинации, создания этой языковой единицы). Именно поэтому представляется важным рассмотреть эмотивную природу категории внутренней формы слова.

Непосредственно получить скрытую в языке информацию нельзя. Эмоции, являясь внутренними состояниями, недоступны прямому наблюдению и при этом, в отличие, например, от ментальных состояний, которые достаточно легко вербализуются носителями языка, их очень непросто перевести в слова. Именно поэтому слову, обозначающему эмоцию, почти невозможно дать прямое лексикографическое истолкование. Но есть два приема косвенного объяснения: говорящий либо указывает на известную адресату ситуацию, в которой обычно возникает эмоция, либо сравнивает ее со схожим по какому-то признаку другим явлением, знакомым адресату. Соответственно этому, лингвистические исследования эмоций авторами объединяются в два подхода к их описанию: смысловой (А. Вежбицкая, Л. Н. Иорданская) и метафорический (Дж. Лакофф и М. Джонсон).

Психологизм ХIХ века (концепции В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни) представлял языковой знак как явление двустороннее, органически сочетающее в себе чувственный и рациональный моменты, что осуществляется благодаря внутренней форме слова. При этом эмоционально-чувственное, субъективное начало признается первичным по отношению к понятийно-рациональному.

Процесс появления, а затем утраты внутренней формы - «сгущения» мысли, возникновения рациональности свидетельствует о неразрывной связи языка и мышления, о важности процессов языкового формирования мышления человека, подчеркивает роль языка в становлении человека как такового. Отсюда рассмотрение символической природы внутренней формы слова.

Как ментальная категория языка, внутренняя форма - это отношение содержания мысли к сознанию; она показывает, как представляется человеку его собственная мысль. Как семиотическая категория, внутренняя форма - часть содержания слова. Содержание слова состоит из двух частей: 1) объективное значение (один признак, ближайшее этимологическое значение, внутренняя форма), 2) субъективное значение (множество признаков), где первое есть знак, символ, заменяющий второе.

Значение любого слова как единицы идиолексикона сводимо к некоторому исходному чувственному образу, который состоит из ряда элементов, или элементарных признаков, и различные признаки при всевозможных комбинациях могут создавать множество образов. Многократное восприятие приводит к выделению постоянных признаков, поэтому при возникновении представления (когда и появляется внутренняя форма слова) происходит сжатие, схематизация образа.

Язык выполняет посредническую функцию в процессе освоения человеком окружающего мира, поэтому слово как продукт этого процесса несет отпечаток человеческих, по природе своей субъективных и эмоциональных, способов познания мира. В силу эмотивности, заключенной во внутренней форме, при дальнейшем функционировании слово влияет на восприятие людей, которые им пользуются. При этом взаимосвязанные процессы номинации и семантизации языкового знака осуществляются на чувственной основе и зависят от эмоции субъекта, создающего новое слово.

Человек, выступающий в роли реципиента, способен воспринять эмоцию, заключенную в языковом знаке, и на ее основе выстроить свое субъективное толкование. Для исследования этого феномена нами было проведено психолингвистическое исследование. Анализ его результатов содержится в главе 2 «Сохранение эмоции в языковом знаке (анализ экспериментальных результатов)».

Выбор в качестве основного метода нашего исследования широко распространенного психолингвистического ассоциативного эксперимента [см. Колодкина 1988; Петренко 1988; Перфильева 1997; Огольцева 2007] определяется тем, что он предоставляет относительно объективный материал для доказательства и проверки самых различных теоретических рассуждений и гипотез, так как сфера сознания, объект изучения психолингвистики, не поддается прямому наблюдению.

Реферируемая работа проводилась на материале психолингвистического ассоциативного эксперимента - ассоциативных реакциях и субъективных толкованиях. Чтобы актуализировать эмотивный аспект семантизации, в качестве слов-стимулов использовались неизвестные носителям языка образные производные диалектные лексемы - существительные, построенные по разным словообразовательным моделям.

Под производным словом понимается вторичная, то есть обусловленная другим знаком или совокупностью знаков единица номинации со статусом слова, независимо от ее структурной простоты или сложности [Кубрякова 1981].

Согласно группе «аварийных» теорий, эмоции возникают в экстремальных, конфликтных ситуациях, вызывающих у субъекта затруднения, что исключает возможность обычного адекватного поведения. Именно такая ситуация, способствующая появлению эмоциональных языковых реакций, складывается в условиях проведенного нами эксперимента в силу того, что перед испытуемыми ставится объективно непростая задача семантизации незнакомого или малознакомого слова.

Исходный словник был составлен методом интроспекции из «Словаря образных слов и выражений народного говора» под редакцией О. И. Блиновой [Словарь… 1997]. Основу эксперимента составили 8 лексических единиц: дуропляс, кошкодуй, малопулька, мыркалка, пупышевка, чурбачина, чушкан, шилохвостка. Авторами словаря данные лексические единицы определяются как языковые метафоры - вторичные косвенные номинации, внутренняя форма которых отражает семантический тип мотивированности; собственно образные слова - первичные номинации, внутренняя форма которых отражает морфологический тип мотивированности.

Предполагается, что в создании этих слов (то есть в процессе номинации) большую роль сыграло эмоциональное переживание. Акт номинации осуществляется субъектом, а «все, что субъективно, не может существовать без оттенка эмоциональности» [Балли 2003: 32]. Кроме того, выбранные нами слова являются частью народного говора, а «народный, или разговорный, язык действует в ущерб выражению и в пользу выразительности…» [Гийом 2007: 89].

Об эмотивности семантики слова свидетельствует наличие в ней определенных сем [Демьянович 2005]. Некоторые из этих сем - индикаторов эмотивности можно найти в значениях слов, отобранных нами для эксперимента, а также ассоциациях испытуемых на них и их субъективных дефинициях.

1. Сема усиления, преувеличения, интенсификации (очень, много).

Например, ассоциация на слово «пупышевка»: большое и субъективная дефиниция: «пышная» женщина.

Значение слова «чурбачина»: полный человек; ассоциация на него: огромный человек и его субъективные дефиниции: большой чурбан(к); большое бревно, то есть большой пень(ек) от дерева; чурка - бревно, его нужно рубить на большом бревне - оно именно так называется; большая посуда; грузная посуда, типа ковша, только большего размера.

2. Сема деинтенсификации: сема отрицания, иногда связанная с насмешкой или иронией, неодобрением, и сема малого количества; свойственна также единицам, характеризующим глуповатого, неразвитого, несмелого человека.

Например, значение слова «малопулька»: человек небольшого роста, подобно небольшому размеру малокалиберного ружья; ассоциации на него: короткий; маленький; крошечный; связанное с детским; ребенок; человек маленького роста; маленькая девочка; малышка; малютка; малость; звучит как-то по-детски; пуля «недолетная» - не долетела малость, по дороге «сдохла»; кнопка; уменьшительное; уменьшительно-ласкательное; и субъективные дефиниции: нечто маленькое, женского рода (или пола); маленькая девочка, либо мальчик; что-то маленькое и хрупкое; какой-либо маленький предмет, который дорог человеку и поэтому вызывает умиление; маленький предметик, составная часть какого-то устройства; обращение к ребенку; название какой-то маленькой детали в механизме, что-то техническое, относящееся к сложной технике; что-то связанное с мелкокалиберным оружием; милая такая девчушка, маленькая, симпатичная, смешная; маленькая девчонка, симпатичная, лапочка; ягода, потому что она может быть похожей на дробь, разлетевшуюся по лесу; уменьшительно-ласкательно - немного презрительное обращение к какому-то незрелому существу; предмет маленький, который необходим в хозяйстве, может быть, что-нибудь скрепляющий; определение человеку - «недоделанный» какой-то человек; пулька-недоросль, ребенок то есть.

Ассоциации на слово «пупышевка»: маленькая, младенец, малыш, ребенок лет 5-7, девочка, маленькая пуля, пупырышка, прыщик, родинка, бородавка, маленькая свинья, уменьшительно-ласкательное и субъективные дефиниции: что-то маленькое и круглое (может быть, пуговица); человек маленького роста, не выше пупка; может обозначать название маленького старого села или деревушки - по аналогии с названием села Камышевка; маленькое животное; зернышки на ягоде.

Ассоциации на слово «шилохвостка»: мелкая; маленькая.

Ассоциация на слово «мыркалка»: маленькая.

3. Сема абсурдности (то, чего не бывает в действительности).

Например, субъективная дефиниция слова «пупышевка»: инопланетное растение типа росянки.

Ассоциация на слово «чурбачина»: чертовщина, ерунда.

Ассоциации на слово «кошкодуй»: магия, колдун; что-то сказочное, перешедшее в ругательно-обзывательное, и субъективная дефиниция: человек, занимающийся черной магией.

Субъективная дефиниция слова «мыркалка»: мифологическое существо (чем-то с Недотыкомкой похоже).

Психолингвистический ассоциативный эксперимент проводился нами в устной и письменной формах, которые отличаются друг от друга степенью спонтанности, а соответственно и степенью осмысленности, то есть соотношением рационального и чувственного компонентов в процессе семантизации языкового знака.

В устном эксперименте приняли участие 30 носителей языка и было получено 186 реакций; в письменном эксперименте приняли участие 30 носителей языка и было получено 372 реакции. Всего 558 реакций. Информанты - студенты I-V курсов факультета филологии и журна- листики.

Эксперимент был проведен с целью ответить на несколько вопросов:

- соответствует ли интерпретация современными носителями русского языка внутренней формы образного производного слова толкованиям, зафиксированным в словарях?

- каковы основные типы реакций на производные слова с образно-оценочными, коннотированными значениями?

Участники эксперимента последовательно получали серию вопросов:

1. Какие ассоциации вызывает у вас это слово?

2. Почему у вас возникли именно эти ассоциации?

3. Что может обозначать это слово?

4. Почему вы думаете, что у этого слова такое значение?

Вопросы 1. и 3. реализуют свободный ассоциативный эксперимент, ориентированный на бессознательный уровень, когда носитель языка не осознает большинство элементов своей языковой способности; это сфера укорененных структур знания, которые вызывают автоматические ассоциативные реакции.

Вопросы 2. и 4. реализуют направленный ассоциативный эксперимент, связанный с наблюдением реципиента над своей собственной языковой способностью. Эта рефлексия замедляет бессознательные процессы, переводя их на уровень осознания (в большей или меньшей степени).

Опыт предыдущих исследований [Рубинштейн, 2001: 573-574] показал, что эмоциональные переживания влияют:

на тип ассоциации (объективный или субъективный тип ассоциации реализует испытуемый в ходе эксперимента);

на скорость ассоциативных реакций испытуемого;

на общее поведение испытуемого во время проведения эксперимента (замешательство, смех, отражение эмоций в виде жестов, мимики и тому подобного).

Все это нашло отражение и в проведенном нами психолингвистическом ассоциативном эксперименте, что свидетельствует об эмоциональной реакции испытуемых на предложенные им для семантизации слова.

Параметрический подход к трактовке значения как достояния индивида, разработанный Ч. Осгудом, основан на том, что для носителя языка значение слова не является монолитным, оно может быть разложено на ряд составляющих, степень выраженности которых поддается количественному измерению. Применение метода субъективного шкалирования для исследования эмоциональности слов можно найти в работах [Залевская 1990; Мягкова 1985; Колодкина 1990]. На нем был основан и дополнительный эксперимент, который проводился в рамках реферируемого диссертационного сочинения.

В проведенном нами методом субъективного шкалирования дополнительном эксперименте приняли участие 69 человек и было получено 11 040 реакций. В качестве информантов выступали студенты I-V курсов факультета филологии и журналистики.

Испытуемые заполняли таблицу, определяя наличие двадцати эмоций в словах, которые мы использовали в основном эксперименте. Им предлагалось выполнить следующее задание:

«По семибалльной шкале определите силу эмоций, которые несут слова: ПУПЫШЕВКА, МАЛОПУЛЬКА, ЧУШКАН, КОШКОДУЙ, ДУРОПЛЯС, ЧУРБАЧИНА, МЫРКАЛКА, ШИЛОХВОСТКА. Ход ваших рассуждений при заполнении таблицы может быть приблизительно следующим: «Слово «ПУПЫШЕВКА» УДИВИТЕЛЬНО на _ баллов, СТЫДНО на _ баллов, ИРОНИЧНО на _ баллов» и так далее. Если считаете, что слово не содержит данный эмоциональный оттенок, ставьте прочерк».

Были получены следующие средние арифметические значения показателей (см. таблицу).

Таблица

Средние арифметические значения показателей, полученных в результате субъективного шкалирования

	ПУПЫШЕВКА	МАЛОПУЛЬКА	ЧУШКАН	КОШКОДУЙ	ДУРОПЛЯС	ЧУРБАЧИНА	МЫРКАЛКА	ШИЛОХВОСТКА
УДИВИТЕЛЬНО	4,42	4,463	2,086	4,144	2,84	2,681	4,246	3,376
СТЫДНО	1,594	1,347	3,289	2,347	3,333	3,043	1,695	2,536
ИРОНИЧНО	4,043	4,043	4,478	3,884	4,115	3,739	3,826	3,492
ПЕЧАЛЬНО	0,855	1,231	1,217	0,869	1,289	1,507	1,391	1,289
ЛЮБОПЫТНО	4,565	4,463	2,173	3,739	2,695	2,217	4,202	3,13
СТРАШНО	0,449	0,449	1,811	1,927	1,028	1,71	0,985	1,231
СКУЧНО	0,927	0,753	1,347	0,971	0,913	1, 608	0,942	0,811
ЗЛОБНО	1,115	0,768	3,521	2,289	2,811	3, 463	1,782	2,71
ТРЕВОЖНО	0,768	0,579	1,086	1,521	1,115	1,681	1,028	1,898
РАДОСТНО	3,333	4,115	1,521	1,681	2,391	1,144	3,188	1,666
ВРАЖДЕБНО	1,072	0,782	3,971	2,492	3,043	4,159	1,637	3,086
УВЕРЕННО	2,115	1,811	3,115	2,333	2,478	2,797	2,246	2,391
ПРЕЗРИТЕЛЬНО	2,884	2,768	4,652	3,782	4,13	4,681	2,913	4,13
ГНЕВНО	1,463	1,101	3,956	2,753	3,478	4,043	1,855	3,159
ГОРДО	1,202	0,913	1,333	1,217	1,173	0,956	1,246	1,202
НЕОЖИДАННО	3,884	3,971	1,956	3,42	2,318	1,956	2,811	2,405
РЕШИТЕЛЬНО	1,84	2,014	3,449	2,347	2,71	2,942	2,246	2,956
ПРЕНЕБРЕЖИТЕЛЬНО	3,927	3,246	4,724	3,884	4,275	4,652	3	4,405
ВОЗМУТИТЕЛЬНО	1,55	1,521	3,057	3,13	3,376	3,304	2,101	3,492
ИНТЕРЕСНО	4	4,043	2,463	3,681	2,855	1,782	4,26	3,26

Ни по одному из двадцати параметров в дополнительном эксперименте не было получено нулевой оценки. Это свидетельствует о высокой эмоциональности слов, используемых в основном эксперименте. Но средние арифметические значения эмоций оказались невелики. Это представляется следствием того, что исследование проводится на самом глубинном уровне категоризации [Петренко 1988], функциональными единицами которого являются коннотативные значения. На этом уровне устанавливаются более широкие, чем на поверхностном (понятийном), но менее конкретные связи. Все элементы значения находятся в синкретичном единстве и погружены в эмоциональность. Поэтому эмоциональность исследуемых слов как бы размыта, она не состоит из какой-то одной безусловно доминирующей эмоции. На этом уровне слово сохраняет эмоционально-оценочный контекст, когда-то сопровождавший процесс его возникновения. Эмоция, заключенная в слове с момента его создания, воспринималась испытуемым, но интерпретировалась им соответственно его эмоциональному состоянию во время проведения эксперимента.

Языковое сознание представляет собой сложную многоуровневую систему относящихся к различным стадиям прошлого опыта семантических связей, благодаря которой элементы сознания получают языковое оформление. В каждый момент времени некоторые части этой системы доминируют, в то время как другие отступают на задний план и сохраняются только как потенциальные. Судя по тому, на что обращает внимание человек в процессе семантизации, осуществляя рефлексию над своим языковым сознанием в ходе направленного эксперимента, можно установить значимость того или иного типа мотивированности слова-стимула: фонетического, лексического и морфологического, включая словообразовательный. Такие исследования проводятся Томской мотивологической школой под руководством О.И. Блиновой. В незнакомом слове испытуемые выделяют значимые части, «узнают» их. Причем это «узнавание» избирательно и тесно связано с их пристрастностью, так как всегда реализуется на определенном эмоционально-оценочном фоне в силу того, что все события, сохраняющиеся в памяти, являются эмоционально окрашенными. Для носителя языка идентификация слова представляет собой его немедленное включение в систему связей по линии как энциклопедических (категоризация по линии знаний о мире), так и языковых знаний (мотивированность на различных языковых уровнях), сопровождаемых эмоционально-оценочным маркированием [Залевская 1988 (б)].

В некоторых случаях в процессе семантизации для испытуемых особо значимым оказывается звукобуквенный облик слова. В работах С.И. Тогоевой [Тогоева 1988; 1990; 2000] подобные примеры ассоциаций и субъективных дефиниций классифицируются как осуществляемые путем установления связи по сходству звукобуквенного комплекса. В нашем эксперименте испытуемые использовали эту идентификационную стратегию в 9, 7 % случаев (119 реакций).

Ассоциации может вызывать общий фонетический состав слова. Ср.: толкование слова «чурбачина»: может обозначать какой-то бытовой предмет; скорее всего, просторечное слово, потому что, по мнению автора этой субъективной дефиниции, звуковой строй слова такой - грубый.

Могут возникать звуковые ассоциации с каким-то определенным словом или звуком. Ср.: ассоциации на слово «мыркалка»: ругательство: потому что звучит ругательно - [ы]; подвижная маленькая девочка: слово созвучно со словом «мышь».

Значимыми для носителя языка могут оказаться определенные сочетания звуков. Ср.: ассоциации на слово «пупышевка»: прыщик, неприятно: по звучанию -шевка - звуки неприятные, пупырышку напоминают; пуховка: созвучно маленько.

Некоторая часть слова-стимула в сознании испытуемого может сблизиться с каким-либо знаменательным словом. Например, ассоциации «чурбачина» - Китай или «чурбачина» - Чубакка (герой фильма «Звездные войны»).

В некоторых случаях испытуемые опирались на звукоподражание. Например, ассоциации и субъективные толкования слова «мыркалка»: кошка мурлыкает, мыр-мыр такая носитель языка объясняет: звуко- подражание.

Некоторые испытуемые для семантизации использовали рифму. Например, «малопулька» - «шпулька».

Осмысляя предложенное слово-стимул, испытуемый членит его на морфемы и пытается выявить, как оно было образовано. С. И. Тогоева определяет, что словообразовательная стратегия может опираться на общие идентификационные эталоны в сознании носителей языка (когда актуализуется типовая продуктивная словообразовательная модель) и частные идентификационные эталоны (ассоциации с конкретным словом, которое выступает в роли образца).

В проведенном нами эксперименте словообразовательная стратегия использовалась в 4,6 % случаев (56 реакций, из которых 34 осуществлялись с опорой на общие идентификационные эталоны, 22 - на частные идентификационные эталоны). Ср.: ассоциации на слово «чурбачина»: человек, который ничего не соображает - дурачина + чурбан = чурбачина.

Носитель языка может осуществлять семантизацию, соотнося слово-стимул с одноструктурными словами. Ср.: ассоциации и толкование слова «чурбачина»: что-то большое; большой, но тупой объясняются: потому что оканчивается на -ина: детина, махина; большой чурбак: чурбак + чина, по аналогии с «мужичина», «дурачина», «образина».

Для испытуемого может оказаться актуальным словообразовательное значение суффикса, входящего в состав семантизируемого слова. Ср.: ассоциации и толкование слова «чурбачина»: большой чурбан: оно образовано от слова чурбан + -ин со значением увеличения.

Иногда носитель языка не просто использует значение суффикса, который входит в состав семантизируемого слова, - направление вектора смыслоформирования может задавать словообразовательная аналогия с определенным словом (опора на частный идентификационный эталон). Ср.: ассоциации на слово «малопулька»: орудие труда прямого соприкосновения с землей (типа тяпки); мозоли от этого орудия труда - по ассоциации с топорулькой для помидоров; ассоциации и толкование слова «пупышевка»: деревня, птичка: по аналогии со словом Малиновка.

Семантизируя слово, носитель языка почти всегда обращает внимание на корень (или на то, что он считает корнем) слова-стимула. По мнению С. И. Тогоевой, таким реакциям соответствует мотивационная стратегия идентификации слова. В проведенном нами эксперименте испытуемые использовали эту стратегию в 14,4 % случаев (177 реакций). Например, ассоциация на слово «пупышевка» маленький ребенок лет 5-7: от слова «пуп» - это человек маленького роста, не выше пупка.

Под воздействием эмоционального переживания в сознании человека появляются ассоциации и субъективные толкования, которые формально не мотивируются, не выводятся из значения, которое несет корень, возникают как будто ниоткуда. Например, в ассоциациях и определении лексического значения слова «малопулька» появляются значения:

- «недоделанности»: что-то маленькое; пуля «недолетная» - не долетела малость, по дороге сдулась; определение какому-то человеку; недоделанный какой-то человек;

- «механистичности»: название какой-то маленькой детали в механизме; маленький предметик, составная часть какого-то устройства; деталь от механизма с очень показательным объяснением: значение слова неизвестно, следовательно, что-то техническое, относящееся к сложной технике.

Появляется признак «старость» в ассоциациях и определении слова «мыркалка»: старая; маленькая полоумная бабка.

Для семантизации испытуемые использовали метафору и метонимию. Ср.: определения слова «мыркалка»: человек, который льстит кому-то откровенно в глаза: от слова «мурлычет»; морда кошки: потому что по звуковой организации слово звучит как звук, который издает кошка; рот: то, что издает звуки, «мыркает».

Под воздействием эмоции испытуемые осуществляли субъективные сближения слов по аналогии. Ср.: ассоциации и толкования слова «кошкодуй»: бездельник, непутевый человек, бесхозяйственный: по аналогии «бить баклуши» = «дуть в кошек» - занятие бесполезное; что-то сказочное, перешедшее в ругательно-обзывательное; может быть, что-то из детской речи: по аналогии с Пушкиным (видимо, с пушкинским Котом ученым. - Ю. С.) в первой части слова (кошко-), вторая часть (-дуй) - сниженное.

Носитель языка может семантизировать слова, используя сравнение. Ср.: ассоциации на слово «мыркалка»: кошка, кот; желание «подмазаться», как кот, когда хочет добраться до сметаны.

Иногда реципиенты дают немотивированные, но чрезвычайно эмоциональные субъективные толкования. Ср.: «Мыркалка» - это: человек, который льстит кому-то откровенно в глаза; девушка, которая ищет себе пристанище; может обозначать человека без приюта, вечного странника, но очень ласкового, убогого, юродивого.

В субъективных дефинициях носителей языка встречаются элементы оценки. Показательным примером являются толкования слова «шилохвостка»: беспутная; женщина вертлявая, непостоянная, которая любит повыпендриваться; дерганная женщина; егоза, непоседа; ветреная, непостоянная, проказница.

Отсюда следует вывод, что и оценка, и эмоция заключены в форме семантизируемого слова. Но оценочное значение интерпретируется всеми носителями языка практически одинаково, а количество эмоций, которые «видят» в слове носители языка, очень велико. И можно сказать, что оценочный компонент заложен в форме слова, а эмотивный компонент - во внутренней форме слова. Ведь именно внутренняя форма слова обеспечивает множественность вариантов интерпретации носителями языка эмоции, заложенной в языковой единице в процессе номинации.

В полученных нами ассоциативных реакциях и субъективных толкованиях испытуемых зачастую присутствуют элементы значения, опирающиеся на знания морфологических категорий, грамматические признаки, которыми потенциально может характеризоваться семантизируемое слово. При этом происходит ориентация на формальную выраженность этих категорий. С.И. Тогоева называет такие случаи категоризацией по линии языковых знаний.

В субъективном толковании носитель языка может определить часть речи и / или родовую принадлежность слова-стимула. Ср.: толкование слова «чушкан»: существительное; самец кого-то; дефиниция слова «дуропляс»: характеристика человека мужского пола.

Проявление категории одушевленности/неодушевленности в толкованиях и ассоциативных реакциях испытуемых носит субъективный, эмоциональный характер. Одно и то же слово-стимул носители языка интерпретируют то как одушевленный, то как неодушевленный предмет, а иногда допускаются и оба варианта. Ср.: «малопулька»: мне кажется, что это одушевленное существительное; что-то маленькое, крошечное, связанное с детским.

В проведенном нами эксперименте испытуемые активнее всего использовали категоризацию по линии знаний о мире - 69,7 % случаев (855 реакций).

Категоризация может осуществляться на трех уровнях обобщения.

Суперординатный уровень категоризации соответствует отнесению к категории через называние области действительности, к которой может относиться чувственный образ, представленный в результате восприятия слова-стимула. В проведенном нами эксперименте категоризация осуществлялась на этом уровне в 10,5 % случаев (89 реакций). Например, «чурбачина»: человек, поступок, ситуация; какой-то бытовой предмет.

Базисный уровень категоризации составляют все ассоциативные реакции, являющиеся синонимами или симилярами и антонимами или оппозитами слова-стимула. В сознании человека каждое логическое понятие имеет свою противоположность, которая представляется ему автоматически (спонтанно, непосредственно и бессознательно). В проведенном нами эксперименте категоризация осуществлялась на этом уровне в 19,4 % случаев (164 реакции). Например, ассоциации на слово «чурбачина»: дубина, тупица, деревенщина.

Субординатный уровень категоризации включает несколько идентификационных моделей: иллюстрацию примером, называние признака категории (через атрибутивную характеристику, через элемент ситуации), прямую дефиницию слова, использование референта слова или языковой контекст употребления слова. В проведенном нами эксперименте категоризация осуществлялась на этом уровне в 72,8 % случаев (всего 591 реакция).

Иллюстрация примером использовалась в 2,2 % случаев субординатной категоризации (13 реакций). Например, ассоциации на слово «дуропляс»: Иванушка-дурачок, Петрушка. В качестве примера также приводились: на слово «дуропляс» - название музыкальной группы («Вопли Видоплясова»), фамилия знаменитого артиста балета (Человек, который танцует как обезумевший, в «опьянении» танцем. Например, мой любимый Николай Цискаридзе). Так как в качестве испытуемых выступали студенты факультета филологии и журналистики, был и литературный пример - ассоциация на слово «шилохвостка»: Дарья Мелехова. Иногда испытуемые приводили в качестве примера фамилии или прозвища своих знакомых.

Называние атрибутивного признака категории - 49 % случаев (290 реакций). Например, ассоциации на слово «малопулька»: маленький, светлый, миленький, круглое; курносая, глазастая, улыбчивая, солнечная.

Называние признака категории через элемент ситуации - 16,1 % случаев (95 реакций). Например, ассоциации на слово «дуропляс»:

- огромные ноги в лаптях;

- 1 апреля;

- пинать балду, маяться дурью, прожигать жизнь;

- пьянство, разгул, черт.

Тематические ассоциации, при которых, по словам А. П. Клименко, «стимул и реакция, не находясь в непосредственной связи в тексте или в словаре, вместе с тем относятся к одной теме и могут проявляться в составе текста, оказываясь опосредованно связанными синтагматически и принадлежат к лексике одного поля, то есть к обширной группировке слов, используемой при построении текстов на тему, характеризующую данное поле» [Цит. по: Соловьева 1988: 31]. Эти ассоциации являются ключами к воссозданию в воображении ситуаций, в которые испытуемые включали представленный ими под воздействием слова-стимула образ (в широком смысле).