Языковая репрезентация пространственно-временного континуума в романе М. Булгакова "Мастер и Маргарита"

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Языковая репрезентация пространственно-временного континуума в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Специальность 10.02.01 - русский язык

ГРИГОРЕНКО Сергей Геннадиевич

Белгород - 2010

Работа выполнена на кафедре русского языка и методики преподавания Белгородского государственного университета

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор ХАРЧЕНКО Вера Константиновна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор БАХВАЛОВА Татьяна Васильевна (Орловский государственный университет)

доктор филологических наук, доцент ОГНЕВА Елена Анатольевна (Белгородский государственный университет)

Ведущая организация: Липецкий государственный педагогический университет

Защита состоится «21» декабря 2010 г. В 12-00 на заседании диссертационного совета Д 212.015.03 по присуждению ученой степени доктора филологических наук в Белгородском государственном университете по адресу: 308015 г. Белгород, ул. Победы, 85, корп. 17, зал диссертационных советов.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Белгородского государственного университета.

Автореферат разослан 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, доцент Е.Н. Михайлова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Идея континуальности на протяжении XX века неоднократно подтверждала свою продуктивность и плодоносность во многих науках. Одной из первых теоретических ее проекций на область гуманитарного знания следует признать разработку М.М. Бахтиным идеи хронотопа, что позволило создать онтологию романа. Базовые категории: «предмет, его локализация в пространстве и проявление во времени» (Степанов 1985) обязательно получают свою концептуализацию и «языковление» (В. Гумбольдт). В аспекте языковой концептуализации проблема пространственных и временных отношений является одной из разработанных: Г.А. Золотова 2002, 2003; А.В. Бондарко 1996, 2000; М.В. Заботина 2003; М.В. Дурова 2006; А.П. Певзнер 2007; С.О. Драчева 2007. Одновременно с исследованиями, посвященными анализу языковых средств, интерпретирующих смысловые категории пространства и времени (по иной терминологии - функционально-семантического поля времени-пространства), современная лингвистическая наука преимущественно на материале художественных текстов категории пространства и времени изучает как текстовые категории (О.В. Волков 1982; В.Н. Топоров 1983; Т.В. Матвеева 1990), при этом за точку отсчета принимается языковое сознание автора, которое включено в пространственные и временные отношения, с одной стороны, и является субъектом пространственно-временного континуума, с другой. Как отмечает Э.В. Баркова, современный мир «все больше раскрывается как способ порождения не только новых типов предметной реальности, но и условий ее формирования <…>…человек теперь создает не просто готовые предметы, но такое пространство-время отношений, в котором он постоянно находится внутри инновационных проектов, адаптируясь не столько к внешней, объективно существующей среде, сколько к пространству и времени, которое создает сам» (Баркова 2003). В своем исследовании мы обращаемся к трем сложным когнитивно-эстетическим категориям: «пространство», «время», «художественный текст», при этом исследовательским фокусом такого обращения становится изучение самого феномена пространственно-временного континуума текста, обоснование его лингвистического статуса, анализ языковой репрезентации пространственно-временного континуума художественного нарратива. Необходимость изучения подобного континуального феномена неоднократно подчеркивалась в работах А.Г. Лыкова.

Вслед за лингвистами (А.Г. Лыков 2002, Э.В. Баркова 2003) под континуальностью мы понимаем непрерывность, плавность незаметных ступеней переходов от одного значения к другому, переход от одного качества к другому, способность одного и того же слова совмещать, например, пространственные и временные смыслы. Проводимое в литературе размежевание хронотопа и пространственно-временного континуума представляется несколько искусственным, однако в силу того, что термин «хронотоп» занят литературоведением, в своей работе в качестве ключевого мы используем термин «пространственно-временной континуум», нацеливающий на исследование прежде всего и главным образом языка континуальных характеристик пространства и времени.

Актуальность избранной темы подтверждается рядом факторов. Хотя в современной лингвистике появился ряд работ, посвященных исследованию языка пространства и/или времени, язык континуальных характеристик пространства и времени при всей своей значимости для художественного текста практически не исследован. Не выработан аппарат подобного описания пространственно-временного континуума, не выявлены тексты, в которых наиболее наглядно представлены континуальные процессы и парадоксы, хотя все это необходимо для формирования лингвистики синтезированного знания, тем более что почва для лингвостилистических работ такого рода уже подготовлена. Во-первых, современная лингвистика накопила потенциал изучения пространства и времени в текстовом и антропоцентрическом аспектах как функционально-грамматических категорий или концептов. Во-вторых, современная лингвистика располагает описаниями пространства и времени как самостоятельных семантических областей и/ или как фрагментов языковой (наивной) картины мира в вынужденном аналитическом отрыве друг от друга. Между тем любой комплексный анализ художественного текста демонстрирует, что пространственно-временной континуум - категория целостная, неделимая, нередко текучая, непрерывная. На сегодняшний день лингвистический статус пространственно-временного континуума как единой текстовой, семантической категории остается открытым, неопределенным. Данная работа претендует на восполнение этого пробела.

В-третьих, изучение пространственно-временного континуума актуально для создания авторской языковой картины мира М.А. Булгакова. И в этой связи нельзя не отметить, что в булгаковедении необходимость в реконструкции общей картины мира художника давно назрела, однако ее осуществление стало возможным только теперь, когда выполнена большая часть работы по текстологии и комментированию творчества М.А. Булгакова (труды М.О. Чудаковой, Б.В. Соколова, А. Зеркалова и др.).

Таким образом, пространственно-временной континуум (именно континуум!) в специальной литературе фиксировался и/или декларировался, но лингвистически почти не изучался, поскольку не были выработаны специальные методики описания синтезированного объекта.

Объектом данного исследования являются средства и функции выражения пространственных и временных отношений в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита».

Предметом исследования является специфика пространственно-временного континуума как целостной категории в художественном нарративе исследуемого романа.

Материалом изучения выступает наиболее яркий в языковом отношении роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» как самобытное творение, в котором отражены ценностные аспекты языковой личности автора. Для решения отдельных вопросов стилистического своеобразия привлекались другие произведения писателя («Белая гвардия», «Театральный роман»), а также при исследовании преемственности и интертекстуальности, - произведения Н.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского и других классиков отечественной литературы. Общее число проанализированных контекстов составляет около 3 тысяч контекстов.

Целью исследования является выявление и показ текстопорождающих, стилеобразующих и концептоформирующих возможностей пространственно-временного континуума в их единстве на разных уровнях нарративного текста М.А. Булгакова. Данная цель конкретизируется в ряде задач:

1) установить предпосылки возможного поворота вектора изучения в организации художественного текста: от лингвистик дискретности к лингвистике континуальности языка передачи пространства и времени;

2) в плане художественной разработки «мистической парадигмы» в трактовке пространственно-временных позиций текста выявить и описать совокупность прецедентных текстов (Н. Гоголь, Ф. Достоевский);

3) проанализировать отдельно континуумы а) пространства и б) континуум времени по единой авторской схеме: оппозиции, реалии, коннотации, метафоры пространства, оппозиции, реалии, коннотации, метафоры времени;

4) охарактеризовать репрезентанты концепта «движение» в романе «Мастер и Маргарита» в аспекте индивидуально-авторского видения пространственно-временной континуальности; соотнести анализ лексики с морфологическими характеристиками локальности и темпоральности;

5) выявить роль дейксиса в выражении пространственно-временных значений;

6) описать роль онимов в выражении пространственно-временного континуума в романе;

7) обобщить языковой механизм создания пространственно-временного континуума в тексте романа «Мастер и Маргарита».

Теоретическими источниками для настоящего исследования послужили труды лингвистов, занимающихся проблематикой пространства и/или времени: В.Л. Ибрагимова 1986; С.А. Аскольдов 1990; Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев 1992; Е.С. Яковлева 1994; Ю.М. Лотман 1996; В.Г. Гак 1998; труды по функциональной грамматике: Г.А. Золотова, А.В. Бондарко, Ю.С. Маслов и др.; публикации по проблематике языковой континуальности: А.Г. Лыков, В.Э. Баркова; труды литературоведов Б.М. Соколова, М.О. Чудаковой, А. Зеркалова и лингвистов М.В. Гаврилова 1996, С.О. Драчева 2007 посвященные творчеству М.А. Булгакова.

Методологической основой исследования явились современные лингвофилософские и лингвостилистические концепции, учитывающие как онтологические (сущностные), так и детерминирующие (причинно-следственные) аспекты познавательного процесса. Это труды А.В. Бондарко, А.Н. Васильевой, А. Вежбицкой, З. Вендлера, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, М.В. Всеволодовой, Г.А. Золотовой, М.Н. Кожиной, А.Г. Лыкова, Ю.С. Маслова, В.Н. Топорова и др. Методологически приходилось учитывать, что одну из фундаментальных особенностей структуры языка в целом и каждой из его двусторонних единиц в частности составляет единство и неразрывность дискретного и континуального (А.Г. Лыков), однако реально отнаблюдать «только» дискретное и «только» континуальное пространство (время) вряд ли возможно. В связи с тем, что дискретное в языке изучалось чаще и тщательнее континуального, в своем исследовании мы ставили акцент на анализе континуальных характеристик пространства и времени в их «отдельности» (вторая глава) и слитности (третья глава диссертации).

В зависимости от объекта и предмета рассмотрения менялись и чередовались методы их исследования: методика компьютерной лексикографии по программе М.В. Емельяновой (для составления частотного словника слов и словоформ романа и для составления обратного словаря словоформ), методика компонентного анализа, контекстуальный, сравнительно-описательный анализ. Также была предложена авторская методика презентации континуумов времени и пространства через последовательную характеристику оппозиций, реалий в романе, коннотаций и метафор.

Положения, выносимые на защиту:

1. В художественном тексте пространственно-временной континуум является одним из способов конструирования сюжетной, концептуальной и стилистической целостности. Континуальность (непрерывность, целостность, плавность переходов) пространства и времени в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» можно исследовать как в режиме отдельных проявлений континуальности художественной передачи пространства и континуальности художественной передачи времени, так и в режиме совмещения, единства, совокупного феномена пространственно-временной континуальности.

2. Континуальность пространства, как и континуальность передачи времени в романе, целесообразно наблюдать через последовательную цепь аналитических звеньев: оппозиции, реалии, коннотации, метафоры, каждое из которых характеризуется своеобразием и в свою очередь обусловливает своеобразие следующего звена.

3. Оппозиция проявляет себя как главный фактор пространственно-временной семантики текста. Систему оппозиций пространства у М. Булгакова образуют оппозиции: ВВЕРХ - НИЗ, ПУСТОТНОЕ - ЗАПОЛНЕННОЕ, САКРАЛЬНОЕ - ПРОФАННОЕ, РЕАЛЬНОЕ - ФАНТАСТИЧЕСКОЕ, ДВИЖУЩЕЕСЯ - НЕПОДВИЖНОЕ и нек. др., что организует, как показало исследование, художественную передачу еще и временных характеристик.

4. Своеобразие реалий пространства (и времени) обнаруживает себя в «избыточно» конкретных указаниях места (и времени) происходящих событий, а также в «избыточной» заполненности вещного мира. 5. Коннотации лексем, обозначающих пространство и время, равно как интонации контекстов с такими лексемами («денежный дождь» - «бумажки ловить»), отличаясь разнообразием, обнаруживают базовую для романа коннотацию странного, связанную с переключением и контактом оппозиций и реалий (верх - низ, профанное - сакральное, движущееся - неподвижное).

6. Среди метафор пространства базовой в романе становится метафора пути, театра (сцены, варьете), зеркала (стекла), бани как очищения. Среди метафор времени ключевой является метафора луны (лунного света, полнолуния), связанная с коннотациями иллюзорного, вечного.

7. Континуальность пространства и времени как единого феномена потребовала выявления специфических параметров исследования, выделения прежде всего таких точек анализа, как соположение (дистрибуция) и наложение пространственно-временных характеристик.

8. Соположение пространства и времени как обстоятельств действия наблюдается в начале глав, абзацев, тогда как для исследования наложений требуется квантитативный анализ дейктических средств (тут, здесь, там и под.). В романе «Мастер и Маргарита» реализованы различные группы дейктических интенсификаторов. Широко используются единицы с семантикой мгновенного действия: тотчас, через минуту, в ту же секунду, через самое короткое время, через несколько мгновений, немедленно, не медля ни секунды, через мгновение, сию минуту, в мгновение ока, через самое короткое время и мн. др. Образно-эстетическая функция таких языковых элементов сопряжена со стремлением автора к передаче непрерывности времени, а также с созданием яркого динамического эффекта прозы, отражающей особенности романтического дискурса.

9. В формировании пространственно-временного континуума ведущую роль играют репрезентанты концепта ДВИЖЕНИЕ, которое характеризуется писателем как странное, стремительное, интенсивное по отношению далеко не только к главным героям текста. Ориентация на дейктический центр, связанный с отнесенностью к «теперь», позволяет делать вывод о значительной смысловой и эстетически-образной емкости в романе глаголов со значением быстрой смены событий, мгновенности, неожиданности, об их широких текстообразующих потенциях в создании временных смыслов. В связи с этим можно говорить о континуальности булгаковского художественного пространства и соответственно художественного времени не только как о непрерывности, но и как о вместилище некоего хаоса, беспорядка, турбулентности, «взрыва» движений.

10. Онимы (личные имена даже второстепенных персонажей, урбанонимы) также участвуют в формировании пространственно-временного континуума, выстраивая художественную реальность описываемых и происходящих подчас на уровне мистической парадигмы событий. Референциально-отсылочная семантика онимов позволяет автору расширять пространственно-временные возможности нарратива. Имена библейских персонажей, известных исторических личностей и имена, заимствованные из литературных источников (Тиберий, Валерий Грат, Кант, М.Скуратов, Дисмас, Гестас) связаны с культурным тезаурусом описываемой эпохи и в произведении выполняют хронотопическую функцию.

11. Пространственно-временной континуум обнаруживает не только текстопорождающие и аксиологические свойства, широко представлены и стилеобразующие возможности времени-пространства в тексте. Единство названных функций обусловливает возможность рассмотрения пространственно-временного континуума как формы целостности художественного нарративного текста. Пространственно-временная организация художественного мира произведения в концептуальном плане отражает специфику авторского мировосприятия. Выявление такой специфики позволяет постичь отраженное в творчестве своеобразие языковой личности автора.

Научная новизна исследования заключается 1) в изучении пространства и времени как единого феномена, а именно пространственно-временного континуума как категории недискретной, внутренней, сокрытой в семантике текста; 2) в выработке авторской методики описания континуальности пространства и времени через характеристики оппозиций, реалий, коннотаций и метафор пространства и времени; 3) в исследовании дистрибуций концептов ВРЕМЯ и ПРОСТРАНСТВО в булгаковской прозе; 4) в описании дейктических интенсификаторов пространственно-временного континуума художественного текста М. Булгакова; 5) в анализе наложений и соположений пространственных и временных репрезентаций как механизма формирования пространственно-временного континуума.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что данная работа вносит вклад в разработку теории континуальности, лингвистики художественного текста в целом и художественной прозы М.А. Булгакова в частности, представляя авторское решение проблем, связанных с изучением пространственно-временных коллизий и отношений в художественном нарративе писателя.

Практическая ценность диссертации состоит в возможности использования результатов исследования в вузовских курсах «Стилистика», «История русского литературного языка», «Лингвистический анализ художественного текста», спецкурсах и спецсеминарах, при подготовке магистерских и дипломных работ, в лексикографической практике при создании словаря языка М.А. Булгакова.

Апробация работы. Основные положения диссертации и результатов исследования были представлены на всероссийских и международных научных конференциях (Славянск-на-Кубани 2004, 2008; Ставрополь 2004; Майкоп 2008; Астрахань 2009; Курск 2009; Тверь 2009; Кострома 2009; Кемерово 2009; Краснодар 2009; Тамбов 2009; Казань 2009; Владимир 2010) и нашли отражение в 15 статьях, одна из которых опубликована в журнале из списка ВАК. Материалы диссертации прошли апробацию на филологическом факультете СГПИ в рамках спецкурса «Проблемы индивидуально-авторской стилистики» (2001-2007 гг.).

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка используемой литературы и трех Приложений, включающих в себя (1) комментарий к используемым в работе философским концепциям времени и пространства, (2) список исследованных дейктических интенсификаторов, (3) заключительные страницы частотного словника с наиболее частотными словами и словоформами романа; словоформы на СЯ по обратному словнику.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность исследования, определяются его объект, предмет, цель, задачи, теоретическая база и методы исследования; формулируются положения, выносимые на защиту.

Глава 1 «Пространственно-временной континуум как объект лингвистического изучения» состоит из четырех параграфов. Параграфы 1.1 «Лингвистические концепции времени» и 1.2 «Пространство как текстовая категория» содержат обзор основных лингвистических концепций, интерпретирующих пространство и время. Е.С. Кубрякова описывает «пространство» с позиций когнитивизма, т.е. учитывая «машинные операции», при наблюдении за явлениями, и лингво-психологические, связанные с интеллектом и фантазией человека, культурологическими факторами в решении проблем» (Кубрякова 1997). «…Картина пространства в русском языковом сознании не сводима ни к какому физико-геометрическому прообразу: пространство не является простым вместилищем объектов, а скорее наоборот - конституируется ими и в этом смысле оно вторично по отношению к объектам» (Яковлева 1994).

Параграф 1.3 содержит теоретическое обоснование необходимости изучения пространства и времени как цельного феномена в рамках художественного нарративного текста. Художественное пространство «есть форма бытия идеального мира эстетической действительности, форма существования сюжета, пространственно-временной континуум изображаемых явлений, отличный от реального пространственно-временного континуума. Эта пространственно-временная форма присуща только художественному тексту не как элементу материального мира, который существует в реальном времени, а как образной модели действительности, которая создается в произведении» (Тураева 1986). Следующий параграф 1.4 посвящен обобщению предпосылок изучения пространственно-временных репрезентаций в художественном нарративе М. Булгакова. Обращение лингвистов к пространству и времени романов М. Булгакова (Гаврилова 1996, Драчева 2007) в том числе в сопоставительном плане (Отрыванкина 1999) можно считать закономерным и настоятельно требующим продолжения поиска в аспекте континуальности художественного нарратива.

Глава 2 «Языковая специфика пространственного и временного континуумов в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита». Глава состоит из пяти параграфов. В параграфе 2.1 рассматривается интертекстуальность булгаковской прозы в аспекте моделирования художественного пространства, исследуются реминисценции текстов Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского в отношении «мистической парадигмы» как передачи фантазийного пространства и конструирования оппозиций, а также реминисценции самой стилистической манеры письма.

Параграф 2.2 посвящен выявлению языковых особенностей репрезентации пространственно-временных характеристик в романтическом дискурсе. В контекстах исследуемого романа акценты падают на субъективный ряд. Мир внешних реалий, предметов упраздняется. Маргарите становятся чужды наряды и драгоценности, как только она получает возможность соприкосновения с запредельным миром. - Берите все тряпки, берите духи и волоките себе в сундук, прячьте, - кричала Маргарита (c 225). Романтический дискурс побуждает автора снижать в оценке происходящее «здесь и сейчас». Можно предположить, что романтический дискурс провоцирует преобладание «вертикальных» структур, более динамичное и острое расположение пространственно-временных коллизий, тогда как реалистическое письмо требует эпичности построения, последовательного развертывания в сюжете, обозримого временного охвата и преобладания «горизонтальных» элементов в пространственно-смысловой перспективе.

Параграф 2.3 «Концептуализация пространства» включает в себя четыре подпараграфа: 2.3.1. Оппозиции пространства. 2.3.2. Реалии пространства. 2.3.3. Коннотации пространства. 2.3.4. Метафоры пространства. Категоризация пространства у М. Булгакова реализуется через систему типичных пространственно-временных образов: город, дом, квартира, подвал, театр, отражающих особенности индивидуально-авторского мировидения. Язык пространственных оппозиций в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита» рассматривается на контекстах, отражающих концерт ГОРОД в свете ключевой для пространственно-временной организации текста оппозиции МОСКВА - ЕРШАЛАИМ. Реалии «московского» пласта романа перенасыщены бытовыми деталями, упоминаниями предметов, имеющих подчеркнуто статичный характер: В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой, под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз (с. 45). Избыточность описаний связана с мифопорождающей функцией. Пространство мифологического мира всегда заполнено и насквозь вещно. Если внешняя Москва представлена как МАСКА, ИГРА, ТЕАТРАЛЬНОСТЬ, как пародия реальности, то образ Ершалима репрезентирован в более тяжелых коннотациях как безжизненное, безнадежное место: «уцепившись в расщелине за проклятую небом безводную землю, пыталось жить больное фиговое деревцо» (с. 154); «…вперял безнадежный взор в желтую землю и видел на ней полуразрушенный собачий череп и бегающих вокруг него ящериц» (с. 155).

В языковой ткани романа можно выделять пространственные оппозиции: ПУСТОТНОЕ «Не только у будочки, но и во всей аллее <…> не оказалось ни одного человека <…> никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея» (с. 18) - ЗАПОЛНЕННОЕ, БЫТОВОЕ - ФАНТАСТИЧЕСКОЕ, ВЕРХ - НИЗ, ДИНАМИЧНОЕ - СТАТИЧНОЕ, ЦЕНТР - ПЕРИФЕРИЯ, ГОРОД - САД. В «ершалаимской» ипостаси романного повествования локусы сюжетного действия выстроены по вертикали: низ (Иуда жил в Нижнем городе, Низа жила в Нижнем Городе, дворец Каифы расположен у подножия храмового холма) - верх (Дворец Ирода находится на возвышенности, на вершине холма происходит казнь осужденных). Даже дворец Ирода Великого имеет вертикальную структуру: упоминаются его верхняя и нижняя террасы, лестница. Пространство московских глав содержит изломанную, тревожно искривленную, «скачущую» амплитуду отношений между горизонтальным и вертикальным измерениями мира. В оппозиции ДОМ - БЕЗДОМЬЕ М.А. Булгаков опирается на традиционный для русской культуры архетип дома. Возникает некая идеальная отсылка от быта (ср. дом Турбиных с кремовыми шторами) к Бытию, материальный вещный мир одухотворяется.

Пространство у Булгакова чрезвычайно дробно: в романе представлено множество локализаторов: названия московских улиц, переулков, достопримечательностей (Патриарши пруды, Никитские ворота, Арбатская площадь, Большая Никитская, Улица Кропоткина, Малая Бронная, Грибоедовский дом, Перелыгино на Клязьме, Садовая улица, Кремлевская стена на Набережной, Антониева башня, Хасмонейский дворец). Дискретность городского пространства подчеркнута также большим количеством названий ворот в Ершалаиме: городские, Сузские, Хевронские, Гефсиманские, двора Каифы, главные, южные. Вещность, заполненность монументальными предметами характерна при описании дворцового интерьера: крытая колоннада, каменная стена, медная статуя, золотой потолок, мозаичный пол, круглая беседка, крылья дворца, флигели, кресло, фонтан, бронзовая статуя, лестница, два мраморных белых льва, нижняя и верхняя террасы сада, круглая беседка с фонтаном.

Наряду с традиционными мелиоративными и пейоративными коннотациями у М. Булгакова встречаются коннотации странного, коннотации странных событий, не разрешающих относить их к прерогативе «минуса» или «плюса» до выяснения причин и природы столь странных явлений. Коннотацию странного усиливает мощность языковой передачи перцепции в тесте романа: вкус и теплота крови, запах розового масла, тактильные ощущения: «до блеска растирать».

Как показывает исследование, метафорика пространства у М. Булгакова не геометрическая, а, скорее, кинематографическая, сферическая, что можно продемонстрировать на метафорах ПУТИ. «Путь, не совпадая с пространством, выступает как его квинтэссенция, его интенсифицирующая суммация, его линейный одномерный образ»; это «внутреннее становление, выражаемое в категориях пространства» (Топоров 1983). Движение Пилата по лунному лучу - один из инвариантов мотива пути, несомненно связанный с эмоциональной оценкой духовных поисков персонажа. Метафора ЗЕРКАЛА, весьма распространенная метафора при передаче фрустрирующих смыслов (Харченко, Коренева 2007), в романе М. Булгакова представлена весьма часто. Тот же пруд, обрамленное Чистопрудным бульваром зеркало пруда усиливает семантику волшебного, мистического. Так же «отражают» реальность и стекла домов: «Он остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное солнце» (с. 349). Земное «ломает» - искажает астральное, но это и аллюзия взаимопересекающихся, парадоксально взаимодействующих миров. Метафора БАНИ как очищения, знакового пространства также связана с оппозициями, реалиями и коннотациями пространственного континуума булгаковской прозы.

Симметричный предыдущему параграф 2.4 «Концептуализация времени» включает в себя четыре подпараграфа: 2.4.1. Оппозиции времени. 2.4.2. Реалии времени. 2.4.3. Коннотации времени. 2.4.4. Метафоры времени.

Представляется несколько условным отдельное рассмотрение оппозиций времени в романе, поскольку по существу охарактеризованные выше оппозиции пространства неминуемо включают и временной план: потустороннее мыслится вне времени, бытовое время всегда конкретно, пустотное пространство поглощает время. По существу здесь и начинается пространственно-временная континуальность,. Вместе с тем характеристика концепта ВРЕМЯ включает всю сумму возможных трактовок времени, которые подчас интерпретируются как оппозиции.

Время как часть суток. «час небывало жаркого заката», «страшный майский вечер», «около десяти часов утра». Такое время преимущественно дискретно. В тексте частотны точные указания, обстоятельственные дейктические интенсификаторы со значением времени, что говорит о важности временного отсчета в развитии романного действа. В половину одиннадцатого часу того вечера, когда Берлиоз погиб на Патриарших, в Грибоедове наверху была освещена только одна комната… (с. 58).

Время как миг. Следующий аспект темпоральной модели репрезентирован в семантике быстроты, движения. Время в романе чрезвычайно динамично, на что указывают многочисленные временные спецификаторы. Полагаем, что проекция «время - миг» обозначает жизнь простого смертного человека и релевантна для всех героев романа, кроме Воланда, его свиты, Иешуа, Мастера и Маргариты. И двенадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади. Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами… (с. 52).

Время как история. «..редактор был человеком начитанным и умело указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия…». Ряд исторических личностей посещают бал Воланда, причем настоящее и историческое оказываются у М. Булгакова тесно взаимосвязаны, что выражается в глубоком взаимопроникновении ершалаимского и московского художественных миров. Ряд исторических личностей вырваны из своих эпох, объединены в едином «хронотопе» воландовского бала.

Время персонажа, личное время. «А потом, когда приходил ее час и стрелка показывала полдень…» (с. 124). Время и личность у М. Булгакова оказываются связанными. Вместе с тем время персонажа релевантно времени человеческой жизни, оно мыслится как конечное, безвозвратное: «Поэт истратил свою ночь, пока другие пировали, и теперь понимал, что вернуть ее нельзя. Стоило только поднять голову от лампы вверх к небу, чтобы понять, что ночь пропала безвозвратно» (с. 64).

Время как объект рефлексии. Временами ей начинало казаться, что часы сломались и стрелки не движутся. (с. 203); Эти десять секунд показались Маргарите чрезвычайно длинными. По-видимому, они истекли уже, и ровно ничего не произошло (с. 234). Не случайно рефлексивное время представлено преимущественно в восприятии Маргариты как активной во времени героини, ей удается изменить не только свою судьбу (свое время), но и судьбу Мастера и его персонажа.

Время имеет начало и конец. - Нет, - ответил Воланд, - зачем же гнаться по следам того, что уже окончено? (с. 338), Так, стало быть, этим и кончилось? - Этим и кончилось, мой ученик, - отвечает номер сто восемнадцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит: - Конечно, этим. Все кончилось и все кончается (с. 345). В данных контекстах отчетлив контраст между реальным временем и рефлексией времени, с одной стороны, и между временем человеческой жизни и временем Воландовым, - с другой. Таким образом, следующий ингредиент концептуальной структуры времени - Воландово время, когда привычные единицы членения временного континуума становятся нерелевантны.

Время как цикличность. Каждый год, лишь только наступает весеннее праздничное полнолуние, под вечер появляется под липами на Патриарших прудах человек лет тридцати или тридцати с лишним…. Семантика цикличности выражена лексическими единицами со значением повторяемости и грамматическими формами прошедшего времени несовершенного вида. Мотивы прощания и пути, актуализированные в конце романа, а также лексемы пора, уже указывают на то, что временные циклы релевантны также и для Воланда и его свиты, что подтверждается описанием преображений в конце романа: «И, наконец, Воланд тоже летел в своем настоящем обличье. Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что, возможно, что это лунные цепочки, и самый конь - только глыба мрака, и грива этого коня - туча, а шпоры всадника - белые пятна звезд» (с. 336). Образ Воланда тесно связан с ведущей оппозицией времени: время - вечность. Всевозможные указания в тексте на конкретные периоды и моменты не только имитируют реальное протекание времени, но и выдают напряженное, психологическое, эмоциональное восприятие времени я-субъектом. Отмечается высокая частотность употребления слов со значением мельчайших временных единиц: через три минуты, через секунду, через четверть часа, не более чем через 2 минуты, через десять минут, через минуту, ровно через одну минуту...

Коннотации времени, в частности в передаче временного континуума, по существу совпадают с теми особенностями коннотаций, которые были выделены нами при описании концептуализации пространства у М. Булгакова. Это коннотации странного и эффект снятия избытка инфернального. Через несколько секунд денежный дождь, все густея, достиг кресел, и зрители стали бумажки ловить (с. 121). Метафора «денежный дождь» с будто бы позитивной основой разрушает «торжественность» за счет, во-первых, использования просторечного контекстуального синонима «бумажки», во-вторых, за счет инверсии финальных членов предложения: «бумажки ловить».

Вечность в языке романа метафоризируется в образе луны, который представлен многоярусно, в широкой парадигме художественных ассоциаций. Лунный свет обманчив, порождает деформации и иллюзии. Лунное пространство ирреальное, фантастическое. «...Лунный - светящийся свет, в отличие от солнечного - греющего, органического...лунный свет - не органический. А какой? Спиритуалистический. Пожалуй, spiritus в нас - отражение лунного в каждом свете «девства», частицы которого никто не лишен» (Розанов 2006 Словоформы лексем «луна», «лунный» встречаются в романе весьма часто, образуя художественно-языковую квинтэссенцию концепта ВЕЧНОСТЬ. Лексему «луна» сопровождают следующие характеристики: «позлащенная луна», «мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски…», «…и в лунном, всегда обманчивом свете…», «увидел луну, бегущую в прозрачном облачке…», «отвернулся наконец от лунного окна», «…окне, заливаемом луною…», «луна ярко заливала», «проплыла луна…», «полнолуние», «полночная луна», «лампады луны», «и при луне мне нет покоя», «лунный луч», «…двенадцать тысяч лун за одну луну когда-то…», «…разросшихся за много тысяч лун садом…», «каждую весну в полнолуние…», «лунный путь вскипает», «лунная река», «лунное наводнение» «начинает хлестать, разливаться». ЛУННЫЙ СВЕТ репрезентирует сему обманчивости, иллюзорности. Лунный свет связан с образом Воланда (Крючков 1998). Для М. Булгакова важна только полная луна как символ гармонии, покоя, умиротворения и возрождения. Луна одна и в московских, и в ершалаимских главах. Луна одинаково наблюдает за жизнью людей первого и двадцатого веков, осуществляя связь времен (Матвеева 1997). ЛУННЫЙ ЦИКЛ, ГОД: «каждый год, лишь только наступает весеннее полнолуние…». ЛУННАЯ ДОРОГА, ПУТЬ. «От постели притягивается широкая лунная дорога, и на эту дорогу поднимается человек в белом плаще с кровавым подбоем и начинает идти к луне». ЛУННАЯ РЕКА. «Тогда лунный путь вскипает, из него начинает хлестать лунная река и разливается во все стороны», …Она разбрызгивает свет во все стороны, в комнате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается выше, затопляет постель». СТИХИЯ ЛУНЫ: «Луна властвует и играет, луна танцует и шалит…»; «Тогда луна начинает неистовствовать, она обрушивает потоки света прямо на Ивана…».

Итоговый параграф 2.5 обобщает анализ языкового механизма выявления континуальности и пространства, и времени путем разработанной исследовательской цепочки из четырех аналитических ступеней. Оппозиции, реалии, коннотации и метафоры дали возможность проследить, во-первых, взаимосвязь, целевое единство всех этих величин в контекстах исследуемого романа, а во-вторых, выявить сопряженность этих величин при художественной семантизации идей пространства и семантизации идей времени в романе «Мастер и Маргарита». Какой бы пространственный или временной «объект» мы ни взяли, в нем переплетаются общие для всего романа оппозиции, реалии, коннотации и метафоры. Континуальность булгаковского видения пространства проявляется в совмещении и соположении того, что мы сейчас аналитически пытаемся развести: оппозиций пространства/времени, реалий пространства/времени, коннотаций пространства/времени и метафор пространства/времени.

Глава 3 «Наложение и соположение пространственно-временных репрезентаций в романе» посвящена анализу уже непосредственно слитной пространственно-временной континуальности булгаковского романа. Такой анализ пространственно-временного континуума потребовал выработки поисковых точек. На наш взгляд, это прежде всего поконтекстное описание соположений, дистрибуций концептов ВРЕМЯ и ПРОСТРАНСТВО. Такое соположение у писателя регулярно наблюдается в началах глав и началах абзацев. Несколько сложнее выделить поисковые позиции для феномена наложения пространственных и временных смыслов. С этой целью в главе дается, во-первых, анализ концепта ДВИЖЕНИЕ как фокуса пространственно-временной динамики, во-вторых, анализ персоносферы романа, в-третьих, описание дейктических интенсификаторов, например тут, там, здесь (349 употреблений дейктика тут по данным составленного нами частотного словаря), наконец, в-четвертых, анализ текстопорождения и стилеобразования сквозь призму пространственно-временных смыслов. Соответственно глава III включает в себя шесть параграфов: 3.1. Особенности дистрибуции концептов ВРЕМЯ и ПРОСТРАНСТВО в романе. 3.2. Концепт ДВИЖЕНИЕ и роль глагольного предиката в репрезентации пространственно-временных отношений. 3.3. Персоносфера романа: роль именного дейксиса в реализации пространственно-временных смыслов. 3.4. Дейктические интенсификаторы пространственно-временного континуума в языке романа. 3.5. Текстопорождающие и стилеобразующие свойства пространственно-временных оппозиций в романе. 3.6. Языковые механизмы создания пространственно-временного континуума в романе.

Дистрибуция концептов ВРЕМЯ и ПРОСТРАНСТВО в исследуемом романе М. Булгакова чаще всего прослеживается в самом начале абзаца: дается точное указание места и времени, времени и места событий, которые вот-вот произойдут. В час жаркого весеннего заката на Патриарших прудах появилось двое граждан. (с. 7). В половину одиннадцатого часу того вечера, когда Берлиоз погиб на Патриарших, в Грибоедове наверху была освещена только одна комната… (с. 58). Через несколько минут грузовик уносил Рюмина в Москву. (с. 72). Однажды в выходной день явился в квартиру милиционер… (с. 75). Через полчаса совсем потерявший голову бухгалтер добрался до финзрелищного сектора, надеясь наконец избавиться от казенных денег (с. 189). Постановку детерминантов времени и места в начало предложения и абзаца следовало бы считать традиционной, однако многочисленные контексты свидетельствуют, что булгаковская проза выделяется, во-первых, такой подачей пространственно-временной информации на протяжении ВСЕГО РОМАНА, а во-вторых, ИЗБЫТОЧНО ТОЧНЫМ указанием и времени, и места.

Континуальность пространственно-временного характера как нельзя ярче отражает идея театра, сцены. ТЕАТР/СЦЕНА. ПРОСТРАНСТВО ВАРЬЕТЕ (ТЕАТР). События на сцене и все предметы воспринимаются обыденным сознанием как ненастоящие (таковыми оказываются деньги как абсолютный ценностный ориентир в реальном мире и одежда). Однако в силу безусловной истинности фразы, оброненной великим трагиком («вся жизнь - театр»), то, что происходит в следующих эпизодах романа, в доказательном порядке имеет непосредственную связь с произошедшим на сцене. Поэтому интуитивно угаданной задачей разработки микросюжета (сюжета данного фрагмента) становится для писателя прием обратного, зеркального хода разворачивающихся событий, создание фарсовой трагикомической ситуации «переоценки ценностей». Так происходит порождение инварианта символической темы, получающей свое оформление в оппозиции нагота - одежда, создающей символическое поле смыслов сокрытия внутреннего. Известно изречение «Одежда - дом на человеке» (Г. Гачев), так что к семантике пространства одежда имеет едва ли не непосредственное отношение, выраженное метафорическим контрапунктом афоризма. На создание символики семантического поля «одежда» работает также игра смыслов в оппозиции (фокус?) одежда - разоблачение. Семантика актерства, игры усиливается описанием Варьете. Таким образом, дистрибуцию концептов ВРЕМЯ и ПРОСТРАНСТВО в романе обусловливает не только соседство, сопряженность, контактность временных и пространственных лексем в началах абзацев, но также происходящие с героями метаморфозы, метафорика сцены, театра, различия в динамике повествования при описании противоположных миров.

Параграф 3.2 посвящен исследованию текстообразующих возможностей концепта ДВИЖЕНИЕ и роли глагольного предиката в выражении пространственно-временных смыслов. Мы выделили различные группы глагольной лексики в структуре булгаковского нарратива: ЛЕКСИКА РАЗРУШЕНИЯ, ЛЕКСИКА ИСЧЕЗНОВЕНИЯ, ЛЕКСИКА ПЕРЕМЕЩЕНИЯ В ПРОСТРАНСТВЕ, ЛЕКСИКА ИНТЕНСИВНОГО ДЕЙСТВИЯ, ПЕРЦЕПТИВНАЯ ГЛАГОЛЬНАЯ ЛЕКСИКА. Согласно словнику частотности глагольная лексика чрезвычайно часто употребляется с отрицанием НЕ: 2026 употреблений отрицательной частицы (третье место по частотности всех слов и словоформ в романе после союза и/или частицы И и предлога В). Высокая частотность глаголов прошедшего времени совершенного вида частично оправдывается спецификой большого жанра, а также стремлением автора изобразить ситуацию в самый момент ее действия, сделать читателя сиюминутным наблюдателем. Но смысловая и стилистическая емкость этого глагольного ряда в системе булгаковского стиля значительно актуализизируется, если учесть то, что в романе почти отсутствуют несюжетные описания природы, обстановки и т.д. В принципе отсутствует биографическое время, традиционно свойственное русскому роману. Почти отсутствуют даже небольшие экскурсы в историю жизней персонажей до начала главного действия романа, появления Воланда в Москве, что придает особую смысловую силу глагольным формам в динамике нагнетания романных событий.

Продемонстрируем повтор глагола, характеризующего литераторов на Патриарших: - Немец», - подумал Берлиоз; «Англичанин», - подумал Бездомный; «Нет, скорее француз…» - подумал Берлиоз; «Поляк?..» - подумал Бездомный; «Нет, он не англичанин..» - подумал Берлиоз, а Бездомный подумал: «Где это он так наловчился говорить по-русски…; «За завтраком…Канту?.. Что это он плетет?» - подумал он; Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный разговор про саркому и трамвай, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. «Он не иностранец! Он не иностранец! - думал он, - он престранный субъект…но позвольте, кто же он такой?»; Тут литераторы подумали разно…; «Какая-то нелепая постановка вопроса… - помыслил Берлиоз…; « - Ты думаешь?» - встревожено шепнул Берлиоз, а сам подумал: «А ведь он прав!»; «Черт, слышал все…» - подумал Берлиоз. В аксиологических представлениях героев приоритет отдается умозаключениям, мыслям, хотя обилие ментальных глаголов, с одной стороны, доказательство странности происходящего, а с другой - почва для иронии со стороны писателя - наблюдателя событий. Для Воланда релевантными оказываются глаголы со значением зрительного восприятия: А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд, причем заметно стало, что видит он это место впервые и что оно его заинтересовало; Он остановил взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла начали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки»; «Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм..»; «…и прищуренными глазами поглядел в небо, где, чувствуя вечернюю прохладу…»; « «Бывал, бывал и не раз! - вскричал он смеясь, но не сводя несмеющегося глаза с поэта. Герой представляется как исключительно внешний, пространственный образ, в сознании Воланда отсутствует время в его антропоцентричном, очеловеченном варианте.

В параграфе 3.3 отмечается, что имена собственные, онимы, также являются носителями пространственно-временной семантики. Более того, в роль некоторых онимов (прежде всего, разумеется, топонимов) более ярко и ясно выражена, нежели даже роль апеллятивов. Высокий уровень частотности именного дейксиса в романе сближает булгаковский нарратив с мифом. М.А. Булгаков создает новый московско-ершалаимский миф, антропонимы и топонимы обрастают в нем специфическим, «индивидуально-авторским» содержанием, формируя качественно новую метафизическую реальность. Полагаем, что именно онимы являются основным орудием моделирования московско-ершалаимского мифа, позволяя из многовекового «культурного хаоса» сформировать новую, современную автору условно-метафорическую реальность.

Параграф 3.4 посвящен анализу пространственно-временного дейксиса. Наиболее активны в выражении дейктических смыслов в романе М. Булгакова обстоятельственные лексемы со значением времени. Излюбленные интенсификаторы М. Булгакова тут, здесь, сейчас, сейчас же, вдруг чрезвычайно частотны и выполняют в нарративе ряд важных образно-эстетических и стилистических функций. По частотности превалируют, как показало исследование, такие дейктики, как (82) затем, (83) опять, (85) Потом, (94) здесь, (97) вдруг, (100) там, (108) После, (110) сейчас, (111) тогда, (306) тут. Кроме сверхчастотных, в романе широко используются лексемы или сочетания лексем с семантикой мгновенного действия: тотчас, через минуту, в ту же секунду, через самое короткое время, через несколько мгновений, немедленно, не медля ни секунды, через мгновение, сию минуту, в мгновение ока, через самое короткое время. Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его Бездомному… (с. 15); …Иностранец ловко уселся между ними и тотчас вступила в разговор (с. 12); Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Спиридоновке (с. 51). К дейктикам относятся, как известно, языковые единицы, указывающие на ПРИБЛИЗИТЕЛЬНОЕ время: через самое короткое время; лексемы со значением НЕОЖИДАННОСТИ (тут, вдруг, как только); со значением ОДНОВРЕМЕННОСТИ (в то самое время, когда; в то время как). Образно-эстетическая функция таких языковых элементов сопряжена со стремлением авторского сознания к передаче непрерывности времени, а также с созданием динамического эффекта. Разумеется, мы ведем речь не только о временном, но о пространственно-временном континууме, поэтому особо и отдельно следует сказать о той роли в создании семантики быстроты, которую играет в языке романа наречие тут. Особенностью семантики наречия тут является то, что оно имеет дейктический, так называемый референциально-отсылочный характер, указывая одновременно и на временную, и на пространственную точки отсчета. Тут - здесь, в этом месте; тут - в этот момент. Оба эти значения актуализированы в романе «Мастер и Маргарита». Использование наречия тут как одного из самых частотных слов привносит значение неожиданности. Интересно, что в аналогичном пространственно-временном континуальном смысле у М. Булгакова используется и наречие «здесь».

Высокая частотность дейктических интенсификаторов наряду с высокой частотностью рефлексивов (возвратных глаголов) свидетельствует о стремлении к моносубъектности художественного нарратива М.А. Булгакова. Квантитативным показателем моносубъектности может служить высокая и почти равная частотность личных местоимений: мне, ему, меня, соответственно 248 - 243 - 234. Местоимение МЫ встречается в романе 99 раз. Другими показателями моносубъектности романа является преобладание несобственно-прямой речи и высокая частотность глаголов с постфиксом -СЯ: бухнулся, рванулся, уселся. В Приложении 3 (Б) представлен полный список форм на -СЯ по составленному нами обратному словнику частотности исследуемого романа.

В параграфе 3.5 рассмотрены текстопорождающие и стилеобразующие свойства пространственно-временных оппозиций в романе «Мастер и Маргарита», которые наглядно выступают при описании преображения, динамики, перемещения в пространстве и времени. Важной характеристикой «волшебного» мистического пространства является его СПОСОБНОСТЬ К ПРЕОБРАЖЕНИЮ, ИЗМЕНЕНИЮ. Теперь регент нацепил на нос явно не нужное пенсне <…> От этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы» (с. 49). Словосочетание «указывал путь» выступает как иронический перевертыш высокого смысла, самого мотива «жизненный путь». В описываемом эпизоде для Берлиоза этот путь на самом деле измеряется расстоянием до трамвайных рельсов. По аксиологической переакцентации, проступающей посредством сужения (локального сдавливания) «пространства», хорошо виден прием, помогающий автору подчеркнуть плоско-приземленный уровень персонажа, которому предстоит быть казненным за примитивный скепсис по отношению к высшим материям. Берлиозово пространство-время иллюзорно, оно неотвратимо, оно мгновенно превращается в точку небытия.

В художественном нарративе М. Булгакова вся языковая ткань носит отпечаток особой пространственно-временной континуальности. В этом плане интересно проследить за особенностями описания, во-первых, портрета того или иного персонажа, во-вторых, одежды действующих лиц. Портрет в романе М. Булгакова носит черты сиюминутности, то есть привязки к конкретному времени и пространству: лицо испуганное, взгляд недоумения, растерянное лицо. Что касается одежды, то лексика ее описания также работает на пространственно-временной континуум романа, на сиюминутность, привязку к событиям и антуражу происходящего: одежда испачкана кровью, смята, разорвана.

Параграф 3.6 содержит обобщение главы. Пространственно-временной континуум оказался у М. Булгакова весьма своеобразным, напрямую участвующим в создании уникального классического текста - романа «Мастер и Маргарита». Получается, что пространственно-временная континуальность строится на будто бы весьма разнородном, но художественно цельном языковом материале. Получается, что для исследования континуума пространства и времени мало исследовать единицы пространственной и временной семантики, необходимо привлекать и глаголы движения, и онимы.