Иноязычная лексика в текстах путевой литературы рубежа XVII–XVIII вв.: лингвокультурологический аспект

Размещено на http://www.allbest.ru/

Иноязычная лексика в текстах путевой литературы рубежа XVII-XVIII вв.: лингвокультурологический аспект

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

текст литература лингвистический

Современное состояние науки о языке характеризуется многообразием подходов к изучению материала, интенсивным развитием методологии исследования, углубленным видением проблем внутри каждого раздела языкознания и появлением междисциплинарных областей. Результаты исследований, разрабатывающих проблемы этнолингвистики, лингвокультурологии, социолингвистики, когнитивной лингвистики, обогащают науку свежими данными и способствуют вместе с тем выявлению новых аспектов для изучения исторического материала.

В числе приоритетных направлений языкознания остается изучение памятников письменности русского языка, в результате чего современные исследователи привлекают новые источники в качестве эмпирической базы.

Многоаспектный подход к исследованию такого явления, как заимствованная лексика русского языка, был заложен в трудах ученых XIX-XX вв. ([Булич, 1886], [Грот, 1899], [Огиенко, 1915], [Смирнов, 1910] и др.). В книге «Общий курс русской грамматики» В. А. Богородицкого специальный раздел имеет название «О заимствованных словах в русском языке», где дается объяснение открытым ранее закономерностям функционирования иноязычных слов в языке [Богородицкий, 1935].

В. В. Виноградовым была выдвинута идея о том, что вопросы «истории заимствований в аспекте номинативной семантики <...> сводятся к проблеме истории русской культуры в свете или зеркале заимствованных слов» [Виноградов, 1977: 41-42]. Особенности функционирования иноязычной лексики в отдельных жанрах письменности XVII-XVIII веков были исследованы в работах ученых 1960-1970-х гг. (см.: [Валькова, 1965], [Мальцева, 1982] -- жанр путевого дневника; [Гайнуллина, 1973] -- письма и бумаги Петра I; [Дашкова, 1971] -- произведения деловой литературы; [Василевская, 1969] -- лексикография; [Хютль-Ворт, 1974] и др.). Фундаментальное историко-лексикологическое исследование, посвященное заимствованиям Петровской эпохи, было выполнено в книге «Очерки по исторической лексикологии русского литературного языка XVIII века» [Биржакова и др., 1972].

В историческом аспекте перспективным считается изучение тематических групп лексики, в составе которой весьма существенную роль играют иноязычные слова (см. работы: [Волоскова, 1966] -- дипломатическая лексика; [Кутина, 1964] -- научная терминология; [Сороколетов, 1970], [Тузова, 1955], [Уланов, 2008] -- военная лексика; [Шамшин, 1998] -- административная лексика; [Попова, 2007] -- юридическая терминология; [Бахтина, 2008] -- наименования пищи и напитков; [Дружининская, 2008] -- лексика бала; [Катаева, 2008] -- лексика карточной игры и др.). Исследование заимствований в истории русского языка из отдельных языков либо языковых групп выполнено в диссертациях Л. Гальди [1958] (романизмы), А. К. Рейцак [1963] (германизмы) и др. Лексико-грамматическое освоение терминов разных областей знания изучается в диссертациях Е. И. Косенко [2004], А. В. Минасян [2008] и др.

Конец XX в. ознаменовался появлением нового взгляда на проблему заимствования, связанного с разработкой теории языковых контактов. Исходя из наличия в языке кумулятивной функции, заимствованные слова стали рассматриваться как носители культурно значимой информации (см.: [Верещагин, Костомаров, 1980]).

На современном этапе развития отечественной лингвистики также проводятся исследования иноязычной лексики русского языка в диахроническом ключе. Например, в монографии В. Г. Демьянова [2001] рассматриваются проблемы морфологической адаптации иноязычной лексики XI-XVII веков. Лингвокультурологический подход применяется в диссертации Т. В. Ковалевой [2007], где предметом исследования выступает своеобразный феномен русской культуры XVIII века -- билингвизм дворянского общества. XVIII век, как видно, дает богатый материал для исторических исследований: заимствованная лексика из французского языка рассматривается в работах Н. В. Габдреевой [2001], Н. Б. Имыкшеновой [2007] и др.

В диссертации И. Я. Конончук [2007] с помощью историко-этимологического анализа исследуется проблема адаптации иноязычных слов на материале писем А. В. Суворова; особенности функционирования заимствованной лексики в произведениях мемуарной литературы рассматриваются в работе И. Н. Гераниной [2000]. Как необходимый элемент в структуре языковой личности А. Н. Демидова иноязычная лексика изучается на материале его писем в работе Е. Н. Ивановой [2008].

На материале текстов светских путешествий и литературы хождений, созданных в Петровскую эпоху, были изучены общие особенности функционирования заимствованной лексики в диссертации В. Сайнбаяр [2007]. Работа М. Б. Ясинской [2004] посвящена исследованию на материале произведений Б. И. Куракина иноязычной лексики с точки зрения когнитивной лингвистики. «Лексические, синтаксические и стилистические единицы, характеризующие описательные фрагменты и событийный план» текстов, принадлежащих жанру «путешествия», исследуются в докторской диссертации М. Г. Шадриной [2003: 3-4].

Таким образом, иноязычная лексика предстает как один из наиболее значимых объектов исследования на материале памятников письменности русского языка, что особенно важно для текстов XVIII века.

Актуальность настоящей диссертации заключается, во-первых, в реализации комплексного подхода к изучению исторического материала русского языка. В работе дается описание лексики, заимствованной в Петровскую эпоху, с точки зрения выявления и анализа особенностей функционирования ее в речи (в текстах путевых дневников), в языке (адаптация на фонетическом, морфемном, морфологическом, семантическом и стилистическом уровнях) и во взаимодействии с внеязыковой действительностью (как явление лингвокультурной значимости). Во-вторых, в диссертации исследуются особенности употребления иноязычной лексики в текстах определенного жанра с точки зрения отдельной языковой личности -- автора путевых записок, что является перспективным направлением в русле современной лингвистики, рассматривающей язык как деятельность человека.

Новизна данного исследования состоит в том, что работа представляет собой опыт применения методологии и категориального аппарата таких дисциплин, как лингвокультурология и социолингвистика, к исследованию заимствований на материале путевых записок Петровской эпохи: на основе компонентного и контекстуального анализа определена значимость отдельных групп иноязычной лексики в этно- и социокультурном отношениях. К работе привлечены оригиналы редких источников, привлекавшиеся ранее преимущественно в практике создания исторических словарей.

Объектом настоящего исследования выступают используемые в путевых записках рубежа XVII-XVIII веков иноязычные лексемы различных тематических групп, начальный этап освоения которых системой русского языка приходится на время правления Петра I.

Предметом исследования являются семантические компоненты в структуре значения иноязычных слов, отражающие, во-первых, своеобразие национальной культуры стран Западной Европы и, во-вторых, характеризующие принадлежность единиц к той или иной тематической группе и их отношение к эквивалентам исконной лексики; морфемная структура иноязычных слов и их звуковой состав (с точки зрения адаптации к системе русского языка).

Цель исследования заключается в том, чтобы на основе комплексного анализа выявить особенности функционирования и адаптации иноязычной лексики в текстах путевой литературы рубежа XVII-XVIII вв. и определить лингвокультурную составляющую указанных слов.

Поставленная цель предопределила решение следующих задач:

1. Охарактеризовать тексты путевой литературы XVII-XVIII веков как лингвистический источник, отметить их жанровые особенности;

2. Выявить основные языковые средства оформления стиля путевых записок, определить стилистическую роль иноязычной лексики в текстах;

3. Указать социолингвистические факторы использования единиц отдельных терминологических групп, связанные с профессиональной деятельностью авторов произведений;

4. Проанализировать семантическую структуру заимствований на предмет выявления культурно-маркированных компонентов;

5. Описать примеры использования безэквивалентной и эквивалентной лексики, единиц с фоновыми компонентами значения;

6. Проследить особенности формальной адаптации заимствований Петровской эпохи на материале текстов путевой литературы;

7. Изучить средства семантической адаптации заимствований на контекстуальном уровне.

В качестве теоретической базы диссертации использовались:

1. Классические и новые работы по исторической лексикологии русского языка: [Булаховский, 1958], [Виноградов, 1978, 1982], [Винокур, 2009], [Дурново, 1969], [Ларин, 2005], [Судаков, 2010], [Успенский, 2002], [Филин, 2008] и др.

2. Труды по теории и истории процессов заимствования: [Биржакова и др., 1972], [Вайнрайх, 1979], [Гайнуллина, 2008], [Демьянов, 2001], [Крысин, 1968], [Маринова, 2008] и др.

3. Исследования по методологии семантического анализа: [Ахманова, 2004], [Алефиренко, 2005], [Денисов, 1980], [Кобозева, 2009], [Комлев, 2007], [Кузнецова, 1980], [Левицкий, 2009], [Новиков, 1982], [Пименова, 2007], [Попова, Стернин, 2010], [Телия, 1986], [Уфимцева, 2010], [Шмелев, 2008] и др.

4. Монографии по проблемам взаимодействия языков и культур: [Брагина, 1986], [Вежбицкая, 1999], [Верещагин, Костомаров, 2005], [Воробьев, 2008], [Гудков, 2003], [Елизарова, 2000], [Колесов, 2007], [Красных, 2002], [Кукушкина, 1984], [Хроленко, 2001] и др.

Теоретическая значимость настоящего исследования состоит в том, что его результаты позволяют выявить новые особенности процесса заимствования лексики в русском языке Петровской эпохи. Работа способствует уточнению и развитию проблем теории языковых контактов, связанных с системными свойствами иноязычной лексики и процессом ее адаптации в принимающем языке; помогает определить значимость иноязычной лексики как объекта исследования в рамках теории межкультурной коммуникации.

В ходе исследования применялись следующие методы: описательный (отбор и первичная обработка фактического материала), этимологический (определение источника заимствованной лексики); лексико-семантический (классификация иноязычной лексики по тематическим группам); элементы статистического анализа (выявление частотности использования определенных лексем в текстах); методы, используемые для лингвокультурологического исследования лексики: компонентный анализ морфемной и семантической структуры в целях выявления культурно-маркированных сем; контекстуально-ситуативный анализ и др.

Материалом для исследования послужили: 1) тексты путевой литературы рубежа XVII-XVIII веков (П. А. Толстого, Б. И. Куракина, А. А. Матвеева, Б. П. Шереметева и «Неизвестной особы»), а также произведения путевой литературы, созданные в ранний период формирования жанра («хождения»); 2) исторические, этимологические, переводные терминологические и толковые словари иностранных слов, созданные в XIX-XX вв.; 3) редкие лексикографические источники XVIII в. из Научно-исследовательского отдела редких книг (Музея книги) РГБ («Лексикон треязычный…» и «Букварь…» Ф. П. Поликарпова-Орлова, «Номенклатор…» И. Ф. Копиевского, «Краткой лексикон на четырех языках…» Ж. Виньерона, «Польский общий словарь…» К. А. Кондратовича и др.). В общей сложности в процессе работы использованы данные более 60 словарей; проанализировано около 1500 слов, которые вошли в Словник иноязычной лексики в текстах путевой литературы рубежа XVII-XVIII веков (см. Приложение к диссертации).

Положения, выносимые на защиту:

1. Тексты путевой литературы, созданные на рубеже XVII-XVIII веков, с одной стороны, характеризуются преемственностью в отношении жанра паломнических «хождений», а с другой -- являются результатом смешения разнородных и разновременных стилистических средств, среди которых выделяется противопоставление традиционных (средства книжного и разговорного языка) и новых (иноязычная лексика) элементов.

2. Неоднородность языка путевых записок обусловила отсутствие четко выраженного стилистического вектора в отношении употребления иноязычных слов.

3. Отдельные лексико-семантические группы включают в свой состав большое число новых для языка Петровской эпохи заимствованных терминов. Главный фактор, определяющий семантический объем названных слов, имеет экстралингвистический характер (профессиональная деятельность авторов).

4. Большинство употребляемых иноязычных лексем содержат в структуре своего значения культурно маркированные компоненты, имеющие межъязыковой либо национально обусловленный характер (`национальный напиток', `предмет национальной одежды', `национальный вид искусства').

5. В составе иноязычного словаря выделяются: а) безэквивалентная лексика (например, названия природных объектов); б) лексика, используемая для обозначения имеющихся в языке-реципиенте понятий (слова с отвлеченным значением). Это свидетельствует о том, что для передачи культурных смыслов, значимых на общественном или личностном уровне, используются, соответственно, средства родного либо иностранного языков.

6. Характер фонетической и морфемной адаптации заимствований в текстах путевых записок во многом обусловливается воздействием системных свойств тех языков, в среде которых пребывали авторы произведений (фонетическое оформление в языке-источнике, средства словообразования и др.).

7. Толкование новых в языке Петровской эпохи заимствований при помощи глосс, содержащих факты родного языка, является одним из главных способов семантического освоения новых единиц в пределах контекста путевых дневников, что обнаруживает связь с лексикографической практикой XVIII века.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования ее результатов в подготовке исторических, этимологических, толковых и региональных словарей; при пополнении картотеки «Словаря русского языка XVIII века»; в вузовском курсе «История русского литературного языка»; при проведении спецкурсов и спецсеминаров, посвященных проблемам исторической лексикологии русского языка, этнолингвистики и социолингвистики

Апробация работы. Основные теоретические положения данной диссертации изложены в 19 публикациях, пять из которых опубликованы в журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ. Заявленные проблемы прошли апробацию в виде докладов и сообщений на Международной научно-практической конференции «IX Поливановские чтения» (Смоленск, 2009), IV Международном конгрессе исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (М., 2010), Научно-практической конференции, посвященной 70-летнему юбилею проф. Л. Ф. Копосова (М., 2010), Международной научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. XI Кирилло-Мефодиевские чтения» (М., 2010), II Всероссийской научной конференции «Слово и текст в культурном сознании эпохи» (Вологда, 2010), Международной научной конференции «Проблемы лексико-семантической типологии» (Воронеж, 2011), Международной научной конференции «Современная славистика и научное наследие С. Б. Бернштейна» (М., 2011), Международной межвузовской студенческой научно-практической конференции «История и современность в изучении русского и славянских языков» (Рязань, 2011), Международном молодежном научном форуме «ЛОМОНОСОВ-2011» (М., 2011), Международной научно-практической конференции «III Селищевские чтения» (Елец, 2011), Международной научно-практической конференции «X Поливановские чтения» (Смоленск, 2011).

Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры истории русского языка и общего языкознания Московского государственного областного университета.

Структура работы обусловлена целями, задачами и проблематикой исследования. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографии, Приложения (Словник иноязычной лексики в текстах путевой литературы рубежа XVII-XVIII вв.).

КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяется ее новизна; формулируются объект и предмет исследования, цели и задачи; характеризуются методологическая и теоретическая база работы; дается краткий обзор научных исследований, раскрывающий степень разработанности проблемы; отмечается теоретическая и практическая значимость диссертации; указываются основные источники исследования; перечисляются положения, выносимые на защиту; сообщаются сведения об апробации диссертации.

В I главе «Стилевые и лингвокультурные особенности текстов путевой литературы конца XVII - начала XVIII века: языковые средства оформления жанра» проведен анализ языка и содержания текстов жанра путешествия, который позволил выявить основные тенденции развития стиля данных произведений.

В первом разделе определены черты путевых записок Петровской эпохи, унаследованные из произведений раннего этапа развития жанра (паломнические хождения). С точки зрения содержания это, прежде всего, внимание к культовому аспекту жизни европейских стран (описания святынь). В плане оформления произведений путевой литературы разных эпох используются, с одной стороны, сравнения, характеризующие культурологический аспект содержания текстов («имя реки Аракс, величеством мало не с Москву реку» [Суханов, 1849: 217]), и с другой -- иноязычные слова, иллюстрирующие наличие культурных и языковых контактов: «главу же его носит епарх чрез все нощь со множеством людей со свещами; зовущее: “киролесу”» [Антоний, 1899: 26]. Общей является и такая черта, как «перевод» неизвестных слов средствами родного языка («по гречески филакии, а по нашему темница» [Агрефений, 1896: 5]).

Во втором разделе описаны и проанализированы элементы церковнославянского языка как единицы стилистического оформления путевых записок. Мы отметили случаи использования церковнославянизмов как в высоком, так и в стилистически нейтральном контекстах для дифференциации книжных и разговорных синонимов: «Огород их зело изобилен избранными винограды» [Матв. 38]; «Образ Спасов <…> в вертограде» [Шер. 112]. Было установлено, что отсутствие стилистической закрепленности за элементами книжно-славянского типа языка не препятствует их воздействию на адаптацию иноязычных слов (оформление последних при помощи формантов церковнославянского происхождения -ств(о), -ниj- и др.: сувренство [Матв. 94], волтижирование [Шер. 143] и др.; наличие архаичных грамматических форм заимствований: «учинилися корольми гишпанскими» [Матв. 40], «с позоменты золотыми» [Кур. 237] и т. д.).

Далее были рассмотрены единицы разговорного происхождения, которые характеризуют стилистическую неупорядоченность языка путевых записок. В диссертации выявлено, что разговорная лексика играет важную роль как показатель межкультурной коммуникации (например, в рассматриваемых текстах используются названия русских национальных бытовых реалий при описании иноземных явлений: «видели хрустальную посуду <…> лохани велики с рукомойниками» [Неизв. 180]). Нами установлено, что влияние разговорных элементов на характер использования иноязычной лексики обнаруживается в области контекстуально-обусловленной семантики данных слов («губернатор <…> молодец изрядной» [Тол. 161]) и их оформления при помощи суффиксов субъективной оценки (шандалец [Шер. 141], фигурки [Кур. 124] и др.).

В четвертом разделе первой главы определена экспрессивно-стилистическая составляющая языка путевых записок -- ограниченный набор тех средств, которые используются для оценки явлений европейской культуры. Мы показали, что в текстах путевой литературы оценка имеет, как правило, положительный характер и достигается за счет использования соответствующих языковых средств: эпитетов («нанял себе карету изрядную» [Тол. 88]), метафор («съезжаются смотреть то любопытное художество» [Матв. 222]), приемов гиперболизации («цветами <...> со всей Европы собранных» [Матв. 67]) и сравнений («великая мша <…> согласия в музыке превосходительнее итальянской» [Матв. 158]). В отношении иноязычных слов это проявляется в примерах формирования положительных коннотаций у ряда лексем, называющих культурные реалии стран Европы (музыка, опера, фонтан и др.).

В пятом разделе выявляются и обозначаются основные тематические объединения (названия национальной одежды, пищевых продуктов, живых существ и др.), выполняющие функцию характеристики культурно-значимой информации в пределах рассматриваемых текстов. Нами проанализированы примеры использования единиц, которые являются прецедентными в русской культуре («у медиоланцов назади есть ожерелья власно такие, какие бывали у московских однорядок» [Тол. 94]; «то пиво так цветом и вкусом, как наши деревенския браги» [Кур. 152]; «Папу несли пять человек, <…> носилки, как возок зимний» [Неизв. 177]). Включение их в состав сравнительных конструкций при разъяснении значения иноязычного слова обусловливает в отношении последнего формирование национально-обусловленного семантического компонента («гундалы подобны есаулным стругам, которые бывают на Волге» [Тол. 60]).

Заключительный раздел данной главы содержит анализ языковых единиц, характеризующих черты делового языка. Влияние особой письменной культуры «подъяческого слога» прослеживается в путевых записках на всех уровнях: лексическом (использование слов сферы делопроизводства -- «подьячим, которые пишут челобитные» [Тол. 52]), морфологическом (свойственные текстам официальных документов падежные формы -- «обчету <…> не бывает» [Тол. 108]), синтаксическом (перечисления однородных членов: «Четыре заимщика, один лекарь, один аптекарь, один кузнец, один седельник, один оружейник» [Матв. 128], и пассивные конструкции: «бывает напущена вода» [Кур. 210]).

Употребление элементов делового языка в путевых записках тесно связано с основными чертами содержания текстов: документальностью, точностью и логичностью повествования. В то же время в рассматриваемых источниках наблюдается использование деловых штампов и формул в нехарактерном контекстуальном окружении (например, при описании природных явлений: «Воды имеют в себе естественную горячность» [Тол. 69]).

В ходе исследования отмечены черты делового языка, преобладающие в отдельных путевых дневниках: значительное количество торговых формул нами было обнаружено в произведении Б. И. Куракина («дано 45 гульденов» [Кур. 165]), дипломатических штампов -- в записках Б. П. Шереметева («говорил Государево Титло» [Шер. 127]).

Особенности освоения иноязычной лексики на контекстуальном уровне прослеживаются на примерах их оформления, свойственного текстам делового стиля: перечисление новых заимствований («учат медицыне, математике, теологии, философии, юриспруденции, гистории, на лошадях, на шпагах, на бандире, танцовать, екзерциции салдацкой и кавалерии» [Кур. 154]), использование иноязычных лексем в качестве заголовка к «статье» («О полковниках генералех», «Ратуш» [Матв. 180, 44]) и т. д.

Таким образом, было установлено, что стилистическая неупорядоченность языка путевых записок не привела к четкой закрепленности иноязычной лексики за определенным функциональным стилем. Итак, при общем преобладании стилистически нейтральной лексики экспрессивно-окрашенные элементы, с одной стороны, характеризуют индивидуально-авторское применение языковых средств, а с другой -- выступают как показатель «диалога культур». Ведущая роль в оформлении текстов путевых записок принадлежит средствам приказного языка, что отражает их соотвествие требованиям деловой документации.

В главе II диссертации «Лексические заимствования как лингвокультурный феномен в текстах путевой литературы Петровской эпохи» рассмотрены особенности функционирования иноязычной лексики с точки зрения ее обусловленности внешними факторами.

В первой части главы отмечены явления социолингвистического характера, которые предопределили использование единиц тематических групп, связанных с профессиональной деятельностью авторов (количественное накопление знаний в отдельных областях, переориентация общественных структур на образцы стран Европы и т. д.).

Иноязычные слова, представляющие сферу военного и морского дела в путевых записках, нами распределенным по следующим лексико-семантическим группам:

1. Названия должностей, основные языки-источники которых -- немецкий и французский. Разветвленную структуру военных чинов в странах Европы отражают как количественный показатель иноязычной лексики (свыше 50 единиц), так и использование сложных наименований (генерал-маиор, генерал-инженер [Кур. 106, 107] и т. п.). Лексемы данной группы используются для замещения функциональных эквивалентов русского языка (воин, солдат ср.: Воин, нем. Soldat [Сл. 1763: 216-217]). Экстралингвистический фактор -- реформа русской армии по европейскому образцу -- также обусловил закрепление большинства рассматриваемых слов в изучаемых текстах.

2. Названия фортификационных и оборонительных сооружений иллюстрирует тенденцию наименования единицами иностранных языков различных видов описываемых реалий («бастионы и редуты вельми крепкия» [Матв. 42]; «учинена фортеца земляная, контра-шкарпа и фосса» [Кур. 102]). Помимо заимствований зафиксированы примеры употребления единиц русской терминологии рассматриваемой группы в составе описательной конструкции («стреляли со многих башен, которыя учинены для обережения по берегу моря» [Шер. 139]), что свидетельствует о начальном этапе вхождения иноязычной лексики названной группы в русский язык. В результате использования эквивалентов из разных языков в пределах текстов путевой литературы наблюдается развитие синонимических отношений заимствований: «учинена <…> фортами» [Кур. 102]; «8 шанец французских» [Матв. 38] (ит. forte, шанцы [Ит.1759: 192]).

3. Названия видов войск применяются в текстах путевой литературы для дифференциации реалий европейской армии в количественном («набрал больше регименту солдат» [Кур. 195]; Регимент -- 1000 салдат, полк [ЛВН: 378]) и военно-тактическом отношении («высланы были три кампании инфантерии да кумпания кавалерии» [Кур. 197]; Инфантерия -- пехотное войско; Кавалерия -- конница [Ин.сл.1: 306, 316]). Контекстуальное значение большинства единиц данной группы, используемых в путевых записках, впоследствии закрепилось за заимствованиями в качестве словарного определения («рисовать ордер де баталии, как ходят в воинских ополчениях» [Шер. 78]; Ордер де баталье -- боевой порядок [Тучков, т. 2: 10]).

Использование иноязычной лексики, которую включает в себя сфера дипломатии, администрации и права, детерминируется теми же факторами социолингвистического характера (профессия авторов и реформы соответствующих общественных структур). В данном случае, однако, авторы используют средства языка, связанные с их основной профессией. Это предопределило употребление, наряду с терминами, единиц, которые входят в фонд общеупотребительной лексики в языке-источнике.

Основные лексико-семантические группы указанной сферы, представленные иноязычными единицами в путевых записках, следующие:

1. Названия лиц, связанных со сферой дипломатии и права, которые отражают наличие отношений неполной синонимии у слов разных языков-источников («амбашадур гишпанской» [Кур. 200], ит. ambasciatore, посланник [Ит.1759: 188]; «папежев нунциуш, то есть посол» [Тол. 146], пол. nuncyusz, посол Папский [Пол.1: 357])

2. Наименования официальных документов. В составе данной группы лексемы с общим значением `официальный документ', как правило, сопровождаются уточняющими определениями («пасы проезжие» [Матв. 32]; ит. passo подорожная, [Сл.1781: 437]). С другой стороны, примеры употребления заимствований, не сопровождаемых средствами определения их значений, иллюстрируют факт освоенности термина в пределах речевой практики авторов путевых записок («Реестр, что во время баталии <...> взяли в полон шведов» [Кур. 172]; Реестр -- роспись [Ркп.XVIIIв.: 357]).

3. В путевых записках профессиональных дипломатов (Б. И. Куракин, А. А. Матвеев, Б. П. Шереметев) зафиксированы иноязычные слова, называющие официальные отношения лиц, связанных со сферой политики. В пределах исследуемых текстов происходит расширение понятийного аппарата дипломатической сферы за счет использовния иноязычных терминов (реляция, протокол, ордин [Кур. 176, 171, 217] и др.). В свою очередь, путевые записки Б. И. Куракина содержат большое число единиц отвлеченной лексики итальянского происхождения, которые свидетельствуют о тенденции к закреплению их в сфере дипломатии («ежели хочет сделать кортезию, по персоне смотря, то пойдет до дверей первой антикаморы» [Кур. 185]; ит. cortesнa, вежливость, любезность, учтивость, услужливость [Ит.2: 163]).

В области юридической и правовой терминологии были выявлены узкоспециальные единицы, сосредоточенные в основном в тексте Б. И. Куракина: «живут под протекциею других потентатов»; «дана та ауторита от папы» [Кур. 189, 202] (ит. proteсziтne, покровительство; autoritа, полномочие, власть [Сл.1771: 137, 30]) и слова, обнаруживающие тенденцию к переходу в фонд общеупотребительной лексики русского языка: «всякие дела делают общей республикою» [Тол. 115], «князь венецкой со всем сенатом ходит обручать моря» [Тол. 101]; ср: Республика -- гражданское общество; Сенат -- высшее правительственное место в государстве [Ин.сл.1: 600, 620].

Таким образом, использование иноязычной лексики, обусловленное профессиональной деятельностью авторов произведений, преследует цель точной характеристики экстралингвистических реалий. При этом в контексте актуализируется денотативное значение заимствований, а семантический объем большинства новых слов, представленных в путевых записках специализирован.

Вторая часть главы «Национально обусловленная семантика иноязычной лексики» посвящена исследованию плана содержания иноязычных слов с точки зрения наличия в нем информации, характеризующей особенности материальной и духовной культуры посещаемых авторами стран. Анализируемый материал был распределен на три группы.

В разделе 2.2.1. нами рассмотрены иноязычные единицы, называемые безэквивалентными, значение которых не имело аналога в русском языке Петровской эпохи. Состав данной группы лексем был описан с точки зрения разделения их на тематические объединения.

Слова, связанные со сферой быта, представлены названиями пищевых продуктов («болше употребляют в питьях лимонадов, симады, кафы, чекулаты и иных <...> с которых человеку пьяну быть невозможно» [Тол. 102]), предметов одежды («баретина не надевают, только баретту» [Кур. 188]), транспортных средств («Короцы, -- (карета старинная)» [Кур. 178]; ит. carrфzza, экипаж, карета [Ит.2: 117]), средств досуга («игры в карты <...> кои называются базеты, лацкснет, фон фараон и иныя» [Матв. 198]). Культурно-маркированным компонентом значения данных слов является денотат, как правило, связанный со зрительным образом описываемой реалии.

Из рассмотренных примеров в русском языке закрепились отдельные лексико-семантические группы (например, названия напитков: Лимонад -- всем известный прохладительный и приятный напиток; Кофе -- известный напиток [Ян., т. 2: ст. 549, 422]; названия предметов одежды Шлафрок -- халат; Манжета -- заканчивающая рукав оборка возле кисти руки [Ин.сл.2: 730, 404]).

На материале путевых записок Б. И. Куракина была рассмотрена группа названий транспортных средств, единицы которой вступают в гиперо-гипонимические отношения (общее название -- карета; виды карет -- короцы, штуфилия, стерцо, бирочо [Кур. 178] и др.).

Безэквивалентная лексика сферы искусства характеризуется четкой классификацией по тематическим группам, единицы которых имеют в структуре своего значения интегральные семы, значимые в лингвокультурном отношении, например: `архитектурный элемент' (мезанина [Кур. 155], капитель [Тол. 30], антаблемон [Матв. 58] и др.), `театральное искусство' (театрум, камедия [Тол. 41], опера [Кур. 157] и др.), `живопись' (преспектива, паежи, [Кур. 203] боссаже рустике [Матв. 58] и др.). Отдельно была проанализирована лексико-семантическая группа названий музыкальных инструментов, используемых в «Путешествии…» П. А. Толстого, которая содержит редкие в языке XVII-XVIII веков слова (цимбалы, скрипицы, басы, шторты, арфы, флейты, вилиочамбы, цытры, трубы, литавры и иные всякие мусикийские инструменты» [Тол. 68]).

Лингвокультурная информация, выявляемая из контекста произведений, содержится в структуре значения лексем (преимущественно из итальянского языка), называющих средства мореплавания. Например, перечисление различных видов судов в дневнике П. А. Толстого сопровождается указанием на место их производства либо использования: «Судов морских в Малте употребляют: галеры, тартаны, филюги, брегантины» [Тол. 173]).

Далее была проанализирована лексико-семантическая группа названий природных объектов, нераспространенных в России Петровской эпохи (померанец, олива, цитрон [Тол. 50, 222], порфиро [Кур. 192] и др.). Данная группа содержит древние неосвоенные заимствования (коркодил [Тол. 182], строфокамил [Неизв.: 178], скорпии [Кур. 143] и др.), актуализация культурно-маркированных компонентов значения которых, как правило, осуществляется посредством описания денотата («те рыбы гишпанцы называют шпадами, подобна та рыба видом рыбе севруге, толко велика как белуга, нос зело долог <…> та рыба везиги не имеет, а имеет кости спинные подобны щучьим» [Тол. 175]).

Раздел 2.2.2. второй главы посвящен анализу лексического фона, который понимается как «тот компонент лексической семантики, который ответствен за накопление, преобразование, хранение, а также отчасти и за активное производство национально-культурной информации» [Верещагин, Костомаров, 2005: 73]. В структуре значения фоновой лексики лингвокультурную составляющую содержат семы, характеризующие отличительные свойства реалий России и стран западной Европы.

В текстах путевой литературы представлены следующие лексико-семантические группы фоновой лексики: а) слова, значение которых связано с характеристикой пространства и местности («видели виллю князя Понфилия» [Кур. 191]; Вилла -- загородный дом в Италии [Ин.сл.1: 148]), б) названия жилищ («ночевали в австерии» [Неизв. 175]; ит. osteria, вольный, постоялый дом, шинок, корчма [Сл.1781: 734]), в) наименования географических объектов («бежали мы <...> по морю Малтинские голфы с час» [Тол. 174]; ит. golfo, залив морской [Сл.1781: 384]), г) названия оружия («имеют <...> невеликие штылеты, подобные ножам остроколым» [Тол. 54]; Штилет -- небольшой узкий кинжал, употребляемый в Италии и Гиспании разбойниками и бандитами [Ян., т. 3: 741]). Использование иноязычных названий торжественных и увеселительных мероприятий, имеющих русские эквиваленты на денотативном уровне, преследует цель указать на национальные особенности описываемых событий («все время каранавала ходят все в машкарах» [Тол. 106]; ит. carnavale, мясоед [Ит.1759: 186]).

Таким образом, фоновая лексика в текстах путевой литературы применяется, во-первых, для экспликации дифференциальных компонентов значения исконных и заимствованных единиц. Во-вторых, данные слова выступают в качестве замены описательных конструкций, содержащих лексемы с широким семантическим объемом (арсенал [Неизв. 181] / «анбары, где стоят пушки» [Тол. 59]). В-третьих, фоновые лексемы, имеющие функциональные эквиваленты в русском языке, обнаруживают тенденцию к специализации своего значения («много есть глобусов, земленоводных и небесных» [Тол. 223]; Глобус -- круг земный <...> (есть же и небесный) [ЛВН: 367]).

В разделе 2.2.3. анализу подверглись эквивалентные иноязычные слова, называющие общие в российской и европейской культурах понятия. В составе данной группы невелико число названий бытовых предметов, план содержания которых имеет широкий семантический объем (баула, бутылка [Кур. 119, 138], конфект [Тол. 103] и др.). Немногочисленны иноязычные эквиваленты, называющие природные явления («смотри низость галанскую пред всеми теми и умидиту арии» [Кур. 237]; ит. umiditа, сырость; aria, воздух [Ит.2: 771, 52]). Значение эквивалентных названий профессий характеризует социокультурные универсалии («стаферов 30 человек» [Кур. 197]; ит. staffiкro, конюх [Ит.2: 699]; «ездят марканты» [Тол. 136]; ит. mercante, купец, торговец [Ит.2: 389]).

Наконец, для передачи межъязыковых понятий, обозначаемых лексемами с абстрактным значением, также используются средства иностранных языков. Большинство подобных единиц сосредоточено на страницах дневника Б. И. Куракина («дают сроку обычно 5 дней, а за глорию 6 дней» [Кур. 146]; ит. glтria, слава, честь [Сл.1771: 97]; «клали тут деньги для сикурты» [Кур. 220]; ит. sicurtа, безопасность [Ит.2: 654]).

Таким образом, можно заключить, что замена эквивалентных слов исконными в произведениях путевой литературы не привела бы к устранению релевантной в данном контексте информации.

В III главе диссертации «Особенности адаптации иноязычной лексики в текстах путевой литературы конца XVII - начала XVIII вв.» основное внимание уделено внутриязыковым факторам, обусловившим использование иноязычных слов в исследуемых текстах.

В первой части главы рассматриваются особенности формальной адаптации заимствований в текстах путевых записок, которые в целом отражают тенденцию освоения нового словарного материала в русском языке Петровской эпохи -- наличие фонетических и морфологических вариантов.

В текстах путевых записок различное чтение грецизмов обусловлено традицией использования того или иного варианта в зависимости от стиля языка. Так, ориентация на латинизированное произношение наблюдается при использовании слов в нейтральном контексте (библиотека, бальзамат [Кур. 142] (ср.: валсамъ [Пкрп.1705: 38]), математика [Матв. 217] (ср.: Математика или Маииматика [Ян. т. 2: ст. 865])), тогда как грецизмы, связанные со сферой религии и культа, как правило, оформляются в рейхлиновом варианте (кивот [Тол. 106], диавол [Шер. 118] (ср.: дїаболъ [Коп.1700: 2])). Наибольшее количество фонетических вариантов грецизмов содержит «Путешествие…» П. А. Толстого (история / гистория, философия / филозофия [Тол. 90, 29, 110, 189]).

Далее были проанализированы случаи вариантного оформления лексем из новых языков. Было установлено, что в тексте А. А. Матвеева имеет место влияние фонетики французского языка, предопределяющее звуковой состав заимствований (арцух, маркиз, гардикор [Матв. 46, 72, 144] и др.). Дневник Б. И. Куракина, который путешествовал по Италии, также содержит значительное число заимствований, на оформление которых повлияли нормы французской речи (привилежие, кроноложия, жентилом [Кур. 189, 238, 178] и др.). Это свидетельствует об усилении влияния французского языка в российском обществе.

В разделе 3.1.1.3. определена роль польского языка-посредника иноязычных слов, которая наиболее ярко проявляется в отношении фонетического оформления слов. Тексты путевых записок, помимо лексики собственно польского происхождения (кляштор, кошт [Тол. 13, 139] и др.), отражают тенденцию оформления единиц из западно-европейских языков по аналогии с приведенными примерами (мушкет, шпалеры и др.). Устойчивость произносительных норм польского языка в узусе русских путешественников иллюстрируется примерами оформления вкраплений итальянской речи в дневнике Б. И. Куракина (шпеза, бишкоты, ринфрешки [Кур. 208, 219] и др.) и итальянских имен собственных в тексте П. А. Толстого (Бергамашка, Винценциуш, Плиниуш и др. [Тол. 87, 124, 133]).

Предметом исследования части 3.1.2. выступает морфемная структура заимствованных слов с точки зрения проявления вариантных отношений и наличия более или менее выраженных моделей словообразования. Анализ материала показал, что тексты путевых записок отражают такую черту языка Петровской эпохи, как варьирование конечных формантов слов из классических и новых западноевропейских языков с учетом польского влияния. Наиболее последовательно представлены варианты единиц латинского происхождения, среди которых фигурируют слова с неадаптированными (нунциус, персонариус [Шер. 94, 90] генералиссимус [Кур. 135] и др.) и усеченными окончаниями (каноник, нотор [Тол. 19, 124], генералиссим [Матв. 87] и др.), и лексемы, структура которых содержит морфему-субститут (серкетарий, референдарь [Кур. 175, 111] и др.).

Посредничество польского языка обнаруживается в многочисленных примерах оформления заимствований из западно-европейских языков при помощи формантов -иj(а) / -циj(а) (авдиенция, юриспруденция, ваканция, экзерциция [Кур. 176, 154, 189, 115] и др.). Для текстов путевой литературы нетипично использование слов, оформленных за счет конкурирующей с указанным выше формантом польской финали ц(а), хотя отдельные слова отражают устойчивость данной формы (фортеца [Тол. 152], ср: фортеца [ЛВН: 379]). О недавнем времени вхождения в русский язык свидетельствует некоторое число неадаптированных форм (аттестатио [Тол. 124], елекциони [Кур. 192] и др.).

В разделе 3.1.2.2. дается анализ дериватов иноязычного происхождения, имеющих в своем морфемном составе форманты языка-реципиента. Имена прилагательные, используемые в путевых записках, были нами распределены на 4 структурно-семантических типа. Один из них -- прилагательные от основ иноязычных названий лиц, выражающие значение принадлежности, образуются за счет суффиксов -ск-, -ов- и (редко) -ин- («до двора губернаторова», «адмираловы люди» / «адмиралские люди» [Тол. 122, 73] и др.).

Далее были рассмотрены новообразования с суффиксом -ств(о), имеющие различные типы значений: чины «чин капитанства» [Матв. 124]; территориальные владения лиц, имеющих эти чины «кто будет изпомещен <…> графством и арцужством» [Матв. 207]; собирательное значение: «все Кавалерство <...> повелели служить» [Шер. 123] (кавалерство, капитанство, бригадирство и др.). Префиксальный способ словообразования используется в целях описания четко выраженной иерархии чинов (подканцлер [Кур. 111], подбригадир, подгубернатор [Матв. 108, 127] и др.). Для выражении значения деятеля от иноязычных основ в текстах используется суффикс -чик (-щик): пиотчик [Тол. 66], фурманщик [Шер. 96] и др.).

В разделе 3.1.2.3. исследуются основные словообразовательные типы, значение которых содержат иноязычные форманты. Это, в первую очередь, префиксоиды, характеризующие иерархию чинов (вицедомин [Шер. 62], унтер-офицер [Кур. 109], гранмайстер [Тол. 172] и др.). Наименования лиц по профессиональной принадлежности оформлены при помощи формантов -ор, -ер (электор [Шер. 60], инженер [Кур. 107] и др.). Варианты отражают использование авторами единиц из разных языков: французского (бригадир, кранекир [Матв. 182, 127] и др.) и итальянского (мисионар [Кур. 193], корсар [Тол. 115] и др.).

Таким образом, для выражения определенных словообразовательных значений в текстах используются синонимичные форманты русского и иноязычного происхождения, которые находятся в отношениях дополнительного распределения, так как не используются как средства деривации от какой-либо одной основы.

Раздел 3.1.3. заключает часть, посвященную формальной адаптации иноязычных слов в текстах путевой литературы. Здесь дано описание примеров, характеризующих приобретение иноязычными словами морфологических категорий русского языка (в частности -- категории рода). В качестве основного условия, предопределяющего родовую принадлежность заимствования, выделен фонемный состав языка-источника. Например, существительные женского рода -- итальянские слова, оканчивающиеся на -a (дификульта, шпеза [Кур. 198, 209] (ит. difficoltа, spйza [Ит.1: 239, 830] и др.) и на -o (болетина, ретрата [Тол. 236, 208], ит. bollettino, ritratto [Ит.1: 121, 728] и др.). Было установлено, что в текстах редки примеры несклоняемых имен существительных.

Во второй части III главы рассмотрены особенности семантической адаптации новых заимствований рубежа XVII-XVIII веков. В текстах путевых записок отчетливо выделяется группа инозычных лексем, являющаяся объектом языковой рефлексии авторов произведений. Нами были проанализированы (с учетом их количественной характеристики) все единицы, для которых используется прием пояснения при помощи глосс, содержащих эквиваленты русского языка («канапеи, или скамьи великия» [Матв. 229]; «ездят в гундалах, <...> то есть в лодках» [Неизв. 174]). Было выявлено, что семантическое освоение данных слов детерминируется двумя основными факторами: значением приводимых эквивалентов: «ferraiolo -- епанча красная» [Кур. 188] (feraiuolo, япанча [Ит.1759: 220]) и контекстом произведений: «риза, <...> на которой нашито множество клейнодов, то есть запан» [Тол. 30] (пол. klejnot, драгоценность [Пол.1: 237]; Запона -- металлическая застежка [САР, т. 4: 809]).

В результате сопоставительного исследования (с привлечением данных словарей XVIII века) плана содержания иноязычных лексем и средств их толкования мы пришли к выводу, что семантика последних в значительной степени определяет характер адаптации новых слов в контексте путевых записок. С одной стороны, за счет общеупотребительных средств происходит актуализация интегральных компонентов значения поясняющего и поясняемого слов («портир, или воротник» [Матв. 65]). С другой стороны, характер эквивалентов отражает черты идиостиля авторов произведений (например, использование окказиональных образований: «портиры, или придверники» [Матв. 232]; фр. portier, приворотник [Сл.1781: 444]).

Контекст произведений обусловливает реализацию общих семантических признаков заимствования и его эквивалента, что является необходимым условием для закрепления нового слова в системе языка («художеств модели, то есть образцы» [Матв. 221]; фр. modele образец [Сл.1771: 119]). Контекст рассматриваемых путевых записок отражает востребованность словарного состава русского языка в новых единицах, для заполнения лакун которого они используются: «той коллегии, или товарыщества» [Матв. 39]; «имеют колежеи или собрания своей кумпании» [Кур. 157] (фр. college, сотоварищи по занятию [Фр.3: 124]).

С точки зрения сферы употребления языка в числе рассматриваемых слов выделяются группы единиц, имеющих свойства терминов. Было установлено, что яркой чертой семантической адаптации подобных лексем является процесс специализации их значения. В контексте путевых записок это происходит двумя способами: заимствованием термина из языка источника («практики, то есть проезжие листы» [Тол. 150]; ит. pratica, (мор.) свободный пропуск [Ит.2: 493]) и семантическим сужением лексемы за счет приводимого толкования («болетина, то есть проезжий лист» [Тол. 236]; ит. bolletino, письмецо [Ит.1759: 208]).

Анализ иноязычных единиц с предметным значением показал, что приводимые к ним пояснения есть результат пристального внимания со стороны авторов произведения к явлениям материальной культуры России и Европы. Лингвистическое осмысление большого числа данных слов свидетельствует о значимости внеязыкового фактора, определяющего характер освоения иноязычной лексики: заимствование реалий вместе с их названиями («с фонтанами, играми водяными» [Кур. 191]).

Важнейшая функция лексем, заимствованных в Петровскую эпоху, -- это дифференциация понятий. Отдельные иноязычные слова используются для актуализации разных компонентов значения, которые были включены в семантическую структуру исконных единиц. Данное явление иллюстрирует количественное преобладание иноязычных слов в составе двух групп, выделяемых по семантическому признаку: названия помещений и лиц. Так, нами были зафиксированы случаи применения одного исконного слова в качестве толкования разных заимствований («Сей есть коммандером, или правителем ордонов королевских» [Матв. 102]; «директор [академии], или правитель» [Матв. 222]; «ректор, или правитель [училища]» [Матв. 216]).

Исследование пояснений к иноязычным словам позволяет сделать вывод о наличии такой функции последних, как замена однословным названием развернутых описаний и словосочетаний, которые содержат произведения путевой литературы («жандарм, или люд вооруженный», «арсенал, или великой воинской двор [Матв. 125, 190], «серенады, то есть в стерчах сидят с музыкою и с дамами» [Кур. 201]).