Зооморфный код культуры в языковой картине мира (на материале французского, кабардино-черкесского и русского языков)

Собранный языковой материал убедительно показывает, что в лингвокреативной деятельности человека одним из наиболее часто встречаемых зоонимов является «собака». Зоолексема собака в сопоставляемых языках и культурах не относится к числу типичных мифологических образов. Однако он выступает как стереотипный образ и употребляется часто для характеристики человека, вербализуя этноспецифические особенности характера и поведения людей, их мироощущение.

«Верность» и «преданность» являются наиболее яркими и прозрачными характеристиками, переносимыми с образа собаки на человека. Для характеристики преданного, верного человека, испытывающего сильное чувство привязанности к объекту своих чувств, в сопоставляемых языках и культурах обнаруживается некая семантическая солидарность: преданность, верность: фр.: le chien est le meilleur ami de l'homme (букв. «собака - лучший друг человека»); fidиle (dйvouй) comme un chien (букв. «верный, преданный, как собака»); c'est Saint-Roche et son chien (букв. «это святой Рош и его собака») - неразлучные.

В далёком прошлом у адыгов (самоназвание кабардинцев, черкесов, адыгейцев) собака играла культовую роль. В представлениях древних адыгов слово хьэ (собака) объединяло два понятия - собака и волк. Оба этих животных относятся к одному отряду, и адыги их различали по принципу «дикий - домашний», что отражено и в современном состоянии кабардино-черкесского языка. Отсюда культ собаки, который не отделяется от культа волка, широко распространенного во всем мире. Древнейшее домашнее животное первоначально почиталось как священное животное, охраняющее человека и его жилище. Собака - хьэ (каб.-черк.), по воззрениям древних адыгов, - спасение от гибели, различных несчастий и болезней. И сегодня в адыгской культуре существует поверье, что растить с детьми щенка (особенно, если ребёнок был напуган собакой или если в этой семье умирали дети) приносит удачу, везенье, покой.

В силу традиции, установившегося обычая суеверные адыги не только больным, но и здоровым, а также новорожденным детям (мужского пола) часто и охотно давали защитные (апотропеические) имена. В адыгской ономастике в прошлом широкое распространение получили мужские личные имена и фамилии, производные от слова «хьэ» (собака; волк). Как известно, их свыше двухсот единиц. Вот некоторые из них: Хьэшыр (детеныш собаки), Хьэнащхъуэ (сероглазая собака), Хьэмыщэ (дворняга), Хьэгъур (худощавая собака), ХъэмащIэ (незначительная собака), Хъэпажэ (ведущая собака). Зоонимы «chien» (фр.), «хьэ» (каб.-черк.), «собака» (рус.) рассматривается в нашей работе наряду с компонентами названия самки, самца, того или иного животного как, собирательное, общеродовое, общевидовое, уменьшительное образование: фр.: chienne, mвtin, cabot, cador, clйbard, clebs, tou-tou; каб-черк.: хьэжь, хьэбз , рус.: дворняжка, щенок, пёс, кобель и т.п.

В обиходно-разговорном дискурсе в употреблении зоолексемы «собака» преобладает отрицательная характеристика, переносимая на образ человека. В сопоставляемых национально-лингвокультурных сообществах зоолексема «собака» употребляется как оскорбление по отношению к человеку независимо от его пола, возраста, социального положения и может предполагать характеристику человека, готового на любые низкие, подлые дела и поступки.

Обращение к образам животных чаще всего используется при выявлении малоприятных, отрицательных черт характера человека, его поведения, а также в часто встречаемых неприятных для человека жизненных ситуациях. И в этом смысле зооним «собака» бьёт рекорды среди названий животных, как в количественном отношении, так и в палитре выявления отрицательных характеристик, переносимых на человека.

В сопоставляемых культурах зоолексема «собака» как средство репрезентации плохого человека имеет место, когда она выражает оскорбление - т.е. попытка понизить социальный статус оппонента и тем самым заявить о своём превосходстве. И, тем не менее, при всём сходстве существуют и заметные различия: то, что звучит почти невинно для русского уха и употребляется достаточно часто (как соответствие: «чёрт возьми!»), то оскорбительно для француза и его использование нечасто, а у адыгов - одно из самых сильных оскорблений. После оскорблений «он не человек, он - собака!» - у кабардино-черкесов ни о каком продолжении отношений не может быть и речи.

В русской культуре зоолексема «собака» употребляется безадресно, как грубое и вульгарное междометие, что не обнаружено ни во французской, ни кабардино-черкесской лингвокультурах.

Современные французы, кабардинцы и русские могут называть «собакой» или обращаться к образу собаки для характеристики человека, настроенного злобно и агрессивно по отношению к другим: кtre chien (фр.) букв. быть собакой - быть злым; другое значение этого выражения для французского менталитета: быть скупердяем, жадным человеком; хьэ дзэкъэн (каб.-черк.) букв. собака, готовая укусить; злой как собака (рус.) - в обоих случаях речь идёт о человеке очень злом и скандальном.

В сравниваемых лингвокультурных сообществах мы находим общие характеристики зоолексемы «собака», переносимые на характер человека: жестокость, подхалимство, взбалмошность, соперничество, неосторожность / болтливость, опытность, жадность. Во всех трёх сопоставляемых языках обнаруживается большое количество метафорических образований, обладающих широким семантическим диапазоном варьирования: в одном контексте: ne pas attacher ses chiens avec des saucisses (фр.) букв. не привязывать своих собак колбасой - вербализует сему ненадёжность, в другом контексте - скупость. Щенок (рус.): неопытный, незрелый в делах, ни на что не способный человек - в одном контексте, в другом - резвый, весёлый. Важным для актуализации конкретного значения является конкретный контекст или конкретная коммуникативная ситуация. Однако по-разному видится «жадность» носителями разных культур: кtre chien (фр.) букв. быть собакой - для француза значит «быть жадным», а также собака на сене во французском, кабардино-черкесском, русском сообществах совпадает. В кабардино-черкесском языке «жадность / стяжательство» передаётся следующим образом: хьэжь (букв. старая собака) - 1) хапуга, 2) опытный; хьэжьвакъэжьышх (букв. старая собака, грызущая старую обувь) - 1) крохобор, 2) пройдоха.

Целый ряд слов и выражений, связанных с лексемой собака, выявляет иное видение человека, особое осмысление объективно окружающего его мира при пересечении мира культуры и языка: chien couchant (букв. лежащая собака) - подхалимство, раболепие, лесть; chien de la maison (букв. собака дома) - приживала, нахлебник; un mal de chien (букв. собачья боль) - очень сильная боль; chien traоtre (букв. собака-предатель) - коварство, неверность. В русском языке: ни одна собака - никто абсолютно (не узнает); как собака - совершенно, совсем, очень сильно (устал, замёрз); как собак нерезаных - избыток, очень много, в сочетании с глагольными лексемами придаёт глагольному действию суперлативный характер, передает презрительное отношение.

Ряд сложных лексических образований на основе лексемы «хьэ» в кабардино-черкесском характеризуется содержательной доминантой различной степени пейоративности, например: хьэгъэбанэ (букв. заставляющий лаять собаку) - лодырь, бездельник; хьэгъапхъэ (букв. пугающий собак) - паникёр; хьэжэIужэ (букв. туда-сюда бегающая собака-проныра) - обычно относится к женскому полу - вульгарная, грубая женщина. Различного рода авантюры, бесполезные занятия также связываются в мышлении кабардинцев с процедурами, связанными с собаками, традиционно не принятыми и не имеющими под собой логической мотивации, и вербализуются в виде метафорического комплекса с ядром «собака». ХьэкIэри кхъуэкIэри зэрепх (букв. связывает хвосты собак и свиней) - о пройдохе; хъэкIэубатэ къэкIухьын (букв. ходить и отдавливать хвосты собакам) - о бездельнике, слоняющемся без дела. Зоолексема «собака» в приведённых примерах играет не основную стержневую роль, а создают аксеологический «фон» для развёртывания краткого сюжета, «сценария» во многих идиомах, сравнениях, паремиях, где животное не являются субъектом действия, но привлечением их образов подчёркивается ещё одна грань образа человека.

Сравним выражения: avoir du chien dans le ventre (фр.) - букв. иметь собаку в животе, т.е. быть неробкого десятка, и зи ныбэ хьэ мыгъэшхэ ис (каб.-черк.) - букв. в животе, которого голодная собака сидит т.е. алчный человек. Каждая культура и язык по-своему осмысливает окружающую его действительность, поскольку мир многопричинен и многовариантен. Отсюда один и тот же образ - «собака в животе» - в разных этих языковых контекстах получает различное содержание: быть смелым, неробкого десятка - у французов; алчным, ненасытным - для кабардинцев. Следует быть внимательными по отношению к такого рода квазиэквивалентам: они не так часто встречаются, но при переводе необходимо относится к ним с осторожностью, так как они псевдоподобны.

Семантической доминантой, составляющей основу метафорических трансформаций в исследуемых языках, является представление о собаке как об опасном, злом, коварном животном, но которого можно приручить, и тогда он может быть верным другом.

В то же время данная семантическая доминанта выступает в качестве универсалии, отражающей единство человеческого мышления и единство кодообразования или кодификации на уровне вербализационных процессов, в конкретном случае - на уровне метафорических преобразований.

Семантическая составляющая зоолексемы «собака» образует основу для метафорических трансформаций и участвует в реализации следующих концептов:

1. Полностью совпадают зоолексема «собака» в реализации концептов трёх сопоставляемых лингвокультур:

2. Совпадающие концепты, реализуемые на основе зоолексемы «собака» во французской и русской лингвокультурах: неуравновешенность, нервозность, предостережение, опасность, бесполезность, безразличие, верный, преданный, непрактичность, глупость, обострённое чувство, нюх, ясность,

3. Совпадение концептов, реализуемых на основе зоолексемы «собака» во французской и кабардино-черкесской лингвокультурах: коварство, подлость, неверность, коварство, зло, предостережение, опасность.

4. Совпадение концептов на основе зоолексемы «собака»в русской и кабардино-черкесской лингвокультурах: опыт, разум, унижение.

Привлечение зоонима собака имеет место во многих образных выражениях, где этот зооним нередко выступает не как главный «персонаж», а как неосновной смысловой атрибут, усиливающий общую семантику, по-своему расставляя смысловые акценты. Так или иначе, посредством включения зоонима собака в те или иные идиомы передаются следующие значения:

во французском языке: сhien / chienne - потребитель, нахлебник, неосторожность, болтливость, доверчивость, взбалмошность, суматошность, предостережение, осторожность, несправедливость, невезение, невежливость, разрыв действий, безнадёжность, скупость, наставление, совет, укрощение, подслушивание, слухи, зависимость, соперничество, вражда, оценка, происхождение, достоинство, сон, несуразность, выглядеть нелепо, храбрость, трусость, неприглядность, трудности, интуиция, некстати, не вовремя, трудности, невзгоды, трудная работа, настроение, характер, особенность, непохожесть, изящество, угождать, дипломатичность, гибкость, нищий, бродяга, бездомный, бомж, чин, звание, время суток, влюблённость, причёска, напиток;

в кабардино-черкесском языке: жертва, страдание, униженный, побитый, пройдоха, крохобор, вульгарность: паникёрство, низость, подлость, безделие, пьяница, провоцировать, создавать неприятности, лгать, привирать, плохая компания, отчаяние, быть в отчаянии, затруднительное положение, посредственный, невзрачный, плодовитая, беспричинный смех, восторг, изобилие, достаток, большое количество, добрый, покладистый, дипломатичный, беспринципный, отношение к людям, алчность, ненасытность, добрый, безобидный, спесивый, волевой, безнравственность, непослушный, ненадёжный, склочник, провокатор, ложь, обман, неразборчивость, неверность, необходимость, безысходность, избирательность, память, благодарность, большая семья, большой род, скупой, жадный, никчемный человек, отверженный, покинутый, презрение, пренебрежение, издеваться (не давать покоя), обругать, уважаемый, авторитетный;

в русском языке: тайна, секрет, бесполезность, поиск, безрезультативность, невмешательство, запрет, нейтралитет, заслуженность, по заслугам, быть прозорливым, догадливым, человеческая жизнь (фазы, периоды жизни), неизвестность, известность, популярность, натура, природа человека, крайняя степень чего-либо, количество, избыток, оценка количества: рвачество, неопытность, работник правоохранительных органов, сыщик, живучесть, способ плавания.

Полное совпадение семантической наполненности концептов зоолексемы «собака» в сравниваемых лингвокультурах говорит о схожести процесса когниции, познавания окружающей действительности, особенностях человеческой деятельности.

Аналогичным образом мы проанализировали концептосферу, связанную с зоонимом «лошадь». Многовековое общение человека с лошадью, стремление приручить лошадь для использования его в своих хозяйственных целях показало сложность этого процесса, причем первоначальные трудности при приручении были связаны с вольнолюбием, со своенравным характером лошади, что и стали соотносить с характером человека.

Семантической доминантой в сравниваемых лингвокультурах в качестве универсалии, отражающей единство человеческого мышления и единство кодообразования, или кодификации, на уровне вербализационных процессов, в данном случае - на уровне метафорических преобразований, выступает «непокорность». Cheval qui n'a ni bouche ni йperon (фр.) букв. лошадь, у которой нет ни узды, ни шпор: 1) непокорная, норовистая лошадь; 2) норовистый своевольный человек. Cheval facheux а ferrй (фр.) букв. злой конь подкован - непокладистый человек. Шы лъэкъуацэ тхьэкIумэ къуагуэ (каб.-черк.) букв. тягловый конь с короткими ушами - неуживчивый человек, с тяжёлым характером, не любящий трудиться. Брыкается как лошадь (рус.) - о человеке непокладистом, с норовом, с трудным капризным характером. В сравниваемых лингвокультурах лошадь характеризуется как своевольное, непокорное животное.

Еще одной из характерных черт, переносимых с лошади на человека, является концепт «несовершенство»: Il п 'est si bon cheval qui ne bronche (фр.) букв. нет такой хорошей лошади, которая бы не спотыкалась; II n 'est cheval qui n 'ait sa tare (фр.) букв. нет коня без недостатка; Mкme le cheval du roi bronche (фр.) букв. даже королевский конь спотыкается; Ferrйe, la jument glisse (фр.) букв. подкованная, кобыла скользит (поскальзывается). Шым лъакъуплI щIэтрэ пэт, мэлъэпэрапэ (каб.-черк.) букв. лошадь на четырёх ногах, и та спотыкается; хуарэ пэтрэ дохуэх (каб.-черк.) букв. чистопородная лошадь, и та, бывает, проваливается. Сравните в русском: Конь о четырех ногах, да спотыкается; И добрый конь бывает спотыкается. Значение несовершенства, заблуждения, совершения ошибок, свойственных всем людям, передается с привлечением образа лошади.

Ценностная идеализация трудолюбия нашла выражение в семантическом содержании зоонима лошадь, репрезентируемого во французском и русском языках. Выражение ломовая лошадь часто встречается в описании физически сильного, трудолюбивого человека. Сравните во французском: сheval а la besogne (или а l'ouvrage, au travail) - работяга, неутомимый труженик. Сема «трудолюбие» в зоолексеме «лошадь» является одной из основных, наиболее часто переносимых на человека: рабочая лошадка (о трудолюбивом человеке, безотказном работнике); кобылка (безответный и трудолюбивый работник, трудяга). Метафорическое значение с нерасчлененным аксиологическим компонентом «хорошо», т.е. общей позитивной оценкой, несет в себе отрицательно-оценочное значение - работать до изнеможения. «Лошадь» как тягловая сила, «ломовая лошадь», «le cheval а l'ouvrage» не обнаруживает себя в ментальном культурном пространстве адыгов. Это объясняется тем, что кабардинцы считали предосудительным использовать лошадь под упряжь (вплоть до 20-х гг. ХХ столетия). Этим объясняется, на наш взгляд, отсутствие в семантике зоолексемы лошадь оценочного значения «работать до изнеможения». Оно хранится в сознании адыгов по отношению к «шыд» (осел), «вы» (вол), «хыв» (буйвол), «гуу» (бык). «Шыдым хуэдэу лэжьэн (ягъэлэжьэн)» (букв. заставили работать как осла).

Совпадающим элементом в семантическом спектре культурного концепта зоолексемы сheval - шы - лошадь можно считать «выносливость». Выносливый человек как в сознании русского, так и француза будет связан с образом лошади, кобылы, например: Solide comme une jument de Perche (фр.) букв. сильная, как кобыла Перш; в русском: вынослива как (ломовая) лошадь. Это связано также со значениями трудолюбивый, сильный. В кабардино-черкесском языке «выносливость» как физическая оценка не обнаруживается в концептосфере «лошадь», но часто оценка мужества, ловкости, выносливости мужчины дается на «фоне» лошади: «шыбгъэ щымыщэIу лIы» (букв. мужчина, который не плачет, попав под копыта лошади); «шы мыгъасэ зыгъэIэсэ» (букв. тот, кто приручает дикого коня); «шы мыгъасэ тезагьэ» (букв. тот, кто удерживается на необъезженном коне).

Следует отметить такую своеобразную характеристику зоолексемы «сhеvаl», как грубый, неотесанный, невежественный; можно добавить, что указанное значение по частотности своего проявления в идиоматике французского языка находится в числе первых трех после «несовершенства» и «норовистости», репрезентирующих зоолексему «лошадь». Проиллюстрируем на примерах: Brutal comme un cheval de carosse (фр.) букв. грубый как упряжная лошадь - грубый, неотесанный человек, дурак; Cheval de bвt (фр.) букв. вьючная лошадь - грубый, неотесанный человек, грубая скотина; Gros cheval (фр.) букв. толстый конь - грубая скотина, дурак; Ecrire а qn une lettre de cheval (фр.) букв. написать кому-нибудь лошадиное письмо - написать кому-нибудь ругательное, грубое письмо и др. Концепт «грубость» обнаруживается в сознании русских по отношению к грубой, физически крепкой женщине, когда говорят: «Ну и лошадь». Грубую, своенравную, мужиковатую женщину, бесцеремонную, игнорирующую нормы поведения, кабардинцы называют шыгурыхъу (каб.-черк.) букв. необъезженная лошадь; шыхъужь зекIуэкIэ (каб.-черк.) букв. походка лошака, шыбзыжь увыкIэ (каб.-черк.) букв. кобылья осанка - некрасивая манера держаться, некрасиво стоять, шыжьыкъ алащэ (каб.-черк.) - беспородная лошадь.

Своеобразной характеристикой русского языкового сознания является концепт «неизвестность»: тёмная лошадка - о человеке, внутренние качества которого неясны, неизвестны; «женихи, что лошади - товар тёмный», т.е. не знаешь, что ждать, что будет, как сложится: туманность, неизвестность.

Глубина когнитивного опыта человека позволяет привлечь конкретную лексему в качестве ядра метафорического образования со своеобразными метафорическими траекториями: мельчайшая семантическая составляющая вводит нас в широкий содержательный контекст. Волосинка лошади рыжей масти у кабардинцев часто символизирует проявление хитрости: ПцIэгъуэплъ и зы цыпэ (каб.-черк.) букв. одна волосинка рыжего коня - о хитром человеке, который в два счёта может обвести вокруг пальца. Шы пцIэгъуэплъ и щхьэцналъэ (каб.-черк.) букв. волосинка рыжего коня: 1) рыжий человек, 2) хитрый, лукавый. Шы блэж къыпыхуа цыпэ (каб.-черк.) букв. пробегающей лошадью оброненная волосинка - рыжая масть лошади и волосинка лошади - проявление хитрости. Основываясь на своих перцепциях, человек выявляет существенные характеристики объектов окружающей его действительности, фиксирует их и использует в своей жизнедеятельности, передавая из поколения в поколение этот результат познавательной деятельности. Такое внимательное отношение к цвету лошади говорит о ее значимости в жизни народа. Цвет имеет важное значение для определения масти лошади, ее характера. Визуальное качество - цвет переносится на характер и поведение человека. Мы можем предположить, что метафора принадлежит скорее прагматике, чем семантике. В приведенных примерах зоолексема «лошадь» не выступает субъектом действия, но образ лошади играет стержневую роль для развертывания «сценария», создавая аксеологический «фон» для развертывания краткого сюжета, выявляя таким образом еще одну грань образа человека.

Отличительной чертой кабардинских лошадей считались крепкие ноги и особая форма копыт. Этим объясняется метафора шыщIэ лъэнкIапIэ (каб.-черк.) букв. ноги жеребёнка. Данная метафора в разных контекстах реализует отличные друг от друга метафорические траектории: в одном случае речь идёт о молодом легкомысленном человеке, но может относиться и к зрелому, солидному человеку, проявившему несвойственное его возрасту легкомыслие; в другом случае контрастно противопоставляется сила / слабость (физическая): по отношению к пожилому человек - сильный, крепкий, который проходит большие расстояния, обладает сильными крепкими ногами, а по отношению к молодому человеку - слабый, неокрепший или слабый здоровьем. Пример показывает, что реализуется и дополнительная сема возраст.

Кабардинская лошадь вошла в этикетный ряд адыгской культуры, что не наблюдается во французском языке, но частично наблюдается в русском как результат поликультурного взаимодействия. Лошадь стратифицирует статус человека, что находит отражение также во французском языке, только в диахроническом аспекте - как специфическая составляющая рыцарской культуры. Но для современного состояния французской культуры статусная функция лошади потеряла значение. Ярко выраженная статусная функция лошади для кабардинской культуры также начинает терять значение на современном этапе развития общества в силу объективных обстоятельств технизированной эпохи. Однако стремление сохранить национальную идентичность и попытка сберечь всеми возможными средствами символьные эталоны национальной культуры делают необходимым подчёркивание лошади как национальной составляющей культуры в ритуальных мероприятиях. Сохранение же самих ритуальных мероприятий содействует актуальности и желательности соответствующих языковых метафор. Создаётся впечатление, что метафоры, основанные на образе зоолексемы лошадь, характеризующие древнейший пласт адыгской языковой культуры, переживают на современном этапе развития кабардино-черкесского языка возрождение, маркируя тем самым подъём национального самосознания.

Зоолексема «лошадь» участвует в реализации концептов, которые совпадают полностью в сопоставляемых трех лингвокультурах:

Концепты, которые совпадают частично в сопоставляемых лингвокультурах:

Неуживчивость / Непокладистость: (фр. / каб.-черк.).

Дружба / Верность / Разум / Логика: (фр. / каб.-черк.).

Неудача / Невезение: (фр. / каб.-черк.).

Заслуга / Справедливость: (фр. / каб.-черк.).

Как и собака, лошадь не всегда находится в центре идиомы, но часто создает фон для развертывания микросценария или микросюжета. Обобщив весь материал по зоониму лошадь, можно сделать следующие выводы:

– посредством включения зоолексема «cheval» в составе образных выражений французского языка реализуются следующие значения: необдуманность, уверенность, сила, покорить, приручить, норма, естественность, опыт, разум, предпочтение, шустрый, подвижный, смерть, страх, знание, уверенность, быстрота, скорость, смелость, храбрость, преувеличение, убеждение, ругательство, оскорбление, заносчивость, надменность, несдержанность, несправедливость, глупость, помощь, нищета, разумность, благодарность, тактичность, воспитанность, назидание, твёрдость, изменчивость, быстротечность, разумность, предосторожность, нетерпимость, предосторожность, риск, удача, заносчивость, спесивость, трудный, тяжёлый характер, рецидивист, опытный, бывалый, мастер, умелец, соответствующий, подходящий человек, четвертовать;

– зооним «шы» участвует в реализации следующих значений образных выражений кабардино-черкесского языка: особенность, исключительность, беспокойство, суетливость, затруднительное положение, социальное положение, отношение в обществе, трудности, тяжёлые жизненные обстоятельства, хвастовство, невезение, быть невезучим, мыслительность, мужество, смелость, выносливость, никчемность, трусость, предательство, жадность, алчность, изобилие, беспричинная радость, неоправданный оптимизм, поражение, невезение, занятие трудным делом, которое не делает чести, несправедливое требование, проявление слабого характера, мужская несамостоятельность, заблуждение, ошибка, назидание, твёрдость, ненадёжность, скользкий человек, истина, надёжность, удачливость, невезение, достижение результата, последовательность, непоследовательность, преподать хороший урок, сила характера, готовность к решению любых задач, хитрость, неожиданное бесполезное приобретение, волосы;

– зооним «лошадь» участвует в реализации следующих значений образных выражений русского языка: неясность, неизвестность, усталость, измождённость, ретивость, спесивость, большое количество, затруднительность, изношенность, старость, благодарность, тактичность, воспитанность, неначатое дело, несовершенство, право на ошибку, неожиданность, неравенство, потеряй, справедливость, рослая, нескладная женщина.

В зоонимических единицах находят отражение определённые особенности поведения животных. Зоолексема «cheval - шы - лошадь» обнаруживает богатую образную структуру и, в определённой мере, своеобразную антропоцентричность. Другими словами, переносимые смыслы, как правило, соотнесены с человеком. Именно этим объясняется богатство образности, передающейся из поколения в поколение.

Структурирование культурного кода происходит из опыта, который складывается на протяжении долгого времени. Недостаточность когнитивного опыта проявляется в отсутствии вербализации посредством лексической единицы, или же существуют корреляты, которые соответствуют его культурному представлению.

Подобным образом в работе проанализированы концептосферы наиболее часто употребляемых в исследуемых языках зоонимов: кошка, корова, осел, рыба.

Анализ фактического материала в сопоставляемых языках показывает, что разным языковым коллективам, находящимся практически в одном широком географическом ареале, известны в основном одни и те же биологические виды названий животных. И, на первый взгляд, экстралингвистическая база зоохарактеристик строится на основе почти идентичного набора биологических видов, что создаёт впечатление некого единообразия. Зоохарактеристики разных языков, ориентированные на одно и то же реально существующее животное, могут представлять его и, как показывает анализ языкового материала, реально представляют эталоном разных качеств и свойств. Но из этого отнюдь не следует, что смыслы отдельных характеристик в разных языках тоже совпадают, даже если в основе их лежит представление о конкретном животном. Одна и та же экстралингвистическая данность по-разному преломляется в разных языковых системах. Это особенно заметно в сфере оценок и характеристик, выражаемых единицами языка, где мы наблюдаем рост асимметрии в трёх сопоставляемых лингвокультурах. В связи с этим следует отметить, что единообразие или определённая степень сходства заключается в выборе зоонима в качестве эталона того или иного свойства, признака, качества в процессе вербализации носителем языка окружающих его предметов или явлений. Могут совпадать и единицы, входящие в сложную комбинацию простых, но часто стилистически маркированных метафорических образований. Все сказанное, однако, не относится к смысловой структуре. Смысловая структура любого языкового образования всегда содержит, как правило, этнокультурный маркер, идентифицирующий его принадлежность к конкретной лингвокультуре.. Это внешнее функциональное единство, однако, в каждом конкретном языке обеспечивается неповторимым своеобразием семантических траекторий.

Чем больше мы углубляемся в этноспецифическую семантику, тем больше мы оказываемся в пространстве этноспецифических представлений, тем больше наблюдается рост асимметрии в рассматриваемых языках.

Глава 4 «Образный потенциал зооморфизмов» посвящена выявлению системы языковых символов, эталонов и стереотипов национальной культуры, определению специфики мировосприятия его носителей. Воспроизводимые из поколения в поколение, эталонные сравнения связаны с определённым миропониманием, потому что они являются «результатом собственно человеческого соизмерения присущих ему свойств с «нечеловеческими» свойствами, носители которых воспринимаются как эталоны свойств человека» [Телия 1996]. Таким образом, эталон - это то, в чём образно измеряется мир. При изучении эталонов возникает интересный вопрос о причинах и источниках культурной мотивации эталона-сравнения в разных языках. Почему в русском языке медведь олицетворяет неуклюжесть, косолапость (кто-либо неуклюжий, косолапый как медведь), а во французском языке ours - нелюдим, бирюк (vivre en ours). Орёл в русском языке - храбрый, гордый. Русское выражение Он не орёл в отношении человека намекает на отсутствие в нём храбрости, а французское «Се n'est pas un aigle» (букв. это не орёл) может заставить подумать о недостатке ума того или иного человека»; русский человек, услышав кукушку, считает (хотя бы шутя), сколько лет ему осталось жить, по французской примете следует посмотреть, есть ли у вас при себе деньги, если да, то вы будете богатым весь год. Таких примеров можно привести очень много.

В объяснении мотивации значений эталонов надо, очевидно, иметь в виду действие различных факторов. В.Г. Гак отмечает объективный фактор, который «заключается в природных и культурных реальностях, свойственных жизни данного народа и не существующих в жизни другого», а также субъективный, который «состоит в произвольной избирательности, когда слова, отражающие одни и те же реальности, представлены различно во фразеологии разных языков» [Гак 1999]. Другие авторы указывают на мифологический фактор, который подразумевает мифологическую подоплеку того или иного устойчивого компаратива, на анималистические представления древних людей: «Анимализм всегда остается тем смыслообразующим фоном, на котором формируются языковые и культурные стереотипы, поэтические образы и т.п.» [Маслова 1997]. Стереотип, в отличие от эталона, - это тип, существующий в мире и измеряющий в основном деятельность, поведение.

Мы придерживаемся понимания стереотипа как «некоторого «представления» фрагмента окружающей действительности, фиксированной ментальной «картинки», являющейся результатом отражения в сознании личности «типового» фрагмента реального мира» [Русское культурное пространство, 2004]. В целом стереотип можно понимать как устойчивую ментальную окультуренную модель события, воплощением которой являются соотносимые с этой моделью, (в частности, в форме фразеологизмов), его разные по языковой презентации виды, представляющие своего рода «инвариантный» смысл этой модели. Сюда надо отнести культурно-маркированные стереотипы, в которых закреплены прескриптивные (предписывающие) формы поведения: ритуал, обряд, оберег, а также церемонию и этикет.

Выявляя систему координат лингвокультуры и её подсистем (когнитивной, метафорической, эталонной, символьной) В.В. Красных приходит к выводу, что все четыре уровня лингвокультуры не разделяются категорически и жёстко не разграничиваются, напротив: границы между ними гибки и прозрачны. Это значит, что один и тот же феномен может выполнять символьную и эталонную функции, а также лежать в основе образа метафоры. Например, змея (стереотип) - эталонный носитель коварства, курица (стереотип) - эталонный носитель глупости [Красных 2005].

Как и почему классифицирует человек фрагменты окружающего его внешнего мира и собственной внутренней мыслительной деятельности, на основании чего он выносит суждение о тождестве вещей? Адыгская традиция делит человеческую жизнь на этапы, прибегая к иносказаниям: в 10 лет - птица, в 15 - беспомощный козлёнок, в 20 - волк, в 40 - тигр, лев, в 60 - мудрый, уравновешенный, может наставлять человека, 80 - копошун, суетлив, труд его будет бессмысленным, 100 лет - его голова, как тухлое яйцо. В реальной жизни, видимо, для человека существенна прежде всего идея сходства, аналогии, подобия. Одна и та же экстралингвистическая данность по-разному преломляется в разных языковых системах. «Ориентированные» на одно и то же реально существующее животное, зооморфизмы разных языков могут представлять нам это животное (и реально представляют) эталоном разных качеств и свойств. И, на наш взгляд, особенно интересно пронаблюдать это «пересечение» в сфере оценок и характеристик, выражаемых единицами языка, например:

Aigle (фр.) - Бгъэ (каб.-черк.) - Орёл (рус.)

Орёл выступает как стереотипный образ во многих культурах, ассоциируясь с гордостью, свободолюбием, независимостью. Этим, по-видимому, объясняется изображение орла как символа государственности на гербах многих стран. Однако в мифах, фольклоре многих народов этой птице приписывают отдельные черты, сходные с такими хищными птицами, как коршун, ястреб. Образ орла для характеристики человека (традиционно это относится к мужским качествам) во французском языке употребляется, скорее, в контексте с негативной характеристикой.

Aigle (фр.) - Ce n'est pas un aigle (букв. это не орёл). Souvent employй dans une phrase nйgative, il dйsigne alors une personne peu intelligente. Часто употребляется в отрицательном предложении, указывает на не очень умного человека. Aigle blanc (букв. белый орёл) - глава воровской шайки.

Бгъэ (каб.-черк.) - орёл. Бгъэ дамэншэ (букв. орёл без крыльев) - а) переоценивающей свои силы и возможности человек; посредственный человек с претензиями на что-либо (о мужчине); б) человек, потерявший близких (родственников, друзей), оставшийся без средств к существованию.

Орёл (рус.) - ассоциируется с гордым, смелым человеком, в русском языковом сознании имеет, скорее, положительную оценку. Давая характеристику «настоящего» мужчины, у которого много достоинств, носители русского языка и культуры выбирают качества, соотносимые с характеристикой орла, также свободолюбивого, мужественного, независимого, достойного и т.п. Однако можно услышать ироничное: «Орлик», «Тоже мне, орёл!» - о человеке, который переоценивает свои силы и возможности, считая себя храбрее окружающих. «Видом орёл, а умом тетерев» - ограниченный человек, переоценивающий свои возможности.

Во всех трёх сравниваемых языках образ орла ассоциириутся с мужским началом, с храбростью, свободолюбием. В русском языке представляется возможным прямо сравнивать храброго, смелого, гордого мужчины с орлом: с оттенком одобрения, восхищения. Во французском и кабардино-черкесском - опосредованно. В отрицательной форме «он не орёл» во всех трёх лингвокультурах семантика совпадает полностью: употребляется с оттенком пренебрежительности. Однако во французском языке выражение «он не орёл» - подчёркивается не только отсутствие храбрости, но и дополняется намёком на недостаток ума в отношении того или иного человека.

Animaux sauvages (фр.) - Хьэкlэкхъуэкlэ / Псэущхьэхэр (каб.черк.) -Дикие звери (рус.)

Animaux sauvages (фр.) букв. дикие звери - дикари, невоспитанные, грубые люди.

Хьэкlэкхъуэкlэ (каб.-черк.) букв. собаки-свиньи - дикие звери - о поведении и поступках безнравственных, аморальных людей.

Зверь (звери) (рус.) - очень жёсткий(ие) человек (люди).

В целом концептосфера всех трёх выражений в сопоставляемых линвокультурах совпадает полностью: и их значения, и их репрезентация. При анализе культурного содержания «дикие звери» кабардино-черкесское лингвосообщество больше «нацеливается» на понимание морально-этического содержания.

Oie (фр.) - Къаз (каб.-черк.) - Гусь (рус.):

Oie (букв. гусь). Personne trиs sotte, niaise - очень глупый простоватый человек;

Une oie blanche (букв. белая гусыня). Dйsigne plus particuliиrement une jeune fille naпve, trиs innocente - обозначает молодую наивную, безобидную девушку;

Oison (букв. маленький гусь) - недалёкий, очень ограниченный человек;

Къаз (каб.-черк.) - Къазыхъу гъэгубжьын (букв. разозлить гусака) - о человеке, провоцирующем мелкие ссоры.

Гусь (рус.) - «Гусь!», «Хорош гусь!» - 1) плут, 2) чудак.

Гусь лапчатый - хитрый, ловкий человек, лицемерный пройдоха.

Как с гуся вода - безнаказанность, безразличие, всё нипочём.

Гусей дразнить - вызывать раздражение, злобу у глупых, ограниченных людей.

Можно сделать вывод, что у французов Aigle не очень умный человек; глава банды; у кабардино-черкесов Бгъэ / Бгъэщхъуэ посредственный человек с претензиями на что-либо; у русских Орёл смелый, храбрый, иногда переоценивающий свои силы и возможности.Animal (фр.) - дикий, невоспитанный, грубый. ХьэкIэкхъуэкIэ (каб.-черк.) - невоспитанный - безнравственный, бесчувственный, аморальный. Зверь (рус.) - жестокий, безжалостный.

Oie (фр.) - глупый, наивный, простоватый; дурень / дурёха; простофиля. Къаз (каб.-черк.) - бездельник; провокатор; безнравственный человек. Гусь (рус.) - плут, чудак; хитрец, ловкий, лицемерный пройдоха; злобный.

Таким же образом мы провели анализ 102 зоонимов в каждом из сопоставляемых языков.

Безэквивалентная и фоновая лексика языка является источником и хранителем национально-культурной семантики. Как показал анализ, в целом зооморфные эталоны, зооморфные стереотипы - образы, зооморфные символы во французском, кабардино-черкесском и русском языках существуют такими, какими они освоены коллективным сознанием французского, русского и кабардинского народов. В любом случае, зооморфные эталоны, зооморфные стереотипы - образы, зооморфные символы занимают значительное место в культурном пространстве языкового социума как французского, так и русского и кабардинского языков. Мы полагаем, что изучение зооморфных эталонов, зооморфных стереотипов-образов, зооморфных символов в сопоставительном плане могло бы привести к установлению определённой типологии и тем самым - к достаточно полной их характеристике.

Ассоциативные связи слов рождаются в речи и жизнедеятельности носителей языка. Каждый человек, овладевая родным языком, «пропитывается» этими ассоциативными связами в процессе освоения родной культуры; частотность, активность, пассивность их использования закладывается языковой средой с самого детства.

Ассоциативный словарь не отменяет толковый словарь, но в практическом плане существенно дополняет его, обучая употреблению слова и способствуя формированию ассоциативных полей [Русский язык за рубежом 2007, №4]. Целью нашего экспериментального исследования является выявление ассоциативных реакций человека на определенный зооним (конкретное название животного) в соотнесенности с образом человека. Вначале был составлен список наиболее часто встречаемых животных. Была предложена анкета с названиями животных (более 130 названий) и сформулирована задача: как у носителей данного языка и культуры ассоциируется каждое конкретное животное в соотнесенности с образом, жизнью человека, с его представлениями - нравственными, этическими, эстетическими.

Реакции испытуемых на слова-стимулы имеют, разумеется, в значительной мере субъективный характер. Тем не менее, «при всей причудливости, нестандартности индивидуальных ассоциаций некоторая их часть оказывается общей для всех носителей языка и может быть выделена в качестве статистически обоснованной ассоциативной нормы» [Васильева 1990].

Частотность использования этих слов определяется их местом в ряде ассоциативных связей - чем ближе слово-реакция к зоониму-стимулу, тем чаще оно встречается.

Мы получили следующие ассоциативные реакции, т.е. слова-ассоциаты, хранящиеся в сознании каждого человека, так например:

1. Abeille (фр.)- Бжьэ (каб.-черк.)- Пчела (рус.)

Abeille (фр.) - dangeureuse (опасная); piquant (жалящая, кусающая); ouvriиre (рабочая); actif (деятельная), laborieux (усердная); travailleuse (работящая); industrieux (умелый, искусный).

Бжьэ (каб.-черк.) - макъ (гул), цIыху Iув (толпа), эщIэвэ (тяжелая голова), щхьэпсынщIэ (безмозглый, неумный), гугъэ къемыхъулIа (несбывшиеся мечты), и щхьэм бжьэ еуащ (паника), и щхьэм бжьэ еуам хуэдэу къежыхь (бегает как сумасшедший).

Пчела (рус.) - трудолюбивая, работящая, усердная, усидчивая, жужжащая, жалящая, надоедливая, прижимистая, экономная, занудливая, организованная.

2. Aigle (фр.) - Бгъэ (каб.-черк.) - Орел (рус.)

Aigle (фр.) - rapide (быстрый, стремительный); fort (сильный, крепкий); impиral (императорский, царский, величественный); royal (королевский, великолепный); claivoyant (прозорливый, проницательный, ясновидящий); yeux d'aigle (орлиный взор), regard d'aigle (пронзительный взгляд); crier comme un aigle (пронзительно кричать; орёл, герой); ce n'est pas un aigle (это не орел, заурядный).

Бгъэ (каб.-черк.) - нэгъуэщI цIыхухэр къигъэсэбэпкIэрэ зи цIэр зыфIэзыгъэувэ цIыху (о человеке, заботящемся о своём благополучии за счёт других; губжьа (взрывной, злобный), лей зезехьэ (несправедливый), щхьэхуит (своевольный, своенравный), щхьэ пагэ (гордый, надменный, высокая цель), куэд хузэфІэкІын игугъат (переоценивающий свои возможности), бгъэр куэдрэ уэмэ и дамэр мэкъутэ (человек с претензиями, скандальный; задиристый орел, часто остается с поломанными крыльями), нэжан (хорошее зрение), къеуфэрэзыхь (кружащийся, ищущий подход, осторожно подбирающийся к цели, наблюдательный), къэрууфІэ (сильный), пэшхуэ (большой, длинный нос), шынагъуэ (страшный, пугающий), щхьэзыфІэфІ (букв. любящий свою голову, самовлюбленный).

Орел (рус.) - гордый, смелый, независимый, свободолюбивый, защитник своего, величественный, переоценивающий свои возможности, созидательный, мудрый, зоркий, орлиный нос (длинный, изогнутый нос).

3. Agneau (фр.) - Щынэ (каб.-черк.) - Ягненок (рус.)

Agneau (фр.) - inoffensif (безвредный, безобидный); doux (покорный, нежный, кроткий), sage (послушный, податливый);

Щынэ (каб.-черк.) - щынэ IэрыпI (зависимый, прирученный), махэ (слабохарактерный, добрый, но обладающий слабой волей), щабэ / щабэ цІыкІу (мягкий, пушистый), къэрууншэ цІыкІу (бессильный, беззащитный), къэгъэпІцІэгафІэ (наивный, кого легко обмануть, обвести), къэлъхуагъащІэ (новорожденный, хорошенький), дахэ (красивенький), дэкъуза цIыху (нерешительный, сконфуженный, безвольный, забитый в силу каких-либо обстоятельств), хужь цыкІу (беленький), щынэ-щэныфІэщ (воспитанный, послушный).

Ягненок (рус.) - безвольный, кроткий, послушный, добрый, беззащитный, беспомощный, наивный, слабый, маленький, боязливый, робкий, мирный сон ребенка.

4. Faucon (m) (фр.) - Къаргъей (каб.-черк.) - Сокол (рус.)

Faucon (m) (фр.) - noble (дворянский; благородный; возвышенный, величественный); juste (справедливый; правый; верный, правильный).

Къаргъей (каб.-черк.) - мурад ин зиIэ (с высокой целью, с высокими помыслами), губжьа (злобный), нэгъуэщI цIыхухэм я мылъкукIэ псэу (живёт за счёт других), захуагъэр зыхэзыгъэкI (справедливый человек), къэрууфІэ (сильный, крепкий).

Сокол (рус.) - ненаглядный, ясный, удаль (молодецкая), молодой парень (чаще холостой), красивый, видный, отважный, символ мужской красоты, статный, человек высокого полета, зоркий, воинственность, томящийся неволей, бегущий из неволи, удалой, добрый.

5. Fouine (f) (фр.) - Дзыдзэ (каб.-черк.) - Куница (рус.)

Fouine (f) (фр.) - curieuse (любопытный; любознательный; забавный, интересный); habile (ловкий, умелый, проворный; хитрый); pas fiable (ненадежный); maligne (злобный; насмешливый; лукавый); visage de fouine (лицо как лисья мордочка).

Дзыдзэ (каб.-черк.) - пщэр (упитанный), дзыдзэм хуэдэу пшэрщ (букв. упитанный, как куница).

Куница (рус.) - образ-стереотип не обнаружен.

Направленность исследования на выявление лексических средств презентации национального концепта того или иного зоонима позволяет рассматривать весь отобранный материал как совокупность ассоциативных полей целого ряда зоонимов, связанное с языковой объективизацией основных признаков концепта, т.е. расширенное, «переживаемое» понятие описания ситуации культуры [Степанов 2007], и представляет собой мозаичный набор скрытых в языковых структурах, конструкциях и текстах сведений и умозаключений об устройстве мира, мотивировки которых зачастую опираются только на традицию, общепринятость, устойчивость, воспроизводимость и повторяемость, - на прецедент [Караулов 2004] Такая мозаичность и неорганизованность позволяет говорить об ассоциативном поле как о гипертексте, или нелинейном тексте, единой непрерывной текстовой ткани, сеть связей в которой устанавливается не между элементами, частями изначально единой текстовой конструкции, а между следами фиксации мысли. Таким образом, гипертекст даёт возможность комбинировать составляющие его единицы, основываясь на задаваемых заранее переменных связях между ними.

Основанием для классификации лексического материала - представленных в ассоциативном поле словоформ - служат направления ассоциирования, или направления движения мысли коллективного субъекта, отражающие различные грани концепта как целостного образования [Чурилина 2006].

Проведённый анализ ассоциативных полей зоонимов, основанный на сопоставлении трёх разноструктурных языков, показывает семантические варианты значений слова, зафиксированные в системе языка и выявляемые при компонентном анализе. Специфика ассоциативного эксперимента на материале зооморфизмов заключается в том, что в процессе его проведения индивидуальные черты языковой личности неизбежно стираются, «индивидуальность превращается в «коллективную», или усредненную, языковую личность, что заставляет говорить о «нормах», свойственных той языковой общности, к которой принадлежит эта личность. В ассоциативном поле эксплицируется активируемый «у каждой индивидуальности лишь потенциально» участок коллективной ассоциативно-вербальной сети. Лишенное конкретных индивидуальных черт «лицо» выступает «как собирательная национально-языковая личность» [Караулов, Чурилина 2006], а ассоциативное поле слова, соответственно, может рассматриваться как фрагмент образования, мотивов и оценок французов, русских, кабардинцев, черкесов.

Многогранность и амбивалентность ассоциативного ряда зооморфизмов не является принадлежностью исключительно одного какого-либо национального сознания и имеет глубокие общечеловеческие корни.

Факты взаимного пересечения зооморфного концепта в различных лингвокультурах подводят нас к суперпрагматике, которая завершает в семантике ряд «семантика, синтаксис, прагматика» и вводит нас во «всеобщую антропологию» [Степанов 2007], заставляя думать о некой сверхпрагматике.

Набор ассоциативных признаков и частотность использования одного и того же зоонима в сопоставляемых языках различна. Ассоциативный ряд может быть как длинным, так и коротким. Чем длинее ассоциативный ряд, вызванный одним зоонимом, тем значительнее асимметрия в сопоставляемых языках.

В содержании зоонимных фондов сопоставляемых языков отрицательно коннотированные поля преобладают, что, очевидно, связано с функциональными особенностями зоонимной лексики.

Особенно много негативно коннотированных зооморфизмов включны в семантические поля «черты характера человека», «физические возможности человека», «внешний облик человека».

В семантике зоонимных стереотипов и эталонов просматривается явная тенденция к антропоцентризму. Наиболее полно зоонимными стереотипами и эталонами покрываются участки объективной действительности, связанные с психической деятельностью человеческой личности.