Объективация традиционной темпоральности в диалектном языке

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

Специальность 10.02.01 - русский язык

ОБЪЕКТИВАЦИЯ ТРАДИЦИОННОЙ ТЕМПОРАЛЬНОСТИ В ДИАЛЕКТНОМ ЯЗЫКЕ

Калиткина Галина Васильевна

Томск 2010

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета

ГОУ ВПО «Томский государственный университет»

Научный консультантдоктор филологических наук, профессор

Блинова Ольга Иосифовна

Официальные оппонентыдоктор филологических наук, доцент

Белякова Светлана Михайловна

доктор филологических наук, профессор

Резанова Зоя Ивановна

доктор филологических наук, профессор

Шкуропацкая Марина Геннадьевна

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Саратовский государственный университет»

Защита состоится 24 ноября 2010 г. в ____ ч. на заседании диссертационного совета Д 212.267.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ГОУ ВПО «Томский государственный университет» по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ГОУ ВПО «Томский государственный университет».

Автореферат разослан ______________________ 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

профессор Л.А. Захарова

1. Общая характеристика работы

Диссертационное исследование выполнено в рамках антропоцентрической парадигмы, которая фокусирует внимание лингвистов на видении мира, обусловленном языком, на связи языка и культуры и шире - на познании человека, подтверждая тезисы В. фон Гумбольдта о том, что язык есть выражение духа народа, что язык доказывает свою полезность как инструмент познания в науках о человеке.

Феномен времени лежит вне области эмпирии, тем не менее человек постоянно ощущает результаты его воздействия на мир. Время является одной из базовых категорий мышления. Однако понятие «время», рассматриваемое на уровне теоретической рефлексии, не тождественно дорефлексивной форме чувственности в рамках обыденного опыта.

Обыденная, повседневная действительность - это один из модусов человеческого бытия. В качестве языка повседневности целесообразно истолковать диалект: именно он обслуживает будничную речевую деятельность, коммуникацию в обиходно-производственной и семейно-бытовой сфере носителей традиционной культуры (далее - ТК). Диалектный язык, не являясь инструментом теоретического познания и мировоззрения, наделен когнитивной функцией. Диалект объективирует мыслительную форму опыта, а диалектный дискурс - надындивидуальный менталитет.

Большинство отечественных авторов трактуют дискурс, опираясь на работы Т.А. ван Дейка. Однако в последние годы предложено понятие институционального дискурса - «специализированной клишированной разновидности общения между людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума» [Карасик, 2000:46]. Таким образом, дискурс можно интерпретировать как использование языка, за которым стоит национально и исторически обусловленная ментальность. Дискурса предполагает корпус текстов, связанных не синхронностью во времени, а интенционально. Диалектный дискурс скреплен главным образом смыслами и семантическими отношениями повседневности, она же объединяет его тексты в коммуникативном и функционально-целевом отношении. Диалектный дискурс рассматривается в диссертации как сфера обыденного смыслополагания, неотделимого от эмоций и оценок, а диалект - как инструмент повседневных интерпретаций. Таким образом, семантическая система диалекта, воплощенная в его словаре и грамматике, и корпус текстов, отражающих коллективную практику носителей ТК, объективируют среди прочего и темпоральность данной культуры.

Термин «темпоральность» некоторые лингвисты употребляют исключительно в грамматическом ключе, но языковая связь со временем имеет и лексический план выражения. У истоков его изучения стояли работы А.П.Клименко, Л.В.Вялкиной, А.И.Моисеева. Сегодня существует круг публикаций разного масштаба - от статей до монографий, - рассматривающих темпоральные ЛСП и ЛСГ (А.Х.Аскарова, Ю.Н.Караулов, В.В.Морковкин, Н.А.Потаенко, Н.К.Рябцева, Е.С.Яковлева, М.А.Кронгауз, Г.В.Звездова, Л.Н.Михеева, С.М.Белякова и др.).

На диалектном материале вопросы синхронной лексической семантики времени рассматривают С.М.Белякова, Л.А.Новикова (тюменские говоры), М.М. Кондратенко (говоры ярославско-костромского Поволжья), В.А.Королькова (смоленские говоры), М.В.Костромичева (орловские говоры), Е.В.Первухина (архангельские говоры), А.П. Шварц (пермские говоры), И.А.Попов описывает материал разных диалектных систем.

Проблема лексической темпоральности анализировалась и с позиций специфичных для русской языковой картины мира концептов (Ю.С.Степанов, Т.В. Булыгина, А.Д.Шмелев, Анна А.Зализняк и др.).

Оценка времени в славянских культурах стала одним из важных вопросов для представителей отечественной этнолингвистики. Исследователи описывают календарную традицию (С.М.Толстая, М.М.Валенцова, Е.Е.Левкиевская, А.А.Плотникова), феномен праздника как ипостась и единицу сакрального времени (С.М.Толстая, Г.Прохоров, Е.В.Добровольская), связь календаря ритуала (Т.А.Агапкина), календаря и православного культа (С.Ю.Дубровина).

Внимание М.Ф.Мурьянова, В.А.Плунгяна, В.Г.Гака, Н.А.Потаенко, Г.М.Яворской, Е.В.Падучевой привлек филогенез представления о времени.

Когнитивные потенции времени для структурирования и дискретизации мира исследуют Н.Д.Арутюнова, Т.И.Вендина, О.В.Евтушенко, Е.В.Рахилина, М.В.Никитин, Я.В.Свечкарева и др. Оязыковление времени рассматривается и с позиций активно формирующейся метафорологии (см. работы В.А.Плунгяна, В.Г.Гака, Е.В.Падучевой, Д.А.Катунина и др.). Пространственно-временную полисемию анализировал М.А.Кронгауз. О семиотических аспектах восприятия времени писали Ю.М.Лотман, Б.М.Гаспаров, Т.В.Цивьян, Б.А.Успенский, Ю.С.Степанов, Т.В.Топорова, В.В.Колесов и др.

Связующим звеном между собственно лингвистическим, когнитивным и антропологическим подходами является позиция Н.К.Рябцевой, которая, изучая сопряжение естественного интеллекта и языка, выходит на аксиологию времени. Ею обоснован вывод о том, что «темпоральное» мышление порождает значительный пласт «квазитемпоральной» лексики, содержащей в своем значении неявно присутствующий темпоральный смысл.

Сегодня наивной кажется мысль М.Сводеша [Swadesh, 1955] о том, что слова, обозначающие явления природы, должны представлять универсальные понятия. Концептуализация времени, несмотря на его одинаковую данность всем людям, имеет культурные особенности и своеобразие. Тривиальными примерами могут послужить способы деления суточного и годового циклов, неоднократно описанные лингвистами. Они включают в себя культурноспецифичные и лингвоспецифичные конфигурации идей.

Принцип изучения культурных традиций в их системных и функциональных (когнитивных, коммуникативных, социальных и т.д.) связях с языком и этносоциальными компонентами жизни народа пытаются воплотить лингвокультурология, лингвофольклористика, лингвоантропология, этнолингвистика, этнопсихология, этнолингвокультурология, этнопсихолингвистика. Они сопрягают разные дисциплинарные поля, опираясь на труды И.Г.Гердера, В. фон Гумбольдта, Г.Штейнталя, Ф.И.Буслаева, А.Н.Афанасьева, К.С.Аксакова, Б.Малиновского, Д.К.Зеленина, Н.П.Гринковой, Э.Сепира, Б.Уорфа, Й.Л.Вайсгербера, П.Г.Богатырева, Э.Бенвениста, Р.Якобсона, Н.И.Толстого и др., где была подчеркнута связь традиций с языком - той частью культуры, которая в равной мере дана всем членам определенного сообщества. Таким образом, процесс междисциплинарного синтеза, сменивший размежевание гуманитарного знания в конце XIX - начале XX в., сегодня побеждает.

Все сказанное выше определяет актуальность междисциплинарного исследования языкового воплощения темпоральности ТК, которая пока не получила достаточного освещения в лингвистике. Темпоральность культуры мы понимаем, как ощущение времени, которое пронизывает все ее стороны и порождает единицы, модели, образы, концепты, нормы, ценности, ожидания, связанные с ним. С операциональной точки зрения в данном понятии выделим два аспекта: «темпоральный профиль» и «темпоральные стратегии» ТК. Подобное членение носит условный характер и объясняется задачами описания полученных результатов.

Объектом данного исследования стала репрезентированная диалектным языком и отраженная в дискурсе темпоральная концептосфера ТК русских старожилов Среднего Приобья. Предмет исследования - языковые и дискурсивные средства, эксплицирующие концептуализацию времени. Форма прямого выражения (неграмматического) темпорального содержания - специализированная лексика, тем не менее денотативная сфера времени предполагает не только обращение к ключевым словам и их сочетаемости, но и к неявно присутствующему темпоральному слою в семантике единиц, к неспециализированным средствам выражения данного содержания (например, валентностным предпочтениям ряда предикатов), значениям, релевантным лишь в границах высказываний, текстов, соотнесенных с темпоральными нормами и стратегиями ТК.

Целью исследования является реконструкция и междисциплинарное многоаспектное описание фрагментов диалектной темпоральной концептосферы, детерминированной типом дискурса и сферой сознания, в которых она реализуется. Заявленная фрагментарность оказывается принципиальной и неизбежной, поскольку темпоральная концептосфера - объективно обширная часть ЯКМ, концептуализация же - сложный и неодномерный процесс, результат которого закрепляется многими средствами, а не только языком.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) описание междисциплинарных областей исследования (объема понятий «традиционная культура», «локальная субэтническая группа»);

2) выявление релевантных для ТК моделей, единиц и кодов времени на уровне семантической системы диалекта;

3) интерпретация биологического уровня времени как детерминирующего нормы, правила, ожидания, которые закреплены в диалектной темпоральной концептосфере и реализуются в дискурсе;

4) анализ концептуализации СТАРОГО, отражающей наиболее важные темпоральные нормы и стратегии ТК;

5) описание уникального диалектного возрастного концепта СТАРЫЕ (СТАРИННЫЕ) ЛЮДИ как воплощения этоса ТК.

6) анализ деактуализации диалектного концепта ГОДЫ₂ (ГОДА) как проявления динамики концептосферы ТК.

Источниковая база. Соотношение устного и письменного в культуре изучается со времен А.Бастиана, Э.Тайлора, М.Мосса. Применительно к России XX в. невозможно говорить о бесписьменном обществе, но в крестьянской ТК преобладает корпус устных текстов.

Устную традицию почти всегда обслуживает диалект. Н.И.Толстой увидел диалектную суть народной культуры и в том, что все ее материальные и духовные феномены и формы существуют в виде вариантов. Им выдвинута идея об этнокультурных диалектных ареалах, наряду с ареалами языковыми. При этом задачу реконструкции через языковую призму картины мира, свойственной ТК, нельзя решить лишь на базе собственно диалектных явлений, исключив остальные реально функционирующие в говорах единицы. Однако и утверждение, что та или иная черта присуща диалекту и локальной ТК, не исключает ее наличия в общенациональном языке и культуре.

Среднеобский диалектный архив сформирован материалами экспедиций, организуемых Томским университетом с 1946 г. по рекам Томь и Обь и их притокам, где в XVII в. располагались Томский, Нарымский, Кетский и Мунгатский остроги с относящимися к ним населенными пунктами. В нем собраны записи речи носителей русских старожильческих говоров вторичного образования. К концу XX в. данные говоры вошли в число наиболее всесторонне изученных русских диалектных систем, и результат этой работы представлен в 16 разноаспектных многотомных среднеобских (томских) словарях.

В диссертационном исследовании материалы среднеобского лексикографического проекта (вместе с неопубликованными материалами архива) рассматриваются в качестве гипертекста бесписьменной ТК. Он носит спонтанный характер, отражая «потоки речи, которые сливаются с потоками сознания и потоком жизни» (Н.Д.Арутюнова), что позволяет манифестировать языковое сознание народа - именно ту его сферу, где проявляется отношение миру, его въдение, его оценка.

Такое решение обосновано развитием всей гуманитарной мысли XX в. (1) Словари ввели в научный оборот тексты, которые представляют коллектив носителей языка, объединенный не только общим тезаурусом с тождественным набором понятий и семантических связей, но и территорией, и образом жизни крестьянских общин. Еще Й.Л.Вайсгербер считал диалект самым простым случаем надпространственной и надвременной силы языкового сообщества - объединения людей помимо семьи, сословия и места жительства. (2) Методологически близка к этому позиция С.Е.Никитиной [2000], которая квалифицировала духовные стихи (стилистически пестрый текстовый массив, соотносящийся с разными эпохами и традициями) как единый текст на основании общей системы культурных, или семиотических, значений, вырастающих и надстраивающихся над непосредственной семантикой некоторых «избранных» слов текстов, а также системы оценок. (3) Данное решение перекликается с основной идеей современной философии (Ж.Деррида, М.Серто) о существовании субъекта и объекта культуры внутри изначально децентрированных, фрагментированных, нетождественных и дополнительных друг к другу текстов. (4) Специфика исследуемых текстов - их анонимность, полифоничность, принципиальное множество авторов - снимает субъективность личной позиции, неустранимую в тех случаях, когда результаты анализа «лингвоспецифичности», «ключевых слов культуры» и даже «национальной ментальности» покоятся на эмпирическом фундаменте письменных текстов элитарной культуры XIX-XX вв.

Массив словарных иллюстраций и архивных записей распадается на две группы текстов: коллективные фольклорные и индивидуальные бытовые. Для сбора последних применялись интервью всех видов. Получаемые в результате тексты представляют преимущественно ретроспективный дискурс. С позиций широко понимаемой синтаксической теории среди них преобладает жанр воспоминания и бытового рассказа, иногда их называют разновидностью «устной народной прозы», «устными рассказами», «меморатами». Они не свободны от субъективной трактовки (про)явлений ТК и часто окрашены эмоционально.

В терминах М.К.Петрова подобные тексты лежат на границе трансляции и коммуникации. Коммуникация возникает при рассогласовании наличного и должного состояния традиции и закрепляет нормы и правила, действующие в сообществе, при высокой степени подобия общающихся сторон. Трансляция направлена на уподобление новых поколений старшим, и степень подобия сторон при таком общении мала. Французские антропологи Ж.-К.Бувье, Ж.-Н.Пелен, Г.Равье предложили близкое понятие «этнотекст», считая его способом межпоколенной передачи значительной части именно региональной (локальной) культуры.

Достоверность полученных интервьюированием трактовок культуры оценивают полярно. Критическое отношение к интерпретациям традиции, полученным от ее «рядового» носителя, восходит к К.Леви-Стросу. В начале 1950-ых гг. он утверждал, что такие толкования почти всегда вторичны, оказываясь подведением рациональной основы под бессознательные коллективные представления. Мы находим принципиальной позицию К.Гирца (1973): трактовки ученых - это интерпретации второго и третьего порядка. Только «местный» человек может создать интерпретацию первого порядка.

Массив текстов диалектного архива эксплицирует ментальность ТК. Сегодня термины «ментальность», «менталитет» сближаются с понятием «этническая картина мира» (Н.И.Толстой, С.В.Лурье, М.М.Кром, Ю.Н.Караулов, Н.К.Рябцева, Л.Г.Гынгазова и др.). В качестве эмпирической базы для анализа менталитета с языковых позиций предложен разнообразный круг источников, и наиболее значимым среди них представляется «ментальное содержание и ментальная организация повседневного языкового содержания среднего россиянина» (Ю.Н.Караулов), поскольку не вызывает сомнений особая показательность реальной, неосознанной речевой практики. Очевидно, что диалектный дискурс - релевантная база для репрезентации языка повседневности, его содержания и организации.

Подходы к анализу эмпирической базы. В диссертации использована идея А.Вежбицкой об изучении специфики культуры с языковых позиций на базе ключевых слов, культурной разработанности той или иной сферы словаря и частотности определенных единиц. Методологически ясный принцип учета частотности, «коммуникативной выделенности» номинаций порождает, на наш взгляд, еще одну установку - учет разработанности (повторяемости) определенного дискурсивного мотива. Исследуемый диалектный дискурс предстает в качестве языкового преобразования коллективной практики, взаимодействия носителей ТК и выражает выработанную ею обобщенно-типическую точку зрения, иными словами, прямую норму или же тот отход от нее, порицание и отрицание которого дает представление об идеальном состоянии мира. Следовательно, регулярное возникновение того или иного мотива (темы) в текстах дискурса не может быть незначимым.

В последние годы Е.С.Яковлева, Л.О.Чернейко, А.Д.Шмелев, Н.К.Рябцева и др. подчеркивают особую ценность для изучения менталитета недискурсивных смыслов. В целом мы не отрицаем данную позицию. Более того, в обыденном языковом сознании абстрактные понятия и не имеют дискурсивного представления. В диалектом дискурсе как в сфере обыденного смыслополагания, в отличие от текстов элитарной культуры, нет рефлексии и над временем - абстракцией высокого уровня. Возникает вопрос: как же оценивать повторяющиеся описания одного и того же хроноощущения В качестве примера приведем мотив (тему), который можно условно назвать «приходом времени». Время при этом выступает не как обезличенная абстракция, а фатальная сила (по Дж.Лакоффу), чье действие драматично, поскольку оно приближает конец сущего: Я никода не говорила, что убили бы его [мужа, бросившего семью]. Пусь живёт. Время придёт - так сдохнет. Осподи, Осподи; Пришло время одной жить. Скучно - и никуды не девашься; Я сижу сейчас тоже трухлый, время пришло умирать; Тяжело было: мужиков в армию всех забрали. Мы сами сеяли, жали. Трудно. Вот выжили. Счас жить хорошо бы, да вот умирать уже время [пришло]; Пришло время - ложись [в землю], батюшка мой; Под старось кака-нибудь болезнь приключится. И вот ослеп, износился, восемьдесят второй год. Уже время [пришло]; Вот я тоже кака разе плоха была, а износилась. Так и ко всему время [приходит]; Пока молоды-то [кержаки], живут в посёлке, а как умирать время приходит, их оправляют на заимки; Да нет, время пришло, и разбежались, оставили церковь под замками; Она [шишка] сама отпадыват. Вот она падальная. Она там отгорит, отопрёт, когда от жары. Время ей уже [пришло]; Зелёна-то не будет падать [шишка]. Дойдёт время. Данный мотив разрастается до эсхатологических описаний: Время придёт: будет птица летать железна. Вот придёт время: будем из одной печки хлеб исть, весь батюшка - белый свет оттянется тенётами; Придёт то время, не будет ни птицы, ни рыбы, народ будет бесстыжий, беззаконство будет, безбожество.). Практически все тексты, в которых он реализуется, описывают разные по форме проявления конечности сущего в мире, независимо от характера грамматической объективации данного «прихода» - как уже совершившегося (пришло, дошло) или как прогнозируемого (придёт, дойдёт)., сформированного в рамках ТК?

В крестьянских сообществах - социальной базе ТК - особенно важны два механизма стабилизации: добровольное сплочение и давление группы на каждого ее члена. Они обеспечивают восприятие мира человеком с точки зрения, которая разделяется окружающими, и невостребованность личностного, индивидуализированного начала достаточно полно отражена дискурсом. Следовательно, однообразное и постоянное воспроизведение одного мотива (темы) принципиально, так как с содержательной стороны дискурс закрепляет денотативные области, к которым направлено внимание культуры и общества. При всей усредненности такие регулярно актуализуемые мотивы и обнаруживают своеобразие менталитета диалектоносителей. Этот вывод согласуется с уже введенным тезисом К.Гирца об «интерпретации первого уровня», принадлежащей носителю культуры. Таким образом, в отсутствии формальных средств для описания менталитета массовидность и инвариантность когнитивных и психологических стереотипов оказываются критериальным параметром. Мы видим в повторяемости мотива (темы) именно инвариантный стереотип, который верифицируется только значительным количеством анализируемых текстов.

С другой стороны, редкое обращение к каким-либо смыслам в предельном случае превращается в феномен умолчания. Установка на учет высокой разработанности семантической сферы и частотности единицы для определения фокуса внимания языкового сообщества не имеет «версии от противного»: низкая частотность номинации, отсутствие вариантов, невнимание к определенной теме в дискурсивной практике не свидетельствуют однозначно о незначимости для культуры соответствующего фрагмента мира. Молчат и об очевидном, и об очень значимом. Молчание культуры амбивалентно.

Методы и приемы исследования: антропоцентрическая парадигма, прочно утвердившаяся в гуманитарных дисциплинах, предполагает интегральный подход к языковому материалу и значительное место «тренированной интроспекции лингвиста как познающей личности» (А.Вежбицкая) над анализируемыми языковыми формами. Ограничение интроспекции в случаях, когда исследователь не является носителем диалекта, компенсируется учетом описанных выше частотных мотивов (тем) дискурса, которые являются «интерпретациями первого уровня» носителей диалекта и культуры.

В работе применялись методы концептуального («когнитивно-семантического») анализа - комплекс процедур, имеющих целью реконструировать некую ментальную структуру на основе ее репрезентации в языке, и вскрыть спонтанную концептуализацию времени языковым сообществом. Его базовым принципом становится интерпретация сочетаемости средств выражения концепта, результатом - конструкт, обладающий свойствами отрефлексированной модели. При этом применялась методика выборки и группировки по идеографическому принципу единиц, соответствующих разным признакам концепта.

Использование дефиниций толковых словарей обусловило семный анализ лексики, а обращение к диалектному дискурсу сделало необходимым контекстуальный анализ речевого материала. В работе широко применялся общенаучный описательный метод и его приемы (наблюдение, интерпретация).

Научная новизна заключается в следующем.

Впервые темпоральность ТК рассматривается как культурный феномен, который не может существовать без посредничества языка.

Осмысление множественности способов интерпретации в рамках ТК темпоральной составляющей действительности впервые проведено с акцентированием этнокультурной (диалектной) специфики. Новым является и обращение к диалектному дискурсу как сфере обыденного смыслополагания и диалекту как инструменту повседневных интерпретаций, которое вскрыло прототипический характер локального среднеобского варианта ТК.

Впервые время рассмотрено как вместилище не только уникальных событий, но и неуникальных, повторяющихся действий, обозначенных темпоральными глаголами. Продемонстрирован процесс секуляризации ментальности ТК через сопоставление концептов ВОСКРЕСЕНЬЕ, ПРАЗДНИК и ВЫХОДНОЙ (ДЕНЬ), вскрывшее наполненность / опустошение темпоральных континуумов, освобождение их от обязательных действий (деятельности).

В диссертации доказана исключительная значимость для диалектной темпоральной концептосферы уровня биологического времени, которым фундированы семиотические оппозиции «свойственность / чуждость» и «конечность / бесконечность».

Впервые предложено и обосновано различие интерпретации в диалектном дискурсе минувшего времени как СТАРИНЫ и ПРОШЛОГО (РАНЬШЕ).

Показано формирование концепта ПРЕДКИ на основе концепта профанного СТАРИКА через промежуточное ментальное образование «старшие компаньоны» как результат нарастания отчуждения от темпоральной сферы «вечного настоящего» и осмысления темпорального предела (начала) «своего мира».

Вскрыта репрезентируемая дискурсом взаимосвязь этических и мировоззренческих установок и ожиданий ТК (ее этоса) с концептуализацией уровня биологического времени на примере уникальных диалектных возрастных концептов СТАРЫЕ (СТАРИННЫЕ) ЛЮДИ и ГОДЫ₂ (ГОДА).

Впервые исследована концептуализация духовных аспектов культурной традиции, объективированная знанием. Описано распределение знания между представителями «своего» и «чужого» мира, а также ретроспективный / проспективный / атемпоральный характер релевантного для ТК знания. Выявлена вербализация сакральной / профанной трансляция традиции в диалектном дискурсе.

Впервые проанализирована динамика диалектной темпоральной концептосферы на примере концептов ГОДЫ₂ (ГОДА) и ГОДЫ₃ (ГОДА).

Теоретическая значимость. Диссертация вносит вклад в разработку лингвокультурологического исследования языка, при котором принципиальное значение приобретает введение языковых фактов в широкий междисциплинарный контекст. Этот методологический принцип позволяет существенно расширить и обогатить результаты исследования самых разных фрагментов концептосферы ТК. Дополнены методологические принципы выделения «ключевых» единиц (элементов) диалектной концептосферы.

Вскрытые в диссертации миромоделирующие функции ключевых темпоральных концептов, способом выражения которых выступают единицы с неявно выраженной темпоральной семантикой, углубляют осмысление частных вопросов когнитивистики.

Теоретически значимым является обоснование разделения темпоральности культуры на два взаимосвязанных аспекта (темпоральный профиль и темпоральные стратегии), способствующее развитию темпоралогии и ее метаязыка.

Выявление двухуровневого механизма трансляции традиции в диалектном дискурсе является вкладом в развитие культурной антропологии.

Практическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут быть применены в учебно-педагогической практике, прежде всего в преподавании таких лингвистических дисциплин, как лексикология, диалектология, семантика, курсов междисциплинарного характера - лингвокультурологии, этнолингвистики, культурной антропологии, лингвострановедения, а также вузовских спецкурсов и спецсеминаров.

Наблюдения и выводы, сделанные в работе, значимы для сферы диалектной лексикографии.

Учет описанного в диссертации неявно присутствующего темпорального слоя лексической семантики важен при обучении русскому языку как иностранному.

Материалы диссертации могут выборочно привлекаться в качестве дополнительных в процессе преподавания дисциплин гуманитарного цикла, рассматривающих вопросы темпоральной организации философской и научной картины мира.

Положения, выносимые на защиту.

1) Семантическая система диалекта вскрывает тесную взаимосвязь ТК с циклическим временем, объективирующим «неновизну» мира. Когнитивная модель времени-вместилища допускает заполнение его повторяющимися действиями (деятельностью), которое репрезентируют темпоральные глаголы. Они выявляют единицы времени, релевантные для ТК, и вскрывают ее пороги прецизионности. Акциональное кодирование доказывает, что не только характер действий (деятельности), но и наполненность / опустошенность времени действиями (деятельностью) влияет на его сакральный / профанный статус.

2) Биологический уровень времени порождает его линейную модель, ограниченную терминальными точками начала (рождения) и конца (смерти). Нормы, правила и ожидания, порожденные биологическим уровнем времени и репрезентированные в дискурсивной практике, связаны прежде всего с двумя семиотическими оппозициями самого высокого ранга: (а) свойственность / чуждость, (б) конечность / бесконечность. Непрерывно отчуждение «вечного настоящего» требует темпоральных скреп, обеспечивающих самотождественность человека и его «мы-группы».

3) Концептуализация СТАРОГО выявляет темпоральные нормы и стратегии ТК. Прежде всего они связаны с интерпретацией статичной СТАРИНЫ и динамичного ПРОШЛОГО, противопоставленных «вечному настоящему». В диалектном дискурсе СТАРИНА предстает темпоральным континуумом, который опредмечен преимущественно вещными / невещными артефактами, а континуум ПРОШЛОГО объективируют события. СТАРИНА выступает отчужденным сакральным смыслопорождающим временем, а ПРОШЛОЕ - временем присвоенным профанным.

4) Возрастные концепты СТАРИКИ, СТАРЫЕ ЛЮДИ и ПРЕДКИ соотносятся со степенью отчуждения от «вечного настоящего». Уникальный диалектный концепт СТАРЫЕ (СТАРИННЫЕ) ЛЮДИ связывает темпоральную и этическую концептосферу ТК, реализуя двухуровневую передачу культурной традиции.

5) Темпоральная концептосфера ТК, манифестированная диалектом, под давлением со стороны общенационального языка и связанных с ним типов культуры втягивается в процессы секуляризации, которые приводят к утрате уникального концепта ГОДЫ (ГОДА). Деформация традиционной темпоральности оборачивается «выравниванием», унификацией времени и его отчуждением.

Апробация работы. Материалы по теме диссертации были представлены на Международном съезде русистов (Красноярск, 1997), Международной конференции «Этносы Сибири: язык и культура» (Томск, 1997), Международной научно-практической конференции (Бийск, 1998), Международных конференциях «XXI, XXII Дульзоновские чтения» (Уфа-Томск, 1999, Томск, 2000), Международной научно-практической конференции «Преподавание иностранных языков в поликультурном образовательном пространстве» (Томск, 2001), Международном симпозиуме, посв. 200-летию со дня рождения В.И.Даля (Владивосток, 2002), Международных научных конференциях «Язык. Время. Личность» (Омск, 2002), «Язык. Человек. Ментальность. Культура» (Омск, 2008), Международной научной конференции, посв. юбилею академика МАН ВШ, проф. О.И.Блиновой (Томск, 2006), III и IV Международных конгрессах исследователей русского языка «Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, 2007, 2010). Основные положения работы также обсуждались на Всероссийских научных конференциях «Американский и сибирский фронтир» (Томск, 2001, 2004), Всероссийских научных конференциях (Челябинск, 2003, Новосибирск, 2003, Тобольск, 2005, Омск, 2008, Томск, 1996, 1998, 2003), а также на региональных конференциях «Духовно-исторические чтения» (Томск, 2000), «Филология и философия в современном культурном пространстве: проблемы взаимодействия» (Томск, 2006).

Структура работы. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, а также списка используемых диалектных словарей.

2. Основное содержание

Во Введении диссертации обоснована актуальность работы, обозначены объект и предмет исследования, сформулирована его цель и система задач, которые необходимо решить для ее достижения. Описана источниковая база и охарактеризованы подходы к ее изучению.

Первая глава «Междисциплинарные области исследования» посвящена определению объема понятий, которые формируются на стыке нескольких самостоятельных гуманитарных дисциплин и оказываются важными для диалектной лингвокультурологии.

1.1. Традиционная культура. Данное понятие не имеет единого терминообозначения и строгой дефиниции. В определенном теоретическом контексте термины «традиция» и «культура» синонимичны. Разделяя вслед за Р.Редфилдом [1960] «большую традицию», культивируемую «школами и храмами», и «малую традицию», которая вырабатывается и поддерживается жизнью людей необразованных, не являясь объектом специального внимания и заботы, но взаимодействуя определенным образом с первой в рамках той или иной цивилизации, - мы считаем ТК одной из ипостасей «малой традиции».

ТК, будучи порождением земледельческих и скотоводческих общин, в течение тысячелетий медленно трансформировалась и все же оставалась тождественной самой себе и чрезвычайно жизнестойкой. М.Элиаде называет традиционное общество и его культуру не просто одним из цивилизационных модусов, а прототипом всякой культуры и всякого общества. В настоящее время ТК русских старожилов Среднего Приобья как целостная жизнеобеспечивающая система не существует, функционируют лишь отдельные ее звенья.

1.2. Локальная субэтническая группа. Формирование региональных (локальных) культур закрепляется не только территориальными, но и этническими основаниями, так как любой этнос распадается на группы разного таксономического уровня. Русские старожилы Сибири - это прямые потомки первых землепроходцев, зверопромышленников, служилых людей и крестьян, бывших выходцами преимущественно из северо- и среднерусских регионов европейской России. Данная субэтническая группа выделена П.М.Головачевым в 1902 г., и к 1970-ым гг. в среде отечественных этнографов, социологов и историков она стала общепризнанной.

1.3. Языковые основания самоидентификации человека. Самоопределение человека влечет за собой принятие определенной картины мира и системы ценностей. Региональная (локальная) идентичность, формирующаяся на базе земляческих представлений, ее основания и критерии изучены отечественной наукой слабо. У населения Западной Сибири, по некоторым данным, в процессе самоопределения доминирует критерий принадлежности к старожилам (чалдонам).

Кроме того, основанием идентичности является язык. Этнодемаркационная функция локального варианта языка описана немецкими диалектологами. В первой половине XX в. они доказали, что диалект - особая, по сравнению с литературным языком, форма освоения действительности, которая присуща сплоченным и отчасти замкнутым языковым сообществам, и вычленили ее конститутивные признаки - парцеллированность объектов познания, антропоцентризм, субъективизм, бульшую зависимость от внешних условий бытия, консерватизм. В 1950-ые гг. Й.Л.Вайсгербер сформулировал фундаментальное положение: диалект есть языковое освоение родных мест, именно диалект превращает экзистенциальное пространство в духовную родину. Картина мира, репрезентируемая тем или иным диалектом, - не фрагмент национальной языковой картины мира, а ее субстрат. В 1995 г. Н.И.Толстой осмыслил диалект как лингвистическую, этнографическую и культурологическую единицу.

В настоящее время стоит задача принять духовное богатство, заложенное в русских говорах. На рубеже XX-XXI вв. рост внимания к нему диктуется мировым культурным контекстом: набирающие темпы процессы нивелирования, обезличивания и, как следствие, обесчеловечивания окружающего мира делают актуальным поиск специфического сочетания общих и местных особенностей существования человека. Своя (иными словами, локальная) интерпретация общего - необходимая константа для жизни сообщества и его членов, и диалекты отражают свое «направление народной мысли» (А.А.Потебня). Русское старожильческое население Сибири (Среднего Приобья) - одно из стабильных сообществ, которые скрепляют регион. Диалект объективирует членство человека в этом сообществе, поддерживая его горизонтальные и вертикальные связи и транслируя культурную традицию, и обеспечивает самоопределение человека.

Вторая глава «Темпоральный профиль ТК» посвящена рассмотрению на материале семантической системы говоров моделей, единиц и кодов времени, релевантных для ТК Среднего Приобья.

2.1. Коды времени. Время как умозрительная сущность нуждается в маркировании, символизации средствами разных семиотических систем. Этот тезис сопоставим с представлением лингвистов о том, что в языке концептуализация идеальных сущностей и передача абстрактных смыслов идет через призму конкретных, данных в непосредственном наблюдении и ощущении предметов и явлений, ассоциируемых с ними.

В опредмечивании времени особую значимость имеют коды культуры. В гуманитарном дискурсе термины «код», «кодирование» приобрели смысл, отличный от технической сферы. К понятию кода как способа обращения со значениями прибегают для группировки множества объектов, элементов, событий внешнего мира.

Среди культурных кодов времени, релевантных для ТК, прежде всего следует выделить акциональный код языковой / внеязыковой природы. Время - оболочка всего человеческого опыта, а он возникает в результате практики, действия. С языковых позиций одними из первых проанализировали культурологически значимые виды действий Ю.С.Степанов и С.Г.Проскурин [1992]. Действия были противопоставлены ими не только по редукции / максимальной развертке соответствующих актантных структур, но и по типам порождающих культур: в архаических культурах земледельческого типа действия концептуализируются и ритуализируются как рекуррентные, повторяющиеся по календарному принципу.

Лингвисты издавна интересовались взаимосвязью времени и действия на уровне грамматической семантики, «внутреннего» времени глагола. Однако при анализе времени «внешнего» сложилась традиция выносить глаголы за скобки лексико-семантического класса русских темпоральных обозначений. С данной точки зрения интересен довольно узкий пласт глагольных слов. В терминах, введенных для классификации предикатов, это «деятельности», «занятия», «поведения». Среди них мы выделяем темпоральные глаголы, которые координируют обозначаемый процесс с темпоральными нормами, сформированными в ТК, концептуализируя время как некое вместилище. С позиций когнитологии вместилище - это понятийный инструмент для ментального освоения пространства, и здесь видна и связь пространства и времени, и их неустранимое онтологическое различие: человек допускает существование пустого пространства, но не пустого времени.

Концептуализация времени как вместилища событий и фактов описана лингвистами неоднократно, в диссертации время анализируется как вместилище определенных действий, представляющих собой разновидность «темпорального поведения». Разумеется, повседневное существование человека не исполнено постоянно деятельностью, имеющей большое культурное значение. Чаще всего она лишь обеспечивает человеческую телесность. Далеко не все деятельности / действия / занятия оказываются при таком понимании обозначенными «темпоральными» глаголами.

2.2. Модели времени. Исследователи пока не договорились о металексике времени, которая терминировала бы результаты их осмысления данного феномена. В рамках хронометрии, хронологии, хронографии и хронософии используется широкий круг обозначений, не всегда имеющих дефиниции: «время как линейный и циклический процесс» (О.А.Черепанова), «системы», «модели», «понятия линейного и циклического времени» (Е.С.Яковлева), «циклическая и векторная временные картины мира» (Г.В.Звездова), «концепты циклического и линейного времени» (Ю.С.Степанов), «циклическое хроноощущение», «архетип времени» (А.П.Назаретян) и т.д. Наиболее употребительный термин «модель времени» (иногда с определениями «абстрактная», «аксиологическая» и т.д.) имеет несопоставимый объем понятий, стоящий за ним в работах Н.Д.Арутюновой, Т.А.Агапкиной, Н.К.Рябцевой, С.М.Беляковой, И.М.Савельевой, А.В.Полетаева и др.

В диссертации под термином «модель времени» понимается способ упорядочивания данных объективной действительности, которым пользуются исследователи при экспликации своих построений. Модель - инструмент для систематизации описания, чрезвычайно востребованный в тех случаях, когда изучаются спекулятивные феномены. Модель - упрощенный и формализованный конструкт, воспроизводимая схема, которая представляет неочевидные связи и отношения. Ее определения в качестве «циклической», «линейной» и др. - это выражение ощущений культуры, господствующее в ментальности этноса представление об онтологической и когнитивной категории времени.

Картина мира и ее темпоральная составляющая во многом фундированы предметными системами, с которыми имеет дело человек. Конститутивной чертой ТК является ее преимущественное взаимодействие с биотическими предметными системами - объектами обыденной крестьянской деятельности. Помимо сезонности, труд, занятия, дела и обязанности в циклическом времени русских крестьян регулировались особенностями литургии. В результате циклическое время и его части (континуумы) жестко определены хорошо известными человеку в силу их принципиальной «неновизны» действиями - предписанными, желательными, нежелательными и запрещенными.

2.3. Логика описания «от времени к действию». 2.3.1. Единицы времени. 2.3.1.1. Профанные циклы. Синхронное состояние среднеобских говоров позволяет выделить лексическую парадигму темпоральных глаголов часовать - (зимать / зимовать - весновать - летовать - осеновать) - годовать - вековать со значением `проводить, проживать называемое время'. Данная парадигма представлена в русских диалектах и современном литературном языке с разной полнотой. Она репрезентирует континуумы циклического времени, которые подверглись акциональному кодированию. Их объем остается в пределах «меццомира», детерминированного человеческой сущностью. Акциональным кодированием охвачены востребованные старожильческими общинами интервалы времени: это далеко не все профанные циклы, имеющие в говорах отдельную номинацию. Темпоральные глаголы эксплицируют пороги прецизионности ТК - век и час.

2.3.1.2. Сакральные циклы. Результаты их акционального кодирования выражает парадигма праздничать / праздновать, вечерить / вечеровать₃, члены которой объединены значением `проводить (проживать) называемое время, как предписано традицией'.

Возможно ли «повышение точности кодирования», то есть изменение порога прецизионности ТК в денотативной сфере праздничных континуумов? Свой ответ на него дает каждый локальный вариант ТК при посредничестве своего диалекта русского языка. Влияние христианской литургии на календарь привело к тому, что в ТК многие дни носят название по именам святых, память которых приходится на соответствующие даты. Здесь возможно включение акционального кода, хотя конкретные его реализации характерны не для всякой локальной традиции. С.М.Толстая отметила функционирующие в Полесье глаголы андросити, варварити, савити. В словаре В.И.Даля зафиксирован глагол николить, в Забайкалье функционирует лексема прошничать.

Дальнейшее развитие акционального кодирования времени в Полесье связано с хрононимом Великдень (`первый день Пасхи'; `весь период Пасхи в целом'). Он предопределил возникновение темпорального глагола великодневать `праздновать Пасху, о ткаческом инвентаре - оставаться на виду или с незаконченной работой во время Пасхи', который уже сближается со среднеобским примером. В Приобье акциональному кодированию был подвергнут континуум, введенный в корпус праздников ТК только в колхозный период под именем День борозды / Борозда, обусловивший появление диалектного глагола бороздить.

В недельном цикле отметим особый статус субботы: в рамках «народного православия» она выражает семантику «предпраздника», кануна: Сегодня субботничают, завтра праздновать. В одном из среднеобских говоров номинация субботний день имеет значение `предпраздничный день' и может относиться к любому дню недели, кроме воскресенья: Сёдня субботний день. [Сегодня же четверг?] Ну четверг, ну субботний день. Субботничают, баню топют, полы моют [перед праздником].

На обозначенном фоне шло формирование концепта ВЫХОДНОЙ (ДЕНЬ), вызванное общим процессом секуляризации мира, который набирает темп с конца XIX в. В его рамках туризм занимает место паломничества, десакрализуя пространство; диета - поста, десакрализуя пищу; досуг - праздника, а выходной (день) - воскресенья, десакрализуя время. Оно избавляется от обязательных действий, точнее говоря, опустошается.

Теоретическая мысль начиная с Аристотеля трактует бытие как присутствие, наличие. Следовательно, пустота есть небытие. Христианство считает небытие, «ничто» основанием зла. Лингвисты отметили, что в семантическое поле зла попадают слова, отражающие пустое (суетность, болтовня, безволие, бесплодность), и воспроизводимые в речи конструкции с негаторами: сердца нет, характера нет, ни кожи ни рожи, без царя в голове. На уровне обыденного сознания также отрицательно оцениваются и всевозможные проявления пустоты (пустолай, пустое перо), представленные единицами с номинативным признаком `пустой' и прескрипциями ТК.

Именно поэтому опустошенное время выходных, в отличие от воскресного времени, не знает запретов на деятельность. Норма вырабатывается для сфер, которые важны, незначимое же не достойно упорядочивания. Континуум выходного дня - это время, над которым всего лишь не властны другие люди: В выходной пойдёт поработат [сын] - пийсят рублей заработатодной день -- Мишеньку новой ой, иеизбежной. Праздник празден от рутинной работы, но не от обязанности человека заменить ее другими действиями. В результате он не опустошен, не опростан: простое время, пора, дни - названия будней. Грех - не только работать в праздник, грех - не праздновать. Собственно, поэтому праздник - это и не свободное время. Свобода тоже связана с пустотой: А Таня говорит, Сивохина: «Ты бы их [солёные огурцы] под берег выкинула, лучше бы». Дак я говорю, банка бы просвободилась.

Однако инициаторы деятельности будничной и праздничной различны: работать заставляет человек (А отец мужчина был видный да красивый, работящий. Работал здорово, нас подгонял), праздновать человек заставить не может, это - задача традиции (Молодёжь плясали и пели, кругом [хороводом] ходили. А счас не знам праздник: то ли будня, то ли праздник).

Можно ли говорить о «реакции языка» на единицы воскресенье и выходной (отгул, отпуск)? Ответ вновь положительный. Сакральное время, несмотря на его роль темпорального первообраза, эталона, может быть трудным, тяжелым, горьким, но оно не может не быть. Его нельзя отменить, в отличие от профанных выходных дней (Сын помер год [назад], другой. Три дочери. Крутись, как змея на огне. В колхозе-то нет выходных). Праздник же бывает, будет, был. Сочетаемость лексем отпуск, отгул, выходной с глаголами взять6, брать4, получить1, дать1 манифестирует тождество этого свободного, но десакрализованного времени с вещью. Изначально данное «вещеподобное» время принадлежит кому-то другому, и каждому его предоставляют другие люди. Владельцы такого времени могут самовластно (от)давать или не (от)давать его, действуя по своей воле.

Сакральное же время праздника и воскресенья не допускает подобного обращения с ним, не завися от воли человека и не подчиняясь ей. Нельзя *дать, брать, взять, получить воскресенье (праздник), нельзя его иметь. Правда, самостоятельность человека может проявляться в обете праздновать, в предназначении какого-либо профанного времени отныне и навсегда для праздника. Подобный акт волеизъявления всегда однонаправлен, его нельзя затем отменить: став сакральным, время превращается в самодостаточную сущность и ценность: Оброчны дни. Ибрекут, что в этот день будет праздник.

Соотношение человеческой воли, деятельности и времени язык объективирует также через пассивную / активную модель его движения. В отпуск, отгул человек идёт, из них выходит. И если сомнительна конструкция *подошёл, настал отпуск, то сочетаемость *пойти, отправить, отпустить в праздник и *выйти из него прямо невозможна. Способ обращения с сакральным временем в среднеобских говорах называют глаголы выполнять, исполнять, справлять, устраивать, держать, придерживаться, соблюдать, наблюдать, отмечать, почитать, при этом неважно, религиозный или же светский праздник является объектом, на который направлено действие человека. Внутренняя форма единиц репрезентирует отношение ко времени: долг человека метить, блюсти, чтить, строить, править и поддерживать его и его экзистенциальную полноту. Профанное свободное (и несвободное) время всего лишь проводят, коротают.

Привлекает внимание еще один способ обращения с праздничным временем. Праздник, как и свадьбу, именины, день рождения, юбилей, крестины, проводины, встречины - темпоральные континуумы, заполненные обрядами перехода, - гуляют. В ТК не каждый праздник предполагал такое времяпрепровождение, поэтому сформировался особый статус гулебного / гулёбного / гулёмного / гулящего праздника: Гулебный праздник был в Петров день; Масленку гуляли. Самый гулёбный праздник. Данная когнитивная модель включает и предикат бегать в значении `проводить время вне дома в развлечениях': У нас вот Нина каждый [Новый] год бегат, тоже и счас всё шулюкиными [ряжеными]. Дочь, дочь. Да чичас они с зятем наряжаются и идут. Да кто чем, чем оденется, там всяко-разно оденутся там. Конечно [смешно]. По всёй ночи бегают, пока не напьются. Оба глагола опредмечивают сложную связь воли, пространства и времени.

Отсутствие глагола *будничать - это проявление немаркированности слабых членов семиотической оппозиции.

2.3.2. Полисемия кодов. На уровне недельного цикла, состоящего из дней, обнаруживается полисемия акциональных кодов культуры. День - символ времени как такового, и темпоральные маркеры эти дни, те дни, это время, то время изофункциональны. День является темпоральным ориентиром настоящего и его «окрестностей» (сегодня, по сей день, на днях, намедни). Он участвует в концептуализации темпоральной оценки деятельности (день о дню `постепенно', день ото дня `постоянно', одним днём `сразу', редкий день `редко', через день да каждый день `постоянно, очень часто', обыдёнкой, на обудёнку `в течение одного дня', как один день `коротко, мгновенно, незаметно', не день да не время `недосуг, некогда'). День - второй после века символ человеческой жизни (на наших днях, на нашем веку, на нашей живности) и мера существования (обудёнка, обыдёнка).