Амбивалентная языковая личность: лексика, грамматика, прагматика

Краснодар 2008

Работа выполнена на кафедре русского языка и теории языка Педагогического института ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет».

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Меликян Вадим Юрьевич (Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону)

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Теремова Римма Михайловна ( Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена, г.Санкт-Петербург)

доктор филологических наук, доцент Кузнецова Анна Владимировна (Южный федеральный университет, г. Ростов-на-Дону)

доктор филологических наук, профессор Факторович Александр Львович (Кубанский государственный университет, г. Краснодар)

Ведущая организация: Государственный институт русского языка им. А.С.Пушкина, кафедра общего и русского языкознания

Защита состоится «23» октября 2008 г. в __ часов на заседании диссертационного совета Д 212.101.01 по филологическим наукам при ГОУ ВПО «Кубанский государственный университет» по адресу: 350040, Краснодар, ул. Ставропольская, 149, ауд. 231.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Кубанского государственного университета.

Автореферат разослан «___» __________ 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Н.М.Новоставская

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

В современной лингвистике, включая науку о русском языке, растет интерес к языковой личности (ЯЛ), которая впервые обоснована как особый объект филологии Ю.Н.Карауловым в последней трети ХХ века. В типологии ЯЛ сочетаются строгость и определенная открытость; самодостаточность и связь с проблематикой языковой картины мира (ЯКМ). С этим связано осмысление элементов лексической, грамматической, прагматической подсистем как маркеров того или иного типа ЯЛ, например, элитарной ЯЛ (см.: Исаева, Сичинава 2007).

Для понимания таких объектов, как ЯЛ, значим принцип интеллектуализма (Немец 2008), мотивирующий многомерные сущности. Поскольку «языковая личность представляет собой многомерное образование» (Карасик 2004, 21) - постольку и учение о ней неизбежно откликается на те или иные тенденции в лингвистике, в смежных областях, на активизацию определенных феноменов в объектном пространстве гуманитарного знания. Среди таких феноменов заметное место занимает амбивалентность и амбивалентная личность (АЛ). Их концептуализация восходит к работам первой половины ХХ в. австро-швейцарского ученого Э.Блейлера (2005), а в отечественной науке - к трудам И.Н.Михеевой 1980-1990 гг., особенно к ее монографии «Амбивалентность личности» (2000). Как обобщают современные исследователи, «амбивалентность стала фундаментальным понятием, которое используется при анализе и здоровой, и больной души. В настоящее время амбивалентность предстает как один из законов человеческой натуры, а именно - закон одновременности разнохарактерных (часто противоположных) влечений, чувств, мотивов поступков, ценностей, отношений. Амбивалентность связана с центральными оппозициями бытия. Среди них -- правда и ложь… Добро и зло, сила и слабость, красота и уродство. Безопасность и страх, вера и безверие, надежда и отчаяние и т.п.» (Юревич 2007, 111-112, со ссылкой на А.В.Петровского и других авторов). Подчеркнем, что корни амбивалентности прослеживаются с древнейших времен на литературном материале как «…разговор человека с самим собой как с «другим», свидетельствующий о «раздвоении личности». Истоки этого диалога обнаруживаются уже в древнеегипетской «Беседе…» (Бочкарева 2007, 141). В современный же период показательно проявление амбивалентности в самых различных ситуациях, включая официально-деловые: такова «раздвоенность образа государственного обвинителя…Проблема в том, что сам государственный обвинитель понимает раздвоенность своего положения (…) человек, облеченный властью государственного обвинителя, начинает воспринимать судебный процесс, в котором он участвует, так, как будто смотрит на него со стороны…» (Подольный 2006, 61; это мнение практика и одновременно ученого, заведующего кафедрой правоведения Мордовского госуниверситета).

Важной тенденцией в исследовании АЛ является её раскрытие через языковые, речевые проявления. Причем как в продуцировании речи, так и в рецепции: амбивалентный характер личности может определяться путем ее характеристики другим лицом, в т.ч. исследователем, а также посредством самохарактеристики. Таковы общефилологические суждения, посвященные амбивалентным личностям: «Итак, личность Михаила Коробейникова мы относим к эгоцентрическому типу. В противовес нашему мнению, автор в романе стремится представить его в образе амбивалентного типа, стремящегося к христианскому» (Евдокимова 2008, 137). В филологических исследованиях отмечают проявление амбивалентности образа-персонажа в языковых особенностях текста (см., например: Сной, 2007, 122 и др.).

Не менее существенная тенденция исследуемой сферы - обоснование амбивалентности определенных языковых средств. Например, исследователь на основе анализа трех видов ФЕ по характеру валентности (моно-, амби- и поливалентные) заключает: «самыми репрезентативными оказываются амбивалентные»; в то же время выявляет ограничения: «среди французских ФЕ сферы психоэмоционального состояния … не зафиксировано ни одной амбивалентной единицы» (Луговая 2007, 11). Подчеркнем закономерное терминирование, представленное у различных исследователей: амбивалентная единица, амбивалентное имя-отчество, амбивалентная ФЕ и т.п. Таким образом, при определенных условиях единица подсистемы определяется именно как амбивалентная. На этом основании, в частности, амбивалентными могут быть амбисемичные номинации, рассматриваемые в первой главе.

Указанные тенденции и обусловливают лингвистическую актуальность исследования АЯЛ. Различаем три вектора этой актуальности. Первые два достаточно дифференцированы между собой.

А именно, во-первых, важным модусом пространства гуманитарного знания считается мир как единство контрастов, включая полярные; во-вторых, в теории языка растет объяснительная сила понятия ЯЛ.

В-третьих же, взаимодействие двух векторов имплицирует необходимость такого типа ЯЛ, который выступает носителем «единства полюсов» как сложного целого.

С этим связана корреляция между объектом исследования и природой познания. Так, «противоречивость характеристик, используемых для определения науки и научной деятельности, показательным образом проявилась в эволюции взглядов Р.Мертона, одного из ведущих … социологов науки… В статье «Амбивалентность ученого» Мертон был вынужден говорить о том, что каждой норме может быть поставлена в соответствие прямо противоположная контрнорма» (Юдин 1986, 4). Применительно к исследуемой проблематике это обобщение перекликается с установкой «побивать Соссюра самим Соссюром» (Бодрийяр 2000, 44).

Приведенные обоснования позволяют дать исходную рабочую дефиницию АЯЛ с опорой на концепцию ЯЛ В.И.Карасика. Это такой тип ЯЛ, т.е. человека, существующего в языковом пространстве (в общении, в стереотипах поведения, закрепленных значениями языковых единиц, смыслами текстов), для которого определяющим является совмещение взаимоисключающих характеристик.

Опора в дефиниции на понятие пространства принципиальна по двум причинам. Во-первых, она связана с установкой осмыслять гуманитарные объекты континуально, с опорой на концепты «сфера», «область», «пространство» и ряд иных. Во-вторых, для АЯЛ особо важно углубление познавательной значимости пространства в связи с отношением часть-целое (оно, как показано во второй главе, одним из самых существенных для представления АЯЛ). Для рассматриваемой проблемы справедливо обоснование этого отношения, выполненное на ином материале: «…люди осознают пространство через систему координат, представленную разнообразными отношениями между объектами в пространстве. Самыми распространенными среди них являются отношения части и целого, элемента и множества…» (Клемёнова 2008, 96, с обобщением лингвокогнитивных подходов).

Объект исследования требует специальной характеристики. В общем виде - это средства лексической, грамматической, прагматической подсистем, представляющие АЯЛ. Условно именуем их маркерами амбивалентности. Это понятие может конкретизироваться (маркер-ориентир, маркер-амбисемия, маркер-смена лексических регистров и т.п.). АЯЛ бывает представлена тремя проявлениями: собственной речевой деятельностью, рецепцией со стороны другой ЯЛ (в том числе повествователя) и их взаимодействием.

Личностную амбивалентность могут закреплять и намечать разноплановые языковые средства - см. выделенные единицы, характеризующие ЯЛ как сложную цельность, «единство полюсов» - т.е. как АЯЛ в следующем контексте (детально рассматриваемом в третьей главе): «Каждое явление, попадая в семью Бугаевых, подвергалось противоположным оценкам со стороны отца и со стороны матери. (…) «Раздираемый», по собственному выражению, между родителями, Белый (Андрей Белый, псевдоним поэта и писателя Бориса Бугаева. - Н.К.) по всякому поводу переживал относительную правоту и неправоту каждого из них. Всякое явление оказывалось двусмысленно, раскрывалось двусторонне, двузначаще. Сперва это ставило в тупик и пугало. С годами вошло в привычку и стало модусом отношения к людям, к событиям, к идеям. Он полюбил совместимость несовместимого, трагизм и сложность внутренних противоречий, правду в неправде, может быть - добро в зле и зло в добре. Сперва он привык таить от отца любовь к матери (и ко всему «материнскому»), а от матери любовь к отцу (и ко всему «отцовскому») - и научился понимать, что в таком притворстве нет внутренней лжи. Потом ту же двойственность отношения он стал переносить на других людей - и это создало ему славу двуличного человека. Буду вполне откровенен: нередко он и бывал двуличен, и извлекал из двуличия ту выгоду, которую оно иногда может дать. Но в основе, в самой природе его двуличия не было ни хитрости, ни оппортунизма. И то и другое он искренно ненавидел. Но в людях, которых любил, он искал и, разумеется, находил основания их не любить. В тех, кого не любил или презирал, он не боялся почуять доброе и порою бывал обезоружен до нежности. Собираясь действовать примирительно - вдруг вскипал и разражался бешеными филиппиками; собираясь громить и обличать - внезапно оказывался согласен с противником. Случалось ему спохватываться, когда уже было поздно, когда дорогой ему человек становился врагом, а презираемый лез с объятиями. Порой он лгал близким и открывал душу первому встречному. Но и во лжи нередко высказывал он только то, что казалось ему «изнанкою правды», а в откровениях помалкивал «о последнем» (Ходасевич. Некрополь)

В сложном и гармоничном целом, интегрирующем несколько плоскостей дифференциации, тесно взаимодействуют средства речевой рецепции и продукции. К первым относятся характеристики А.Белого автором («в таком притворстве нет внутренней лжи. Потом ту же двойственность отношения он стал переносить на других людей»). Вторые связаны с речевой активностью самого А.Белого, включая его художественное творчество («Собираясь действовать примирительно - вдруг вскипал и разражался бешеными филиппиками; собираясь громить и обличать - внезапно оказывался согласен с противником; во лжи нередко высказывал он только то, что казалось ему «изнанкою правды»).

Тесное переплетение охватывает глубоко специфичную полисистему средств (включая имплицитные: обобщенный объект при абсолютивном употреблении предиката обличать коррелирует с эксплицитным именованием актанта при формально симметричном предикате: согласен с противником). В этих средствах закреплена интеграция контрастных, полярных «голосов». Судя по подобным примерам, целесообразно транспонировать на одно лицо, на достоверно-художественную реальность выявленное на другом материале «столкновение множества дискурсов, диаметрально противоположных воззрений оппонентов о мире, концептуально представленных в форме различных символических реальностей» (Кудряшов 2008, 120; это суждение восходит к концепции А.В.Осташевского, развиваемой в его новых работах, - см.: Осташевский 2007). Отмеченное «столкновение дискурсов» еще более обобщенно объясняется характерным для художественного мира «переходом от «внешней» к «внутренней» точке зрения, и наоборот. …То, что является истинным в одном пространстве, может являться ложным в другом» (Кузнецова 2007, 133).

. Подчеркнем важность для анализа таких понятий, как маркер и регистр, специально отмечаемых в последующих главах. Она связана с традицией соотносить грани субъекта, неотделимой от расширения границ текстового пространства и времени - например, на материале текста романа «Евгений Онегин»: «В структуре категории автора здесь отчетливо дифференцируются и взаимодействуют два субъекта речи - повествователя: эпический и лирический. Первый соотносится главным образом с объективным планом изображения, второй - с субъективно-оценочным»… «между понятиями «писатель» и его художественным инобытием, «образом писателя» в романе диалектически противоречивое отношение. Они соотносительны, но не равны. … Последний получает относительную независимость и самостоятельность в своем развитии. …Лирический повествователь и лирический герой… тесно взаимодействуют в тексте, уточняя и дополняя друг друга. Поэтому в ином плане их можно считать двумя ипостасями одного и того же субъекта речи. ….В ином плане можно говорить о переходе единого субъекта речи в другое амплуа, на другой регистр повествования… Главным языковым маркером ввода лирического героя в текст являются различные формы личных и притяжательных местоимений…» (Новиков 2000, 197-199. Выделено нами. - Н.К.)

Предметом исследования являются свойства единиц и связей, благодаря которым распознается амбивалентность языковой личности. К этим свойствам относятся «семантическое расстояние» между отдельными компонентами значения, линейная контактность-дистантность носителей разных характеристик при реализации, взаимосвязь между лексическими, грамматическими и прагматическими характеристиками.

Источниками эмпирического материала послужили два основных корпуса текстов: а/классические художественные и б/современные художественные, публицистические, научные. Пропорционально-сплошной выборкой извлечено по 1000 контекстов из каждого корпуса. Дополнительную выборку составили репрезентативные контексты из других источников, в т.ч. примеры из текстов официально-делового стиля. Специально акцентируются случаи соотнесенности между литературными контекстами и фрагментами «дохудожественной», «первой реальности». Всего использовано 2600 контекстов, из которых в тексте диссертации анализируются 260. (Иллюстративный материал выделяется в работе одним из двух способов: либо полужирным шрифтом весь контекст, либо один или несколько его компонентов, концентрирующих в себе амбивалентность). Каждый контекст подвергался лексикографической обработке с опорой на толковые и аспектные словари (в том числе синтаксические). Специальное внимание уделено дискурсам авторов, раскрывающих тенденцию личностного раздвоения: А.Погорельского, А.С.Пушкина, А.Ф.Вельтмана, Ф.М.Достоевского, А.П.Чехова и далее, через М.А.Булгакова, В.Т.Шаламова, - до наших современников (Б.Екимов, Д.Корецкий, А.Попов, Г.Хмуров, З.Прилепин и др.). Такой отбор мотивирован соображениями цельности: в сфере АЯЛ предполагается единство репрезентативности, соответствие между определенными текстами классической прозы и современных авторов.

При таких предпосылках цель исследования определяется комплексно, двупланово. Основная целевая установка - выявить взаимопредназначенность между феноменами языковой личности, амбивалентности и определенными системно-языковыми средствами; с этой установкой связана дополнительная целевая направленность - охарактеризовать соответствующие средства лексической, грамматической, прагматической системности, в том числе - в их взаимосвязях.

Осуществление цели опирается на решение шести основных задач:

а/установить те аспекты лексической подсистемы, которые взаимообусловлены с репрезентацией АЯЛ;

б/проанализировать лексические ориентиры, амбисемию и смену лексических регистров как системные средства представления АЯЛ;

в/обосновать те характеристики грамматической подсистемы, которые благоприятствуют представлению АЯЛ;

г/рассмотреть категориальные значения, амбивалентно ориентированные грамматические и лексико-грамматические единства, репрезентирующие АЯЛ;

д/определить ту специфику прагматической системности, которая связана с АЯЛ;

е/систематизировать интегративную и дифференцирующую прагматические доминанты представления АЯЛ.

Методология настоящего труда заключается в следовании двум взаимодополняющим принципам; каждый из них связан с сущностью исследуемого феномена и притом с системным подходом в гуманитарном познании. Первый методологический принцип, представленный в наследии М.М.Бахтина, - многомерное соотнесение целых и частей, коррелирующее с полиаспектностью объекта: в «дохудожественной» реальности преобладают реакции на отдельные проявления, а не на целое человека, «в художественном же произведении в основе реакции автора на отдельные проявления героя лежит единая реакция на целое (курсив автора. - Н.К.) героя, и все отдельные его проявления имеют значение для характеристики этого целого как моменты его» (Бахтин 2000, 32-33). Этому принципу соположена другая установка, результирующая для лингвистической концепции В.И.Карасика и обладающая значительным методологическим статусом: «Языковая личность едина в ее различных проявлениях и аспектах изучения…» (Карасик 2004, 6; см. также: Карасик 2002, 164; Карасик 2007, 223). Таким образом, в общенаучном плане методология определяется как реализация принципа системности, а частнонаучной методологией является взаимно-неоднозначное соотнесение сущностей и проявлений лингвистического объекта, а также учет изоморфизма различных подсистем языка. Приведенные обобщения в дальнейшем применяются к анализу языковой системности.

Методологизация единства различий, в том числе полярных, обусловливает систему привлекаемых методов и приемов анализа. Согласно утвердившемуся наполнению понятия «метод», он включает представление «1)о способах выявления нового материала и его внедрения в научную теорию; 2)…о способах систематизации и объяснения этого материала» (Степанов 2002, 5; см. также: Жеребило 2005, 155-157 и др). Соответственно главным способом выявления нового материала в работе является «контекстный анализ - анализ части через целое» (Жеребило 2005, 136), фиксирующий столкновение двух несовместимых характеристик. Основным же способом объяснения и систематизации материала является компонентный анализ, направленный на лексемы, лексико-семантические варианты, грамматические и прагматические феномены, включая граммемы, прагмемы. Компонентный анализ при этом традиционно определяется через два тезиса: «1) значение любой языковой единицы представляет собой определенный набор семантических компонентов; 2) все единицы языка могут быть описаны с помощью некоторого набора этих семантических компонентов» (Кузнецов 1986, 8). Для дополнительного подтверждения тождеств и различий привлекается приемы субституции и конструирования, а также прием интерпретации, соответствующий концепции дискурсивного анализа Т.А. ван Дейка (ван Дейк 1989) и теории интенциональных состояний Дж. Серла (Searle 1983). В единстве с названными основными методами используются стилистический и лексикографический анализ.

Приведенные методолого-методические характеристики определяются в следующем познавательном контексте, возводимом к Р.Барту: «Современная … научная методология считает условием исследования объекта относительность системы отсчета» (Степанов 2002,50); по нашему мнению, это касается и самой относительности - то есть существуют свойства и связи, основательные, справедливые при самых разных, а возможно, и при любых системах отсчета.

На защиту выносятся следующие семь положений:

1.В типологии ЯЛ определяется АЯЛ как особый феномен, соотносимый с ранее описанными типами. Для АЯЛ принципиально единство двух свойств: сосуществование взаимоисключающих начал и его представление языковыми средствами. Взаимообусловленность двух данных свойств позволяет дифференцировать АЯЛ и смежные феномены.

Для выявления и анализа АЯЛ опорными служат средства языковой и речевой системности - среда проявления различных типов, видов, разновидностей языковой личности. В каждой подсистеме определяются средства двух видов: существенные для представления АЯЛ и безразличные к нему.

2. АЯЛ - это специфический феномен, адекватный как давним традициям представления ЯЛ, так и нарастающей информационной полифонии, а конкретно - взаимодействию противоположностей. Эта специфика определяет полисистему средств, представляющих АЯЛ в дискурсах. Своеобычная необходимость и достаточность АЯЛ как типа ЯЛ связана с динамикой информационного пространства и динамикой ощущения (переживания, переосмысления) субъектом собственной жизни.

Для феноменологического укрепления АЯЛ существенны определенные традиции дискурсии, в частности, дискурса А.Погорельского, Ф.М.Достоевского.

3. АЯЛ как типу ЯЛ свойственна значительная емкость в выражении личностной динамики по сравнению с различными комбинациями, фиксирующими постепенные переходы от одной грани личности к другой.

При этом для АЯЛ релевантен целостный образ, позволяющий интегрировать контрастные грани личности и ситуации. В связи с этим субъект вводится в поле, общее с разными средами. Эта особенность определяет систему различных направлений актуализации АЯЛ.

4.С сущностью АЯЛ взаимосвязана специфическая корреляция между формой и содержанием. Она фиксирует концентрацию особых качеств ситуации.

В АЯЛ как феномене лексическая семантика, грамматика и прагматика связаны тесно и специфично. Их связь вовлекает в репрезентацию АЯЛ те средства, которые емко передают взаимодействие контрастов (лексическую энантиосемию, особые виды категориальных сопоставительных отношений и нек.др.). Определенная общность между лексической, грамматической и прагматической основами сторонами дискурса благоприятствует регулярной реализации тех единств, которые представляют АЯЛ.

5.Три аспекта представления АЯЛ: лексический, грамматический, прагматический - проявляются двумя различными «векторами». Первый - относительная независимость: так, специфическая лексико-семантическая организация оказывается достаточной для выявления и функционирования АЯЛ. Другой вектор - тесное взаимодействие: две или все три подсистемы совместно участвуют в репрезентации АЯЛ.

Сосуществование этих двух «векторов» позволяет акцентировать те стороны подсистем, которые наиболее актуальны для представления АЯЛ. Их основу составляют комплексы, обладающие фрагментационным потенциалом (часть меня и т.п.).

6. Соответственно определяется необходимость уточнения общего понятия ЯЛ по степени определенности, включая различие цельности и амбивалентности. Это положение связано с дополнительной параметризацией ряда средств языка и речи: энантиосемии, амбисемии, аллосемии и др.

Существенна линейная специфика представления при несовместимых характеристик ЯЛ: они регулярно разделяются минимальными текстовыми отрезками (одна-две единицы того же порядка) или даже непосредственно соседствуют. Эта контактность раскрывает широкие возможности передать фрагментацию и служит средством типового представления АЯЛ .

7.Принципиальным является положение о взаимосвязи между двумя феноменами: с одной стороны, АЯЛ, - и, с другой, языковой лексической, грамматической, прагматической системностью. Определенные системные средства избирательно нацелены на представление АЯЛ. Растущая потребность ее закрепления способствует развитию этих средств. Например, структурно закрепленная модальность нежелания допускает обращенность на себя - нежелание быть, оставаться самим собой. Такие возможности характеризуются двойной релевантностью: они акцентируют границы языковой системности и в то же время показывают ее многообразие, динамику.

Научная новизна результатов определяется в двух взаимосвязанных сферах. Одна область характеристики новизны - лингвистическая системность. Выявлена возможность языкового представления полярных граней личности в сложном единстве, не теряющем целостность. А также - способы осуществления этой возможности, т.е. ранее не установленные соответствия между лексическими и грамматическими, лексическими и прагматическими, грамматическими и прагматическими средствами, которые определяют совмещение резко контрастных характеристик. Эти соответствия носят как общий, так и частный характер. В общем плане принципиальна амбисемия как особая семантическая гибкость, допускающая взаимопроникновение полярных значений у определенных единиц системы. В частном плане описаны характеристики ряда полисемантов (например, ДРУГОЙ), благоприятствующие одновременному использованию взаимоисключающих сем при функционировании. -

Другая сфера новизны - типология ЯЛ. Впервые охарактеризован особый тип ЯЛ - АЯЛ. С единых позиций описаны подсистемы средств, представляющих данный тип как сложную целостность.

Теоретическая значимость результатов - это их обращенность к разрешению трех проблемных комплексов разной степени обобщенности. Во-первых, для науки о языке небезразличны взаимосвязи, выявленные в сфере представления АЯЛ: они в особом направлении теоретизируют ограничения и предпочтения, раскрывающие языковую системность. Теоретически значимо проявление в сфере АЯЛ, в лингвистических координатах более общих закономерностей. Так, установлено действие в этой сфере бинарных оппозиций, преимущественно эквиполентных, всеобщая сущность которых взаимообусловлена с совершенно специфичным набором средств представления АЯЛ. Глубоко специфично подтверждаются в сфере АЯЛ две общесистемные закономерности; одна из них определяет особую системность текста: «текст - частный случай системы» (Лукин 2005, 63). Именно в русле этой закономерности необходимо отметить определенную условность разграничения текста-дискурса. Её устанавливают в общепознавательном плане: «консерватизм науки и ученых сдерживает бурное продвижение новых идей, методов и терминов, поэтому по вопросу о сущности терминов текст/дискурс продолжаются дискуссии. (…) Изучаемая в прагмалингвистике совокупность структурно-системных отношений, лежащих в основе текста, и наборы экстралингвистических компонентов, которые, как предполагается, находят отражение в структурно-семантическом содержании текста, называется дискурсом» (Матвеева 2008, 131).См. также: «Дискурс всегда является текстом, но обратное неверно» (Белоус 2008, 24).

Другая закономерность, восходящая к трудам Аристотеля, раскрывает многоаспектную сущность отношения «целое - часть»: «Целым называется то, у чего не отсутствует ни одна из тех частей, состоя из которых оно именуется целым от природы, а также то, что так объемлет объемлемые им вещи, что последние образуют нечто одно; а это бывает двояко: или так, что каждая из этих вещей есть одно, или так, что из всех них образуется одно» (Аристотель т. 1, 1975, 174?175). И образование единой сущности из иных («вещей»), и представление о его двоякой возможности получает в области АЯЛ филологическую теоретизацию.

Во-вторых, для лингвистической теории существенны те дополнения, которые характеристика АЯЛ вносит в осмысление релевантных, базовых феноменов: «категория», «повествовательный план», «полисемия», «прагмема». Эти дополнения в ряде случаев способствуют более детерминированному, строгому, простому, полному пониманию таких явлений, как энантиосемия, оксюморон, «самофальсификация» и нек.др.

В-третьих, выполненный анализ способствует разноаспектной теоретизации особенно спорных феноменов исследуемого пространства; таковы, например, «самофальсифицируемые» высказывания, в отношении которых известны разные подходы и более убедительным оказывается подход А.Д.Шмелева. Значимость такой теоретизация состоит также в том, что она открывает перспективу взаимодополнения внешне контрастных трактовок, расширяет плоскости исследования рассматриваемой сущности.

Практическая ценность работы заключается в трех основных аспектах. Первый - лингводидактический: результаты и материалы исследования могут, в частности, использоваться при вузовской подготовке будущих филологов - в изучении ряда тем курса современного русского языка и стилистики. Сюда входит и работа с иностранными студентами, где важна специфика внутреннего диалога и «конкретная цель коммуникации - воздействовать на обучающихся, сформировать в них черты «вторичной языковой личности» (Р.М.Теремова). …Бесспорным признается факт, что речь ориентирована на партнера и всегда диалогична, поскольку автор письменного текста или говорящий вступает во внутренний диалог с адресатом» (Гаврилова 2007, 61). Второй аспект практической ценности связан с культурой общения в широком смысле слова. Третья сторона практической ценности результатов - лексикографическая, а именно возможное развитие таких словарных традиций, как лексикографирование речи одной определенной личности.

Апробация работы. Результаты данного исследования отражены в двух монографиях и тридцати восьми статьях. Концепция, положенная в основу работы, основные идеи диссертационного исследования были представлены на международных, всероссийских, межвузовских научных конференциях, симпозиумах и конгрессах, в том числе: «Изменяющаяся правовая система России в условиях современного социально-экономического развития» (Ростов-на-Дону, 2006), «Язык. Текст. Дискурс» (Ростов-на-Дону, 2007), «Коммуникативные аспекты современной лингвистики и лингводидактики» (Волгоград, 2008), «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск, 2008), «Концепт и культура» (Кемерово, 2008), «Языковая семантика и образ мира» (Казань, 2008), «Язык профессиональной коммуникации: функции, среды, технологии» (Ростов-на-Дону, 2008).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ

Во введении представлены квалификационные характеристики исследования, причем особое внимание уделено обоснованию актуальности и теоретической значимости разрабатываемых проблем.

В главе 1 «ЛЕКСИЧЕСКАЯ СИСТЕМНОСТЬ КАК УСЛОВИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ЛИЧНОСТНОЙ АМБИВАЛЕНТНОСТИ» характеризуется лексическая подсистема в плане представления ею АЯЛ.

Анализ представления АЯЛ требует соотнести внешнюю и внутреннюю системность в лексике. При этом исходим из следующего требования: «нужно, отказавшись от попыток выстроить все подсистемы языковой системы в один ряд, установить основные структурные плоскости этой системы, из пересечения которых складывается ее целостная структура, а затем в пределах каждой плоскости выявить структуру соответствующей ей подсистемы языковых фактов» (Чесноков 2008а, 112).

Природа лексико-семантического представления АЯЛ побуждает избрать определенную последовательность рассмотрения: выявить общие характеристики основных групп материала (с ориентиром, амбисемией и сменой регистров); специфику соответствующего понятийного аппарата; определяющие и сопутствующие признаки системности. Соответственно членится настоящая глава и каждый ее подраздел.

В лексике проявляются те общие характеристики АЯЛ, которые определяются в грамматике и в прагматике. Но определяются они специфично, с опорой на лексическую системность. Лексические феномены, категории, отношения соотнесены с АЯЛ избирательно, и такая избирательность отражает природу лексической подсистемы.

Причем, на наш взгляд, уже в основе, в общекатегориальной сущности эта избирательность связана с личностной амбивалентностью. Определяются три ступени этой связи.

Первая характеризует обращенность слова, как основной единицы данной подсистемы (и, по мнению ряда авторов, языка вообще) к другим: «…в слове-лексеме всегда присутствуют еще и такие значения, которые объединяют ее с десятками и сотнями других слов-лексем» (Дяговец 2008, 25; указываются объединяющие отношения: абстрактные, ассоциативные и др. под.).

Еще более значим этот аспект системности на второй ступени рассматриваемой связи - при более абстрагированной и в то же время конкретной характеристике, с помощью которой, например, выдающийся современный лингвист разрешает проблему «Слово и его виды»: «Благодаря цельнооформленности слово воплощает в себе нерасчлененную единицу мышления, выступающую в конкретном мыслительном процессе в качестве его наименьшего отрезка, т.е. сегмента» (Чесноков 2008, 262-263. Выделено автором. - Н.К.). На основе этого глубоко обоснованного обобщения необходимая взаимная обращенность лексических единиц, многоплановая и разнонаправленная, может мотивироваться именно определяющими признаками слова и, соответственно, лексической подсистемы.

В таком русле закономерной выступает и третья ступень рассматриваемой связи между амбивалентностью и лексической системностью - принципиальная соотнесенность последней с содержательными контрастами. Например, философ языка, характеризуя столкновение «выразить невыразимое» и спор-диалог с самим собой, в показательном исследовании «К философии слова» отмечает: «Человек живет в двух содержательных мирах» (Берестнев 2008, 58). Их разница и единство взаимообусловлены с внутренней личностной неоднозначностью, см. выделенные единицы в следующем контексте:

«В горах совсем другое восприятие своего «я»…Эти неодинаковые чувства - любовь и тоска - высекают из меня слезы. …Сейчас я стоял и внутренне плакал, охваченный противоположными чувствами, которые я раньше в себе не соединял… Дойду ли я до своей вершины…» (Токарева. Ехал грека).

Представлять амбивалентную языковую личность могут три феномена лексической системности, кратко оговоренные во Введении: ориентир, амбисемия, смена лексических регистров.

Уточним, что ориентир в гуманитарном знании определяется как носитель целеуказания (Вайль 2002, 26; Виноградов 2007, 19-20). Логическую структуру этого понятия конкретизирует его соотнесенность со стратегией, тактикой: они выступают как более или менее обобщенные способы осуществить то направление, которое указано ориентиром. Показательна сущностная связь между ориентиром и смежными общегуманитарными понятиями, с одной стороны,- и распадом личности, с другой. На эту связь указывают в связи с разносторонней, в том числе языковой, социализацией, которая должна быть «ориентирована на человека», чем актуализируются «проблемы ценностных ориентаций личности», на которые влияют отсутствие «ценностных ориентиров, а также увеличение открытости и объема информации» (Сердюков 2008, 189).

Амбисемия, на основе положений В.А.Татаринова (1996, 28), определяется как совмещение в лексической единице разнонаправленных компонентов, прежде всего сем. Эта номинация соотносится с другими, именующими соответствующий феномен: аллонимия, разноименность. См.: «Наличие семантических и/или этимологических дублетов, воплощающих «разноименность» культурных концептов, представляет собой, видимо, обязательный атрибут любого развитого естественного языка… однако наиболее значимо подобная аллонимия представлена, наверное, в русском языке» (Воркачев 2007, 127).

Смена лексических регистров основана на способности лексических единиц «вызывать представление о тех «регистрах», к которым они принадлежат» (Ульман 1980, 380; см. также Заика 2007, 15).

Отмеченные свойства лексической системности позволяют перейти к характеристике соответствующих ориентиров, амбисемии и смены регистров. Представим каждую из трех групп материалом одного художественно-документального текста (Екимов. Посланец).

В примере /а/ на амбивалентность ориентирует лексема, выражающая распад личности:

/а/«Он распался, перестал быть собой - талантливым врачом-ЛОРом….»

В нижеследующем отрезке /б/ ту же личность именуют разными онимы - налицо амбисемия, фиксирующая распад, «раздвоение» иным лексико-семантическим способом:

/б/«Теперь в «бригаде» он, новый боец и беспредельшик, звался Васютой, а в стремительно сужавшемся кругу прежних знакомых остался Иваном - врачом, которому пациенты доверяли абсолютно, беспредельно…»

На такое употребление единиц Иван и Васюта распространяется специфическая закономерность: оним в тексте наполняется определенным содержанием, становится названием конкретной образной структуры, проникается концепцией автора. И тем самым «сближается с нарицательным именем, но превосходит его своей коннотативно-речевой конденсацией в силу семантического парадокса (номинативно-индивидуализирующий языковой знак становится в речи выразителем большого смыслового потенциала, связанного с конкретным объектом)» (Суперанская 2008, 212, со ссылкой на В.Н.Михайлова).

Наконец, во фрагменте /в/ другой персонаж сочувственно характеризует действие того же врача-«бойца бригады» (криминальной группировки), Ивана-Васюты, определенным способом - сменой регистра, переключением с одной номинации на другую. Это средство также лексико-семантическое, но иного характера, нежели /а/ и /б/:

/в/«Он…не стащил, не стибрил - а вернул свое, недоплаченное государством…» См.: «СТИБРИТЬ. разг.-сниж. Украсть (БТС 1269); «СТАЩИТЬ. 5.разг. Украсть (БТС 1264).

Все три случая могут условно обобщаться следующей схемой:

S1 ~ cAr1 x c-Ar2

В ней S1 - амбивалентная личность, представленная определенными лексическими средствами. Причем цифровым индексом 1 акцентируется единство личности, пусть даже она и явлена амбивалентными гранями.

~ знак обобщения единой личностью своих полярных граней.

cAr1 - определенная сема, характеризующая личность S1 в «первой реальности».

c-Ar2 - иная сема, находящаяся с семой А в отношениях референциального контраста, полярная ей и определяемая во «второй реальности».

х - знак взаимодействия между ЯЛ-1 и ЯЛ-2.

В контексте /а/ схема раскрывается как следующая корреляция:

S1 И-В ~ cAr1 «распад» x c-Ar2 «быть собой»

И-В здесь и далее означает «единство» Ивана и Васюты. Схема фиксирует сложную связь между лексическим представлением распада и сохранения личности.

В контексте /б/ схема конкретизируется в такой последовательности:

S1 И-В~ cAr1 Васюта x c-Ar2 Иван

Оба онима (согласно закономерности, приведенной выше в трактовке А.В.Суперанской) обладают конденсирующим потенциалом и соответствующими специфическими семами, относимыми одна к прошлому, а другая к настоящему.

В контексте /в/ та же схема реализуется иным соотношением:

S1 И-В~ не cAr1 «снижение» x c-Ar2 «нейтральность»

В последнем случае дифференцирующей служит коннотация, соотнесенность между двумя сферами: вначале используются закрепленные средства (одну лексему на основе словарных данных относим к разговорно-сниженному регистру, другую - к разговорному). Затем они сменяются нейтральным регистром.

Итак, он (Васюта-Иван) как ЯЛ определяется амбивалентно именно лексико-семантической системностью. Причем амбивалентность столь же значима, сколь и сложное единство: по Бахтину, в реальной жизни преобладают реакции на отдельные проявления, а не на целое человека, и это специфически соотносится с художественной реальностью, когда акцентируются лишь отдельные поступки проявления личности, как правило - актуализированные ранее. «В художественном же произведении в основе реакции автора на отдельные проявления героя лежит единая реакция на целое (курсив автора. - Н.К.) героя, и все отдельные его проявления имеют значение для характеристики этого целого как моменты его» (Бахтин 2000, 32-33. Это обобщение в дальнейшем будет применено и к прагматической системности).

Все три отмеченных случая, являя личностную амбивалентность с участием лексической системности, вместе с тем обладают существенными различиями.

Лексико-семантический ориентир амбивалентности, то есть носитель личностной амбивалентной направленности, требует комплексной характеристики. Отметим два главных аспекта, связывающих суть ориентира и среду его проявления. Первый аспект - представление об ориентирах как носителях целеуказания, используемое лингвистами при общем анализе коммуникации (Почепцов 2008, 33, 126). Цели могут быть контрастны, что связано с многомерностью интенций, установок, с типичной, хотя и не обязательной для ЯЛ сложной системой условий.

Второй аспект - связь ориентира АЯЛ с лексической системностью. Элемент амбивалентности при этом связан с энантиосемией, которая в соответствующей научной школе рассматривается как универсальное явление (Острикова 2008, 184-186; см. также Острикова 2008а, 189).

Одним из истоков такого представления служит дискурс Ф.Достоевского, повлиявший и влияющий на развитие не только художественного, но и иных стилей. Он фиксирует, в частности, «время в его амбивалентных отношениях с пространством… Противоречия действительности, глубоко схватываемые Достоевским, эстетическая неодносложность изображаемых им характеров создавали, естественно, неоднозначность его художественного пафоса, который мы определили бы, пользуясь терминологией М.Бахтина, как амбивалентный»… всепроникающая «тенденция к амбивалентности» (Гашева 2006, 171-172)

Для научного же стиля, например, принципиально: «автору научного произведения свойственна многоликость, обусловленная многообразием функций, которые он выполняет в коммуникативно-познавательной деятельности» (Котюрова, Баженова 2007, 91).

Природа лексико-семантического ориентира опирается на познавательную суть исследуемого феномена - на «амбивалентное взаимопроникновение полюсов оппозиции» (Ахиезер 1998, 160. См. также: Автономова 2008). Проиллюстрируем ориентир в общем виде с целью соотнести его сущность и среду проявления. Так, личностная амбивалентность античных правителей акцентируется в популярном труде доктора исторических наук, академика А.Г.Ильяхова. В своеобразном «дискурсе АЯЛ» можно усмотреть взаимосвязь между ее индивидуальной неповторимостью и типичностью. См. три соотносимых контекста, /а/, /б/ и /в/, лексически системно представляющих две грани АЯЛ: ЯЛ-1 и ЯЛ-2 в координатах рецепции:

/а/ «Пока Периандр правил Коринфом как тиран, в нем уживались две абсолютно противоречивые натуры: он проявлял жестокость к недругам и нежную заботливость к близким ему людям; его практическая мудрость, ясный разум, рассудительность и исключительная проницательность соседствовали с безрассудными поступками в отношении сограждан и близкой родни. С одной стороны, это был эгоист, беззастенчиво вмешивающийся в частную жизнь людей, а с другой - мудрейший правитель, денно и нощно заботящийся о своём народе. Мудреца Периандра обожала вся Греция, но многие коринфяне люто ненавидели его. А граждане других городов в трудную минуту даже обращались к нему за помощью и советами»;

/б/ «О Нероне однозначно говорить невозможно: народный любимец и мучитель… жестокий убийца и милостивый, мягкий император, щедрый и скупой… Все эти качества, возможные в обычной ситуации лишь в разных личностях, каким-то невероятным образом вместились в одном человеке - Нероне»;

/в/ «АДРИАН: ДВА ЛИЦА ОДНОГО ИМПЕРАТОРА

…При всех своих общечеловеческих достоинствах Адриан существовал как бы одновременно в двух лицах…Как отмечали античные авторы, он бывал серьезным и веселым, необузданным и осмотрительным, скупым и щедрым, откровенным и лицемерным, жестоким и милостивым, но всегда переменчивым во всем….» (Ильяхов. Эросу посвященные).

Личностная амбивалентность представлена вполне определенно, причем в этом представлении значимы лексико-семантические средства. Акценту на амбивалентность подчинен весь контекст. Вместе с тем лексико-семантическое наполнение каждого из контекстов неравноценно в плане ориентирования на АЯЛ. Основным в этом плане служат соответственно такие лексико-семантические комплексы:

/а/ в нем уживались две абсолютно противоречивые натуры;

/б/ Все эти качества, возможные в обычной ситуации лишь в разных личностях, каким-то невероятным образом вместились в одном человеке;

/в/ существовал как бы одновременно в двух лицах…

Данные комплексы ориентируют на личностную амбивалентность. Причем, абстрагированные от контекста, они могут потенциально соотноситься с характеристикой самых различных субъектов. В этом заключается обобщающая природа лексико-семантического ориентира как указателя амбивалентности. Для лингвистики она является сущностной, онтологической.

Далее перейдем к среде проявления этой сущности лексико-семантического ориентира. Амбивалентная личность - Периандр, Нерон, Адриан - представлена прежде всего в авторской языковой характеристике. АЯЛ характеризует система дискурсивных оппозиций: тождество-различие, целое часть, устойчивость-изменчивость. Для наполнения характерно использование контрастных сем, в том числе антонимических. В представлении АЯЛ определяется также единство двух макросем: грамматического значения соединительного союза и одного из лексико-семантических отношений - антонимического (оно реализуется в двух аспектах: во-первых, в системно-языковом и, во-вторых, в контекстуальном, близком к системно-речевому).

ЯЛ-1 во всех случаях явлена с участием позитивных характеристик. См.:

/а/ рассудительность

/б/любимец, милостивый, мягкий

/в/ милостивый

ЯЛ-2 же в трех приведенных фрагментах представлена с участием негативных характеристик. См.:

/а/безрассудный

/б/мучитель, жестокий

/в/ жестокий

Амбисемия трактуется нами как такая характеристика языковых и речевых феноменов (единиц, признаков), которая выражает совмещение противоположностей (см.: Татаринов 1996, 28). Амбисемию в связи с гибкостью семантической структуры апеллятивных именований иллюстрирует следующее использование единицы другой в разных лексико-семантических вариантах, которые являются и грамматически дифференцированными:

«Таня была замужем, но …под большим секретом для окружающих и даже для самой себя она ждала Другого. Искать этого Другого было некогда и негде, поэтому она ждала, что он сам ее найдет…возьмет за руку и уведет в интересную жизнь. А вместо этого входила очередная старуха и поднимала платье /в кабинете для инъекций/… Таня обижалась на свою жизнь… Выражение обиды и недоверия прочно застыло на Танином лице. И если бы Другой действительно открыл дверь и явился, то не разглядел бы ее лица под этим выражением. Он сказал бы: «Извините…» и закрыл дверь.

Таня жила с одним, а ждала другого, и двойственное существование развинтило ее нервную систему. Человек расстраивается, как музыкальный инструмент» (Токарева. Один кубик надежды).

В первом абзаце реализуется производный лексико-семантический вариант, характеризуемый как субстантивированная единица мужского рода (см. пометы в словарной статье). Причем он наделен особой коннотацией исключительности, что в письменной форме контекста акцентировано прописной буквой.. Во втором же абзаце представлено исходное, местоименно-адъективное значение - см.:

«ДРУГОЙ. 1. Не этот, не данный… 3.Не такой, как этот, иной.

> Другой, м. Кто-л. иной…» (Большой толковый словарь русского языка, 2004, 285)

Амбисемия, то есть «приращение», формирующее единство контрастных значений, здесь закреплено в смысловой структуре слова. Ему сопутствует маркер амбивалентности, единица двойственное (подчеркнута в контексте).

Обратимся далее к онимическим номинациям; привлечем классический материал, который, однако, не подвергался анализу в указанном аспекте, - текст «Барышня-крестьянка» в «Повестях Белкина». Для пушкинского гения значимо представление главной героини Лизы-Акулины разными гранями единой сущности. Этому сопутствует избирательные ассоциативные связи каждой номинации. Причем у каждого онима не полностью совпадают векторы гибкости семантической структуры. Так, выбор имени Акулина коррелирует с определенной сферой его употребления. (Ограничения в этом плане могут быть в операциональных целях конкретизированы: при всей неповторимости онима Акулина в ткани данного текста, он системно уподоблен, например, ониму Агафья и не уподоблен имени Полина)

См.в контексте выделенные маркеры амбивалентноси и единицы, ассоциируемые с амбисемичным онимом Акулина:

«-Ах, Настя! Знаешь ли что? Наряжусь я крестьянкою!...

-В самом деле…

-А по-здешнему я говорить умею прекрасно!...Какая славная выдумка!..

Она повторила свою роль.., говорила на крестьянском наречии, смеялась, закрываясь рукавом, и получила полное одобрение Насти.

«…Небось, милая, - сказал он (молодой охотник. - Н.К.) Лизе, - собака моя не кусается».

… «Да нет, барин, сказала она, притворяясь полуиспуганной, полузастенчивой, - боюсь: она, вишь, такая злая; опять кинется». Алексей…между тем пристально глядел на молодую крестьянку. «Я провожу тебя, если ты боишься, - сказал он ей, - ты мне позволишь идти подле тебя?» -«А кто те мешает? - отвечала Лиза, - вольному воля, а дорога мирская». - «Откуда ты?» - «Из Прилучина; я дочь Василья-кузнеца, иду по грибы» (Лиза несла кузовок на веревочке). - А ты, барин? Тугиловский, что ли?» - «Так точно, - отвечал Алексей, - я камердинер молодого барина». Алексею хотелось уравнять их отношения. Но Лиза поглядела на него и засмеялась. «А лжешь, - сказала она, - не на дуру напал. Вижу, что ты сам барин». - «Почему же ты так думаешь? - «Да по всему…Да как же барина с слугой не распознать? И одет-то не так, и баишь иначе, и собаку-то кличешь не по-нашему». Лиза час от часу более нравилась Алексею. Привыкнув не церемониться с хорошенькими поселянками, он было хотел обнять её; но Лиза отпрыгнула от него и приняла вдруг на себя такой строгий и холодный вид, что хотя это и рассмешило Алексея, но удержало его от дальнейших покушений. «Если вы хотите, чтобы мы вперед были приятелями, - сказала она с важностию, - то не извольте забываться». - «Кто тебя научил этой премудрости? - спросил Алексей, расхохотавшись. …Лиза почувствовала, что вышла было из своей роли, и тотчас поправилась. «А что думаешь? - сказала она, - разве я на барском дворе никогда не бываю? небось: всего наслышалась и нагляделась. Однако, -продолжала она, - болтая с тобою, грибов не наберешь. Иди-ка ты, барин, в сторону, а я в другую. Прощения просим…»- «Как тебя зовут, душа моя?» - «Акулиной», - отвечала Лиза…»

…«Милая Акулина, расцеловал бы тебя, да не смею…»

Она решилась на другое утро опять явиться в рощу Акулиной…

…Он бросился на встречу милой Акулины. Она улыбнулась восторгу его благодарности… Лиза призналась, что поступок ее /второе свидание. - Н.К./ казался ей легкомысленным, что она в нем раскаивалась … и что она просит его прекратить знакомство, которое ни к чему доброму не может довести. Всё это, разумеется, было сказано на крестьянском наречии; но мысли и чувства, необыкновенные в простой девушке, поразили Алексея. Он употребил всё свое красноречие, дабы отвратить Акулину от ее намерения; уверял ее в невинности своих желаний…заклинал ее не лишать его одной отрады: видаться с нею наедине, хотя бы через день, хотя бы дважды в неделю. Он говорил языком истиной страсти и в эту минуту был точно влюблен. Лиза слушала его молча».