Достоверность как коммуникативная категория

Следует подчеркнуть, что все показатели достоверности составляют целостную, структурированную систему коммуникативно-значимых средств, взаимодействующих и взаимодополняющих друг друга, влияют на истинностную оценку высказывания, участвуют в формировании его иллокутивной силы и связаны с коммуникативным намерением говорящего. И наоборот, выражаемое в высказывании коммуникативное намерение говорящего определяется благодаря присутствию и взаимодействию в нем показателей достоверности: если показатель передает значение, находящееся в положительно шкалируемом диапазоне достоверности, то говорящий берет ответственность за сказанное с точки зрения соответствия его содержания действительности, если же показатель достоверности располагается в ее отрицательно шкалируемом пространстве, то говорящий или снимает с себя ответственность за высказывание, и/или демонстрирует неуверенность, сомнительность в достоверности произносимого.

Третья глава «Коммуникативная категория «достоверность» и языковая личность» фокусируется на особенностях реализации категории «достоверность» с точки зрения говорящего субъекта (предлагается типология коммуникативных типажей, ориентированных на достоверное или недостоверное поведение) и с точки зрения воспринимающего субъекта (обсуждается метакоммуникативная квалификация высказывания в аспекте достоверности).

Носитель языка - языковая личность - предстает в современных исследованиях как сложное образование, «системная личность», как совокупность социальных, профессиональных и гендерных ролей, сосредотачивающая в себе дискурсивные практики социума и проецирующая их на адресата. По характеру взаимодействия с партнером по коммуникации, по способности к кооперации в повседневном речевом поведении выделяются конфликтный, центрированный, кооперативный тип языковой личности. Каждый из трех типов представлен двумя подтипами: конфликтно-агрессивный и конфликтно-манипуляторский; активно-центрированный и пассивно-центрированный; кооперативно-конформный и кооперативно-актуализаторский [Седов, 2007]. В зависимости от особенностей вербального поведения исследуются такие ипостаси бытия человека в языке, как человек агрессивный, человек ироничный, человек шутящий, человек лгущий, человек неискренний [Жельвис, Мироненко, Шаховский и др.].

Для целей настоящего исследования представляет интерес типизация личностей на основе особенностей их коммуникативного поведения - коммуникативных типажей как типичных представителей группы коммуникативных личностей, объединенных общими признаками коммуникативного поведения, «данный тип личности в принципе не зависит от этнических и социальных характеристик и проявляется исключительно в специфике коммуникативного поведения» [Мироненко, 2005].

Подчеркнем, что коммуникативные типажи, соотносимые с семантическим полем правды, и типажи, соотносимые с полем фраудации [термин C. Деннингхаус, 1999], в количественном отношении представлены непропорционально: с одной стороны, человек, говорящий правду, - правдолюб и его стилистические корреляты - правдолюбец, правдоруб, с другой стороны, человек лгущий - враль, льстец, клеветник, лицемер, притворщик, сплетник и т.д., как и всегда в подобных случаях в языке виды отклонений от истины, от нормы превалируют.

В настоящем исследовании проанализированы пять коммуникативных типажей, ориентированных на достоверное/недостоверное поведение: коммуникативный типаж «правдолюб», практикующий правдивое поведение, и коммуникативные типажи, придерживающиеся установки на обманное поведение и преследующие различные цели: обманывать - «демагог», «притворщик»; говорить неправду, но не обманывать - «льстец», «враль».

Проведенный опрос 132 информантов (возраст - от 18 до 69 лет; соотношение служащих, студентов/аспирантов и рабочих - 84:32:16; соотношение мужчин и женщин - 8:124), которым было предложено сформулировать свое определение правдолюба, показал, что в 45% дефиниций правдолюб - человек, который любит правду/правдивых людей (приветствует правду, большой любитель правды, не уважает ложь, не переносит ложь, честный, открытый, не терпящий лицемерия), что в целом коррелирует с определениями толковых словарей. 34 % информантов акцентируют внимание на коммуникативной деятельности правдолюба: говорит правду, никогда не врет, не кривит душой, старается быть правдивым, говорит то, что думает и т.д. 33 % опрошенных отмечают активную жизненную позицию правдолюба как борца за правду (добивающийся правды, ищущий правду, защищающий ее, отстаивает свою точку зрения, принципиальный, соблюдающий законы, серьезно относится к жизни, не идет на сделку с совестью, обостренное чувство справедливости и др.). Помимо прогнозируемых результатов восприятия правдолюба как человека любящего, говорящего и борющегося за правду, обнаружено, что правдолюб предпочитает не только говорить правду, но и слышать ее (требует правды от окружающих) - 12 %; старается добиваться правды всегда, везде, в любых ситуациях (несмотря ни на какие обстоятельства, даже когда не надо, не всегда к месту) - 21 %. Кроме того, информанты обращают внимание, что правда зачастую предстает как нечто неприятное, нежелательное для окружающих - 12 %; у правдолюба имеется свое понимание правды (добивающийся правды, зачастую являющейся таковой только для него; любит то, что считает правдой) - 9 %; правдолюб любит правду, но это не означает, что он говорит ее, не всегда искренен и честен, но требует этого от других - 6 %. Идея индивидуальности правды, прослеживаемая в ответах респондентов, коррелирует с традицией различения множественности, субъективности правды и единичности, объективности истины: У всякого Павла своя правда.

Правдолюб строит свое поведение не столько с внешними предписаниями и этическими нормами быть честным и правдивым, сколько с внутренней убежденностью и приверженностью к говорению, поиску и борьбе за правду. Восприятие правдолюба как борца за правду обусловлено его нелояльным поведением по отношению к власти, оппозицией и открытой конфронтацией по отношению к вышестоящим в ситуации статусно-неравного общения. Диагностирующим признаком коммуникативного поведения правдолюба является говорение правды в любое время и в любых ситуациях. Правдолюб, по сути своей, - разоблачитель, чье коммуникативное поведение совпадает с коммуникативным поведением человека критикующего, обличающего пороки, обвиняющего в неблаговидных поступках и в большинстве случаев характеризуется открытой демонстрацией своей позиции, резкой, эмоционально несдержанной тональностью, свободой выражения критического отношения к оппоненту, категоричностью высказываемых оценок, наличием сниженной лексики: Почему же никто не скажет, на какие шиши наш подполковник построил себе особняк за полтора миллиона баксов, ездит на «Мерседесе», который мы, даже если скинемся всем горотделом, никогда не сможем купить [«Красноярский рабочий», 2006]. В целом ориентиры поведения правдолюба, его активная жизненная позиция гражданина, предающего гласности наблюдаемые или предполагаемые факты нарушения закона, являются общественно значимыми, что обуславливает позитивную оценку правдолюба, одобрение его поведения со стороны окружающих: Дерзкий правдолюбец и талантливый, он всегда имел массу поклонников и друзей [«Российская газета», 2006]. С другой стороны, в индивидуальном сознании современных носителей русской лингвокультуры правдолюб воспринимается как непредсказуемый, нетактичный, трудный в общении, конфликтующий, критичный, назойливый, зануден, говорит в резкой форме, наносит вред окружающим, не умеет строить отношения с другими людьми, с таким человеком трудно найти общий язык, считает, что всегда прав, неадекватно оценивает ситуацию, имеет невысокие материальные запросы, не стремится сделать карьеру, нередко преследует корыстные цели, защищая правду - сам лжет, что стимулирует негативную оценку (24% информантов).

Если спроецировать коммуникативное поведение демагога на шкалу достоверности-недостоверности, то становится очевидным, что демагогическое поведение тяготеет к отрицательному полюсу рассматриваемой шкалы. Согласно лексикографическим источникам, понятийное ядро лексического значения слова `демагогия' образуют следующие инвариантные признаки: 1) воздействие; 2) интенциональность (преднамеренность, сознательность); 3) корыстные цели; 4) массовый адресат; 5) искажение истины; 6) высокопарность речи, использование риторических приемов. Однако лексикографическое и индивидуально-личное толкование понятия «демагог» существенно отличается. Опрос информантов (100 человек: возраст - от 20 до 68 лет; соотношение служащих, студентов и рабочих - 85:10:5; соотношение мужчин и женщин - 25:75), которым было предложено сформулировать свое понимание демагога и указать на ассоциацию с известной личностью, показал, что демагог стереотипно воспринимается как болтун (`болтун', `пустозвон', `пустоплет', `пустомеля', `трепач', `словоблуд', `много говорит', `льет воду', `трескотня'), зануда (`зануда', `занудно рассуждает по любому вопросу', `разводит тягомотину', `умеющий поддержать беседу, но с элементами занудства'), не придерживающийся темы разговора (`уводит в сторону', `рассуждает неконкретно, кудряво, ветвисто'; `тот, кто пытается намеренно завуалировать'; `говорит витиевато, расплывчато'; `говорит напыщенно и бессодержательно', `забалтывание'), коммуникативный эгоцентрист (`сконцентрирован на себе, самопрезентация'). Таким образом, было обращено внимание на три основных признака, характеризующих демагога с точки зрения его коммуникативной деятельности: 1) многословность, избыточность речи; 2) нарушение постулата релевантности информации («Не отклоняйся от темы»); как следствие, 3) крайне негативная оценка демагога как непривлекательного в коммуникативном плане, занудного партнера по коммуникации. Типичной профессиональной «средой обитания» демагога является политика. Большинство информантов ассоциативно связывают демагога с лидерами политических партий, главами государств (ср. этимологически `демагог' - вождь народа): у 21% опрошенных демагог ассоциируется с лидером ЛДПР В.В.Жириновским, по 16 % информантов ассоциативно связывают демагога с Г.А.Явлинским и М.С.Горбачевым.

Демагог в целом демонстрирует установку или на игнорирование партнера по коммуникации (активно-центрированный тип языковой личности), или против него (конфликтно-агрессивный подтип языковой личности), практикуя тем самым некооперативное коммуникативное взаимодействие, не ориентированное на достижение совместной коммуникативной цели. Самой узнаваемой характеристикой демагога оказывается многословность, что весьма свойственно для утомительной, расплывчатой риторики М. С. Горбачева и Г. А. Явлинского. На втором месте после словоохотливости находится нарушение релевантности, проявляющееся в отклонении от темы дискуссии, игнорировании поставленного вопроса, а также наблюдается уклончивость с использованием неопределенности и намека, что тоже маркирует демагогическое поведение:

ЯВЛИНСКИЙ.: … РАО «ЕЭС» кого-то финансирует, потому что это государственная компания.

СОКОЛОВ: А вы знаете, кого?

ЯВЛИНСКИЙ.: Да, конечно. И вы знаете - кого.

СОКОЛОВ: А кого?

ЯВЛИНСКИЙ.: Вы знаете - кого [Радио Свобода, 02.01.2003].

В целях демагогического замещения конструктивного обсуждения используется «игра на понижение»: тактика прямого оскорбления и унижения политического оппонента, средствами реализации которой являются инвективы и бранная лексика (круглый идиот), оскорбления в сочетании с тактикой прямых и косвенных угроз (передача и канал будут закрыты). Способом избежать обоснованного и аргументированного ведения диалога является и вторжение в аксиологическое пространство политического оппонента, реализуемое с помощью сочетания тактики оскорбления с генерализованными утверждениями (Вы интеллигенция…; вы журналисты, вы зовете к революции; Вы в быдло превратили наш народ. Вы - демократы, революционеры и т.д.). Демагогическим приемом в рамках дискредитирующей стратегии является также тактика навешивания ярлыков, в качестве которых используется лексика с пропагандистской оценочностью со знаком «минус» (фашист, коммунисты, враг, продажные демократы). Компенсирует отсутствие аргументативной базы и логических рассуждений словесная пикировка, жонглирование словами `ложь' и `правда', прием «переход на личности», переключающий фокус внимания с обсуждения проблемы на оппонента.

Поведение притворщика характеризуется двухслойной структурой, с одной стороны, оно включает сокрытие, которое, по мнению Е. И. Морозовой, «сопутствует любой лжи» [Морозова, 2005], с другой, притворщик предлагает адресату альтернативное действие, состояние, в итоге оказывающее влияние на достоверность полученной информации. На двойственность поведения притворщика указывает этимология глагола притворяться, который «сложился на основе синтеза значений притворять и -ся, т.е. `притворять себя, свои намерения и чувства'» [Виноградов, 1994]. В 79 % ответов респондентов (120 человек, возраст - от 20 до 70 лет; соотношение мужчин и женщин - 24: 96) указывается на двуличность притворщика (`неискренний'; `двуличный человек'; `прикидывается добрым, а в душе - злоба'; `под видом правдивости'; `способен представляться не тем, кто есть на самом деле'; `не всегда можно понять, кто он'). В качестве эталонного обозначения притворщика можно рассматривать универсальный фразеологизм `волк в овечьей шкуре': «Х такой, как если бы был волком, одетым в овечью шкуру». Сквозь призму подобия рождается инференция - следовательно, человек, прикрывающий дурные намерения, действия маской добродетели, и это знание стимулирует отрицательную квалификацию обозначаемого.

Очевидна взаимосвязь исследуемой языковой личности с понятиями «роль», «маска/личина», «игра», формирующими внешнее впечатление и отсылающими к лингвосемиотическим категориям «театральность» и «презентационность», являющимся инструментом реализации намерений притворщика для извлечения определенной выгоды, удовлетворения потребностей. Притворство содержит идеи неискренности и имитации: «создание-внешнего-вида-как-будто-P» [Деннингхаус, 1999], преднамеренное сокрытие истинного/искреннего свойства, намерения, состояния и внешняя манифестация неискреннего (иногда противоположного) свойства или состояния. Способность притворяться связана с умением человека скрывать эмоции, контролировать невербальное поведение, в частности, управлять выражением лица: Да и что я могла делать при нем, лишенная способности притворяться, главной в жизни царей и их клевретов, я, на лице которой выражалось любое движение души - чувство досады, презрения и гнева [Е.Р. Дашкова].

Притворщик - особый тип коммуникативной личности, а) притворяющийся «по случаю», ситуативно, используя притворство как определенную стратегию, посредством которой он манипулирует адресатом, формируя некое внешнее, недостоверное впечатление и скрывая истинные намерения, дезориентирует адресата; б) практикующий притворство как перманентное состояние, способ существования. Притворщик как постоянная роль маркируется дескрипциями: мастер притворяться, привык, закоренелый притворщик, искусный притворщик, опытный притворщик, уметь/научиться притворяться, известный как притворщик, ловко притворяться, навык притворяться и др.

В коммуникативном поведении льстеца лесть - тактика, которую он использует для достижения определенной цели, будь то «эмоциональное поглаживание» [Шаховский], получение статусного выигрыша или намерение добиться расположения собеседника, установление доверительных отношений.

Льстец и адресат лести связаны отношениями «верх-низ» и в прямом смысле - в ситуации статусного неравенства (начальник - подчиненный), и в метафорическом смысле - в статусно-равноправном, но «снизу вверх» взаимодействии, где значимый другой, возвеличиваемый и превозносимый, соотносится с позицией ВЕРХ, а льстец, унижающийся и пресмыкающийся в расчете на получение определенных дивидентов, - с позицией НИЗ. В характеризующей льстеца метафорической модели «ВЕРХ - НИЗ» к идее низа отсылают такие единицы, как низкопоклонник, низкопоклонничать, ползать, пресмыкаться, унижаться, извиваться ужом. Угодническое поведение ассоциируется с представлением обволакивания адресата масляными, сладкими речами, мотивирующей основой негативной этической оценки служит семантический компонент «лизать» (подлиза, лизоблюд, подлизываться, «лизнуть до самых гланд» [В.Шендерович]), «слуга» (раболепствовать, лакейничать, выслуживаться). Русскоязычное сознание предлагает, таким образом, номинации человека угодливого, унижающегося, практикующего поведение, сходное с поведением слуги, раба. Ассоциации с пресмыкающимися, а также представление «облизывания», вызываемые лестью, лицемерием, являются универсальными (ср. англ. `have one's tongue in one's cheek', высказывание П. Буаста: «льстец походит на ту змею, которая долго лижет свою жертву, прежде чем проглотить ее»).

Немаловажным с точки зрения достоверности оказывается имплицитный характер лести: стремление убедить адресата в истинности информации [Петелина, 1988], сокрытие истинных намерений и умелая симуляция искренности и достоверности: Лесть должна казаться человеку правдой. Любую лесть проглотят, если уверены в вашем уме, доброжелательности, компетентности, бескорыстии. Открытое восхваление раскроет умному человеку твой расчет…[М. Веллер].

Коммуникативное поведение льстеца аксиологически маркировано. С одной стороны, высказывания содержат положительную оценку адресата, призванную выразить доброжелательность и вызвать ответные позитивные эмоции: - Ну, уж ты льстец, ты наговоришь, - весело шутила задобренная камергерша [Н.С. Лесков]. Психологическая природа положительной оценки такова, что человек - адресат лести - невольно, осознавая возможность лести и декодируя намерения адресанта, испытывает положительные эмоции и оказывается во власти льстеца (вспомним: Но в сердце льстец всегда отыщет уголок): - Ты, Тосик, известный льстец, но должен сказать тебе, что мне приятны твои глубокомысленные выводы [С. Жемайтис]. С другой стороны, отношение социума к данному коммуникативному типажу резко отрицательное, что отражено в атрибутивных сочетаниях: подлый, коварный, гнусный, всескверный, низкопоклонный льстец, в художественных контекстах, эксплицирующих презрение и отвращение: Без душевного презрения нельзя себе вообразить, что такое льстец [Д.И. Фонвизин]; в контекстах рефлексии: Лично меня лесть всегда обламывала. Это самый дешевый и скользкий способ завоевать твое расположение! Не надо заглядывать мне в глаза и проникновению рассказывать, как я мудра, профессиональна и хороша собой. Будет хорошая работа - будет и расположение. А дежурные реверансы просто бесят! [Дом Солнца: http://www.sunhome.ru/psychology].

Льстец сочетает положительную интенцию «доставить удовольствие адресату» (установка на, а не против собеседника, на улучшение межличностных отношений) и намеренное преувеличение достоинств второго лица (часть обманного поведения, нарушающего основные постулаты принципа Кооперации). Ближе всего исследуемый типаж находится к кооперативному конформисту, отличаемому по демонстрации интереса к другому участнику коммуникации, использованию тактик поддакивания, проявлению сочувствия, утешения, комплимента и т.д. Однако установка на гармонизацию общения нейтрализуется тактическими предпочтениями, выбор которых не соответствует этическим нормам коммуникативного взаимодействия.

Семантическая структура слова «враль» имеет два основных значения: 1) лгун, обманщик, кто лжет, врет, обманывает, говорит неправду; 2) говорун, рассказчик, забавный пустослов, шутник, балагур. В исследовании враль рассматривается в его второй ипостаси, для обозначения которой используются в русском языке имена барон Мюнхгаузен, хвастун, хвастунишка, брехун, краснобай, пустомеля, пустоплет, балабол, балаболка, пустозвон, пустослов, пустобрех, болтун, фанфарон, бахвал, трепач, трепло.

Коммуникативное поведение враля в большей степени имеет целью эстетический (художественный) тип обманного поведения. «Наиболее типичный случай вранья -- это «художественное» вранье -- игра воображения, вымысел, болтовня, не имеющая отношения к действительности. Такое вранье вполне невинно; в качестве цели оно преследует не личную корысть, а развлечение, потому что оно интереснее, забавнее, увлекательнее правды» [Апресян, 2000]. Враль ассоциируется не с обманным дискурсом, а скорее с гедонистическим, главной функцией которого выступает получение удовольствия, радости от общения: Что, случалось, врал для смеха/Никогда не лгал для лжи [А.Твардовский]. Потребность в получении информации, информации истинной/правдивой, - минимальна, на первый план выступает потребность в получении удовольствия, снятия психологического, эмоционального напряжения. В этом смысле коммуникативное поведение враля согласуется с ожиданиями слушателей, получая одобрение аудитории.

Наиболее близкими к понятию «враль» во втором его качестве являются номинанты `балагур' и `хвастун', которые не представляют собой равнозначные понятия, а выступают как два составляющих и дополняющих друг друга компонента враля. В семантике имени `балагур' акцентируются компоненты «болтливость/говорливость» и «наличие шуток», в то время как семантическим компонентом `хвастун', присутствующим в словарных дефинициях, является «чрезмерность» и «самопрезентация» (неумеренное восхваление чего-то своего, своих достоинств). Отличие враля от просто весельчака, остряка, шутника, балагура - наличие некоего искажения, несоответствия действительности как облигаторного компонента, в значении номинантов `хвастун', `балагур' этот компонент не обязателен, факультативен. Объединяющими все рассмотренные номинации признаками, отражающими важнейшие обобщенные характеристики враля как коммуникативного типажа, являются следующие: враль 1) много говорит, болтает, 2) веселит публику, шутит, 3) преувеличивает, приукрашивает, отчасти изобретает, фантазирует, 4) восхваляет себя, 5) делает это сознательно.

Обнаруженные характеристики враля - публичность (работа на публику и для ее удовольствия), театральность, самопрезентация, ориентированность на массового адресата позволяют воспринимать его как человека талантливого, склонного к порождению юмористического дискурса, выступающего в специфическом коммуникативном амплуа сродни современному шоумену. Дискурс враля отличается шутливой тональностью общения, притворством в презентации эмоций, театрализованностью, ориентированными, как правило, на массового адресата, разговорно-бытовой характер общения со свойственными ему фамильярностью и экспрессивностью ведения диалога, наличием обращений, преобладанием простых предложений, широким употреблением обиходно-бытовой лексики и фразеологии, обнаруживается такая специфическая черта коммуникативного поведения враля, как дружеское подтрунивание над окружающими, наличие издевки в шутливом диалоге:

Саша, дружок, расскажи человеку, как ты притопал верхом на немце.

Бойцы, лежавшие там и сям в траве, засмеялись.

- Трепаться-то брось…

- А шл такое? Это же интересно. Ну хорошо, скромность украшает юношей. Так, понимаете, мы как-то видим - из лесу чешет гитлеровский офицер. Прямо галопом, как призовой жеребец. А верхом на нем не кто иной, как Саша-с-Уралмаша. Возле штабного блиндажа Саша спрыгивает и докладывает командиру: так и так, «зацапал живьем офицера». А офицер стоит рядом, и сопит, и прямо весь в мыле. Правда, ребята?

- А командир, значит, говорит: «А шл ж это вы, говорит, верхом на нем приехали?» А наш Саша отвечает: «А это для того, товарищ командир, шлб он не сбежал по дороге». Вот умник! Министерская голова ни за копейку пропадает [Л. Славин].

Данный коммуникативный типаж по способности к речевой кооперации ближе всего к кооперативно-актуализаторскому подтипу коммуникативного поведения, практикует двойную перспективу в общении - с одной стороны, ориентация на коммуникативного партнера, улучшение его эмоционального состояния за счет несоблюдения максимы качества, с другой стороны, ориентация на себя, привлечение внимания к себе. В коммуникативном поведении враля диалектически взаимодействуют несколько аспектов: достоверное - недостоверное, реальное - вымышленное, серьезное - несерьезное. Степень достоверности информации при этом не является релевантной.

Общение - это двусторонний процесс, в котором коммуникативная «нагрузка» приходится на обоих участников коммуникации: не только на творческую активность говорящего в порождении смыслов, но и на активность воспринимающего и интерпретирующего субъекта. Конструкции, содержащие оценку речевой деятельности, вербально выраженный комментарий, получили название рефлексивы [Вепрева] или метакоммуникативные речевые действия.

Базовой функцией метакомментария, соотносимого с фазой планирования и позицией отправителя сообщения, является ориентирующая функция - говорящий настраивает собеседника на восприятие информации как соответствующей действительности, убеждает в искренности намерений, рассчитывает на доверие партнера по коммуникации (прямо скажу, буду с Вами откровенен, сказать по правде, буду говорить предельно откровенно и т.д.) или предупреждает о планируемом искажении действительности, что также свидетельствует об искренности намерений, характеризует говорящего как человека честного и правдивого и рождает доверие реципиентов: - По правде сказать, дальше я начну врать, по-культурному - фантазировать [Н. Леонов].

Метакомментарий, сконцентрированный на позиции реципиента сообщения, выполняет две основные функции: 1) характеризующую - констатация достоверности/недостоверности представлена в имплицитной форме: - Исчерпывающая справка! И изложено все с военно-морской точностью! [Е. Вильмонт]; 2) оценочную - эксплицитно указывает на соответствие/несоответствие высказывания действительности: - Зато, слыхать, у вас женщин убивают? - Это правда [В. Пикуль].

Возможна типология интересующих нас метакоммуникативных речевых действий минимум в двух измерениях: 1) по знаку оценки: позитивные - негативные; 2) по предмету оценивания: ориентированные на языковую личность - ориентированные на сообщение. Метакоммуникативные речевые действия, ориентированные на личность, акцентируют внимание на говорящем, его коммуникативном поведении (Ты лжец. Ты говоришь неправду. Фанфарон! Демагог). В фокусе внимания метакоммуникативных речевых действий, ориентированных на сообщение, находится содержательная, качественная сторона высказывания (Звучит правдоподобно. Это неправда. Это слухи. Клевета! Ложь. Это правда. Истинная правда).

Примеры позитивного комментирования квалифицируют сообщение как достоверное, отправителя как искреннего, правдивого: Все, что сказано, сказано верно. Вы правильно говорите, что…. Это подтверждает ожидания и стимулирует возникновение эмпатической связи по отношению к коммуникативному партнеру: - Что ж, говорил ты со мной честно, да и парень ты непропащий [Б. Акунин]. Негативный комментарий соответствует отрицательной истинностной оценке высказывания, квалифицирует продуцента как неискреннего, маркирует недоверие к говорящему: Неправда. Это не соответствует действительности. Брехня! и т.д. Квалификация сообщения как недостоверного, негативная истинностная оценка в форме прямого указания на преднамеренную ложь является одной из форм «коммуникативного киллерства», информационно обнуляющей высказывание, создающий коммуникативный дисбаланс между коммуникантами [Воронцова, 2006].

Метакоммуникация может быть непосредственной (когда ход общения описывают сами его участники) или опосредованной (комментирование осуществляется третьим лицом) [Воробьева, 2006]. В диалоге между К. Боровым и М. Барщевским в синхронной роли наблюдателя выступает ведущий, предлагая эмоциональное метакоммуникативное комментирование:

К.БОРОВОЙ: У меня предложение к Барщевскому - перестать врать, потому что это не интересно.

ВЕДУЩИЙ: Константин Натанович, вы все время говорите, он не успевает сказать ни слова и он все время врет. Ну, вы даете, а! Настоящий демократ. Просто прелесть [«К барьеру», 13.12.2007].

Опосредованное комментирование может быть моментальным или отсроченным во времени. Дуэль между Н. Харитоновым и Б. Немцовым в конце эфира оценивает Татьяна Ершова, историк: С моей точки зрения, оба оппонента продемонстрировали такую классическую демагогию сытых политиков. Только один в свою дуду, другой - в свою дуду [«К барьеру!», 25.01.2007].

Анализ материала показал, что в большинстве случаев метакоммуникативное комментирование, квалифицирующее достоверность/ недостоверность сообщения, представлено с помощью указания на истинность, искренность и обоснованность - ложность, неискренность (постулат Качества), информативную достаточность - недостаточность/избыточность (постулат Количества). На второй позиции - примеры, фиксирующие указание на отклонение от темы разговора (Релевантность).

В четвертой главе «Реализация категории достоверности в дискурсе» выделяются и описываются основные коммуникативные ситуации достоверности/недостоверности, рассматриваются речевые жанры и поступки, реализуемые в различных типах дискурса и опознаваемые в соответствии с базовой установкой на достоверное/недостоверное коммуникативное поведение.

Основными составляющими дискурса и структурными формами коммуникации, отражающими особенности социальной интеракции, сегодня признаются речевые события, речевые поступки, речевые жанры. Определение терминологических границ таких близких понятий, как «речевой жанр», «речевое (коммуникативное) событие» «речевой поступок», которые нередко служат обозначением одного и того же коммуникативного действия, позволило установить следующее. Речевой жанр и речевое событие сближают: 1) значимость экстралингвистической составляющей; 2) наличие некоего предшествования и продолжения (фактор коммуникативного прошлого и будущего у речевого жанра - предсобытие и постсобытие у речевого события); 3) дифференциация по объему/степени сложности: с одной стороны, субжанр - жанр - гипержанр и простые - сложные речевые события, с другой. Речевое (коммуникативное) событие - вербальная интеракция, тип взаимодействия, которому присущи обязательная пространственная и темпоральная локализация, приписывается идея регулярности, повторяемости структуры, выделяются участники и границы события, обстановка, тема, правила взаимодействия [Дубровская, 2007], характеризуется функционально-структурной и темпоральной целостностью [Гольдин, 1997]. Анализ и обобщение многочисленных подходов [М. М. Бахтин, Г. И. Богин, М. П. Брандес, А. Вежбицкая, В. Е. Гольдин, В. В. Дементьев, В. И. Карасик, В. А. Кухаренко, К. Ф. Седов, Т. В. Шмелева и мн. др.] к определению термина «жанр», позволило выделить такие основные характеристики речевого жанра, как стереотипизированность, кодифицированность, узнаваемость, наличие коммуникативной цели, социальная обусловленность. Под речевым поступком в настоящем исследовании понимается единица коммуникативного поведения, целенаправленного коммуникативного действия, реализуемого на фоне определенного речевого события или жанра, характеризуемого единством интенции и последствий, воспринимаемого и оцениваемого внешним наблюдателем.

Учитывая прагматическую структуру дискурса и тот факт, что коммуникативное поведение ситуативно, мы выделили 8 основных типов коммуникативных ситуаций с точки зрения достоверности/недостоверности коммуникативного поведения.

Типология коммуникативных ситуаций с точки зрения достоверности

Первый и последний типы выделяемых ситуаций принадлежат к полярным ситуациям, характеризующим безусловно достоверное поведение - соблюдение всех условий - и безусловно недостоверное - несоблюдение всех трех условий.

Все ситуации по сути своей амбивалентны. Два исходных условия - искренности и истинности - в различных вариантах могут стимулировать как доверие, так и недоверие со стороны адресата (например, ситуации 1 - 2; 3 - 4; 5 - 8 и 6 - 7).

Шесть типов (2 - 7) относятся к ситуациям с так называемой проблемной достоверностью, поскольку несоблюдение минимум одного условия обуславливает квалификацию данной коммуникативной ситуации как недостоверной (ситуация 4 и 6), в свою очередь ситуации, маркированные доверием со стороны слушающего, и, следовательно, с его точки зрения оцениваемые как достоверные, опять-таки вариативны и могут быть квалифицированы как недостоверные с точки зрения другого слушающего или наблюдателя - субъекта, оценивающего достоверность информации с учетом ситуации, имеющегося языкового опыта, коммуникативной компетенции, позволяющей, в частности, считывать и невербальные сигналы, отправляемые говорящим неосознанно, и многих других факторов.

Представим формализованное описание ситуаций проблемной достоверности. Ситуация 2: Говорящий S искренен (установка на достоверность +), содержание высказывания соответствует действительности (Р = R), слушающий по каким-либо причинам (репутация, авторитет говорящего, степень осведомленности слушающего, результат неверной когнитивной обработки намерений говорящего, неверной интерпретации содержания и т.д.) не верит (доверие -). Прямо противоположной предыдущей является ситуация 5. Говорящий неискренен (установка на достоверность -), его высказывание не соответствует действительности (Р ? R), но адресат в силу ряда причин лингвистического или экстралингвистического плана (коммуникативная некомпетентность, наивность и пр.) верит в искренность и/или находит сообщение правдоподобным и полагает, что Р = R, (доверие +), в результате выносит соответствующий вердикт - достоверно. Ситуация 3. Говорящий искренне (установка на достоверность +) считает, что Р = R (ошибка, добросовестное заблуждение), что в действительности не так, P ? R (истинность -), слушающий знает или уверен, что Р ? R, следовательно, не верит (доверие -), оценивая как недостоверность. В аналогичных исходных условиях (интенция на достоверность +; истинность -), адресат не знает, что Р ? R, верит искренности S (доверие +) и может оценить ситуацию как достоверную (ситуация 4). Ситуации 6 и 7 предполагают введение в заблуждение (установка на достоверность -) с помощью правды, информирования об истинном положении вещей (Р = R), что по различным причинам в одном случае может вызвать доверие (ситуация 6), в другом случае - недоверие (ситуация 7) адресата.

Коммуникативная категория достоверности рассматривается и в рамках стратегического анализа дискурса, для которого немаловажными являются коммуникативные намерения и установки, «висящие» на говорящем и определяющие различные коммуникативные цели дискурса.

Общая установка на достоверное или недостоверное коммуникативное поведение может быть мотивирована различными целями. Типы коммуникативных ситуаций, речевых поступков и жанров, ориентированных на достоверное/недостоверное коммуникативное поведение, объединены нами в две основные группы в соответствии с базовыми интенциями говорящего - гедонистической (установка на развлечение адресата, радость, удовольствие от совместного общения) и утилитарной (извлечение определенной выгоды). Для реализации гедонистической цели служат вранье, байки, небылицы, выдумки, балагурство и др., принадлежащие преимущественно к устному разговорному общению и преследующие не личную корысть, а развлечение.

Утилитарная цель объединяет целый ряд речевых жанров и поступков, которые возможно разделить на две группы с точки зрения базовой интенции. Так, донос, клевета, газетная «утка», диффамация реализуют коммуникативную стратегию дискредитации или «игру на понижение лица» (в терминологии О. С. Иссерс), в то время как лесть, комплимент, бахвальство и отчасти притворство «работают» на повышение лица (своего или адресата). Будучи сложным переплетением интенциональных, когнитивных и нравственных аспектов, ситуации общения бесконечно многообразны, этим объясняется невозможность сведения всех коммуникативных действий, поступков, речевых жанров в единую классификацию с четко обозначенными позициями. В частности, донос не всегда преследует сугубо утилитарные цели, т.е. извлечение выгоды для себя, а является примером законопослушания, в итоге ориентированным на общественное благо. Сплетни также имеют двойственный статус с точки зрения базовой интенции: цели сплетничания могут варьироваться от развлечения, снятия эмоционально-психологического напряжения до дискредитации третьего лица. В диссертационном исследовании проанализированы речевые жанры «байка», «сплетни», «газетная утка», «донос», речевой поступок «клевета».

Байка, реализуемая в рамках охотничьего дискурса, - ядерная форма этого речевого жанра. Рассказывание баек также находит выражение в общем коммуникативном пространстве повседневного общения: 1. На фоне бытового общения байка проявляется в качестве «мужских историй» - рассказов о различных победах, связанных с достижениями на «любовном фронте» - обсуждения количества соблазненных и покоренных женских сердец. Мужские небылицы в основном сконцентрированы на самовосхвалении, преувеличении собственных заслуг. Цель данной разновидности баек определяется как повышение собственного лица, и стратегически близка хвастовству и бахвальству. 2. Циркулирующие в определенной профессиональной среде (актерские, милицейские, армейские, спортивные и мн. др. байки). В данном случае байки предстают как анекдотические пересказы реальных событий, юмористические ситуации, связанные с профессиональной деятельностью, описания недостоверных/частично достоверных приукрашенных забавных историй. Цель профессионально ориентированных баек интерпретируется как гедонистическая.

Возможно различное соотношение вымысла и правды в содержании байки. В основу байки может быть положено реальное событие, дополненное красочными деталями в зависимости от творческого потенциала говорящего и в соответствии с интенцией вызвать эмоционально-эстетический отклик у слушающего. Модификации первоначально достоверной истории могут быть обусловлены многократной повторяемостью байки. Содержание байки может быть полностью вымышленным. Говорящий, стремясь поразить собеседника невероятными фактами, тем не менее претендует на достоверность, либо эксплицируя свою установку на достоверность: Это не выдумка, а чистейшая правда. Хотите верьте, хотите нет, а так оно все и было..., либо снимает с себя ответственность за подлинность, достоверность истории, приписывая авторство третьему лицу: За достоверность не ручаюсь, со слов моего брата….

При оценке достоверности содержания байки адресат опирается на критерий правдоподобия - сходство с жизнью - «это похоже/не похоже на правду, это могло/не могло быть в действительности». Вымысел байки наслаивается на определенную реальность, сходную в некоторой степени с особой реальностью анекдота. С точки зрения прагматического содержания в центре байки находится инвариантная интенция, имеющая два проявления: 1) по отношению к адресату - доставить удовольствие, развлечь, 2) по отношению к адресанту она заключается в намеренной презентации себя в выгодном свете, преувеличенном акцентировании заслуг, целенаправленно формируемом создании привлекательного имиджа в глазах окружающих. Способов реализации второй интенции много (игра слов, красноречие, гипербола, намеренное преувеличение собственных заслуг и т.д.). Независимо от степени достоверности содержания байки, данный речевой жанр создает диалогичность доверительного общения, мотивируемого интеграционной ролью гедонистической интенции и стихии комического, адресат настроен не на верификацию истинности сообщения, а на восприятие последнего как эстетического объекта, получение удовольствия от общения.

Сплетни - специфический речевой жанр, соединяющий в себе фатическую и информационную коммуникацию, сочетающий приятное времяпрепровождение с утолением «информационного» голода. Базовыми функциями сплетни являются: 1) информационная - эффективное получение и распространение сведений, 2) воздействие на партнера с целью коррекции его мнения или поведения, 3) установление и поддержание дружеских отношений [Stirling, 1956; Rosnow, Georgoudi, 1985; Rosnow, 2001].

Сплетни - это своего рода собранная, сохраненная и дополненная информация разной степени достоверности о событиях частной жизни, тематически фокусируемая на повседневных сведениях, «бытовых новостях», ограниченных сферой житейских интересов. Однако, в отличие от бытового разговора, содержание обсуждаемого, как правило, негативно, носит сенсационный характер, по крайней мере, для говорящих, новость как бы заряжена конфликтом.

Сплетничание - коммуникативное событие, представляющее собой закрытый тип доверительного общения, в котором «просвечивают» оппозиции «свой - чужой» и «приватное - публичное» (вовлеченность в процесс обмена сплетнями «своих» и нарушение границы приватного пространства «других»).

В структуре обсуждаемого жанра можно выделить новость - исходный компонент, информацию об имевшем место факте, событии, трансформирующую составляющую с элементами «присочинений» и эмоционально-оценочную составляющую - последующий комментарий.

Сплетничание может служить средством реализации трех типов информации: 1) достоверной, свидетелем чего был непосредственно сам говорящий; 2) частично недостоверной (речь идет о непроверенной информации или об искажении информации в процессе передачи от одного говорящего к другому) или 3) полностью недостоверной, как результата креативной деятельности автора сплетни (в этом случае к сплетне применим термин «фактоид»).

Для доказательства своей искренности и подтверждения достоверности сообщаемого продуценты сплетни прибегают к определенным тактикам идентификации достоверности: показатели эвиденциальности (сама слышала, видела своими собственными глазами), модальные частицы субъективной передачи чужой речи дескать, де, мол, призванные стимулировать доверие со стороны реципиента, упоминание источника информации, обращение к логической последовательности событий, демонстрация своего скептического отношения к достоверности информации: `Верится с трудом, но факт остается фактом', `Я конечно сомневаюсь…', `Я слышала собственными ушами', `Хочешь верь, хочешь нет, а мне сказал сам…', `Я тебе говорю как было', `Посуди сама…' и т.д.

Газетная «утка» - специфический жанр информативного типа, циркулирующий в масс-медийном пространстве и характеризуемый отсутствием фактических оснований, недостоверностью информации, установкой на сенсационность, определенной долей правдоподобия, позволяющими поддерживать интерес адресата. В данном речевом жанре ведущий прагматический принцип СМИ предельно гиперболизирован: достоверность приносится в жертву сенсационности, привлечения внимания и развлекательности.