Восточнославянский мифологический текст: семантика, диалектология, прагматика

Размещено на http://www.allbest.ru/

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ СЛАВЯНОВЕДЕНИЯ

ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЙ МИФОЛОГИЧЕСКИЙ ТЕКСТ: СЕМАНТИКА, ДИАЛЕКТОЛОГИЯ, ПРАГМАТИКА

Специальность 10.02.03. - Славянские языки

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

ЛЕВКИЕВСКАЯ ЕЛЕНА ЕВГЕНЬЕВНА

Москва 2007

Работа выполнена в Отделе истории культуры славянских народов Института славяноведения РАН

Научный консультант - доктор филологических наук Л.А. Софронова

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Т.И. Вендина

доктор филологических наук С.Е. Никитина

доктор филологических наук С.Б. Адоньева

Ведущая организация: Российский государственный гуманитарный университет (Институт лингвистики)

Защита состоится “ ” _______________________2007 г. в 15 час. на заседании диссертационного совета Д 002.248.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Институте славяноведения РАН по адресу: 117334 Москва, Ленинский проспект, д. 32-А. 9 этаж, ауд. 901-902.

С диссертацией можно ознакомиться в Институте славяноведения РАН

Автореферат разослан << >>____________2007 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук Н.М. Куренная

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая диссертация посвящена исследованию восточнославянских диалектных текстов, содержащих один из ключевых и архаичных элементов славянской традиционной картины мира - мифологические представления, функционирующие в традиционной культуре. Эти представления отражают существующую в традиции многоуровневую мифологическую систему (включающую в себя единицы разных уровней - мифологические персонажи, функции, мотивы, сюжеты) и передаются в обществе преимущественно устным путем. Диссертация является логическим продолжением исследований в области этнолингвистического анализа текстов славянской традиционной культуры и выполнена на пересечении нескольких лингвистических дисциплин - этнолингвистики, рассматривающей языковые факты в широком культурном контексте; диалектологии, ставящей целью описание этнокультурных диалектов, и прагматики текста, изучающей текст в коммуникативных условиях его функционирования.

Предметом диссертации является мифологический текст, в рамках которого носитель традиции реализует свои мифологические представления. Осмысление текста как единицы языка и, конкретно, текста, функционирующего в народной культуре, основывается в настоящей диссертации на теоретических подходах к фольклорному тексту, разработанных П.Г. Богатыревым и Р.О. Якобсоном в работе 1929 г. “Фольклор как особая форма творчества”. Богатырев П.Г., Якобсон Р.О. Фольклор как особая форма творчества // Богатырев П.Г. Вопросы теории народного искусства. М., 1971. С. 393-400. Согласно этому подходу, фольклорный текст рассматривается как инвариантная единица языка, реализующаяся конкретными носителями традиции в виде конкретных вариантов в конкретных ситуациях. Такой подход к природе фольклорного текста весьма близок ученым Московско-Тартусского семиотического круга, которые рассматривают текст в виде совокупности вариативных реализаций: “Обычно фольклорный текст представлен во многих вариантах, которые не прямо сводятся к одному прототипу (хотя его и можно построить теоретически), а представляют собой множество вариаций на одну тему, дающих возможность стилистического приближение к некоторому инварианту. Соотношение творческой импровизации и повторения готовых клише, выявляемое при исследовании фольклора, сближает его, с одной стороны, с аналогичными явлениями в устной речи, с другой стороны, - со сходными явлениями в книжных формах словесности...” Иванов Вяч. Вс. О взаимоотношении динамического исследования эволюции языка, текста и культуры // Исследования по структуре текста. М., 1987. С. 5.

Под мифологическим текстом подразумевается такой текст традиционной культуры, который, во-первых, содержит сведения о демонологических явлениях (в самых разных формах их проявления), во-вторых, содержит установку на достоверность этой информации (которая аттестуется как элемент реальности, в отличие от других типов текстов, например, сказки, с их установкой на вымысел); в третьих, реализует эту мифологическую информацию в виде одной из семантических моделей, закрепленных в общественной памяти, и, в четвертых, рассматривается как текст речевого жанра, т.е. как текст, реализующийся в совокупности его жанровых вариантов (быличка, поверье, дидактическое высказывание, обращение к мифологическому персонажу), функционирующий в разных формах бытовой, полуобрядовой и обрядовой речи и воспроизводящийся в ней в определенных тематических, языковых и ситуативных формах. Т.о. понятие мифологического текста оказывается вписанным в несколько различных параметров: семантический, когнитивный (рассматривающий формы познания мира) и коммуникативный.

В соответствии с кругом проблем, выдвигаемых в диссертации, мифологический текст имеет два разных статуса - в одном случае он представляет интерес как та форма, через которую реализуются представления об основных единицах мифологической системы - персонаже и функции, семантика, структура и диалектные особенности которых и являются доминантой исследования в первых трех разделах диссертации. Во втором случае он рассматривается как высказывание, порождаемое в рамках коммуникации в зависимости от целей общения и особенностей коммуникативной ситуации. В зависимости от изменения параметров речевой ситуации меняются способы и механизмы подачи мифологической информации, зависят формы референции к мифологическому персонажу, изменяется количество и качество сведений, сообщаемых в тексте. Коммуникативному аспекту существования мифологического текста посвящен четвертый раздел диссертационного исследования.

Мифологический текст отражает восточнославянскую мифологическую систему через совокупность представлений о мифологических персонажах и мифологических функциях, поэтому эти две единицы, как основные тематические и структурные элементы мифологической системы, наряду с текстом также являются предметом настоящего исследования. От теоретического осмысления персонажа, языковых и структурных форм его воплощения в тексте, от обоснования роли мифологической функции в формировании как отдельного персонажа, так и всей системы в целом, зависит общий подход к мифологическому тексту. В русле исследований Московской этнолингвистической школы под мифологическим персонажем понимается пучок релевантных признаков и функций, скрепленных именем, при этом имя персонажа признается той доминантой, которая обуславливает устойчивость функций и признаков, образующих персонаж. Термин “мифологический персонаж” в настоящей работе используется в двух смыслах - во-первых, как абстрактный инвариант, реализующийся в совокупности конкретных вариантов, представленных в локальных традиции во всем ареале распространения представлений о персонаже, во-вторых, на эмпирическом уровне, как конкретный вариант, реализующийся в микротрадиции в мифологических текстах. Такое понимание мифологического персонажа связано с двумя его важными характеристиками: сложной структурой персонажа как совокупности формирующих его более мелких единиц - мифологических функций, и диалектностью персонажа, обусловленной тем, что в разных локальных ареалах один и тот же персонаж включает в себя неодинаковый набор функций.

Под мифологической функцией, как минимальной единицей мифологической системы, понимается маркированное и устойчиво сохраняющееся в традиции действие персонажа, наделенное определенным значением, вместе с закрепленной за этим действием совокупностью признаков (локативных и темпоральных), характеризующих обстоятельства, при которых оно реализуется. Например, характерное действие домового в восточнославянской традиции “давить, душить спящего человека” может наделяться разным значением: в одном случае, - “давить человека с целью предвещения будущего”, в другом, - “в наказание давить человека, нарушившего какой-либо запрет”, в третьем, - “давить, выражая свою демоническую природу”. Во всех случаях эта функция связана с устойчивыми обстоятельствами (домовой давит/душит спящего, преимущественно ночью) и известна во всем ареале распространения персонажа.

Основная цель диссертации связана с аналитическим описанием восточнославянского мифологического текста как основной формы сохранения и передачи мифологических представлений в традиции. Анализ осуществляется одновременно на пересечении нескольких точек зрения - этнолингвистики, диалектологии и теории прагматики текста. Поставленная в диссертации цель подразумевает: во-первых, теоретическое обоснование двух основных инвариантных единиц восточнославянской мифологической системы - мифологического персонажа и мифологической функции, в том числе анализ их структуры, семантики, способов языкового выражения в диалектном тексте с этнолингвистической точки зрения. Во-вторых, обоснование диалектного описания мифологической системы, включая этнолингвистическое картографирование одного из персонажей этой системы. В третьих, анализ функционирования различных мифологических рефлексов (персонажа, функции, мотива, сюжета, ритуала) литературными текстами разных жанров и исследование способов их адаптации и интерпретации в авторском контексте. В четвертых, - изучение мифологического текста в рамках речевого общения, описание характеристик коммуникативной ситуации, в которой произносится текст (целей высказывания, места, времени, статуса участников общения и др.) с точки зрения теории речевых актов, описывающей особенности порождения и функционирования текста в его коммуникативной среде.

Актуальность темы исследования. Одной из актуальных задач современной науки является изучение славянского мифологического текста с точки зрения его структуры, семантики, классификации содержащихся в нем мифологических представлений, ареального распространения разных элементов мифологической системы, а также функционирования разных жанровых вариантов мифологического текста как в устной речевой коммуникации, так и в виде заимствований в литературе. В современных условиях, когда мифологические представления продолжают сохраняться и развиваться в иной культурной ситуации по сравнению с традиционным дискурсом, значительный интерес представляет эволюционный потенциал мифологических текстов и содержащихся в них верований, а также новые коммуникативные условия, в которых осуществляется их порождение и передача. Об этом свидетельствует значительное количество исследований, появившихся в последние годы и посвященных данной проблеме Веселова И.С. Жанры современного городского фольклора. Повествовательные традиции. Канд. дис. фил. наук. М., 2000.. Настоящая диссертация содержит анализ именно тех элементов восточнославянской мифологической системы, которые позволяют апробировать новые подходы к мифологическому тексту.

Описание существующих в языковой традиции способов выражения мифологических представлений позволяет значительно расширить привычные представления о мифологическом персонаже как о “существе”, “субстанции”. Анализ аутентичных текстов, порождаемых носителями традиции убедительно показывает, что зачастую мифологический персонаж имеет закрепленные в традиции предикативные формы выражения в тексте, а его имя представляет собой глагольную конструкцию. Такой подход к представлению о мифологическом персонаже позволяет решить актуальную проблему классификации элементов славянской мифологической системы, поскольку дает возможность включить в классификацию мифологические элементы, по-разному выраженные в тексте. Не менее важной для современной диалектологии является выработка методов этнолингвистического картографирования мифологических персонажей и мифологических функций, чему посвящен второй раздел диссертации. Прагматика текста - одна из наиболее динамично развивающихся лингвистических дисциплин, в настоящее время все чаще обращается к изучению речевых форм традиционной культуры. Данное исследование позволяет показать, как владение жанровыми разновидностями мифологического текста в различных коммуникативных условиях дает возможность носителю традиции осуществлять передачу социально значимой информации в тех или иных языковых формах в зависимости от целей, которые стоят перед адресантом в конкретных коммуникативных условиях.

Научная новизна и теоретическая значимость диссертации. Принципиальной новизной исследования является предложенный в диссертации комплексный методологический подход к материалу, благодаря которому впервые славянская мифологическая система на всех ее уровнях (от мифологической функции и персонажа до текста) представлена как объект лингвистического изучения. Настоящая работа позволяет по-новому рассмотреть славянскую мифологическую традицию. Это касается как самого предмета исследования, так и выбранных методов и подходов, а также способов отбора и предварительной обработки материала. Впервые мифологический текст в совокупности его речевых реализаций выделяется как самостоятельный объект исследования. Абсолютно новым представляется компьютерный метод обработки материала по разработанному единому алгоритму описания мифологических текстов, результатом чего стала электронная База данных “Славянские мифологические персонажи” и содержащиеся в ней словари мифологических имен, признаков и функций - накопленный и описанный в ней материал послужил источниковедческой основой для настоящей диссертации. Впервые в современной научной практике восточнославянская мифологическая система, существующая в традиции в совокупности мифологических текстов, подвергается анализу с точки зрения сразу нескольких лингвистических методов - этнолингвистического, диалектного и прагматического, что позволяет одновременно исследовать разные уровни мифологической системы - от самой низшей (мифологической функции) до самой высшей - мифологического текста, существующего в совокупности речевых жанров. Принципиальная новизна диссертации проявляется и в том, что мифологический текст анализируется в его коммуникативном аспекте, что позволяет выделить параметры разговорной ситуации, от которых зависят структура текста, способы референции к мифологическому персонажу, языковые формы передачи мифологической информации. Впервые наряду с мифологическим текстом, функционирующим во взрослой среде подвергаются прагматическому изучению и тексты детской мифологии (т.н. “страшные рассказы”), при этом описываются коммуникативные условия существования таких текстов и предлагается гипотеза, объясняющая генезис детской мифологической традиции.

Представляется важным подчеркнуть теоретическую значимость диссертации в следующих отношениях:

- В диссертации выработан единый подход к изучению мифологического текста, функционирующего в восточнославянских традициях, благодаря чему появилась возможность построения единой классификации всех без исключения элементов мифологического знания в любых языковых формах их воплощения. При этом в диссертации во многом уточняются теоретические принципы и аналитические методы этнолингвистического исследования. Демонстрируются преимущества комплексного подхода к изучению восточнославянской мифологической системы, лежащего на пересечении нескольких лингвистических методов;

- Возможности выработанного подхода позволяют по-новому подойти к проблемам этнодиалектного картографирования разных элементов славянской мифологической системы, в том числе к картографированию мифологического персонажа. Созданные в рамках исследования диалектные карты, посвященные одному из восточнославянских мифологических персонажей (домовому), показывают, что ареальное членение представлений о персонаже возможно выявить только при картографировании каждой из отдельных мифологических функций, составляющих мифологический образ;

- Предложенный в исследовании подход позволяет анализировать мифологические представления не только в аутентичных диалектных текстах, но и в текстах различных литературных жанров, где они функционируют в качестве заимствованной “чужой речи”;

- Применение прагматического анализа к мифологическому тексту акцентирует внимание на коммуникативных условиях передачи в обществе мифологических представлений, т.е. представляет коммуникацию как вид социальной деятельности. Это позволяет понять социоязыковые механизмы выражения мифологического знания в ритуальных и повседневных речевых практиках.

- Исследуемый материал дает возможность проследить коммуникативные условия порождения мифологических текстов в русской, белорусской и украинской разговорной и ритуальной речи. Данное исследование и его результаты могут быть полезны и для диахронного анализа традиции, для реконструкции древних состояний славянской традиционной культуры.

Круг задач, поставленных в диссертации, определяется двойственным подходом к мифологическому тексту как к основному объекту анализа. С одной стороны, сюда включаются задачи, связанные с функционированием в тексте мифологического персонажа и мифологической функции, а с другой, - задачи, связанные с функционированием самого мифологического текста как высказывания в рамках коммуникации и реализации его в разных жанровых формах в зависимости от коммуникативных особенностей ситуации.

К первой части поставленных задач относится этнолингвистический анализ мифологического текста, который включает в себя: 1. Теоретическое описание “устройства” основной единицы мифологической системы - мифологического персонажа как инварианта, который реализуется в конкретных ареалах в совокупности своих вариантов, а в языке может иметь различные формы выражения от субстантивных до чисто предикативных; 2. Теоретическое обоснование понятия мифологической функции как минимальной единицы мифологической системы и составной части мифологического персонажа, а также описание механизмов и языковых форм ее реализации в восточнославянских диалектных текстах. Ставится задача показать приоритет мифологической функции как наиболее устойчивой самостоятельной единицы, активно участвующей в формировании как мифологического персонажа, так и всей мифологической системы в целом. Составной частью этой задачи является апробация предложенных теоретических подходов к мифологическому персонажу и функции в восточнославянской мифологии на примере нескольких фрагментов восточнославянской мифологической системы - инвариантное описание мифологического персонажа, приносящего в дом богатство (демона-обогатителя); инвариантное описание мифологической функции, присущей ряду восточнославянских персонажей “вступать в любовную связь с человеком”; инвариантное описание устойчивых языковых форм воплощения в восточнославянском ареале мифологического персонажа, пугающего путника, сбивающего его с дороги (т.н. страха); 3. Этнолингвистическое картографирование и диалектное описание одного из наиболее распространенных восточнославянских мифологических персонажей - домового как совокупности устойчивых признаков и функций, имеющих свои диалектные реализации во всем ареале распространения представлений о персонаже. 4. Анализ функционирования в литературных текстах мифологических элементов традиционной культуры как различных модификаций “чужой” речи в рамках авторского контекста на основе предложенного в диссертации подхода к мифологическому персонажу.

Решение поставленных теоретических задач позволяет описать восточнославянскую мифологическую традицию как целостную многоуровневую систему, начиная от ее первичных, наименьших единиц (функции и персонажа), кончая ее высшим уровнем - мифологическим текстом, в котором реализуются все остальные элементы. Выработанный в рамках диссертации подход к изучению разных единиц мифологической системы позволяет решить одну из главных задач, стоящих в настоящий момент перед исследователями славянской мифологической традиции - построить полную классификацию персонажей народной демонологии независимо от языковых форм их воплощения в тексте. Такой подход позволяет показать, что одна и та же мифологическая функция, обладающая одной и той же семантикой, в зависимости от локальной традиции может реализовываться в персонажах различной структуры. Например, известная во всем восточнославянском ареале функция “пугать путника, чудиться ему, сбивать его с пути” в западных частях восточной Славии реализуется в виде субстантивированных персонажах, называемых “страхами”, а на востоке ареала - в виде предикатов, обозначаемых безличным глагольными конструкциями типа “чудиться”, “казаться” и др.

Ко второй части задач, стоящих в данном исследовании, относится прагматический анализ мифологического текста (его порождения и функционирования в традиционной среде) как высказывания с точки зрения его существования в условиях коммуникации. Подобный анализ подразумевает: 1. Описание коммуникативной ситуации порождения и передачи мифологических текстов, которая включают цели рассказывания, статус рассказчика и адресата, место, время, обстоятельства коммуникации. В рамки анализа входит выделение специфических характеристик той коммуникативной сферы, в которой формируется и существует мифологический текст, как сферы диалогической, а не монологической, что определяет особенности структуры текста и языковых способов выражения мифологических представлений; 2. Теоретическое описание различных речевых жанров (былички, страшилки, поверья, дидактического высказывания, обращения к мифологическому персонажу), которые являются жанровыми вариантами мифологического текста в диалектной речи в зависимости от целей, ради которых он рассказывается, и обстоятельств коммуникации. 3. Анализ специфических способов выражения мифологических представлений в текстах разных речевых жанров, в том числе исследование способов референции к мифологическим явлениям, о которых повествуется в тексте.

Подходы и методы. Принципиальной новизной диссертации является комплексный подход к мифологическому тексту, призванный представить восточнославянскую мифологическую систему на пересечении трех различных методов - этнолингвистического, диалектологического и метода прагматики текста. К традиционным лингвистическим дисциплинам, используемым в работе, также примыкают методы, которые лежат на границе с другими филологическими дисциплинами - фольклористикой, лингвистическим анализом структуры текста, поэтикой, литературоведением.

В первом разделе диссертации использован этнолингвистический подход к материалу, основные положения которого были первоначально сформулированы в ряде трудов Д.К. Зеленина См., в частности, Зеленин Д.К. Избранные труды. Очерки русской мифологии. Умершие неестественной смертью и русалки. М., 1995. и разработаны кругом исследователей Московской этнолингвистической школы под руководством Н.И. Толстого. Специфика этнолингвистического метода исследования, по словам Н.И. Толстого - “слово, возникшее и функционирующее в этнической среде, в сфере народной культуры”. Представителями этого направления был выработан единый алгоритм описания мифологического персонажа как смыслоразличительного инварианта, разработан метод реконструкции архаичных состояний мифологической системы на основе синхронного анализа материала, принадлежащего к поздним этапам развития славянской традиции. В рамках этой школы был выдвинут постулат о неравномерности развития разных ареалов, в результате чего было выдвинуто и апробировано на широком материале положение о диалектном описании славянской традиционной культуры. Наряду с методами этнолингвистики в исследовании используются некоторые фольклористические методы, в частности, теория фольклорной функции В.Я. Проппа, постулат об эмических и этических единицах фольклора А. Дандеса, теоретические разработки в области жанра былички Э.В. Померанцевой и др.

Диалектный метод изучения славянской мифологической системы наряду с методом этнолингвистического картографирования, с одной стороны, является частью общей лингвистической диалектологии, а с другой, - был разработан и применен по отношению к элементам славянской традиционной культуры в рамках этнолингвистического подхода. Теоретической основой для диалектного описания элементов славянской традиции послужил постулат о существовании этнокультурных диалектных ареалов наряду с ареалами языковыми. Принципы этнолингвистического картографирования были разработаны Н.И. и С.М. Толстыми при работе над проектом Полесского этнолингвистического атласа.

Метод структурного анализа текста наряду с этнолингвистическим подходом и элементами литературоведческого анализа использованы для исследования мифологических рефлексов в литературных текстах разных жанров.

Одним из наиболее важных методов, использованных в диссертации, является метод прагматики текста, впервые в отечественных исследованиях применяемый по отношению к славянскому мифологическому тексту. Согласно этому методу, мифологический текст рассматривается как элемент разговорной коммуникации, а его структура, семантика, способы языкового выражения мифологических представлений, в том числе и способы референции зависят от коммуникативных условий порождения текста.

Важной особенностью работы является то, что каждый из трех основных подходов обусловил свои приоритеты изучения - преимущественным объектом этнолингвистического изучения стал мифологический персонаж; объектом диалектного подхода является мифологическая функция (в соотношении с именем персонажа), приоритетной единицей прагматического исследования выбран мифологический текст. При исследовании трех разных единиц мифологической системы (персонажа, функции и текста), через которые выражаются мифологические верования, на пересечении трех указанных методов возникает новое представление об устройстве традиционного мифологического знания, формах его функционирования в разговорной среде и способах его языкового выражения. Необходимость именно такого подхода определяется логикой всего предшествующего этапа развития научных исследований в области изучения славянской мифологической системы, подготовившей тот корпус задач, методов и подходов, который сформировался в этой сфере знания.

Рассматриваемый в диссертации текстологический материал отражает поздний этап развития мифологических представлений (вторая половина XIX - конец XX в.), который однако может рассматриваться как вполне самостоятельный объект научного анализа, т.к. он позволяет изучить языковые способы сохранения и передачи культурной информации в течение достаточно длительного периода развития традиции (примерно полтора века), когда она уже находилась под целенаправленным научным наблюдением.

Для исследования отбирались преимущественно диалектные тексты из трех восточнославянских ареалов - Русского Севера, северо-западных областей России, Полесья и украинских Карпат (выборка составляет более 3000 текстов разных речевых жанров, содержащих сведения о 140 мифологических персонажах из 315 сел, охватывающих более 40 областей Восточной Славии). Учитывая то обстоятельство, что немалая часть источников XIX - начала XX в. содержит не автохтонные тексты, записанные от информантов, а лишь этнографическое описание традиции, при сборе материала были использованы источники нескольких видов. 1. Архивные этнографические, фольклорные и лексические материалы, в том числе полесские, карпатские и севернорусские экспедиционные материалы, хранящиеся в Полесском архиве Отдела этнолингвистики и фольклора Института славяноведения РАН; экспедиционные материалы фольклорного кабинета РГГУ, экспедиционные материалы фольклорного кабинета Воронежского университета; материалы Архива Института польской филологии Университета Марии Кюри-Склодовской (Люблин); 2. Опубликованные этнографические и фольклорные описания, публикации экспедиционных материалов, содержащие сведения по восточнославянской мифологии, в том числе корпус исследований, послуживший источником для создания этнолингвистического словаря “Славянские древности”; 3. Собственный полевой материал из Пинежского, Онежского и Каргопольского районов Архангельской области, Мостисского и Старосамборского районов Львовской обл., Верховинского, Раховского и Ужгородского районов Закарпатской области, Путильского района Черновицкой обл., Луквицкого, Долинского, Городенковского, Рожнятовского районов Ивано-Франковской обл. 4. Лингвистические источники - общеязыковые, диалектные и областные словари русского, украинского и белорусского языков и лексикологические исследования. 5 Картографический материал, в том числе пробные карты для “Полесского этнолингвистического атласа”.

Важными источником для исследования послужили электронные Базы данных, разработанные и подготовленные при участии автора: База “Полесский архив” (содержит сведения из 45 сел Полесья) и База “Славянские мифологические персонажи”, подготовленная коллективом сотрудников под руководством автора и включающая в себя 2422 единицы информации о мифологических персонажах (диалектные тексты из Полесья, Русского Севера, украинских Карпат, болгарский и сербский сравнительный материал), обработанные по единому алгоритму аналитического описания, а также составленные на основе этих текстов лексический словарь, содержащий названия мифологических персонажей, списки мифологических функций, релевантные признаки персонажей (генезис персонажа, время, место появления, облик, атрибуты), а также основные мотивы, связанные с теми или иными персонажами Славянские мифологические персонажи / сост. Л.Н. Виноградова, Е.Е. Левкиевская, А.А. Плотникова // CD-ROM. М., 2000..

Практическая ценность исследования. Совокупность методов и подходов к исследованию восточнославянского мифологического текста, разработанных и предложенных в диссертации, может быть использования для описания и классификации всех славянских мифологических традиций. Результаты работы по картографированию одного из персонажей восточнославянской мифологической системы представляют практическую ценность для дальнейшего диалектного анализа славянской традиционной культуры, для создания диалектных карт и атласов как отдельных славянских ареалов, так и атласа всей славянской мифологической традиции. Исследование коммуникативных условий существования мифологического текста в его разных речевых воплощениях позволит активизировать прагматическое изучение как славянских ритуальных речевых практик, так и сопредельные с ними жанры разговорной и ритуальной речи. Используемый в диссертации материал и теоретические положения могут быть положены в основу лекционных курсов, методических и учебных пособий по изучению текстов славянской традиционной культуры.

Апробация результатов исследования. Основные положения работы сообщались на международных и российских конференциях и конгрессах. Среди них: III Международный Конгресс Диалектологов и Геолингвистов (Люблин, 20-25 июля 2000 г.); Международная конференция “Речевой этикет: семантика и прагматика” (Москва, РГГУ. 21-22 октября 2002); Толстовские чтения. (Москва, Институт славяноведения РАН. 13-17 мая 2003 г.), “Славянский мир: общность и многообразие”. Дни славянской письменности и культуры. (Воронеж. 24-25 мая 2003); XIII Международный съезд славистов (Любляна. 15-21 августа 2003 г.); “Формальные методы анализа и дескрипции фольклорного текста”. Международная летняя школа (Псков. 1-11 мая 2004 г.); “Семиотика фольклора”. Международная осенняя школа (Переславль-Залесский. 1-9 ноября. 2004 г.); “Мифология как система”. Международная весенняя школа по фольклористике (Переславль-Залесский. 29.04-10.05. 2005); Международная конференция “Полевая этнография” (Санкт-Петербург. 3-4 декабря 2004 г.); I Всероссийский конгресс фольклористов (Москва - Снегири. 1-6.02. 2006); I Российский Культурологический съезд. (Санкт-Петербург. 25-29.08.2006); Международная конференция “Скрытые смыслы в языке и коммуникации” (Москва. 23-24.10.2006); “Концепт жизни и смерти в славянских культурах” (Москва. 29-30.05.2007). Результаты исследования были обсуждены на заседании Отдела истории славянских культур Института славяноведения РАН, а также отражены в публикациях по теме диссертации.

Структура и краткое содержание диссертационного исследования.

Диссертация состоит из Введения, теоретической части, четырех разделов, Заключения и библиографии. Каждый из разделов посвящен одному из четырех аспектов изучения мифологического знания: первый раздел - структуре и семантике мифологического персонажа и мифологической функции; второй раздел - диалектному распределению ряда мифологических представлений на восточнославянской территории; третий раздел - функционированию мифологических рефлексов в литературном тексте; четвертый раздел - особенностям порождения и передачи мифологического текста в сфере разговорной коммуникации. Каждый раздел открывается преамбулой, в которой излагаются основные теоретические положения, касающиеся проблем, рассматриваемых в данном разделе. Разделы состоят из самостоятельных глав, посвященных отдельным аспектам, заявленным в диссертации.

Первый раздел диссертации “Мифологический персонаж: соотношение функции и имени” вводит и раскрывает понятие мифологического персонажа. Он посвящен изучению семантики и структуры мифологического персонажа, а также мифологической функции, как единицы, которая формирует мифологический персонаж.

В первой главе первого раздела “Мифологический персонаж как единица мифологической системы” рассматриваются теоретические проблемы, связанные с основными единицами, на уровне которых реализуются мифологические представления - мифологическим персонажем и мифологической функцией. Для возможностей построения гибкой и полноценной классификации мифологических элементов важно, как “устроен” мифологический персонаж, в каких устойчивых языковых формах в тексте выражается представление о нем.

От понимания того, в каких языковых формах может выражаться представление о мифологическом персонаже в диалектных текстах, зависит, что персонаж представляет собой как единица мифологической системы и как он соотносится с другими единицами системы, главным образом, с мифологической функцией; через какие номинативные и предикативные формы персонаж способен выражать себя в тексте; какова роль имени персонажа для его устойчивого сохранения как в системе, так и в конкретных текстах. Предлагаемые подходы к решению этой проблемы связаны с историей становления представлений о стандартных базовых единицах мифологической системы. В главе рассмотрены идеи В.Я. Проппа, связанные с понятием функции, теории американского фольклориста А. Дандеса об эмических единицах (инвариантах, аналогичных фонеме или морфеме) и этических единицах (конкретных реализациях, подобных алломорфу или аллофону).

Установленная аналогия в структуре лингвистических и нелингвистических единиц обусловила три важных положения для изучения традиционных текстов: во-первых, по аналогии с анализом “нижних” слоев языка были выделены два уровня, на которых можно вести анализ текстов - обобщенный, структурный уровень (“эмический”, по терминологии Дандеса) и конкретный уровень текстового воплощения (“этический”). Во-вторых, были выделены единицы, соответствующие каждому уровню: абстрактная единица мотифема (соответствующая пропповской функции и аналогичная фонеме и морфеме) и ее конкретная реализация - алломотив (по аналогии с аллофоном и алломорфом). В третьих, для исследователей стали очевидными изоморфный принцип устройства разных слоев культуры и продуктивность применения к ним лингвистических методов. На основе предложенных подходов рассматривается понятие мифологического персонажа как смыслоразличительного инварианта и как его конкретной реализации, а также определяется соотношение персонажа с другой смыслоразличительной единицей мифологической системы - мифологической функцией. Последняя представляет собой минимальную единицу мифологической системы, которая осмысляется как маркированное и устойчиво сохраняющееся в традиции действие персонажа, наделенное определенным значением, вместе с закрепленной за этим действием совокупностью признаков, характеризующих обстоятельства, при которых оно реализуется. восточнославянский мифологический текст персонаж

В первой главе первого раздела изложена также история взглядов на мифологический персонаж, выработанных представителями разных научных школ - Д.К. Зелениным, К. Мошиньским, представителями Московской этнолингвистической школы. Для предлагаемого в диссертации подхода к мифологическому персонажу важны идеи К. Мошиньского, который впервые сформулировал современное определение мифологического персонажа как пучка релевантных функций и признаков, и дал теоретическое осмысление мифологического персонажа как инварианта, существующего в виде совокупности конкретных вариантов на территории его распространения Завершается глава анализом круга проблем, связанных с именем мифологического персонажа как обобщенной смыслоразличительной единицы и как конкретного варианта, существующего в совокупности текстов определенной микротрадиции.

Представленные в первой главе теоретические положения о мифологическом персонаже как инварианте и реализации его в совокупности вариантов находят практическое применение во второй и третьей главах первого раздела, посвященных конкретному семантическому анализу двух фрагментов восточнославянской мифологической системы.

Во второй главе первого раздела “Мифологический персонаж-обогатитель и его реализации в восточнославянском ареале” рассматривается семантика восточнославянских представлений о демоне-обогатителе (персонаже, который выводится из яйца или добывается другим способом для того, чтобы приносить своему хозяину богатство, украденное у других). В главе анализируется совокупность вариантов этого персонажа, известных в разных диалектных ареалах - в русской традиции, в Полесье, на украинских Карпатах и сопредельных западнославянских территориях. Выделяются дифференциальные признаки этого персонажа по следующим параметрам: обязательность/необязательность присутствия в доме, статус в доме (слуга/хозяин), способы получения демона-обогатителя (выведение из петушиного яйца, яйца черной курицы, последнего/первого яйца, снесенного курицей, получение из мертворожденных детей или выкидышей, покупка у “знающих” людей, случайное обретение на дороге, заключение союза с нечистой силой и др.). Подробно анализируются имеющиеся варианты основного мотива, связанного с этим персонажем, - “выведение демона из петушиного яйца”, известные в восточнославянском ареале и за его границами (у южных, западных славян, в средневековой европейской традиции). Осмысление обстоятельств получения персонажа (запрет мыться, креститься, общаться с внешним миром, слышать колокольный звон для того, кто выводит этот персонаж), время, в течение которого его выводят (семь недель, сорок дней), место выведения (обычно, печь, запечье, пустой дом) позволяют трактовать семантику этого мотива как способ вызывания персонажа с “того света”. Рассматриваются также все варианты способов избавления от него. Приведенные материалы показывают, что большинство способов избавления от мифологического персонажа-обогатителя, а также яйца, в котором он содержится, прочитывается как способы возвращения его на тот свет: его сжигают, сплавляют по воде, относят на девятую межу, перекидывают через дом, заключают внутрь дерева. В главе подробно рассматривается основная функция персонажа - воровство богатства для своего хозяина, которая позволяет сопоставить демона-обогатителя с рядом других персонажей, отнимающих богатство (здоровье, жизненную силу) у других людей, - ведьмами, колдунами, вампирами, ходячими покойниками. Проведенный анализ всех релевантных признаков и функций персонажа позволяет реконструировать первоначальную семантику демона-обогатителя как “нечистого” покойника, искусственным образом вызываемого с “того” света.

В третьей главе первого раздела “Мифологический любовник/любовница как инвариант и его реализации в карпатском ареале” подвергается анализу мифологическая функция “вступать в любовную связь с человеком”, которая воплощается в ряде как мужских, так и женских персонажей в карпатоукраинской традиции. Карпатский материал сопоставляется с соответствующими южно- и восточнославянскими сюжетами, которые позволяют выявить общеславянские и локальные реализации данной функции. У восточных славян существует ряд мифологических существ, для которых любовная связь с человеком является главной, основополагающей (а иногда и единственной, как, например, для змея-любака) функцией. В карпатской мифологии к их числу, относятся из мужских персонажей умерший муж или возлюбленный, приходящий к живой женщине, т.е. речь идет об умерших до срока, не изживших своего века покойниках, которых причисляют к разряду “нечистых”, а также летающий змей или просто черт. Соответствующие женские персонажи фигурируют в разных местах карпатского ареала под различными названиями: богыня, дiка бба, пэрэлэстныца, лтавэц'а, noвimpл'a, бiсэц'а, н'вка, мйка, лiсн и др., однако по своим характеристикам являются частными вариантами одного и того же образа и также являются демонологическими реализациями умерших до срока покойников. Исследуемая карпатская функция имеет многочисленные варианты в других славянских традициях. У восточных славян (здесь и далее -- за исключением карпатского ареала) подобные сюжеты связаны с демоническими существами типа змея-любака, налёта, любостая, огненного змия и под., которые под видом умершего или отсутствующего любимого человека прилегают к женщине. Эта функция имеет довольно точные параллели в южнославянских традициях. Близость карпатских персонажей типа витреницы сербским и болгарским самовилам и самодивам отмечалась многими исследователями. Любовь мифологического персонажа к человеку осмысляется в мифологической традиции как патология, а возможность контакта, в том числе и сексуального, между демоном и человеком представляется как результат нарушения человеком правильного ритуального поведения (в частности, плакать по мужу во время похорон, отзываться на чужой голос, брать без благословения найденную на дороге вещь и т.д.). Анализ карпатоукраинского материала, а также сравнение его текстами других восточнославянских ареалов и южнославянской традицией позволяет сделать вывод: «любовь» мифологического существа к человеку однозначно прочитывается как вариант вампиризма, в результате которого жертва теряет силу, здоровье, сохнет, желтеет и быстро умирает.

Четвертая глава первого раздела “Мифологический персонаж на шкале субстантивности/предикативности” посвящена решению вопроса: каковы языковые средства, с помощью которых выстраивается мифологический персонаж в тексте? Почему одна и та же мифологическая функция в одних ареалах реализуется в виде субстантивного образа, в других - в виде предиката, а в третьих - в виде переходных форм от субстанции к предикату? Анализ полевых материалов и опыт общения с информантами подтверждает существование ощутимой разницы между логикой собирателя, который строит свои вопросы о мифологических элементах традиции как о “существах” (“Кто такая русалка?”; “Как выглядит дух, который гоняет по ночам корову?” и под.), и логикой носителя традиции, который прежде всего характеризует персонаж через его основные функции и только во вторую очередь (часто под давлением собирателя) осмысляет его как “существо”, имеющее определенные признаки. В результате анализа материала выстраивается условная шкала субстантивности/предикативности, по которой можно классифицировать мифологические персонажи, воплощающиеся в разных формах - от "субстанции" до предиката. В первую группу входят легко вычленяемые и хорошо изученные персонажи, занимающие центральное и наиболее устойчивое место в системе, обладающие большим количеством признаков, функций, мотивов и сюжетных линий. Эти мифологические элементы в наибольшей степени оформлены в текстах как “существа” (они имеют конкретный облик человека, животного, предмета) и обладают наибольшей степенью субстанциональности. Вторую группу представляют персонажи, равные одной конкретной функции, например: сбивать человека с дороги; мучить по ночам скотину. Эти персонажи интересны тем, что наглядно демонстрируют приоритет в мифологической системе функции над ее “персонажной”, предметной оформленностью. Чаще всего в эту группу входят функции, которые в одних ареалах “прикреплены” к персонажам первой группы, а в других существуют как самостоятельные единицы мифологической системы. Например, способность сбивать человека с дороги, заставлять его блуждать в русской традиции приписывается лешему, в польской - бледным огонькам - т.е. персонажам, у которой помимо указанной, есть еще и другие функции, а в западноукраинской традиции эта функция существует самостоятельно и осмысляется как отдельный персонаж, часто называемый блуд, блудник. В третью группу относятся персонажи с ослабленной, но все-таки сформированной субстанциональностью, признаками чего обычно служат отсутствие четкого образа (то, что иногда называют “нульморфным” образом) и отсутствие индивидуального имени - вместо него информанты используют общие, “родовые” имена нечистой силы - черт, злой дух, нечистый и пр., которые они обычно называют под давлением собирателя. Персонажи четвертой группы представляют собой разновидность персонажей предыдущей группы с еще более ослабленной субстанциональностью. Они наделены одной-двумя общими функциями (пугать, вредить, приносить зло), их генезис неизвестен, а их действие часто приурочено к какому-либо конкретному хронотопу (вредят только вечером или ночью, только на определенном участке дороги, на мосту или в овраге и т.д.). Их ослабленная субстанциональность обычно характеризуется местоимениями среднего рода (оно, что-то, это) и неопределенно-личными и безличными глагольными конструкциями. К ним примыкают персонажи пятой группы с почти несформированной субстанциональностью, функции которых обозначаются почти исключительно безличными конструкциями типа "пугает", водит", "привиждается" и т.д. Представленный материал наглядно показывает приоритет предикативной составляющей персонажа над субстантивной в структуре славянского мифологического персонажа. Такую особенность "устройства" персонажа можно объяснить тем, что коллективное знание о персонаже в славянской традиции реализуется не в виде “биографии” (как в классических мифологиях), а в виде характерного, узнаваемого поведения персонажа, его типичных действий и поступков, т.е. через совокупность его функций.

В пятой главе первого раздела “Безличные и личные формы мифологического персонажа (на примере представлений о “страхах”)” на конкретном примере рассматриваются теоретические положения о субстантивных и предикативных воплощениях персонажа, изложенные в предыдущей главе. В качестве примера выбран один из фрагментов восточнославянской мифологии - представления о “страхах” - демонической силе (часто безличной), которая встречает путника на дороге, принимая разные образы (человека, животного, птицы) пугает его, преследует, сбивает с дороги. Важным представляется характерное сочетание функций, через которые персонажи такого рода себя проявляют. Наиболее постоянная из них - способность произвольно являться, показываться, демонстрировать свое присутствие человеку и столь же произвольно исчезать. Как правило, эта функция сочетается со способностью персонажа негативно воздействовать на психическое и ментальное состояние человека, вызывать у него страх, панику, растерянность. На западе восточнославянского ареала (и далее - в западнославянской традиции) этот персонаж чаще всего предстает в текстах как субстантивированный образ, а его наименования выражены преимущественно отглагольными существительными: страх, ляк, ляковка, пуджало и под. Вторым способом номинации таких персонажей являются неопределенно-личные глаголы 3 л. ед. ч., обозначающие персонаж по его главной функции: (что-то, кто-то, нечто) лякае, пужае, водэ. Подобного рода предикативные конструкции распространены, главным образом в украинско-белорусском ареале, особенно в Полесье, а также в западнославянской традиции, где подобные предикативные конструкции выступают в качестве синонимов именным формам номинации и часто встречаются вместе с ними в рамках одного текста. Третий способ обозначения подобного рода персонажей наиболее распространен в русской традиции, хотя (в гораздо меньшей степени) встречается и в украинско-белорусском Полесье. Это безличные предикативные конструкции с возвратными глаголами типа: казаться, чудиться, видеться, мерещиться и т.д. Если провести условный вектор по горизонтали от западно- и восточнославянского пограничья через Украину и Белоруссию к русскому ареалу, то по мере продвижения с запада на восток при обозначении интересующих нас демонологических явлений уменьшается доля именных номинаций и возрастает доля неопределенно-личных, а затем и безличных предикативных конструкций, при чем номинация с помощью безличных возвратных глаголов характерна преимущественно для русской традиции. Различие способов номинации мифологических явлений отражает психологическую меру познаваемости разных фрагментов мифологической системы, способность человека не просто заметить некое демонологическое явление, но и осмыслить его. В тех случаях, когда подобные персонажи называются именем существительным (типа: страх, ляк, пуджало и пр.), они мыслятся как слабо персонифицированные, но все же существа, которые осмысляются как определенный класс демонов, объединенных общностью имени, а действия, направленные на устрашение человека и воздействие на его ментальную сферу, представляются как непосредственный результат деятельности этих существ. Безличные же конструкции типа: чудится, мерещится, грезится, снится, видится, кажется и др. указывает на неспособность человека осмыслить странные демонологические явления, классифицировать их, понять их природу. Сравнение современных записей и русских текстов начала XX в., содержащих сведения о рассматриваемом персонаже, позволяют сделать осторожное предположение, что в русской традиции за текущее столетие произошел ощутимый сдвиг в номинации исследуемых демонологических явлений от общей для восточнославянской и западнославянской традиции синонимии именных и предикативных форм наименования в начале XX века - к преобладанию предикативных безличных и неопределенно личных конструкций к его концу. На западе же восточнославянского мира и в западнославянских традициях ситуация столь значительно не менялась.