Модальные значения уверенности – неуверенности в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души" и ее переводах на английский язык

Размещено на http://www.allbest.ru/

Модальные значения уверенности - неуверенности в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души" и ее переводах на английский язык

(функционально-семантический анализ)

10.02.01 - русский язык

10.02.19 - теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

КОКОВИНА Лариса Викторовна

Калининград, 2013

Работа выполнена в Федеральном государственном автономном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Ваулина Светлана Сергеевна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Плотникова Анна Михайловна (ФГБОУ ВПО «Уральский федеральный университет им. Первого Президента РФ Б.Н. Ельцина)

кандидат филологических наук, доцент Болотина Марина Александровна (ФГАОУ ВПО «Балтийский федеральный университет им. И. Канта»)

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный университет»

Защита состоится 26 октября 2013 г. в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 212.084.06 при Балтийском федеральном университете им. И. Канта по адресу: 236022, г. Калининград, ул.Чернышевского, д. 56а, ауд. 28.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Балтийского федерального университета им. И. Канта.

Автореферат разослан 24 сентября 2013 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета С.В. Таран

Реферируемая диссертационная работа посвящена функционально-семантическому анализу модальных значений уверенности - неуверенности в поэме Н.В. Гоголя «Мёртвые души» и ее переводах на английский язык.

Выбор темы обусловлен рядом причин.

Во-первых, изучение универсальных понятийных категорий, к числу которых принадлежит и категория модальности, в настоящее время вызвало новый всплеск интереса у лингвистов, которых все больше привлекают исследования, ориентированные «на анализ генезиса, развития и функционирования языковых построений в плане их обусловленности ментальным субстратом» [Худяков 2012: 2]. И таким образом, «вопрос о мыслительной основе языковых структур и их речевых организаций» [Там же] является в современной лингвистике одним из важнейших. В этом смысле исследование категории модальности, которая выражает «разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого» (ЛЭС, с. 303), является актуальным.

Во-вторых, в последние десятилетия в связи с утверждением антропоцентрического подхода к исследованию языковых фактов значительно вырос интерес к изучению модальности текста, в том числе и художественного. «Отличительная черта модальности, - отмечает Т.В. Романова, - заключается в ее тесной связи с человеческим фактором и проявляется в обусловленности любого модального значения точкой зрения говорящего лица в более или менее субъективной окрашенности любого модального компонента» [Романова 2003: 12], а художественный текст, «являясь искусственно организованной структурой, материализованным фрагментом специфической гносеологической и национальной культуры этноса, передает определенную картину мира и обладает высокой силой социального воздействия» [Базалина 2000: 75 -76]. С этой точки зрения вполне «понятна, - как замечает Г.А. Золотова, - устремленность лингвистической мысли на выявление, с одной стороны, языковых средств, материализующих роль говорящего в речи, в тексте, с другой стороны - на изучение функций языковых средств, предназначающих их к служению коммуникативно-смысловым потребностям человека» [Золотова 2004: 20].

«Субъективно-оценочная модальность является основой концептуального пространства текста, ибо она представляет собой мнение автора о мире, в основе которого всегда лежит познавательная оценка» [Бабенко 2009: 134 -135]. В плане сказанного значения уверенности - неуверенности, входящие как компонент модального поля достоверности в структурно-содержательный объем субъективной модальности, выполняют важную текстовую и текстообразующую функцию.

В-третьих, несмотря на то, что модальные значения уверенности - неуверенности неоднократно становились объектом внимания исследователей, в их работах отсутствует или недостаточно представлен комплексный подход к изучению указанных значений. В ряде работ предметом анализа являются или отдельные частные значения, входящие в план содержания значений уверенности - неуверенности, например, значение сомнения [Никольская 2009; Емельянова 2010], сомнительности [Гоголина 2002], предположения [Топтыгина 2003; Винокурова 2004], или значения уверенности - неуверенности рассматриваются не специально, а в рамках изучения других модальных значений [Василенко 1985; Овсянникова 2000; Пляскина 2001; Самойлова 2003; Исламова 2004; Трошина 2008; Орехова 2011 и др.]. В некоторых работах значения уверенности - неуверенности возводятся в ранг категории модальности в целом [Щербатюк 2002] или в соответствии с конкретными задачами исследования рассматриваются в диахроническом аспекте на материале российских газет ХVII - ХIХ вв. [Кукса 2009, 2011].

В-четвертых, исследование модальности как одной из ключевых языковых категорий, «в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем» [Виноградов 1950: 43], на материале не одного, а двух или нескольких генетически родственных языков представляется перспективным с точки зрения современной науки, ориентированной на «комплексные интегральные подходы к изучению языковых систем» [Володина 2007: 545]. Как отмечает В.Г. Гак, «привлечение результатов межъязыкового сопоставительного анализа, обнаруживающего способы описания однотипной ситуации средствами разных языков, позволяет определить национально-специфические черты языковой картины мира писателя и переводчика» [Гак 1979а: 10]. «Сопоставление в лингвистике представляет собой не просто перечисление или сравнение языковых фактов и не одно лишь вскрытие различий и сходств языковых явлений, но и эффективный способ познания языковых закономерностей» [Юнхун 2009: 103]. Поэтому весьма активен интерес ученых к сопоставительному исследованию модальности, что проявляется, в частности, в большом количестве соответствующих диссертационных работ, появившихся в последние десятилетия (см., например: [Беляева 1988; Рыболовлев 1989; Попова 2000; Громоздова 2000; Базалина 2001; Чибук 2004, Демидова 2005; Шлык 2006; Лопатюк 2009 и др.]. Вместе с тем следует отметить, что в этих и других работах не рассматривались значения уверенности - неуверенности.

Вышеизложенными обстоятельствами определяется актуальность настоящей диссертационной работы, непосредственным объектом которой является функционально-семантическая категория модальности, а предметом исследования - модальные значения уверенности - неуверенности в тексте поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» и ее англоязычных переводах.

Цель диссертационного исследования состоит в выявлении функциональной специфики модальных значений уверенности - неуверенности как структурно-содержательного компонента субъективной модальности и их реализации в оригинальном тексте поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» и текстах ее перевода на английский язык.

На достижение данной цели работы направлено решение следующих конкретных задач:

установить план содержания модальных микрополей уверенности - неуверенности;

выявить конституентный состав плана выражения рассматриваемых микрополей;

осуществить функционально-семантическую характеристику средств выражения модальных значений уверенности - неуверенности в оригинальном тексте поэмы «Мертвые души» и текстах ее перевода на английский язык;

выявить типологические признаки средств выражения модальных значений уверенности - неуверенности в исследуемых языках и их внутриязыковую специфику;

рассмотреть текстовую функцию экспликаторов модальных значений уверенности - неуверенности в тексте поэмы как важного средства характеристики персонажей.

Цель и задачи диссертационной работы определили выбор комплексной методики исследования, включающей методы описательного, контекстуального, функционально-семантического, сопоставительного анализа, метод верификации, прием трансформации, метод количественных подсчетов. В процессе анализа также использовались данные толковых и двуязычных словарей русского и английского языков.

Теоретической базой для исследования послужили положения, относящиеся к теории понятийных категорий [Есперсен 1968; Мещанинов 1945; Потебня 1958; Бондарко 1974; Гийом 1992], функциональной и коммуникативной грамматики [Бондарко 1983, 1984; Гак 1985; Золотова 1973, 1982; Мартынов 1985], модальности [Балли 1955; Виноградов 1950; Бондарко 1990, 2002; Золотова 1962, 1973; Шмелева 1984, 2008; Беляева 1985; Ваулина 1988, 1993, 2004; Тураева 1994; Гехтляр 1996; Зеленщиков 1997; Эслон 1998; Романова 2003, 2008; Новоженова 2008], лингвистики текста и лингвопрагматики [Гальперин 1981; Апресян 1995; Падучева 1996; Тураева 2009; Бабенко, 2004; Валгина 2004; Cummings 2005], сопоставительного анализа [Бодуэн де Куртене 1963; Гак 1977, 1979а; Ярцева 1975, 1981; Мельничук 1986, 1981; Гладров 1994; Кашкин 2005].

Материалом для анализа послужили 7500 предложений-высказываний с экспликаторами модальных значений уверенности - неуверенности, извлеченных методом сплошной выборки из текста поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» и ее переводов на английский язык.

Выбор текста поэмы «Мертвые души» в качестве материала исследования обусловлен рядом обстоятельств.

Во-первых, данная диссертационная работа продолжает традицию исследований модальности на материале классических произведений русской литературы, предпринятых во многих диссертациях, в том числе выполненных в Балтийском федеральном университете [см., например, Трофимова 2004; Островерхая 2004; Лопатюк 2009].

Во-вторых, язык и стиль Гоголя отличаются большим своеобразием. «Обе стороны гоголевского стиля - и лирико-патетическая и комически-изобразительная, - отмечал В.В. Виноградов, - носили яркий отпечаток новаторства … Гоголь шире и глубже, чем все его предшественники, использовал неистощимый родник народно-разговорной речи как источник литературно-художественного творчества» [Виноградов 2003: 95]. Поэтому вполне понятно, что творчество Н.В. Гоголя всегда находилось и находится в центре внимания филологов. Из литературоведческих исследований особо следует отметить работы С.И. Машинского (1971), В.Ф. Переверзева (1982), Л.И. Ереминой (1987), И.П. Золотусского (1987), Ю. Манна (2007]. Рассмотрение языка и стиля Н.В. Гоголя представлено в работах В.В. Виноградова (2003), Л.М. Базавлука (2004), Ю.И. Горбуновой (2005), С.И. Сацкой (2007), А.В. Сивковой (2007), Н.Г. Наумовой (2009), Т.К. Абдулаевой (2011) и других исследователей.

В-третьих, как проблематика поэмы «Мертвые души», так и новаторский стиль Н.В. Гоголя сделали модальный компонент выразительным инструментом создания образов и реализации идеи показать русскую душу в самых разных ее состояниях.

В-четвертых, выбор данной поэмы в качестве материала исследования модальных значений уверенности - неуверенности был обусловлен и особенностями ее сюжета. Главные герои поэмы все время норовят обмануть друг друга с целью достижения своей пользы и выгоды, то есть в поэме фактически реализуется классическая философская дихотомия «истина/ложь» или жизненно-бытовое «веришь/не веришь», а отсюда - значения уверенности и неуверенности постоянно ощущаются при чтении поэмы, поэтому ее текст буквально насыщен их экспликаторами.

Из существующих английских переводов поэмы «Мертвые души» для анализа нами были выбраны переводы, выполненные Д. Хогартом и Р. Магуайром. Наш выбор обусловлен тем фактом, что данные переводы были выполнены непосредственно с русского языка на английский, опубликованы максимальным тиражом и пользуются признанием у специалистов и у читателей. семантический модальность уверенность экспликатор

Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней впервые проведен функционально-семантический анализ модальных значений уверенности - неуверенности как структурно-содержательных компонентов субъективной модальности в художественном пространстве оригинального текста поэмы «Мертвые души» и его английских переводов, а также впервые рассматривается текстовая функция экспликаторов вышеуказанных модальных значений.

Теоретическая значимость диссертации определяется функциональным подходом к изучению модальности, создающим возможность для комплексного рассмотрения разноуровневых языковых средств выражения ее составных значений, в том числе значений уверенности - неуверенности, что, в свою очередь, позволяет установить их функциональную специфику в структуре субъективной модальности и функционально-семантической категории модальности в целом. Полученные данные о функционировании модальных значений уверенности - неуверенности в пространстве художественного текста вносят определенный вклад в разработку модальности как текстовой категории. Изучение модальных значений уверенности - неуверенности в сопоставительном аспекте, позволяющее выявить как типологические, так и внутриязыковые средства их выражения, отражающие этнокультурную специфику русского и английского языков, вносит определенный вклад в исследования по теории языка и лингвокультурологии.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее материалов в вузовских курсах по функциональной и коммуникативной грамматике русского и английского языков, в спецкурсах по языковой и текстовой модальности, лингвокультурологии, стилистическому анализу художественного текста, а также на практических занятиях по письменному переводу и в переводческой практике.

Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались на заседаниях кафедры зарубежной филологии и историко-сравнительного языкознания Балтийского федерального университета им. И. Канта, были представлены в докладах на ежегодных научных семинарах аспирантов БФУ им. И. Канта, международных научных конференциях «Актуальные проблемы германистики и романистики (Смоленск 2010), «Коммуникация как предмет междисциплинарных исследований: научные теории и социальная практика» (Калининград 2012), использовались на практических занятиях по английскому языку со студентами университета.

Цель и задачи диссертации определили ее структуру. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, содержащей список использованной научной литературы, словарей, энциклопедических изданий, а также приложения, содержащего 13 диаграмм, иллюстрирующих полученные результаты исследования.

В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений на защиту выносятся следующие:

1. Модальные значения уверенности - неуверенности, участвуя наряду с другими модальными значениями в установлении связи высказывания с внеязыковой действительностью и в реализации его коммуникативного потенциала, являются важным структурно-содержательным компонентом функционально-семантической категории модальности.

2. Являясь составной частью модального поля достоверности, значения уверенности - неуверенности также имеют полевую структуру и выступают в виде соответствующих микрополей, план содержания которых определяется степенью проявления уверенности или неуверенности говорящего в достоверности сообщаемой им информации, а план выражения включает широкий набор разноуровневых модальных экспликаторов данных значений, располагающихся в соответствующих микрополях по принципу «центр - периферия».

3. Микрополя уверенности - неуверенности, характеризуясь определенной самостоятельностью, в то же время отличаются диффузностью и взаимопроникаемостью их границ, свидетельством чему служит наличие межполевой семантической зоны «уверенность/неуверенность», образующейся на основе совмещения и взаимонаслоения указанных значений.

3. План выражения модальных микрополей уверенности - неуверенности в оригинальном тексте поэмы Н.В. Гоголя «Мертвые души» и текстах ее английских переводов имеет в целом типологическую основу, что обусловлено историческим родством русского и английского языков, а также универсальным характером языковой категории модальности. Вместе с тем план выражения соответствующих микрополей в оригинальном тексте поэмы характеризуется более высокой степенью модальной емкости средств выражения значений уверенности - неуверенности, что составляет специфику русского национального языка.

5. Экспликаторы модальных значений уверенности - неуверенности выполняют важную текстовую функцию, выступая как яркое средство портретной характеристики персонажей поэмы.

Содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, формулируются объект, предмет, цели и задачи работы, характеризуется материал исследования и методы его анализа, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, приводятся данные о ее апробации, излагаются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Теоретические предпосылки исследования», состоящей из пяти параграфов, рассматриваются основные научные концепции категории модальности, излагаются вопросы дискуссионного характера, связанные с темой данного диссертационного исследования, обосновывается точка зрения автора по этим вопросам.

В первом параграфе представлен анализ модальности как понятийной и функционально-семантической категории, рассматривается дискуссионный вопрос об объективной и субъективной модальности. С точки зрения функционального подхода языковая модальность квалифицируется как «широкая семантическая категория, состоящая из двух содержательно разнородных модальных пластов: пропозициональной и прагматической модальности» [Ваулина 1993: 17]. «Пропозициональная модальность (модальность диктума, по Ш. Балли), - отмечает С.С. Ваулина, - участвует в формировании номинативного аспекта предложения, выражая номинацию события внеязыковой действительности и ее основные свойства. Прагматическая модальность (модальность модуса, по Ш. Балли) участвует в формировании прагматического аспекта предложения, т.е. выражает субъективно-авторскую оценку сообщения о событии внеязыковой действительности. В числе основных содержательных компонентов прагматической модальности находятся субъективная модальность, вопрос и волеизъявление» [Там же]. Что касается вопроса о целесообразности выделения объективной и субъективной модальности, то, безусловно, соглашаясь с высказываниями ученых об известной условности строгого разделения понятий «объективность» и «субъективность» применительно к языку и особенно к целостному тексту [см. об этом: Бабенко 2009; Ваулина, Кукса 2009; Ткаченко 2011] и поддерживая их мнение о том, что «категория модальности представляет собой диалектическое единство объективного и субъективного» [Эслон 1997: 235], мы, не ставя специальной задачи рассмотрения специфики взаимоотношения категорий объективности и субъективности, тем не менее считаем допустимым в рамках нашей работы придерживаться существующей научной традиции и различать два типа модальности - объективную и субъективную.

Во втором параграфе рассматривается вопрос о соотношении модальности, оценки и эмотивности. Формулируя свою позицию по дискуссионному вопросу соотношения модальности и оценки, мы придерживаемся мнения С.С. Ваулиной, считающей, что разногласия ученых относительно структурно-функциональной иерархии отношений модальности и оценки связаны в основном с недостаточно четким разграничением категорий оценки и оценочности, которое, с точки зрения С.С. Ваулиной, «представляется важным, ибо именно оценочность (а не оценка!)… является широкой семантической (понятийной) категорией, служащей важнейшим движущим компонентом в процессе познания и в языковой интерпретации познавательных фактов… Оценка же выступает во множестве своих разновидностей - в общеоценочных и частнооценочных значениях (отдельных оценках)» [Ваулина 2009: 8], в том числе и модальных, «характеризующих высказывание в плане реальности/ирреальности отношения его содержания к внеязыковой действительности с точки зрения говорящего, степени достоверности, возможности, необходимости и т.п.» [Там же]. Что касается связи модальности и эмотивности, то в этом вопросе мы солидаризируемся с позицией ученых, согласно которой «логическую оценку нельзя категорично противопоставлять эмоциональной оценке» [Романова 2008: 19]. «Модальные реакции, - отмечает Т.В. Романова, - связаны с определенным эмоциональным состоянием говорящего, поэтому эмоциональность входит в модальность (через “я” говорящего). Эмоциональная экспрессия, в которой отражается эмоциональное отношение говорящего к предмету речи, является специфической формой выражения отношения человека к окружающему миру, что дает объективные основания для включения эмоциональной экспрессии в категорию модальности» [Там же].

В третьем параграфе анализируются значения уверенности - неуверенности как структурно-содержательные компоненты модального поля достоверности и рассматривается вопрос о составе экспликаторов вышеуказанных значений в русском и английском языках. Значения уверенности - неуверенности, рассматриваемые нами в рамках двух взаимодействующих микрополей, входящих в состав модальности достоверности, представлены широкой и разноуровневой системой средств выражения, которые распределяются по полевому принципу «центр - периферия».

Вопрос о составе экспликаторов модальных значений уверенности - неуверенности и их структурно-функциональной иерархии в языке решается в научной литературе неоднозначно. В своей работе мы попытались представить основные средства выражения данных значений в оригинальном тексте поэмы «Мертвые души» и в текстах ее перевода на английский язык с позиции их наибольшего и наименьшего сходства, а также кратко охарактеризовать те модификаторы рассматриваемых значений в русском языке, которые не имеют прямых эквивалентов в английском языке и поэтому вызывают проблемы и трудности при переводе. Анализ показал, что совпадение в составе экспликаторов значений уверенности - неуверенности в русском и английском языках наблюдается на уровне вводных слов. При передаче значений уверенности - неуверенности практически каждой русской лексеме соответствует эквивалентная английская (возможно - possibly, вероятно - probably, может быть - maybe и т.п.). Наименьшее сходство в передаче значений уверенности - неуверенности наблюдается на уровне частиц, междометий и модальных глаголов. При этом наиболее трудным является перевод частиц и междометий, что связано, прежде всего, с их функциональными особенностями. Как правило, для передачи значений русских частиц в английском языке в качестве функциональных эквивалентов используются наречия, конкретный выбор которых зависит от контекста, конструкции с инверсией и противительные конструкции с союзами but «но», yet «однако», however «тем не менее». При переводе междометий также используются функциональные эквиваленты, например, ейей - I bet; eй-богу - by God. Различия в русском и английском языке на уровне модальных глаголов связаны, прежде всего, с более широким функционированием модальных глаголов в английском языке. При этом для правильного понимания высказывания, содержащего модальные глаголы, очень важно учитывать коммуникативный контекст, поскольку «вне коммуникативного контекста предложения, содержащие модальные глаголы, оказываются иллокутивно или референциально неоднозначными» [Болотина 2012: 57].

В четвертом параграфе излагаются наиболее распространенные концепции текста, анализируются точки зрения ученых на модальность как текстовую категорию. В своей работе мы солидаризируемся с мнением исследователей, которые считают модальность как текстовой, так и текстотобразующей категорией, выступающей «связующим элементом текста на уровне содержания» [Валгина 2004: 48]. При этом модальность текста, особенно художественного, взаимодействует с авторской модальностью. «Вершину иерархии семантических компонентов содержания текста, - отмечает Л.Г. Бабенко, - составляет индивидуально-авторская концепция мира, ибо любое произведение представляет собой субъективный образ объективного мира действительности» [Бабенко 2000: 66 - 67].

В пятом параграфе рассматриваются проблемные аспекты сопоставительного анализа, особое внимание уделяется проблеме верности перевода художественного текста. Мы придерживаемся мнения Т.А. Казаковой о том, что художественный перевод предполагает «творческое преобразование литературного подлинника не только в соответствии с литературными нормами, но и с использованием всех необходимых выразительных возможностей переводящего языка, сопровождаемого культурологически оправданной трансформацией литературных особенностей оригинала и той эмоционально-эстетической информации, которая присуща подлиннику как вторичной знаковой системе» [Казакова 2006: 10].

Во второй главе «Специфика реализации модальных значений уверенности - неуверенности в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» и ее английских переводах», состоящей из трех параграфов, анализируются экспликаторы значений уверенности - неуверенности с точки зрения функционально-семантического подхода, рассматриваются их вариантные соответствия в текстах английских переводов. Модальные значения уверенности - неуверенности, обладая определенной структурно-содержательной самостоятельностью, выступают в качестве соответствующих микрополей в рамках поля достоверности, входящего в состав субъективной модальности.

В первом параграфе рассматривается модальное микрополе уверенности. План содержания данного микрополя включает значение уверенности, степень которой варьируется от низкой до высокой - в зависимости от убежденности говорящего в достоверности своего высказывания, а план выражения содержит разноуровневые экспликаторы значения уверенности, которые распределяются по трем зонам - центральной, ближнепериферийной и дальнепериферийной.

Центральная зона представлена вводными словами конечно, точно, разумеется, само собой разумеется, без сомнения, в самом деле; частицами ведь, да, даже, все-таки, таки. При этом вводное слово конечно, характеризующееся наиболее высокой частотностью функционирования и эксплицирующее значение высокой степени уверенности говорящего в достоверности своего высказывания, занимает ядерную позицию в центральной зоне микрополя. В английских переводах в качестве его эквивалентов выступают наречия naturally «естественно», предложные сочетания of course «конечно», in fact «фактически». Например: «Хотя, конечно, - они лица не так заметные, и то, что называют второстепенные или даже третьестепенные» (325) - «Naturally, they were not persons of much note, but merely what folk call characters of secondary, or even of tertiary, importance» (I, 17) ; «Although as characters they are not, of course, so prominent, but are rather what is called secondary or even tertiary» (II, 19) . Значение высокой степени уверенности, содержащееся в семантике модификатора конечно, может реализовываться в текстах перевода и с помощью инверсии, которая, помимо реализации семантики уверенности, делает высказывание более эмоциональным. Ср.: «Я, конечно, не мог получить такого блестящего образования, какое, так сказать, видно во всяком вашем движении» (338) - «You see, never has it fallen to my lot to acquire the brilliant polish which is, so to speak, manifest in your every movement» (I, 31).

Зона ближней периферии микрополя уверенности включает пропозициональные предикаты - глагол знать и краткое прилагательное уверен, которым в текстах перевода соответствуют глаголы know «знать», think «думать», прилагательные sure «уверен», certain «надёжный, верный, определённый», evident «очевидный». Ср.: «Я знаю, что это нехорошее дело быть пьяным» (344) - «Drunk, indeed? Why, I know my manners too well» (I, 38); «Я уж знала это: там всё хорошая работа» (355) - «I thought so. One can get good things there» (I, 51); «Автор уверен, что есть читатели такие любопытные, которые пожелают даже узнать план и внутреннее расположение шкатулки» (354) - «In passing, I may say that I feel certain that at least some of the readers will be curious to know the contents and the internal arrangements of that receptacle» (I, 50).

Кроме того, в данную зону входят междометия ей-ей, ей-богу и частица же/ж, которые в текстах перевода не имеют прямых эквивалентов, а передаются с помощью различных средств интерпретации (лексико-грамматических трансформаций, изменения синтаксической структуры высказывания и т.п.). Ср.: «Ноздрев в 35 лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять» (366) - «Nozdrev was just what he had been at 18 and twenty - he was just such a lover of fast living» (I, 63); «Ты, однако ж, не сделал того, что я тебе говорил» (364) - «I can see that you haven't done what I told you to do» (I, 61); «- Ей-богу, повесил бы, - повторил Ноздрёв» (374) - « “By God, I would hang you!” - repeated Nozdrev» (I, 72); «- Ей-богу, барин, не видывала» (413) - «I swear that I have seen no paper» (I, 105).

В зоне дальней периферии находятся отрицательные конструкции, лексические повторы, риторический вопрос; единичный пример представлен частицей будто. В текстах английских переводов используются эквивалентные средства. Ср.: «Им ни в чем нельзя доверять, - продолжал он, обратившись к Чичикову» (411) -«They can't be trusted in anything, - he continued, turning to Chichikov» (II, 138); «В первую минуту разговора с ним не можешь не сказать: “Какой приятный и добрый человек!”» (328) -«In the first moment of conversation with him, you could not help but say, `What a pleasant and kind-hearted man!» (II, 25); «Знаю, знаю тебя, голубчик; если хочешь, всю историю твою расскажу» (420) - «I know you my dear friend, I know you: if you want, I'll tell you the whole story of your life» (II, 152); «Вот тебе на, будто не помнишь!» (379) - «'Tis one of your own pieces. Surely you are forgetting?» (I, 77).

Во втором параграфе рассматривается модальное микрополе неуверенности, план содержания которого составляют два ключевых значения: сомнение и предположение, образующие в рассматриваемом микрополе соответствующие смысловые полюсы, а план выражения составляют разноуровневые экспликаторы указанных значений.

Конституентами центральной зоны данного микрополя являются вводные слова - кажется/казалось, может быть; пропозициональные глаголы думать, полагать; частицы ли, разве, неужели. Ядерную позицию в ней в качестве экспликатора значения сомнения занимает вводное слово кажется/казалось, эквивалентом которого в текстах английских переводов регулярно выступают служебно-модификационные глаголы seem, appear, «кажется». Ср.: «Здесь учитель обратил всё внимание на Фемистоклюса и, казалось, хотел ему вскочить в глаза» (334) - «Here the tutor directed his full attention to Themistoclius and seemed ready to bore through his eyes into his head» (II, 31); «Бабы, казалось, были между собою в ссоре и за что-то перебранивались» (327) - «The women appeared to have course of dispute between themselves - to be rating one another about something» (I, 20).

Значение предположения в оригинальном тексте поэмы наиболее частотно реализуется посредством вводного слова может быть, которому в текстах переводов соответствуют глагол may в сочетании с инфинитивом, выраженным глаголом be, наречия maybe, perhaps, probably; модальное словосочетание to be likely «вероятно». Ср.: «Может быть, здесь… в этом, вами сейчас выраженном изъяснении … скрыто другое … Может быть, вы изволили выразиться так для красоты слога?» (338) - «Perhaps here… in the elucidation that has just been proffered by you… something else lies hidden… Perhaps you were pleased to express yourself in such a manner for the sake of a beautiful style?» (II, 36). «Автор даже опасается за своего героя, который только коллежский советник. Надворные советники, может быть, и познакомятся с ним, но не те, которые подобрались уже к чинам генеральским, те, бог весть, может быть, даже бросят один из тех презрительных взглядов, которые бросаются гордо человеком на все, что ни пресмыкается у его ног, или, что еще хуже, может быть, пройдут убийственным для автора невниманием» (326) - «For the same reason the author feels apprehensive on his hero's account, seeing that he has made that hero a mere Collegiate Councillor - a mere person with whom Aulic Councillors might consort, but upon whom persons of the grade of full General would probably bestow one of those glances proper to a man who is cringing at their august feet. Worse still, such persons of the grade of General are likely to treat Chichikov with studied negligence - and to an author studied negligence spells death» (I, 18).

Зона ближней периферии рассматриваемого микрополя включает вводные слова видимо, по-видимому, видно, как видно, вероятно, верно; частицу же/ж. В текстах английского перевода поэмы их регулярными эквивалентами являются наречия obviously и evidently «очевидно». Например, «Это был человек лет под сорок, бривший бороду, ходивший в сюртуке и, по-видимому, проводивший очень покойную жизнь» (336) - «He was a man of under forty, clean shaven, clad in a smock, and evidently used to a quiet life» (29); «He was a man pushing forty, clean shaven, wearing a frock-coat and obviously enjoying a very tranquil life» (34).

К зоне дальней периферии относятся вводное слово чай, частицы будто, авось и лексические повторы. В английском языке лексема чай не имеет прямого эквивалента, поэтому для передачи модального смысла высказывания используются слова и словосочетания, выполняющие аналогичную функцию: наречие probably «вероятно», перформативный глагол bet «клянусь». Ср.: «…сухарь-то сверху, чай, поиспортился» (411) - «…the rusk is probably a bit moldy on top» (II, 138); «Чай, все губернии исходил с топором за поясом и сапогами на плечах» (420) -«I'll bet he covered whole provinces on foot with an axe stuck in his belt and a pair of boots slung over his shoulders» (II, 152).

Частица авось и другие «мелкие» слова (по выражению Л.В. Щербы), которые, несмотря на свою «мелкость», «играют особую роль для характеристики «русской ментальности» [Шмелев 2005: 32], оказываются трудно переводимыми на другие языки. В англоязычных текстах поэмы значение авось передается наречиями perhaps «возможно» и maybe «может быть». Ср.: «Лучше ж я маненько повременю, авось понаедут купцы, да применюсь к ценам» (353) - «Perhaps I had better wait a little longer, seeing that other buyers might come along, and I might be able to compare prices» [I, 48]; «It's better if I wait just a little bit, and maybe some merchants will come along, and I can see what the going rate is» [II, 57]. Частица как будто, реализующая в тексте поэмы частное значение сомнения, в переводных текстах передается глаголом seem «казаться» и наречием somehow «некоторым образом». Ср.: «Слово «дворянин» заставило старуху как будто несколько подумать» (345) - «Somehow the word dvorianin seemed to give old woman food for thought» (I, 39); «Выглянувшее лицо показалось ему как будто несколько знакомо» (348); «Somehow the face seemed to him familiar» (I, 43).

В третьем параграфе характеризуется межполевая семантическая зона, включающая совмещенное значение «уверенность/неуверенность». Данный факт позволяет сделать вывод о диффузности микрополей уверенности - неуверенности, о подвижности их внешних и внутренних границ. Например: «Она (Коробочка. - Л.К.) видела, что дело, точно, как будто выгодно, да только уж слишком новое и небывалое» (352). В приведенном предложении используется вводное слово точно, входящее в состав конституентов модального микрополя уверенности, и частица как будто, актуализирующая значение сомнения. С одной стороны, Коробочка готова продать мертвые души, с другой - не может решиться это сделать, что и эксплицируется посредством двух экспликаторов точно, как будто. В тексте английского перевода экспликация значений уверенности - неуверенности осуществляется, во-первых, за счет введения в высказывание модального глагола could «могла», she could see «она могла видеть»; во-вторых, за счет использования сослагательного наклонения the transaction would be to her advantage «сделка была бы ей выгодна». Ср.: «She could see that the transaction would be to her advantage, yet it was one of such a novel and unprecedented nature <…>» (I, 47).

В третьей главе «Текстовая функция экспликаторов модальных значений уверенности - неуверенности в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души» и ее английских переводах», состоящей из двух параграфов, рассматриваются экспликаторы значений уверенности - неуверенности как средство портретной характеристики персонажей поэмы. В контексте нашего исследования мы распределяем героев поэмы по условной модально-оценочной шкале «уверенность - неуверенность», т.е. делим их на «уверенных» и «неуверенных».

В первом параграфе рассматриваются экспликаторы значений уверенности - неуверенности как средство портретной характеристики образов помещиков.

Наиболее «уверенным» персонажем поэмы является Ноздрев. Уверенность как одна из важнейших составляющих его характера раскрывается в тексте поэмы с помощью ряда модальных экспликаторов значения уверенности: частиц ведь, да; вводного слова правда, глагола верить, лексических повторов и отрицательных предложений, эквивалентами которых в английских переводах являются наречия really, indeed «действительно, в самом деле», модальные глаголы will, would, инверсии, а также лексические повторы, разделительные вопросы и отрицательные предложения. Например: «Продать! Да ведь я знаю тебя, ведь ты подлец, ведь ты дорого не дашь за них?» (374) - «Sell them? I know you, you rascal! You wouldn't give me very much for them, would you?» (I, 72); «Sell them! But you see, I know you, you see, you're scoundrel, you won't give me a lot for them, will you?» (II, 374); «Ведь на мне нет ни цепочки, ни часов» (361) - «Not only have I lost four good horses, but also my watch and chain» (I, 58); «- Да ведь это не банк, тут никакого не может быть счастья или фальши: все ведь от искусства; я даже тебя предваряю, что я совсем не умею играть, разве что-нибудь дашь мне вперёд» (378). «But after all, this isn't a card game. There can't be any luck or trickery to it: everything really depends on skill. I'm even telling you that I have no idea how to play, unless you give me something by way of a handicap» (II, 92); « - И не просадил бы! ей-богу не просадил бы! не сделай я сам глупость, право, не просадил бы» (362) «But I wouldn't have lost them! I swear. I wouldn't have lost them! If I hadn't made a stupid mistake myself, I definitely wouldn't have lost them» (II, 79).

В рамках условной шкалы «уверенность - неуверенность» за Ноздревым следует Собакевич. Значение уверенности, являющейся важной чертой портретной характеристики Собакевича, реализуется с помощью разноуровневых языковых средств: простых, коротких предложений, оценочных существительных мошенник, разбойник, свинья и т.п., частиц да, ведь. В текстах английских переводов используются эквивалентные им средства. Ср.: «-Губернатор превосходный человек? <…> - Первый разбойник в мире! <…> - И лицо разбойничье! <…> - Дайте ему только нож да выпустите его на большую дорогу - зарежет, за копейку зарежет! Он да еще вице-губернатор - это Гога и Магога!» (388) - «The Governor an outstanding man? <…> He's the worst brigand in the world! <…> He has the face of a brigand too! <…> All you have to do is give him a knife and let him loose on the highroad and he'll cut someone's throat, he'll cut it for a mere kopeck! He and the Vice-Governor are Gog and Magog» (II, 107); «Я их знаю всех: это все мошенники, весь город там такой: мошенник на мошеннике сидит и мошенником погоняет. Все христопродавцы» (388) - «Yes, I know them all, and every one of them is a swindler, and the town a nest of rascals engaging in robbing one another. Not a man of the lot is there but would sell Christ» (I, 88).

Вслед за Собакевичем на условной шкале «уверенность - неуверенность» размещается Плюшкин. Анализ модальных модификаторов в характеристике и речи этого персонажа показал, что он находится в своеобразной переходной зоне между «уверенными» и «неуверенными» персонажами. Уверенность как составная черта характера Плюшкина, эксплицируемая, главным образом, с помощью частицы ведь, проявляется в его суждениях о своем хозяйстве и работниках. В текстах английского перевода эквивалентом ведь является идиома you know. Например: «Ведь у меня народ или вор, или мошенник: в день так оберут, что и кафтана не на чем будет повесить» (412) - «My people are either thieves or swindlers, you know. In one day they'll stip me so clean they won't be anything left to hang my caftan on» (II, 140). Неуверенность, также свойственная характеру Плюшкина, эксплицируется вводными словами кажется, верно, модальными частицами ли, же, а также сложноподчиненными предложениями с придаточными условия. В текстах английских переводов их эквивалентами являются наречие probably «вероятно», глагол seem «кажется», сочетание модального глагола could «мог» c наречием conceivably «возможно, по-видимому», а также сложноподчиненные предложения с придаточными условия. Например: «Словом, если бы Чичиков встретил его, так принаряженного где-нибудь у церковных дверей, то, вероятно, дал бы ему медный грош» (404) - «In a word, had Chichikov encountered him so attired somewhere by the doors of a church, he would probably have given him a copper coin» (II, 129) - «На что бы, казалось, нужна была Плюшкину такая гибель подобных изделий?» (405). “But what need could Plyushkin conceivably have had for such a slew of wares?” (II, 130).

К числу «неуверенных» персонажей относится помещица Коробочка, поэтому в ее портретной характеристике весьма частотно используются экспликаторы, выражающие значение неуверенности: частицы ли, же, неопределенные местоимения какие-то, как-нибудь, кто-нибудь, вводное слово может. Например: «- Да как же уступить их? <…> - Да как же? Я, право, в толк-то не возьму. <…> - Да на что ж они тебе?» (351); Да не нужно ли ещё чего? Может, ты привык, отец мой, чтобы кто-нибудь почесал на ночь пятки?» (347). В тексте английских переводов их эквивалентами являются модальные глаголы would, should,модальное словосочетание had better «лучше бы», наречие perhaps «возможно». Например, «Hand over whom? <…> But how am I to sell them to you? I scarcely understand what you mean. <…> And what good would they be to you?» (I, 46). Had I not better wipe your back? <…> Is there is anything else that you require? Perhaps you would like to have your heels tickled before retiring to rest?» (I, 42).

Замыкает портретную характеристику помещиков по условной шкале «уверенность - неуверенность» вялый, меланхоличный Манилов, который является самым неуверенным персонажем поэмы и представляет прямую противоположность темпераментному и абсолютно уверенному в себе Ноздреву. Неуверенность как доминирующая черта характера Манилова раскрывается с помощью различных модальных экспликаторов значения неуверенности, например, вводного слова может быть, частицы ли, неопределённого местоимения какой-нибудь, слов и словосочетаний, эксплицирующих значение неопределенности, - этакий, в некотором роде, так сказать и т.п. В английских переводах поэмы в качестве их эквивалентов наиболее часто выступают модальные глаголы could, may, наречие perhaps «возможно», прилагательное possible «возможный», адъюнкт so to speak «так сказатрь», словосочетание, характерное для разговорного стиля речи sort of «что-то вроде» и т.п. Например: «Один бог разве мог сказать, какой был характер Манилова. Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе Богдан ни в селе Селифан, по словам пословицы. Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова» (328) - «Perhaps only God could have said what sort of character Manilov had. There is a species of people who are known as `just plain folks', `neither one thing nor another' or, as the saying has it, `neither fish nor fowl'. It may be that Manilov should be included among their number as well» (II, 24); «- Ну, позвольте, а как вам показался полицмейстер? Не правда ли, что очень приятный человек?» (332) - «And what of the chief of police? Is it not a fact that he too is in the highest degree agreeable?» (I, 25); «- Конечно, - продолжал Манилов, - другое дело, если бы соседство было хорошее, если бы, например, такой человек, с которым бы в некотором роде можно было поговорить о любезности, о хорошем обращении, следить какую-нибудь этакую науку, чтобы этак расшевелило душу, дало бы, так сказать, паренье этакое» (332). «Of course? - continued Manilov, - it would be another matter if we had good neighbours, if, for example, there was a person with whom it was possible, in a certain sense, have a talk about amiability and good manners, to keep up with some such sort of knowledge as a way of sort of stirring the soul, letting it sort of soar, so to speak” (II, 30).

Во втором параграфе рассматриваются экспликаторы значений уверенности - неуверенности как средство портретной характеристики главного героя поэмы «Мертвые души» - Чичикова. В отличие от вышерассмотренных персонажей поэмы у Чичикова нет никакой характерной черты, его главное свойство - неопределенность и обтекаемость. В общении с большинством персонажей поэмы (за исключением Ноздрева, безудержному напору которого Чичиков вынужден противостоять) он не проявляет своей индивидуальности, ведет себя так, как ожидает от него собеседник, старается польстить и угодить ему, т.е. в его поведении проявляются как уверенность, так и неуверенность, в зависимости от ситуации, что демонстрируется наличием широкого набора экспликаторов соответствующих значений в его речи. Так, стремясь завоевать расположение неуверенного Манилова, Чичиков на все его вопросы отвечает определенно, уверенно, и в его речи используются экспликаторы значения уверенности: лексема правда, лексические повторы. Ср.: « Не правда ли, <…> - Совершенная правда, - сказал Чичиков» (332); «Одичаешь, знаете, если будешь жить все время взаперти. - Правда, правда, - сказал Чичиков» (332); «- Но знаете ли <…> - О, это справедливо, это совершенно справедливо! - прервал Чичиков» (333). В текстах перевода используются идентичные средства выражения данного значения. Ср.: «It is true <…> - Quite true, - said Chichkov» (II, 29); «One grows coarse, you know, if one lives shut up all the time. - True, true, - said Chichkov» (II, 31); «But you know, <…> - Oh, that's right, quite right! - Chichikov broke in» (II, 30).

Модификаторы с семантикой уверенности весьма частотны в речи Чичикова и при его разговоре с Коробочкой: в числе их частицы да, ведь, просто, эмфатическая структура не только … да еще; «- Да кто же говорит, что они живые? <…> Да не только избавлю, да еще сверх того дам пятнадцать рублей» (351); «Рассмотрите: ведь это прах. Понимаете ли? просто прах» (352). В текстах перевода значение частицы да не эксплицировано, передается только эмфатическая фраза не только…но и (not only, but also), значение частицы ведь репрезентируется с помощью эквивалентов just, simply «просто». Ср.: «Who said they were not? <…> And I will not only do as I say, but also hand you over fifteen roubles per soul» (I, 47); «Look at it this way: they are just dust, after all. Do you understand? They are simply dust» (II, 56).

В общении с бесцеремонным и безапелляционным в своих оценках Собакевичем Чичиков, напротив, ведет себя осторожно и осмотрительно, что наглядно выражается модификаторами ключевого значения микрополя неуверенности - предположения: вводного слова верно, пропозиционального глагола полагать. Ср.: «Мы, верно, как-нибудь ошиблись или не понимаем друг друга, позабыли, в чем состоит предмет. Я полагаю с своей стороны, положа руку на сердце: по восьми гривен за душу, это самая красная цена» (392). В тексте перевода значение вводного слова верно и местоименного наречия как-нибудь эксплицируется с помощью пропозиционального предиката think «думать» и модального глагола can «мочь». Ср.: «I think that we cannot properly have understood one another - that you must have forgotten of what the goods consist. With my hand on my heart do I submit that eight grivni per soul would be a handsome, a very handsome offer» (I, 91).

В заключении излагаются основные результаты предпринятого исследования.

Проведенное исследование показало, что значения уверенности - неуверенности характеризуются полифункциональностью: входя в план содержания модальности достоверности, т.е. участвуя в выражении отношения высказывания к внеязыковой действительности с точки зрения говорящего, они имеют пропозициональную (номинативную) основу; выражая отношение говорящего к высказыванию и являясь, таким образом, важной частью субъективной модальности, они обогащают высказывание соответствующими модально-оценочными характеристиками, особенно ярко проявляющимися на уровне текста.

Являясь составной частью модального поля достоверности, значения уверенности - неуверенности также имеют полевую структуру и выступают в виде соответствующих микрополей, план содержания которых определяется степенью проявления уверенности или неуверенности говорящего в достоверности сообщаемой им информации, а план выражения включает широкий набор разноуровневых модальных экспликаторов данных значений, располагающихся в соответствующих микрополях по принципу «центр - периферия».

Проведенный анализ показал, что конституентный состав микрополей уверенности - неуверенности в тексте поэмы «Мертвые души» во многом совпадает и представлен такими общими для обоих микрополей экспликаторами данных значений, как вводные слова, частицы, пропозициональные предикаты, лексические повторы. Вместе с тем состав модальных модификаторов в микрополе уверенности шире, чем в микрополе неуверенности, и, помимо вышеуказанных модификаторов, включает междометия, конструкции с отрицанием и риторический вопрос. В то же время количество соответствующих экспликаторов больше в микрополе неуверенности, что может служить свидетельством более широкой представленности значения неуверенности в тексте поэмы и большего количества модальных оттенков, свойственных данному значению.

Анализ показал, что наиболее частотным средством выражения модальных значений уверенности - неуверенности в тексте поэмы являются вводные слова, на долю которых приходится 32% от общего количества модальных конституентов в микрополе уверенности и 41% в микрополе неуверенности.