Метакоммуникация в русской устной спонтанной речи

Л.П. Якубинский также писал о монологе: монолог - это длительная форма воздействия при общении (Якубинский 1986: 30). Форма воздействия на собеседника в монологе может иметь как непосредственный, так и опосредованный характер (чаще всего письменный). Для случая монолога характерна «длительность и обусловленная ею связанность, построенность речевого ряда; односторонний характер высказывания, не рассчитанный на немедленную реплику; наличие заданности, предварительного обдумывания и пр.» (там же). Л.П. Якубинский признавал «искусственность» монолога и отмечал, что любой монолог, как устный, так и письменный, рождает в слушающем/читающем ответные реплики, которые контролируются говорящим/пишущим, обеспечивающим непрерывность монологической речи. Композиционная стройность ярче проявляется в монологе, чем в диалоге: «В противоположность композиционной простоте диалога, монолог представляет собой определенную композиционную сложность; самый момент некоторого сложного расположения речевого материала играет громадную роль и вводит речевые факты в светлое поле сознания, внимание гораздо легче на них сосредоточивается. Монолог не только подразумевает адекватность выражающих средств данному психическому состоянию, но выдвигает как нечто самостоятельное именно расположение, компонирование речевых единиц» (Якубинский 1986: 38).

В.В. Виноградов считал, что монолог часто является составной частью диалога. В основе различения форм речи лежит, по В. В. Виноградову, коммуникативная цель собеседника. В зависимости от цели выделяются четыре основных типа монолога:

1) убеждающий (ораторская речь);

2) лирический (выражение эмоций);

3) драматический (сложная система выражения мыслей, чувств и переживаний);

4) сообщающего типа (передача информации) (Виноградов 1963: 20_21).

Н.Ю. Шведова считает монолог отдельно взятой структурной единицей по форме и содержанию (Шведова 1960). Типичное свойство монолога - особая текстовая организация: монолог обладает большой степенью традиционности при выборе языковых, композиционных и других средств и имеет более сложное синтаксическое построение, чем реплики в диалоге. Реплики диалога не являются самостоятельными единицами, они в большей степени обусловлены ситуацией общения, с точки зрения как формы, так и содержания. Н.Ю. Шведова выделяет в разговорной речи следующие виды монологов: научный монолог, монолог как обращенный к собеседнику рассказ и монолог как часть диалога, создающий ответную реакцию собеседника (она же 1956: 68).

О.А. Лаптева полемизирует с тем, как понимал устно-разговорную речь Л.В. Щерба. Разговорная речь, в ее понимании, всегда адресована кому-то, ориентирована на слушателя, но не всегда диалогична: «исключить монолог из устной речи, даже из диалектной, - значит не учитывать существование многих ее жанров, и прежде всего жанра повествования, рассказа» (Лаптева 1976: 49). О.А. Лаптева, вслед за Л.П. Якубинским, определяет монологичность устной речи через относительную протяженность реплики (там же). Практически вся устная публичная речь, по мнению О. А. Лаптевой, имеет монологический характер, так как даже научные дискуссии, в теории будучи диалогическими, зачастую перерастают в пространные монологи участников.

В противоположность О.А. Лаптевой, О.Б. Сиротинина считает, что истинный монолог возможен только в официальной обстановке (Сиротинина 1974, 1983). Монолог невозможен в РР, так как у говорящего всегда потенциально присутствует слушатель. Таким образом, по мнению О. Б. Сиротининой, устная речь существует либо в виде диалогической РР, либо в виде профессионального диалога, либо в виде публицистического, художественного или научного монолога.

В.Д. Девкин, как и О.А. Лаптева, считает монолог и диалог формами разговорной речи (Девкин 1986). Монологу присуща целостность темы, «семантической программы», в большей степени, чем диалогу, тема которого может постоянно меняться. Монолог не предполагает непосредственной реакции слушающего. Безусловно, иногда в акте коммуникации появляются промежуточные формы диалога в монологе (например, несобственно-прямая или несобственно-авторская диалогическая речь) и монолога в диалоге (например, при выступлении в дискуссии или рассказа о путешествии) (Девкин 1986).

Направленность монологической речи на слушателя может быть условной или буквальной. Так называемые уединенные монологи, осуществляющие автокоммуникацию, произносятся в одиночестве или «в атмосфере психологической изолированности носителя речи от присутствующих и характерны главным образом для исторически ранних обществ, где люди, испытывая удовлетворение от говорения вслух и веря в его магическую силу, были склонны беседовать с самими собой либо с неодушевленными предметами, фантастическими существами, объектами религиозно-мифологической веры» (Хализев 1987: 97). В современном мире такая речь называется внутренней (внутренний монолог) либо письменной внутренней (личный дневник). Обращенная к слушателю монологическая речь «осуществляет общение реальное, носитель речи здесь направленно воздействует на сознание тех, к кому адресуется, однако двусторонний контакт говорящего и слушающих отсутствует или слабо выражен, их “роли” строго разграничены и остаются неизменными» (там же).

Термин полилог появился в отечественной лингвистике в конце 70-х гг. XX века для обозначения речевого акта, в котором принимают участие более двух человек. Например, М.Л. Макаров отличает полилог от диалога по ряду лингвистических и экстралингвистических преобразований в первом, как то: определенные видоизменения коммуникативных ролей участников, закономерности перехода речевых ходов, иная лексическая наполняемость (Макаров 1998).

Однако лингвисты обычно не видят необходимости в использовании этого термина по нескольким причинам.

Г.Я. Солганик не противопоставляет полилог диалогу, поскольку их конституирующие признаки совпадают: содержательная и конструктивная связь реплик, спонтанность и др. (Солганик 1997). Однако в полилоге формальная и смысловая связь реплик представляется автору более сложной и свободной.

Т.Н. Колокольцева называет полилог многосторонним диалогом: «Наличие большего, чем два, количества коммуникантов не вносит ничего принципиально нового в сущность коммуникации. Активную роль в общении в обоих случаях играют несколько лиц, и речевые произведения появляются как продукт коллективного творчества».

А.А. Кибрик не разделяет позиции о необходимости наличия в научной практике термина полилог: «Ошибочно мнение, что термин “диалог” предполагает наличие ровно двух участников (греческий префикс диа - `через' в слове диалог и греческое ди - `два' лишь внешне схожи). В диалоге может быть любое число участников, поэтому в термине полилог, который иногда употребляется в значении `разговор многих участников' нет никакой необходимости».

В настоящей работе принимается бинарное противопоставление монолог - диалог и выделяются, с опорой на вышеизложенные лингвистические подходы, следующие основные различия монолога и диалога:

1) диалог признается первичной, естественной формой существования речи, монолог - вторичной и несколько искусственной;

2) монолог и диалог различаются количеством и ролью коммуникантов: в монологе присутствует один активный коммуникант, при этом мены ролей говорящего и слушающего не происходит; в диалоге - два и более говорящих, которые меняются коммуникативными ролями;

3) линейная длительность монолога выше, чем длительность реплик в диалоге;

4) монолог имеет довольно четкую композиционную структуру, в нем обычно маркированы начало, середина и конец - см., например, работы Е. К. Пигровой (Пигрова 2005); В. В. Кукановой (Куканова 2009); Н. С. Филипповой (Филиппова 2010). Текстовая структура диалога не отличается подобной определенностью;

5) монолог, как правило, имеет заданную тему. Замысел монолога продумывается и реализуется одним участником коммуникации. В формировании замысла и композиции диалога участвуют два коммуниканта, поэтому он часто характеризуется множественностью тем, т.е. политематичностью.

1.5 Корпусный подход к анализу материала

Настоящее исследование использует в качестве источника материала корпус устных текстов Звуковой корпус русского языка. В связи с этим можно констатировать, что оно выполнено в рамках корпусного подхода к анализу русской речи.

Корпусная лингвистика - это «раздел компьютерной лингвистики, занимающийся разработкой общих принципов построения и использования лингвистических корпусов (корпусов текстов) с использованием компьютерных технологий». Корпусная лингвистика появилась в 90-х гг. XX века ввиду широкого распространения и повсеместного применения компьютерных технологий. Предмет корпусной лингвистики - «теоретические основы и практические механизмы создания и использования представительных массивов языковых данных, предназначенных для лингвистических исследований в интересах широкого круга пользователей» (там же: 4). Для получения корпусного материала используется активный метод целенаправленного интервьюирования по определенной программе, который является одним из ведущих в полевой лингвистике (Богданова и др. 2008). Полевая лингвистика - это лингвистическая дисциплина, изучающая живую речь в неотрывной связи с человеком - носителем языка, с учетом всех его социальных и психологических характеристик (Богданова 2007). Ср. также близкое к предложенному определение полевой лингвистики А.Е. Кибрика: это «лингвистическая дисциплина, разрабатывающая и практикующая методы получения информации о неизвестном исследователю языке на основании работы с его носителями. Полевая лингвистика неявным образом противопоставлена “кабинетной”, для которой источником данных являются либо языковая интуиция самого исследователя, являющегося носителем изучаемого языка или, по крайней мере, хорошо им владеющего, либо обширный корпус текстов на изучаемом языке, о котором опять же известно достаточно много для того, чтобы изучать его без обращения к суждениям его носителей. <…> Полевая лингвистика неразрывно связана с человеком - носителем языка, который является посредником между исследователем и языком». В связи с этим на первоначальных этапах создания корпусов методы полевой лингвистики служат целям корпусной.

Под термином лингвистический, или языковой, корпус текстов понимается «большой, представленный в электронном виде, унифицированный, структурированный, размеченный, филологически компетентный массив языковых данных, предназначенный для решения конкретных лингвистических задач» (Захаров 2005: 3). Основными признаками, оформляющими ряд текстов в корпус, являются его унифицированность, структурированность, наличие разметки (морфемной, морфологической, синтаксической, семантической и мн. др.) и филологическая компетентность, или представительность (Звуковой корпус… 2013: 71). Помимо вышеперечисленных типов разметки, в корпусе должна существовать мета-разметка, включающая сведения о типе текста в корпусе и его характеристиках. Таким образом, корпусная лингвистика в реализации своих основных целей связана, помимо всего прочего, с таким практическим направлением науки о языке, как компьютерная лингвистика.

Существуют различные виды корпусов, выделяемые по различным классифицирующим признакам: по типу данных (письменные, речевые, смешанные), по «параллельности» (одноязычные, двуязычные, многоязычные), по отношению к системе национального языка (литературные, диалектные, разговорные, терминологические, смешанные) и мн. др. (Захаров 2005: 13).

История корпусной лингвистики насчитывает более 50 лет. Еще до появления компьютеров в 1961 году в Брауновском университете (США) был создан корпус текстов на машинном носителе - Brown University Standard Corpus of Present-Day American English, включающий 500 отрывков текстов по 2000 слов 15-ти жанров (Brown Corpus Manual 2017). Вслед за Брауновским корпусом в 70-х гг. XX века, совместными усилиями университетов Ланкастера и Осло, а также Норвежского центра гуманитарных наук, был спроектирован Lancaster-Oslo/Bergen Corpus of British English, содержащий также 500 отрывков текстов по 2000 слов, общим объемом около 1 млн. словоупотреблений. В 1981-1986 гг. к основной морфологической разметке корпуса добавилась и синтаксическая (для подкорпуса Lancaster Parsed Corpus), что расширило возможности поиска текстов и работы с ними (Manual of information… 2017). Одним из самых крупных языковых корпусов является Британский Национальный Корпус (BNC) объемом в 100 млн. словоупотреблений. Начало работы над этим корпусом было положено в 1991 г., корпус был сформирован к 1994 г. 90 % корпуса занимает подкорпус письменного языка (научные и публицистические статьи, литературные произведения, письма, школьные сочинения и пр.), 10 % составляет подкорпус устной речи (транскрипты диалогов, записанных добровольцами для демографически сбалансированной части корпуса, расшифровки бизнес-встреч, правительственных заседаний, радио-шоу и т. п.) (British National Corpus 2017).

К настоящему времени созданы корпуса для большинства национальных языков мира, среди которых крупнейшими и наиболее представительными являются Deutsche Referenzkorpus (Мангеймский корпус немецкого языка), Corpus of Contemporary American English (Корпус современного американского английского языка), Иeskэ nбrodnн korpus (Чешский Национальный Корпус) и мн. др. Создаются корпуса малых и исчезающих языков, например, Корпус цыганского языка (объемом в 720 тыс. словоупотреблений), Бурятский корпус (2 200 тыс. словоупотреблений) и др.

Среди корпусов русского языка наиболее известны Упсальский корпус русского языка (1 млн. словоупотреблений; куда включены публицистические и художественные произведения второй половины XX века) и созданные на его основе Тюбингенские корпуса русских текстов (более 26 млн. словоупотреблений; содержат художественные и публицистические тексты), Хельсинкский аннотированный корпус русских текстов ХАНКО (объем 100 тыс. словоупотреблений из журнала «Итоги»), Компьютерный корпус текстов русских газет конца ХХ века (200 тыс. словоупотреблений), Корпус русского литературного языка (более 1 млн. словоупотреблений; в корпусе представлены художественные, публицистические и научные тексты). Существуют крупные корпуса, включающие интернет-тексты: Генеральный интернет-корпус русского языка, созданный при помощи технологий автоматического сбора и разметки текстов новостей, блогов, комментариев в социальных сетях и т. п. (объем более 20 млрд. токенов), и русский корпус в составе многоязычного ruTenTen corpus (объем около 16 млрд. словоупотреблений). Интересным проектом представляется и Открытый корпус русского языка (объем около 2 млн. токенов), тексты различных жанров (газетные статьи, статьи Википедии, блоги и проч.), который пополняют и размечают сами пользователи Интернета. Новый проект - Корпус русских учебных (академических) текстов - включает учебные тексты разных жанров (курсовые работы, выпускные квалификационные работы, эссе и т. п.), написанные студентами разных вузов и, помимо таких традиционных видов разметки, как метатекстовая и морфологическая, содержит разметку по ошибкам.

Наконец, наиболее важными для настоящего исследования являются те корпуса, в которых объектом фиксации предстает устная речь. Крупнейший из таких корпусов - Национальный корпус русского языка (НКРЯ) (объем более 360 млн. токенов) - включает Корпус устной речи (Корпус устных текстов - КУТ), материалы которого составляют, однако, лишь 2,8 % от всего объема текстов НКРЯ. В КУТ вошли записи публичной речи, транскрипты кинофильмов, а также записи разговорной речи, сделанные Е.А. Земской, М.А. Китайгородской и Н.Н. Розановой, транскрипты речи, предоставленные А.С. Гердом и М.В. Русаковой, О.Б. Сиротининой, а также расшифровки текстов, собранных научным коллективом под руководством А. С. Асиновского (Звуковой корпус русского языка, модуль «Один речевой день» - ОРД, см. о нем ниже, п. 1.5.1 настоящего исследования).

Один из корпусов, представляющий только устную речь, - это собрание Рассказы о сновидениях и другие корпуса звучащей речи. Он состоит из нескольких модулей:

1) рассказы о сновидениях: 129 рассказов детей и подростков об увиденном во сне (около 14 тыс. словоупотреблений);

2) рассказы сибиряков о жизни: нарративы 17-ти жителей Новосибирска на свободную тему (около 5 тыс. токенов);

3) веселые истории из жизни: устный и письменный рассказы 20-ти человек о смешных происшествиях в их жизни (около 10 тыс. словоупотреблений);

4) истории о подарках и катании на лыжах: группа корпусов, содержащих тексты-описания изображений и тексты-воспоминания об изображениях, записанные спустя 6-8 часов от тех же информантов. Включаются тексты на русском (40 текстов, около 4,5 тыс. токенов), армянском (40 текстов, около 4,5 тыс. словоупотреблений) и японском (40 текстов, около 4 тыс. токенов) языках.

Данный корпус уникален наличием дискурсивной транскрипции в трех форматах (минимальная, упрощенная и полная) и выделением в качестве минимальной синтактико-дискурсивной составляющей текста элементарной дискурсивной единицы (ЭДЕ).

Наконец, на филологическом факультете Санкт-Петербургского государственного университета создается уникальный корпус, фиксирующий русскую устную речь в ее диалогической и монологической разновидностях, - это Звуковой корпус русского языка, структура которого описывается в следующей части настоящего исследования. Это крупнейшая база данных по современной русской устной спонтанной речи, которая, помимо текстового материала, содержит обширные социологические (и иногда психологические) сведения обо всех информантах (пол, возраст, место рождения и проживания, уровень образования, профессиональная занятость и т. д.). Этот проект направлен на исследование разнообразных закономерностей разворачивания естественной устной речи, в первую очередь на русском языке, и представляет собой один из первых подходов к исследованию звучащей речи с применением новых методологических возможностей и с формированием новых терминологических решений в перспективе (Богданова и др. 2009: 38; см. о нем также: Звуковой корпус… 2013). Наличие в корпусе монологов, записанных по разным лингвистическим программам, и диалогов, протекающих в разных экстралингвистических условиях, позволяет сравнивать разные типы и жанры устной речи и их основные характеристики.

Звуковой корпус русского языка и его использование в корпусных исследованиях.

Звуковой корпус русского языка начал создаваться на филологическом факультете СПбГУ в 2007 году сразу в двух направлениях: происходило осуществление сбора монологической и диалогической форм речи. В настоящее время ЗКРЯ состоит из двух основных модулей.

Первый из них - это блок «Один речевой день» (подробнее о нем см.: Степанова и др. 2008; Asinovsky et al. 2009; Богданова-Бегларян и др. 2015, 2017), главной целью которого является изучение речевого поведения носителя языка в течение дня (с использованием метода 24-часовой записи (впервые такая методика была применена при записи устной части Британского национального корпуса). Прототипом данного проекта послужил корпус японской спонтанной речи - JST/CREST ESP Project, который должен был решить задачу фиксации устной речи носителей японского языка и обучения ей многофункциональных роботизированных систем с интерфейсом «человек-машина» (Сибата 1983). Для сбора материала на начальном этапе разработчики использовали принцип невода (Богданова 2010а), при котором «забрасывается широкая сеть в среду носителей языка, вытягивается все, что в нее попало, и становится объектом многоуровневого исследования» (Звуковой корпус… 2013: 68). Объем корпуса к настоящему моменту достигает 1 млн. словоупотреблений в расшифровках. На материале корпуса проводятся исследования, посвященные всем языковым уровням (см. подробнее: Русский язык повседневного общения… 2016).

Второй из модулей ЗКРЯ, записи которого и послужили материалом для настоящего исследования, - это Сбалансированная аннотированная текстотека - корпус, сбалансированный по различным параметрам, материал которого собирается по принципу ковчега - «каждой твари по паре» (Звуковой корпус… 2013: 67).

Балансировка материала в структуре этого корпуса производилась в трех основных направлениях.

Лингвистическая балансировка заключается в том, что все тексты, вошедшие в корпус, построены по четырем коммуникативным сценариям: чтение и пересказ (сюжетного и несюжетного исходных текстов); описание изображения (сюжетного и несюжетного) и рассказ на заданную тему.

Социолингвистическая балансировка материала предполагает учет различных социальных характеристик информантов (пол, возраст, профессиональная занятость, уровень речевой компетенции и др.).

Психолингвистическая балансировка материала производится с учетом психологических характеристик информантов, прежде всего уровня экстраверсии/интроверсии, определяемого с помощью личностного опросника Г. Айзенка (Звуковой корпус… 2013: 67).

Подобная балансировка корпуса позволяет устанавливать корреляции между различными лингвистическими параметрами звучащего материала и индивидуальными (социальными и психологическими) характеристиками говорящего, а также дает возможность сравнивать результаты, полученные на материале разных речевых жанров или на материале речи различных социальных групп носителей языка.

В состав САТ на данный момент входит речь следующих групп информантов:

I) носителей русского языка:

1) речь медицинских работников (MED) - 30 дикторов, 210 текстов, 6 часов звучания (см. подробнее: Бродт 2007; Полевая лингвистическая практика 2010; Русская спонтанная речь 2017);

2) речь преподавателей РКИ (RKI) - 10 дикторов, 70 текстов, 3,5 часа звучания (см. подробнее: Ильичева 1998; Павлова 2007, 2009, 2011);

3) речь юристов (JUR) - 40 дикторов, 280 текстов, 16 часов звучания (см. подробнее: Русская спонтанная речь 2008, 2010, 2011; Куканова 2009);

4) речь студентов (STUD) - 5 разных блоков, более 212 текстов, 7 часов звучания (см. подробнее: Конюхова 2007, Сапунова 2009; Филиппова 2010; Никрус 2010; Хан 2013);

5) речь «компьютерщиков» (программистов, системных администраторов, преподавателей информатики, студентов, обучающихся по соответствующим специальностям) (COMP) - 20 дикторов, 40 текстов, 90 мин. звучания (см. подробнее: Малиновская 2012);

6) речь преподавателей-философов (PHIL) - 6 дикторов, 12 текстов (см. подробнее: Иванова 2011);

7) речь смешанной группы информантов (MIX) - 12 дикторов, 12 текстов (см. подробнее: Иванова 2011);

II. носителей других языков, изучающих русский язык как иностранный:

1) русская интерферированная речь американцев (RIA) - 68 дикторов, 210 текстов, 10 часов звучания (подробнее см.: Метлова 2013);

2) русская интерферированная речь китайцев (RIK) - 10 дикторов, 70 текстов (см. подробнее: Чэн 2016);

3) русская интерферированная речь франкофонов (RIF) - 8 дикторов, 8 текстов (см. подробнее: Казак 2015);

4) русская интерферированная речь голландцев (RIG) - 16 дикторов, 16 текстов (см. Приложение 1 к настоящей работе).

Материал представлен в электронном расшифрованном орфографическом виде. В записи принимали участие информанты разных социальных и психологических групп. В транскриптах отмечаются как физические паузы, так и проявления спонтанности речи - паузы хезитации, в том числе заполненные, обрывы, растяжки гласных, - и некоторые паралингвистические элементы - смех, вздох, кашель и др. Материалы корпуса САТ также предоставляют возможности для анализа спонтанной речи на всех языковых уровнях (см., например: Звуковой корпус… 2013, 2014, 2015).

Типология текстов корпуса «Сбалансированная аннотированная текстотека».

Тексты, входящие в модуль САТ, по своему речевому воплощению являются устными спонтанными монологами (спонтанность порождаемых монологов была подтверждена с помощью экспертной оценки, см.: Звуковой корпус… 2013: 45-50). Как уже было сказано выше, блок САТ Звукового корпуса русского языка представляет собой сбалансированное собрание текстов. Прежде всего, их балансировка является собственно лингвистической и заключается в том, что все монологи строятся по четырем коммуникативным сценариям:

1) чтение (сюжетного и несюжетного исходного текста);

2) пересказ (сюжетного и несюжетного исходного текста);

3) описание (сюжетного и несюжетного изображений);

4) рассказ на заданную тему.

Понятие коммуникативный/речевой сценарий появилось в сфере когнитивной лингвистики и было введено в обиход профессорами Р. Шенком и Р. Абельсоном в начале 70-х гг. XX века при разработке систем автоматического понимания текстов (Schank, Abelson 1977). Изначально сценарии рассматривались как структуры данных, удобные для заключений, которые выводятся в процессе реконструкции причинно-следственных отношений, лежащих в основе какого-либо повествования. Впоследствии возникла идея моделирования памяти и обработки текста аналогичным образом. В результате Р. Шенк и Р. Абельсон определяют сценарий как когнитивную структуру, описывающую нормальную последовательность событий в частном контексте. Контекст в данном случае понимается в когнитивном смысле, а понимание - как процесс, при помощи которого люди приравнивают то, что они видят и слышат, к группам действий, уже имевшихся в их опыте (там же: 248).

Затем в лингвистическом обиходе появились понятия фрейм и речевой жанр. К.Ф. Седов, говоря о речевых жанрах, использует понятие сценария следующим образом: речевые жанры, по его словам, «присутствуют в сознании человека в идее фреймов, сценариев, влияющих на процесс разворачивания мысли в слово» (Седов 2010: 187); ср. также: «сценарий существует как модель развертывания речи, как план возможных или обязательных речевых действий для той или иной ситуации общения. Теория речевого сценария позволяет типизировать произведения речевой деятельности и подробно и структурно охватить самые разные неоднородные речевые события, от вдохновенного монолога до краткой реплики в троллейбусе» (Звуковой корпус… 2013: 76).

Соотношение вида коммуникативного сценария и рамок его исполнения очень важно для настоящей работы. Согласно нашей гипотезе, обозначенной во введении, метакоммуникация определенного типа (например, экспликация говорящим трудностей в построении монолога по заданному коммуникативному сценарию) будет чаще встречаться в более жестких типах коммуникативных сценариев, т. е. в более лингвистически мотивированных типах монологов, к которым относятся пересказ текста и описание изображения.

В основе различных коммуникативных сценариев могут лежать два вида речевой активности. О.А. Лаптева характеризует их так: «С точки зрения отношения к подготовленному заранее тексту и, соответственно, речевой активности в момент сообщения можно выделить два основных вида речи - воспроизведение (а внутри него - точное воспроизведение, т. е. чтение вслух или передача устными средствами выученного наизусть, и неточное воспроизведение - пересказ с опорой на письменный текст) и продуцирование» (Лаптева 2001: 24). Таким образом, первые две группы устных монологов в структуре САТ (чтение и пересказы) являются результатом воспроизведения (точного и неточного), а две следующие (описания и свободные рассказы) - результатом продуцирования.

О монологах САТ можно сказать, что все они являются вторичными текстами по отношению к первичным: тексту, предложенному для чтения и пересказа, изображению, предложенному для описания, или теме рассказа, заданной вопросом экспериментатора. Первичный текст (мы используем широкое понимание текста в семиотике - см.: Лотман 1992) можно также назвать текстом-стимулом, или предтекстом. Первичный текст (в нашем случае это текст, предложенный для чтения и пересказа (предтекст), изображение для описания и тема рассказа, заданная вопросом экспериментатора) «по отношению к нашим информантам является объективным, а вторичный текст (в нашем случае - прочтение, пересказ, описание и рассказ) как речевое произведение информанта уже в некоторой степени пропущен через его сознание, поэтому отражает некоторые особенности восприятия субъекта, его социальные характеристики, проявляющиеся в речи на бессознательном уровне» (Русская спонтанная речь 2011: 7). Таким образом, в центре настоящего исследования находятся вторичные тексты (спонтанные монологи) и способы их метакомментирования.

При наличии разного рода текстов-стимулов для порождения устных спонтанных монологов можно говорить о разной степени их (монологов) лингвистической мотивированности. Под лингвистической мотивированностью понимают «зависимость всех лингвистических признаков вторичного (порожденного) текста от характеристик первичного, ставшего как бы причиной вторичного» (Богданова 2001: 14), или «обусловленность такого спонтанного (вторичного) текста некоторым исходным (первичным), ставшим причиной его появления, давшим говорящему импульс для порождения речи» (она же 2006: 288). Сочетание лингвистической мотивированности и спонтанности текста «оказывает влияние на все лингвистические признаки порождаемого текста» (она же 1997: 37). Степень проявления этих признаков обратно пропорциональна друг другу: чем выше степень мотивированности монолога, тем ниже степень его спонтанности, и, наоборот, чем меньше мотивированности, тем выше уровень спонтанности. На основе этого Н. В. Богданова составила типологию бытовых спонтанных монологов, где спонтанным признается «любой неподготовленный текст, порождаемый в обстановке неофициального и непринужденного общения» (она же 2006: 288). На рисунке 2 представлена данная типология в виде схемы (Звуковой корпус… 2013: 88). Предложенная типология в равной степени характеризует и письменные спонтанные монологи.

Чтение максимально мотивировано исходным текстом, при этом доля спонтанности в нем тоже присутствует (там же). Рассказ, напротив, имеет минимальную степень мотивированности и максимальный уровень спонтанности. Пересказ и описание занимают в схеме промежуточное положение как по степени мотивированности, так и по проявлениям спонтанности речи.

Рис. 2. Взаимозависимость лингвистической мотивированности и спонтанности монологического текста

Наконец, последний критерий текста-стимула, влияющий определенным образом на монолог-чтение, пересказ, описание - это его сюжетность / несюжетность. Изначально подобранные эмпирически, отрывки прозы и изображения были поделены на сюжетные и несюжетные. К сюжетным предтекстам можно отнести, например, отрывок из «Собачьего сердца» М.А. Булгакова или различные карикатуры Х. Бидструпа, к несюжетным - отрывок из рассказа В.Г. Короленко «Река играет» или пейзаж И.И. Шишкина «Старые липы» (полный список текстов и изображений см. в: Звуковой корпус… 2013). На определенном этапе исследования был выявлен новый, достаточно объективный, критерий оценивания предтекстов, который совпал с делением на сюжетные и несюжетные, - индекс удобочитаемости письменного текста (Flesch 1943), встроенный в текстовый редактор Microsoft Word как индекс Флеша-Киндсайда (распадающийся на показатель удобочитаемости, определяющий необходимый уровень образования читателя для понимания данного конкретного текста, и индекс легкости чтения), учитывающий среднюю длину предложения в словах и слова в слогах. По одной из наших гипотез, предполагается наличие бомльшего количества метакоммуникативных вставок в монологах, первичным текстом для которых стал несюжетный текст.

1.6 Социолингвистический аспект исследования

Социолингвистика как научная дисциплина окончательно оформилась в XX веке, хотя ее истоки уходят еще в изучение диалектов как территориально обусловленных вариантов языка и арго как языков специфических закрытых групп. И.А. Бодуэн де Куртенэ писал: «Так как язык возможен только в человеческом обществе, то, кроме психической стороны, мы должны отмечать в нем всегда сторону социальную. Основанием языковедения должна служить не только индивидуальная психология, но и социология» (Бодуэн де Куртенэ 1963: 348). Социолингвистика - это отрасль языкознания, «изучающая язык в связи с социальными условиями его существования. Под социальными условиями имеется в виду комплекс внешних обстоятельств, в которых реально функционирует и развивается язык: общество людей, использующих данный язык, социальная структура этого общества, различия между носителями языка в возрасте, социальном статусе, уровне культуры и образования, месте проживания, а также различия в их речевом поведении в зависимости от ситуации общения» (Социолингвистика 2017). В социолингвистике «для обработки данных полевых наблюдений используются разновидности корреляционного анализа. Для социолингвистики типичны корреляции, в которых в качестве независимых переменных выступают те или иные социальные параметры, стратификационные или ситуативные, а в качестве зависимых - языковые явления. Между коррелятами отмечается как полная, так и неполная функциональная зависимость» (Швейцер 1990: 481).

В связи с этим в социолингвистике можно выделить два основных направления исследования влияния экстралингвистических факторов на речь: влияние переменных компонентов коммуникативной ситуации и относительно постоянного социального статуса говорящих.

Коммуникативная ситуация - это ситуация речевого общения двух и более людей. По Д.Х. Хаймсу, коммуникативная ситуация имеет определенную структуру. Она состоит из следующих социолингвистических параметров (по модели S-P-E-A-K-I-N-G):

1) S=SETTING/SCENE (обстановка) - «refers to the time and place of a speech act and, in general, to the physical circumstance» (отсылает ко времени и месту произнесения речевого акта и в целом к физическим обстоятельствам) (Hymes 1974: 55) (перевод мой. - К. З.);

2) P=PARTICIPANTS (участники) - говорящий и слушающий(-е);

3) E=ENDS (goals) (цели) - задачи, цели и результаты речевого акта;

4) A=ACT SEQUENCE (последовательность речевых актов) - форма речевых событий и их порядок в цепи речевых актов;

5) K=KEY (указания на эмоциональную сферу) - тон, манера протекания речевого акта;

6) I=INSTRUMENTALITIES (код и канал) - все возможные коды и каналы передачи сообщения;

7) N=NORMS (нормы) - социальные конвенции, использующиеся собеседниками для достижения коммуникативной цели;

8) G=GENRE (речевой жанр) - все возможные жанры речевого общения (Hymes 1974: 55).

У. Брайт считает самыми важными из факторов, влияющих на языковые различия, социальную принадлежность Отправителя и Получателя сообщения и обстановку, при этом социальная принадлежность Отправителя (или говорящего) «ярче всего проявляется в случае “классовых диалектов”, когда различия в речи соответствуют различиям в социальной стратификации. <…> Сюда же относятся и случаи различия между “мужской” и “женской” речью» (Брайт 1975: 35).

Как уже было сказано, все монологи информантов, анализируемые в настоящей работе, были записаны в экспериментальных условиях. Экспериментальная речь не является созданной в естественной социальной ситуации общения двух и более говорящих. Общение интервьюера и экспериментатора при записи монологов проходило тет-а-тет, в знакомой информанту обстановке (дом, его/ее учебное заведение или работа), однако необходимо учитывать влияние интервьюера на тональность речи испытуемого. Отношения между информантом и собирателем обычно были скорее официальными, поскольку они не были знакомы до проведения эксперимента, однако в записи речи некоторых групп (студенты, преподаватели РКИ) участвовали знакомые информантов в качестве экспериментаторов, что придавало общению меньшую официальность. Коммуникативная цель говорящих была обусловлена тем коммуникативным заданием, которые ставил перед ними экспериментатор: прочитать и пересказать текст, описать изображение или развернуто ответить на вопрос. Кодом говорящих в ситуации выполнения сценарных речевых заданий можно признать русский литературный язык в его устно-разговорной разновидности (иногда со вкраплениями просторечия в монологах информантов с низким уровнем речевой компетенции), ср.: «Чем большего внимания к собственной речи требует от говорящего ситуация общения, тем вероятнее использование им литературного языка (или, при неполном владении последним, речевых форм, близких к литературным). Напротив, при свободном общении, при снятии или ослаблении социального контроля и речевого самоконтроля в той или иной ситуации вероятнее использование диалекта» (Крысин 2004: 432). Таким образом, можно заключить, что все информанты, участвовавшие в записи, находились в приблизительно равных условиях, то есть в одной коммуникативной ситуации, поэтому их социальные роли не варьировались. Вследствие этого мы будем учитывать в исследовании социальную принадлежность говорящего, формирующую его социальный статус.

Социальный статус - это «соотносительная позиция индивида или группы, определяемая социальными признаками (экономическое положение, профессия, квалификация, образование и т. п.), природными признаками (пол, возраст и т. д.), а также престижем и местом в структуре власти» (Социология… 2003: 789). В рамках понятия социального статуса могут рассматриваться различные характеристики говорящего, как биологические, так и собственно социальные. В. И. Карасик отмечает, что социальный статус является междисциплинарным понятием, и характеризует его следующим образом: «1) общественно значимые различия между людьми имеют биологическую и социальную природу и типизируются в системе социальных признаков индивида, 2) социальные признаки индивида образуют иерархию в соответствии с ценностями определенного сообщества в определенный период, 3) социальные признаки индивида неоднородны в различных отношениях, группируются в признаковые комплексы и могут быть измерены, 4) социальный статус человека раскрывается в ролевых, дистанционных и нормативных характеристиках поведения, обусловленных социально-экономическими и культурно-этическими факторами общественной жизни, 5) ролевые, дистанционные и нормативные характеристики поведения отражаются в стратегиях и средствах невербального и вербального общения» (Карасик 1991: 322).

Язык той или иной группы людей, имеющих определенный социальный статус, можно называть социолектом. Это «совокупность языковых особенностей, присущих какой-либо социальной группе - профессиональной, сословной, возрастной и т. п. - в пределах той или иной подсистемы национального языка» (Беликов, Крысин 2001: 33). Важно отметить, что социолекты «не представляют собой целостных систем коммуникации» (там же: 34). Группы, использующие тот или иной социолект, обладают некоторым репертуаром языковых средств, проявляющихся в их речи, однако сама речь в целом будет относиться к какому-либо из стилей или кодов, существующих в системе данного национального языка. Т. И. Ерофеева говорит о двойственности, свойственной термину социолект, мотивированной как собственно социальными, так и иными факторами: «В социолект включается, с одной стороны, понятие социального типа, который проявляется у человека под влиянием черт, свойственных данной расе, этнической группе, национальности, социальному классу, иными словами, это речь “среднего индивида”. С другой - социолект включает в себя еще и систему речевых средств определенной группы, детерминированную рядом факторов, имеющих не только социальный, но и биологический и психологический характер (например, пол, возраст, темперамент и т. д.)» (Ерофеева Т. И. 2002: 174).

Изучение социолектов и языков групп, выделяемых по социальному статусу их членов, является объектом макросоциолингвистики, которая «обращена к проблемам, характеризующим целое общество или крупные социальные объединения людей». (Беликов, Крысин 2001: 216) При этом «группы, о которых нередко идет речь и в макросоциолингвистических работах, - например, лица определенного возраста, пола, уровня образования - это группы условные: члены таких групп не находятся в контакте друг с другом, не общаются» (там же). Макросоциолингвистика учитывает разные наборы социально значимых признаков, образующих социолект конкретного сообщества.

У. Лабов определяет социолингвистику как науку, описывающую язык с учетом социальных характеристик говорящего: «By socially realistic, I mean a description which takes into account the distribution of language differences throughout the community, and necessarily preserves the data on the age, sex, education, occupation, and ethnic membership of the speakers studied» (Под термином «социально реалистичная лингвистика» понимается такое описание языка, которое принимает во внимание распределение языковых различий между членами сообщества, обязательно с учетом возраста, пола, уровня образования, профессиональной занятости и этнической принадлежности исследуемых информантов) (Labov 2006: 7).

М.В. Панов выделяет следующие признаки, оказывающие наибольшее влияние на речь человека: возраст; место рождения; место постоянного жительства; профессия; социальное положение родителей; место рождения родителей (Панов 1990). А.С. Штерн считает ведущими социальными факторами пол и возраст как внутренние биологические основы личности (Штерн 2006: 131). Л.П. Крысин указывает три фактора, влияющих на распределение языковых вариантов в среде носителей русского литературного языка - возрастной, профессиональный и социально-территориальный; при этом территориальный признак является ведущим и оказывающим наибольшее влияние на речь, а затем следуют возраст и социальное происхождение (Крысин 1989). Однако возраст и пол также являются «лингвистически значимыми биосоциальными факторами: представители разных поколений характеризуются неодинаковым использованием средств языка, разными предпочтениями в оценках языковых фактов и т. п., а различия людей по биологическому полу сказываются в их речевых склонностях и неприятиях» (Беликов, Крысин 2001: 181). Т.И. Ерофеева и Е.В. Ерофеева включают в ряд социальных характеристик говорящего, коррелирующих с некоторыми особенностями их речи, пол, возраст, место рождения, уровень образования и специальность (Ерофеева Е.В. 2005; Ерофеева Т.И. 2004). Среди важнейших социальных параметров, определяющих репертуар и функционирование различных единиц в устной речи, Н.В. Богданова выделяет пол, возраст, профессиональную принадлежность, профессиональное/непрофессиональное отношение к речи и уровень речевой компетенции (Богданова и др. 2008).

В настоящем исследовании в ходе социолингвистического анализа устного монологического материала учитываются следующие факторы: пол (гендер), возраст, УРК (включающий уровень образования и профессиональное/непрофессиональное отношение к речи) и профессиональная принадлежность информанта, речь о которых пойдет в следующих частях исследования.

Пол говорящего.

Пол является постоянной социобиологической характеристикой индивидуума, в то время как все б?льшую популярность в научном обиходе начинает обретать более сложное понятие гендер - «продукт развития культуры и общества» (Кирилина 1999: 135), социальный и культурный конструкт, в настоящее время отнюдь не заданный физиологически и биологически, ср.: «гендер - социокультурный конструкт, связанный с приписыванием индивиду определенных качеств и норм поведения на основе его биологического пола» (Кирилина, Томская 2005: 112). Е.В. Ерофеева считает гендер биологическим и социальным фактором, преломляющимся через психологию говорящего (Ерофеева Е. В. 2005: 127).

Гендер говорящего может проявляться в речи на всех языковых уровнях. Женской и мужской речи свойственно употребление различных единиц, однако, как было показано исследователями в период после феминистской критики языка, не существует особого «мужского» и «женского языка», а можно отмечать лишь тенденции к преобладанию в них тех или иных элементов в конкретной ситуации коммуникации. Как отмечал У. Лабов, существует вероятность того, что мужчины или женщины выберут тот или иной языковой вариант (Labov 1971). Выбор говорящего во многом определяется культурными стереотипами языкового сообщества, к которому он принадлежит.

Различия в языковых вариантах, использующихся мужчинами и женщинами, могут проявляться на уровне грамматики: существуют языки (например, японский) с закрепленными за тем или иным вариантом аффиксами (однако сейчас предпочтение обоих полов отдается формам «мужского языка») (Алпатов 2008). Однако в обзоре языковых средств, свойственных речи представителей разного гендера, мы коснемся только тех, использование которых необязательно для говорящих и может достаточно свободно выбираться ими.

Д. Таннен описывала мужской и женский гендерлекты, анализируя коммуникативные неудачи в межполовом общении, вызванные воспитанными в мужчинах и женщинах коммуникативными стратегиями и тактиками: поведение мужчин, как правило, нацелено на достижение результатов, сохранение независимости и высокого социального статуса, поведение женщин - на выстраивание и сохранение хороших отношений с собеседником, предотвращение конфликтов и выражение эмоций. Мужчины, скорее, сочтут оказание помощи намеком на их собственную слабость и борьбу за доминирование, а женщины рассмотрят ту же ситуацию как проявление коллективной солидарности, проявления доброжелательности и укрепление взаимоотношений (Tannen 1990).

Сходные черты замечает и П.М. Фишман, говоря о неравновесном вкладе мужчин и женщин в общее построение коммуникации. Женщины, в отличие от мужчин, чаще задают вопросы собеседнику, часто и в подходящем месте используют фатические сигналы в общении, причем как с целью привлечь внимание собеседника (d'ya know what?), так и с целью уверить его, что он получает их внимание (mm, yeah), вводящие тему клаузы (That's very interesting), однако вводы темы, сделанные мужчинами, поддерживаются женщинами чаще, чем наоборот. П.М. Фишман делает вывод, что именно женщины организуют и выстраивают разговор таким образом, чтобы он прошел без коммуникативных помех и провалов: «Women do support work while the men are talking and generally do active maintenance and continuation work in conversations. The men, on the other hand do much less active work when they begin or participate in interactions» (Женщины поддерживают разговор, тогда как мужчины просто разговаривают, и, в общем-то, женщины ведут очень активную работу по поддержанию и продолжению разговора. Мужчины, с другой стороны, гораздо меньше поддерживают разговор, когда начинают его или продолжают в нем участвовать) (Fishman 1978: 404-405).

П. Традгилл отмечал устойчивую тенденцию к употреблению женщинами более престижного варианта произношения (Trudgill 1983). Сходные данные представлены в исследовании E.B. Ryan: мужчины в большей мере склонны к использованию нестандартного языка, женщины же стремятся к поддержанию стандарта (Ryan 1979: 155), ср.: «…обычно все инновации попадают в язык через мужскую речь. Как следствие, женские формы по происхождению обычно более старые, чем мужские: языковые изменения происходят прежде всего в речи мужчин» (Вахтин, Головко 2004: 76).

Исследование Е.А. Земской, М.А. Китайгородской и Н.Н. Розановой посвящено особенностям мужской и женской речи, изучавшейся в среде московской интеллигенции в семейной повседневной обстановке. Так, женщинам свойственно включать в разговор бытовую тематику, вызванную экстралингвистическими факторами: обстановкой и действиями, которые производят говорящие, что, по мнению авторов, связано не с полом, а, скорее, с социальными и семейными ролями женщины в обществе. Мужчины неохотно реагируют на реплики, не связанные с основной темой разговора, например, на женские реплики, связанные с бытом, что называется «психологической глухотой» (Земская и др. 1993: 114). В мужской речи, по сравнению с женской, обнаруживается более сильное влияние фактора «профессия» (употребление в речи терминов типа остатки сажевых частиц), а также более частое использование экспрессивных, стилистически сниженных средств (чайку хлобыстнем), бранной лексики, которую также используют женщины, но только при общении с другими женщинами. Женской речи свойственна экспрессивность иного рода: включение в речь слов-интенсивов (жутко обидно), гиперболизации (колоссальная труппа), междометий, выражающих удивление (ой! ах!). Типично мужскими семантическими полями являются спорт, охота, профессиональная и военная сфера, типично женскими - природа, животные, эмоциональная сфера личностного общения и обыденный окружающий мир. Однако авторы заключают, что непроходимых границ между мужской и женской речью не существует, а отмеченные особенности их речи функционируют как тенденции употребления, более того, «нередки случаи, когда те или иные явления, обнаруженные в речи мужчин и женщин, связаны с особенностями их психического склада, характера, профессии, роли в социуме, но не с различием по полу» (Земская и др. 1993: 132).

Т.В. Гомон, описывая проблему установления имитации письменной речи лица одного пола лицом другого, выделяет комплекс поверхностных и глубинных признаков мужской и женской речи. К поверхностным относятся тематические признаки текста: описание быта, моды, домашнего хозяйства и т. п. при имитации речи женщины, и обращение к теме ремонта, спорта и работы при подделывании речи мужчины. К глубинным признакам автор относит свойственное мужской речи использование армейского и тюремного жаргона, газетно-публицистических клише, вводных слов, имеющих значение констатации (очевидно, несомненно), нецензурных слов как вводных; употребление большого количества абстрактных существительных, преобладание нецензурных инвектив и конструкций, обозначающих действия и процессы, а также преобладание глаголов активного залога и переходных; однообразие лексических приемов при передаче эмоций и др. Женской речи на глубинном уровне свойственно наличие множества вводных слов, определений, обстоятельств, местоименных подлежащих и дополнений, а также модальных конструкций, выражающих различную степень неуверенности, предположительности, неопределенности (может быть, по-видимому); склонность к употреблению «престижных», стилистически повышенных форм, клише, книжной лексики (испытывал чувство гадливости и брезгливости); использование эвфемизмов; употребление оценочных высказываний (слов и словосочетаний) с дейктическими лексемами вместо называния лица по имени (эта сволочь); высокочастотным является также использование конструкций наречие + наречие (слишком безжалостно), синтаксических оборотов с двойным отрицанием; частое использование знаков пунктуации, высокая эмоциональная окраска речи в целом (Гомон 1990).

Психолингвистические эксперименты Е.И. Горошко показали, что наименьшие гендерные различия в речи обнаруживаются у лиц с высшим образованием, занятых интеллектуальной деятельностью (Горошко 1999: 2002).