Социокультурные параметры языкового поведения человека в лингвистической прагматике не материале речевого дискурса Холдена Колфилда в романе Дж. Сэлинджера "Над пропастью во ржи"

Размещено на http://www.allbest.ru/

Содержание

Введение

1. Социокультурные параметры языкового поведения в системе категорий прагмалингвистики

1.1 Общее понятие прагмалингвистики

1.2 Социокультурные параметры в теории речевых актов

1.3 Постулаты общения и типология участников коммуникативного акта

2. Анализ дискурса языковой личности персонажа в художественном произведении

2.1 Идентичность языковой личности

2.2 Ретроспективный подход в изучении дискурса личности

2.3 Анализ дискурса личности в произведении

Заключение

Список использованных источников

Введение

Курсовая работа посвящена социокультурным параметрам языкового поведения. В познании человека существенная роль принадлежит науке о языке, расширение предмета лингвистического изучения вызвано как внутренней логикой развития языкознания, так и активным вторжением логики, психологии, социологии. Это и привело к тому, что возникла необходимость анализа понятий, принадлежащих гуманитарным наукам. К числу таких понятий относится и понятие социокультурные параметры языкового поведения человека. Этим термином обозначается положение человека в социальной системе, включающее права и обязанности и взаимные ожидания поведения.

Интенсивное развитие социолингвистики и психолингвистики, теории речевых актов, лингвистической прагматики и семантики привело к недостаточному взаимопониманию специалистов, разрабатывающих отдельные проблемы лингвистики. Возникает необходимость разработки общелингвистических интегративных проблем и построения соответствующих моделей. Одним из возможных подходов к решению данной проблемы является изучение «сквозных понятий», по-разному освещаемых в отдельных лингвистических дисциплинах, но имеющих единую природу. Социокультурные параметры языкового поведения человека, относятся к числу таких сквозных понятий, объединяя понятийные системы социолингвистики и лингвистической семантики на базе прагматики.

Центральным для прагматики понятием является речевой акт. Взаимодействие речевого акта и контекста составляет основной стержень прагматических исследований, а формулирование правил этого взаимодействия - её главную задачу. Неудивительно поэтому, что прагматические интересы начинаются там, где связь контекста и речевого акта максимально сопряжена. Анализ значения дескриптивных слов является областью интересов семантики, а определение недескриптивных значений - областью интересов прагматики.

Объект исследования: социокультурные параметры языкового поведения человека.

Предмет исследования: языковая личность, поскольку языковая личность становится одним из важных компонентов социопрагматического анализа.

Цель исследования: выявление сущности обозначения социокультурных параметров языкового поведения человека в лингвистической прагматике. Анализ проводился на материале речевого дискурса Холдена Колфилда в романе Дж. Сэлинджера «Над пропастью во ржи».

Данная цель предполагает решение следующих задач:

- рассмотреть социокультурные параметры языкового поведения в системе категорий прагмалингвистики;

- провести анализ дискурса языковой личности персонажа в художественном произведении.

Методы исследования: лингвистическое описание, классификация, систематизация, контекстуально-семантический и сопоставительный анализ.

Теоретическую базу исследования составили труды: Н. Д. Арутюнова, Е. В. Падучева, А. Ф. Валеева, В. З. Демьянкова, В. И. Карасика, Ю. Н. Караулова, Л. П. Крысина, Д. Лакоффа, Ю. А. Сорокина, Т. В. Шмелёва и др.

Структура работы. Курсовая работа включает введение, две главы, заключение и списка использованных источников.

прагмалингвистика социокультурный речевой колфилд

1. Социокультурные параметры языкового поведения в системе категорий прагмалингвистики

1.1 Общее понятие прагмалингвистики

Термин «прагматика» был введён в научный обиход одним из основателей семиотики - общей теории знаков - Ч. Моррисом. Следуя идеям Ч. Пирса, Моррис разделил семиотику на семантику - учение об отношении знаков к объектам действительности, синтактику - учение об отношениях между знаками, и прагматику - учение об отношении знаков к их интерпретаторам, то есть к тем, кто пользуется знаковыми системами [1, c. 3]. Прагматика, таким образом, изучает поведение знаков в реальных процессах коммуникации.

Прагматика в нашей работе понимается в широком смысле, включая социолингвистику, психолингвистику и другие области языкознания, связанные, как уже отмечалось, с функционированием языка в обществе, т. е, как лингвистика речи, и в узком смысле - как отношение знака к человеку. В семиотической модели Ч. Морриса прагматика трактуется как отношение знака к интерпретатору в отличие от отношения знака к предмету (семантика) и к другим знакам (синтактика) [20, c. 42].

Показательно, так называемое, остаточное отношение к прагматике: сюда часто относят всё то, что не вписывается в рубрики фонологии, синтаксиса и семантики. Так, в прагматическом разделе языкознания оказываются весьма разнородные предметы - пресуппозиции, речевые акты, межкультурные несовпадения, перформативы, дейксис, стратегии вежливости и аргументации, переключение кодов. В логическом анализе к прагматике относят такие элементы как показатели времени, места, индексы участников речи.

Определение прагматики в значительной мере зависит от исходных позиций исследователя и значительно различается в трудах лингвистов, разрабатывающих проблемы синтаксиса, речевой деятельности. В одной из новейших работ выделяется три направления в понимании прагматики - конверсационное (речеактовое), функциональное (риторико-стилистическое) и психолингвистическое (порождение и восприятие речи).

Знаковые стороны - семантика, синтактика и прагматика - представляют собой научную абстракцию единого лингвистического объекта. Прагмалингвистика как теория противопоставляется по многим позициям структурной лингвистике. Так, сравнивая формальную и функциональную грамматику, выделяют принципиальные отличия в двух научных парадигмах.

В структурной модели языка, построенной на основе формального синтаксиса, последовательность рассмотрения языковых явлений приводит к фактическому отождествлению прагматики и стилистики. Под прагматикой в данном узком понимании имеются в виду особые, стилистически маркированные способы употребления высказываний. Функциональная или коммуникативная модель языка предлагает иную последовательность изучения языковых фактов.

Социокультурные параметры языкового поведения описываются в терминах:

а) вежливости и уважения;

б) солидарности;

в) престижа и порицания.

Вежливость и уважение рассматриваются как аспекты социальной дистанции между адресантом и адресатом. Чем формальнее общение и чем больше дистанция между коммуникантами, тем, более вероятно, что адресант прибегает к двум основным приёмам этикетизации:

а) повышение статуса партнёра и понижение собственного;

б) выбор косвенных способов оформления речи (косвенные формы обращения, косвенные речевые акты, косвенное упоминание об определённых темах, эвфемизация, косвенное выражения несогласия и. т. д.).

Речь нижестоящего в статусно-маркированном диалоге характеризуется относительно большей сложностью и длиной. Солидарность трактуется как сигнал внутригрупповой идентичности, противопоставление «нас» «им». Как мы видим, социально-культурные параметры общения непосредственно связаны с социальным статусом человека.

Теория порождения синтаксически правильных высказываний теряет свою объяснительную силу при анализе сложных явлений прагматического плана в языке. Несовпадение семантико-синтаксических и прагматических планов высказывания может быть проиллюстрировано следующим примером: «Do you mind if I use your pencil». «Sure». Правильный положительный ответ на вопрос «Do you mind ..?» - «Не возражаете ли вы Вы.?» в английском языке выражается как отрицание («Нет, не возражаю»), а утверждение формально означает несогласие. В приведённом примере ответная реплика нейтрализует форму вопроса своим утвердительным ответом - невербальным и вербальным.

Вербальная часть сообщения накладывается на предварительно выраженную невербальную систему коммуникации. Вербальная и невербальная части сообщения реализуются только в контексте индивидуального социального опыта человека [7, c. 100]. В теории речевой деятельности принципиальное внимание уделяется исследованию ситуативного момента в жизни языка.

Прагмалингвистика в широком понимании как теория общения предполагает изучение социокультурных параметров языкового поведения человека. В данном аспекте прагмалингвистика тесно смыкается с социолингвистикой.

Немецкие ученые Хенне и Рейбок выделили десять основных характеристик коммуникации, которые могут быть рассмотрены в качестве социокультурных параметров речевого поведения:

1) виды речи: естественная речь (спонтанная либо подготовленная) и «неестественная» речь (фиктивная, либо вымышленная, либо инсценированная);

2) ситуационные (пространственно-временные) характеристики речи: контактная речь (беседа лицом к лицу) и дистантная речь (беседа по телефону);

3) количественные характеристики партнеров речи: межличностное общение в диаде и в группе (малой и большой группе);

4) степень открытости: приватное, относительно открытое и полностью открытое для других общение;

5) социальные отношения между партнерами общения: симметричные и асимметричные (неравенство обусловлено либо антропологическими, либо социокультурными, либо предметно-ситуативными факторами);

6) жанровые характеристики речи: директив, нарратив, дискурсив;

7) степень знакомства партнеров: близость, дружеское знакомство, поверхностное знакомство, отсутствие знакомства;

8) степень подготовленности партнеров к беседе: неподготовленная, незначительно подготовленная, специально подготовленная беседа;

9) степень определенности темы беседы: отсутствие определенной темы, общее направление темы, специализация темы;

10) отношение между общением и условиями общения: в большей и меньшей мере обусловленное обстоятельствами общения [6, c. 10].

Одним из направлений лингвопрагматики является изучение постулатов общения, т. е. принципов или правил коммуникации.

1.2 Социокультурные параметры в теории речевых актов

Социокультурные параметры могут быть рассмотрены в рамках теории речевых актов:

1) речевые акты, имеющие глагольные корреляты-названия;

2) речевые акты, не имеющие особых глагольных коррелятов-названий и обозначаемые развернутыми описаниями;

3) поведенческие акты, имеющие глагольные корреляты-названия и выходящие за пределы собственно речевых актов. Слова с признаком социального статуса человека в значении относятся к поведенческим актам, отраженным в лексической семантике, а поведенческие акты включают речевые акты [11, c. 85].

Теория речевых актов позволяет выделить следующие характеристики ситуаций общения: информативность / неинформативность, официальность / неофициальность общения, зависимость / независимость автора от адресата и наоборот, постоянный/переменный статус говорящего и адресата, констативная / перформативная ситуация, эксплицитная / имплицитная перформативность, эмоциональное / рациональное воздействие на адресата и др. Эти характеристики относятся также и к ситуациям статусного неравенства.

С точки зрения статусных отношений коммуникантов, речевые акты могут быть разделены на два класса: статусно-маркированные и статусно-нейтральные. К статусно-нейтральным речевым актам относятся констативы (утверждения), нарративы (повествования), дескриптивы (описания), к статусно-маркированным - инъюнктивы (приказы, требования), реквестивы (просьбы, мольбы), инструктивы (предписания, запреты) и др. Статусно-маркированные речевые акты могут быть далее разделены на статусно-фиксированные и статусно-лабильные речевые акты, к первым относятся речевые акты с заданной позицией адресата (директивы, реквестивы, пермиссивы), ко вторым - речевые акты с переменным статусным вектором, т. е. те акты, в которых статусный вектор зависит от ситуации общения (вокативы, комиссивы, экспрессивы). Статусно-фиксированные речевые акты в зависимости от статусного вектора разделяются на речевые акты с нисходящим и восходящим статусным вектором говорящего (адресанта), а именно - обращения и ответ на реплику говорящего.

В основу предложенной классификации положено три критерия:

1) маркированность статуса;

2) фиксированность статуса;

3) вектор статуса.

Первый критерий позволяет выделить статусно-маркированные речевые акты, второй и третий критерий дают возможность провести их классификацию на основании статуса участников.

Также существуют косвенные речевые акты, которые проявляются как рассогласование между значением и смыслом высказывания, между выраженным и подразумеваемым содержанием, между собственным и контекстуально обусловленным (ситуативно обусловленным) значением. При этом рассогласование может варьировать в определенных пределах: приказ может быть выражен в виде просьбы, совета, вопроса или констатации, но мало вероятен в виде комплимента

Помимо, прямых и косвенных выделяются системные речевые акты. Для понимания системного речевого акта недостаточно включиться в контекст ситуации, необходимо включение в контекст определенного коммуникативного стиля, характерного для той или иной цивилизации и эпохи.

Системный речевой акт представляет собой культурно обусловленное явление, для интерпретации которого необходима значительная информация, а косвенный смысл выражения четко проявляется в статусно-лабильных речевых актах комплиментов. Данные речевые акты привлекали к себе внимание исследователей главным образом в культурно-сопоставительном плане. Комплимент представляет собой похвалу, выражаемую в отличие от лести бескорыстно [22, c. 150].

Похвала выражается эксплицитно и имплицитно. Речевой акт комплимента представляет собой двухходовое образование: комплимент - ответ на комплимент. Типы таких речевых актов принципиально различаются в зависимости от дистанции между участниками общения.

Формальным знаком принятия комплимента обычно бывает улыбка, благодарность, кивок. При этом отмечено, что обмен комплиментами в виде эксплицитных знаков характерен прежде всего для малознакомых людей. Стоит отметить, что реализация речевого акта часто включает несколько коммуникативных ходов.

Так, статусно-фиксированный речевой акт просьбы содержит пять типовых компонентов:

1) начало разговора;

2) обращение;

3) просьба о просьбе («Нельзя ли обратиться к Вам с просьбой?»);

4) мотивировка просьбы;

5) собственно просьба.

Типовые компоненты речевого акта не равноценны: ядро речевого действия составляет собственно просьба, начало разговора и обращение представляют собой фатическую коммуникацию, а просьба о просьбе и мотивировка являются дополнительными компонентами собственно просьбы. Дополнительные компоненты реализуются в условиях, осложняющих общение (различие в статусе коммуникантов, недостаточное знакомство, осложненные личные отношения и т. д.).

В исследовании Э. Ринтелл проводилось сравнение речевого акта просьбы в англоязычной и испаноязычной аудитории с учетом возрастных и половых различий между участниками общения. Выяснилось, что испаноязычные коммуниканты были значительно вежливее, обращаясь с просьбой к партнеру противоположного пола. Обращение с просьбой к людям, старшим по возрасту, обычно включает развернутое обоснование просьбы, уважительную формулу вокатива, например, sir, уважительную форму начала разговора (обычно в виде извинения), и вежливое оформление просьбы о просьбе (Could you do me a favour and receive the package for my mother?). Обращение старших к младшим характеризуется вежливостью, но в меньшей степени, обращение младших к младшим обычно содержит минимум дополнительных компонентов просьбы.

Речевой акт извинения интересен тем, пишет Э. Гоффман, что человек, совершивший проступок и признающийся в своей вине, как бы играет две роли одновременно: виноватого и осуждающего самого себя.

В речевом акте извинения выделяются пять типовых компонентов:

1) выражение огорчения;

2) признание своей вины;

3) самоосуждение;

4) обещание исправиться;

5) предложение компенсировать ущерб.

В иной трактовке компоненты извинения выглядят как:

1) собственно извинение;

2) объяснение причины;

3) признание ответственности;

4) предложение компенсировать ущерб;

5) обещание исправиться [6, c. 27].

Чем больше дистанция между участниками общения, тем более вероятно использование развернутой схемы извинения с приведением причин, признанием ответственности и - в определенных обстоятельствах - обещанием вести себя лучше. Предложение компенсировать ущерб, однако, нейтрализует статусное различие.

Интересен речевой акт совета: тот, кто советует, ситуативно наделен статусом вышестоящего; тот, кому дается совет, находится в затруднительном положении; советующий выражает положительное отношение к тому, кто нуждается в совете. Пересечение названных условий речевого акта совета заставляет говорящего избегать категоричности в суждениях, подчеркивать свою субъективную, личную точку зрения и общаться с партнером как бы на равных, намеренно игнорируя статусное различие. Тот, к кому обращен совет, вынужден примириться с ролью нижестоящего, обязан согласиться с констатирующей частью совета (т. е. признать долю своей вины или неумения справиться с обстоятельствами) и должен прореагировать на рекомендательную часть совета.

Совокупность конвенций, относящихся к социальному лицу, самоуважению человека, определяется взаимодействием трех параметров:

1) социальной дистанцией между участниками общения;

2) отношениями социального доминирования между ними в контексте высказывания (например, просьба врача к полицейскому будет оформлена иначе в кабинете приема и на перекрестке);

3) относительным рангом того или иного коммуникативного акта в высказывании (например, просьба одолжить автомобиль в чрезвычайной или обычной ситуации). Чрезвычайные обстоятельства общения или перевод общения в экстремальный, эмоциональный режим нейтрализуют статусные различия [25, c. 50].

В чрезвычайных обстоятельствах устанавливается нестандартная иерархия участников общения.

Речевые акты имеют полевое строение, существуют прототипные речевые акты приказа, просьбы, извинения и более сложные «размытые» речевые акты, которые с известными оговорками можно отнести к той или иной группе. Так, ядро императивов составляют приказы (волюнтативные императивы), основанные на узаконенной социальной власти. Следующий слой императивов составляют неволюнтативные императивы - советы, инструкции, рецепты, предупреждения.

Социокультурные параметры речевого поведения непосредственно связаны с использованием языка как средства воздействия. Выделяют три типа речевого воздействия:

1) изменение отношения субъекта к объекту, изменение коннотативного значения объекта для субъекта; выражается в призывах, лозунгах, рекламе;

2) формирование общего эмоционального настроя, мироощущения;

3) перестройка категориальной структуры индивидуального сознания, введение в нее новых категорий, проявляющихся в классификации, формах упорядочивания объектов, событий окружающей предметной и социальной действительности [23, c. 19].

1.3 Постулаты общения и типология участников коммуникативного акта

Коммуникативные постулаты или максимы представляют собой правила поведения, касающиеся речи. Они могут быть универсальными и специфическими. Их разработка была вызвана необходимостью обоснования понятия «правильный текст» в диалоге человека и машины. Г. П. Грайс, который ввёл коммуникативные постулаты в научный обиход, сформулировал их в виде основного принципа кооперации или сотрудничества и четырёх правил, вытекающих из этого принципа:

1) высказывание должно быть достаточно информативным (правило количества);

2) не должно быть заведомо ложным (правило качества);

3) должно быть по существу (правило отношения или релевантности);

4) должно быть ясным, недвусмысленным, кратким и упорядоченным [6, c. 25]. Эти правила дополняются и корректируются принципами вежливости, интереса, добродушной шутки.

Принцип вежливости включает шесть симметричных постулатов:

1) постулат такта (причиняй минимум неудобств и оказывай максимум удобств другому);

2) постулат великодушия (оказывай минимум удобств себе и максимум удобств другому);

3) постулат одобрения (своди к минимуму отрицательную оценку других, стремись к максимально положительной оценке других);

4) постулат скромности (минимально хвали себя, максимально порицай себя);

5) постулат согласия (своди к минимуму разногласие между собой и другим, стремись к максимальному согласию между собой и другим);

6) постулат симпатии (своди к минимуму апатию между собой и другим, стремись к максимальной симпатии между собой и другим). Р. Лакофф дополняет эти принципы более общими исходными принципами рациональности и блага [19, c. 308].

Принципы и постулаты общения носят разнородный характер, включают как этические нормы, так и модели языкового поведения.

Прагматика общения в значительной мере определяется спецификой жанра: существуют жанровые каноны, допускающие ту или иную степень вариативности, но выход за рамки таких канонов сводит общение на нет.

Владение речевым жанром есть одна из статусных характеристик личности, поскольку речевой жанр представляет собой (с точки зрения социолингвистики) ситуативный стандарт. Попадая в стандартные условия общения, люди вырабатывают оптимальные для этих условий способы общения. В речевом жанре неизбежно отражается статус участников общения. В этом смысле жанр зависит от людей, вовлеченных в ситуацию общения. Но вместе с тем участники общения непременно включаются в выработанные обществом каноны общения применительно к определенным ситуациям, и в этом смысле люди оказываются зависимыми от жанра.

Таким образом, речевой жанр содержит, как минимум, два различных признака социального статуса человека: признак исходного статуса человека (пол, возраст, образование, доминирующая либо подчиненная позиция и т. д.) и признак жанровой компетенции, несомненно, связанный с исходным статусным признаком, но в то же время имеющий свою специфику. Наряду с речевыми жанрами в лингвистике выделяются языковые жанры, трактуемые, в частности, как ситуационно-тематические группы (применительно к разговорной речи это - диалог, монолог, полилог, рассказ и городские стереотипы) [9, c. 230]. В качестве критериев выделения таких языковых жанров выступают цель коммуникации, количество партнеров и психологическая установка речи.

Языковой жанр - это стилистическая редакция текста. Следует отметить, что прагмалингвистический подход дополняет социолингвистический подход в том плане, что прагмалингвистика отталкивается в первую очередь от текста, а социолингвистика исходит из анализа условий общения как исходного момента исследования. Отметим, что при сравнении прагмалингвистического и лингвосемантического анализа соотношение изменится, поскольку прагмалингвистика занимает промежуточное положение между социолингвистикой и лингвистической семантикой.

К числу важнейших понятий прагмалингвистики относятся также категории участников общения. Представляет интерес выделение типов адресатов:

1) собственно адресат, которому предназначено высказывание;

2) квазиадресат (предмет или воображаемое лицо, к которому обращена речь);

3) адресат-ретранслятор, который должен передать информацию действительному адресату;

4) косвенный адресат, слушатель, присутствующий при акте коммуникации [24, c. 11-15].

Типология участников общения строится по различным признакам. Коммуниканты могут противопоставлятся по признаку степени активности (наиболее активная роль - у говорящего): говорящий - адресат - косвенный адресат или молчаливый участник, третье лицо. Это противопоставление отражено в грамматике как дифференциация первого, второго и третьего лица. С учетом включенности любого общения в систему социальных норм предлагается также считать «третьим собеседником» в диалоге «стандартные для данного сообщества установки, регулятивы и эталоны» [5, c. 77], т. е. общественное мнение. Косвенные адресаты могут быть выделены по признаку степени включения, т. е. могут быть актуальными (изначально включенными в круг общения) и случайными; случайные участники общения подразделяются на «зевак» и «подслушивающих». Адресат выделяется по признаку степени известности говорящему. Чем менее известен адресат, тем более вероятно общение в строгих статусно - определенных рамках представительства. Адресат может выделиться по признаку речевого жанра. В рамках художественного текста противопоставляются адресат-критик и адресат-эмпатик. Типология адресата художественного текста строится на основе коммуникативно-текстовых, социально-типологических и индивидуально-личностных параметров [3, c. 41]. Адресат также выделяется по признаку величины или числа (общение один на один, в малой группе, в большой группе, массовая коммуникация). Адресат выделяется по признаку опосредованности (адресат-ретранслятор). В комбинации с вектором социального статуса возможны два типа ретрансляторов: ретрансляторы, выражающие волю и мнение вышестоящих, и ретрансляторы, выступающие в качестве представителей нижестоящих. Служители культа объединяют в себе оба статусных вектора. Адресат выделяется по признаку рефлексивности (разговор с самим собой или как бы с самим собой; говоря как бы с самим собой, адресант обращается к косвенному адресату). Сюда же относятся случаи контролируемой «утечки информации». Реальным адресатам могут быть противопоставлены вымышленные и олицетворенные адресаты, а также удвоенные адресаты (например, актеры, играющие ту или иную роль на сцене). Направленность на адресата является важнейшей характеристикой говорящего, поэтому типы адресатов при всем их многообразии соотносимы с типами говорящих. Это наиболее четко выражено в том случае, когда говорящий является автором художественного, публицистического, философского или научного текста. Прагматический подход к изучению явлений, традиционно рассматриваемых в семантике или синтаксисе, позволяет выявить новые существенные характеристики соответствующих явлений.

2. Анализ дискурса языковой личности персонажа в художественном произведении

2.1 Идентичность языковой личности

В научной литературе прослеживается по меньшей мере три основных подхода к определению идентичности [13, c. 111-116]:

1) социопсихологический - идентичность создается отчасти как собственное «я» (self) и отчасти - в зависимости от групповой принадлежности, с этой точки зрения, «я»-идентичность многолика, состоит из множественных идентичностей и находится в тесной связи с культурой;

2) коммуникативный - более динамичный подход, согласно которому идентичность возникает не только на основе собственного «я», но и в процессе обмена сообщениями с другими индивидами;

3) критический - попытка понять закономерности формирования идентичности на основе исторического, политического, экономического и дискурсного контекстов; сторонники этого подхода полагают, что идентичность приписывается индивидууму еще до его рождения, и также настаивают на динамической сущности идентичности.

Представители всех подходов так или иначе считают, что ядром культурной идентичности является «образ самого себя, слитый с культурой, в целостном восприятии действительности индивидом». Исходя из вышесказанного, проблему идентичности ЯЛ можно было бы свести к двум простейшим вопросам: кто я? как я впишусь в этот мир? Эти вопросы взаимосвязаны и взаимозависимы.

По теории 3. Фрейда, составляющими личности являются:

1) ид (id) -- инстинктивные и врожденные аспекты личности;

2) эго (ego) -- рациональная часть личности, осуществляющая посреднические функции между ид и окружающей действительностью и ответственная за принятие решений;

3) суперэго (superego) -- система ценностей и этических норм, соотносимая с совестью, т. е. индивидуализированное отражение «коллективной совести» социума [16, c. 112-115].

Если согласиться с этой классификацией, то можно предположить, что культурные различия могут наблюдаться на уровне всех ее составляющих: существуют врожденные национально-специфические черты, присущие ЯЛ; существуют различия в том, как люди, принадлежащие к разным культурам, осуществляют взаимодействие с окружающим миром (живой и неживой природой и другими людьми); систем; ценностей и этических норм также различается от культуры к культуре.

Исходя из распространенного мнения о том, что ведущим мотивом человеческой деятельности является удовлетворение базовых нужд, Э. Фромм выделил пять основных экзистенциальных потребностей человека:

1) потребность в установлении связей;

2) потребность в преодолении себя;

3) потребность в корнях;

4) потребность в идентичности;

5) потребность в системе взглядов и преданности [16, c. 116]

Все они так или иначе замыкаются на идентичности и воздействуют на ход межкультурного взаимодействия.

При анализе системно-динамической модели межкультурного общения необходимо учитывать следующие факторы, составляющие идентичность ЯЛ:

- самоценность собственного «я»; самовосприятие и самооценка;

- самоотождествление с определенными группами других личностей;

- использование себя как стандарта, модели для сравнения при оценке окружающих;

- идентификация личности со стороны окружающих;

- соотношение между самоидентификацией и идентификацией со стороны окружающих.

Задача определения понятия «личность» в психологии, лингвистике, философии и других науках осложнена тем обстоятельством, что индивидуальные черты человека недоступны непосредственному наблюдению. Поэтому основными критериями при оценке личности считаются последовательность и устойчивость человеческого поведения, а также поведенческие различия между людьми как реакция на аналогичные жизненные ситуации. Преимущество сопоставительных и культурных исследований заключается в возможности выявить те поведенческие особенности, которые, последовательно проявляясь в одной из сопоставляемых культур, не типичны для другой культуры.

Личность вырастает на почве родной культуры, бессознательно или сознательно схватывая все то, что обозначается терминами «коллективная ментальность», «историческая память» и «дух народа». На протяжении человеческой жизни индивидуальная идентичность причудливо переплетается с коллективной. Можно утверждать, что понятие коллективной идентичности включает географический, исторический, культурный элементы, каждый из которых накладывает отпечаток на ЯЛ. Социализация предполагает усвоение индивидом культурно-исторического опыта: системы правил и норм того общества, к которому он принадлежит, определение собственного места в социуме с точки зрения экономической, религиозной, этнической и статусной принадлежности. Проблема интериоризации, перетекания внешнего во внутреннее, социального в индивидуальное рассматривалась такими учёными, как Ж. Пиаже, П. Жан, М. М. Бахтин, Л. С. Выготский, М. Бубер и др. По утверждению Б. С. Ерасова, собственно личностное начало формируется путём выбора того или иного типа поведения, ценностей и смыслов в этойобщепринятой системе. За этот выбор личность несет ответственность, принимая на себя издержки риска и успех, в достижениях [5, c. 80]. Следует помнить, однако, что личность не выбирает общество, в котором ей суждено родиться, и свобода ее выбора ограничена системой правил и норм, бытующих в обществе, к которому она принадлежит в силу сложившихся обстоятельств.

Личностная идентичность также строится на отношении человека к самому себе. «Лишь выбрав, каким быть ему как человеку, только найдя свое место в социальной иерархии человеческого сообщества, партикулярное «Я» достигает столь жизненно необходимой и стабильной идентичности» [2, с. 44].

Для каждого индивидуума существует иерархия различных аспектов групповой идентичности, распределяющихся в зависимости от индивидуальных приоритетов личности. Кроме того, в индивидуалистских культурах личностная идентичность ценится в большей степени, нежели в коллективистких культурах, где предпочтение отдается коллективной идентичности.

Средствами выражения идентичности могут служить так называемые «ключевые символы»: эмблемы, флаги, одежда, прическа, жесты, артефакты и т. д. Ведущее место среди прочих средств, несомненно, занимает язык, который отражает этническую, национальную, географическую и прочую принадлежность личности. Согласно учению Гегеля, самосознание человека начинается с пробуждения духа в виде слова, речи, языка. Отправной точкой развития становится способность человека (как «конечного духа») познать «самого себя» через освоение «богатства образов», которые до этого были заключены внутри духа как неосознанные и непроизвольно возникающие в нем состояния [11, c. 103].

Усвоенный человеком язык становится средством выражения индивидуальной и групповой идентичности. Выбор языка в период политических кризисов, войн и этнических конфликтов сразу указывает, с какой стороной отождествляет себя определенная личность или группа. Д. Кристал также отмечает, что язык может выступать в качестве естественного барьера между определенными культурными группами, тем самым подталкивая их к конфликту, а не к сотрудничеству. «Нет более ужасающего подтверждения власти языка, - пишет он, - чем тот факт, что многие люди готовы умереть, если не будут удовлетворены их требования по признанию права на использование определенного языка» [17, c. 45].

Оптимальное соотношение между личностным началом и чертами, усвоенными как требование групповой принадлежности, дает личности то сознание собственной идентичности, которое, не будучи следствием слепого конформизма, в то же время создает ощущение своего «я», гармонично сосуществующего с окружающей социальной средой. С точки зрения теории коммуникации, готовность личности к социализации и адекватному общению определяется рядом факторов: наличием определенных нравственных установок, уровнем коммуникативно-познавательных умений, готовности к адекватному преобразованию смысловой информации и т. д., в связи с чем Т. М. Дридзе пишет об определенных «механизмах идеационно-творческой (сенсорно-интуитивной и интеллектуально-мыслительной) активности человека как особого «состояния сознания», актуализируемого и воспроизводящего в социокультурной среде с помощью (и благодаря) коммуникации» [4, c. 15].

Личность использует себя и свое культурное окружение как стандарт для сравнения. Отношение к себе становится критерием личностной идентификации - того, что Л. Р. Коле называет «древним этноцентрическим импульсом человечества», вытесняющим базовую функцию выживания. Анализируя субъективный компонент языковой семантики, П. С. Гуревич подчеркивает, что в процессе познания окружающего мира человек никогда не может «отвлечься» от самого себя: всегда ставит себя в центр этого процесса, непроизвольно делая себя «мерой вещей».

Будучи двусторонним процессом, коммуникация предусматривает взаимодействие между адресатом и адресантом, и в таком взаимодействии идентичность складывается из самовосприятия языковой личности и ее восприятия со стороны окружающих (в английском языке этим понятиям соответствуют термины avowel и iption). Для личности очень важно иметь собственное коммуникативное пространство и самоопределиться в среде их коммуникантов. Даже теоретически невозможно полное совпадение самоидентификации и внешней идентификации, ибо то, как мы видим себя, всегда отличается от «взгляда со стороны». Во-первых, личности практически никогда не удаётся адекватно «самовыразиться»: существует дисгармония между внутренней сущностью личности и подаваемыми ею коммуникативными сигналами. Способность к самовыражению - это талант или умение, которое подвластно далеко не многим. Умение окружающих «прочитывать» эти сигналы также несовершенно, в результате в течение всей жизни продолжается борьба между самовосприятием и восприятием со стороны других, отсюда - крик души: «Меня не понимают!». «What you are speaks so loudly that I cannot hear what you say». Нельзя не согласиться с А. А. Шестаковым, который отмечает, что «дисгармония между «Я-концепцией» и «социальным Я» вызывает одну из самых распространенных причин кризиса идентичности» [26, с. 78]. В межкультурной коммуникации на этот процесс наслаивается еще сложность - культурно-специфические особенности передачи и прочтения слов идентичности.

Несовпадение самоидентификации и внешней идентификации также становится некой средой для формирования социальных, психологических, этнических предрассудков и национально-культурных стереотипов - барьеров на пути к межкультурному взаимопониманию. «В высказываниях о других всегда выявляется, что же представляем собой мы сами, поэтому дискурсы о «чужих» или «враждебных» группах являются зеркалом нашего самосознания. Дискурс о других, следовательно, касается собственной идентичности, т. е. вопроса: как мы воспринимаем самих себя, как мы описываем самих себя? Формирование национальной идентичности есть процесс дифференциации, описания собственной группы и отделения ее от «других» .

Можно высказать предположение, что соотношение объема информации, отраженного в «окнах Джахари», используемых для оценки внутренней и внешней идентификации личности, при перемещении в другую культуру может меняться: то, что явно для людей из одной культуры, будет скрыто для представителей другой; некоторые аспекты личности будут оцениваться заведомо неверно [28, c. 67].

Следовательно, когда человек попадает в иное лингвокультурное пространство, он должен быть готов к тому, что его идентичность будет восприниматься иначе, чем в родной культуре, что обусловлено как языковыми, так и поведенческими факторами. Вот лишь некоторые из причин кризиса идентичности, возникающих в процессе МК:

- неспособность адекватно выразить свое «я» на иностранном языке;

- неспособность собеседников, общающихся с коммуникантом на его родном языке, адекватно оценить его «я»;

- неумение извлечь культурно-специфическую информацию из речевых сообщений друг друга;

- неготовность правильно определить свое место в инокультурном социуме.

2.2 Ретроспективный подход в изучении дискурса личности

Традиционно изучение процесса социализации речи базируется на наблюдениях за коммуникативными проявлениями ребенка или же на основе экспериментов, выявляющих динамику становления детской речи от рождения до зрелости. Поиски новых методов и областей науки о становлении коммуникативной компетенции приводят к осмыслению возможности иного аспекта исследования процесса формирования языковой личности, который можно было бы назвать ретроспективным подходом. Суть его заключается в том, что в качестве предмета изучения выступает коммуникативная компетенция взрослого, вполне сформировавшегося человека. Основным предметом подобного исследования становится персональный дискурс, анализ которого позволяет создать речевой портрет, модель идиостиля, отражающую уникальную картину речевого поведения человека в разных коммуникативных условиях. Онтолингвистический ракурс такого подхода заключается в том, что образ языковой личности, созданный в результате анализа речевых действий, рассматривается через призму речевой биографии человека, что позволяет реконструировать своеобразие процесса становления коммуникативной компетенции конкретного пользователя языком, двигаясь как бы в обратном направлении. Подобный анализ речевого материала представляет собой постепенное раскрытие процесса становления человека в одном из наиболее существенных проявлений его личности - в способности к коммуникации.

Первым, наиболее поверхностным слоем портрета языковой личности следует считать систему языковых характеристик коммуникативного поведения, которая позволяет определить тип речевой культуры личности (элитарный, среднелитературный, литературно-разговорный, фамильярно-разговорный, просторечный, народно-речевой, арготический и т. п.). Здесь на первый план выступает отношение говорящего к литературному языку, владение / невладение им ортологическими и стилевыми нормами, присутствие в дискурсе диалектного, просторечного, арготического субстратов и т. п. Анализ типа речевой культуры позволяет выявить социолингвистические особенности речевой биографии личности, атрибутировать влияние социального окружения на процесс становления ее коммуникативной компетенции. Следующий шаг к реставрации истинной картины становления коммуникативной компетенции - описание особенностей ментального лексикона личности, выявления в нем особенностей индивидуальной концептосферы. Особую роль здесь играет исследование прецедентных феноменов: фраз, имен, фрагментов, которые отсылают к текстам, известным широкому кругу пользователей языком. К таковым можно отнести, например: названия художественных произведений, литературных изданий, названия фильмов и театральных постановок: «David Copperfield» (название романа английского писателя Чарльза Диккенса), «Atlantic Monthly» (литературно-художественный журнал, издающийся в Бостоне, считающийся одним из ведущих в интеллектуальной жизни страны), «Out of Africa» (автобиографическая повесть датской писательницы Карен Бликсен), «The Return of the Native» (название романа английского писателя Томаса Гарди), «Of Human Bondage» (роман английского писателя В. Сомерсета Моэма), «Vogue» (один из самых известных американских модных журналов для женщин), «Ziegfield Follies» (знаменитое на Бродвее ежегодное музыкальное обозрение), «The Bakerўs Wife» (название французского фильма), «The 39 Steps» (название экранизации знаменитого романа Джона Бюкэна), «The Great Gatsby» (название романа Ф. Скотта).

Также к прецедентным феноменам можно отнести географические названия: «Agerstown» (город на северо-восточном побережье США), «Maine» (штат на северо-востоке США), «Cape Cod» (мыс на юго-востоке штата Массачусетс в США); названия известных американских автомобилей: «Jaguar», «Buick», «Cadillac»; названия учебных заведений: «Pencey Prep». (закрытая школа-интернат для мальчиков из состоятельных семей), «Oxford» (один из старейших университетов), «Harvard» (одно из старейших учебных заведений в США), «West Point» (военное училище на юге-востоке штата Нью-Йорк), «Columbia» (Колумбийский университет в Нью-Йорке), «N.Y.U.» (сокрашенное название Нью-Йоркского университета).

В полном объеме подобные речеупотребления составляют то, что носит название индивидуальной речевой субкультуры. Изучение ментального лексикона, явлений речевой субкультуры, позволяет выявить своеобразие духовной атмосферы, в которой происходило формирование коммуникативной компетенции.

Особое значение в понимании особенностей формирования языковой личности человека имеет анализ особенностей стилевого и ролевого мышления. Здесь речь идет об овладении стереотипами вербально-знакового оформления типических ситуаций социального взаимодействия людей (речевых жанров). Первое, что можно установить с очевидностью, это степень владения/ невладения языковой личностью нормами жанрового поведения. Здесь нужно отчетливо сознавать то, что абсолютно всеми речевыми жанрами ни один человек в полной мере владеть не может. Есть люди, прекрасно чувствующие себя в рамках разговора по душам, но не умеющие поддержать разговора на уровне сплетен; можно найти человека, который умеет великолепно рассказывать анекдоты, но не может произнести элементарный тост и т. п. Более того, есть бытовые жанры, существование которых в рамках одного языкового сознания взаимоисключают друг друга. Жанровое сознание каждого человека неповторимо. Такая неповторимость объясняется неповторимостью социального опыта каждого человека, уникальностью его речевой биографии. Именно жанровое мышление становится центральным фактором формирования языкового сознания человека, входящего в дискурсивную деятельность.

Анализ жанрового состава персонального дискурса, соотношение в нем риторических и нериторических жанров, изучение своеобразия стратегических и тактических предпочтений в разворачивании внутрижанровой интеракции позволяет перекинуть мостик от особенностей формирования языка к пониманию процесса становления коммуникативных черт характера. Особенно важно в этой связи изучение особенностей поведения личности в коммуникативном конфликте. На основании анализа личностно ориентированного дискурса можно квалифицировать степень агрессивности, центрированности или кооперативности как черт коммуникативного портрета.

2.3 Анализ дискурса личности в произведении

Под дискурсом личности вслед за Ю. Н. Карауловым мы понимаем весь процесс говорения и зафиксированный за относительно длительный отрезок времени результат этого процесса. В качестве примера такого дискурса рассмотрим всю совокупность текстов, порожденных Холденом Колфилдом. Также необходимо систематизировать всю совокупность произведенных во внешней и внутренней речи высказываний данного персонажа. Ю. Н. Караулов полагает: «за каждым текстом стоит творчески развитая языковая личность», в структуре которой ученый выделяет три уровня:

1) вербально-семантический или лексикон;

2) лингво - когнитивный или тезаурус;

3) мотивационный или прагматикон [15, c. 39].

Таким образом дискурс Холдена Колфилда, главного героя романа Дж. Д. Сэлинджера «Над пропастью во ржи» («The Catcher in the Rye») может быть представлен в соответствии с указанным анализом языковой личности. Введение понятия личности в дискурс означает возможность говорить о том, что личность осознает свое отношение к принятым принципам и конвенциям ведения дискурса и творчески использует их в своих речевых действиях. Личность в дискурсе сливается с понятием языковой личности в самом общем, глобальном, социально-психологическом смысле, поскольку по определению Ю. Н. Караулова, «языковая личность - это углубление, развитие, насыщение дополнительным содержанием личности вообще» [15, c. 40].

Анализ языкового поведения, в первую очередь, как творческой деятельности языковой личности Холдена Колфилда, целесообразно было бы начать с мотивационного уровня, отражающего прагматикон личности, т. е. систему ее целей, мотивов, установок и интенциональностей, движущих развитием языковой личности, ее поведением, а также управляющих текстопроизводством личности. Для выражения своих установок, интенций по отношению к другому человеку, к миру, к бытию вообще Холден Колфилд обращается к определенному типу дискурса, а именно к нарративному. Однако Холдену часто приходится отстаивать перед собеседником свою точку зрения, свою жизненную позицию, свой взгляд на общество, поэтому в его дискурсе имеют место элементы аргументации. Таким образом, дискурс Холдена Колфилда можно охарактеризовать как нарративно - аргументативный, который в свою очередь представлен в двух видах - внешней и интериоризованной речи. Интериоризация речевых поступков - важная характеристика языковой личности. Обилие интериоризованной речи в дискурсе героя может квалифицировать его как личность, ведущую богатую внутреннюю жизнь, насыщенную эмоциональными и интеллектуальными переживаниями. Основной формой, в которой представлена внутренняя речь Холдена, является интериоризованное повествование. Именно в нем раскрывается духовный и моральный облик подростка. Следует отметить, что личность чаще всего и легче всего раскрывается именно во внутренней речи. По мнению З. А. Кузневич, наедине с собой человек наиболее откровенен, ибо внутренний мир практически недоступен для наблюдения во внешней речи [18, c. 12].

Таким образом, можно считать, что внутренняя речь Холдена Колфилда осуществляет доступ к его внутреннему миру, к его интенциональному горизонту, который определяется интенциональным состоянием, связанным с обостренной реакцией подростка на несоответствие действительного и кажущегося. Об этом свидетельствует и то, что слово phony (фальш, липа) является одним из ключевых слов в лексиконе Холдена, а ключевое слово - выразитель интенционального горизонта. Такой переход ключевого слова из лексикона в прагматикон - наглядный пример взаимного проникновения уровней в структуре языковой личности.

Наличие оценок и самооценок в дискурсе Холдена Колфилда является способом его самоутверждения, обоснования его жизненных позиций, идеалов, ценностей. Как показывает языковой материал, в дискурсе героя преобладают эмоционально-оценочные высказывания адресанта о самом себе, т. е. эгоцентрированные высказывания и об окружающей его действительности, т. е гетеронаправленные высказывания.

В дискурсе Холдена они представлены в основном в описании физического поведения, например: «Then I took out my door key and opened our door, quiet as hell» (J. D. Salinger «The Catcher in the Rye», p. 142), «I went into D.B.'s room quiet as hell and turned on the lamp on the desk» (указ. соч. p. 143), «I just put the pad and pencil in my pocket and started walking fast as hell up to her school» (указ. соч., p. 179) и др., описания речевой и мыслительной деятельности, например: «I said it suave as hell» (указ. соч., p. 57, 85), «I said. Cold as hell» (p. 36), «I'm not saying it ruined our conversation - it didn't - but it sure as hell didn't do it any good» (p. 101), «I think it was because she was young as hell» (p. 85), «I know it annoyed hell out of old Ackley» (p. 19) и др., а также описания психического поведения, среди которых выделяются высказывания, вербализующие эмоциональные состояния, например: «I was anxious as hell to see it, too» (p. 106), «I just felt blue as hell» (p. 138), «I was embarrassed as hell» (p. 172), «I got excited as hell thinking about it» (p. 179) и интенциональные состояния, например: «I felt sorry as hell for him» (p. 12), «It made me feel sad as hell …» (p. 12, 86), «I was depressed as hell …» (p. 135). Автор также использует лексические повторы, которые усиливаются эмоционално-экспрессивным did «But what did worry me was the part…»

Экспансивность личности говорящего есть показатель его речевого темперамента [28, c. 25]. Как показал анализ прагматикона дискурса Холдена, персонаж очень активно, даже, можно сказать, бурно и непосредственно проявляет своё эмоциональное переживание, воздействует на окружающих, что в свою очередь, свидетельствует о том, что в речевой деятельности Холден Колфилд - эмоциональная языковая личность. Вместе с тем, доминирующими состояниями в его дискурсе являются интенциональные состояния сожаления, уныния и печали.

Красной нитью через весь дискурс Холдена Колфилда проходит интенциональное состояние ненависти к обществу, которое живет в тумане порожденных им самим ложных концепций о своем значении и роли в современном мире. Преследуя самые низменные, бездуховные цели, общество утверждает свой вымышленный, идиллический образ в театре и кино. Холден ненавидит «лживость» кино и театра, на которую так падка публика. Об интенциональном состоянии ненависти, направленном на театр и кино, отражающем его нетерпение к бесчувственному отношению людей к детям, свидетельствуют следующие два фрагмента нарративного дискурса.hate phony movies. The part that got me was, there was a lady sitting next to me that cried all through the goddam picture. The phonier it got, the more she cried. You'd have thought she did it because she was kindhearted as hell, but I was sitting right next to her, and she wasn't. She had this little kid with her that was bored as hell and had to go to the bathroom, but she wouldn't take him. … She was about as kindhearted as a goddam wolf. You take somebody that cries like hell their goddam eyes out over phony stuff in the movies, and nine times out of ten they're mean bastards at heart (J. D. Salinger «The Catcher in the Rye», p. 126).never saw so many phonies in all your life. …The audience applauded like mad. All these angles start coming out of the boxes and everywhere, guys carrying crucifixes and stuff all over the place, and the whole bunch of them- thousands of them - singing «Come All Ye Faithfull!» like mad. Big deal. It's supposed to be religious as hell, I know, and very pretty and all, but I can't see anything religious or pretty, for God's sake, about a bunch of actors carrying crucifixes all over the stage. When they finished… they could hardly wait to get a cigarette or something [31, c. 124].