Грамматические и семантические особенности словосочетаний, называющих ритуальные действия

Структурные модели исследуемых единиц разнообразны и соответствуют перечню моделей, характерных для словосочетаний русского языка (См,, например, список моделей словосочетаний в [16, с. 270-299]).

Семантическая природа словосочетаний, называющих ритуальные действия, определяется обозначаемой ситуацией - ритуальным действием. В работах исследователей не существует единого определения ритуальных действий, ученые наряду с данным термином используют обозначения ритуал, обряд, обычай, обряд, стереотип, этикет и др. Существуют разные точки зрения на то, чем приведенные термины отличаются друг от друга. Некоторые исследователи отождествляют указанные единицы. Так,

А.К. Байбурин указывает, что «термины «обряд» и «ритуал» используются как синонимичные, но предпочтение отдается термину «ритуал» как международному. При этом он отграничивает ритуал от этикета: ритуал всегда сопряжен с некоторым изменением, переходом, преобразованием (например, в социальной структуре коллектива), в то время как этикет призван выявить и утвердить уже существующие социальные отношения, реальную (на данный момент) биосоциальную иерархию участников этикетной ситуации [2, с. 4]. А. И. Быкадоров, напротив, разделяет понятия «обряд» и «ритуал»: по его мнению, хотя и обряд, и ритуал являются символами определенных социальных отношений, но обряд, в отличие от ритуала, имеет не сакральную, а обыденную направленность, то есть обряд - это проецирование ритуала на повседневную жизнь [6, с. 16]. В. А. Маслова рассматривает производные отношения между понятиями, считая, что обряд происходит из обычая, а ритуал является составляющей обряда [14, с. 39-40].

Лингвисты также разграничивают понятие стереотипа и обрядовых действий. «Традиции и обычаи характеризует их объективированная значимость, открытость для других; стереотипы же остаются на уровне скрытых субъективных умонастроений, которые индивид и общество чаще всего от «чужих» намеренно скрывают. Стереотипы обладают подвижной, внутренне мобильной психологической структурой, а их устойчивость связана не только с внешними условиями, но и зависит от конкретных носителей - общества, коллектива, личности» [18, с. 80].

Г. А. Левингтон объединяет указанные понятия в одну группу, считая, что ритуал, обычай, обряд, этикет и тому подобные единицы - крайние точки на шкале символических форм поведения. И если под ритуализацией понимать не принадлежность к области сакрального, а такие характеристики поведения, как стереотипность, наличие стандартов осуществления, регламентированность, обязательность, то высшей степенью ритуализации отмечены обряды, от выполнения которых зависит жизнь и благополучие коллектива, а низшей - обычаи, регламентирующие повседневную жизнь. Между ритуалом и обычаем располагаются переходные формы поведения, различающиеся степенью ритуализации [см.: 2, с. 18]. В соответствии с идеей Г. А. Левингтона, принятой в данной работе, и ритуал, и обычай, и этикет, и обряд, и остальные стереотипные формы деятельности понимаются как разновидности ритуальных действий с разной степенью проявления символичности: от высокой (религиозные обряды, следование приметам, идеологические ритуалы) до практически исчезнувшей (обычаи, этикет). Последние В. Н. Топоров называет «выродившимися» ритуалами [23, с. 53], а А. К. Байбурин «деградированными формами» ритуала [2, с. 35]. При этом понятие стереотипа не противопоставлено остальным ритуальным формам, это их характеристика, отличительный признак. Другими признаками ритуального действия являются стандартизированность, регламентированность и обязательность.

Таким образом, ритуальные действия определяются как стереотипные, стандартизированные, регламентированные и обязательные для выполнения действия с разной степенью символичности, существование и динамика которых обусловлены историко-культурной ситуацией.

Ритуальные действия, как и другие явления и ситуации действительности, объективны и находятся за пределами языка. В высказывании представлено их семантическое отражение, преобразованное мышлением носителя языка. Для разграничения «факта» и его «языкового аналога», то есть для обозначения отображаемой экстралингвистической ситуации и ситуации, интерпретированной в речи носителя языка, лингвисты используют понятия денотативной и сигнификативной ситуаций. Понятие денотативной ситуации впервые появилось в теоретических работах по синтаксису и означало фрагмент действительности, получающий отображение в содержательной и речевой структуре предложения или текста [Т. А. ван Дейк, А. И. Новиков, Л. Г. Бабенко, С. В. Петров]. В соответствии с этим в диссертациях последних лет рассматривались денотативная ситуация разлада отношений, репрезентированная в биографическом нарративе [20], денотативные ситуации пословиц [15], вербального информирования [11]. В настоящее время появились работы, в которых денотативная ситуация рассматривается применительно к словосочетаниям и лексическим единицам: денотативная ситуация словосочетаний с английскими артиклями [17]), прозвищные наименования [22], многозначные глаголы [19; 24]. В настоящее время мнения по поводу того, что обозначать термином «денотативная ситуация», разделились. В концепциях одних ученых ситуация относится к миру, сфере действительности [см., напр.: 7, с. 358], то есть представляет собой экстралингвистическое явление, независимое от носителя языка. По мнению других, денотативная ситуация кроме описания объективной реальности отражает и способ мышления говорящего. Абсолютно «чистой» языковой интерпретации не бывает [4, с. 222-223]. Говорящий субъект, отталкиваясь от своих прагматических целей, отбирает те компоненты денотативной ситуации, которые являются для него значимыми, образуя тем самым новую семантическую ситуацию [20, с. 9]. Человек - субъект сознания / мыслящий субъект - производит мыслительную ситуацию представления, то есть он «не просто называет нечто, но и сообщает об этом нечто» [1, с. 46]. В этом случае ситуация изоморфна способу мышления об объективной действительности [13, с. 446]. В. С. Храковский включает в понятие «денотативная ситуация» и экстралингвистическую действительность, и мышление, и язык, обозначая ее как «вырезанный и обработанный мыслью и языком фрагмент действительности» [25, с. 5].

С целью разграничения ситуации, существующей в объективной реальности, и ситуации, трансформированной в сознании говорящего и представленной в языке, В. Б. Касевич предлагает обозначать первые как денотативные ситуации, а вторые - как сигнификативные. На наш взгляд, такой подход наиболее полно учитывает особенности словосочетаний, называющих ритуальные действия, так как позволяет разделять то, что относится к области культурологического исследования - денотативные ситуации (объективно существующие ритуальные действия), и то, что находится в области лингвокультурологического изучения - сигнификативные ситуации (интерпретация денотативных ситуаций ритуального действия в семантике языковой единицы). Итак, вслед за В. Б. Касевичем, денотативные ситуации в настоящем исследовании определяются как элементы экстралингвистической действительности, описываемые отдельным высказыванием, а сигнификативные - как содержание высказывания, которое отражает фрагмент реальности и является семантическим соответствием денотативной ситуации [12, с. 127-128].

В.Б. Касевич отмечает, что одной денотативной ситуации в разных языках могут соответствовать различные сигнификативные ситуации. Например, денотативной ситуации, обозначенной в русском языке я нашел очки, в кхмерском и тайском языках будут соответствовать разные сигнификативные, в зависимости от того, найдены очки были случайно (шел - нашел) или в результате целенаправленного поиска (искал - нашел) [12, с. 127]. Применительно к ритуальным действиям примером несовпадения сигнификативных ситуаций в разных языках может служить ситуация прошения милости перед входом в церковь, обозначенная в русском языке как сидеть на паперти. В испанском языке существует более общее выражение, в котором слово паперть заменено е1 аМо - «двор». В обоих случаях обозначается одна и та же ситуация (в русской культуре просящие милостыню также могут не сидеть непосредственно на паперти, а находиться, например, у ворот церкви), но употребление лексемы паперть свидетельствует об особом отношении русского человека к данной реалии.

Ср.: «Факт присвоения носителями русского языка специальных наименований данным реалиям свидетельствует о значимости связанных с этими реалиями религиозных представлений <...> важным является момент перехода от мирской жизни к церковному бытию (паперть символизирует данный переход)» [5, с. 122]. Ср. пример: В темных окнах, где кротко мерцали лампадные огоньки, в тенях, в фигуре старика монаха, сидевшего на паперти около образа с кружкой, было написано столько безмятежного покоя, что княгине почему-то захотелось плакать... (Чехов А. П. Княгиня, 1889). В приведенном примере образ монаха символизирует человека, далекого от суетной действительности (что подтверждается актуа- лизаторами «кротко», «безмятежный покой»), находящегося в пограничном состоянии между земным и небесным мирами, что соответствует пониманию паперти как перехода между мирской и церковной реальностями.

Таким образом, система ситуаций, представляемых в языке, носит идиоэтнический характер [12, с. 57]. Соответственно, семантика словосочетаний, называющих ритуальные действия, отражает сигнификативную ситуацию ритуального действия, включающую в себя культурную коннотацию и национально-специфическое отношение носителя языка к обозначаемой реалии. Как следует из определений сигнификативной и денотативной ситуаций, первые принадлежат к области лингвистики (семантики), а вторые - к культурологии, ориентированной на внеязыковую действительность.

Национально маркированными могут быть как денотативные, так и сигнификативные ситуации ритуального действия.

Примером национально маркированной ситуации, существующей в пределах одной этнической сообщности, является ситуация, обозначенная в русском языке выражением относить относы. Данный ритуал совершается с целью умилостивить домового: «берут кусок хлеба, посыпанный солью и завернутый в чистую белую тряпку, прошитую красной ниткой, выходят в сени или на улицу (перекресток) и, положив на что-нибудь хлеб- соль в тряпке, кладут четыре земных поклона на все стороны, призывающие «хозяина» возвратиться в дом и переложить гнев на милость; белая тряпка, как объясняется, изображает рубаху, жертвуемую домовому.» [10]. В словосочетаниях, обозначающих подобные денотативные ситуации, наличие культурной коннотации объясняется национальной спецификой отображаемой реалии. В том случае, если денотативная ситуация, обозначаемая словосочетанием, не уникальна для рассматриваемой культурной общности, национально-специфичной может быть только сигнификативная ситуация (См. пример сидеть на паперти).