Концепт обмана в русском и английском языке

Размещено на http://www.allbest.ru

Размещено на http://www.allbest.ru

Концепт обмана в русском и английском языке

Введение

В последние десятилетия в лингвистике явно обозначился общий поворот исследований к изучению "человеческого фактора" в языке. В научный оборот вошли такие важнейшие понятия, как "языковая личность", "концепт", "языковая картина мира". "Введение этих понятий способствовало установлению влияния на язык различных картин мира - философской, религиозно-мифологической, научной, художественной"

В данной дипломной работе особое внимание уделено концепту "обман" в русском и английском языках.

Понятие пространства широко употребляется в лингвистической науке. Говорят о пространстве текста (Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: Семантика и структура. - М.: Наука, 1983. - 356 с.), концептуальном пространстве трехмерном пространстве языка.

Целью данной дипломной работы является изучение понятия прецедентных текстов и концептуальное пространство обмана на основе прецедентных текстов в русском и английском языках.

Для осуществления данной цели дипломная работа предполагает решение следующих задач:

1) Дать обзор научной литературы, посвященной семантическому значению слова, его сочетаемости в английском и русском языке, и лексико-фразеологической системы.

2) Выяснить особенности сочетаемости существительных, глаголов и прилагательных на примере слова ложь и лексико-фразеологические средства номинации, как способа выражения этого понятия.

3) Рассмотреть концепт "обмана", как один из способов выражения влияния экстралингвистических факторов на лексическую сочетаемость этих существительных, глаголов и прилагательных.

Методы исследования, использованные в дипломной работе: метод интерпретации, метод компонентного анализа и прием количественного подсчета.

Материалом для дипломного исследования послужили: англо-русские словари разных авторов, научная литература, труды и авторефераты.

Объектом исследования данной дипломной работы является существительные ложь и обман на материале английского и русского я зыка.

Данная тема дипломной работы очень актуальна для современной лингвистики. К сожалению, данная тема, выбранная для написания диплома, мало изучена и требует активного внимания со стороны лингвистов.

Дипломная работа состоит из двух глав, введения и заключения. В первой главе рассматриваются теоретические аспекты исследования, во второй главе - практические на примере текстов художественных произведений.

При написании дипломной работы мною использовались труды таких известных лингвистов, как Вержбицкая. А. В. И.Карасик, Арутюновой Н.Д., Верещагина, Костомарова В.Г. и Караулов Ю.Н.

Дипломная работа имеет практическое значение и может использоваться как дополнительный материал, для изучения лингвистики.

Глава 1. Понятие концепта и перецидентных текстов

1.1 Концепт и концептуальное пространство: понятие, сфера употребления, особенности

русский английский концепт обман

В лингвистике последних лет одним из наиболее популярных терминов является концепт. Как со всякими модными терминами, с ним связываются "весьма различающиеся теоретические построения, что в значительной мере осложняет взаимопонимание между авторами тех или иных публикаций". Вместе с тем несомненно, что утверждение в науке понятия концепт обозначило новую ступень в постижении способов, закономерностей и особенностей взаимодействия языка, сознания и культуры, а следовательно, и новые аспекты взаимодействия лингвистики, когнитологии, культурологии, психологии, философии; расширило рамки содержательного анализа языковых явлений и придало значительно большую глубину и эффективность семантическим исследованиям.

Слово "концепт" является калькой с латинского conceptus - "понятие", от глагола concipere "зачинать", т.е. значит буквально "зачатие". Этимологически эти значения восходят к древнерусскому слову пояти - "схватить, взять в собственность, взять женщину в жены".

Из множеств сфер, где используются понятие и термин концепт, и неисчислимого множества объектов, называемых этим термином, выделяются так называемые "культурные концепты" с ними наиболее непосредственно связаны филологические разыскания (Людмила Грузберг "Филолог" №1,2002.). Не существует простых концептов. В концепте всегда есть составляющие, которыми он и определяется. Следовательно, в нем имеется шифр. Концепт - это множественность, хотя не всякая множественность концептуальна. Не бывает концепта с одной лишь составляющей: даже в первичном концепте, которым "начинается" философия, уже есть несколько составляющих, поскольку не очевидно, что философия должна иметь начало, а коль скоро ею таковое вводится, то она должна присовокупить к нему некоторую точку зрения или обоснование. Декарт, Гегель, Фейербах не только не начинают с одного и того же концепта, но даже и концепты начала у них неодинаковые. Всякий концепт является как минимум двойственным, тройственным и т.д. Не существует также и концепта, который имел бы сразу все составляющие, ибо то был бы просто-напросто хаос; даже так называемые универсалии как последняя стадия концептов должны выделяться из хаоса, ограничивая некоторый мир, из которого они выводятся (созерцание, рефлексия, коммуникация...). У каждого концепта -неправильные очертания, определяемые шифром его составляющих. Поэтому у разных авторов, от Платона до Бергсона, встречается мысль, что суть концепта в членении, разбивке и сечении. Он представляет собой целое, так как тотализирует свои составляющие, однако это фрагментарное целое. Только при этом условии он может выделиться из хаоса психической жизни, который непрерывно его подстерегает, не отставая и грозя вновь поглотить.

Одним из первых в отечественной лингвистике С.А. Аскольдов-Алексеев определил концепт как зачаточный, вероятностный акт к возможным операциям над конкретностями. Аскольдов подразделяет концепты на:

1. познавательные (логические);

2. художественные, эстетически обусловленные.

Познавательные концепты, заменяя предметы и конкретные представления, намечают развертку какого-либо аналитического или синтетического суждения, гипотезы о природе или сущности замещаемого объекта. Познавательный концепт только намечает мысленное действие, но при этом "зачаточное, вообще имплицитное, может иметь чрезвычайно четкую динамическую структуру. Только намеченная потенция может быть столь же полной в своих внутренних расчленениях, как и обещаемая ею актуальность … концепт как зачаточный акт к возможным операциям над конкретностями способен уже заключать в себе осуществление логических норм или отступление от них".

В отличие от познавательных концептов, объективных в рамках данной познавательной модели, существуют художественные концепты - "концепты познания общности, концепты искусства - индивидуальны".

Субъективность художественных концептов предопределяет более широкий спектр возможных путей развития системы смысла. Связь элементов структуры художественного концепта основана на "чуждой логике и реальной прагматике" художественной ассоциативности. Точнее, развертка концептуальной структуры на основе механизмов ассоциативности подчинена субъективной логике данной системы смысла. Если мы не можем объяснить мотивировку той или иной ассоциации, есть основания предполагать, что мы редуцируем психологические культурологические или иные факторы описания. Слово как знак связано со своим обозначаемым прежде всего по ассоциации, эта связь условна и на современном уровне языкознания зачастую немотивированна (Смысл и концепт в аспекте системной организации). Таким образом концепты представляют собой потенцию, свернутые и структурированные процессы в системе смысла, для которой допустим спектр разных путей развития, ограниченный познавательной моделью и возможностями средств, манифестирующих концепт, - синонимическим и антонимическим рядом, ключевым или тематическим словом в тексте, а также "факультативными" элементами структуры текста. Например, комплексное рассмотрение эмоционального, сюжетно-композиционного, тематического и других уровней текста позволяет говорить об эмоциональных концептах как "прототипических моделях поведения или сценариях, которые задают последовательность мыслей, желаний и чувств" или гештальтах.

З.Д. Попова, И.А. Стернин определяют концепт как "глобальную мыслительную единицу, представляющую собой квант структурированного знания,… идеальную сущность, которая формируется в сознании человека из его непосредственных операций человека с предметами, из его предметной деятельности, из мыслительных операций человека с другими, уже существующими в его сознании концептами - такие операции могут привести к возникновению новых концептов". Язык, таким образом, является лишь одним из способов формирования концептов в сознании человека. Для эффективного формирования концепта, для полноты его формирования одного языка мало - необходимо привлечение чувственного опыта, необходима наглядность, необходима предметная деятельность. Только в таком сочетании разных видов восприятия в сознании человека формируется полноценный концепт.

У Н.Н. Болдырева концепт - "элемент сознания,…автономный от языка, фиксированный в сознании смысл (Зусман В.Г. "Концепт в системе гуманитарного знания: Понятие и концепт" // Вопросы литературы. - №2, 2003. )".

В культурологии концепт - основная ячейка культуры в ментальном мире человека. Концепты возникают в сознании человека не только на основе словарных значений слов, но и на основе личного и народного культурно-исторического опыта, и чем богаче этот опыт, тем шире границы концепта, тем шире возможности для возникновения эмоциональной ауры слова, в которой находят свое отражение все стороны концепта (Гачев Т.Д. "Национальные образы мира. Космо-Психо- Логос". М.:издательство "Владос", 1999.). По мнению Ю.С. Степанова, именно эта особенность позволяет определять концепт - как "сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека…то, посредством чего человек входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее" (Степанов Ю.С. " Константы: Словарь русской культуры" - М, Академический проект, 2001.).

Концепт существует в слове, именно поэтому имя концепта становится "сгустком смыслов", носителем представления не только о понятии, названном в слове, но и об эмоциональных элементах, оценках, ассоциациях, образах, характерных для данной культуры (Степанов там же). Концепты образуют собственные "концептуализированные предметные области", объединяющие в общем представлении имена, их атрибуты, вещи, мифологемы, ритуалы и т.д.(Степанов, 1997, 68). Таким образом, в тексте имена концептов выступают в качестве редуцированных обозначений прототипических ситуаций (Вежбицкая, 1996, 337), или тем разного статуса. Сетка ключевых концептов текста составляет основу его содержательной структуры.

Подход к тексту с позиций ключевых, тематических слов, концептов позволяет акцентировать внимание исследователей на тематической глубине, бесконечной вариативности, неисчерпаемости интерпретаций предметного содержания текста. Он дает возможность представления о тексте как о динамическом явлении, соотносимым с историко-культурными особенностями его создания и прочтения.

Будучи включенным в более широкий историко-культурный контекст, текст представляется феноменом человеческой культуры. Лингвокультурологический подход рассмотрения текста направлен на "освещение особенностей менталитета народа, обусловленных его историей и отраженных в языке, прецедентных текстах (Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996.), концептосфере (Д.С. Лихачев), культурных концептах (Карасик В.И. О категориях дискурса// Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. - Волгоград - Саратов, 1998.)"

Таковы основные подходы к изучению предметно-тематического содержания текстов, предпринимаемые в современных научных работах. Даже далеко не полное освещение существующих направлений в изучении текста в плане его содержания дает представление о чрезвычайной сложности и многоаспектности этого лингвистического феномена.

Представления о пространстве - одни из самых консервативных, инертных представлений в науке, но вместе с тем они наиболее отчетливо выражают диалектический характер самой науки, наших знаний о мире. Историю развития представлений о пространстве излагают обычно, начиная с выделения двух различных концепций пространства. Согласно первой, пространство - это бесконечное вместилище вещей, арена движения тел. Такое представление о пространстве (его придерживались Демокрит,Эпикур, Лукреций) соответствовало взгляду атомистов на природу вещей. Все сущее рассматривалось ими как совокупность бесконечного числа неизменных по форме и величине частиц - атомов, образующих при сцеплении друг с другом все многообразие тел природы. "Полное" и "пустое" - два неразрывно связанных понятия: атомы могут существовать и двигаться только в абсолютно "пустом" пространстве-вместилище (Потёмкин В.К. Симанов А.Л. Пространство в структуре мира. - Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1990. - 176с.)

Если опираться на предложенные Лейбницем классические определения времени как "порядка следующих друг за другом вещей" и пространства как "порядка сосуществующих вещей" (письмо к des Bosses от 16.06.1712), то следует признать, что в устной речи в силу ее временного характера невозможно одновременное присутствие различных структур: мы не можем одновременно воспринимать произносимые слова (и написанные, как правило, тоже). С этой точки зрения семиотический парадокс "пространства текста" начинается уже с метафоры линейного характера (линеарности) речи. Соссюр (1916: 48) говорил в связи с этим о звуковой цепочке (chaоne phonйtique), которой, несмотря на ее исключительно временной характер, он приписывал первое пространственное измерение, а именно линейность (там же: 103): "Означающее, являясь по своей природе воспринимаемым на слух, развертывается только во времени и характеризуется заимствованными у времени признаками: а) оно обладает протяженностью и б) эта протяженность имеет одно измерение - это линия".

Легко предположить, что источник концептуализации текста как пространства лежит в изобретении письма и в метафорическом использовании пространственных характеристик исписанной плоскости для описания устной речи. Деррида (1967: 70), например, также определяет письмо как "опространствление устной речи". Выражение "линеарность" кажется действительно подходящим описанием геометрии строк (англ. line!) в буквенном письме - если отвлечься от того факта, что уже отдельная буква является двухмерной структурой. А одномерная линейность строк на исписанной странице образует плоскость, простирающуюся по горизонтали слева направо и по вертикали сверху вниз. Наконец, благодаря тому, что книга состоит из переплетенных листов, текст обретает трехмерную структуру (англ. volume), что позволяет буквально понимать отсылки к третьему измерению - к фрагментам текста, находящимся впереди или позади.

Но, тем не менее, письменная форма языка отнюдь не является главным источником метафорики текста как пространства. Целый ряд аргументов говорит в пользу относительной независимости такого рода метафор. Во-первых, существуют пространственные метафоры, явно независимые от письма. Так, ничто не напоминает о письме, когда в пространстве текста мы занимаем позиции, выдвигаем или отметаем точку зрения, отводим аргументы на задний или выводим на первый план, подхватываем мысль, излагаем мнения или снимаем пункты с повестки дня. Во-вторых, даже такие метатекстуальные отсылки, которые обычны в письменных текстах, не всегда имеют пространственный характер. Нередко они представляют собой временные метафоры (например, как только что сказано или к этому мы вернемся позднее), и даже если в письменном метатексте используются пространственные концепты, то, понимаемые в буквальном смысле, они часто не соответствуют действительности. Так, в письменном тексте то, что упомянуто выше, на предшествующей странице вполне может находиться внизу, а то, что рассматривается ниже, - стоять в верху следующей страницы. Наконец, против представления о том, что пространственная метафорика обусловлена письмом, свидетельствует и тот факт, что для описания временных характеристик сам язык часто использует пространственные метафоры. Так, выражения длинный или короткий текст могут, на основании общеязыковой метафорики, подразумевать время, необходимое для произнесения текста, или - в буквальном смысле - описывать пространство исписанной плоскости.

Точки в метатекстуальном пространстве обозначаются при помощи геометрических (или географических) метафор точки, пункта, места, а также при помощи дейктического слова здесь. Собственно, в случае дейктических отсылок метатекстуальные точки остаются точками (имеют 0 измерений) только тогда, когда такие метафоры используются в автодейктическом (ср. Harweg 1990) или автореференциальном смысле - например, здесь, в этом пункте или в этом месте. В гетеродейктических выражениях (ср. ibid.), таких, как, например, в другом месте, уже подразумевается одномерное пространство - геометрия вектора, соединяющего в пределах текста две точки: одну, занимаемую говорящим / пишущим в момент речи, с другой, к которой отсылает метафора. В недейктическом смысле точки в метафорическом пространстве текста представляют собой чаще всего нечто неподвижное, закрепленное или визуально фиксированное - например, позиция, точка зрения, установка, положение, утверждение или тезис ("закрепленное"). Пункты можно выдвигать или снимать (с повестки дня). Место может быть больным, слабым или уязвимым, тезис или утверждение - шатким. Но в любом случае пункт отсылает к чему-то важному, существенному или даже критическому в дискурсе - с точки зрения отдельного говорящего, для которого собственная позиция, естественно, имеет значение, или в нейтральном смысле - в таких выражениях, как узловой пункт (рассуждения).

Метафоры точки (пункта) в метатекстуальном пространстве характеризуют концепты, развиваемые в пределах одного текста. Но такие метафоры могут отсылать и к позициям, которые общающиеся занимают в пространстве диалога. Собеседники отстаивают или уступают свои позиции, исходят из каких-либо соображений или идей, приходят к согласию или к общей идее, идут (делают шаги) навстречу друг другу. В дальнейшем метатекстуальное пространство, образуемое преимущественно концептами (мыслями, идеями, аргументами), мы будем называть концептуальным пространством. Метатекстуальное пространство, которое задается позициями говорящего и слушающего, обозначим как диалогическое (или монологическое) пространство.

Проблема жизни текста, его способность продолжать свою эволюцию вне зависимости от воли первоначального создателя, его принципиальная полиинтерпретируемость привлекают к себе все большее внимание современных лингвистов и культурологов. Концепт 'текст' начинает приобретать, если пока не в массовом сознании, то в представлении интеллектуальной элиты, выраженные черты одушевленности (ср., например, сам термин "жизнь текста"). Создаются литературные произведения, основными персонажами которых являются тексты (напр. работы У.Эко). Текст мыслится не как зафиксированная материальная форма, но как процесс. "Текст не может неподвижно застыть (скажем, на книжной полке), он по природе своей должен сквозь что-то двигаться - например, сквозь произведение, сквозь ряд произведений"

Готовность индивида обогатить порождаемый им текст, как письменный, так и устный, фрагментами из воспринятых ранее текстов или аллюзиями на них, т.е. текстовыми реминисценциями, наблюдается во всех видах дискурса. Текстовые реминисценции - "это осознанные vs. неосознанные, точные vs. преобразованные цитаты или иного рода отсылки к более или менее известным ранее произведенным текстам в составе более позднего текста" (Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. - М.: Academia, 2000. - 128 с.)Частотность прибегания к текстовым реминисценциям в речи, умение использовать их адекватно своим коммуникативным целям, количество и жанровая отнесенность текстов, служащих основой для текстовых реминисценций, являются важными показателями при характеристике данного индивида как языковой личности. Не случайно писатели, рисуя портрет того или иного персонажа, часто уделяют существенное внимание его приверженности тем или иным текстам.

"Языковая личность" - понятие, определяющее совокупность способностей и характеристик человека, создающего и воспринимающего речевые произведения. Ученые выделяют три типа языковой личности: 0 - общерусский языковой тип; 1 - базовая для русских картина мира; 2 - устойчивые коммуникативные черты национального поведения. Второй уровень предполагает готовность оперировать прецедентными текстами художественной литературы, национальным и интернациональным ономастиконом, "крылатыми словами".

Прецедентные тексты значимы для личности в познавательном и эмоциональном отношениях, хорошо известны многим, поэтому носят сверхличностный характер; обращение к прецедентным текстам происходит многократно в речевой практике данной личности. Прецедентные тексты хрестоматийны, широкая известность делает их реинтерпретируемыми в другие формы искусства. Прецедентный текст редко вводится в речь целиком, чаще - в свернутом виде - фрагментом, намеком.

Отсылка к прецедентным текстам ориентирована не на обычную коммуникацию, она имеет прагматическую направленность, выявляя глубинные свойства языковой личности, обусловленные целями, мотивами, ситуационными интенциями.

1.2 Концептологический подход к изучению прецедентных текстов

В.Н. Маслова видит задачу лингвокультурологии в том, чтобы эксплицировать культурную значимость языковой единицы на основе соотнесения прототипной ситуации фразеологизма или другой языковой единицы, его символьного прочтения с теми кодами культуры, которые известны или могут быть предложены носителю языка лингвистом (Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993.). Соглашаясь с данной формулировкой как одной из потенциальных задач лингвокультурологии, представляется необходимым обратить внимание на возможность и необходимость проведения лингвокультурологического анализа не только по принципу от единицы языка к единице культуры, но и от единицы культуры к единицам языка. Главная задача лингвокультурологических исследований, выполненных в рамках второй парадигмы, (к каковым относится данная работа), состоит в установлении, во-первых, адекватных языковых средств, выражающих ту или иную культурную единицу в дискурсе, и, во-вторых, основных прагматических функций апелляции к данной культурной единице в различных коммуникативных ситуациях.

Новообразованная отрасль знания нуждается в собственном понятийно-терминологическом аппарате, адекватно сочетающем в себе ее лингвистические и культурологические истоки. Основой для такого аппарата призвано служить активно разрабатывающееся в последнее время понятие концепта. Концепт - это как бы сгусток культуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека. И, с другой стороны, концепт - это то, посредством чего человек - рядовой, обычный человек, не творец культурных ценностей - сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее (Степанов. "Основы лингвистики"М.:1999).

Концептологический подход направлен на обобщение достижений культурологии, лингвистики, страноведения, когнитологии, этнологии и ряда других дисциплин, а также на систематизацию терминов и категорий, которыми эти дисциплины оперируют. Когда человек живет, общается, действует в мире понятий, образов, поведенческих стереотипов, ценностей, идей и других тому подобных привычных феноменологических координат своего существования (сравнительно легко фиксируемых уже на уровне обыденной рефлексии), одновременно на более глубоком уровне бытия он живет, общается, мыслит, действует в мире концептов, по отношению к которым традиционно понимаемые понятия, образы, поведенческие стереотипы и т.д. выступают их частными, проективными, редуцированными формами. Интердисциплинарное концептуально-культурологическое направление активно развивается в современной лингвистике, расширяя ее предмет и вовлекая в круг ее интересов все больше новых явлений, исследование которых считалось прежде прерогативой других наук. Избыток терминов, своего рода соревновательность между ними - закономерный показатель того, что та или иная отрасль знания переживает период становления. Наряду с концептом в рамках лингвистических дисциплин разрабатываются и другие единицы, призванные синтезировать элементы языка и культуры. В качестве основных назовем логоэпистему и лингвокультурему.

Понятие логоэпистемы введено в лингвострановедческих исследованиях Е.М. Верещагина и В.Г. Костомарова. Логоэпистема - это знание, хранимое в единице языка, знание, несомое словом как таковым - его скрытой внутренней формой, его индивидуальной историей, его собственными связями с культурой (Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993.).

Термин лингвокультурема разработан В.В. Воробьевым. Лингвокультурема как комплексная межуровневая единица представляет собой диалектическое единство лингвистического и экстралингвистического (понятийного или предметного) содержаний.

Принципиальное отличие концепта состоит в том, что он, служа основой синтезного исследования языка и культуры, сам не лежит непосредственно ни в языковой (как логоэпистема), ни в культурной сферах, ни в них обеих одновременно (как лингвокультурема). Концепт есть ментальная единица, элемент сознания. Именно человеческое сознание играет роль посредника между культурой и языком. Исследование взаимовлияния языка и культуры будет заведомо неполным без этого связующего их элемента. В сознание поступает культурная информация, в нем она фильтруется, перерабатывается, систематизируется. Сознание же отвечает за выбор языковых средств, эксплицирующих эту информацию в конкретной коммуникативной ситуации для реализации определенных коммуникативных целей.

Когнитивными исследованиями доказано, что традиционный подход к мышлению как к процессу оперирования четкими логическими понятиями не отражает сущности ментальной деятельности человека. В научную практику вошла идея нечетких понятий. Было выявлено, что процессу человеческого мышления свойственна нечеткость, поскольку в основе этого процесса лежит не классическая логика, а логика с нечеткой истинностью, нечеткими связями и нечеткими правилами вывода (Бабушкин, 1996: 12-13). Культурные концепты также следует рассматривать как ментальные образования с нечеткими границами.

Вечная проблема наук о культуре, сущность которой была сформулирована еще в XIX в. Я. Буркхардтом, состоит в том, что приходится разлагать духовный континуум на отдельные часто как будто произвольные категории, чтобы вообще каким-либо образом изобразить его. Область культурологических исследований является именно той сферой, в которой исследователю труднее всего взглянуть на изучаемое извне, абстрагировавшись от собственной субъективности. Ему сложно осмыслить изучаемое как систему, поскольку он сам (т.е. его сознание), будучи носителем культуры, есть не что иное, как часть этой системы. В области концептологии эта трудность приводит к тому, что в ряде исследований термином концепт обозначают любой произвольно выделяемый участок семантического поля языка. Эмфатизация ценностного элемента концепта дает возможность избежать подобной ситуации.

Не всякое явление реальной действительности служит базой для образования концепта, но лишь то, которое становится объектом оценки. Н.Д. Арутюнова отмечает, что для того, чтобы оценить объект, человек должен пропустить его через себя. Этот момент пропускания и оценивания и является моментом первичного образования того или иного концепта в сознании носителя культуры. Оценивается то, что нужно (физически и духовно) человеку и Человечеству. Оценка представляет Человека как цель, на которую обращен мир. Ее принцип - Мир существует для человека, а не человек для мира. Мир представляется оценкой как среда и средство для человеческого бытия. В идеализированную модель мира входит и то, что уже (или еще) есть, и то, к чему человек стремится, и то, что он воспринимает, и то, что он потребляет, и то, что он создает, и то, как он действует и поступает; наконец, в нее входит целиком и полностью сам человек. Более всего и наиболее точно оцениваются человеком те средства, которые ему нужны для достижения практических целей. Оценка целеориентирована в широком и узком смысле (Арутюнова Н.Д., " Современная лингвистика1998: 181). Применимость в процессе общения на данном языке оценочных предикатов к тому или иному элементу действительности можно считать показателем существования в рамках данной культуры концепта, основанного на этом элементе действительности.

Ценность всегда социальна, а, следовательно, языковые единицы, выражающие концепты, непременно должны включать в себя социальный компонент, который, как отмечает Т.Б. Крючкова, есть далеко не у всех слов. Многие слова нейтральны в социальном отношении (нога, рука и т.д.). Слова, имеющие социально обусловленное содержание, - это не обязательно общественно-политическая лексика, но и слова, обозначающие обыденные явления повседневной жизни.

Ценности тесно связаны со способностью человека к созданию глобальных общественных идеалов. Культура есть направленность, и направлена культура всегда на какой-то идеал, а именно на идеал, выходящий за рамки индивидуального, на идеал сообщества. Ценности, а, следовательно, и включающие их в себя концепты, являются по сути отражением отдельных аспектов таких идеалов. Идеалы эти могут рефлектироваться широкими массами носителей данной культуры, но могут и не поддаваться рефлексии. Так, например, концепты Третий Рим, мировая революция рыночные отношения отражают рефлектируемые идеалы, свойственные различным периодам отечественной истории. Концепты же душа, тоска и судьба, которые А. Вежбицкая считает наиболее полно отражающими особенности русского национального характера, связаны с массово неосознаваемыми и эксплицитно невыраженными ценностными доминантами русской культуры. Б. Парыгин отмечает, что в существующей в обществе системе ценностей следует различать ценности санкционируемые и культивируемые официально, с помощью находящейся в распоряжении государства разветвленной системы средств, и ценности, которые функционируют лишь на уровне обыденного сознания Поскольку одним из фундаментальных свойств культуры является ее интегративность, реализующаяся в тенденции элементов культуры образовывать согласованное и неразрывно связанное целое, то можно говорить о наличии системных связей между всеми эксплицитно или имплицитно, официально или неофициально функционирующими в данной культуре идеалами, а также и между выражающими их лингвокультурными концептами.

Помимо ценностной составляющей в структуру культурного концепта входят понятийный и образный элементы. Понятийный элемент формируется фактуальной информацией о реальном или воображаемом объекте, служащем основой для образования концепта. Понятие есть целостная совокупность суждений, в которых что-либо утверждается об отличительных признаках исследуемого объекта, ядром которой являются суждения о наиболее общих и в то же время существенных признаках этого объекта. Понятие не сводится к дефиниции. Понятие - это итог познания предмета, явления. В отличие от прочих элементов концепта понятийная составляющая всегда рефлектируется носителем культуры.

К сфере понятийного элемента концепта следует отнести выделяемые Ю.С. Степановым слои концепта. Опираясь на примеры концептов 23 февраля и 8 март исследователь предлагает различать 3 слоя или компонента, имеющиеся у каждого концепта:

1) основной актуальный признак, известный каждому носителю культуры и значимый для него;

2) дополнительный, или несколько дополнительных пассивных признаков, актуальных для отдельных групп носителей культуры;

3) внутренняя форма концепта, не осознаваемая в повседневной жизни, известная лишь специалистам, но определяющая внешнюю, знаковую форму выражения концептов (Степанов Ю.С. "Константы: Словарь русской культуры" - М, Академический проект, 2001.)

Образная составляющая культурного концепта связана со способом познания действительности, исторически предшествующим понятийному. В отличие от понятийной она не всегда полностью поддается рефлексии. Образное познание имеет своим результатом наглядное чувственное представление (мысленную картинку, звуковой образ и т. д.). Не следует считать, что образ выражает в основном единичное, а понятие - общее. Образные представления путем прототипической категоризации действительности также служат целям обобщения. Люди формируют конкретный или абстрактный мысленный образ предметов, принадлежащих некоторой категории. Этот образ называется прототипом, если с его помощью человек воспринимает действительность: член категории, находящийся ближе к этому образу, будет оценен как лучший образец своего класса или более прототипичный экземпляр, чем все остальные. В образный элемент концепта входят все наивные представления, закрепленные в языке, внутренние формы слов, служащих выражению данного концепта, устойчивые мыслительные картинки (напр. кит - это рыба; смерть - скелет с косой).

Национальная концептосфера включает в себя наивную картину мира данного языка, формирующую образную составляющую концептов, национальную систему ценностей, формирующую оценочную составляющую концептов и определенную сумму информации, необходимую для успешного общения в рамках данной культуры. Эта сумма информации, как научной, так и бытовой, как истинной, так и ложной, формирует понятийную составляющую концептов.

Концепты являются единицами сознания и отражающей человеческий опыт информационной структуры. Сознание и формирующий его опыт могут быть как индивидуальными, так и коллективными. Следовательно, можно говорить о существовании индивидуальных и коллективных концептов. Поскольку концепты являются ментальными образованиями с доминирующим аксиологическим началом, то к ним возможно применять принципы, предложенные В.И. Карасиком для классификации ценностей. Исследователь считает, что в зависимости от детерминирующего объекта целесообразно разделять ценности на внешние, т.е. социально обусловленные, и внутренние, т.е. персонально обусловленные, учитывая при этом, что между выделяемыми группами нет четких границ. Вероятно, рубежами на условной шкале персонально-социальных ценностей могут считаться границы языкового коллектива, соответствующие, в определенной степени, типам коммуникативных дистанций по Э.Холлу. Таким образом, противопоставляются ценности индивидуальные (персональные, авторские), микрогрупповые (например, в семье, между близкими друзьями), макрогрупповые (социальные, ролевые, статусные и др.), этнические и общечеловеческие. Можно выделить также ценности типа цивилизации (например, ценности современного индустриального общества, ценности средневекового христианства) между этническими и общечеловеческими...". Соответственно следует различать индивидуальные, микрогрупповые, макрогрупповые, национальные (на современном этапе исторического развития национальное преобладает над этническим), цивилизационные, общечеловеческие концепты.

Теория лингвокультурных концептов дает прекрасные возможности для построения качественно новых представлений о процессе коммуникации, основанных на обобщении данных всех областей научного знания, - коммуникации как совокупности апелляций к различным концептам. В рамках концептологического подхода коммуникативная компетенция должна, таким образом, рассматриваться как сочетание умения, во-первых, выбрать культурные единицы (концепты), наиболее пригодные для оказания желаемого воздействия на адресата, а во-вторых, найти языковые средства.

1.3 Обман как философский и социокультурный феномен

Среди многих проблем современного общества, порожденных кризисом нравственной культуры, интересной и значимой является проблема выявления динамики содержания феномена обмана, подразумевающая необходимость его исследования как одного из существенных проявлений развития общественной нравственной культуры.

Этико-философский анализ проблемы обмана дает возможность наметить возможные пути в понимании особенностей трансформации нравственного сознания личности и специфической структуры общественных отношений в современном мире.

Межличностное общение в любой культуре трактует обман как неотъемлемую составляющую, что позволяет выявить онтологический, социально-психологический, личностно-экзистенциальный и коммуникативный статусы рассматриваемого феномена.

Нравственно-психологическая ситуация нашего времени характеризуется принципиально новыми факторами (глобальное информационное пространство, примат информационных технологий над традиционными формами формирования личностных ценностей, размывание жестких стандартов самовыражения личности, смена комплекса ценностных ориентации, обусловленная формированием общества потребления и т.д.) и как никогда ранее способствует актуализации феномена обмана.

Непосредственная необходимость анализа обмана обусловлена кризисом нравственной культуры современного общества, обесценивание и фрагментация традиционных духовных ценностей.

Проблема обмана традиционно являлась объектом исследований социально-психологического, правового, историко-культурного характера. Однако практически отсутствуют работы современных авторов, посвященные анализу обмана как этической категории, определению его места в системе ценностных ориентации личности.

В период античности феномен обмана рассматривался многими мыслителями, при этом достаточно четко выявляются две противоположные точки зрения. Первая (утилитарная), представленная софистами, ставила вопрос о практическом значении обмана. Альтернативная точка зрения, восходящая к Сократу, получила продолжение в метафизическом творчестве Платона и ригористической этике стоиков, трактовала обман в контексте онтологии зла (обман как следствие незнания, как отражение метафизического зла, как следствие социального упадка и слабости личности).

В период Средневековья в европейской философии вторая из указанных традиций получила доминирующее развитие в рамках христианской этики, обогатившись представлением об отсутствии у обмана бытийственной укорененности, как у любого другого проявления зла (Св. Августин). В эпоху Возрождения Н. Макиавелли выявил амбивалентные статусы феномена обмана, открыв новую страницу его исследования. Философская мысль Нового времени привнесла в научную традицию изучения феномена обмана функционалистские и сциентистские теории, рассматривающие его как необходимое производное следствие общественных отношений (Т. Гоббс), воспроизводящееся в основных элементах социальной структуры общества (Б. Спиноза), научной неточности, вызванной особенностями мышления (Ф. Бэкон). В XVIII веке появились первые развитые научные классификации форм лжи (Ж.-Ж. Руссо).

Существенный вклад в разработку подходов к анализу феномена лжи внесли представители немецкой классической философии (Кант (гносеологическая интерпретация), Гегель (идеалистическая социокультурная), Фейербах (материалистическая социокультурная) и марксизма. Новые подходы в интерпретации феномена лжи были разработаны в рамках немецкого иррационализма XIX века (Ф. Ницше и А. Шопенгауэр) и экзистенциально-ориентированной философии в XX веке (П. Рикер, К. Ясперс и др.).

В XX веке наблюдалась ярко выраженная тенденция манипулирования общественным сознанием, что было замечено еще основателями психоанализа. 3. Фрейд интерпретировал ложь как проявление подсознательной агрессии. Сходной позиции придерживается представитель неофрейдизма К. Хорни, по мнению которой одна из особенностей современной нравственной культуры заключается в отходе от принципов традиционализма, когда обман из этической антиценности преобразуется в доминирующую ценность. Значительное место нравственно-психологическим аспектам обмана уделяется в работах А. Адлера, Т. Адорно, Э. Дюркгейма, К. Роджерса, В. Франкла, Э. Фромма, П. Экмана, К. Юнга и др. Представители постмодернизма Ж. Бодрийяр, Ж. Делез, У. Эко трактовали ложь в новой, глобальной ипостаси, где симуляции разного рода становятся доминирующей характеристикой индивидуального и социального бытия. В отечественной философской мысли можно выделить религиозно-идеалистический подход к проблеме обмана, который развивали К.С. Аксаков, С.Н. Булгаков, Б.П. Вышеславцев, Ф.М. Достоевский, И.А. Ильин, К.Н. Леонтьев, Н.О. Лосский, B.C. Соловьев, Л.Н. Толстой, С.Л. Франк; социально-преобразовательный (П.А. Кропоткин, Л.Д. Троцкий); экзистенциально-персоналистический (Н.А. Бердяев, В.В. Розанов, Л.И. Шестов). Наиболее значительную роль в фундаментальном философском осмыслении обмана принадлежит B.C. Соловьеву, который трактовал ложь и обман как многофакторные "знаки" психологической и духовной слабости человека, которые преодолеваются путем обращения к истокам морали (Милёхина Т.А., Куликова Г.С., Полищук Г.Г. Художественный стиль (глава в коллект. моногр.) // Функциональные стили и формы речи.. - Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993. - С. 99-36.).

Глава 2. Языковое обозначение концептосферы обман в английской и русской лингвокультурах

2.1 Отражение понятия "обман" в русской и английской речи

Слово "обман" в русском языке рассматривается, как синоним слова "Ложь"

Обман- 1.То же, что ложь. На обмане далеко не уедешь (посл.). Пойти на обман. (решиться солгать). 2. Ложное представление о чем-нибудь, заблуждение. Ввести в обман зрения (зрительная ошибка). Обман чувств (ошибка в своем отношении к кому-ннибудь, в восприятии кого-чего-нибудь.). Даться (дать себя) в обман (устар. разг.) - позволить себя обмануть, перехитрить. Не так-то я прост, в обман не дамся.

Ложь - Намеренное искажение истины, неправда, обман. Уличить во лжи. Мысль изреченная есть ложь. (афоризм). Ложь. во спасение и святая ложь. (оправданная необходимостью, с благой целью; книжн.). У лжи короткие ноги (посл.) (Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000слов / Под ред. докт. филол. наук, проф. Н.Ю. Шведовой. - 16 изд., испр. М.: Рус.яз, 1984. - 797с. ).

Прототип по А. Вежбицкой (Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.) определяется как эталонный образ, отражающий концептуально существенные свойства представления об объекте. Следуя такому толкованию понятия прототипа, прототипическое представление об обмане можно представить на языке дискретных семантических признаков следующим образом:

Х обманул У-а - равнозначны.

Х сказал и/или сделал нечто У-у

Х знал, что это неправда

Х сказал и/или сделал это, потому что хотел, чтобы У думал,

что это правда

[люди сказали бы: тот, кто так поступает, поступает плохо].

Несомненно, разнообразие модусов обмана значительно шире предложенной схемы. К примеру, в "компании" с обвесами, жульничеством, блефом, притворством, лжепроизнесением сосуществуют конвенциональные формулы этикета, лесть, ложь во благо, обман умолчанием, относимые нередко исследователями к разряду частично ложных (Телия В.Н. Русская фразеология. М., 1996.). И несмотря на то, что "святая ложь" обычно не осуждаема категорически, а санкционируема и оправдываема этически, тем не менее это не влияет на прототипическое представление об обмане, а существование непорицаемого обмана можно признать периферийной ситуацией, к которой относятся и обман умолчанием, и так называемая "социальная" ложь.

Таким образом, прототипичная концептуальная схема обмана несет обобщенную информацию о данном акте, абстрагируясь от множества деталей, опуская данные о том, кто выступает в роли агента и реципиента обмана: лицо (индивид), коллективный, институциональный субъект или социум и т. п. Фрейм "сокрытие" в русском и английском языках представлен двумя семантическими подгруппами, передающими значение утаивания, сокрытия: замалчивание - сокрытие истинной информации и притворство - сокрытие истинных намерений/поведения и/или маскировка их альтернативными, более предпочтительными. В английском языке в подразряд замалчивания входят: keep (leave) smb in the dark, draw a curtain on smth, cast (draw, throw) a veil over (upon) smth, sweep smth under the carpet, hold (keep, play) cards (a thing) close to one"s chest (vest). В русском языке эта подгруппа по числу входящих в нее единиц менее представительна: держать язык за зубами, играть в прятки (жмурки), держать карты к орденам.

Фразеологические единицы, отсылающие к притворству, относительно широко представлены в английском языке: put on a false front, shoot at a pigeon, play (the) fox, mask one"s battеries, wear a (the) mask (of), make semblance of smth, sail under false colours, keep up (save) appearances, carry water on both shoulders.

В русском языке подгруппа "притворства" представлена лишь фразеологическими единицами: валять (ломать, корчить) ваньку (дурака, дурочку), сделать хорошую (веселую) мину при плохой игре, носить (надевать/надеть) маску (личину), а также метафоризованным фразеологизмом, который семантически калькируется в английском - пускать (бросать) пыль в глаза (throw dust in one"s eyes).

В концептуальном пространстве "ситуация обмана", фиксируемым лексическими средствами фразеологического характера, выделяются такие фреймы обмана, как сокрытие, распространение ложной информации и собственно обман. Фрейм "сокрытие" в обоих языках представлен двумя семантическими подгруппами, передающими значение утаивания, сокрытия: замалчивание - сокрытие истинной информации и притворство - сокрытие истинных намерений/поведения и/или маскировка их альтернативными, более предпочтительными. В английском языке в подразряд замалчивания входят ФЕ: keep (leave) smb in the dark, draw a curtain on smth, cast (draw, throw) a veil over (upon) smth, sweep smth under the carpet, hold (keep, play) cards (a thing) close to one"s chest (vest). В русском языке эта подгруппа по числу входящих в нее единиц менее представительна: держать язык за зубами, играть в прятки (жмурки), держать карты к орденам.

Фразеологические единицы, отсылающие к притворству, относительно широко представлены в английском языке: put on a false front, shoot at a pigeon and kill a crow, play (the) fox, mask one"s battеries, wear a (the) mask (of), make semblance of smth, sail under false colours, keep up (save) appearances, carry water on both shoulders. В русском языке подгруппа "притворства" представлена лишь ФЕ: валять (ломать, корчить) ваньку (дурака, дурочку), с-/делать хорошую (веселую) мину при плохой игре, носить (надевать/надеть) маску (личину), а также метафоризованным фразеологизмом, который семантически калькируется в английском - пускать (бросать) пыль в глаза (throw dust in one"s eyes) (Земскова Н.А., Буянова Л.Ю. Фразеологическая картина мира и культурный код нации: аспекты взаимокорреляции // Фразеология и миропонимание народа: Матер. Междунар. науч. конф.: В 2 ч. Ч. 2. Фразеология и межкультурная коммуникация. Тула: ТГПУ им. Л.Н. Толстого, 2002. - С. 18-23).

Другой фрейм обмана составляют фразеологические единицы, отправляющие к распространению ложной информации. В русском языке сюда входят фразеологизмы: воз-/наводить напраслину, мутить воду, наговорить с три короба, лить пули, лить колокола, возводить поклеп, на-/вешать собак, заправлять арапа, травить байки, наводить/навести тень на плетень (ясный день), напускать/напустить туману, надувать (на-/дуть, на-/петь, нажужжать, натрубить) в уши. В английском языке рассматриваемый фрейм представлен следующими ФЕ: sling (throw) the hatchet, spin smb a yarn, shoot (sling, throw) the bull, shoot off one"s face, cast aspersions on smb, fling dirt about, blow one"s own horn, draw (pull) a long bow, shoot a line, muddy the water. В обоих языках здесь выделяются две семантические подгруппы:

1) субъект и объект (жертва) распространения ложной информации не совпадает (клевета, сплетни, слухи) - возводить напраслину, fling dirt about и др.;

2) субъект и объект лжераспространения совпадают (бахвальство, хвастовство) - blow one"s own horn, заправлять арапа и др.

Наиболее представительным в количественном плане является фрейм собственно обмана (жульничество, плутовство и пр.) - 25 единицы в русском языке и 19 в английском. В русском языке зафиксированы следующие ФЕ: вертеть мельницу, крутить динамо, кормить завтраками, ломать комедию, вилять (крутить, вертеть) хвостом, вкручивать (за-/крутить) мозги, выкидывать фигли-мигли, метать петли, ездить по ушам, натянуть (наставить) нос, по-/кривить душой, объехать на кривой, замазывать/замазать глаза, за-/пудрить мозги, обводить /обвести вокруг пальца, обуть (из сапогов) в лапти (на обе ноги), провести старого воробья на мякине, заговаривать зубы, отводить/отвести глаза, водить за нос, втирать очки, брать на пушку (арапа), вешать лапшу на уши, за-/дурить (за-/морочить) голову, поднимать/поднять (поддевать/поддеть) на фуфу. В английском языке данную группу составляют ФЕ: throw smb off the track (trail), put (throw) smb off the scent, drag (draw) a red herring across the path (track, trail), pluck a pigeon, take smb for a ride, come (put) Yorkshire over smb, lead smb up (down) the garden (path), sell smb short, come the old soldier over smb, catch old birds with chaff, sell smb a pup, do smb in the eye, pull (put over) a fast one on smb, sell smb a gold brick, draw (pull) the wool over smb"s eyes, hand smb a lemon, pull smb"s leg, get a beat on smb, get (give) the runaround.

И в русском, и в английском языках здесь выделяется подгруппа, семантически маркирующая ловкость, умение, легкость производимого действия. В английском языке это catch (old birds) with chaff, come (put) Yorkshire over smb. В русском языке сюда относятся ФЕ: обуть (из сапогов) в лапти (на обе ноги), обводить/обвести вокруг пальца и др.

Ложь в межличностном взаимодействии как правило осуждаема и порицаема и в этом случае характеризует субъекта речи как совершающего действия, противоречащие нормам речевого общения (ср. максиму качества Грайса). Негативная оценка моральных качеств языковой личности - субъекта лжи - присутствует в семантическом составе ФЕ в английском языке: lie in one"s teeth (throat)[нагло, бесстыдно лгать], lie out of (the) whole cloth [беспардонно лгать]. Русским моральным сознанием беспардонность, наглость лжи также осуждается, что обнаруживается в семантике ФЕ, которые отсылают к описанию невербальных компонентов, сопровождающих лжепроизводство: лгать не краснея, не морщась, не моргнув глазом, прямо в глаза.