Концепт обмана в русском и английском языке

2.2 Средства номинации понятия обмана в английском и русском языках

Используя прототипический подход, формирование определенной категории становится возможным в результате выделения наиболее яркого ее представителя в качестве прототипического объекта, свойства которого будут определять данную категорию. Согласно точке зрения Э.Рош, прототипом обмана для русскоязычного коллектива, очевидно можно считать обмер и обвес, учитывая давнюю русскую ярмарочную традицию обмена обманом. Достаточно вспомнить паремию "не обманешь - не продашь", которая вызывает ассоциацию базара, где "все весы лгут, и царит закон обсчета и обмера..." (Секацкий, 1994). Одной из реакций испытуемых на слово-стимул "продавец" является реакция "обманщик".

На основе анализа дефиниций толковых словарей, а также с помощью наблюдения контекстуальных употреблений лексических единиц в речи мною было выявлено 652 (291 русских и 361 англоязычных) лексических единицы, которые передают различные языковые значения исследуемого концепта. Исследование семантическую структуру представленного нами слова в обоих языках на уровне парадигматики показывает, что анализируемая единица может быть объединена в несколько групп внутри концептуального пространства обмана. В результате компонентного анализа отобранных единиц стало возможным выделить в обоих языках 7 фрагментов концептуального пространства обмана: активная и пассивная ложь, клевета, лесть, преувеличение, притворство и акциональный обман.

Способы концептуализации мира могут быть разными у носителей разных языков, соответственно разными будут и способы номинации предметов, признаков и явлений. Учитывая тезис о том, что актуальность обеспечивает высокую номинативную активность в обозначении того или иного явления/поведения, мы проследили количественные расхождения в русском и английском языках в номинировании того/иного фрагмента пространства обмана. В результате обнаружено, что наиболее представительными в количественном плане в обоих языках являются лексические единицы, номинирующие фрагмент акционального обмана (различного рода надувательства, жульничество, плутовство и пр.). Не менее распространенной для русской лингвокультуры является "активная ложь" (20 %), которая оказалась менее релевантной для английского языка (12 %).

Своеобразие номинации заключается в том, что каждый народ членит мир по-своему, в соответствии со своим видением. Организация элементов опыта, свойственная лишь данной культуре, обуславливает неповторимость индивидуального облика этой культуры. Для англоязычной культуры оказались в большей степени характерны лесть (4,3 % и 9,3 % - русский и английский соответственно) и ложь умолчанием (6,5 % в русском языке и 13,7% в английском). Интересно то, что русское языковое сознание для передачи значения клеветы, распространения порочащих слухов закрепило практически в четыре раза больше (в процентном отношении) единиц в сопоставлении с английским. Подобная неравная языковая фиксация является следствием, во-первых, ритуально закрепленной русским социумом традиции распускания слухов, сплетен и, во-вторых, клевета и доносительство, приветствуемые и поощряемые в период сталинизма, также способствовали высокой номинативной активности в обозначении данного фрагмента. Важным для анализа национальных особенностей мышления, выявления аккумулированного в языке культурного опыта народа представляется описание сходств и расхождений в членении континуума действительности. Раскодирование зафиксированного членения возможно благодаря языку. Одним из способов выявления сходств и расхождений при сопоставительном анализе признается проба на взаимопереводимость. "Чужой" язык есть иная категоризация объективного мира. Сопоставив лексические предикаты всех семи выделенных нами групп в русском и английском языках, мы обнаружили, что подавляющее большинство предикатов имеют адекватные эквиваленты в языке сопоставления, к примеру, там, где в русском, пытаясь ложью, отговорками уйти от правдивого ответа, "Х юлит, изворачивается, выкручивается", в английском может быть передано как "Х dodges" (букв. "уклоняется, увертывается, лавирует"). Но по наличию эквивалентности эмоционально-оценочной информации не все глаголы имеют соответствующие корреляты. Так в 7,3 % случаев различия в нюансах эмоциональной информации, несовпадение семантики предикатов при переводе влечет за собой неизбежные коннотативные потери.

Общеизвестно, что в образном основании языковых средств опредмечено мировидение народа, следовательно, именно сопоставление образно-мотивированных лексем позволяет "высветить" обыденный менталитет, "дух народа". Если сравнить лексико-синонимическую глагольную парадигму со значением "льстить": льстить, умаслить, напеть, soft-soap, blarney, butter-up и т.п., то для обыденного сознания носителей двух сравниваемых языков характерно ассоциировать достижение какой-либо цели с помощи лести с представлением обволакивания реципиента "масляными" речами. Но очевидно также, что вариантов для английских глаголов "soap", "soft-soap" в русском языке (*подмылиться к кому-либо) нет. Безусловно, для носителей русского языка привычно связывать процесс "намыливания" с легкостью и быстротой принятия решения - ср. "в киношку намылился", проникновением в недозволенное и извлечением секретов - "без мыла в душу влезть", однако английское языковое сознание глаголы "soft-soap", "soap" прочно связывают с лестью: In business, I ruminated, I"d have to soft-soap people whom I de-spised (Braine).

Любопытно также, что для обоих языков характерно соотнесение хвастовства с природными явлениями, но в то время как русское языковое сознание искажение действительности с помощью хвастовства и преувеличения уподобляет текущей жидкости - "заливать", англоязычный менталитет кодирует лексемами "blow" (рус. *"задувать"), "snow" (рус. * "заносить снегом"): What he"d do was, he"d start snowing his date in this very "quite, sincere voice - like as if he wasn"t only a very handsome guy but a nice, sincere guy, too (Salinger).

Подводя итоги сказанному, заметим, что расхождения в средствах номинации обмана наиболее наблюдаемы в количественной экспликации выделенных фрагментов "клевета", "лесть", "пассивная ложь", а также являются следствием проявления индивидуальных черт национального характера.

2.3 Обозначение концептосферы обман в русских и английских афоризмах

Данный аспект имеет немаловажное значение для данного исследования, т.к. сравнения отражают мировидение и миропонимание народа. Следовательно, этот аспект поможет нам показать сравнение, как средство, объективирующее концепт "обман" в английском и русском языках. Сравнение признается наиболее простым и эксплицитнее выраженным средством описания образа, чем метафора (Мокиенко;1), наиболее древним процессом отражения в сознании человека объективных отношений подобия/тождества между соответствующими предметами, явлениями или событиями. Для того, чтобы выдвинуть на первый план наименее характерные свойства/качества объекта сравнения (tenor), производится сравнение с агентом (или vehicle concept), в котором эти самые характеристики считаются наиболее характерными. Общие признаки/свойства сопоставляемых денотатов, лежащие в основе сравнения, позволяют выявить сущность объекта сравнения.

Устойчивые сравнения представляют интерес с точки зрения оценочного отношения, закрепленного в языковом сознании коллектива. Помимо фиксации оценочного отношения устойчивые сравнения также обнаруживают такие составляющие концепта, как представления и образы.

Особый статус устойчивого сравнения обусловлен характером структурной и семантической спаянности его компонентов. В устойчивых сравнениях реализуется специфический способ фиксации знаний, вводимых в модель мира адресата при помощи образной гештальт-структуры (Панченко Н.Н. Средства дескрипции ложь и обман.- Изд-во ВГТУ. - Волгоград, 2000). Последняя пробуждает психологическое "переживание", создаваемое "наложением" образного гештальта на типовое представление. Образная гештальт-структура, возбуждая эмоциональную сферу, служит стимулом для эмоциогенной реакции, "проецируется" в порождении и восприятии устойчивого сравнения как квазиденотат, соотносимый с подобием обозначаемого.

В устойчивых сравнениях запечатлена система образов-эталонов, характерная для данной лингвокультурной общности. "Эталон - это характерологически образная подмена свойств человека или предмета какой-либо реалией", которая становится таксоном культуры. Проще говоря, эталон представляет собой образную единицу "измерения" свойств и качеств человека или его поступков.

Наиболее продуктивные модели устойчивых эталонных сравнений, зафиксированных нами, выглядят следующим образом:

русский язык - Х врет (брешет, солгал, наклепал) как/что У.

В английском языке устойчивые сравнения представлены двумя моделями: адъективных компаративов - Х as false (cunning, sweet) as Y

глагольных компаративов - X lies like/ as ?fast as? Y,

где за Х принимается лгущий субъект.

В обоих языках также встретилось по одному примеру, где за объект сравнения принимается производимое субъектом действие Z:

рус. яз. - Z что У (клевета, что уголь)

англ. яз. - Z is like Y (a lie is like a snowball).

В русской выборке присутствует сравнение, которое не укладывается в выше обозначенные модели и не типично для английского языка: `совралось, что с курка сорвалось'. Глагол `совралось' есть результат бессилия, отсутствие фактора воли агента, а именно, действие, не зависящее от субъекта речи, что отсылает нас к концепту русского характера, к его неконтролируемости, когда, как пишет А.Вежбицкая "действительный мир предстает как противопоставленный человеческим желаниям и волевым устремлениям или, как, по крайней мере, независимый от них" (Вежбицкая А.Н.;4). Таким образом, в русском языке мы имеем конструкцию, которая полностью освобождает говорящего от какой-либо ответственности за происходящее.

Сравнение чаще всего осуществляется за счет конкретной лексики, утверждая тем самым сближение конкретного и абстрактного. Лексические единицы, выступающие в качестве эталона (агента) устойчивого сравнения обманного действия /поведения, номинируют:

- представителей животного мира - `old fox', `сивый мерин';

- предметные сущности - `gas-meter', `snow-ball', `уголь';

- деятелей - `Scot', `trooper', `Almanack-maker';

- нереальные сущности - `devil', `hell', `черти'.

В обоих сравниваемых языках фиксируется негативная оценка в сравнении лживого, хитрого человека с лисой, во многих народных традициях символизирующей злобное лукавство и коварство. Лисе в английской и русской этнокультурах конвенционально приписываются признаки: `хитрость', `лживость',"лицемерие', `льстивость' (ср. `foxy' - хитрый, лживый, изворотливый), ингерентно присущие человеку и проецируемые на модели поведения животных:

англ. as false as old fox

рус. хитрый как лиса

Ср. также "Да не лги, не верти лисьим хвостом-то" (Куприн).

Оба сравнения имеют мифопоэтические истоки, поскольку лиса согласно древним представлениям считалась колдуньей, обладала способностью исчезать, становиться невидимой. У Гриммельсгаузена в "Симплициссимусе" выражение, дословно переводимое как "лисохвостить", значит то же, что и "лицемерно льстить". В средневековых книгах лис(а) оценивается негативно, когда речь идет о том, что он(а) как обманщик и хитрец животное непревзойденное. Антропоморфные признаки, приписываемые лисе, наблюдаемы также в баснях. Эти знания стимулируют отрицательную квалификацию обозначаемого. Таким образом, результатом интерпретации ассоциативно-образного потенциала данных сравнений выступает культурно-маркированная коннотация, уяснение которой тесно связано с активизацией фоновых знаний носителей языка, с проблемами осознания мира человеком и закреплением этого осознания в языке.

Помимо общего у русского и англоязычного народов сравнения лживости человека с лисой, у каждого народа существует свое собственное эталонизированное представление. К примеру, русский язык за лгущим человеком закрепил некогда сравнение с сивым мерином - `врет как сивый мерин'.

- Хоть ты и старик, а брешешь как сивый мерин

(Шолохов)

В то же время образцом/эталоном лживости для англоязычной ментальности является газовый счетчик - `to lie as a gas-meter' (редк.) или извозчик/кавалерист - `to lie as a trooper'. Эмоциональная реакция носителя русского языка на английское сравнение, буквально переведенное, вряд ли возможна, поскольку экстенсионал этого образа неизвестен/мало известен русскому языковому сознанию. Поэтому фраза `Don't pay attention to anything he says, he lies like a gas-meter' может быть переведена на русский с сохранением сравнения так: "Не обращай внимания на его слова, он врет как сивый мерин".

Парадоксален для русского мировидения `извозчик' как эталон лживости, поскольку русскому языковому сознанию привычнее эталонизировать извозчика с руганью, степенью бранности.

В обоих языках имеются сравнения, сопровождаемые уточняющими комментариями для оправдания логики образа:

рус. лжа что ржа: тлит

клевета что уголь: не обожжет, так замарает;

англ. a lie is like a snowball: the farther you roll it, the bigger it becomes.

Эксплицитность подобных комментариев награждают сравнения статусом паремии.

Анализ образности устойчивых сравнений (30 - 16 русских и 14 английских) показал, что в роли эталона (агента), с которым произведено сопоставление/соизмерение, могут выступать не только образы отдельных предметов/объектов, но и образы ситуаций.

Ситуативно-образное соизмерение в большей степени характерно для носителей русского языка (12 устойчивых сравнений из 16). Анализ компаративных конструкций русского и английского языков, фиксирующих ситуативную образность, показал, что носители русского языка при соизмерении поведения лгущего человека обращают внимание на три признака, которые объективируются в tertium comparationis (третья величина при двух сравниваемых по А.А. Потебне). Эти признаки выражены имплицитно:

- качественные характеристики лица - `лжет как на салазках под гору катится' (легкость + быстрота); `совралось как с курка сорвалось' (безволие + неконтролируемость + быстрота + внезапность +? неожиданность);

- количественные характеристики - `так соврет, что не перелезешь'; `соврал, что за пазуху не уберешь';

- причинно-следственные отношения - `врет, что уши вянут'.

Английский язык эксплицирует два признака:

- быстроту производимого речевого действия: `to lie as fast as a dog (or horse) will trot'; `to lie as fast as a dog can lick a dish';

- качественные характеристики субъекта сравнения: `X as false as devil', `X as false as God is true', `as sweet as honey'.

Лживость человека разграничивается в отрицательном диапазоне у носителей русского языка в 4 случаях: `врет, что помелом метет' (помело, отсылающее к стереотипному восприятию некой темной силы, несет негативную коннотацию),

`клевета, что уголь', `врет, что уши вянут', `врут как черти'. Подобные негативные оценки несут английские устойчивые сравнения, отсылающие к сопоставлению с нереальными сущностями: `as false as devil', `as false as hell' и пр. В оставшихся случаях можно предположить нефиксированную оценку, которая зависит от ценностной ориентации говорящего. Такая флуктуация оценки связана с оценкой ситуации в целом, если симпатии говорящего на стороне Х (агента обманного действия), оценка - положительная, если говорящий симпатизирует реципиенту обманного действия У-у, то Х оценивается отрицательно.

Однако в данном случае без опоры на контекст мы не можем с уверенностью сказать, в каком диапазоне оценки будут маркированы оставшиеся устойчивые сравнения, поскольку авторы художественных произведений крайне редко используют этот стилистический прием, чаще прибегая к созданию индивидуально-авторских (как правило, синтаксически сложных) сравнений. Таких сравнений в нашей выборке обнаружилось 37 русских и 11 английских примеров.

Переходя, таким образом, к описанию встретившихся в текстах художественной прозы авторских сравнений заметим, что в обоих языках типичным является использование стереотипного представления о жертве обмана как о неопытном, неискушенном в вопросах лжи человеком. При декодировании (post factum) успешно реализованного обмана, обманутый ассоциируется в обоих языках с мальчиком, школьником (говорящий и жертва обмана, как правило, совпадают):

Обвел как мальчика вокруг пальчика.

(Кубеев)

... Тулин понял, что его провели как мальчишку.

(Гранин)

Их провели как первоклашек, теперь это было совершенно очевидно (Маринина)

... I have been tricked, outwitted - as though I were a little schoolboy (Christie).

В целом многообразие авторских индивидуальных сравнений презентируют субъективный опыт автора художественной прозы, индивидуальны и несводимы к единой, какой-либо одной ситуации/модели. Нам удалось объединить некоторые из них в группы сравнений, акцентирующих -

а) приемлемость/неприемлемость лжи/обмана для субъекта:

... ему соврать - все равно что съесть дохлую мышь (Токарева)

Для нее соврать - все равно что произнести фразу на каком-нибудь полинезийском языке, которого она не только не знала, но и никогда не слышала (Токарева);

б) восприятие лгущего субъекта противоположным полом:

Ложь мужчины сродни тупым ножницам: отрезать чувства не может, а боль причиняет неимоверную (Мальцева)

Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех - масса терпения, хитрости - и все это совершенно бесцельно, безрезультатно, все гибнет от простого прикосновения.

(Аверченко);

в) различные эмоционально-оценочные отношения ко лжи/обману, как факту человеческой жизни:

... немилосердная ложь, прожорливая как трупный червь.

(Полянская).

... и она подпирает ее еще большей ложью, увязая в обмане, как муха в капле меда.

(Маринина).

A con game is similar to ju jitsu. In ju jitsu you use your opponent's strength to win. In a con game, you use his greed (Sheldon).

Мошенничество похоже на джиу-джитсу. В ней ты используешь силу противника, чтобы победить его. В мошенничестве ты используешь его жадность.

Перевод практически всех выявленных примеров, содержащих индивидуально-авторские сравнения, не представляет трудностей, поскольку носители обоих языков обладают сходными образно-ассоциативными представлениями, закрепленными за обманом и ложью, их субъектами и свойствами.

В заключение заметим, что компаративные конструкции являются иллюстрацией процесса познания человеком окружающего мира, так как в основу ассоциативных связей, отраженных в них, заложены конкретные представления человека. Эталонные устойчивые сравнения есть средства эмпирического познания действительности и оценивания ее в образах-эталонах. В сравнениях соотносятся понятия, ситуации, принципиально различные по своей природе, именно эта "отдаленность" создает образ, а следовательно, и перлокутивный эффект (Панченко Н.Н. Средства дескрипции ложь и обман.- Изд-во ВГТУ. - Волгоград, 2000).

Существуют разные мнения о том, что включено в ряд фразеологизмов.

Многие ученые относят сюда также пословицы, крылатые выражения и т.д. Для того чтобы понять сущность фразеологизмов, необходимо сопоставить и со словом или словосочетанием. По форме фразеологизмы соотносятся со словосочетанием, но в отличие от них, имеют и слово, устойчивое неделимое лексическое значение, называют определенное понятие, явление, действие, признак и т.д. Например, в русском языке: "С гулькин нос" - мало, "рукой подать"- близко, "бить баклуши" - бездельничать. Фразеологизмы, как и слова, могут исконно русскими и заимствованными. Большинство исконно русских фразеологизмов возникло из свободных сочетаний слов. Например, в старину, на Руси, в курных избах, дым выходил наружу, столбом, либо прижимался к низу "коромыслом". Большинство заимствованных фразеологизмов старославянского происхождения, из различных церковных книг "козел отпущения" (например). В русском языке есть фразеологизмы, образованные путем пословного перевода иноязычного оборота, например "бросить тень" (из фр.яз.), "поставить точку над и" (из фр.яз.), "синий чулок" (из англ.яз.)

Ложь в межличностном взаимодействии как правило осуждаема и порицаема и в этом случае характеризует субъекта речи как совершающего действия, противоречащие нормам речевого общения (ср. максиму качества Грайса). Негативная оценка моральных качеств языковой личности - субъекта лжи - присутствует в семантическом составе ФЕ в английском языке: lie in one's teeth (throat)[нагло, бесстыдно лгать], lie out of (the) whole cloth [беспардонно лгать]. Русским моральным сознанием беспардонность, наглость лжи также осуждается, что обнаруживается в семантике ФЕ, которые отсылают к описанию невербальных компонентов, сопровождающих лжепроизводство: лгать не краснея, не морщась, не моргнув глазом, прямо в глаза.

Хотя вопрос о влиянии условий естественной среды обитания отдельной языковой общности на формирование концептуальной системы того или иного языка, поставленный еще Гумбольдтом, Сепиром, Уорфом, все еще не имеет однозначного ответа, нельзя не согласиться с тем, что "отбор образов и их оязыковление - результат культурной (курсив наш - Н.П.) интерпретации самих фактов действительности с целью выразить отношение к ним...".

Образы действительности, оязыковленные в "сильно идиоматичных фразеосочетаниях" (Копыленко М.М. Основы этнолингвистики. Алматы: Евразия, 1995), есть способ языкового кодирования представлений в сознании носителей языка о некой ситуации, коррелирующий с понятием внутренней формы. Как пишет А.П. Бабушкин, "образ фразеосочетаний - идиом "считывается"не по словарному толкованию, не по "раскодированному"их значению, а по "языку кода", т.е. по внутренней форме фразеологизма". Внутренняя форма как бы определяет "стиль"концептообразования средствами языка и как образная "организация"значения материально выражается в концептуальных сценах, "картинках", которые не приравниваются к этимологическому содержанию фразеологизма.

Так, англ. to draw (pull) the wool over smb's eyes буквально означает "натянуть вокруг глаз шерсть", а для носителей языка значит "обмануть, обжулить". Компонент wool over eyes ассоциируется с обволакиванием глаз чем-то мягким как шерсть, но закрывающим доступ к реальности, возможности получать информацию посредством зрительного канала. Аналогично рус. пускать пыль в глаза (англ. калька - throw dust in smb's eyes) для носителей языка означает "вводить в заблуждение", где `пыль в глаза' (`dust in eyes'), вызывая в сознании говорящего и слушающего определенную сцену, ассоциируется с, по меньшей мере, неприятными, если не болезненными ощущениями обманываемого, а следовательно, частичной/полной закрытостью доступа к зрительной информации.

По единодушному мнению исследователей, фразеология - такой ярус языка, в котором этнос находит наиболее яркое выражение [4,6]. Образномотивированный, "квазиденотативный"(В.Н. Телия) аспект значения отражает характерное для носителей данной лингвокультурной общности миропонимание и мировидение, следовательно, национальноспецифичен, детерминирован особенностью культурного развития народа.

Образное воплощение обжуливания, надувательства, обмана в ФЕ обоих языков имеет в основе своей общую идею "манипулятивного воздействия на субъект", которая характеризуется:

1) привнесением нелепых, порой абсурдных изменений в субъекте/наборе необходимых ему вещей - пудрить мозги, вешать лапшу на уши, sell smb a gold brick, sell smb a pup;

2) созданием помех для внешних органов чувств и соответственно перекрыванием доступа к истинной информации

а) канал зрения - втирать очки,draw (pull)the wool over smb's eyes

б) канал слуха - ездить по ушам;

в) канал обоняния - натянуть нос, водить за нос.

3) нанесением вреда, ущерба субъекту - замазывать глаза, обуть в лапти, пускать пыль в глаза, pull smb's leg, pluck a pigeon, have(keep) smb on a string.

В процессе переосмысления "картинки", образа, активизированного идиомой и выраженного в ее "буквальном"значении, релевантные для обозначаемого свойства становятся признаками значения идиомы.

Таким образом, значение фразеологизмов-идиом (фразеологические сращения и единства в классификации В.В. Виноградова) логично представить как взаимодействие сцены, выраженной в "буквальном"значении, и того знания о мире, который лежит в основе номинативного замысла.

Например, в идиоме "ездить по ушам"номинативный замысел - `вводить в заблуждение' во взаимодействии с образом, рождающим ассоциацию нанесения вреда, ущерба субъекту, формирует значение идиомы на основе выводного знания: следовательно, лишать возможности получения истинной информации.

В заключение заметим, что при некоторой общности идеи, лежащей в основе ассоциативной образности ФЕ, каждое языковое сознание выражает эту идею по-своему. Полными фразеологическими эквивалентами из 44 русских и 44 английских сопоставляемых ФЕ являются рус. пускать пыль в глаза ? англ. throw dust in smb's eyes; рус. мутить воду ? англ. muddy the water, совпадающие по значению, лексическому составу, образности и грамматической структуре.

Из 88 анализируемых фразеологических единиц лишь 2 (4) частично эквивалентны, т.е. совпадают по значению, близкие по образности и грамматической структуре, но имеющие расхождение в лексическом составе: держать карты к орденам ? hold (keep, play) cards close to one's chest (vest); провести старого воробья (на мякине) ? catch old birds (with chaff).

Большая же часть исследуемых фразеологизмов при сопоставлении образных ассоциаций в двух языках характеризуется различиями в образной основе при идентичном значении и однотипной структуре, при этом образно-ассоциативный потенциал русских ФЕ шире и разнообразнее сопоставляемых ФЕ английского языка.

Подводя итог сказанному, нам представляется немаловажным в дальнейшем не только выявить взаимодействие концептуального содержания обмана со структурой знаний, лежащей в основе денотативного аспекта значения рассматриваемых идиом, но и определить закономерности восприятия и декодирования их реципиентом.

Вот примеры самых ярких английских афоризмов:

1.You can fool some of the people all the time, and all of the people some of the time, but you cannot fool all of the people all the time.

Вы можете постоянно обманывать несколько человек или некоторое время всех людей, но Вы не можете постоянно обманывать всех людей.

(Линкольн )

2.The sure way to be cheated is to think one's self more cunning than others.

Лучший способ оказаться обманутым - посчитать себя хитрее других.

(Ларошфуко)

3.The first and the worst of all frauds is to cheat oneself.

Самый худший обман - обман самого себя.

(Неизвестный автор )

4. The liar's punishment is not in the least that he is not believed, but that he cannot believe anyone else.

Наказание лжеца совершенно не в том, что ему никто не верит, а в том, что он сам никому не может верить.

(Бернард Шоу )

5.There is no worse lie than a truth misunderstood by those who hear it.

Нет худшей лжи, чем неправильно понятая правда.

(Неизвестный автор)

Ложь и обман имеют высокую социальную значимость, учет этих феноменов в межкультурном общении играет особую роль в настоящее время. Будучи объектами междисциплинарного изучения, ложь и обман недостаточно освещены в лингвистике.

Заключение

Лингвокультурология - самостоятельное направление лингвистики, которое сформировалось в 90-е годы XX века, изучающее взаимосвязь языка и культуры. Новая отрасль знания - лингвокультурология - создает собственный понятийно-терминологический аппарат, который сочетает в себе ее лингвистические и культурологические истоки. Основой для такого аппарата может служить активно развивающееся в последнее время понятие концепта. Концепт это - то, как мы понимаем то или иное понятие. Наибольший интерес в плане исследования представляют концепты, занимающие важное место в жизни этноса.

Однако проблемы исследования отдельных концептов в современной лингвистике являются настолько сложными, многообразными и богатыми, что требуют постоянного более глубокого проникновения в их сущности.

В данной работе был проведен анализ значения счастья в русской и английской культурах. Анализ лингвистического наполнения концепта "обман" в русской культуре и его многочисленных аналогов в английской культуре позволил выявить особенности употребления и значение понятия "ложь, обман" в жизни общества. В результате проведенного анализа можно сделать вывод о том, что понятие "ложь, обман" важно для обеих культур.

"Обман" в английском языке имеет ряд синонимов которые широко используются как в повседневной речи так и в литературе.

Подводя итоги работы над дипломным проектом, необходимо подчеркнуть важность проводимого исследования, а именно использование лексико-фразеологических средств номинации слова ложь в разных контекстах и сферах человеческой деятельности. Для это нам было необходимо обратиться к семантический структуре слова, ее особенностям и рассмотреть проблему сочетаемости слов в английском и русском языках для выявления всего многообразия значений слов.

Список использованной литературы

Словари

1. Cambridge International Dictionary of English, 1995

2. English Etymology 1996

3. Locke John. 1959[1690]. An essay concerning human understanding. Ed. A.C. Fraser. Oxford: Clarendon.

4. Longman " American English" 2000.

5. Oxford Advanced Learner's Dictionary of Currant English, A.S.Hornby, 1974.

6. Быстрова Е.А. и др. Краткий фразеологический словарь русского языка. - Спб., 1994.

7. Ожегов С.И. Словарь русского языка: Ок. 57000слов / Под ред. докт. филол. наук, проф. Н.Ю. Шведовой. - 16 изд., испр. М.: Рус.яз, 1984. - 797с.

Учебники, научные труды, монографии

1. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: Семантика и структура. - М.: Наука, 1983. - 356 с.

2. Людмила Грузберг "Филолог" №1,2002.

3. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993.

4. АрутюноваН.Д., " Современная лингвистика1998: 181

5. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. - М., 1996.

6. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996.

7. Гачев Т.Д. "Национальные образы мира. Космо-Психо- Логос". М.:издательство "Владос", 1999.

8. Земскова Н.А. Языковая личность и концепт "Ложь": проблема интерпретации // Социальные варианты языка - III: Матер. Междунар. науч. конф. Н. Новгород: НГЛУ им. Н.А. Добролюбова, 2004. - С. 370-372.

9. Зусман В.Г. "Концепт в системе гуманитарного знания: Понятие и концепт" // Вопросы литературы. - №2, 2003.

10. Карасик В.И. О категориях дискурса// Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. - Волгоград - Саратов, 1998.

11. Копыленко М.М. Основы этнолингвистики. Алматы: Евразия, 1995

12. Людмила Грузберг "Филолог" №1,2002.

13. Панченко Н.Н.Средства дескрипции ложь и обман.- Изд-во ВГТУ. - Волгоград, 2000

14. Потёмкин В.К. Симанов А.Л. Пространство в структуре мира. - Новосибирск: Наука. Сибирское отделение, 1990. - 176с.

15. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. - М.: Academia, 2000. - 128 с.

16. Степанов Ю.С. "Константы: Словарь русской культуры" - М, Академический проект, 2001.

17. Степанов. "Основы лингвистики"М.:1999

18. Телия В.Н. Русская фразеология. М., 1996.

19. Смысл и концепт в аспекте системной организации

Размещено на Allbest.ru