Этнокультурный потенциал грамматического строя языка и его реализация в речи

Традиционно в сфере образования изучение истории иностранных языков, в основном, рассматривается как средство приобщения к культуре страны изучаемого языка.

2.1 Язык, как фактор общеэтнической идентичности

Сравнительно-историческое языкознание представляет собой с точки зрения форму протеста против логической грамматики. Язык понимается как деятельность, в процессе которой беспрерывно происходит обновление языка, изначально заложенного в человеке в качестве творческого потенциала. Утверждается только тесная связь языка с мышлением и подчеркивается специфичность языка, как формы мысли, но такой, которая ни в чем кроме языка не встречается. Логика квалифицируется как наука гипотетическая и формальная, а языкознание, как наука генетическая. Подчеркивается более вещественный характер формальности языкознания, не больший, чем у других наук, его близость к логике. Язык трактуется как средство не выражать уже готовую мысль, а создавать ее.

В последнее время в науке появился целый ряд работ, авторы которых проявили повышенный интерес к проблеме этнокультурного нормирования в языке, поведению, обрядам различных этносов. Данный интерес не замыкается какой-то одной областью науки, обнаруживаясь в трудах и этнографов, и социологов, и психологов, и лингвистов. Раскрываясь как на теоретическом, так и на экспериментальном уровнях, проблема этнокультурной нормы у большинства исследователей неразрывно связывается с процессом выявления этнических особенностей обрядов, психологии, системы языка тех или иных народов.

Овладение коммуникативной компетенцией предполагает овладение иноязычным общением в единстве его функций: информационной, регулятивной, эмоционально-оценочной, этикетной.

В процессе идентификации этнокультурных норм наибольшее значение имеет язык, который, будучи фактором общеэтнической идентичности, отражается в ней в качестве культурных представлений об этническом языке. В связи с этим представляется логичным рассмотрение понятий «этнический язык», «родной язык», «второй язык». Данные понятия могут совпадать, либо нести различную смысловую нагрузку в каждом отдельном случае.

Этнический язык - это прежде всего язык этноса, являющийся его признаком, как правило, он продукт данного этноса. Этнический язык создает основу внутриэтнического нормативного единства, обслуживает коммуникацию этноса в целом, обеспечивает социальное взаимодействие и социокультурное отношение в процессе коммуникации между всеми членами этноса, принадлежащими к различным социокультурным слоям. В случаях, когда некоторые представители этноса отходят от своего этнического языка, он все же сохраняет роль этнического символа и определяет внутреннюю настроенность человека на исполнение заложенных в нем с детства этнокультурных норм и, своего рода, правил при произношении слов.

На основании родного языка формируются первичные навыки речевого взаимодействия. Это, как правило, язык матери, бабушки, семьи, с помощью которого осуществляется первичная социализация и культуризация личности, ознакомление с нормами, ценностями, традициями своего этноса. В большинстве случаев родной язык совпадает с языком этническим. В случае, когда в силу ряда причин в качестве родного языка используется язык другого этноса, родной язык не совпадает с языком этническим, что связано с процессом лингвокультурной ассимиляции в мировых этносах и языках.

Второй язык обычно используется в полиэтнических общностях как средство общения с другими этническими общностями. Как правило, второй язык служит лишь косвенным средством закрепления собственно этнических культурных норм при произношении.

Общеизвестно, что язык представляет собой явление полифункциональное, функции которого можно разделить на когнитивные, социальные и частные. Говоря о социальных функциях языка, связанных с идентификацией этнокультурных норм, предлагается выделить функции языка как этнического признака, то есть речь идет о выделении этнодифференцирующих и этноинтегрирующих свойствах языка.

Языковая коммуникация на территории полиэтнических обществ осуществляется с помощью одного или нескольких языков. Это представляет собой сложную систему, состоящую из ряда коммуникативных сетей, объединяющих как целые этносы, так и отдельные социальные слои. Этнолингвистические конфликты в полиэтнических странах возникают, как правило, не только в силу слухового неприятия, но и в силу несовпадения комплексов этнокультурных норм. Таким образом, соседство двух или нескольких этносов, говорящих на разных языках, само по себе может служить источником межэтнической лингвокультурной напряженности, в основном, в силу различия у них этнокультурных норм.

Последнее - дает группе возможность выжить и преуспеть в межгрупповом контексте. Если же группы имеют низкую этнолингвистическую жизнеспособность или вообще не владеют ею, то они прекращают существовать как отличающиеся от других групп. По мнению вышеуказанных авторов, структура этнолингвистической жизнеспособности включает в себя целый ряд характеристик коммуникантов: социально-экономических, этнических, культурных, религиозных. Отмечается, что этнолингвистическое меньшинство с более престижным языком, чем у доминантной группы, может иметь более высокую этнолингвистическую жизнеспособность, чем меньшинство с менее престижным языком. М. Рос, С. Хьюси, И. Кан изучили этнолингвистическую жизнеспособность групп в Испании, ее влияние на групповые предубеждения и социальную атрибуцию в условиях коммуникации.

Известно, что национальным языком в Испании является испанский кастильский язык; наряду с ним функционируют региональные языки: каталонский, валенсийский, баскский, галисийский.

Было выявлено, что степень этнолингвистической жизнеспособности влияет на межгрупповые предубеждения нормативного характера. Группа кастильцев с высокой этнолингвистической жизнеспособностью показала более выраженные групповые предубеждения. А группы с низким уровнем этнолингвистической жизнеспособности каталонцы, баски, валенсийцы также продемонстрировали групповые предубеждения, но в меньшей степени. Вводится понятие сравнительной идентичности. По сути это лингвокультурные различия между культурной идентификацией с региональной группой и испанской. Позитивная сравнительная идентичность представляет собой более высокую идентификацию с региональной группой, чем с испанской. Негативная - наоборот. Было выявлено, что группы, имеющие позитивную сравнительную идентичность, каталонцы и баски выбирают в качестве нетерпимой ту, которая представляет с лингвистической точки зрения угрозу их региональному языку, в данном случае - кастильцев, единственную монолингвистическую группу. Негативная сравнительная идентичность означает идентификацию в большей степени с категорией испанцев, чем с узкой региональной категорией. Кастильская группа - единственная, которая показала эту негативную сравнительную идентичность, но так как у этой группы национальный и региональные языки совпадают, языковых разногласий между двумя уровнями категоризации обнаружено не было.

Кастильцы продемонстрировали предубеждения по всем другим региональным группам частично из-за того, что их языки представляют угрозу статусу испанского языка. Нейтральная сравнительная идентичность означает равную идентификацию с региональной группой и с более широкой социальной категорией испанцев. В этом случае, когда возникают групповые предубеждения, они проявляются в группе, которая в наибольшей степени отличается с точки зрения этнолингвистической жизнеспособности. Таким образом, лингвистическая жизнеспособность является более важным фактором групповых предубеждений, чем сравнительная идентичность.

Однако, по результатам исследования, позитивная сравнительная идентичность в большей степени влияет на групповую атрибуцию, чем этнолингвистическая жизнеспособность. При рассмотрении атрибуций, касающихся использования языков этнолингвистических групп Испании, следует отметить, что объяснения были взяты из свободных ответов респондентов, которые не соответствуют разделению атрибуций на ситуационные-диспозиционные. Р. Рос, выделяют личностные и групповые атрибуции, придерживаясь точки зрения некоторых критиков теорий атрибуций, которые указывают, что использование общих категорий делает неясными их разновидности. К личностным атрибуциям были отнесены индивидуальные предпочтения, недостаточная компетентность, а в других языках; к групповым - групповая идентификация, этноцентризм и недостаточная идентичность.

На современно этапе развития лингвистической науки важным является изучение роли языка в построении национально-культурной картины мира. Язык выступает кодовым знаковым организатором, связующим звеном между внутренним миром человека и внешним миром: человек, как бы воспринимая в процессе деятельности мир, и фиксирует в языке результаты своего познания. Надо сказать, что в последнее время всесторонне обсуждается проблема взаимосвязи культуры, языка и сознания: проводятся всевозможные исследования языковой картины мира у носителей определённого языка, создаются ассоциативные словари разных языков, дающие богатый материал для изучения особенностей восприятия действительности в рамках той или иной культуры. Бесспорно, языки весьма многообразны и каждого свои особенности, адекватный перевод подчас просто невозможен.

Отсюда вытекает чрезвычайно важная для лингводидактики психолого-педагогическая проблема - проблема представления иностранного языка таким образом, чтобы была сохранена присущая именно этому языку система смыслов. Поскольку, по крайней мере, на начальных этапах обучения, иностранный язык усваивается через посредство родного, возникает принципиально новая задача - создание такого описания иностранного языка на родном языке, которое обеспечивало бы установление в сознании системных взаимоотношений между двумя языковыми картинами мира в их наиболее существенных чертах. В таком случае субъект будет вынужден концентрироваться на различиях между двумя культурами, ведя своеобразный «межкультурный диалог» в собственном сознании.

Взаимосвязь культуры и языка проявляется в базовых значениях понятиях каждой лингвокультуры. Лингвопсихологическая и лингвистическая интерпретация данных, представленных в языке, позволяет рассматривать последнее как репрезентацию особых знаний, стоящих за фактами естественного языка, как репрезентацию конструктов сознания.

Каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации мира. Выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается в качестве обязательной всем носителям языка. Совокупность знаний о мире, запечатлённую в той или иной языковой форме, специфическое «языковое мировидение», присущее каждому народу, принято называть «языковой картиной мира». Языковая картина мира, исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, есть определенный способ концептуализации действительности. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков. С другой стороны, языковая картина мира является «наивной» в том смысле, что во многих существенных отношениях она отличается от «научной» картины. При этом отраженные в языке наивные представления отнюдь не примитивны: во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. Таковы, например, те представления о внутреннем мире человека, которые отражают опыт интроспекции десятков поколений на протяжении многих тысячелетий и способны служить надежным проводником в этот мир. Представления, формирующие картину мира, входят в значения слов в неявном виде; человек принимает их на веру, не задумываясь, и часто даже сам не замечая этого. Пользуясь словами, содержащими неявные смыслы, человек, сам того не замечая, принимает и заключенный в них взгляд на мир. В наивной картине мира можно выделить наивную геометрию, наивную физику пространства и времени, наивную этику, психологию.

Понятие языковой картины мира восходит к идеям В. фон Гумбольдта и неогумбольдтианцев о внутренней форме языка, с одной стороны, и к идеям американской этнолингвистики, в частности так называемой гипотезе лингвистической относительности.

Языковая философия и лингвистическая теория Гумбольдта - несомненно, одна из самых влиятельных лингвофилософских концепций 19 века. Одна из наиболее ярких черт языковой философии Гумбольдта - идея связи между языком и национальным характером. Язык представляет собой не столько готовый продукт, сколько деятельность. Иными словами, язык не хранится где-то в готовом виде как инструмент общения независимо от говорящих на нем людей. Язык постоянно порождается в процессе его использования. Это положение не отменяет возможности описывать язык как систему знаков; необходимо, однако, помнить, что такое описание будет заведомо неполным, оно не в состоянии объяснить ряд значимых свойств естественного языка, например языковые изменения.

Гумбольдт характеризовал язык как «постоянную работу духа», понимая под духом, в соответствии с философской терминологией своего времени, не некую мистическую сущность, что неоднократно утверждалось его интерпретаторами, а скорее то, что сегодня могло бы быть названо когнитивной способностью. Постулат о деятельностном характере языка оказал существенное влияние на лингвопсихологические концепции Г. Штейнталя и В. Вундта.

Подчеркивая деятельностный характер языка, Гумбольдт предостерегал против наивного подхода к соотношению мысли и ее языкового выражения. Язык - это не средство «упаковки» готовых мыслей, возникающих в сознании говорящего «вне и до языка», для передачи их слушающему. В свою очередь, деятельность слушающего, пытающегося понять смысл сообщения, не сводится к его «распаковке». Модель коммуникации, предполагающая обмен «упакованными» мыслями, перебрасываемыми от говорящего к слушающему наподобие теннисных мячей, может оказаться полезной для решения определенных прикладных задач, но имеет мало общего с реальными процессами языкового общения.

На самом деле работа мысли изначально «отягощена» языком. Говорящий строит свое высказывание, не столько облекая готовую мысль в языковую форму, сколько выстраивая мысль с помощью языка. Воспринимая это сообщение, слушающий не «распаковывает» чужие мысли, а, говоря современным языком, активизирует соответствующие концептуальные структуры в своем сознании. Причем, все эти концептуальные структуры никогда не могут быть тождественны концептуальным структурам отправителя информации.

Можно считать, что подлинно научный срок в истории лингвистики начинается со сравнительного изучения и реконструкции индоевропейских языков. В ходе своих обстоятельных исследований индоевропеисты постепенно выработали методику, пожалуй, более совершенную, нежели методы других наук, имеющих дело с человеческими институтами. Многие формулировки, предложенные компаративистами, занимавшимися индоевропейскими языками, по своей четкости и регулярности близки к формулам, или так называемым «законам», естественных наук. В основе сравнительно-исторического языкознания лежит гипотеза о регулярном характере звуковых изменений, а большая часть морфологических преобразований понимается в компаративистике как побочный продукт регулярного фонетического развития. Многие были склонны отрицать, но в свете опыта, накопленного лингвистикой на сегодняшний день, нельзя не признать, что именно тот самый подход позволил достичь наибольших успехов в области проблематики истории языка. Почему следует исходить из регулярности фонетических изменений и почему такие регулярности должны иметь место - на эти вопросы рядовой лингвист вряд ли в состоянии вручить удовлетворительные ответы. Однако из этого совсем не следует, что можно было бы немаловажно усовершенствовать методы лингвистического исследования, если отказаться от хорошо проверенной гипотезы и открыть путь для разного рода психологических и социологических объяснений не связанных непосредственно с тем, что мы в данный момент уже знаем об историческом развитии языков. Психологические и социологические объяснения той регулярности лингвистических изменений, которая давно уже известна всем изучающим язык, конечно, желательны и более того необходимы. Но ни психология, ни социология не в состоянии предписывать лингвисту какие именно законы истории языка он должен формулировать. В лучшем случае данные дисциплины могут побудить лингвиста энергичнее, чем раньше, стараться понять историю языка в более широком контексте человеческого поведения вообще - как индивидуального, так и общественного.

Разработанные индоевропеистами методы были с явным успехом использован и в исследованиях языков других семей. Совершенно очевидно, что методы эти столь же безотказно действуют применительно к «примитивным» бесписьменным языкам Азии и Африки, как и применительно к немаловажно лучше известным формам речи более развитых народов. Возможно, что как раз в языках этих более цивилизованных народов фундаментальная регулярность языковых процессов немаловажно чаще нарушалась такими противоречащими ей тенденциями, как заимствования из других языков, смешение диалектов, социальная дифференциация речи. Чем больше мы занимаемся сравнительными исследованиями родственных «примитивных» языков, тем очевиднее становится тот факт, что фонетические законы и выравнивание по аналогии - это основные ключи к пониманию процесса развития различных языков и диалектов из одного общего праязыка.

Значимость лингвистически данных для антропологии и истории культуры давно уже стала общепризнанным фактом. В процессе развития лингвистических исследований язык доказывает свою полезность как инструмент познания в науках о человеке и в свою очередь нуждается в этих науках, позволяющих пролить свет на его суть. Современному лингвисту становится трудно ограничиваться лишь своим традиционным предметом. Если он не совсем лишен воображения, то он не сможет не разделять взаимных интересов, которые связывают лингвистику с антропологией и историей культуры, с социологией, психологией, философией и - в более отдаленной перспективе - с физиологией и физикой.

Язык приобретает все большую значимость в качестве руководящего начала в научном изучении культуры. В некотором смысле система культурных стереотипов всякой цивилизации упорядочивается с помощью языка, выражающего данную цивилизацию. Наивно полагать, что можно понять основные принципы некоторой культуры на основе чистого наблюдения без того ориентира, каковым является языковой символизм, только и делающий эти принципы значимыми для общества и понятными ему. Когда-нибудь попытка исследования примитивной культуры без привлечения данных языка соответствующего общества будет глядеться столь же непрофессиональной, как труд историка, который не может употребить в своем исследовании подлинными документами той цивилизации, которую он описывает.

Язык - это путеводитель в «социальной действительности». Хотя язык обычно не считается предметом особого интереса для обществоведения, он существенно влияет на наше представление о социальных процессах и проблемах. Люди живут не только в материальном мире и не только в мире социальном, как это принято думать: в значительной степени они все находятся и во власти того конкретного языка, который стал средством выражения в данном обществе. Представление о том, что человек ориентируется во внешнем мире, по существу, без помощи языка и что язык является всего лишь случайным средством решения специфических задач мышления и коммуникации, - это всего лишь иллюзия. В реальности же «реальный мир» в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек той или иной социальной группы. Два разных языка никогда не бывают столь схожими, чтобы их можно было считать средством выражения одной и той же социальной реальности. Миры, в которых живут различные общества, - это разные миры, а совсем не один и тот же мир с различными навешанными на него ярлыками.

Понимание, например, простого стихотворения предполагает не только понимание каждого из составляющих его слов в его обычном значении: надобно понимание всего образа жизни данного общества, отражающегося в словах и раскрывающегося в оттенках их значения. Даже сравнительно простой акт восприятия в немаловажно большей степени, чем мы привыкли полагать, зависит от наличия определенных социальных шаблонов, называемых словами.

Так, например, если нарисовать несколько десятков линий произвольной формы, то одни из них будут восприниматься как «прямые», другие - как «кривые», «изогнутые» или «ломаные» потому только, что сам язык предполагает такое разбиение в силу наличия в нем этих слов. Мы видим, слышим и вообще воспринимаем окружающий мир именно так, а не иначе, главным образом благодаря тому, что наш отбор при его интерпретации предопределяется языковыми привычками нашего общества.

Для социологии в узком смысле слова данные лингвистики имеют не меньшую важность, чем для теоретической антропологии. Социолога не могут не интересовать способы человеческого общения. Поэтому крайне важным для него является вопрос о том, как язык во взаимодействии с другими факторами облегчает или затрудняет процесс передачи мыслей и моделей поведения от человека к человеку. Далее, социолог не может оставить без внимания и вопрос о символической значимости, в социальном смысле, языковых расхождений, возникающих во всяком довольно большом обществе. Правильность речи, то есть то явление, которое может быть названо «социальным стилем» речи, имеет к социологии немаловажно большее отношение, чем к эстетике или грамматике. Специфические особенности произношения, характерные обороты, нелитературные формы речи, разного рода профессионализмы - все это символы разнообразных способов самоорганизации общества, которые имеют решающее важность для понимания развития индивидуальных и социальных свойств. Но ученый-социолог не в состоянии оценить важность этих явлений до тех пор, пока у него нет полностью ясного представления о той языковой основе, с помощью которой только и можно оценить тот самый социальный символизм языкового характера.

Обнадеживающим представляется тот факт, что языковым сведениям все большее внимательность уделяется со стороны психологов. До сих пор ещё нет уверенности в том, что психология может вписать что-либо новое в понимание речевого поведения человека по сравнению с тем, что лингвисту понятно на основании его собственных данных. Однако все большее признание получает справедливое представление о том, что психологические объяснения языковых фактов, сделанные лингвистами, должны быть переформулированы в более общих терминах; в таком случае чисто языковые факты могут быть рассмотрены как специфические формы символического поведения. Ученые-психологи, на мой взгляд, ограничивают себя слишком узкими рамками психофизических основ речи, не углубляясь в изучение ее символической природы. Это, по-видимому, связано с тем, что фундаментальная значимость символизма для человеческого поведения ещё не осознана ими в достаточной степени. Однако представляется полностью вероятным, что именно изучение символической природы языковых форм и процессов могло бы в наибольшей степени обогатить психологическую науку.

Любое действо может быть рассмотрено либо как чисто функциональное в прямом смысле слова, либо как символическое, либо как совмещающее в себе оба эти плана. Так, если я толкаю ворота, намереваясь забежать в жилище, смысл данного действия содержится непосредственно в том, чтобы обеспечить себе свободный вход. Но если же я «стучусь в дверь», то довольно лишь слегка поразмыслить, чтобы понять: стук сам по себе ещё не открывает передо мной дверей. Он служит всего-навсего знаком того, что кто-то должен прийти и открыть мне ворота. Стук в ворота - это замена самого по себе более примитивного акта открывания двери. Здесь мы имеем дело с рудиментом того, что можно назвать языком. Громадное количество всяческих действий является в этом грубом смысле языковыми актами. Иначе говоря, эти действия важны для нас не потому, что сами они непосредственно приводят к какому-либо результату, а потому, что они служат опосредующими знаками для более важных действий. Примитивный знак имеет некоторое объективное сходство с тем, что он замещает или на что указывает. Так, стук в ворота непосредственно соотносится с подразумеваемым намерением эти ворота открыть. Некоторые знаки становятся редуцированными формами тех функциональных действий, которые они обозначают. Например, показать человеку кулак - это редуцированный и относительно безвредный способ обозначить реальное избиение, и если такой жест начинает восприниматься в обществе как довольно выразительный метод замещения угроз или брани, то его можно считать символом в прямом смысле слова.

Символы этого типа - первичны, поскольку сходство такого символа с тем, что он замещает, остается полностью очевидным. Однако со временем форма символа изменяется до такой степени, что каждая внешняя связь с замещаемым им понятием утрачивается. Так, нельзя усмотреть никакой внешней связи между окрашенной в красно-бело-синий цвет материей и Соединенными Штатами Америки - сложным понятием, которое и само по себе не так легко определить. Поэтому можно считать, что флаг - это вторичный, или отсылочный, символ. Как мне кажется, понять язык с точки зрения психологии - это значит рассмотреть его как чрезвычайно сложный набор таких вторичных, или отсылочных, символов, созданных обществом. Не исключено, что и примитивные выкрики, и другие типы символов, выработанные людьми в процессе эволюции, первоначально соотносились с определенными эмоциями, отношениями и понятиями. Но связь эта между словами и их комбинациями и тем, что они обозначают, в данный момент уже непосредственно не прослеживается.

Примечательно, что и философия в последнее пора все в большей, нежели раньше, степени начинает заниматься проблемами языка. Давно прошло то пора, когда философы простодушно могли переводить грамматические формы и процессы в метафизические сущности. Философу надобно понимать язык хотя бы для того, чтобы обезопасить себя от своих

собственных языковых привычек, поэтому неудивительно, что, пытаясь освободить логику от грамматических помех и понять символическую природу знания и важность символики, философы вынуждены изучать основы самих языковых процессов. Лингвисты занимают престижную позицию, содействуя процессу прояснения скрытого ещё для нас смысла наших слов и языковых процедур. Среди всех исследователей человеческого поведения лингвист в силу своей специфики предмета своей науки должен быть наибольшим релятивистом в отношении своих ощущений и в наименьшей степени находиться под влиянием форм своей собственной речи.

Языковеды многим обязаны представителям естественных наук - особенно физики и физиологии - в том, что касается их технического оснащения. Фонетика, необходимая предпосылка для точных методов исследования в лингвистике, немыслима без употребления в акустику и физиологию органов речи. Лингвисты, которые интересуются в первую очередь фактическими подробностями реального речевого поведения отдельной личности, а не социализованными языковыми структурами, должны постоянно обращаться к помощи естественных наук.

2.2 Лингвокультурология, как наука об изучении языковых знаков

Лингвокультурология - это наука, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке. Вместе с тем не следует акцентировать свое внимание на «стыковом» характере новой науки, ибо это не простое «сложение» возможностей двух контактирующих наук, а именно разработка нового научного направления, способного преодолеть ограниченность «узковедомственного» изучения фактов и тем самым обеспечить новое их видение и объяснение.

Предметом современной лингвокультурологии является изучение культурной семантики языковых знаков, которая формируется при взаимодействии двух разных кодов - языка и культуры, так как каждая языковая личность одновременно является и культурной личностью. Поэтому языковые знаки способны выполнять функцию «языка» культуры, что выражается в способности языка отображать культурно-национальную ментальность его носителей. В этой связи можно говорить о «культурном барьере», который может возникнуть даже при условии соблюдения всех языковых норм.

Мы всегда различали те ситуации, когда можно привлекать данные языка для того, чтобы узнать нечто о культуре, как и те, когда мы обращаемся к культурным реалиям, чтобы понять факты языка. На рубеже веков изменилось место и вес культурологической аргументации в современной науке о языке - прежде всего в когнитивной семантике. Анализ языковых единиц в контексте культуры привел к постановке ряда новых для лингвистики проблем.

Компетентность - качество человека, завершившего образование определенной ступени, выражающееся в готовности, способности на его основе к успешной продуктивной, эффективной деятельности с учетом ее социальной значимости и социальных рисков, которые могут быть с ней связаны. Компетентность личности, по сути, потенциальна. Она проявляется в деятельности человека и в определенной степени относительна, ибо ее оценка, как правило, дается другими субъектами например, работодателями, чья компетентность, в свою очередь, может оказаться сомнительной.