Стилистика языка и стилистики речи в английском языке

В приведенном ниже отрывке из Winnie-the-Pooh только слово Bother! относится к фамильярно-разговорному стилю.

«Is anybody at home?»

There was a sudden scuffling noise from inside the hole and then silence.

«What I said was "Is anybody at home?"» called out Pooh very loudly.

«No,» said a voice; and then added, «You needn't shout so loud. I heard you quite well the first time.»

«Bother!» said Pooh. «Isn't there anybody here at all?»

«Nobody.»

Winnie-the-Pooh ... thought for a little and he thought to himself.

«There must be somebody there, because somebody must have said "Nobody!"»

So he .... said

«Hallo. Rabbit, isn't that you?»

«No,» said Rabbit, in a different sort of voice this time.

«But isn't that Rabbit's voice?»

«I don't think so,» said Rabbit. «It isn't meant to be.»

«Oh!» said Pooh (A.A. Milne).

Ярко выраженный эмоциональный, оценочный и экспрессивный характер имеет особый, генетически весьма неоднородный слой лексики и фразеологии, называемый сленгом, бытующий в разговорной речи и находящийся вне пределов литературной нормы. Важнейшими свойствами сленгизмов являются их грубовато-циничная или грубая экспрессивность, пренебрежительная и шутливая образность. Сленг не выделяется как особый стиль или подстиль, поскольку его особенности ограничиваются одним только уровнем -- лексическим. О сленге существует обширная литература. Трудным вопросом остается вопрос о критериях отнесения слов к сленгу, поскольку границы сленга, как общего, так и специального, т.е. ограниченного профессиональной или социальной сферой употребления, весьма расплывчаты. Слова и выражения сленга имеют, как правило, синонимы в нейтральной литературной или специальной лексике, и специфичность их можно выявлять по сопоставлению с этой нейтральной лексикой.

В многочисленных современных романах из жизни подростков сленг тинейджеров играет важную стилистическую роль. Уже давно замечено, что сленгу особенно свойственно явление синонимической аттракции, т.е. большие пучки синонимов для понятий, почему-либо вызывающих сильную эмоциональную реакцию (девушка, деньги, опьянение, алкоголь, наркотики, воровство имеют особенно большие группы сленговых синонимов). В романе К. Мак Иннеса, где рассказчиком является подросток и где проблемы поколений и нонконформизма стоят особенно остро, очень много синонимов для обозначения представителей старшего и молодого поколений: the oldies, the oldsters, the oldos, old hens, old numbers, old geezers и, с другой стороны: kid, kiddo, sperm, chick, chicklet (девочка), minors, beginners, debs.

Люди, покорно принимающие существующий порядок вещей, называются рассказчиком mugs, squares, tax-payers.

То have a job like mine means that I don't belong to the great community of the mugs: the vast majority of squares who are exploited. It seems to me this being a mug or a non-mug is a thing that splits humanity up into two sections absolutely. It's nothing to do with age or sex or class or colour -- either you're born a mug or a non-mug...

(Mac limes)

Стилистическая структура разговорной речи, таким образом, неоднородна. Сюда входят разные социально обусловленные подстили, которые в ней взаимодействуют. Членение разговорной речи на диалекты зависит от географического фактора. Наиболее известным диалектом городского просторечия является лондонский кокни.

§ 7. Взаимодействие стилистической окраски слова с контекстом

В предшествующих параграфах функциональные стили рассматривались в плане лингвостилистики. Цель описания состояла в том, чтобы получить представление о норме языка, т.е. некоторую абстракцию. Практически на уровне наблюдения читатель имеет дело с текстом или, другими словами, с речевым произведением, индивидуальной речью. Речевое художественное

произведение есть единство взаимосвязанных элементов, каждый из которых находится в сложных взаимоотношениях с остальными. А все вместе эти остальные элементы составляют его контекст (см. с. 41).

Следует различать семантическое и стилистическое функционирование контекста. В семантико-лингвистическом плане при декодировании целесообразно пользоваться определением контекста, предложенным Н.Н. Амосовой, и рассматривать контекст как «соединение указательного минимума с семантически реализуемым словом»¹. Такое понимание контекста базируется на понимании слова в языке как системы «социально закрепленных семантических потенций»², которые актуализируются в речи благодаря контекстуальным или ситуационным указаниям. Контекст, следовательно, показывает, который или которые из традиционно существующих лексико-семантических вариантов слова имеются в виду в данном конкретном случае.

Широкое распространение в русской лингвистике получило также определение контекста, данное Г.В. Колшанским. Этот автор определяет контекст как совокупность «формально фиксированных условий, при которых однозначно выявляется содержание какой-либо языковой единицы»³. В практике лингвистического анализа удобнее исходить из работ Н.Н. Амосовой, поскольку в них теория контекста разработана более глубоко и полно.

Для стилистики, однако, оба эти определения оказываются недостаточными, потому что коннотационная часть лексических значений, которая играет для стилиста такую большую роль, может быть не только узуальной, т.е. обычной, но и окказиональной и зависит от гораздо большего числа факторов, чем предметно-логическая. В частности, она сильно зависит от макроконтекста, т.е. указателей, находящихся за пределами прослеживаемых синтаксических связей. Например, в романе С. Бар-стоу из жизни рабочих-подростков «Такая любовь» рассказчик называет всех девушек bint, bird, chick, baby, tart и другими словами сленга, а нейтральное слово girl употребляет только говоря о своей сестре. По контрасту это слово оказывается и эмоциональным и оценочным и выражает его любовь и уважение к ней. В романе К. Мак Иннеса «Начинающие» архаичное

brethren применительно к представителям старшего поколения на фоне общего фамильярно-разговорного стиля и обилия слен-гизмов звучит издевкой даже в предложении со стилистически нейтральной лексикой: I've had to explain this so often to elder brethren that it's now almost a routine (K. Mac Innes. Absolute Beginners). Более часто, однако, экспрессивный эффект получается в результате неожиданности появления иностилевого слова в нейтральном по окраске тексте: ...said my bro in his whining complaining platform voice (K. Mac Innes. Absolute Beginners).

Таким образом, слова из разных стилистических пластов в зависимости от контекста могут давать аналогичный эффект, и, наоборот, слова одного и того же функционального стиля могут иметь разную стилистическую функцию. Слова или лекси-ко-семантические варианты многозначных слов получают функционально-стилистическую окраску и другие коннотации в тех условиях общения, для которых они характерны, в которых они обычно употребляются, и в соответствии с особыми функциями языка в этой сфере. Однако наиболее сильно эта стилистическая окраска осознается и может выполнять специальные стилистические функции только вне этой привычной речевой сферы и только вне этой сферы может быть использована для выдвижения того или иного момента содержания на фоне другой лексики.

Стилистический контекст, следовательно, есть понятие специфичное, нетождественное речевому контексту. Он не только указывает, который из уже существующих в языке вариантов слова имеется в виду, но и сообщает ему новые окказиональные коннотации. Стилистический контекст -- это фон, на котором, преимущественно по контрасту, но иногда и по сходству, возникает экспрессивность стилистического приема. Особенно характерны в этом отношении разные контексты выдвижения. Подобно тому как в семантическом контекстуальном анализе семантически реализуемое слово составляет контекст в единстве с индикатором, так и в стилистическом анализе стилистический прием составляет стилистический контекст в единстве с тем окружением или текстовым фоном, которые придают ему релевантность и которые, благодаря своей упорядоченности в каком-либо отношении, создают «усиленное ожидание», делая появление именно данного приема неожиданным или, напротив, делая его заметным путем конвергенции приемов.

Вероятность появления каждого последующего элемента в речевой цепи зависит от предыдущих. Появление на этом фоне

неожиданного элемента привлекает внимание читателя и усиливает воздействие текста¹. Зависимость последующих элементов от предыдущих не следует, однако, понимать слишком буквально: за речевую цепь иногда приходится принимать не только данный текст, но и ранее воспринятые тексты, все содержание тезауруса читателя. Прежний речевой опыт позволяет осмыслить контекст и заставляет читателя угадывать, что последует дальше. Вопрос о границах контекста в стилистике чрезвычайно сложен. Вводятся понятия микроконтекста и макроконтекста; ограничивать микроконтекст пределами прямых синтаксических связей, как это делается в лингвистическом контекстологическом анализе, не представляется возможным, поскольку сам стилистический прием может выходить за рамки предложения, поэтому целесообразно ограничивать стилистический микроконтекст границами единой стилистической функции. Макроконтекстом мы будем называть индикацию, получаемую за этими пределами, т.е. максимум индикации².

Семасиологи различают также экстралингвистический контекст, или контекст ситуации. Под контекстом ситуации понимают условия, в которых осуществляется данный акт речи и которые влияют на содержание и построение речи, выбор слов и грамматических конструкций. В художественном тексте контекст ситуации воспроизводится лингвистическими средствами, но его все же не следует смешивать с непосредственным речевым микро- и макроконтекстом. Его, вероятно, целесообразно рассматривать как подвид макроконтекста. Указания ситуативного контекста могут находиться на значительном удалении от рассматриваемого отрезка, например, в заглавии главы или романа или в другом произведении, на которое делается аллюзия.

Для стилистики декодирования проблема контекста имеет свое особое и весьма важное значение. Оно зависит от особенностей стилистической функции и структурности текста. Поскольку специфическими средствами стилистической функции являются иррадиация, избыточность и неэксплицитность (см. с. 69--75), никакие стилистические средства вне контекста не работают. Текст не есть простая линейная соположенность слов.

Это структура с внутренней организацией, элементы которой значимы не только сами по себе, но, прежде всего, в своих отношениях с другими элементами и со всем текстом. Мы уже не раз отмечали, что информативность элемента художественного текста зависит от его предсказуемости на фоне контекста, поскольку вероятность каждого последующего элемента существенно зависит от предшествующих.

Главными типами отношений между элементами в контексте являются отношения контраста и эквивалентности или тождества. Элементы могут быть соположенными и синтаксически связанными, но не сходными или повторяющимися и в чем-то эквивалентными, причем сходные элементы могут быть расположены как контактно, так и дистантно. Оба типа отношений ведут к появлению новых дополнительных смыслов и коннотаций.

Большое значение для рассмотрения стилистического контекста имеют уже рассмотренные выше явления конвергенции и сцепления, практически реализующие эти отношения тождества и контраста.

§ 8. Использование функционально окрашенной лексики в художественной литературе

После общих замечаний о контексте лингвистическом и стилистическом обратимся к рассмотрению взаимодействия контекста с лексикой, имеющей функционально-стилистическую окраску. В основе возникающих при этом дополнительных значений лежит, прежде всего, свойство иррадиации стилистической функции. Так, например, одно поэтическое слово, включенное в нейтральный контекст, может сделать возвышенным целый абзац. Роль даже небольших стилистически окрашенных вкраплений может быть очень значительна. Эффект их зависит от того, соответствуют ли они предмету повествования или контрастируют с темой. При нарушении ожидаемого соответствия между означаемым и означающим нередко возникает комический или иронический эффект, как в следующем примере из романа О. Хаксли, где книжная лексика сочетается с тривиальной ситуацией: The village Maecenas, in petticoats, patronising art to the extent of two cups of tea and a slice of plum-cake. Явление можно рассматривать как разновидность обманутого ожидания. Особенно часто такие эффекты получаются при использовании разговорной и торжественно-возвышенной лексики; подобные примеры встречались нам на протяжении всей книги при толковании текстов. В целом, однако, иностилевые вкрапления отличаются большим разнообразием материала и функций. Они могут происходить из любых функционально-стилистических пластов. Они встречаются в описаниях, увеличивая их точность и конкретность или создавая метафоричность и образность, в речевых характеристиках и портретах персонажей, в авторских комментариях и т.д. В данном параграфе мы не будем пытаться охватить все это многообразие, а ограничимся примерами, иллюстрирующими только взаимодействие с контекстом терминологической, просторечной и диалектной лексики.

Специальная лексика может включаться в речевую характеристику героя, раскрывая его жизненный опыт, профессию и интересы. Таково, например, использование морской лексики Мартином Иденом. Писатели-реалисты пользуются специальной лексикой для более точного описания окружающей героев действительности. Функция такой лексики может быть и весьма специфична: в первой главе «Холодного дома» Ч. Диккенса нагромождение юридических терминов показывает невозможность для нормального человеческого рассудка разобраться в запутанном лабиринте судопроизводства в Верховном канцлерском суде.

В качестве иллюстрации использования научного стиля в речевой характеристике героев литературного произведения приведем отрывок из романа Ч. Сноу «Новые люди», где научные термины и книжные слова в прямой речи персонажей не только показывают их принадлежность к технической интеллигенции, но и помогают читателю обратить внимание на их сдержанность и мужество, когда они говорят о той опасности, которой подвергают свою жизнь в экспериментальной работе по ядерной физике в их лаборатории.

Luke said: «I'll get that stuff out in six weeks from March 1st if it's the last thing I do.»

Martin said: «It may be.»

«What is the, matter?» I said.

Luke and Martin looked at each other.

«There are some hazards,» said Luke.

That was the term they used for physical danger. Luke went on being frank. The «hazards might be formidable. No one knew much about

handling plutonium; it might well have obscure toxic properties. There would not be time to test each step for safety, they might expose themselves to illness, or worse.»

Выражение «токсические свойства» -- специальный термин, который является некоторым эвфемизмом для той опасности, которой ученый сознательно идет навстречу. В дальнейшем Люк действительно подвергается облучению, получает лучевую болезнь и иронизирует по этому поводу: There was a mutter from Luke's sick-bed which spread round Barford: «The only thing they (the doctors) still don't know is whether to label mine a lethal dose or only near lethal.»

Медицинский термин «летальная доза» (смертельная доза) употреблен в той же стилистической функции, что и «токсические свойства», и, кроме того, усиливает горько-ироническое звучание фразы.

В другом отрывке из этого же романа некоторое нагромождение специальных терминов служит для точного реалистического описания лаборатории с одним из первых атомных реакторов:

In front of her were the instruments which she had been taught to read; she was a competent girl, I thought, she would have made an admirable nurse. There was one of the counters whose ticking I would expect in any Barford laboratory; there was a logarithmic amplifier, a DC amplifier, with faces like speedometers, which would give a measure -- she had picked up some of the jargon -- of the «neutron flux».

On the bench was pinned a sheet of graph paper and it was there that she was to plot the course of the experiment. As the heavy water was poured in, the neutron flux would rise: the points on the graph would lead down to a spot where the pile had started to run, where the chain reaction had begun:

«That's going to be the great moment,» said Mary.

Искусство писателя заставляет даже несведущего в технике читателя представить себе обстановку, в которой работает Мэри. В данном отрывке все термины употреблены в своем прямом значении. Но возможно и другое, а именно образное употребление специальных терминов. В упомянутом выше романе Дж. Лондона «Мартин Иден» автор, описывая тесноту комнатушки, в которой живет вернувшийся из плавания Мартин, пользуется морской терминологией и уподобляет движения

Мартина между дверью, столом и кроватью трудной навигации по узкому каналу:

Even so he was crowded until navigating the room was a difficult task. He could not open the door without first closing the closet door, and vice versa. It was impossible for him anywhere to traverse the room in a straight line. To go from the door to the head of the bed was a zigzag course that he was never quite able to traverse without collisions. Having settled the difficulty of the conflicting doors, he had to steer sharply to the right to avoid the kitchen. Next he sheered to the left, to escape the foot of the bed; but this sheer, if too generous, brought him against the corner of the table. With a sudden twitch and lurch, he terminated the sheer and bore off to the right along a sort of canal -- one bank of which was the bed, the other the table. When the one chair in the room was at its usual place before the table, the canal was unnavigable.

Морские термины: navigating, traverse, zigzag course, collisions, steer, sheer, lurch, bear off, canal, bank, unnavigable -- передают шутливо-ироническое отношение бывшего матроса к своему убогому жилью.

Технические термины в описанном в этой главе смысле надо отличать от профессиональной лексики, под которой понимается лексика, специфичная для какой-нибудь отрасли человеческой деятельности или профессии, но употребительная только в устном общении и, следовательно, не имеющая определений в специальной литературе. Профессиональная лексика в собственном смысле слова относится главным образом к прошлому, когда многие ремесла и сельскохозяйственные знания и умения передавались в устной традиции. В настоящее время профессиональная лексика нередко имеет несколько арготический характер, как в следующем примере из того же романа Ч. Сноу:

What is stopping them (the neutrons)?... «The engineering is all right. «The heavy water is all right. «The uranium is all right. «No, it blasted well can't be.

«That must be it. It must be the uranium -- there's something left there stopping the neuts.»

Ч. Сноу описывает состояние героя после неудачного опыта. Люку не удалось вызвать цепную реакцию, и он спрашивает себя и окружающих, что помешало нейтронам, называя их то мес-

людьми другой профессии. Здесь существенна каждая техническая деталь. Подобная связь фабулы с определенной отраслью техники ведет к обилию специальной лексики. Здесь много слов, называющих грузовик и его части: lorry, engine, cab (кабина шофера), the driving mirror, the booster gear, the lights, the foot board, the back axle, the headlights, the chassis.

При описании действий водителей и событий на дорогах в прямой речи используются многочисленные профессионализмы: to go at a fair lick, to go at a fair crack, to be cracking along, to swing on the handbrake, to have one's toe down, to pull up with a jerk, to have the stick out, to hang on somebody's tail, to be done for speeding. Катастрофа называется a smash-up. Встречаются и арготические профессионализмы. Персонажи называют свою машину не lorry, a tub (лоханка) или old wagon. Тормоза называются anchors.

Обилие специальной лексики не только способствует реалистичности описания, но и помогает читателю самому догадываться о замысле Джексона, как бы самому участвовать в происходящем.

§ 9. Использование просторечия и диалекта

Использование отдельных особенностей функциональных стилей в художественной литературе может выполнять очень важные смысловые функции, т.е. передавать существенную информацию. В качестве примера обратимся к отрывку из пьесы А. Миллера «После грехопадения» (After the Fall). Пьеса эта -- довольно интимная исповедь автора, касающаяся его жены, известной кинозвезды Мерилин Монро. Монро покончила жизнь самоубийством; предполагают, что это произошло не из-за психического заболевания, как сообщалось в газетах, а потому что она страдала от несоответствия ее устремлений тем ролям, которые ей навязывали в Голливуде. Монро мечтала быть трагической актрисой, а из нее сделали секс-бомбу. Мерилин в пьесе зовут Мэгги, и вот что она говорит герою пьесы Квентину, когда они вновь встречаются: «I can't hardly believe yoiucame! Can you stay five minutes? I'm a singer now, see? In fact I am in the top three. And for a long time I been wanting to tell you that...» В литературном языке hardly не употребляется с глаголом в отрицательной форме, a Present Perfect Continuous содержит глагол have, таким об-

разом, I can't hardly believe и I been wanting to tell you -- просторечие. Для того чтобы понять эффект введения просторечия, необходимо сопоставить эти строки с тем, как говорят другие персонажи пьесы. Тогда оказывается, что сам герой и близкие ему люди говорят вполне литературно. Учитывая, что тема всей пьесы -- исповедь героя, попытка объяснить себе самому мотивы своих поступков, логично обратить внимание на эти слова, подчеркивающие интеллектуальную пропасть между певичкой (popsinger) и представителем высших слоев интеллигенции, т.е. в реальной жизни -- знаменитым драматургом.

Поскольку норма указывает традиционные, устоявшиеся, но необязательно правильные формы, диалект, который в реальной речи обязательно сочетается с просторечием, есть тоже норма, но норма внелитературная. В пьесе А. Уэскера «Корни» героиня пьесы Бити приезжает из Лондона в родную деревню в Норфолк, и драматург тщательно передает местный диалект. Бити разговаривает со своими родственниками -- сельскохозяйственным рабочим Джимми и его женой Дженни:

Jenny: ... Did Jimmy tell you he've bin chosen for the Territorials'

Jubilee in London this year? Beatie: What's this then? What'll you do there? Jimmy: Demonstrate and parade wi' arms and such like. Beatie: Won't do you any good. Jimmy: Don't you reckon? Gotta show we can defend the country, you

know. Demonstrate arms and you prevent war. Beatie: Won't demonstrate anything bor... Have a hydrogen bomb fall

on you and you'll find the things silly in your hands. Jimmy: So you say gal? So you say? That'll frighten them other buggers

though.

Beatie: Frighten yourself y'mean...

Jimmy: And what do you know about this all of a sudden? Beatie: You're not interested in defending your country, Jimmy, you

just enjoy playing soldiers. Jimmy: What did I do in the last war then -- sing in the trenches?

Beatie (explaining -- not trying to get one over on him):

Ever heard of Chaucer, Jimmy? Jimmy: No.

Beatie: Do you know the MP for this constituency? Jimmy: What you drivin' at, gal -- don't give me no riddles. Beatie: Do you know how the British Trade Union Movement started?

And do you believe in strike action? Jimmy: No to both those.

Beatie: What you goin' to war to defend then?

Jimmy (he's annoyed now): Beatie -- you bin away from us a long time now -- you got a boy who's educated an' that and he's taught you a lot maybe. But don't you come pushin' ideas across at us -- we're all right as we are. You can come when you like an' welcome but don't bring no discussion of politics in the house wi' you "cos that"ll only cause trouble. I'm telling you. (He goes off.)

Jenny: Blust gal, if you hevnt't touched him on a sore spot. He live for them Territorials he do -- that's half his life.

Итак, обычно разговорный стиль воплощается в устной диалогической речи бытового типа, но возможны и другие сочетания, и любые темы. В данном случае он воплощен в драматургии, и диалог ведется не на бытовую, а на политическую тему.

В своем предисловии А. Уэскер пишет, что считает важным в пьесе о людях Норфолка показать, как они говорят, и даже перечисляет и поясняет некоторые, преимущественно фонетические особенности. В приведенном отрывке воспроизводятся некоторые фонетические, лексические и грамматические черты норфолкской речи. Они сильнее выражены в репликах Джимми. Сопоставляя их с литературной нормой, мы замечаем, что [i:] заменяется [i], так что форма been звучит [bin], что и отражается в написании: bin. Гласный в have и had сужается, отсюда -- написание hev. Конечные [р] и [d] не произносятся: wi', an'; конечное [?] заменяется [n]: drivin'.

В перфектных и длительных формах отсутствует вспомогательный глагол: what you drivin' at?, you bin away. Употребляется двойное отрицание: don't give me no riddles, don't bring no discussion. Характерно указательное them: he live for them Territorials, you'll find them things silly.

Эти и другие расхождения с литературной нормой лингвист не может рассматривать как неправильности. Эти формы в пределах данной языковой общности всем понятны и общеупотребительны. Следовательно, don't give me no riddles -- тоже норма, но норма диалектная. Нарушением нормы было бы какое-нибудь никому не понятное riddles me don't give, которое получится, если буквально перевести русское «загадок мне не загадывайте».

Размещено на Allbest.ru