Использование искусственных языков в художественной коммуникации

31

Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования

"Волгоградский государственный педагогический университет"

Факультет иностранных языков

Кафедра межкультурной коммуникации

Выпускная квалификационная работа

Использование искусственных языков в художественной коммуникации

Исполнитель:

Абакумов Денис Юрьевич,

студент гр. А-512

Научный руководитель:

Леонтович О.А.,

доктор филол. н., проф.

Волгоград 2007

Оглавление

Введение

Глава 1. Искусственные языки как область исследования

1.1 Понятийный аппарат исследования

1.2 Лингвопроектирование как врожденная языковая способность

1.3 Основные этапы эволюции лингвопроектирования

1.3.1 Философский язык как средство передачи природы вещей

1.3.2 Языки международного общения

1.3.3 Экспериментальные языки

1.4 Выводы по главе 1

Глава 2. Создание художественного мира произведения средствами искусственных языков

2.1 Специфика художественной коммуникации

2.2 Место языков Толкина в классификации искусственных языков

2.3 Сопоставление естественного и искусственного в лингвопроектировании Дж.Р.Р. Толкина

2.4 Мифотворческая функция языка

2.5 ИЯ в произведениях Толкина как средство сокрытия смысла

2.6 Фоносемантический аспект в лингвопроектировании Дж.Р.Р. Толкина

2.6.1 Основные положения фоносемантики

2.6.2 Реализация фоносемантических принципов в произведениях Толкин

2.7 Выводы по главе 2

Заключение

Список используемой литературы

Введение

В настоящее время искусственные языки (ИЯ) являются областью, все еще открытой для исследования и представляющей особый интерес именно в свете революционных открытий в лингвистике второй половины XX века. Создание генеративной лингвистики заставило по-новому взглянуть на проблемы семантики, говоря о совершенно новом направлении в лингвистике - когнитивном. Вместе с тем, лингвистические исследования переместились на следующий, более высокий, нежели предложение, уровень - уровень текста. Всему этому сопутствовало развитие примыкающих областей научных поисков: попытки ученых по созданию искусственного интеллекта сделали сферу компьютерных технологий одним из основных потребителей идей современной лингвистики, и идея ИЯ получила новую интерпретацию в виде машинных языков программирования и порождающих моделей.

С другой стороны, активно исследовалась проблема знаковой природы языка в трудах семиотиков, чьи достижения изменили анализ текста.

Вследствие бурного развития перечисленных разделов лингвистики наука получила статус передовой области исследований. Об этом свидетельствует тот интерес, что проявляется к этой проблеме видными учеными-лингвистами, философами, семиотиками и психологами за последние десятилетия.

Вследствие столь бурного развития наук, имеющих отношение к языку, лингвистика получила статус передовой области исследований, но в то же время границы ее потеряли четкость, размытым стало и само понятие предмета лингвистики. Вот почему сейчас вопрос о границах лингвистики на данном этапе как никогда актуален. А вместе с тем актуально и изучение «пограничных» явлений, каким и являются искусственные языки. Об актуальности исследования природы и характера всевозможных вторичных знаковых систем, претендующих на то, чтобы считаться искусственными языками, свидетельствует и тот интерес, который проявляется к этой проблеме видными учеными-лингвистами, философами, семиотиками и психологами за последние десятилетия. Среди работ, посвященных искусственным языкам, есть фундаментальные труды таких ученых, как Умберто Эко («Поиск идеального языка»), Хорхе-Луи Борхеса («Аналитический язык Джона Уилкинса»), Жиля Делеза («Логика смысла»), Карла Зорнига (“Spiel und Sprache”), Уильяма Самарина (“Forms and Functions of Nonsense Language“), Эндрю Ларджа (“The artificial language movement”).

На основе перечисленных фактов можно сделать вывод о том, что само понятие «ИЯ» весьма широко. Термин этот включает в себя явления совершенно разной природы: от языков компьютерного программирования и универсальных философских языков до языков международного общения и языков-гибридов.

Объектом исследования в данной работе являются ИЯ и процесс их создания как социальное и лингвистическое явление. Предмет исследования - особенности возникновения и существования ИЯ в контексте художественной коммуникации.

Для нас в этой работе главным признаком является «человечность» ИЯ. Под этим понимается, что язык, существующий в рамках художественного произведения, должен восприниматься как результат и средство человеческой когнитивной деятельности. В качестве ключевого момента в определении параметров знаковой системы, претендующей на статус «человеческого» языка признаются игровая и мифотворческая функции языка. В этом смысле подходящим объектом изучения являются языки такого произведения, как «Властелин колец» Дж.Р.Р. Толкина. На материале ИЯ, созданных названным автором, возможно провести исследование вымышленных (фантастических) языков. Ряд же искусственных лингвистических образований (например, языки программирования) в поле исследования не вошли.

В качестве цели всего нашего исследования мы ставим выявление специфических свойств авторских языков, позволяющих реализовать художественные функции этих языков в произведении. Таким образом, нами поставлены следующие задачи: 1) выработать понятийный аппарат исследования; 2) рассмотреть существующие классификации ИЯ; 3) дать краткую характеристику истории создания ИЯ; 4) определить особенности художественного текста как лингвистического явления; 5) выявить функции, выполняемые рассматриваемыми ИЯ в художественном произведении; 6) рассмотреть конкретные приемы и средства, которые используются автором для реализации этих функций.

Таким образом, в первой главе настоящей работы приводится понятийный аппарат исследования, утверждается терминология, используемая для описания объекта исследования. Делается попытка, опираясь на мнение авторитетных ученых, обосновать гипотезу о врожденной способности человека к созданию кодов и языков как главном источнике явления лингвопроектирования. Также нами дается обзор истории лингвопроектирования и различных подходов в оценке и классификации этого феномена.

ИЯ, созданные Толкином, являются беспрецедентно сложной продуктивной моделью индоевропейских языков. Сочетание сложности в структуре и рационального подхода при создании этой модели позволяет ей адекватно отражать проблемы, типичные для естественных языков.

Вторая глава сосредоточена на анализе особенностей ИЯ, созданных английским фантастом Дж.Р.Р. Толкином для своих произведений, и их роли в коммуникации между писателем и его адресатом - читателем. Для этого необходимо определить специфику художественного дискурса как вида коммуникации, ведь искусственные языковые системы, созданные Толкином, неизбежно существуют в рамках и по законам художественного произведения. Далее мы пытаемся найти ответ на вопросы: каким образом псевдоязыковые системы, каковыми являются означенные языки, воспринимаются читателем как естественные, «человеческие»; как несуществующее слово порождает смысл и как строится контекст, позволяющий слову значить. Для этого выявляются функциональные характеристики естественных языков, в той или иной мере присущие ИЯ Толкина; исследуется мифотворческая функции языка (т.е. способность сообщать сознанию статичную картину мира), а также влияние, которое оказывают прием сокрытия смысла и использование звукосимволизма на восприятие художественного сообщения адресатом.

Материалом исследования стал текст трилогии Дж.Р.Р. Толкина «Властелин колец» на английском языке объемом 496 тыс. слов.

В качестве основных методов исследования применялись интерпретативный, сравнительно-сопоставительный и метод контекстуального анализа.

Научная новизна исследования состоит в выдвижении гипотезы относительно приема сокрытия смысла как ключевой цели использования псевдокода в художественном произведении.

Его теоретическая значимость заключается в уточнении роли и характеристик ИЯ в художественном произведении в целом и языков, созданных Дж.Р.Р. Толкином, в частности.

Практическая значимость работы состоит в возможности использования ее результатов в учебных курсах по литературоведению, истории языкознании и в спецкурсах по интерлингвистике и лингвистике текста.

Глава 1. Искусственные языки как область исследования

1.1 Понятийный аппарат исследования

В современной интерлингвистике не существует единой терминологии для описания ИЯ. Мы рассмотрим наиболее распространенные из существующих классификаций, а после краткой характеристики основных из многообразия созданных ИЯ предложим собственную, специфичную для предмета исследования и наиболее соответствующую его целям.

Автор статьи «К истории развития модельной лингвистики» [К истории развития модельной лингвистики WWW], делая обзор зарубежных классификаций, приводит несколько типологий. Так, Д. Истон подразделяет ИЯ на компьютерные, вспомогательные и артистические, т.е. языки, созданные, к примеру, писателем и представляющие эстетическую ценность.

Ричард Харрисон берет за основу распространенное деление ИЯ на «априорные» и «апостериорные», критерием которого служит лексический состав и набор морфем ИЯ - соответственно, «искусственный» либо заимствованный. Он проводит следующую классификацию:

ИЯ апостериорного типа.

Модифицированный естественный язык

Модифицированный ИЯ

Система взаимодействующих ИЯ

Язык, комбинированный из близких по происхождению естественных языков

Язык, комбинированный из гетерогенных естественных языков.

ИЯ априорного типа.

Подразумевающие процесс речевой деятельности

философско-категориальные

логические

Не подразумевающие процесса речевой деятельности

пазиграфии (языки символов)

языки чисел или нот

пазимологии (языки жестов)

Кроме классификации ИЯ по лексическому составу, часто принимают во внимание цель их создания и структурный состав.

М. Розенфельдер производит деление языков, пользуясь критериями структуры и назначения:

По структуре:

европейского типа

неевропейского типа

По назначению:

логические

вспомогательные

экспериментальные

Под экспериментальными понимают языки, служащие средством разнообразных лингвистических и междисциплинарных исследований (в психолингвистике, кибернетике и т.д.)

Среди отечественных интерлингвистов одну из наиболее полных классификаций международных ИЯ дает С. Н. Кузнецов в статье «К вопросу о типологической классификации международных ИЯ» [Кузнецов С.Н. К вопросу о типологической классификации международных искусственных языков WWW]. В зависимости от функции ИЯ - как средства мышления или общения - он выделяет соответственно логические и эмпирические языки. В типологии по формальному признаку - языки априори и апостериори. Последние в свою очередь по способу использования интернационального словаря делятся в классификации Кузнецова на языки автономистского и натуралистического типа. Первые берут за основу международные корни, которые сочетают с аффиксами по собственным законам. Натурализм же требует заимствования готовых слов со сложившимися уже правилами сочетания морфем [Кузнецов 1987:155-156]. Кроме того, ИЯ могут разделяться на типы и по количеству допускаемых ими формальных реализаций. Языки, созданные в расчете на использование как в письменной, так и в устной формах, называют пазилалиями. А языки, рассчитанные только на письменную реализацию, - пазиграфиями [Кузнецов 1987:64-65].

Д. Бланке в целях упорядочения интерлингвистических понятий и терминов предлагает провести классификацию языков: а) по их происхождению и б) по сфере функционирования.

По происхождению он делит языки на: 1) этнические, т.е. языки родов, племен, народов, наций; 2) плановые языки, т.е. языки, развивавшиеся не стихийно, как этнические, а сознательно созданные человеком по определенной модели.

Противопоставление терминов «естественные» и «искусственные» по отношению к языкам человеческого общения Бланке не признает по нескольким причинам. Первая из них - неоднозначность понятия «ИЯ», которое также может включать языки символов или языки программирования. Другая причина - оценочный характер этого термина, имеющего отрицательную окраску и противопоставляемого естественным языкам как выразительным, способным развиваться, красочным и сочным. Кроме того, термин «искусственный» еще и неточен, поскольку в каждом языке в большей или меньшей степени имеются элементы сознательного регулирования.

По сфере функционирования языки в классификации Бланке разделяются на национальные (часто являющиеся государственными) и международные (которыми могут быть как этнические, так и плановые) [Бланке Д. Проекты плановых языков и плановый язык WWW].

Особую группу составляют вымышленные ИЯ, которые задумываются авторами как часть художественного мира их произведений. Такая цель не является ни сугубо научной, ни тем более практической. Кроме того, их существование подразумевает совершенно иной контекст и иной вид коммуникации - художественный, особенности которого будут рассмотрены позже.

Таким образом, исходя из опыта имеющихся классификаций ИЯ, нам в нашей работе представляется оптимальным принять классификацию, учитывающую цели создания тех или иных видов ИЯ. С учетом прагматики лингвопроектирования мы будем говорить о языках:

Философских;

Экспериментальных;

Вспомогательных (международных)

Фантастических (вымышленных).

1.2 Лингвопроектирование как врожденная языковая способность

Многими исследователями поддерживается мнение, что лингвопроектирование является демонстрацией врожденной языковой способности человека в той же степени, как и овладение ребенком языком естественным. Данная точка зрения прослеживается в теориях об усвоении языка детьми. Такие видные лингвисты, как Вильгельм фон Гумбольдт и Афанасий Потебня рассматривали обучение человеческому языку как творческий процесс, развивающийся на базе врожденной способности к овладению языком, которая позволяет выделить ее из других видов когнитивных способностей человека. Важнейшими параметрами, по Гумбольдту, являются «общие законы языка», которые «в своем первоначальном виде едины для всех людей, так как формируются в соответствии с требованиями, предъявляемыми языку мышлением». Именно стремление к соответствию «внутренней организации мышления» задает определенное строение языка и функции грамматических форм. Процесс усвоения языка, в представлении Гумбольдта, протекает: «языку, по сути дела, нельзя обучить, мы можем только подать ему нить, ухватившись за которую он будет развиваться самостоятельно. …усвоение языка детьми - не ознакомление со словами, не простая закладка их в памяти и не подражательное лепечущее повторение их, а рост языковой способности с годами и упражнениями» [Гумбольдт 1984:66].

Подобную позицию в оценке данного явления занимает и Ноам Хомский, указывая на то, что «языку не обучаются, а усваивают его путем простого вступления в контакт с данными». Здесь ни в коем случае не принижается роль социального фактора - описано множество примеров того, как дети, лишенные человеческого общения в возрасте наивысшей активности языковой способности, уже были неспособны научиться человеческому языку в дальнейшем. Однако, согласно представлениям, принятым в лингвистике, человеческий фактор вполне может компенсировать изоляцию от естественного языка. В таком случае языковая способность реализуется уже непосредственно в лингвопроектировании.

Подобное предположение разделял и Александр Афанасьевич Потебня своей книге «Миф и язык»: «Дети выучиваются языку взрослых только потому, что при других обстоятельствах могли бы создать свой» [Потебня 1989:262]. Детскому словотворчеству и детским «секретным» языкам посвящено немало исследований. (К слову, первыми опытами по изобретению таких языков для «личного» пользования для Дж. Р. Р. Толкина стали языки-коды “Animalic” и “Nevbosh” («Новая чепуха»), изобретенные им в детстве совместно с его двоюродными сестрами).

Цели, которыми руководствуются дети в своих лингвистических экспериментах, практически те же, что и у взрослых изобретателей. Об этом говорит Отто Есперсен в своем труде о происхождении и развитии языка: «Дети, как мы наблюдаем, сперва пользуются игровым языком ради его самого, …но, становясь старше, они могут заметить, что такой язык имеет свое преимущество - он непонятен взрослым, и так дети могут развить «секретный язык»» [Jespersen 1922:149].

1.3 Основные этапы эволюции лингвопроектирования

1.3.1 Философский язык как средство передачи природы вещей

Переломным моментом в развитии лингвопроектирования стала картезианская эпоха. В своем труде «О достоинстве и приумножении наук» основатель английского материализма Фрэнсис Бэкон предсказывает появление особой научной теории, которая занималась бы построением ИЯ. Бэкон называет ее философской грамматикой, видя ее назначение в том, чтобы исследовать множество языков, как древних, так и современных, и «показать специфические достоинства и недостатки каждого»; «таким образом … мог бы возникнуть … некий великолепнейший образец того, как следует должным образом выражать чувства и мысли ума» [Кузнецов 1987:52-55].

Заслуга дальнейшего формирования и развития новой науки принадлежит великому французскому философу Рене Декарту (1596-1650), определившему два пути создания всеобщего языка. Один из них - создать такой язык, в котором был бы «только один способ спряжения, склонения и построения слов, вовсе не было бы форм неполных и неправильных, возникающих вследствие искажений при употреблении», «изменение имен и глаголов и образование новых слов производилось бы посредством аффиксов, добавляемых к началу или концу коренных слов», и эти «аффиксы получали бы определение в словаре» наряду с самими коренными словами. «Заурядные умы, пользуясь таким словарем, менее чем за шесть часов научатся излагать свои мысли на этом языке». В этих словах Декарт выразил идею освобождения языка от неправильных форм и всякого рода исключений, которую в дальнейшем возьмут за основу авторы таких ИЯ, как волапюк и эсперанто.

Тем не менее, Декарт склонялся к другому пути и считал, что можно упорядочить не только формы выражения понятий, но и сами понятия; нужно лишь найти способ сведения понятий к ограниченному набору исходных идей. «Точно так же, как можно в один день научиться на каком-либо неизвестном языке называть и писать все числа до бесконечности, следует научиться делать то же самое со всеми остальными словами, необходимыми для выражения всего, что приходит в человеческий ум». Таким образом, ИЯ для Декарта - это «нечто вроде логического ключа человеческий понятий», пользуясь которым можно было бы «получать новое знание, истинность которого заранее гарантируется философским характером языка».

Идея философского языка послужила основным теоретическим стимулом для развития лингвопроектирования в ту эпоху. В XVII веке в рамках этого направления действовал ряд крупных ученых, а также научные общества Франции, Англии, Германии и других стран.

Отправной точкой логического направления служит мысль о возможности построения всеобщего языка, слова которого будут отражать сущность вещей, следовательно, сходные вещи будут обозначаться сходными словами. Такой путь получил наиболее детальную разработку у английских ученых. В Англии были созданы наиболее известные системы философских языков: проекты С. Уорда (ок. 1650), Ф. Лодвика (1652), Т. Эркварта (1652-1653), Дж. Дальгарно (1657-1661) и др. [Кузнецов 1987:58-60].

Английский филолог Джордж Дальгарно пытался с помощью языка классифицировать любую человеческую идею, любое существующее или вымышленное понятие или явление. В его философском проекте (1661 г.) семнадцать фундаментальных классов включали множество подклассов. Так, можно было получать слова вроде “Skam” - «Божья милость», “Skaf” - «обожать», “Skab” - «судить», “Skag” - «просить», или “Neka” - «лошадь», “Neke” - «осёл», “Neko” - «мул» и так далее.

Идеей всеобщего логического языка специально занимался и гениальный Исаак Ньютон. Обнаружена рукопись ученого «О всеобщем языке», в которой Ньютон дал логическую классификацию понятий: звери и птицы, орудия труда и виды одежды, чувства и болезни и т.д. Эти и другие классы понятий обозначались определенными буквами. В составленном ученым словаре слова распределены сообразно классификации понятий.

В 1668 г. проект философского языка представил один из основателей Королевского общества Дж. Уилкинз. В этом языке все понятия подразделяются на 40 родовых классов, каждый из которых обозначен сочетанием согласный + гласный. Например: Dб - бог, Da - мир (вселенная), De - элемент, Di - камень, Do - металл, Gб, Ga, Ge, Gi, Go - пять родов растений (соответственно листья, цветы, фрукты, кустарники, деревья), Zб, Zа, Ze, Zi - четыре рода животных, соответственно бескровные, рыбы, птицы, звери) и т. п. Каждый класс делится на подклассы, а те, в свою очередь, на виды. Так, из De - элемент получаем подклассы Deb - огонь, Ded - воздух, Deg - вода, Dep - земля и т. п.; из Deb при дальнейшем членении - Debб - пламя, Deba - комета, Debi - молния и т.д.

Один из основных недостатков философских языков связан с тем, что в основе создания таких языков лежало метафизическое представление о неизменности природы. Следовательно, все классификации понятий и предметов представлялись в виде перечней неизменных свойств и отношений. Такой язык исключал идею развития, поскольку он должен был отражать картину вечно неизменной природы.

Другая особенность философских языков состояла в противоречии между основополагающим принципом таких языков («сходные идеи должны передаваться сходными знаками») и потребностями коммуникативной функции, которая может реализоваться только при условии, если различие между словами будет тем больше, чем ближе одно слово к другому по своему значению. Иначе система философского языка становится непригодной к использованию. Не брался в расчет и закон экономии усилий, согласно которому часто употребляемые слова должны быть короче слов, употребляемых редко [Кузнецов 1987:60-61].

1.3.2 Языки международного общения

Дальнейшая история лингвопроектирования представляет собой процесс высвобождения их из указанного логико-философского комплекса.

Логических характер упомянутых проектов и выдвигаемые им требования к языку - причина того, что почти все они были по принципу построения априорными (a priori). Именно это их свойство начало вызывать во второй половине XIX в. основные нарекания философов и лингвистов. Надуманность и чрезмерную искусственность предлагаемых проектов всеобщего языка подверг резкой критике французский философ Шарль Ренувье (1815-1903), выступивший в Международном лингвистическом обществе в Париже с докладом «Об интернациональном языке в XIX столетии». По существу, он выдвинул требование конструирования языка на базе лингвистических явлений, характерных для современных языков (принцип a posteriori).

Волапюк

Последовательное проведение принципа, описанного Ренувье принесло первые ощутимые результаты в создании подлинного планового языка, автором которого явился католический прелат из Баварии Иоганн Мартин Шлейер (1831 -1912), известный полиглот, автор также «всемирного алфавита».

Проект Шлейера под названием «волапюк», что значит «всемирный язык», был опубликован в 1879 г. Это был аналитический язык смешанного типа. В его лексике используются элементы, заимствованные из естественных языков (из английского и в меньшей мере - из латинского, французского и немецкого), но сильно видоизмененные и потерявшие опознаваемость [Исаев 1991:52].

Словообразование носит автономный характер и построено по системе немецкого языка. В алфавите Шлейер использовал стандартную латиницу, добавив три умлаутированные гласные (д, ц, ь). Фонология схожа с немецкой (за исключением звуков [v] и [j]) [К истории развития модельной лингвистики WWW].

Правописание в волапюке базируется на фонетическом принципе. Некоторые специфические для европейских языков и труднопроизносимые для неевропейцев звуки в системе согласных отсутствуют [Исаев 1991:53].

Наиболее часто приводимый довод в критике Волапюка - то, что Шлейер деформировал корни европейских слов (в основном английских) до неузнаваемости, дабы уместить их в свою фонологическую систему. Например, отсутствовал звук r: автор считал, что у китайцев - а язык все-таки планировался международный - возникнут сложности с его произношением [К истории развития модельной лингвистики WWW]. Вследствие этого некоторые слова порой изменялись до неузнаваемости. Скажем, слово diplome превращено Шлейером в plom, probleme - в blеm, compliment - в plim и т.п. Особое недовольство вызывали географические названия. Так, Америка звучала как Melor, Англия - Nelij, Африка - Filor, Россия - Lusan и т.д. [Исаев 1991:48].

Следующим пунктом обвинений стала запутанная грамматическая и словообразовательная система Волапюка, бывшего скорее языком агглютинативным, нежели флективным. Одних только видов глагольных форм можно было насчитать несколько тысяч. Поскольку количество присоединяемых корней в Волапюке не ограничено, то могли появляться неимоверно длинные слова, такие, как lцpikalarevidasekretel или klonalitakipafablьdacifalцpasekretan [К истории развития модельной лингвистики WWW].

Грамматика волапюка представляет собой еще одну проблему: в морфологию была заложена чрезвычайная избыточность грамматических форм. Так, существительные изменяются по четырем падежам и двум числам (им. - dom, род. - doma, дат. - dome, вин. - domi, мн.ч. - doms, domas, domes, domis), глаголы - по пяти временам, трем лицам, двум числам, пяти наклонениям, двум видам и двум залогам. От одного глагольного корня можно образовать много сотен различных форм, абсолютное большинство которых вообще невозможно использовать. Ряд форм имел как простой, так и эмфатический вариант [Исаев 1991:52].

Таблица 1 Глагольная система языка волапюк [К истории развития модельной лингвистики WWW]

Аффикс	Грамматическое значение
-цn	инфинитив lцfцn (любить)
-цl	причастие настоящего времени lцfцl (любящий)
-om	настоящее время lцfom (любит)
д-	имперфект дlцfom (он имел обыкновение любить)
e-	простое прошедшее elцfom (он любил)
i-	плюсквамперфект ilцfom (когда-то он любил)
o-	будущее olцfom (он будет любить)
u-	причастие будущего времени ulцfom (он будет любящим)
-цx	условная форма lцfomцx (он полюбил бы)
-la	субъюнктив lцfom-la (возможно, он полюбит)
-цs	оптатив lцfom-цs! (прошу его полюбить)
-цd	императив lцfom-цd! (пусть он полюбит )
-цz	юссив lцfom-цz! (пусть он любит!)
p-	пассив plцfom (он любим)

Но кроме того, инфинитив может изменяться по лицам, числам и падежам (как в тюркских языках), существительные могут иметь степени сравнения (как в современном осетинском языке), специальными показателями выделены отдельные понятийные классы (скажем, названия стран, болезней, животных и т.д.), а также части речи (как в некоторых африканских языках). В результате язык имел чрезвычайно громоздкий грамматический аппарат смешанного (апостериорно-априорного) аналитического типа.

Но, даже несмотря на все его странности, волапюк в значительной мере послужил идее общего планово созданного языка. Отныне вековая мечта многих мыслителей приобретает реальные черты, а созданный человеческим умом проект оживает и начинает функционировать как настоящий язык. Явившись результатом двадцативековой истории развития идеи всеобщего языка, волапюк в то же время закрывает предысторию возникновения эсперанто, победившего своих конкурентов и функционирующего на протяжении вот уже ста лет [Исаев 1991:50].

Эсперанто

История эсперанто начинается с 1887 г., с момента, когда движение волапюкистов достигло своего зенита, но наиболее дальновидные люди уже предвидели его закат.

Автор планового языка, варшавский врач-окулист Людвиг Лазарь (Людовик Маркович) Заменгоф (1859-1917) в отличие от многих своих предшественников к идее общего языка шел не от теории, а от практики. В стремлении преодолеть языковой барьер Заменгоф около десяти лет упорно трудился над проектом планового языка и в 1887 г. опубликовал результаты своих занятий: проект языка «Internacia lingvo» («Международный язык»), подписанный псевдонимом D-ro Esperanto («Д-р Надеющийся»), который стал затем названием самого языка [Исаев 1991:50].

Язык эсперанто базируется на нескольких принципах, два из которых в виде девизов помещены на титульном листе «Первой книги»: «Чтобы язык стал всемирным, недостаточно назвать его таковым». Это намек на язык волапюк, который его автор именовал «всемирным». Полемикой со Шлейером вызван и текст второго девиза: «Интернациональный язык, подобно всякому национальному, составляет достояние общественное, и от всяких личных прав на него автор навсегда отказывается». Это было сказано в пору разгоравшейся борьбы Шлейера со сторонниками реформы волапюка.

Принципиальные возражения Заменгофа против волапюка касались элементов априоризма, которыми без всякой на то надобности был напичкан этот язык. Вместо произвольного набора лексем Заменгоф предлагает слова и термины, «уже успевшие сделаться интернациональными», или же он советует использовать лексику латыни «как языка полуинтернационального». Таким образом, один из основных принципов отбора словаря эсперанто - интернационализм [Исаев 1991:51].

В эсперанто принято фонематическое письмо: каждой букве соответствует один звук. Чтение буквы не зависит от положения в слове. Редукция в системе языка также отсутствует. Ударение всегда падает на предпоследний слог [Википедия WWW].

Первоначально Заменгоф предлагал 900 корней, из которых по четким, не знающим исключений правилам образуется множество новых слов. В принципе производство новых слов возможно от любой основы и даже словообразовательного элемента. Это делает словообразовательный механизм чрезвычайно гибким и позволяет обходиться в несколько раз меньшим количеством корней, чем в любом естественном языке [Исаев 1991:55].

По типу грамматического строя эсперанто скорее примыкает к языкам агглютинативным: каждому форманту соответствует одно значение. Принципиальным для Заменгофа в подходе к грамматике было стремление к максимальной простоте. Грамматику эсперанто можно изложить в виде 16 правил без единого исключения. Морфология выступает в полном единстве с лексикой и словообразованием, реализуя принцип необходимости и достаточности. Так, если лицо и число можно выразить местоимением, то соответствующие личные окончания в глагольной системе становятся «лишними» (как в прошедшем времени русского глагола) [Википедия WWW].

Также экономны средства обозначения и других частей речи. Единственным показателем имен существительных неизменно является элемент -o, глаголов -i, прилагательных -a, наречий -e. Множественное число обозначается показателем -j, a винительный падеж - показателем -n [Исаев 1991:53].

В падежной системе всего два падежа: именительный (номинатив) и винительный (аккузатив). Остальные отношения передаются при помощи богатой системы предлогов с фиксированным значением [Википедия WWW].

Успех эсперанто основан на том, что его основоположник Л.Л. Заменгоф из всех создателей международных вспомогательных языков в наибольшей степени учел потребности, которым должен удовлетворять подобный язык, и нашел для их отражения и выражения наиболее адекватную языковую форму. Именно максимальный учет требований международной языковой практики помог ему избежать излишней теоретической предвзятости.

Конструируя свой язык, его инициатор исходил из нескольких наиболее важных в данном случае постулатов: 1) нейтральность и интернациональность языка; 2) его демократизм (доступность); 3) универсальность функций; 4) гибкость и способность к беспрерывному обогащению как за счет внутренних ресурсов, так и заимствований; 5) (в связи с последним) открытость лексики для заимствований; 6) эстетичность (благозвучие); 7) незыблемость основ [Ткаченко WWW].

Кроме того, в эсперанто был заложен потенциал к изменению и развитию. Если Шлейер стремился к тому, чтобы волапюк с самого зарождения был обеспечен всеми возможными выразительными богатствами, то Заменгоф определил лишь основы эсперанто, придав ему, таким образом, творческие возможности [Исаев 1991:51].

О высокой степени социального освоения языка говорит появление своеобразного эсперантского «народного» творчества. Ведь кроме оригинальной литературы, появлялись образчики таких истинно народных жанров, как песня, анекдот; существуют в эсперантских сообществах и свой жаргон [Иванов В. Эсперантский фольклор и его специфика WWW].

Идо

В первые десятилетия существования эсперанто многие эсперантисты были сторонниками радикальных изменений языка. Проектом усовершенствованного эсперанто, его серьезным конкурентом в 20-х годах стал идо, возникший в результате деятельности специального международного комитета ученых, в котором вице-председателями были О. Есперсен и И.А. Бодуэн де Куртенэ. Комитет пришел к выводу, что следует принять эсперанто, внеся в него некоторые изменения. Это и было началом идо-движения [Бокарев WWW]. Название нового языка должно было подчеркнуть преемственность между ним и эсперанто ("ido" означает «дитя, потомок»). Проект этот был создан в 1907 г. Луи Кутюра. Известный французский логик и математик, исследователь Лейбница, Л. Кутюра попытался применить законы логики к словообразованию языка идо [Бланке Д. Проекты плановых языков и плановый язык WWW].

Основные пункты реформы включали: 1) ликвидацию надстрочных знаков, затруднявших восприятие и печать эсперантского текста; 2) сокращение употребительности свистящих и шипящих, а также дифтонгов с [j]; 3) замену априорных местоимений и наречий на апостериорные; 4) неизменяемость прилагательных; 5) необязательность винительного падежа; 6) принятие окончания мн. ч. -i; 8) тщательный пересмотр корневого состава в соответствии с принципом наибольшей международности и при сохранении простоты и правильности грамматики и словообразования [Кузнецов 1987:127].

Но основной упрек в адрес эсперанто, которым Кутюра мотивировал необходимость его реформы, относился к словообразованию. Заменгоф не дал специальных правил словообразования, указав лишь, что все производные слова должны истолковываться исходя из значений их составных частей (морфем): pas-«шагать», kron- «корона», gaj- «веселый», goj- «радоваться», hipokrit- «лицемерить», fripon- «мошенник»; -еc- «качество», -ul- «лицо, отличающееся данным качеством».

Таким образом, образование слов в эсперанто представлялось ему последовательным и лишенным исключений. По мнению же Кутюра, здесь постоянно допускаются нарушения аналогии. Например, неясно, почему слово gojo «радость» имеет только окончание -о, a gajeco «веселье» - еще и суффикс -еc-, почему hipokritulo «лицемер» образуется с помощью суффикса -ul, a fripono «мошенник» этого суффикса не имеет. Однако Кутюра и в мыслях не имел объяснить эти отклонения от аналогии; он хотел лишь устранить их из языка путем реформы.

Начало такому исследованию положил Э. Буарак, который показал, что нарушения аналогии можно объяснить, если считать, что эсперантские корни не одинаковы по своей грамматической природе (как полагал Заменгоф), а принадлежат к различным грамматическим классам - субстантивному, адъективному и глагольному. Тогда станет понятным различие между gajeco и gojo: корень gaj- «веселый» - адъективный и для образования существительного закономерно требует суффикса -еc-; корень же goj- «радость» - субстантивный и не нуждается в особом суффиксе при образовании существительного.

Принцип обратимости Л. Кутюра требовал введения в слово особого аффикса для всякого приращения смысла. Например, если «короновать» = «наделять короной», то следует отдельно выразить значение «наделять» (суффикс -iz-) и значение «.корона» (корень kron-). Отсюда на идо. «короновать» - kron-iz-ar (-ar - окончание инфинитива), а «коронация» - kron-iz-o (с обратимым переходом от глагола к имени действия). В противоположность этому принципу Р. де Соссюр выдвигает другие - принципы необходимости и достаточности: в слове должны присутствовать все элементы, которые необходимы для получения нужного смысла, но не более элементов, чем это достаточно для смысла. Так, в слово kron-i - «короновать» нет необходимости добавлять суффикс -iz-, потому что значение действия уже передается инфинитивным окончанием -i; однако, чтобы образовать слово «коронация» (с его процессуальным значением), недостаточно корня kron- и окончания -о, надо добавить еще и процессуальный суффикс. -ad-, отсюда «коронация» на эсперанто - kron-ad-o [Кузнецов 1987:136-138].

На первых порах идо нанес значительный ущерб эсперанто-движению. К идо перешли до 10% всех эсперантистов. Но основная масса эсперантистов не поддалась расколу и осталась верна эсперанто. На языке Заменгофа продолжало выходить много литературы, проводились конгрессы. Между тем, среди идистов возникли раздоры между «консерваторами» и сторонниками дальнейших реформ. Некоторые выдающиеся реформаторы создали свои проекты международного языка: «эсперантидо», «новиаль», «идиом-неутраль», «интерлингва» и другие. Но все они остались только на бумаге. Движение за идо пошло на убыль и к середине ХХ века практически исчезло. Объективно идо далеко продвинул эсперантологию, расширил опыт лингвопроектирования и обогатил эсперанто. Из идо в эсперанто перешли некоторые удачные суффиксы, слова и выражения [Идо. Международный универсальный язык WWW].

1.3.3 Экспериментальные языки

В отличие от логицистского направления, нацеленного на создание универсального языка для категоризации действительности и прагматического, ставившего целью изобретение простого средства международной коммуникации, создатели экспериментальных языков видели принципиально иную задачу. В июне 1960 года Джеймс Кук Браун, создатель логического языка логлан, опубликовал в журнале Scientific American одноименную статью, в которой подробно описывался новый язык, созданный специально для того, чтобы проверить гипотезу лингвистической относительности Эдварда Сепира (1884-1939) и Бенджамина Ли Уорфа (1897-1941) [Иванов В. Логлан. Логический язык WWW]. Теория гласит, что мышление и восприятие мира человеком зависят в первую очередь от структур и классификаций, которые различаются в отдельных языках. Языки дают человеку неодинаковую интерпретацию реальности [Бланке Лингвофилософские и идеологические мотивы создания плановых языков WWW].

С помощью логлана Браун хотел создать инструмент для проверки гипотезы. Если действительно верно, что мышление определяется конкретным языком, тогда, по мнению Брауна, логический язык должен был бы повлиять на мышление и облегчить его работу. Предполагалось, что люди, выучившие логлан, будут мыслить гораздо логичнее и правильнее. Джеймс Кук Браун позднее утверждал, что результаты тестирования мышления людей, выучивших его язык, подтверждают это предположение. Браун идентифицировал шесть признаков, которые характеризовали английскую речь людей, изучивших логлан, а именно:

богатые и странные метафоры;

необычно частое использование ранее "неслыханных" или немыслимых описаний индивидуумов и явлений;

возрастающее осознание неоднозначности, что подтверждается шутками или другим использованием слов, которые привлекают внимание к этому;

вкус к созданию неологизмов и причудливых надлитературных выражений;

изобретение модулированных форм, которые не существуют в родном языке говорящего, но в принципе возможны (например, "couth", "idiosyncrat", "ert", "qualitiedly", "therapped grouply", "encomiast");

повышенная ценность юмора как при общении между логланистами, так и в общении с другими людьми, - например, часто замечаемый комический контраст между тем, что люди действительно говорят, и тем, что они считают сказанным [Козловский WWW].

Браун подчеркивает, что он в своем проекте не видит нового кандидата на роль международного языка. Тем не менее, проверка гипотезы Сепира-Уорфа оказалась бы возможной лишь в том случае, если бы проект получил достаточное количество многонациональных приверженцев [Бланке Лингвофилософские и идеологические мотивы создания плановых языков WWW]. А этого до сих пор не случилось: освоение логлана может показаться довольно трудным процессом даже тому, кто изучил не один иностранный язык.

Однако возможно, причина отсутствия явных результатов эксперимента заключается именно в том, что у всех "носителей" этого языка логлан является не основным, а, как минимум, вторым после родного. Впрочем, это проблема всех сконструированных языков, за исключением, пожалуй, эсперанто, но эсперанто в данном случае нам не особо интересен, так как был создан на основе естественных языков и никоим образом не стремился изменить мышление людей, на нем говорящих [Козловский WWW].

1.4 Выводы по главе 1

Таким образом, анализ понятийного аппарата исследования позволил выявить следующие термины, являющиеся ключевыми: лингвопроектирование, искусственный (плановый) язык, языки априори / апостериори, философские, экспериментальные, вспомогательные (международные), фантастические (вымышленные).

Подводя итог сказанному в первой главе, хотелось бы подчеркнуть наиболее существенные моменты.

Прежде всего, следует отметить долгую историю явления лингвопроектирования и то, что 2) корни этого явления - в особенностях психологии и сознания человека и его способности к изобретению кодов и псевдоязыков.

Нами выделены 3 класса искусственных человеческих языков.

К первой группе относятся все философские проекты «совершенных» языков. Они исходят из внутренней, присущей человеческому сознанию потребности в систематизации, категоризации окружающей реальности. Цель создания таких претендующих на совершенство языков в приближении к рациональной организации знаний, к «истинным» именам предметов и явлений окружающего мира.

Ко второму типу относятся языки международного общения и языки-гибриды, появление которых - результат действия внешних факторов: потребности человека в коммуникации и необходимости преодоления языковых барьеров. Эти языки созданы с целью выполнения функции обмена информацией.

Третья группа языков - языки экспериментальные, к ним относятся немногочисленные проекты, вроде логлана, рожденные в ходе научных изысканий в области лингвистики и смежных науках. При их создании исследователем движет цель использовать полученный ИЯ в качестве альтернативного инструмента познания и доказательства или опровержения выдвигаемой гипотезы.

Данные системы считаются искусственными благодаря их вторичности, так как они порождены индивидуальным (в крайнем случае - групповым), а не общечеловеческим сознанием.

Глава 2. Создание художественного мира произведения средствами искусственных языков

2.1 Специфика художественной коммуникации

В современном литературоведении популярна идея о том, что художественная литература отличается от прочих - «практических» - видов речевой деятельности.

Первое, и на наш взгляд, самое яркое отличие - в изменении соотношения плана содержания и плана выражения. Иными словами, язык в художественном тексте является не столько средством, сколько предметом изображения, то есть является одной из целей высказывания.

Е.В. Клюев в своей работе «Теория литературы абсурда» утверждает, что фокус современного художественного текста чаще всего в языке и что художественная литература является не чем иным, как преобразованием языка. Отсюда он делает вывод, что установка на «код» есть один из фундаментальных признаков художественного целого: «Без этой установки на код текст из разряда художественных автоматически переходит в разряд, так сказать, нехудожественных, т.е. не обладающих признаками художественности».

Для сравнения Клюев сопоставляет роль кода в художественной и других видах литературы: «В нормальных случаях действительно научный текст не обнаруживает установки на код, а публицистический текст - крайне редко. Но идеальных случаев в публицистике и науке становится со временем все меньше и меньше: современная текстовая практика постоянно пополняется новыми текстами, для которых, релевантной оказывается именно установка на код.

Некоторые ученые даже идеологию считают в целом исключительно «областью кода». Ведь чем обычно бывает обусловлена незыблемость той или иной идеологической системы? Отнюдь не правильностью идеологической системы, но непрерывным и настойчивым насаждением «идеологических формул», повторяющихся возможно более широко и возможно более часто. Потому, например, сегодня наблюдается тенденция рассматривать такие определения, как «социалистический», «капиталистический», «прогрессивный», «реакционный» и другие подобные исключительно как слова, за которыми с трудом угадывается реальное содержание» [Клюев WWW].

Применительно же к художественной литературе установку на код автор считает гораздо более естественной: «Здесь она не только по-другому реализуется, но по-другому и оценивается. Установка художественной литературы на код есть одна из надежных категорий - не столько потому, что в разработке категории этой принимали участие блистательные литературоведы (такие, как Жирмунский, Тынянов, Умберто Эко, Ролан Барт и мн. др.), сколько по двум другим причинам. Во-первых, категория эта была реализована в памятниках литературы и концепциях художественных «школ» (классический абсурд, символизм, авангардизм, сюрреализм и пр.). Во-вторых, для большого количества научных дисциплин (например, семиотики) соответствующая категория стала просто одним из фундаментальных постулатов, на которых они базируются» [Клюев WWW].

Таким образом, Е.В. Клюев признает эту категорию за краеугольный камень едва ли не любого художественного целого.

Отсюда он выводит вопрос о том, насколько реальность художественного произведения соотнесена с объективной реальностью. «Иными словами, является ли референтной областью литературы «объективная действительность». Многие крупные художники по разным причинам заявляли, что они стремятся отражать жизнь как она есть. Может быть, соответствующие эффекты и действительно имели место, однако основным «продуктом» литературно-художественного творчества всякий раз становится именно текст, если и соотносимый с набором каких-либо реальных референтов, то весьма неоднозначно, не непосредственно» [Клюев WWW].

Е. Клюев выделяет такие явления, как безреферентные и референцированные высказывания - в отличие от референтных.

«Безреферентное высказывание является результатом нарушения связи по линии «слово - действительность». Элементы высказывания в данном случае никак не соотнесены с предметами реального мира… Референцированное высказывание является результатом частичного нарушения связи «слово-действительность». Элементы высказывания лишь предполагают наличие референта, ориентируя адресата либо на группу возможных референтов, либо на абстрактный референт…» [Клюев WWW].

Такого рода высказывания (безреферентные и референцированные) квалифицированы им в качестве высказываний, порождающих ситуации, условно названные «неречевыми». Неречевые ситуации определяются как те, которые «предполагают лишь презентацию языка как демонстрацию его возможностей, но не предполагают, фактически, употребления языка (то есть - приспособления его к условиям взаимодействия)». В цитированной работе утверждается, кроме того, что неречевые ситуации не представляют собой, так сказать, полноценного функционирования языка [Клюев WWW].

Из этих рассуждений следует вывод о том, что художественная литература представляет собой совокупность безреферентных и референцированных высказываний, а значит, это прежде всего коммуникативная аномалия.

К данной точке зрения близки рассуждения Н.Ю. Беловой. Принимая во внимание установку литературы на код как средство выражения прагматики произведения, автор выявляет гибкость и многогранность такой системы выражения. Результатом этой многогранности и сложности является то, что неотъемлемой чертой художественного дискурса становится неопределенность.

В отличие от систем нехудожественного типа, где каждое значение кодируется жестко заданной системой знаковых эквивалентов, в художественных системах сообщение может быть передано посредством разнообразных художественных кодов, знаки которых, в тоже время, могут являться элементами любых языковых систем. Само художественное сообщение возникает как результат многократного кодирования, на стыке пересечений различных языковых структур, что исключает возможность его однозначного прочтения (в отличие от коммуникаций нехудожественного типа, ориентированных на передачу идентичных сообщений с максимальной однозначностью взаимопонимания). Более того, множественность прочтений органически свойственно искусству, причем, чем выше неоднозначность толкования, тем выше художественная ценность произведения (сообщения) [Белова WWW].

Во-вторых, информативность художественного послания находится в прямой зависимости от самого языка, то есть той художественной структуры, которая одновременно и выражает, и представляет данное сообщение, в отличие от систем нехудожественного типа, где не важен язык, передающий сообщение, но важна его информативность. В искусстве содержание и форма (язык) неразрывно связаны, и именно форма, как художественная структура текста, определяет его содержательную сторону. «Язык художественного текста в своей сущности является определенной художественной моделью мира, и в этом смысле всей своей структурой принадлежит «содержанию» - несет информацию» [Лотман 2002:105]. Поэтому именно внутри художественных дискурсов возникают новые формы, модели информационного кодирования. Тем самым искусство предстает как своеобразное пространство эксперимента с формой информационной подачи, что стало особо актуальным в отношении искусства ХХ века, реализовавшего идею творческой спонтанности и открытости художественного эксперимента в области формы (модернизм), прагматики (авангардизм), формы и прагматики (постмодернизм) [Белова WWW].

Таким образом, язык художественного сообщения по определению содержит элемент новизны (в случае экспериментальных направлений - в большей, в случае массовых - в меньшей). С этой точки зрения неопределенность (как фактор новизны и неразрешимости) является неотъемлемой частью коммуникаций художественного типа, что ставит саму ситуацию художественного взаимодействия в разряд неопределенных поскольку: 1) завершенность этого процесса представляется проблематичной в силу невозможности однозначной и финальной реконструкции текстового смысла как объективного итога прочтения; 2) реципиент должен владеть семантикой кодов, специфичной для каждого вида художественного языка (изобразительного, литературного и т.д.), художественной парадигмы («эстетика тождества», «эстетика новизны»), стилистики и т.д., что также представляется проблематичным; 3) как правило, художественный текст (объект) не содержит специальных инструкций, детерминирующих те или иные интерпретационные стратегии, что ставит реципиента в ситуацию выбора определенной интерпретативной позиции [Белова WWW].